Тот, кто ищет

      Гарри       Окклюменция — очень плохая идея. Ежу понятно, что это просто не мое. С какой стати у меня что-то получится? Я полгода провел вообще без волшебной палочки. Да эта окклюменция даже на науку не похожа! Никогда не понимал толком, что нужно делать. «Очищать сознание», говорил мне Снейп тогда. Вообще зашибись, обалденная инструкция!       Но я недооценивал масштаба того, насколько это плохая идея.       Снейп явился поздно вечером: видимо, так удобнее всего было уходить из Хогвартса, не привлекая внимания. На его лице застыло хорошо знакомое мне выражение: смесь зубной боли с горячим пожеланием нам всем провалиться. Он хмуро буркнул приветствие, отказался, естественно, от чая или кофе, которые ему жизнерадостно предложила Тонкс (она, казалось, была рада его видеть), и кивнул мне, указывая на гостиную:       — Пойдемте, Поттер.       Когда Гермиона робко спросила, могут ли они с Джинни тоже побыть на занятии, он отрезал:       — Нет. Это не лекция, мисс Грэнджер.       В гостиной он захлопнул дверь взмахом палочки и тут же набросил заклинание тишины. Мне стало еще больше не по себе.       Ладно, хватит паниковать. Я ведь был в Азкабане — а занятие со Снейпом явно не может быть хуже.       Снейп достал из кармана мешочек и положил его на журнальный столик, который призвал к себе из другого конца комнаты. Мешочек оказался бездонным, как сумка у Гермионы, заколдованная заклинанием Невидимого Расширения. Иногда я поражался, до чего удобной может быть магия.       Из недр мешочка выплыл и встал в центре стола Омут памяти, книги (ух, Гермиона обрадуется), какая-то лента, похожая на змею, и несколько свитков с пером. Снейп обернулся ко мне.       — Не стойте, Поттер, проходите побыстрее.       Он не смотрел на меня, словно готовясь к чему-то неприятному. Когда я подошел к столу, он заговорил, потирая переносицу и морщась:       — В прошлый раз ваше обучение окклюменции было… мягко говоря, провальным. Защита сознания связана с самодисциплиной, со способностью убрать эмоции тогда, когда нужно. Вы с этим не справляетесь. Вы даже не пытаетесь.       Я начал злиться, но постарался этого не показать. Сейчас он снова станет рассказывать мне, какой я слабый хлюпик и как у меня не получаются самые очевидные вещи. Что-то такое он мне в прошлый раз и заявлял.       — Но начнем мы с другого. Сейчас мы поговорим немного о том, какова специфика контролируемых снов. Вообще войти в сон можно только при непосредственном контакте с человеком — например, если вы находитесь в одной с ним комнате. Но в вашем случае все иначе…       — Из-за того, что мы с Волдемортом связаны пророчеством, и прочее, — сказал я нетерпеливо.       — Поттер, не перебивать!       — Извините… сэр.       Снейп снова потер переносицу, сильно морщась.       — В вашем случае все иначе, и поэтому Темный Лорд может появляться в ваших снах. Он явно попробует сделать это снова и снова, он будет пытаться узнать, где вы и с кем. Помимо того, что он жаждет найти вас, он также опасается измены и хочет понять, кто из его окружения вам помогает.       — То есть хочет узнать про вас?       — Именно. Поэтому вы должны научиться распознавать, в какой момент он появляется в вашем сне и перехватывает контроль.       Я вспомнил, как два года назад мне постоянно снились коридоры Отдела Тайн…       — У Темного Лорда есть приемы, которые он особенно любит использовать, — продолжил Снейп бесстрастно, точно вел урок перед классом. — Он входит в сон и старается направить его таким образом, чтобы вывести человека к той информации, которая необходима. Сюжет многих снов можно при желании развернуть так, чтобы человек подумал о том, что нужно. Вы, например, видели в последнем сне, что спускаетесь по лестнице. Вероятно, Темный Лорд выбирал между двумя вариантами: либо напугать вас и убедить, что вы под Империусом — тогда во сне вы начнете вести себя так, как вели бы в этой ситуации в реальности. Либо (возможно, что-то такое он попробует в следующий раз) — заставить вас во сне спуститься по лестнице на первый этаж и выйти из дома, посмотреть на табличку с адресом, на указатель улицы… Такое выглядит естественным продолжением сценария сна, поэтому человек может долго ни о чем не догадываться.       Меня прошиб холодный пот. Я чуть не выдал Волдеморту наш адрес — и даже не догадался бы, что табличка, увиденная во сне, может быть опасна.       — Получается, если мне снова начнет сниться лестница или входная дверь, то это знак, что Волдеморт роется у меня в голове?       — Необязательно. Может появиться ощущение, что вас словно бы ведут и свернуть вы не можете. Вы как в ловушке, и порой само пространство это отражает. Например, снятся коридоры или бесконечные лестницы… Кстати, лестница, которая вам приснилась, как раз и была ловушкой: убежать вы не могли, потому что Темный Лорд стоял у двери.       — И… что мне делать, если он снова залезет в мой сон?       — Для начала хорошо будет сделать вид, что ничего не происходит. Не пытайтесь бороться с ним — он слишком хорошо это умеет. Кроме того, лучше не показывать, что вы распознали его игру и сопротивляетесь. Главное — понять, что это, во-первых, сон (как бы реалистично он ни ощущался), а во-вторых, не отвечать на вопросы об адресе.       — Хорошо, — кивнул я, думая о том, что сегодня буду засыпать с трудом. — Но если я увижу во сне табличку с адресом — вы же говорили, что Волдеморт это может…       — Да, вполне вероятно, что он это сделает. В таких случаях стоит заменить настоящее воспоминание — в данном случае об адресе — на ложное. И лучше придумать ложное воспоминание заранее: на ходу вам будет трудно это сделать.       — Да уж, — усмехнулся я, чувствуя растерянность, как бывало, когда Гермиона объясняла мне что-то из программы, и говорила, что это элементарно. — Я не знаю, что это может быть. Превратить сон о доме в сон об… Учреждении для неполноценных?       — Это более сложно, — сказал Снейп медленно. — Но вот то, что у вас явно получится… Вы же наверняка бывали в гостях у своей подруги мисс Грэнджер?       — Да, — ответил я, вспоминая, как год назад я провел у Гермионы неделю. Дамблдор неожиданно разрешил — может быть, из-за смерти Сириуса? Рон тогда тоже туда приехал. Бедные мистер и миссис Грэнджер — они были очень-очень нам рады, но постоянные разговоры о Хогвартсе их немного утомили. С родителями Гермионы было так спокойно… Рон особенно был в восторге: мы погуляли по магловскому Лондону, сходили в Британский музей, в котором он не был, и в кино, в котором Рон, конечно, бывал, но редко. Привычка часто ходить в кино в волшебных семьях, как правило, отсутствовала.       — Да, был, — повторил я. — Я что, должен представить табличку с их адресом?       — Да, это будет проще всего. Мистер и миссис Грэнджер, насколько мне известно, сейчас далеко… — Снейп замолчал на секунду. Я удивился, что он знает о родителях Гермионы. Она ему рассказывала? Когда? — Так что для них это будет безопасно. Лорд проверит этот дом и убедится, что вас там нет, но в то же время такая подмена таблички в вашем сне будет выглядеть весьма естественно. Сны часто строятся на воспоминаниях и ассоциациях, и поэтому Лорд решит, что вы, глядя на одну табличку, вспомнили о другой. Досадная неудача, он будет злиться, но не заподозрит вас в осмысленной защите.       — Но если я буду делать так постоянно, разве Волдеморт не поймет…       — Поймет. Поэтому это временное решение, — сказал Снейп, пододвигая Омут памяти.       А Омут-то здесь при чем?       Снейп достал палочку и прикоснулся к Омуту памяти, который наполнился мягким, теплым светом.       — Лорд любит управлять людьми при помощи сильных чувств и страстей. В снах он тоже этим пользуется. Например, он может зацепить какое-то воспоминание, связанное с обидой, гневом, страхом и так далее. В таком состоянии, особенно во сне, человеком легко управлять. Тем более легко это будет сделать с вами, потому что успокаивать и очищать сознание вы не умеете. У этого есть несколько причин, и одна из них — вы застреваете в воспоминании, в чувствах, вместо того чтобы отстраниться.       — Но я же не могу убрать воспоминания… сэр, — сказал я, пытаясь, чтобы это прозвучало не грубо.       — Их и не надо убирать. Убрать их можно только с помощью ментального блока, но это нам не нужно сейчас.       Я вспомнил, как Снейп ставил мне ментальный блок после того, как мы уничтожили крестраж. Как будто в твою голову запихивают большой холодный камень, а воспоминания крутятся с сумасшедшей скоростью, начиная тускнеть, выцветать до дрожащих контуров. Брр, неприятно.       — Может, вы просто поставите мне ментальный блок на все, что Волдеморт не должен узнать? — спросил я тем не менее. — Так же проще.       Снейп вздохнул и снова потер переносицу, жмурясь.       — Убрать под ментальный блок много воспоминаний нельзя. Наше сознание — не ткань, которую можно перекраивать по нашему желанию. Да и ткань от перекроек… тоже порой распадается. Ментальный блок — операция, имеющая последствия. Защитить таким способом деталь воспоминания вполне возможно, но чем чаще вы будете прибегать к ментальному блоку, тем сильнее это будет сказываться на вашем мышлении. Воспоминание, Поттер, не существует в нашей голове как отдельный, независимый кусок; это нить, связанная с другими нитями. Блокируя одну нить, вы влияете на другие, мешаете им работать нормально. В особенности если это важное для вас воспоминание: ваше сознание будет часто к нему обращаться и тянуть за нити около того куска, который вы запечатали под ментальный блок. Это как ожог: кожа вокруг него стягивается. Только, в отличие от ожога, лучше вам не станет. Кожа заживет, а вот запечатанное воспоминание — нет. История магии знает волшебников, которые сошли с ума, экспериментируя с ментальной магией.       Выглядел Снейп не очень здорово, когда читал эту маленькую лекцию, и я решился спросить:       — Вы в порядке?       Он раздраженно отмахнулся:       — Поттер, я не собираюсь торчать здесь полночи, обсуждая свое состояние. У нас еще куча дел.       Кажется, он был из тех людей, которые скорее умрут, чем признают, что у них есть проблема. Об этом мне говорила Джинни, и сейчас я понял, что она была как всегда права.       — В прошлый раз мы шли стандартным путем, — продолжил Снейп, доставая палочку, и я невольно напрягся: казалось, он в любой момент может атаковать, проникнуть в мое сознание и вытащить то, чем я не собирался делиться. Например, вчерашнюю встречу с Джинни… Я лихорадочно попытался прогнать воспоминание и подумать о чем-то другом, но чувствовал себя безумно беззащитно — как когда Снейп легиллиментил меня в Учреждении.       — Можете убрать свою палочку, я не собираюсь на вас нападать, — холодно сказал Снейп. — Сейчас я возьму одно из ваших недавних воспоминаний, которое будет на поверхности сознания. Посмотрим его в Омуте, и вы попытаетесь взять над ним контроль. Раз внутри у вас не получается это сделать, попробуем поработать с эмоциями на дистанции. Обычно смотреть на ситуацию со стороны помогает.       Черт, еще этого не хватало.       — И… что я должен делать?       Снейп засучил рукава (выглядело так, будто он готовился то ли к операции, то ли к работе с зельем) и поднял палочку на уровень моего лба.       — Можете закрыть глаза.       Я не стал закрывать (не хотелось ощутить себя еще более беспомощным) и замер в ожидании, не сводя взгляда с его палочки. Ощущение было мерзкое — будто меня выставили в зоопарке или поместили под стекло, как убитое насекомое.       Снейп сделал мгновенное движение — точно ловил муху — и ткнул кончиком палочки мне в висок. А дальше… это было трудно описать: он медленно тащил из моего сознания что-то, похожее на свернутый комок из слов, красок, ощущений, вспыхивавших в голове многоголосым хаосом. Я непроизвольно зажмурился: люди, голоса, чувства, мысли бешено крутились, как во время быстрой перемотки.       Снейп дернул палочкой, намотав на нее светящийся комок, и стряхнул в Омут памяти, стоявший наготове, под рукой. Жидкость медленно пришла в движение.       — Сейчас, Поттер, мы погрузимся в Омут памяти, — сказал Снейп, вставая справа от чаши. — Ваша задача: смотреть со стороны, не поддаваться эмоциям. Быть просто наблюдателем.       — А… о чем это воспоминание?       — Поттер, я не копался у вас в голове, поэтому не знаю. Что-то относительно недавнее. Не тяните время. Я не могу покидать Хогвартс надолго, это небезопасно, так что давайте побыстрее.       Я занял свое место у чаши и, в сотый раз обзывая себя дураком, опустил голову в Омут.

* * *

      Там не было жидкости. Вместо нее было облако, сквозь которое я падал… чтобы приземлиться в полутемном холодном коридоре.       Я сразу узнал это место. Мы были в Учреждении, на втором этаже, у дверей в спальни.       Как будто я и не сбегал. Как будто все, что было потом — это сон, и сейчас я проснусь от голоса кого-то из воспитателей, заглянувших в спальню.       Дверь распахивается, и в коридоре появляется Прилизанный, который ведет меня в кабинет воспитателя.       — Гарри, таких интервью у тебя будет еще много, — говорит он негромко, как бы доверительно. — Насколько мне известно, Рите Скитер поручено освещать процесс твоего перевоспитания. Она, как один из ведущих репортеров, будет писать о жизни неполноценных волшебников — в том числе и твоей. Так что постарайся запомнить: каждый раз, когда ты будешь отклоняться от сценария, рассказывать «правду», как ты считаешь — последствия будут крайне… крайне неприятными. Оставь свое геройское поведение в прошлом.       Я знаю, что будет дальше, я не хочу на это смотреть. Кому это нужно? Снейп хочет поиздеваться, что ли?       Я в воспоминании молча иду рядом с Прилизанным. Я в одной футболке, без мантии, а в коридоре дико холодно — я и забыл про мантию, когда он пришел за мной, когда все притихли и смотрели, как меня уводят. Поэтому мне холодно, хочется обхватить себя руками, потереть плечи, но я не делаю этого, чтобы не выглядеть испуганным.       — Гарри, когда я с тобой разговариваю, ты должен отвечать, — строго говорит Прилизанный, глядя на меня пристально. Ну да, на него возложена непростая задача: добиться от Поттера послушания. — Ты понял, что я сказал?       — Да, господин воспитатель, — отвечаю подчеркнуто вежливо. Я не буду его упрашивать, не буду просить прощения или еще что он там запланировал. Вообще буду говорить как можно меньше — пусть побесится.       Прилизанный оставляет меня около кабинета воспитателя и заходит туда, «чтобы обсудить твое поведение, Гарри». Из-за двери доносится довольный голос Амбридж, а я отхожу к окну и смотрю на затянутый туманом двор. Тяжелый взмах крыльев — проносится фестрал… Мне так одиноко, так невыносимо одиноко, так тоскливо, так страшно, что хочется забиться куда-нибудь в угол. Будь я младше, будь у меня родители, будь все иначе… я бы так и сделал сейчас: сбежал бы, спрятался куда-нибудь, и пусть меня тащат, а я отбивался бы до последнего.       Снейп из прошлого появляется неожиданно, обрушивается со своей легиллименцией, с язвительными словами о гриффиндорцах («…и не тряситесь так, вы же все-таки герой») — только теперь я понимаю, что это был его способ мне помочь. Никак иначе он помогать не умеет.       Если бы он только намекнул, что он не предатель… Помогло бы это мне? Или ненависть к нему придавала мне сил тогда?       Прилизанный выглядывает в коридор:       — Поттер, прошу. — Его голос уже звучит официально, он исполняет свою роль очень-очень добросовестно, ведь именно для этого его сюда притащила Амбридж. Наверно, надеется сделать потом чертовски хорошую карьеру в Министерстве.       В горле поднимается тошнота, и я делаю глубокий вдох — как будто собираюсь шагнуть в холодную воду.       Амбридж снова пьет чай с печеньем: неспешно размешивает сахар в чашке, достает печенье из ярко-красной коробки с лентой, разламывает его толстыми пальцами…       — Мистер Поттер, — начинает она тоненьким негромким голоском, — мои коллеги надеялись, что наказания, полученного в прошлый раз, вам хватит. Я, впрочем, помня вас, была уверена, что этого будет недостаточно… Вы повели себя крайне глупо, сорвав интервью с Ритой — узнаю стиль покойного Альбуса Дамблдора… Воспитатель Бенджамин ведь объяснил вам, что это не последнее интервью подобного рода?       — Да, — с готовностью откликается Прилизанный, стоящий позади меня практически вплотную. (Они что, думают, я убегу?). — Я надеюсь, Поттер поймет, что был неправ.       Амбридж кивает.       — Поттер, мы посовещались и решили, что подобных срывов больше быть не должно. Бенджамин, семьдесят ударов, а потом в карцер, хорошо? Ночь в карцере немножко охладит его пыл…       Она внимательно всматривается в мое лицо — как делала всегда, когда наказывала нас там, в Хогвартсе.       — Поттер, вы хотите что-то сказать?       Я мотаю головой.       Амбридж недовольно сжимает губы: она хочет увидеть слезы, и страх, и мольбы о прощении.       — Бенджамин, я сегодня поприсутствую. Мы должны проявить усердие в этом вопросе. Темный Лорд может в любой момент осчастливить нас своим визитом, поэтому не стоит медлить. Господин премьер-министр тоже выражал интерес… Надеюсь на ваш профессионализм.       Ах ты сука.       Один из воспитателей распахивает дверь в соседнюю комнату, а Прилизанный подталкивает меня в спину.       — Поттер, вперед!       Амбридж, на мое удивление, не идет следом, а уютно устраивается в своем кресле за столом, с чаем и печеньем. Значит, пока будет длиться вся эта… процедура… Амбридж будет пить чай — наслаждаться вечером, так сказать. Из своего кресла ей будет все хорошо видно. Чай, сладости и Поттер, который наконец-то получил по заслугам.       Она ловит мой взгляд и ласково спрашивает:       — Поттер, что случилось? Вы хотите что-то сказать? Не задерживайте воспитателей, пожалуйста. У них масса работы. Вы чем-то недовольны?       — Нет, — говорю я тихо и тут же закусываю губу: хриплый голос выдает меня.       На ее лице появляется что-то вроде улыбки.       — Бенджамин, не забывайте о том, что я вам сказала. Поттер должен осознать, где он находится.       В другой комнате все приготовлено: скамья с аккуратными толстыми мотками веревок, столик, к которому проходит Прилизанный и начинает, как и в прошлый раз, раскладывать на нем розги, доставая их из ведра с водой.       — Принесите еще розги, — вполголоса обращается он к двум воспитателям, которые стоят у двери. — Чтобы был запас… они быстро ломаются… Гарри, что стоим? Не помнишь, что нужно делать?       Я раздеваюсь, стараясь загнать страх и унижение поглубже, просто не думать об этом. Снимаю очки и кладу их рядом с одеждой. Двигаюсь механически — тело как будто живет своей жизнью, покорно ложится на эту скамью, покорно дает магическим веревкам себя привязать. А в голове крутится: если я сейчас стану драться, это будет выглядеть жалко, он свяжет меня в два счета, у него палочка, он наготове — ждет, что я буду сопротивляться, или, наоборот, начну молить о пощаде, скулить и плакать — но я не упаду на колени перед Лордом, как бы вы ни пытались добиться, не буду его союзником, я просто не могу, никогда и ни за что…       — И на этот раз не будем просить прощения у госпожи Наставницы? — спрашивает Прилизанный, встряхивая розги. — Может, хочешь сказать, что раскаиваешься?       Капли с пучка попадают на мою спину, и я вздрагиваю.       — Когда я задаю вопрос, нужно отвечать, — снова напоминает Прилизанный, оглядываясь на открытую дверь. Ну да, хочет, чтобы Амбридж оценила его старания. — Громче, Гарри.       — Нет, господин воспитатель, — повторяю я, стараясь звучать равнодушно, даже с издевкой.       — Что ж, значит, придется поработать сегодня подольше, — говорит он как бы сам с собой. Подходит ко мне, плотно привязанному к скамье, смотрит на затянувшиеся шрамы. — Очень, очень жаль… Всем было бы проще…       Он тщательно закатывает рукава, крутит кистью, разминая ее.       — Гарри, как передумаешь, сообщи нам об этом. От порки это тебя не избавит, но несколько снизить количество ударов, думаю, будет можно… Все в твоих руках. Упрямство тебе не поможет.       Он перекладывает розги на столике.       — Коллеги посоветовали мне пару приемов… как ты знаешь, во всем важна методика… — Он берет длинный прут и внимательно осматривает его. — Начнем с одной розги и будем добавлять, пока не достигнем результата. Попробуем поработать над техникой, раз тебе не хватило прошлой субботы. Есть, конечно, и специальное заклинание для розог, но когда делаешь все сам, результат лучше… индивидуальный подход…       Ну пожалуйста, начинай ты уже. Магические веревки режут запястья, я кладу голову на руки и зажмуриваюсь. Я не должен кричать, хотя бы сначала, потом они все равно, они все равно заставят, но хотя бы сначала, не будь трусом, продержись чуть-чуть… Я закусываю губу до крови, и солоноватый вкус наполняет рот.       Я слышу, как Прилизанный замахивается. Больно. Еще. И еще. И еще… Все качается вокруг. Каждый удар вспыхивает режущей болью. Амбридж что-то говорит, Прилизанный с готовностью отвечает — их голоса уплывают из моего сознания.       — Попробуем вот так… — приговаривает Прилизанный. — Замечательная реакция… Еще раз… Прекрасно… А теперь для закрепления результата добавим еще одну розгу, вот эту…       По губам сочится кровь. Голова кружится, в ушах шумит, точно на меня летит поезд.       — Непослушных детей секут до тех пор, пока они не попросят прощения… Вот и слезы — хороший показатель… Не вертись! Попробуем вот так… И вот так… Не кричишь — значит, не осознал…       Розги ломаются, и он берет три новые. Комната качается, а я дрожу от боли и напряжения. Прилизанный оглядывается на меня и удовлетворенно кивает.       — Тебе, я вижу, не хватало хорошей порки… Ничего, к приезду Темного Лорда мы это исправим. Переставай-ка играть в Избранного… Вот, отлично… Лорд захочет взглянуть на твои успехи… Будешь упрямиться — мы тебя высечем в общем зале, когда Лорд приедет. Будет поучительно…       Он останавливается, чтобы перевести дух, откладывает розги и идет к столу Амбридж. Мы тебя высечем в общем зале. Они и правда это сделают. Притащат туда эту скамью… Амбридж понравится… По спине течет кровь — это шрамы с прошлой недели. Меня колотит, я почему-то смотрю на него, стоящего у стола, прихлебывающего из своей чашки что-то… кажется, кофе…       Прилизанный ловит мой взгляд и довольно кивает своим мыслям.       — Госпожа Наставница, думаю, результат неплохой… Правильно мне советовали не торопиться и разнообразить технику…       Он ставит чашку и идет ко мне, а я, хоть и командую себе закрыть глаза, смотрю, дрожа, на то, как его пальцы неторопливо берут четыре розги, как он обмакивает их в соленую воду, тщательно встряхивает, связывает в пучок… У меня все болит от ожидания — дальше будет только хуже, и я не хочу, не хочу, ну пожалуйста… Хватит, заткнись уже, ты умеешь терпеть, это не так уж и страшно, ну правда, не страшно, просто больно и унизительно, но выбора же все равно нет…       — Бенджамин, — окликает его Амбридж. Меня передергивает от этого ласкового, вкрадчивого голоска. — Мы сегодня еще не слышали Поттера.       Прилизанный с готовностью кивает:       — Я и сам об этом подумал. Гарри, давай-ка вспомним то, что ты должен был сказать на интервью, хорошо? «Я благодарен Лорду за предоставленные мне возможности. Мне жаль, что я воровал знания и ресурсы у магического сообщества». Две простые фразы. Попробуем сейчас выучить твой следующий текст, чтобы все прошло гладко? Я буду подсказывать, если собьешься.       Я мотаю головой. Губы онемели, я их почти не чувствую.       — Гарри, — он наклоняется, — ты выучишь этот текст. Будешь сейчас произносить предложение за предложением. Мы — я и мои коллеги — будем пороть тебя до тех пор, пока ты не научишься произносить этот текст естественно и без запинок. Мы будем пороть тебя столько, сколько понадобится. Тебе ведь еще и пить хочется, я вижу. Начнешь учить текст — получишь воды. Разумным детям, которые осознали свою ошибку, можно и помочь… Нет? Точно?       — Мы должны искоренять непослушание и гордость, Бенджамин, — снова ласковый голосок Амбридж. — Но Поттер пока демонстрирует и то, и другое… Он упорствует в своем заблуждении. Ни раскаяния, ни перевоспитания я не вижу.       Я молчу — мне нужно чуть-чуть подышать, всего чуть-чуть… Потом я вспоминаю те слова и выражения, которые слышал от компании Дадли, и произношу их, глядя на Прилизанного и Амбридж, отламывающую печенье.       На этот раз он бьет действительно сильно. Я стискиваю пальцами края скамьи. Розги режут, как ножом. И это только начало, а у меня больше нет сил, правда нет…       — Я благодарен Лорду за предоставленные мне возможности. Мне жаль, что я воровал знания и ресурсы у магического сообщества, — медленно произносит Прилизанный. — Гарри, я жду.       Он бьет снова и снова, и слова вырываются у меня вместе с криком.       — Я благодарен Лорду… за… возможности…       Мне очень хочется пить. Он будто чувствует это, и рядом с моим лицом возникает кружка. Я не отказываюсь, жадно пью из нее, с трудом отрывая голову от скамьи.       — Теперь, Гарри, пойдем дальше, — бодро говорит Прилизанный. — «Все ученики Хогвартса, и я тоже, были жертвами Дамблдора. Он промыл нам мозги».       — Нет, — шепчу я. — Не надо…       Он бьет так, что у меня мутится в голове.       — Посмотрим, сколько розог понадобится Поттеру, чтобы запомнить одно предложение, — доносится до меня легкий смешок Амбридж.       — Ну, Поттер? — Прилизанный берет новый пучок.       Из-за боли мне трудно дышать.       — Мы были жертвами… Он промыл нам мозги…       — Пойдем дальше. «Члены Ордена Феникса опасны для магического сообщества. Артур Уизли, Римус Люпин, Нимфадора Тонкс и другие нападают на чистокровных волшебников, их нужно остановить любой ценой…»       Не надо. Пожалуйста… Я не могу их предать. Я скажу что угодно, только не это… Сказать так — это подписать им смертный приговор…       Прилизанный не ждет: он бьет, не давая передышки.       — Долго будем молчать, Поттер?       Шум наполняет голову, становится оглушающим. Я падаю куда-то, задыхаясь и крича.