Охотники за привидениями

Музыка, рекомендованная для чтения главы: https://youtu.be/9xG3IqB2jlg?si=yizIh8oif-hbN6Go

      В подвале было прохладно и неестественно тихо. И еще довольно темно — потолочные лампы висели редко и давали ровно столько света, чтобы охотники сносно видели пол на четыре шага вперед.       От сгустившейся вокруг тьмы и приглушенного звука их шагов по бетонному полу паранойя Уёна заинтересованно встрепенулась, и тут же, как будто в ответ на его тревогу, краем глаза мужчина уловил подозрительное движение справа. Фатум резко повернул голову, пытаясь поймать взглядом подкравшегося монстра и предотвратить внезапное нападение, но… увидел лишь голую стену и собственную тень на ней. Ничего необычного.       И ничего страшного. Ровным счетом ничего…       — Что такое? — еле слышно спросил Сан. — Что-то не так?       Уён, не желая выпускать из виду тень на стене, медленно перевел взгляд на полуголого охотника и молча покачал головой. Сердце тут же сжалось от внезапного приступа тоски, из-за чего мужчина всерьез подумал о том, чтобы сменить болтающих попусту психологов на психотерапевта с горсткой таблеток. Садиться на препараты ужасно не хотелось, но и перспектива утонуть в пучине беспочвенных страхов тоже была нерадостной.       Точно. Беспочвенных. Ему совершенно нечего бояться, нужно это запомнить.        — Тогда пойдем? — все также тихо предложил Сан, нежно улыбаясь и протягивая Уёну руку ладонью вверх.       Желание вложить замерзшие пальцы в эту большую теплую ладонь и позволить увести себя в неизвестность было велико, крайне велико, но тем временем тень… Она все еще была где-то рядом. Фатум чувствовал это, пусть и не мог объяснить и уж тем более доказать. А еще Уёну безумно не хотелось, чтобы от невинного прикосновения зловещее создание перетекло на тело Сана, мгновенно всасываясь в его плоть и добираясь до мозга...       — Иди… вперед, — глухо ответил Уён, сделав вид, что не заметил протянутой руки. — Я сразу за тобой.       Сан был разочарован. И скорее всего обижен. Однако спорить не стал, покорно продолжив путь по пустому коридору вплоть до цели их совместной прогулки по промозглому подвалу офиса охотников за привидениями, который когда-то выкупили у владельца за гроши, потому что здание считалось проклятым...       — Эм… Нам сюда? — неуверенно уточнил Уён, когда они остановились перед железной дверью, освещенной тусклой синей лампочкой сверху.       Пару недель назад, когда журналист только начинал сбор материала по охотникам, он облазил подвал вдоль и поперек, и, разумеется, на эту таинственную дверь без опознавательных знаков и со странным фонариком сверху тоже натыкался, но она всегда была заперта, так что Уён решил, что это техническое помещение. Или пыточная камера. В любом случае у него не было времени и желания, чтобы выяснять это.       — Добро пожаловать в наши покои для Лунных единений! — торжественно произнес Сан и нажал на ручку.       Ни скрипа, ни шороха — весьма тяжелая на вид железная дверь открылась совершенно бесшумно, и это настораживало даже больше, чем голубоватый полумрак за ней.       — В прихожей у нас нет верхнего освещения, только один ночник, — виновато заметил Сан, переступая порог первым. — Но мы тут ненадолго. Только разуемся и сразу пойдем дальше.       «Прихожая» была больше похожа на тесную кладовку, заставленную какими-то коробками. Однако несмотря на раздражающий Уёна бардак и тесноту, здесь было на порядок теплее, чем в бетонных коридорах, как будто охотники и правда попали в сауну или чимчильбан. Сразу захотелось съесть пару вареных яиц, запивая стаканчиком сикхё.       — И куда мне поставить обувь? — разувшись, деловито уточнил Уён, пытаясь разглядеть в полумраке обувной шкафчик, полочку или хотя бы подходящий угол.       — Да просто брось куда-нибудь, — беззаботно отозвался Сан, но быстро спохватился и виновато добавил: — В смысле, давай аккуратно поставим их к стене, носками к выходу и не будем нервничать из-за беспорядка.       — Отличная идея. Так и сделаем, — усмехнулся Уён, переступая на теплом полу. — А ты начинаешь исправляться.       — Учусь быть хорошим напарником и другом, — улыбнулся Сан и развел руками, нечаянно задев Уёна пальцами. — Ой, прости!       — Ничего, — смущенно ответил охотник, потирая плечо.       Как только на них упал синий свет ламп, тень мгновенно растаяла, оставив Уёна в покое, так что теперь он не боялся прикосновений. Тем не менее находиться в вынужденной близости с почти раздетым Саном резко стало… странно. И, кажется, Сан это почувствовал.       — Эм…Уён, я хочу тебе сказать, — неуверенно произнес охотник, немного придвигаясь к напарнику и глядя ему прямо в глаза. Фатум с беспокойством заметил промелькнувшую в чужом взгляде решимость. — Вообще я не хотел тебе этого говорить, но в день Лунного единения… Понимаешь, иногда все совсем не так, как ты думаешь, и это совсем не плохо! Жизнь не обязана идти по рельсам, и, порой, она заводит тебя в такие дебри, что поначалу ты сам ужасаешься, но в конце концов понимаешь, что все случилось к лучшему… — Голос Сана становился тише с каждым предложением, а обстановка окрашивалась во все более неловкие цвета. В какой-то момент взгляд охотника сместился с лица собеседника, теперь он смотрел куда-то в ключицу Уёна. — И пусть мы упираемся и отказываемся принимать новое, это плохой выбор. Гораздо лучше дать этому шанс, понимаешь? И тогда то, что всегда казалось страшным и неприемлемым на самом деле может оказаться тем, что сделает тебя счастливым! И если ты думаешь, что тебя не примут, то отбрось все сомнения и откройся — тебя примут, поверь мне! Какими бы ужасными ни казались тебе все твои секреты и устремления, тебя поймут, обещаю! Я не знаю, как точнее сформулировать, это довольно сложная тема…       — А, ну, да, я понял. Учту, спасибо большое. Слушай, а почему голубой? — нетерпеливо перебил его Фатум, желая как можно скорее избавиться от повисшего между ними напряжения. — Весьма необычный выбор цвета для освещения. Обычно, вешают желтые или красные лампы, но голубой…?       — Это цвет луны, — тихо вздохнув, пояснил Сан, после чего отшагнул от журналиста, упираясь спиной в коробки.       Между мужчинами пронесся прохладный порыв неизвестно откуда взявшегося сквозняка.       — Голубой? — скептично поднял бровь Уён, обнимая себя за плечи, чтобы укрыться от неприятной прохлады. — А ты хорошо в школе учился?       — Я не имею в виду, что это цвет самой Луны, я имею в виду, что это ее любимый цвет. Такой уж она выбрала, так зачем спорить с ее выбором?       — Любимый цвет кого? — в конец запутался Уён. — Спутника Земли? Постой, Луна что… живая?!       — Не в том смысле, в котором ты думаешь. Луна не столько живая, сколько одушевленная. И с магией внутри. В этом она чем-то похожа на горных троллей, только они в большинстве своем... как бы это помягче сказать? Тупые. Впрочем, их в этом сложно винить — у них вместо мозгов сплошной камень, а магии слишком мало, чтобы это компенсировать и создать полноценное сознание. А вот Луна мудрая. И вечная.       — Вот это новости, — пробормотал Уён. — Мы еще, оказывается, с космическими объектами общаемся. А Марс вам там ничего не говорит? Или Сатурн, например? Не нашептывает, случаем, последние сплетни соседней Галактики?       — Нет, мы контактируем только с Луной, — добродушно усмехнулся Сан. — Точнее с ее магией. Ну, что? Готов идти дальше?       — Смотря куда. Но, честно говоря, в коридор возвращаться босиком не хотелось бы.       — Мы и не пойдем обратно в коридор, мы пойдем дальше.       — А ты уверен, что это сработает? — уточнил Уён, окидывая придирчивым взглядом кладовку. — В этой комнате только одна дверь, и она ведет в коридор.       — Чтобы двери существовать ей необязательно быть видимой, — многозначительно заметил Сан, кивая в сторону дальней стены. — Попробуй сам. Открой ее.       — И как же я должен это сделать? — поинтересовался журналист, приближаясь к бетонной стене.       На ощупь она была именно такой, какой и должна была быть — шершавой, холодной и совершенно неподвижной. Ни намека на ручку или кнопку.       — Попроси ее, — подсказал Сан. — Попроси впустить нас.       — Э-э-э… — озадачился Уён, уставившись в стену перед собой. — А как к ней обращаться? Официально-вежливо или можно на панмале?       — Я бы не стал с ней панибратствовать, — задумчиво заметил охотник. — Все-таки это первая ваша встреча. Наверное, лучше быть повежливее.       — Ла-а-адно. Кхм-кхм. Так… Уважаемая дверь! Меня зовут Чон Уён, я охотник ATEEZ, — неловко представился Фатум, чуть склоняя голову в поклоне. — Не могли бы вы, пожалуйста, впустить нас?       Если бы в тот момент, когда журналист покорно разговаривал с бетоном, Сан бы засмеялся и признался, что это просто веселый розыгрыш для новичка, Уён точно бы врезал ему с ноги в живот. Но охотник не смеялся.       Вместо этого по стене пробежала полоска голубого света — ровно по очертаниям двери.       — Толкни ее.       Дыхание Сана обожгло ухо. Уён подавил невольный вздох и послушно толкнул шершавую поверхность внутри голубой арки ладонью. Бетонная «дверь» удивительно легко открылась.       — Охренеть, — подытожил Фатум, опуская руку. — Вот это у вас система. Настоящая магия!       — А еще это важный урок, — вполголоса заметил Сан, не спеша выходить вперед. — Иногда, чтобы получить желаемое не нужно биться головой о стену или закладывать динамит, нужно всего лишь попросить.       — Мудро, — кивнул Уён, осторожно заглядывая в открывшийся проем. Взгляд скользнул по деревянным панелям на стене, темно-синему ковру на полу и статуе жабы с открытой пастью. — Что дальше?       — Входи.       Уён замешкался. Одна часть него хотела как можно быстрее оказаться в открывшейся комнате, но другая все еще сомневалась, охваченная страхом чего-то нового. Совсем как описывал Сан.       Интересно, в своей сбивчивой речи он имел в виду именно этот момент…?       Шаг. Второй. И наконец — как прыжок с обрыва — третий.       Ноги тут же утонули в пушистом ворсе ковра, а тело охватило блаженное тепло, запустив волну мурашек по спине и рукам — в помещении было почти жарко. И так уютно, что хотелось свернуться прямо на полу и остаться тут навсегда.       — Первой реакцией может быть эйфория, — предупредил Сан, заходя в ритуальную залу следом за Уёном и закрывая за собой дверь. — Но это скоро пройдет. Просто дыши.       — Легко сказать, — выдохнул журналист, окидывая взглядом зал с низким потолком со светящейся имитацией ночных созвездий и стены, драпированные темно-синей тканью с чарующим перламутровым отливом.       Помимо потолочных созвездий свет в зале также исходил от нескольких стилизованных напольных ламп на высоких подставках — крупные голубые кристаллы, охваченные черными щупальцами металла. В центре зала на круглом возвышении был водружен большой необработанный кусок бело-голубого камня, а рядом с ним стояли две светло-зеленые каменные чаши и симпатичный чайничек из такого же материала. Вокруг «столика» на полу, изрисованном непонятными символами, были разбросаны подушки, на которых устроились, тихо переговариваясь, полуголые сотрудники ATEEZ. На груди у них сверкали одинаковые кулоны — круглый светлый камешек в серебряной огранке.       — Держи, — протянул Сан такой же кулон на серебряной цепочке, который только что достал из пасти каменной жабы. — Это лунный камень, улучшит проводимость магии.       — Холодный, — отстраненно заметил журналист, огладив большим пальцем ровные грани кулона.       — На коже быстро согреется, — заметил Сан, помогая напарнику застегнуть украшение. — Итак, это, как ты видишь, зал для Лунных единений, справа от нас, за шторкой, кладовка, а в дальнем углу за дверью — туалет. Мы здесь до самого утра, но время пролетит незаметно. Кстати, нравится оформление? Мы все сами тут проектировали, совместными, так сказать, усилиями.       — Довольно стильно, — признал Уён. — Деревянные полы, синие шторы, звездочки повсюду… Как в шатре у цирковой шарлатанки, того и гляди на деньги наебут. А еще это в высшей степени пожароопасно. Ни датчиков дыма, ни вентиляции, ни огнетушителя — да руки надо оторвать тому, кто ответствен за это помещение!       — О, я смотрю, эйфория тебя уже отпустила. Быстро, однако.       — Угроза пожара — это не повод для шуток и легкомысленного отношения, — с глубоким осуждением в голосе заметил Уён. — То, что я здесь вижу —это возмутительная халатность, которая может привести к катастрофическим последствиям.       — Нас охраняет магия луны, — не очень уверенно парировал охотник.       — Да хоть сила марсиан-вегетарианцев! Требования безопасности пишутся кровью, Сан, их необходимо соблюдать при любых обстоятельствах.       — Хорошо, тогда… — замялся Сан, почесав в затылке. — О! Напиши Хонджуну письмо с предложением по улучшению условий! Он оценит.       — Непременно напишу, — пообещал Уён, мысленно набросав несколько документов вдобавок к тем, что он уже подготовил. — Так напишу, что зачитаетесь. А чем это пахнет? Лавандой?       — У тебя острых нюх! — удивился Сан. — Юнхо вчера благовония жег, но мне казалось, что они уже выветрились. Впрочем, не суть. Наши места вон там, пошли, пора начинать круг прощения.        Сан провел Уёна к двум черным подушка на полу между Юнхо и Хонджуном, которые сидели рядом со своими напарниками по Лунному единению.       — Что ж, я готов вникать, — заявил Фатум, устроившись на подушке и скрестив босые ноги перед собой.       На безупречную позу лотоса Сонхва Уён покосился с откровенным неудовольствием. Выпендреж журналист принимал только в одном виде — когда он исходил от него самого.       — Я озвучу основные правила ритуалов, а Сан будет давать тебе подсказки по ходу дела, — начал Хонджун, указав рукой на возвышение в центре, выполняющее роль стола. — Перед нами две нефритовые чаши. Одна чаша — это чаша прощения. Вторая — чаша благодарности. В круге прощения мы берем чашу, наполняем ее из чайника и передаем друг другу по очереди. Для того, чтобы передать чашу нужно выбрать человека, к которому у вас накопились претензии. Вы высказываете свои мысли вслух, обращаясь к этому человеку, после чего вы должны простить его. Искренне, от всего сердца. И как только вы это сделаете — отпейте глоток из чаши. Но если в момент своей речи вы будете неискренним, то жидкость вспыхнет синем пламенем, и вы не сможете отпить. После того, как отпили, то либо обратитесь к другому человеку, либо, если у вас больше нет претензий, то передавайте чашу следующему по кругу. Есть вопросы, Уён?       — Да. Что в чашах?       — Ну-у-у… По правилам там должен был быть алкоголь, но мы не хотим потерять Сана в самом начале вечера, так что заменили на ромашковый отвар. Он даже полезный. Еще вопросы?       — А что если претензии у меня есть, но искренне понять и простить я не смогу?       ATEEZ молчали. Чонхо хмурился, Минги растерянно оглядывался на других, Сонхва задумчиво кусал губу, Юнхо сосредоточенно сверлил взглядом столик, Ёсан с интересом разглядывал потолок, Хонджун напряженно думал и только Сан умиротворенно улыбался, с заботливой нежностью глядя на ожидающего вердикта напарника.         — Хм, — после паузы подал наконец голос лидер ATEEZ. — Должен обратить твое внимание на то, что сегодняшняя ночь — особенная. По-настоящему особенная. Магия полной луны сильна, и она поможет тебе открыть свое сердце к прощению. Однако если и этого будет недостаточно, то просто… Скажи так, как есть. Например, что пусть сейчас ты и не готов к этому, но в будущем постараешься принять и простить своих коллег. Главное, чтобы это было искренне. Что-то еще?       — Пока нет, — подумав, ответил Уён. — Можно начинать. Кто первый?       — Я, — сказал Хонджун, после чего с торжественной медлительностью наполнил одну из чаш ромашковым отваром и повернулся направо. — Сан.       Напарник Уёна склонил голову, показывая, что готов слушать.       — Ты знаешь, я люблю тебя как сына. Однако не могу сказать, что это «отцовство» дается мне легко. Я переживаю за тебя. Каждый божий день. Ты вечно попадаешь в неприятности, и одному богу известно, что ты учудишь в следующий момент. С другой стороны, я принимаю тебя. Твои безбашенность и легкомысленность делают тебя тем, кто ты есть — свободным, смелым и открытым человеком, проживающим каждую минуту своей жизни в полной мере, поскольку по-настоящему ценит все, что его окружает. Так что, серьезно подумав, я бы никогда не пожелал, чтобы ты изменился. По крайней мере в угоду чьему-либо желанию. Ты делаешь мою жизнь более нервной, но я прощаю тебя и позволяю тебе это. От всего сердца. Да здравствует магия полной луны!       Хонджун торжественно приподнял чашу в руках, после чего сделал из нее глоток.       — Видишь, жидкость не загорелась, — тихо пояснил Сан на ухо Уёну. — Значит, он сказал правду.       — Он же пьет воду с ромашкой, — прошептал в ответ журналист. — Она при всем желании не загорится.       — Чонхо! — тем временем произнес Хонджун. — Ты сам знаешь, что твоя принципиальность сводит меня с ума. А еще она доставляет мне множество бюрократических проблем, так как количество жалоб и судебных исков напрямую зависит от того, сколько раз ты выезжал на вызовы. Но я знаю, что ты делаешь это не из-за плохого характера, не из-за каких-то дурных намерений и, конечно, ты делаешь это не назло мне. Твое поведение обусловлено только тем, что ты охвачен неистовым желанием не дать злу распространиться в этом мире, и поэтому я прощаю тебя. Да здравствует магия полной луны!       Хонджун отпил второй раз, после чего вдруг повернулся к новому сотруднику.       — Уён... — Пауза в этот раз была куда дольше. Похоже, Хонджуну стоило большого труда сформулировать свою мысль. — Дорогой Уён, знай, что за все, что ты сделал, сделаешь или планируешь сделать, я прощаю тебя. Да здравствуйте магия полной луны!       — Что? — возмутился журналист. — В каком это смысле «прощаю»?       — В том смысле, что он всегда будет на твоей стороне, что бы ты ни сделал, — шепотом пояснил Сан. — Я даже завидую. Мне такой роскоши никогда не достанется, я же «ребенок», меня же воспитывать надо!       — Понятно, — тут же успокоился Уён, машинально коснувшись рукой кулона. Лунный камень, вопреки предсказаниям напарника, совсем не нагрелся и приятно холодил пальцы. — Слушай, а цвет трусов имеет значение?       — Чего-чего? — не понял Сан, почему-то посмотрев на потолок. — Каких еще трусов?       Чаша тем временем перешла от Хонджуна в руки Сонхва. Тот обратился к Юнхо с долгим монологом по поводу систематических нарушений сроков сдачи отчетов и прочей документации.       — У Сонхва белые трусы, а у нас черные, — нетерпеливо пояснил журналист. — Почему?       — А? — опешил Сан, удивленно хлопая глазами. — А откуда ты знаешь, что у Сонхва белые трусы?       — Не уходи от темы. Цвет имеет значение?       — Нет, не имеет. Это дело вкуса. Однако Сонхва почему-то уверен, что мои клевые принты на трусах будут отвлекать древнюю магию, так что он поставил условие, чтобы белье было одноцветное.       — Ясненько, — удовлетворенно кивнул Уён. — Спасибо.       — Сан! — позвал Сонхва. Глаза координатора загадочно блеснули в голубоватом освещении комнаты. — Думаю, что никого не удивлю этим признанием, так что просто скажу это вслух: ты бестолочь. Ты постоянно нарушаешь правила, от тебя повсюду один только хаос, твои поступки не поддаются никакой логике. Порой, у меня возникает совершенно искреннее желание тебя связать и запереть в кладовке, чтобы насладиться хотя бы парой часов спокойствия, но… Но я понимаю, что ты делаешь это не со зла. И в конце концов, как бы я ни возмущался, твоя жизнерадостность греет мне сердце. Я прощаю тебя, моя очаровательная непоседливая заноза. Я прощаю тебя, Сан. Да здравствует магия полной луны!       — Это было даже мило, — хмыкнул Уён. — Очаровательная заноза.         — Что поделать, я и правда очаровательный, — пожал плечами Сан. — Интересно, что скажет Ёсан. Каждый раз поражаюсь, как эта румяная булочка умеет злиться.        Как оказалось, в этот раз у «булочки» было всего две претензии: одна — к Сану по поводу обилия приторно заботливых смс и подарков от бывшего напарника, вторая — к Уёну.       — Чон Уён, — с легкой улыбкой на губах начал Ёсан, переведя взгляд на нового сотрудника.       В тот момент Доберман сделал глупость — посмотрел сектантской «булочке» прямо в глаза и тут же в своем сознании провалился в удушающую бездну, окутанный клубящимся черным дымом. Не в силах позвать на помощь, Уён судорожно нашарил руку напарника и вцепился во все еще скользкие от масла пальцы. Сан без вопросов накрыл его руку своей, и невидимая хватка на шее немного ослабла.       — Чон Уён, — елейным тоном повторил Ёсан, склоняя голову на левое плечо и с любопытством следя за беззвучными страданиями охотника.       — Без формальностей, пожалуйста, — строго напомнил Хонджун. — Полное равноправие.       — Спасибо, я помню, — легко кивнул Ёсан, прерывая опасный зрительный контакт. Журналиста мгновенно отпустило. — Чон Уён, я должен признаться кое в чем. Как ты знаешь, я был напарником Сана, мы были настоящей командой, но я получил травму и стал на время нетрудоспособен. Однако замена мне нашлась обескураживающе быстро. Всего каких-то несколько часов поисков, и вот ты уже здесь. Недоверчивый, агрессивный, склонный к самоуправству и совершенно ничего не смыслящий в сверхъестественном. Как ты мог заменить меня? Меня — магистра темной магии, обладающего уникальными знаниями в материях и сферах, о которых ты даже не подозреваешь? Но ты заменил. И за это я возненавидел тебя. Но моя ненависть полыхала недолго. Ты оказался совсем не таким, как я думал. Думал, что ты наивный дурак и трус, а оказалось, что ты хитрый лицемер и сорвиголова. Я зауважал тебя, а мое уважение получить непросто. Теперь я прощаю тебя за то, что ты занял мое место в команде. А также от всей души заявляю, что отныне совершенно не хочу причинить тебе вред. Я хочу быть твоим другом, Чон Уён. Да здравствует магия полной луны!       — Что-то звучит зловеще… — тихо пожаловался Уён Сану, продолжая сжимать его руку. — И довольно неубедительно. Точнее в том, что касается завуалированного обещания уничтожить меня с особой жестокостью — очень даже убедительно, а предложения дружбы как-то сомнительно.         — Да брось, — успокоил его охотник. — Огонь же не загорелся, верно? Значит, он говорил чистую правду.       — Надеюсь, что ты прав.       Дальнейший круг прошел без особых происшествий. Коллеги озвучивали свое недовольство, после чего прощали друг друга и восхваляли луну. Единственным примечательным моментом был тот факт, что у каждого в кругу нашлось, что высказать Сану. Поэтому, когда очередь подошла к хозяину плюшевого Шибера, злорадствующий Уён приготовился к ответной пулеметной очереди по всем членам ATEEZ, но, к его огромному изумлению, шоу не случилось.       — Дорогая моя семья! — с трогательной теплотой в голосе произнес Сан. — Вы знаете, как я вас всех люблю. И мне не за что вас прощать, потому что я ни за что не держу обиды. Да здравствует магия полной луны!       Рассчитывавший на долгую речь Уён оторопело уставился на прозрачную жидкость в чаше, которую ему протягивал Сан.       — Бери, — подсказал напарник. — Излей душу, не ограничивай себя.       — Рискованное предложение, Сан-и, — невесело ухмыльнулся журналист, принимая ритуальную посудину. Быстро пораскинув мозгами, Уён решил все же не устраивать разборки, а пойти самым простым путем и повторить трюк Сана. — Дорогая… Кхм-кхм. Дорогие друзья! Мне…       Чаша опасно нагрелась в руках, поверхность жидкости блеснула синим цветом.           — Мне есть что вам сказать, — исправился Уён, со священным ужасом глядя на готовящуюся воспламениться воду. «Магия» снова ставила его в тупик. — И я вам это выскажу.       Чаша немного остыла, но все еще оставалась теплой. Магия луны предупреждала о наказании за вранье.       — Итак… Правда так правда! — обреченно выдохнул Уён. — Начнем по порядку. Хонджун! Ты хороший лидер и толковый наставник, но ты сводишь меня с ума своими ласковыми обращениями, как будто я хмельная девица возле бара, которая так и просится на «съем». Однако должен признать, что уже немного привык к твоей манере. Да и «малыш» не самое плохое слово, меня называли куда как хуже. Так что я тебя, типа, прощаю. Сонхва! Ну ты тот еще тип, конечно. Однако тебя с лихвой оправдывает твоя ситуация. Жалеть я тебя не собираюсь, даже не думай, но сочувствую от всей души. Ты кремень, мужик. Я бы, наверное, уже давно с катушек слетел, а ты молодец. Я это очень уважаю. Ёсан… Я тебя, блять, боюсь. Минги! Ты классный парень, только больно уж рассеянный. Но я тебя прощаю, потому что ты мне нравишься. Юнхо, тебе бы не помешало хоть немного систематизировать свои знания, потому что обучаться по твоим речам и наставлениям ужасно сложно. Ты говоришь А, но не говоришь Б, а сразу стартуешь к концу алфавита, у меня мозги кипят при попытке понять тебя. А еще тебе необходимо сделать свои методы более гуманными. Я вроде как простил тебя за кандалы с амулетом, но второго раза я уже не выдержу, понял? Чонхо, твоя принципиальность приводит меня в восторг. Порой, правда, ты грубоват, но не мне тебя судить, сам понимаешь. Сан!       Уён ненадолго остановился, переводя дух.       — Сан, я… Я доверяю тебе. И считаю, что вместе мы… — Чаша слегка нагрелась, следя за формулировками. — Вместе мы неплохо охотимся на всякую нечисть.       — О, Уён, я тоже так думаю! — радостно улыбнулся Сан, тронутый признанием.       — Вот и славно, — быстро заключил Фатум, желая как можно скорее сбагрить чашу с волшебным подогревом. — Да здравствует магия полной луны!       В итоге отвар так и не загорелся, и Уён смог без травм отпить немного безвкусной жидкости, отгоняя мысли о том, что пьет последним, а значит прихлебывает вместе с ромашковой водой микробы от каждого сотрудника ATEEZ.       — А теперь круг благодарности, — провозгласил Хонджун, протягивая руки ко второй чаше. — Все то же самое, только теперь мы благодарим друг друга.       Круг благодарности, по мнению Уёна, был сильно похож на юбилей сотрудника в офисе — все говорят приятности, хвалят реальные и надуманные достоинства юбиляра и безбожно ему льстят, несмотря на то что буквально только что говорили гадости. С другой стороны, отвар ни в чьих руках не загорелся, так что на этом празднике был шанс на искренность.       Благодарности получили все. Хонджуна благодарили за чуткое руководство и защиту от проблемных клиентов. Сонхва хвалили за собранность и воистину материнскую заботу о своих коллегах. Ёсана благодарили за консультации по темной и темнейшей магии и за уникальное чувство юмора, а отдельная благодарность была высказана ему за то, что он — «милая булочка». Минги благодарили за изобретательность и оперативность действий в критических ситуациях. Юнхо — за находчивость, продуктивность и крутые амулеты. Чонхо получил благодарности за рациональность, мудрые советы и хороший музыкальный вкус. Сан — за оптимизм, высокий уровень работоспособности и безграничную доброту. А Уён…       Уён получил благодарности от всех. Хонджун поблагодарил его за серьезное отношение к работе и дотошное внимание к деталям. Сонхва долго хвалил его пунктуальность и чистоплотность. Ёсан отметил его твердость характера и строгий взгляд. Минги был благодарен за дельные замечания по его изобретениям. Юнхо поблагодарил новенького за конструктивную критику и здоровый скептицизм. Чонхо восхитился его упорством и несгибаемостью взглядов. В общем все качества Уёна, за которые его долгие годы ненавидели его бывшие коллеги-журналисты, в эту ночь вдруг превратились в прекрасные достоинства.       Но самым душевным оказалась благодарность Сана. Сжав руку Уёна, он сказал, глядя ему в глаза:       — Спасибо за то, что ты пришел к нам и спасибо за то, что ты такой, какой ты есть.       И хотя Уён делал вид, что все услышанное его никак не трогало, приятные слова все-таки грели озябшую душу. Атмосфера всеобщей любви и уважения опьяняла.       — Сейчас начнем ритуальную трапезу. Я пойду помогу Сонхва принести закуски, — предупредил Сан прежде, чем скрыться в соседней комнате, отделенной от ритуальной залы непроницаемой шторой.       Оставшись без своего самого внимательного надзирателя Уён протянул руку к столику и взял первую чашу, внимательно осматривая гладкую поверхность на предмет скрытых проводков, кнопок или сенсоров. Увы, ничего похожего на логичное объяснения нагревания чаши он не обнаружил.       Магия выигрывала у Физики со счетом 1:0.         — Ищешь подвох в нашем обряде? — понимающе усмехнулся Хонджун, с комфортом развалившись на своей подушке. — Ты еще дно не осмотрел. Спойлер: там тоже пусто.       — И все же это очень сложно взять и поверить в то, что вода может внезапно загореться, — заметил Уён, тщательно осмотрев пустое дно. — Да еще и от того, что кто-то соврал.       — Сложно, — согласился Хонджун.       — И все? — недоверчиво поднял бровь Уён после паузы. — Не станешь меня переубеждать, уверять в том, что тут нет скрытых нагревательных элементов и доказывать, что магия луны сильнее законов физики?       — По-моему, я сразу отказался от этой безнадежной затеи, — лениво заметил Хонджун, потягиваясь. — Пытаться тебя переубедить — это все равно что размахивать красной тряпкой перед разъяренным быком: глупо, самонадеянно, так еще и травмоопасно. Нет, переубеждать я тебя не буду. Ты парень умный, так что в свое время сам до всего дойдешь.       — Хм, — задумался журналист. — Хорошая тактика.       — Всегда пожалуйста, малыш, — вальяжно махнул рукой Хонджун. — И если ты закончил, то поставь чашу на место. Ритуальные предметы вне самого ритуала лучше лишний раз не трогать.       — А то что?       — Да разное. Например, ты сильно дорожишь руками? — поинтересовался лидер, бросив в его сторону насмешливый взгляд. — Как насчет паралича конечностей по локоть? Ритуальные предметы вполне способны счесть такую плату подходящей. Ведь ты как-никак усомнился в их мощи, а это кого угодно обидит.       — Все-все, хватит пугать, я уже поставил ее на место, — проворчал Уён, демонстративно поднимая пустые руки. — Доволен?       — Я? Несомненно. С рабочими руками ты определенно нравишься мне больше. К слову, как прошла ваша с Саном подготовка?       — Ты про взаимное натирание вонючим маслом? — поморщился Фатум. — Сносно. Я даже не попытался его прибить, что уже достижение.       — Я рад, что вы находите общий язык. Вы и правда отличная команда.         — Жаль, не все от этого восторге, — тихо проворчал Уён, после того, как убедился, что бывший напарник Сана вне зоны слышимости.       — Ты про Ёсана? — проявил проницательность Хонджун. — Не бойся его. Он колдун, Лунное единение для него священно, а это значит, что этой ночью вы стали братьями. Так что с этого дня он будет первым, кто без колебаний закроет тебя своим телом от летящей пули. Если опередит Сана, конечно.       — Звучит красиво, но верится слабо. Он чуть не задушил меня магией перед своей речью.       — Это в его стиле, — кивнул лидер ATEEZ. — Но это не было угрозой или попыткой запугивания, малыш. Поверь мне, я отлично знаю Ёсана. Это была всего лишь демонстрация силы — той самой силы, которая теперь целиком и полностью на твоей стороне. А то, что он сделал это тайно от остальных — это ничто иное как намек: если ты попросишь, то он готов будет использовать свою силу, не оповещая при этом нас. Довольно щедрое предложение, надо признать. Видимо, это его благодарность за то, что ты стал для Сана достойной заменой самого Ёсана.       — То есть… Ёсан предложил мне дружбу?       — Именно.       — Чуть не убив меня темной магией?       — У всех нас есть свои странности, — пожал плечами Хонджун. — А у Ёсана их хоть отбавляй, но это не умаляет его достоинств. Тем не менее если ты позволишь мне дать тебе совет: не заключай с ним сделок и не проси его ни о чем, не посоветовавшись предварительно хотя бы с одним из нас. С любым, кто тебе больше нравится. Кроме Минги, пожалуй. Он слишком добродушен для подобных ситуаций.       — Приму к сведению, — серьезно ответил Уён. — Спасибо за совет и за разъяснение ситуации.       — Рад помочь, — подмигнул Хонджун. — Развлекайся, малыш. Впереди у нас самое интересное. О, Сан! — Лидер переключил внимание на подошедшего охотника с тарелками в руках. — Твоя мама превзошла сама себя, я уже чувствую это по божественному аромату!       — Она сегодня и правда очень старалась, — смущенно заметил Сан, ставя тарелки прямо на пол. — Ей хочется произвести впечатление на Уёна, он ведь до этого ни разу не пробовал ее фирменные блюда.       — Передай своей маме мои искренние слова благодарности, — вежливо склонился Уён. — Я тронут ее вниманием. Но, ребят, может, нам лучше принести стол? Есть с пола — это негигиенично.       — С этого пола можно есть и без тарелок, — уверенно заявил Хонджун. — Сонхва все отдраил так, что хоть языком облизывай.       — Воздержусь, — скривился Уён и до самого начала второй части ритуала просидел молча, пассивно наблюдая за тем, как пространство между членами команды ATEEZ заполняется всевозможной едой и напитками.       — Ну, как тебе первая часть? — поинтересовался Сан.         — Если честно, то ты был прав, — признался Уён. Напарник тут же просиял. — Раньше меня сюда приглашать не стоило. Мой хохот бы сильно вас отвлекал.       — А, ты в этом смысле… — поник Сан. — Ну, да, мы так и поняли.       — Не обижайся, — вздохнул Уён. — Я не хотел тебя задеть, просто я ужасно голоден, и мне не хочется отвлекаться на разговоры. Давай обсудим мои впечатления позже, идет?       — Конечно! — энергично закивал мужчина. — Я все понимаю. Магия полной луны пробуждает аппетит, это обычное дело. А еще хорошая новость: все, что ты сейчас съешь до последней калории уйдет в чистую энергию, так что можно не бояться испортить фигуру! Ешь сколько влезет! И не забудь съесть персик. Кстати, ты знал, что персики бывали на Луне?       — Ой, как интересно! Сами летали или на попутках от Альфы-Центавры? — насмешливо уточнил Уён, примеряясь палочками к блюдам и выбирая какое из них желает отведать первым.       — На попутках? Что за глупость! Их привезли с собой космонавты! Наверное. Короче, их там ели, на поверхности Луны — это я знаю. Вот и ты съешь сочную вкусняшку, не вредничай.       Журналист смерил подозрительным взглядом протянутый ему персик, но долго колебаться не стал. Фрукт и правда оказался изумительно сочным.         Уён изо всех сил старался не объедаться, но стряпня мамы Сана оказалась настолько вкусной, что удовольствие от нее можно было смело приравнивать к неплохому оргазму.       — Если бы ты был девушкой, то я бы на тебе женился только ради того, чтобы есть то, что готовит моя потенциальная теща, — заявил Уён Сану после того, как посуда была убрана, а завязки на штанах ослаблены. — Я ни в одном ресторане не ел ничего вкуснее!       — Я обязательно передам ей твои слова, она будет счастлива, — улыбнулся Сан, гордо приосанившись. — Но еще лучше, если ты сам ей это скажешь. А знаешь что? Приходи к нам на обед! Или на ужин. Или даже на завтрак, мама печет просто офигенные блинчики со сладкой начинкой.       — Звучит настолько соблазнительно, что я рискую в итоге не устоять и соблазниться, — удовлетворенно ухмыльнулся Уён. — А что у нас дальше в программе? Голые танцы? Жертвоприношения? Боулинг?       — Теперь нам нужно обменяться нашими кулонами, чтобы носить их до следующего полнолуния, не снимая.       — И, как я понимаю, это даст нам что-то особенное? — уточнил Уён, расстегивая замок на цепочке. — Плюс десять к харизме, к примеру? Или плюс пять к силе удара ногой в пах противника?       — Про пах не знаю, но наша связь станет в разы сильнее, — ответил Сан, передавая свой кулон напарнику. — Вдобавок, это неплохой оберег и энергетическая подпитка. А тебе, моя проблемная бусинка, нужно и то, и другое.       Уён хотел было дать Сану подзатыльник за «бусинку», но передумал — сытое тело было против резких движений и активных ссор.       — Раз все насытились, то берите карточки, ребят, — тем временем скомандовал Хонджун, держа в руках четыре прямоугольных куска плотной белой бумаги.       Сонхва в это время раздал каждому по ручке с красными чернилами, после чего принес из комнаты за шторкой большую черную чашу и зажигалку. Уён мгновенно напрягся, помня о местном пренебрежении техникой безопасности. Оказаться в эпицентре пожара в подвале пустого здания в зале за потайной дверью — отвратительная перспектива на остаток ночи.       — И все же, что насчет огнетушителя…? — спросил Фатум у Сана.       — Не переживай, — прошептал в ответ Сан. — В кладовой есть огнетушитель. Сонхва говорит, что он исправен, и все сроки годности соблюдены, я специально уточнил и даже сам потом проверил. А еще здесь есть аварийный выход слева от туалета, и он открыт, это я тоже проверил.       — Хм, спасибо большое, Сан, — поблагодарил Уён, окидывая удивленным взглядом напарника, который почему-то не отмахнулся от его тревог как это обычно делали… все. — Мне и правда стало гораздо спокойнее.       — Готовы? — спросил Хонджун, открыв ручку и прикрепив колпачок снизу. — Приступаем. И постарайтесь поразборчивее, хорошо?       — А что писать-то? — растерялся Уён.         — Свое имя, — подсказал Сан. — Каждая пара пишет на одной карточке свои имена, а затем кидают в чашу и сжигают с набором специальных специй. Это нечто вроде договора с Луной: она дает нам свое покровительство, мы ставим подпись и передаем частичку себя — а конкретно, имя — ритуальному огню.       Огонь в чаше разгорелся быстро, жадно пожирая пожертвованные ему «имена», в воздухе запахло горящей бумагой, корицей, перцем и яблоками. Уён как зачарованный смотрел в танцующее пламя, стараясь уловить отдельные образы, но воображения не хватало.       Пожалуй, этот огонь был просто огнем.       — Слушай, — пришла вдруг мысль Уёну. — А когда вас было семеро, то что делал тот, у кого не было пары? Писал только свое имя?       — Нет, имен должно быть два, никак иначе, — покачал головой Сан, тоже не сводя взгляда от огня. — Но так как у Юнхо была кукла, то он писал свое имя и потом добавлял Ким Ин Хён.       — Ин Хён? Что ж, это логично.       В следующую секунду пламя вдруг вспыхнуло на целый метр в высоту и также внезапно потухло. Уён испуганно шарахнулся назад, готовый броситься за огнетушителем, но всеобщее спокойствие говорил о том, что это стандартное завершение обряда.       — Могли бы и предупредить, — проворчал журналист. — Если бы я наклонился чуть ближе, мне бы опалило брови.         — Оно не всегда так себя ведет, — объяснил Сан, странно растягивая слова, будто засыпал на ходу. — Зачастую пламя просто тихо угасает, но сегодня вот решило взбрыкнуть. Наверное, это из-за того, что у нас в команде новенький.       — Ты в порядке? — нахмурился Уён, заглянув в блаженно-отстраненные глаза напарника. — Выглядишь накуренным.       А через пару секунд журналиста самого накрыла «магия», которая ощущалась как самая настоящая волна, мягко укрывшая его сверху. Тело стало легким и расслабленным, мир вокруг размылся до абстрактных пятен, в которых без труда угадывался серебряный круг полной луны, а в душе поселилось сладкое умиротворение.       — С ним все хорошо. Это третья часть Лунного единения, — раздался где-то сзади приглушенный голос Хонджуна. — Мы входим в транс.       Спустя неизвестное количество времени Уён более-менее пришел в себя, лежа головой на коленях Сана, ласково гладившего его по волосам.       — Ты очнулся? — заметил напарник, убирая руку от его головы. — Как ты?       — Транс кончился? — лениво поинтересовался мужчина, не желая менять позу. — Уже все?       — Нет, моя Королева, — мягко улыбнулся Сан. — Транс в самом разгаре.       — Вот блин! — простонал Уён, устало закрывая глаза на пару секунд. — И что мы должны делать?       — Ничего не должны. Просто делай то, что хочешь. Хочешь — лежи, хочешь — прыгай и пой, хочешь — поговори со мной. Все, что угодно.       «Все… что… угодно», — тягучим эхом повторилось в голове Уёна.       Все, что угодно… Все… Угодно… Все угодно…? Угодно что…? Угодно все…? Что угодно, кроме… Что кроме…? Кроме… Все угодно, кроме… Кроме кокоса… Кокоса…? Все что угодно, кроме кокоса… Все, кроме…       — Ты больше не пахнешь кокосом, — выпалил Уён, вынырнув из пучины бессвязных мыслей. — Это приятно. Очень… приятно…       — Ты же просил, я послушался. Мы напарники, я прислушиваюсь к твоему мнению и хочу, чтобы тебе было комфортно, так что отныне никакого кокоса.       Прислушиваюсь к твоему мнению… Слушаю твое мнение… Комфортно чтобы, я слушаю… Приятно… Приятно слушаю… Тебе комфортно…? Прислушиваться приятно….       — Сложно сосредоточиться, — поморщился Уён. — Мысли путаются.       — Это скоро пройдет, — успокоил его Сан. — Просто подожди немного. Дай сознанию адаптироваться.       Адаптироваться… Адапт… Адаптер… Адаптация — это хорошо… Хорошо…? Что хорошо…? Нужна адаптация…  всем нужна… Адепты адаптируются…? Адапты-нужны-в-адаптации… Ампутация… Ноги в ампутации… Не нужна ампутация… Адаптация к ампутации…       — Не ампутируйте мне ноги, хорошо? — пробормотал Уён сквозь вихрь носящихся в голове слов. — Не нужно…       — Мы не будем, обещаю. Все будет хорошо, котенок.       Хорошо… если хорошо, то хорошо… котенок-хорошо… сука-опять-котенок… за что котенок… сука... твоя сука... чья сука...? котенок не сука… пожалуйста, не сука… он хорошо… будет хорошо… хорошо…? будет…?       Следующее пробуждение Уёна оказалось значительно более осознанным.       — Твою мать! — выдохнул мужчина, открывая глаза и глядя на напарника снизу вверх. — Я как будто на время спятил. Вообще не мог нормально мыслить, это пиздец как пугает.       — Это нечто вроде инициации, — заметил Сан, так и не сменивший позу. — В следующие разы этот этап будет куда быстрее. Как ты себя чувствуешь?       — Неплохо, — прислушался к своему телу Уён. — Чувствую себя отдохнувшим. И ужасно вялым. Можно я не буду сползать с твоих коленей, проигнорировав все свои принципы, а ты больше никогда мне об этом не напомнишь?       — Договорились, — весело подмигнул Сан. — Мои колени в твоем распоряжении. Хочешь еще чего-нибудь?       — Ага. Хочу спросить. Я вот вижу за твоей спиной у стеночки Сонхва и Хонджуна… Это нормально то, что у них там происходит?       Сан обернулся. Сидящие в позе лотоса охотники держались за руки и смотрели друг другу в глаза, периодически шевеля губами, однако слов отсюда было не слышно.       — Все нормально, — ответил Сан. — Понимаешь, это единственная ночь, когда их проклятия почти полностью спадают, и они снова могут чувствовать себя обычными людьми — без боли, без голосов в голове, без страха потерять себя. Все, что у них остается в ночь полнолуния — это их неразрывная магическая связь. Так что они просто… счастливы.       — Мне их жалко. Жить с вечной головной болью и психопатом в башке… Как думаешь, они смогут избавиться от демона?       — Рано или поздно… — пожал плечами Сан. — Проклятья не могут длиться вечно, люди ведь смертны.       — Звучит неожиданно пессимистично с твоей стороны, — заметил Уён, переводя взгляд с Хонджуна и Сонхва на то, что находилось непосредственно перед его лицом.       То есть на живот Сана.         — Эй, у тебя шрам! — удивленно воскликнул журналист, заметив небольшую белую полоску на коже. — Ох, Сан… Это ведь от математика, да? Слушай, мне жаль. Правда жаль. Я должен был сработать быстрее, но эти свечи блядские, а потом еще и с порошком проблемы были…!       — Не стоит, Уён, — с улыбкой перебил его Сан, приложив указательный палец к его губам. — Не вини себя. Я уже говорил, ты сделал все отлично, и ты спас мне жизнь. К тому же шрамы украшают мужчин.       Уёна захлестнула нежность. Он по-прежнему считал, что совершил ошибку на своем первом полноценном задании с привидением, но его буквально оглушал тот факт, что Сан повел себя иначе — не так как вели себя его родители, его учителя, его бывшие коллеги, его начальство…       Уён с детства знал, что ошибка подлежит обязательному наказанию, какие бы уважительные причины у тебя ни были. Ошибся — значит ты заслуживаешь криков, ругани и зачастую унизительного наказания, которое обязан принять безропотно и смиренно. Любые ошибки для Уёна были непростительны. Для других же правила были иными. Его одноклассники могли ошибаться по несколько раз на дню, и дома их не ждал ад, но Уён должен был быть идеальным.       Он никогда не понимал этой разницы. Почему его оценивали не так, как остальных? Почему требовали больше? Почему ругали за то, за что других утешали? Почему не хвалили, а принимали как должное? В конце концов Уён привык к такому положению, но ощущение несправедливости никуда не делось, поэтому во взрослом возрасте он «исправлял» этот мир: в понимании Добермана все ошибающиеся обязаны понести суровое наказание. Никакого снисхождения, никакой жалости — у него их не было, так что и другие не получат. Так будет справедливо.       И в тот момент, когда его мировоззрение сложилось и окончательно зацементировалось, вдруг появляется Сан, который не требует от него идеальности. Сан, который хвалит, утешает и поддерживает — тот самый Сан, которого Уён десятки раз отталкивал и обижал, но тот все равно остался рядом.          — У тебя их много? — тихо спросил Фатум, касаясь подушечкой дрожащего указательного пальца белой линии. — У тебя много шрамов?       — Достаточно. Но это не имеет значения.       — Я слышу музыку, — прислушался Уён. — И хлопки. Кто-то танцует?       — Это Минги. Он всегда в трансе активен и бодр. Кстати, Чонхо, несмотря на их разногласия в обычной жизни, во время Лунных единений часто составляет ему компанию. Видел бы ты, как они однажды танцевали танго! Никогда бы не подумал, что Чонхо может сесть на шпагат. Может, ты тоже хочешь потанцевать?       — Нет, у меня не хватит сил, чтобы встать. Лучше оставить так, как есть. Ты теплый.       — Хочешь я буду приходить к тебе в гости каждый день?       — Зачем это?       — Чтобы согревать тебя. Не хочу, чтобы ты мерз.       — Я подумаю, — вздохнул Уён. — Впускать кого-то в свой дом — это непросто. Эй, ты что — гладишь меня по носу?       — У тебя красивый нос, — произнес охотник, прослеживая пальцем линию от складочки между бровей до кончика его носа. — И незабываемый профиль. Я иногда прям залипаю.       — Ты же понимаешь, что если бы я сейчас не был в трансе, то я бы тебе врезал? — с обворожительной улыбкой прошептал Уён. — Прям кулаком по лицу.       — Конечно, понимаю, — ласково заверил его Сан. — И, к слову, ты очень милый, когда улыбаешься. Жаль, что ты редко это делаешь.       — Кто знает? Может быть это изменится. Постой, кто-то бьет в бубен?       — Это Минги. И это его любимый бубен, он с ним танцует.       — Прямо как Кибела… Или Терпсихора? Кто из них там босиком по Европе вместе с бубном шлялся?       Образ ночного европейского города, вспыхнувший в голове Уёна, навел его на новую тему для разговора.       — Кстати, Сан, а ты не знаешь, куда делась картина?       — Какая?       — С первого этажа. Ночной город, какой-то переулок, фонарь, кажется…          — Ах, эта картина, — смутился Сан. — Я ее испортил. Это вышло случайно, клянусь. Я пил свой утренний кофе, прогуливался по первому этажу и остановился перед этой картиной. Потом мне позвонили, и я чуть было не выронил телефон, из-за чего машинально дернул рукой с кофе, а стаканчик был без крышечки, так что… Я не знаю, как так вышло, но кофейное пятно покрыло почти всю картину. Я тут же отнес ее Юнхо, но тот уже ничего не смог сделать — краски смылись, полотно было насквозь промокшим. В общем картина не подлежала восстановлению, и мы ее выбросили. А она тебе нравилась?       — Терпеть ее не мог.         — Фух, какое облегчение, — выдохнул Сан. — А я уж было испугался, что испортил то, что тебе понравилось.         — Ужасная картина, — покачал головой мужчина. — Мрачная, тяжелая, неприятная… Еще и чувство такое, будто с нее кто-то подсматривает.       — Ну, теперь не будут. Считай, что я тебя спас, — пошутил Сан. — Если есть еще какие-то картины, которые тебе не нравятся, то только скажи — и я мигом пролью на них кофе или уроню пирог. С черникой. Эта сволочь вообще не отмывается, по своему опыту говорю.       Мерные удары бубна были прерваны протяжным воем.       — Это…? — вскинул брови Уён.       — Минги, — ответил Сан, бросив взгляд в сторону резвящихся коллег. — И Юнхо. Поют шаманские песни, танцуют шаманские танцы и пьют суджонгва. Юнхо его, кстати, делает просто отпадно. Не хочешь тоже чего-нибудь выпить? Например, макколи? Я как раз припрятал бутылочку.       — Не надо. Я и так уже будто пьяный на грани отключки.          — Это естественно, мой дорогой экстрасенс. Ты остро чувствуешь магию луны и братства.       Созвездия на потолке сверкали безразлично-холодным голубым светом, темно-синяя ткань струилась ледяными потоками по стенам, а тем временем в глазах Сана горел теплый огонь, который способен был отогнать даже космический холод.       — Хочешь расскажу тебе секрет? — вдруг решился Уён. — Я еще никому его не рассказывал.       — Давай.       — Я хочу написать книгу. Настоящую, понимаешь? Не для того, чтобы бросить в Интернет ради десятка лайков, а чтобы опубликовать в уважаемом издательстве, чтобы выйти в тираж, чтобы стать настоящим писателем. И это должно быть не что-то серьезное, не научная работа, не философский трактат, переворачивающий мировоззрение целого поколения… Я хочу написать роман ужасов. Захватывающую историю про безысходность, про преследующую людей тьму и про скрывающихся в тени монстров. В детстве я понемногу писал всякие короткие рассказы и даже иллюстрации к ним рисовал, но потом… потом почему-то забросил.       Почему-то. Почему же? Может, потому что родители бы никогда не позволили выбрать себе профессию писателя, да еще и в сомнительном современном жанре хоррор? Что, писатель? Тебе это нравится? Учитель высоко оценил твой стиль, а одноклассники в восторге от истории? Нет уж, сынок! Только почтенная и высокооплачиваемая журналистика, ведь там тоже нужно писать, а ужасы в твоей жизни должны быть самыми настоящими — убитые дети, жертвы домашнего насилия, катастрофы, социальные трагедии, политические скандалы… Никаких выдуманных монстров, только реальные кошмары.       — Так пиши! — воодушевился Сан. — Это будет мегакруто! Уверен, что у тебя шикарно получится, а еще у тебя куча материала! Привидения, монстры, вампиры, лисы-люди, ожившие статуи, надоедливые домовые — ты сможешь описывать все наши дела! Это будет улет! А еще ты сможешь пиариться на нашем канале, это тоже неплохой старт! А если поговоришь с Хонджуном, то он тебе и рекламу организует, он в этом деле хорош.       — Ты правда в меня веришь? — с надеждой спросил Уён. — Ты правда считаешь, что я смогу? Это ведь так… несерьезно.       — Конечно, я так думаю! Более того — я это знаю! Ты просто обязан писать, иначе это будет преступлением против твоих потенциальных читателей и литературы в целом! Так что пиши, Уён! Ты будешь великолепным автором.       Слепая вера Сана трогала до слез. Никаких критических замечаний об отсутствии опыта, никаких комментариев относительно его недостатков, никаких обезнадеживающих прогнозов… Просто и искренне — пиши, Уён.       А большего ему и не нужно было. Как оказалось, он всего лишь хотел, чтобы в него поверили. Жалко только, что… поздно.       — Спасибо, Сан, — прошептал Уён. — Но есть еще кое-что. Еще один мой секрет.       — Ты состоишь из них, моя Королева. И мне это нравится.       — Сан… — сглотнув ком в горле, тихо сказал Фатум. — Я ведь умру. Мне все так говорят, и я сам это чувствую. Это знание как будто витает в воздухе, от него не спрятаться. Но я не хочу умирать, Сан. Мне очень страшно.       — Успокойся, ты не умрешь, Уён, — обеспокоенно возразил охотник. — Не сейчас. У тебя впереди еще много лет счастливой жизни, полной впечатлений и эмоций. И ты проживешь эту жизнь, Уён.       — Нет, Сан, не проживу. Мне не суждено жить долго и счастливо. Мое время на исходе, — сморгнул набежавшие слезы мужчина. — Я цепляюсь за мир изо всех сил, но он ускользает у меня из пальцев. И я падаю, Сан. Падаю в ледяную бездну.        — Я держу тебя, Уён! — горячо заверил его Сан и взял напарника за руку, переплетая их пальцы. — И я вытяну тебя из любой бездны, клянусь!         — Не вытянешь, чудище, — грустно улыбнулся журналист, проводя костяшками свободной руки по чужой щеке. — Из этой бездны не возвращаются. А часики тикают. Тик. Так. Тик. Так. Тик.         Сан хотел было сказать что-то еще, но в этот момент глаза Уёна закатились, и он, громко всхрапнув, обмяк всем телом, резко погрузившись в глубокий сон под тоскливый вой шаманской песни.       На утро Уён не вспомнил этого разговора, а Сан не решился напоминать, хотя тревожность напарника передалась и ему.