Охотники за привидениями

Музыка, рекомендуемая для чтения главы: https://youtu.be/ppy9aLvDCp4?si=lNvV-BzbdWbZZFCl

      — И эта штука реально способна обнаружить Похитителя? — недоверчиво уточнил Уён, рассматривая присланный из Италии «волшебный» датчик, который представлял из себя медную бочку с кучей трубочек, вентилей, рычажков и лампочек. Впрочем, внешним видом он напоминал индийский считыватель душ, так что Уён был не сильно удивлен. — Как по мне, так весь этот агрегат выглядит несколько старомодно. И это еще мягко сказано.       — В этом нет ничего удивительного, — флегматично заметил Юнхо, сравнивая показания на круглом циферблате с таблицей из приложенной к устройству инструкцию. — У этого устройства долгая история. Его первый прототип создали в начале семнадцатого века монахи закрытого испанского ордена, а затем во второй половине восемнадцатого века его усовершенствовал никто иной как граф Калиостро. В последствии же…         — Погоди-погоди! Граф Калиостро? — перебил коллегу Уён. — Тот самый граф Калиостро? Вор, масон и величайший аферист в истории?        — Величайший алхимик, мистик и охотник на нечистую силу Алессандро Калиостро, — терпеливо поправил его Юнхо, откладывая инструкцию в сторону, и принялся медленно поворачивать маленький вентиль сбоку. — Он не был аферистом или вором, Уён. Разве что самую малость.       — То есть он наш коллега из прошлого? Ну, что тут сказать… Круто, — хмыкнул журналист. — Но это не объясняет, почему это устройство имеет такой вид, что его нестерпимо хочется определить в какой-нибудь музей древностей как доисторический самогонный аппарат. Или разобрать на металлолом.         — Это устройство имеет именно такой вид, потому что Калиостро был гением. А еще поговаривают, что он был невероятно сильным экстрасенсом и мог видеть саму суть мироздания и даже дальше, что помогло ему в его работе. В частности, для демонической ловушки он нашел настолько безупречную и точную форму, что любые изменения приводят к тому, что аппарат перестает работать. Это касается всего: смена материала, иная форма ламп, другие пропорции или смена дизайна мгновенно ломают то, что создал Калиостро. Из-за этого даже современные образцы ловушек выглядят в точности так же, как в тайной лаборатории графа несколько веков назад, когда вход в нее обвалился из-за случайного взрыва алхимического состава. И, кстати, кое-что в этом устройстве буквально принадлежало графу. Алмаз внутри этой конструкции из личной коллекции графа Калиостро, так как только эти камни обладают огромным магическим потенциалом, но, увы, до сих пор никто так и не понял, почему.        — И вот мы снова в той же точке, — закатил глаза Уён. — Вы в очередной раз ничего не знаете, работая практически вслепую.       — Зато Калиостро знал, — заметил Юнхо. — И этого хватило на три столетия вперед. В свое время придет новый Калиостро и подарит человечеству новое изобретение, а пока нам остается лишь ждать и добросовестно выполнять свое дело.       — Если его не сожгут на костре раньше, чем он представит миру свои идеи, — серьезным тоном добавил Уён, вглядываясь в свое искривленное отражение в медной бочке.       Маленькое пятнышко грязи на блестящей поверхности нагло вмешивалось в изображение, оказываясь то на носу журналиста, то на его лбу, что создавало иллюзию неровной черной бородавки.       Бесит. Как же все это бесит.       — Калиостро не сжигали. Он умер в тюрьме.       — Ой, извините! — обиженно фыркнул Фатум, поворачиваясь к собеседнику. — Это, конечно, меняет дело. Ведь смерть в каменном мешке — это мирно и безобидно.       — Я просто уточнил исторический факт, — пожал плечами Юнхо, оставляя наконец вентиль в покое — Я не хотел тебя задеть или сказать, что Калиостро не страдал.        — Странно, что он вообще попался. Он же был экстрасенсом. Неужели не предвидел свой арест?       — Версий было много. Кто-то предполагал, что в тюрьму посадили двойника Калиостро, кто-то — что на самом деле Калиостро сбежал заграницу, кто-то — что его самого заколдовали, но в конечном счете это всего лишь версии. Истории прошлого — загадки, которые не имеют ответа. Мы никогда не узнаем правды.       — Ничего не знаем, но что-то делаем, — вздохнул Уён, снова глядя в свое отражение. — Пора бы сделать это девизом всех охотников на нечисть.        Гребанная грязевая «бородавка» на чистой коже выводила из себя не на шутку. Уён стиснул зубы, борясь с навязчивым желанием протереть корпус устройства, но закипающая внутри ярость оказалась сильнее его силы волы.       Грязь — это непорядок. Непорядок — это хаос. Хаос — это разрушение. Разрушение — это боль. Уён не желал боли, поэтому грязь следовало очистить немедленно.       Сдавшись своей одержимости, которую всегда ошибочно называл «маленькой слабостью», мужчина аккуратно коснулся теплой поверхности устройства подушечкой указательного пальца, и тут же пожалел об этом.       В одно мгновение мир вокруг Уёна обратился в непроглядную тьму.

***

       Уён закрыл глаза, стараясь успокоить дыхание.        — Юнхо? — жалобно позвал он. — Сан? Кто-нибудь?        В ответ на его мольбы тьма рассеялась, но не полностью. Вспыхнувший в другом углу комнаты факел давал весьма скудное освещение, и на первых порах Уён с трудом разбирал очертания окружающих предметов.         А потом в помещение зашли люди, и журналист инстинктивно вжался спиной в неровную каменную кладку. Вошедших было двое — оба мужчины европейской наружности, оба в католических рясах.       — Кхм-кхм, господа? Простите, вы меня слышите? — преодолев свой страх, обратился к ним Уён на английском. — Я не знаю, как попал сюда, но мне нужно вернуться назад, в Сеул. Вы слышите?       Мужчины не ответили и даже будто бы и не заметили третьего в комнате. Даже в тот момент, когда Уён принялся размахивать руками и повысил громкость голоса до крика. Журналиста охватил суеверный ужас. Неужели он умер, коснувшись демонической ловушки, и превратился в привидение? Или в невидимого духа?        Но даже если и так, то куда его мятежную душу занесло? По логике это должно быть будущее, но обстановка навевала скорее мысли о средних веках, чем о грядущем технологическом прогрессе. Если только открытый огонь в факелах вместо электричества не станет топовым аксессуаром какой-нибудь новой ветки эко-активистов в далеком двадцать втором или третьем веке.         — Они скоро придут, — глухо произнес первый вошедший, убирая с лица прядь чересчур длинных для служителя церкви волос.         Уён озадаченно открыл рот, чтобы задать вопрос, но так и застыл. Этот язык не был корейским, как не был он и английским, а его звучание ускользало от слуха Фатума, оседая в мозгу содержащимся в словах смыслом. Иными словами, мужчина не знал этого языка и даже не осознавал, как именно он звучит, но понимал все, что было на нем сказано.       — Да что за чертовщина тут творится? — выдохнул Уён, уже неуверенный, что произносит эти слова на родном языке.        — Кто, мой господин? — тем временем удивился второй мужчина. — Мы кого-то ждем?       — Гостей, Джакомо, — криво усмехнулся господин, отряхивая сутану от невидимой в полумраке грязи. — Мы давно их ждем, но не сказал бы, что это приятная компания.       — Вы, как и обычно, говорите загадками, граф, — недовольно поджал губы собеседник, пнув ногой ножку невысокого табурета. — Я вас не понимаю. Ежели нужно стол накрыть, так вы так и скажите — я сбегаю в лавку к мяснику, куплю кой-чего, а ежели будете с гостями в библиотеке сидеть, так вина достану.       — Не стоит так стараться. К нам пожалуют служители закона, Джакомо. Они выбьют дверь, разгромят гостиную, напугают служанку, обыщут все комнаты, разломают мебель, вытрясут пух из подушек, разобьют всю посуду, проткнут мечами подозрительного вида стены и наконец найдут потайную дверь в подвал. Они спустятся вниз с оружием наперевес, зажгут факел на входе, а после войдут в лабораторию и найдут это всё! — Мужчина с мрачной торжественностью обвел рукой пространство вокруг себя, и Уён только сейчас заметил множество склянок, коробочек и странного вида приспособленный, расставленных по столам. — Всё, что я создал. Всё, что я собрал, путешествуя по всему миру. Всё, что я придумал, проводя сотни — тысячи! — бессонных ночей в этой самой лаборатории. Они найдут и безжалостно уничтожат. Но я не могу позволить этому случиться.       — Значит, собираем все в сундуки и сбегаем? — устало вздохнул Джакомо, упирая руки в бока. — Немалая работенка предстоит, скажу я вам. Все ж хрупкое, абы как в одну кучу не свалишь, нужно с умом! В общем, побежал я за сундуками, господин, а вы пока тут подумайте, как лучше упаковаться.           — Стой, Джакомо! — властным тоном остановил его граф. — Мы никуда не сбежим. Не в этот раз.       — А что же? — нахмурился слуга. — Драться, что ли, будем? Я не умею, сразу говорю. Меч в руках отродясь не держал, а все эти пукалки с пулями так и вовсе меня пугают до дрожи.       Уён сглотнул, впившись взглядом в знакомое устройство в противоположном углу. Медный корпус, трубки, вентили… Это было устройство для поиска демонов, а перед ним, похоже, стоял его создатель — граф Калиостро, великий аферист или великий охотник на нечисть.       Фатум еле сдержался, чтобы не перекреститься. Теперь происходящее никак не укладывалось в его голове, если только ATEEZ не забыли случайно рассказать ему о рандомных командировках в прошлое для всех сотрудников.       — Какой сейчас год? — спросил вдруг граф.       — 1789-й от рождества Христова, — ответил Джакомо. — Сентябрь, так-то. Только вы, граф, зря время тяните. Решать что-то надо. А еще мне до ужаса хочется уже снять с себя это одеяние, уж больно оно душное. И как только святоши в этом каждый день ходят? Немудрено, что у них только одно желание — отправить кого-нибудь в костер, чтобы тоже прожарился хорошенько.       — Я уже все решил, — прервал ворчание слуги Калиостро. — Надо взорвать проход в лабораторию, чтобы ее не нашли при обыске. А потом ты уедешь из Рима, а лучше и вовсе из Италии.       — А вы, господин? Вы ж без меня, как без рук! Кто вам баранью ляжку купит, кто вина поднесет, кто вещички прачке сдаст да в гостинице за комнаты заплатит из ваших же денег?        — Там, куда я отправляюсь, ты мне не понадобишься, милый друг, — печально улыбнулся граф. — Мы расстанемся навечно. Ты покинешь Италию и проживешь хорошую жизнь где-нибудь в тихой деревушке во Франции, а меня поймает Святая Инквизиция. Лоренца даст показания против меня, десятки свидетелей подтвердят каждое ее слово, и в итоге меня приговорят к сожжению.       — Граф! — испуганно вскрикнул Джакомо.       — Не волнуйся, — поспешно успокоил его Калиостро. — Огонь мне не грозит. Я погибну другой смертью. Гораздо более… мирной. И обыденной. Такой же, как и другие люди. И пусть мой путь был, вне всякого сомнения, исключителен, конец у всех нас один.       — Да что вы такое говорите, граф! — всхлипнул слуга. — Уж не надышались ли вы какого зелья? Или с ума вы, что ли, сошли? Да как вы можете позволить им убить себя?! Давайте сбежим! Мы же столько раз удирали, и в этот раз ничего не меняется — пусть подавятся пылью из-под копыт наших коней!       — Нет, Джакомо, — покачал головой Калиостро. — Это трудное решение, но оно правильное. Я должен сохранить свое наследие, и сейчас для этого — единственно верный момент. Моя жертва не будет напрасной, она спасет много жизней в будущем, я точно знаю это. Ведь мир не стоит на месте, жизнь — это бесконечная шахматная партия с Богом, в которой все фигуры ходят одновременно в хаотичном порядке.       — Одновременно? — растерянно переспросил слуга, вытирая слезы рукавом сутаны. — А как же тогда понять, кто ходит? И как вообще играть?       — До конца этого не знает никто. Правил в этой игре не существует, а если и существуют, то они в любом момент могут измениться.       — А как же тогда выиграть-то?       — Нужно просто играть, — ответил граф, проводя пальцами по ближайшему столу. — Играть, верить в себя и свои решения, ибо в этой игре возможно абсолютно все. Пешки, вооруженные вилами и палками, сбрасывают Короля с его трона, Королеве отрубает голову ее собственная ладья, неприступные многовековые башни некогда великих городов обращаются в пыль, которую спустя столетия раздраженно стирает с сапог местный прощелыга, ни разу даже не слышавший о существовании древней цивилизации. Я сам это видел, милый друг. Нет ничего постоянного, кроме одного — изменений. И, как это ни забавно, церковь, которая сейчас обещает целое состояние в обмен на наши тела, в будущем возглавит наше дело и будет восхвалять мое имя.       — Сильно сомневаюсь, господин, — просипел слуга. — Уж больно дико это звучит.       — Правда зачастую выглядит неприглядно или абсурдно, — с горечью заметил Калиостро. — Жаль, что мне не хватило времени, чтобы улучшить, чтобы довести до совершенства…       Мужчина подошел к демонической ловушке и ласково огладил медный бок.       — Еще бы год! Я бы сделал мое создание гораздо мощнее и удобнее в использовании. Всего-то нужно было бы добавить немного кварца, заряженного магией семи морей, засыпать в основание песок из проклятого города, просеянный с вулканическим пеплом, вмонтировать пару шестеренок, настроенных на движение Солнца, затем еще сократить число трубок до четырех, ориентировав их по сторонам света… Впрочем, хватит фантазий, — остановил себя граф, отступая от устройства. — Пора приниматься за дело. Бомбу нужно будет заложить на кухне, в дымовую печь, тогда взрыв не заденет лабораторию, но завалит проход. Действуй, Джакомо. И пусть на пути твоем тебе сопутствует удача.       — Не к добру это все, граф, — хлюпнул носом слуга, покидая лабораторию. — Неправильно это все, не по-людски…       — Да, милый друг, — спустя пару долгих секунд тихо ответил Калиостро в темноту прохода. — Не по-людски. Но так уж сложилась эта партия.       Мужчина окинул прощальным взглядом помещение, после чего посмотрел прямо в тот угол, где стоял Уён. Журналист испугался было, что его заметили, но в глазах Калиостро не было видно осмысленности — он будто смотрел в пустоту, а не на что-то конкретное.        — Так сложилась партия, — повторил граф, продолжая разговор с самим собой, однако Уёна не покидало стойкое ощущение, что этот монолог предназначен для его ушей. — Нет ничего постоянного, как нет ничего невозможного в игре с Богом, не стоит забывать об этом. Даже судьба может изменить заданное направление. Если, конечно, правильно разыграть партию… Мне всегда нравилась одна мысль. Как известно, завершает партию одна единственная фигура — именно она гордо встает перед вражеским королем и объявляет шах и мат, но смогла бы она дойти до своей цели, если бы сражалась на поле в одиночку? Разумеется, нет. Ибо каждый ход каждой фигуры может изменить исход игры.       Произнеся последнюю фразу, Калиостро развернулся и быстрым шагом покинул комнату, забрав с собою факел и оставив Уёна в кромешной темноте.  Фатум попытался последовать за алхимиком, но внезапно не смог сделать и шага — его ноги будто бы прилипли к полу, а в следующую секунду его слуха коснулся звук, от которого его сердце окутал холод.       В темноте громко зажурчала вода.       — Что? Нет! Нет! — затрепыхался Уён, пытаясь оторвать ноги от каменных плит. — На помощь! Кто-нибудь! Помогите!       Вода прибывала с немыслимой быстротой. Прошло всего каких-то полминуты, а ее уровень уже достигал коленей, еще минута — и ледяная вода настойчиво коснулась кадыка Уёна.       — На помощь! Кто-нибудь! Граф Калиостро! Сан! Юнхо! Вытащите меня от сюда! На помощь! Джакомо! Спасите!       Уёну пришлось задрать голову, чтобы вода не попадала в рот, тело онемело, а сил на крики уже почти не осталось. Воплощался в жизнь его худший ночной кошмар — он тонул в толще ледяной воды.         — Уён! — больно ударил по затуманенному сознанию громкий голос. — Уён, твою мать, очнись! Уён! Если ты сейчас же не придешь в себя, я тебя сам убью, слышишь?! Уён!         Вода резко схлынула, уступив место кислороду, но чувствительность к телу так и не вернулась.       — Я… — еле слышно прохрипел мужчина, не в силах открыть глаза. — Я…       — Очнулся! — простонал Сан, крепко обнимая друга. — Слава богу! Чтоб тебя, Уён, как же ты меня напугал! Юнхо, чего ты стоишь как пень с ушами?! Тащи плед и переносной обогреватель! Он же просто ледяной! И позвони Ёсану! Уён, ты как, родной мой? Ты можешь говорить? Можешь посмотреть на меня?       — Мне… хо… лодно…       — Я знаю, котенок, я тебя согрею, — прошептал Сан, судорожно растирая все участки кожи Уёна, до которых мог дотянуться. — Я с тобой, я не дам тебе замерзнуть. Только не в мою смену, слышишь?       Тепло Сана, забравшегося вместе с неподвижным телом напарника под шерстяной плед, а также жар от двух притащенных обогревателей, медленно отогревали обледеневшие мышцы. Чувствительность тоже возвращалась, но процесс оказался мучительным — сначала тело горело, как будто его обливали кипятком, из-за чего Сану пришлось даже применить силу, чтобы Уён не сбежал от его согревающих объятий, затем под кожей зародился нестерпимый зуд, заставляющий беспомощно скулить и ворочаться, а после этого пришла боль, по ощущениям, единовременно выламывающая все кости.       Спустя час пытка закончилась, и Уён смог наконец свободно вдохнуть, не скручиваясь от судорог или желания расчесать себе ноги до мяса. Однако двигаться он по-прежнему не мог, у него банально не осталось сил на физическую активность или речь. Все, что Уён смог выдавить из себя — это вялое «спасибо, Сан», а также еле заметный кивок на предложение отвезти его домой и выразительное закатывание глаз на перспективу вновь побыть «мешком с рисом», который транспортируют на руках.         С другой стороны, Уёну не на что было жаловаться. Что в случае с кумихо. что сейчас, Сан был самым бережным и заботливым «грузчиком» из возможных и обращался со своим «грузом» так, как будто он был по меньшей мере смыслом его жизни.       Уён пообещал себе потом искренне отблагодарить напарника за все старания, а еще ему было необходимо разобраться с его небольшим «путешествием» и загадочным шахматным советом от графа Калиостро — если это был он, а не какой-нибудь запоздалый мистический глюк после ромашкового отвара с Лунных единений.       В общем, дел по горло. Как всегда.

***

      Следующие три дня Уён отлеживался дома, восстанавливая отмороженные в 1789-м году мышцы, а Сан выполнял роль сиделки — приходил утром и уходил только под вечер, готовя, обслуживая и развлекая напарника.       В этот раз Уён все рассказал Юнхо: от пятнышка грязи на устройстве до заполнившей лабораторию Калиостро воды, не упустив ни единой детали. К сожалению, откровенность им мало чем помогла — Юнхо не знал, что это было, но смог предположить, что всему виной алмаз внутри устройства, с которым у Фатума в виду его экстрасенсорных способностей образовался странный «контакт».       Ёсан же, к которому обратились за экспертным мнением, сказал лишь, что с подобным не сталкивался, но Калиостро был прав: все возможно в этом мире. В итоге Уёну просто запретили приближаться к устройству, Юнхо получил от Хонджуна строгий получасовой выговор за то, что не уследил за ценным сотрудником, а Сану выписали премию за оперативное реагирование.       — Омлет в этот раз удался на славу, — признал Уён, отставляя в сторону пустую тарелку. — Ты быстро учишься. Как дела в офисе?        — Юнхо передавал тебе привет, — ответил Сан. — Почти закончил настраивать демонический датчик, уже даже карту Сеула к нему приладил.       — Электронную или…?       — Какая электроника, ты чего? Самую настоящую бумажную карту подстроил, но получилось довольно наглядно, проблем быть не должно. Еще и колокольчик настроил, теперь при обнаружении демона, будет трезвонить на все здание. А Сонхва почти составил график дежурств на будущее. Как только найдем след демона — будем дежурить круглосуточно.       — Неплохой план, — одобрительно кивнул Уён.       — И у нас для тебя подарок.         — Серьезно? — вскинул брови журналист. — Не стоило, Сан. Ты и так делаешь для меня столько, сколько…         «Сколько для меня даже родители не делали!» — хотел было сказать Уён, но вовремя вспомнил, что по легенде он сирота. Притворяться с каждым днем было все тяжелее. Хорошо хоть в его квартире не было никаких семейных фотографий — не пришлось ничего прятать от Сана.       — …сколько никто не делал, — закончил Фатум. — Ты же мне жизнь спас. Снова. Так что это я тебе подарки дарить должен.       — Не бери в голову, — отмахнулся Сан, открывая свой рюкзак. — Это полезный подарок, крайне пригодится тебе в нашем общем деле. Оп-ля!       — Это шар?       — Именно! — радостно подтвердил Сан, устанавливая хрустальную сферу на подставку. — Твой личный шар для экстрасенци… экстрасец… экстрасени… прорицания, короче. Юнхо заверил меня, что он безопасный для тебя и повторения недавнего инцидента не будет, но все же злоупотреблять не стоит. Не больше трех часов в сутки, договорились?       — Хорошо-о-о, папочка! — протянул Уён, рассчитывая, что это будет звучат ядовито-саркастично и высмеет родительские замашки Сана, но результат оказался неожиданно двусмысленным.       На кухне повисла напряженная тишина. Уён упрямо смотрел в поверхность стола, надеясь, что напарник сообразит, что это была крайне неприятная случайность, и спасет всех от приступов стыда.       Но Сан надежд не оправдал.       — Охуеть, — выпалил охотник, потерянно хлопая глазами. — Ну, ладно, я готов к такому стилю общения. Эм… детка? Или тебе больше нравится обращение «малыш»? А, стоп, оно уже занято, тебя так Хонджун зовет. Тогда, может, «крошка»? — Бля-я-ять, заткнись, умоляю, — простонал Уён, закрывая лицо руками. — Боже, за что мне это? Я же просто неудачно пошутил! Что за хуйню ты сразу начал нести?       — Эй! Я вообще-то пытаюсь под тебя подстроиться, — обиженно объяснил Сан. — Ты же закрытая на амбарный замок книга, я понятия не имею, что тебе хорошо, что плохо, что нравится, что не нравится… Я, блин, семь блюд приготовил из томатов, прежде чем ты сообщил мне, что терпеть их не можешь! Мне сложно, Уён! Я действую наугад, так помоги мне хоть немного.       — Окей, — не стал спорить Фатум. — Признаю, порой я могу быть сложным для понимания. Но давай договоримся: если я называю тебя «папочкой», то впредь это значит, что со мной явно что-то не так.       — Договорились, — кивнул Сан. — Смотри-ка, наше первое кодовое слово! «Папочка». Выбор, конечно, необычный, но зато и не банальный.  Кстати, по поводу шара. Юнхо просил тебя посмотреть про Адского Похитителя. Может, шар подскажет что-нибудь, что поможет нам его обнаружить?       — Отличная идея! — щелкнул пальцами Уён и пододвинул к себе шар, концентрируясь на мысленном вопросе. — Сейчас.       Целую минуту мужчина вглядывался в клубящийся в шаре белый дым, но тщетно — никаких фигур или образов он не разобрал.       — Бесполезно. Я ничего не вижу кроме белого марева. Либо шар не знает ответ, либо я растерял свои способности.       — А ты спроси еще что-нибудь, — посоветовал Сан, с благоговением следя за процессом прорицания. — Например, что я сегодня ел на завтрак?       — Гамбургер, — мгновенно считал ответ белого дыма Уён. — И при этом отдал половину котлеты Смузи.       — Офигенно! Это реально работает!       — Да, но что толку? Про Похитителя мы так ничего и не узнали, — расстроенно заметил журналист. — А ведь он может напасть со дня на день, а у нас на него всего лишь пара слухов да гора пиздецовых прогнозов.       — Не переживай, мы прорвемся. На нашей стороне Небеса.       — Что-то они не спешат нам помогать.       — Видимо, еще не время. Нам не понять высшие силы и их логику, все, что мы можем — это верить и продолжать делать то, что мы можем сделать.       — Где-то я уже это слышал, — раздраженно цокнул Уён. — А если я не хочу так? Что если я не хочу просто сидеть и ждать, пока сверху кто-то не решит, что пора? Что если я не хочу работать, полагаясь в каждом своем действии или решении на слепую удачу? Что если я хочу сам контролировать свою судьбу?       — К сожалению, не все в этой жизни можно проконтролировать, — печально улыбнулся Сан, растеряв всю свою дурашливость. — Даже если ты будешь следовать всем правилам и превратишь свою жизнь в нескончаемую череду планов и стратегий, это все равно не убережет тебя от бед и боли, которые ты не сумеешь предвидеть или просчитать. Поверь мне, Уён. Так даже может выйти больнее — ведь в иллюзии всеобщего порядка ты будешь не готов к неожиданностям.       — Я не сдамся, — упрямо сказал Уён, по выработанной за последнее время привычке касаясь лунного камня на цепочке. — Если уж я что-то и умею, так это гнуть свою линию, и мы еще посмотрим, кто прогнется в итоге: я или вся мировая нечисть вкупе с Небесами и чертовым Похитителем!       — А я буду рядом, куда бы ты ни направился, — напомнил Сан. — И поддержу тебя, даже если придется выступить против целого мира. И даже не думай считать мое обещание пустым бахвальством или красивыми фразочками из Интернета, я реально это сделаю.       — Спасибо, — от всего своего ледяного сердца и треснувшей души поблагодарил его Уён. — Друг.

Как известно, завершает партию одна единственная фигура, но смогла бы она дойти до своей цели, если бы сражалась на поле в одиночку? Разумеется, нет. Ибо каждый ход каждой фигуры может изменить исход игры.