Тот, кто ищет

      Северус       Черт! Неужели эта истеричка, Белла, решила, что сейчас подходящий повод для таких откровений…       — И кто вам рассказал подобный бред? — спросил я небрежным тоном.       Драко кисло улыбнулся и качнул головой.       — Профессор, не надо… Я не дурак. Я их слышал.       — Кого? — Если Люциус так неосторожен в собственном доме, то он еще больший идиот, чем я думал.       Драко провел рукой по лицу.       — Ну кого-кого… Папу я слышал, они говорили с тетей Беллой, ссорились… Я случайно, я был в парке… Почему мне никто не говорил? — В глазах — детская обида. — Они должны были сказать! Почему они скрывали?       — Потому что так было лучше для всех, — я откинулся на спинку кресла и потер переносицу.       Господи, ну почему именно сейчас, именно мне придется объяснять то, что когда-то натворили слабохарактерный Люциус и безбашенная Белла, не признававшая ни правил, ни приличий, ни чужих чувств.       Драко сглотнул. Ясно, сейчас его начнет рвать. Драко наверняка не таскал алкоголь у родителей раньше, и сегодняшняя доза едва ли не первая в его жизни. Люциуса, помнится, тоже рвало в молодости, но он старательно давился алкоголем на вечеринках Пожирателей, чтобы не отставать.       Драко упал с кресла на ковер, закашлялся. Его стошнило. Я убрал все взмахом палочки и протянул ему бумажный платок, трансфигурированный из газеты, которая лежала на столе. Драко вытерся, смущенно отворачиваясь, и залез в кресло, хватаясь за подлокотники. Он был абсолютно белым, а по лицу струился пот.       Я вызвал эльфа и приказал принести крепкий чай и булочки. Драко что-то совсем развезло. Через несколько минут на столе появились белые фарфоровые чашки, чайник, молочник и теплые булочки. Я взял себе одну (даже и не думал, что, оказывается, хочу есть) и жестом предложил Драко. Тот глотнул чай, откусил булочку и стал жевать, сосредоточенно глядя в пространство.       — Вы сказали, что так было лучше для всех, — проговорил он, съеживаясь над чашкой. — Почему? И тетя Белла никогда… мне… не говорила…       — Ну, Беллатрису не очень привлекает роль матери, как вы могли заметить, — сказал я. — Брак ваших родителей, как и большинство браков вашего круга, был решен давно. Ваша мать… Нарцисса Малфой… согласилась принять все, как было. Она очень любит вас и любит вашего отца.       «Последнее — по неизвестной мне причине», хотелось бы добавить мне, но этого я Драко, разумеется, не скажу.       Драко кивнул. Он не решался что-то спросить. Что ж, надо подождать. И, возможно, это мне на руку? Заручиться сейчас поддержкой Драко и с его помощью выйти на следующий крестраж?       — Тетя Белла… — он начал сипло и откашлялся. — Тетя Белла не захотела… не любит меня потому, что у меня слабый магический потенциал? Она не хотела иметь такого сына? Она поняла, что я слабый, как только я родился?       А, так вот что Белла говорила ему все эти дни. Иногда я поражался, какой она может быть жестокой.       — Она не любит вас потому, что в принципе не особо кого-то любит, — сказал я откровенно, и увидел, что лицо Драко изменилось. Он, видимо, не ожидал от меня такой искренности, хоть и задал вопрос. — Вы здесь ни при чем. Тем более что понять по младенцу, какие в нем заложены силы, вообще невозможно. Это сплетни и предрассудки. А Беллатрису всегда интересовали другие вещи, и быть матерью в ее планы не входило. Она всегда думает только о себе. Не ждите от нее ни любви, ни поддержки, ни защиты, — добавил я, думая о том, что именно это и приведет Драко ко мне, и он, сам того не зная, поможет нам уничтожить крестраж.

* * *

      Было бы неплохо, если бы Амбридж поверила, что ниточки ведут к Лестрейнджам. Родольфуса она знала, общалась с ним не раз, и вполне могла бы предположить, что исчезновение Поттера ему на руку. А дальше — пусть бы перебирала воспитателей, думая, кто из них на самом деле шпион Ордена Феникса или Родольфуса. По крайней мере, не будет мешаться под ногами.       Меня беспокоила только деятельность отдела регуляции магии. Родольфус загадочно улыбнулся, когда я как бы между делом поинтересовался, чем это они там занимаются. Мне не понравилось его молчание. Стало понятно, что Родольфус, во-первых, не считал меня достойным доверия (но это еще полбеды, Белла явно настроила его против меня), а во-вторых, он верил, что это министерское изобретение поможет покончить с Орденом и близкими к нему людьми. И у меня не было ни малейшей возможности выяснить детали.       Они уже умели отслеживать сильную магию, например, боевую, но в масштабах страны это было просто смешно. Как выследить Орден Феникса, если они не сражаются и не используют что-то действительно сложное? Повседневное колдовство есть в каждом волшебном доме, и как понять, какие магические манипуляции принадлежат именно Ордену Феникса?       Оставалось уповать на то, что дом Люпина и Тонкс хорошо защищен, и даже при нападении у них будет время уйти.       Я сам нашел их практически случайно. В конце октября я в очередной раз побывал в доме на площади Гриммо, надеясь столкнуться с кем-то из Ордена. Конечно, они должны были понимать, что площадь Гриммо — не самый лучший вариант для убежища, но вдруг кто-то от отчаяния кинулся бы туда.       Увы, дом на площади Гриммо стоял заброшенный, безмолвный, мертвый. В жидком желтом свете ламп кружилась пыль. Тускло-зеленый свет, исходивший от стен, наполнял комнаты, и казалось, что дом, как тонущий корабль, медленно уходит под воду.       В этот раз я решил обойти все комнаты и поискать какие-то зацепки, намеки на то, куда они могли отправиться. Если бы Гарри знал об убежище, я бы вытряс это из него любой ценой. Нужно было найти Орден Феникса раньше, чем это сделают Пожиратели. Люциус вот подсуетился и раздобыл информацию о доме Грозного Глаза, и если бы не был столь самонадеян и не отправился арестовывать их практически в одиночку (парочка молодых авроров, вчерашних выпускников, не в счет), то уже сейчас весь Орден Феникса был бы казнен. Насчет их приговора у меня не было иллюзий.       Везде валялись вещи — видимо, после пожара Норы кто-то здесь побывал, но решил долго не задерживаться. Пол в ванной комнате был заляпан кровью, в углу лежали смятые грязные полотенца в бурых пятнах. Рядом кучкой лежал чей-то фиолетовый свитер, обгоревший, в крови.       Шкафчик с зельями в кухне стоял распахнутый, пустой, на полу рядом лежали осколки флакона с зельем. Терпкий запах чувствовался до сих пор.       Ступеньки издавали скрипучий вой при каждом моем шаге. Головы домовых эльфов неодобрительно косились со стен, но, слава Богу, молчали.       Я дошел до гостиной с огромным темным гобеленом, на котором раскинулось древо рода Блэк, предмет их многовековой гордости… и слабости, если уж на то пошло. Одержимость происхождением и древностью рода не давала им увидеть реальный мир. Бунтарка Беллатриса плохо представляла, как живут люди, не имеющие целый штат прислуги. И даже Сириус, ненавидевший свою семью, невольно смотрел на мир ее глазами.       На столе в гостиной тоже было разлито зелье. Оно уже высохло, но тонкая нота мяты была ясно различима в затхлом воздухе.       Позади меня скрипнула дверь.       — Бедная моя госпожа, и теперь не дают покоя… Осквернители крови, преступники… Испоганили дом, извратили…       Я обернулся. Мимо меня, будто не замечая, проковылял Кричер, замотанный в обрывок старой скатерти. Его морщинистые пальцы крепко сжимали щетку для пыли.       — Кричер!       Кричер остановился и покосился на меня. Презрение выразилось во всей его фигурке.       — Что угодно директору Хогвартса?       — Куда направились те, кто был здесь?       Кричер помолчал.       — Не могу ответить, — прокаркал он спустя пару минут. — Они связали меня Обетом.       Я выругался. Мог бы и догадаться. Несмотря на панику, они позаботились о минимальной безопасности.       — Хорошо, кто был здесь?       Вряд ли Обет распространялся на такую ничтожную информацию.       Кричер как будто ушел в себя — он точно смотрел на что-то, чего не видел я. Его уши поникли, щетка стукнула об пол.       — Кричер. Я приказываю отвечать.       — Оборотень… его жена, осквернительница рода… и рыжая голытьба, — выдавил он из себя.       — Они говорили о каком-то доме, убежище? Отвечай!       — Я не могу сказать, о каком, — ответил он с мрачным удовлетворением. — Обет запрещает.       — Я не прошу тебя назвать адрес. Кто говорил о доме, отвечай!       Магические обеты — штука тонкая. Надо было попытаться его обойти.       Кричер взглянул на меня исподлобья. Он поднял щетку и двинулся вглубь гостиной.       — Кричер, кто больше всех говорил о доме?       — Осквернительница рода Блэк говорила, — сказал он, смахивая пыль с кресел, на которых от старости порвалась сапфирово-синяя материя. — Все время говорила. Как ей не стыдно появляться в этом доме, раз сошлась с оборотнем, так и молчала бы о позоре, ох, моя госпожа, какие развратники, какое горе…       И тут пазл у меня в голове сложился. В памяти Гарри я видел, что в последний вечер перед нападением обсуждали как раз запасное убежище, и говорила об этом Тонкс. Ее голос в памяти Гарри был заглушен разговором с мисс Грейнджер и мистером Уизли: они беспечно болтали о лете. Прямо рядом с ними обсуждалось очень и очень важное, но они были дети — никто не требовал их внимания, а они болтали о своем.       Но если именно Тонкс говорила об этом, возможно, убежище было связано с ней, с ее родственниками? Будь я на их месте, я бы и дом выбрал где-нибудь в маггловском районе, и сделку проводил через маггловскую контору. Волшебники не очень хорошо разбирались в том, что касалось магглов.       Парочка маггловских юристов, несколько заклинаний, отредактированная память — и я узнал, что дом купила тетя Римуса Люпина, сестра его матери. Иногда я был очень рад тому, что родился и прожил детство в маггловском мире: он меня не пугал, и я знал, как он работает.       Я уничтожил документы, связанные со сделкой, подчистил память юристам. Найти их маггловским путем теперь было трудно. Тем не менее усмешка Родольфуса меня беспокоила.

* * *

      На следующий день Драко не было на завтраке. На уроках он тоже отсутствовал: его особое положение позволяло ему покидать Хогвартс в любое время.       Я гадал, что помнит Драко из нашего ночного разговора и помнит ли его вообще. Но, когда Драко не появился и на ужине, я забеспокоился. Чертовы подростки с их нервами. Драко наверняка валяется в спальне с жутким похмельем. Лишь бы не выкинул какую-нибудь глупость… В нем течет не только кровь трусливого Люциуса, но и сумасшедшей Беллатрисы.       Я помнил этот семейный скандал — именно мне тогда Люциус плакался, ругался на родителей, Беллатрису, Нарциссу, весь мир. Меня он не стыдился: я же был полукровка, с маггловской фамилией, с отцом-алкоголиком, не ровня. Такому можно было рассказать все.       И я оправдал доверие. Не выдал его тайну — правда, не столько из-за него, сколько из-за Нарциссы. Она такого позора не заслужила.       После ужина я решил, что время не ждет, и вызвал к себе Крэбба и Гойла.       Они зашли в директорский кабинет, всячески демонстрируя, что не особо-то и торопились: шли неторопливо, нахально улыбаясь, так что мне сразу захотелось свернуть им шею. Гойла опьянил успех с поимкой Поттера летом, да еще и одобрение Лорда, позиция главы Инспекционной дружины, и в последнее время он вел себя отвратительно: хамил учителям и издевался над младшими курсами. Кэрроу разрешили ему регулярно наказывать провинившихся, и я видел, как он входит во вкус, применяя Круцио.       Крэббу тоже не хотелось отставать от товарища, хотя он был не очень сообразителен и больше любил поспать и поесть. (Как и его похожий на борова папаша). Но его, как и Гойла, манила Темная магия, с которой их познакомила летом Беллатриса.       Смотреть, как они слишком быстро совершают ошибки своих отцов, было… отвратительно. (Неужели мы и правда были такими же? Опьяненными чувством превосходства, небывалой властью, на которую не решались другие, чувством, что правил нет?)       — Вы хотели нас видеть, сэр? — спросил Гойл, удерживая на лице почтительное выражение. Он презирал меня как полукровку, но все же не хотел ссориться с одним из ближайших соратников Лорда.       — Да, — сказал я, не предлагая им сесть. — Мистер Малфой отсутствовал сегодня на занятиях. Школу он не покидал. Где он и что с ним?       Крэбб и Гойл переглянулись. Крэбб начал ухмыляться. Он, по своему обыкновению, что-то жевал.       — Господин директор, он не очень хорошо… — начал Гойл.       — Он… эта… господин директор, он того… перебрал, — перебил его Крэбб. Его явно забавляла вся ситуация. — Блюет с утра. И голова болит.       — Он был в больничном крыле?       Они помотали головой. Естественно, сейчас Драко стыдно, и он никому не хочет показываться на глаза.       — Пусть зайдет ко мне сегодня вечером, — сказал я. — Передайте мистеру Малфою, что я его жду.       Драко постучал в дверь через полчаса. Он неуверенно замер на пороге кабинета. Я указал ему на кресло:       — Садитесь, мистер Малфой. На столе — зелье. Выпейте его, и вам полегчает.       Уж этот рецепт я знал хорошо. Порой после попоек с Пожирателями это зелье буквально спасало. Если не жизнь, то голову и желудок точно.       Драко залпом выпил зелье, стараясь не смотреть на меня. Он откинулся на спинку кресла, и его лицо постепенно порозовело.       — Спасибо… сэр, — выдавил он из себя. — Этого больше не повторится.       Я кивнул. Выдержал паузу, чтобы Драко понял, что есть что-то еще. Что-то важное. Он зашевелился в кресле, поднял на меня напряженный взгляд, и тогда я сказал:       — Мистер Малфой, а теперь я хотел бы поговорить с вами как со взрослым. Это вопрос безопасности не только для вас, а для всей вашей семьи. Если вы расскажете о нашем разговоре кому-либо, то пострадаем мы оба. Вы готовы слушать?       Драко сел прямо. Его пальцы сжали подлокотники кресла.       — Да, да… я готов.       У нас действительно не было времени.       — Драко, в вашем семейном сейфе в банке Гринготтс хранится артефакт, из-за которого ваша семья может быть уничтожена, если Лорд узнает об этом.       Я замолчал. Паузы — великое дело. Надо дать Драко возможность осознать и степень моего доверия, и степень риска.       — Что это за артефакт? — спросил Драко наконец, подаваясь ко мне. Его голос дрожал. Он был очень юн — как мы тогда, когда присоединились к Лорду.       Я покачал головой.       — Я не знаю точно. И если бы знал, не сказал бы вам. Мне надо понимать, что вам можно доверять. Никто из ваших товарищей, никогда, не при каких обстоятельствах не должен узнать об этом. Иначе Лорд уничтожит вас и ваших родителей.       — Вы… предлагаете мне действовать против Лорда? — прошептал Драко.       — Наоборот. Я предлагаю вам избежать измены.       — Я… верен Лорду, — проговорил Драко с усилием.       Это путь в никуда, сказал бы я ему. Но сейчас я разыгрывал другую партию.       — Драко, ваш дядя Родольфус хранит в вашем семейном сейфе то, что угрожает Лорду. Этим артефактом ваш дядя хочет воспользоваться как гарантией своей безопасности. Вы ведь замечали, что его привлекает собственная политическая карьера? Быть марионеткой Лорда ему уже давно не хочется. Он надеется выйти на первый план, когда Лорд ослабнет.       — А такое может быть? — вырвалось у Драко.       Я поморщился. Слишком наивно, слишком открыто.       — Мы не должны это обсуждать! Величие Лорда безгранично. Он владеет такой магией, какая не снилась никому из нас!       В этом я был предельно честен.       — Я… не имел в виду, что сомневаюсь в его силе, — заторопился Драко. Его даже прошиб пот: видно, он представил, что может быть, если я доложу Лорду о нашем разговоре.       — Тем не менее, ваш дядя Родольфус строит кое-какие планы. Но для того, чтобы ничем не рисковать, он держит артефакт у вас. В случае, если Лорд что-то заподозрит, все улики будут указывать на вас. Ваш дядя хорошо просчитал: Лорд не удивится, найдя в вашем сейфе доказательства измены, ведь и вы, и ваш отец обижены Лордом. Ему будет легко поверить в то, что вы решились отомстить, или, что еще хуже, тайно вышли на связь с Орденом Феникса. Тем более что именно ваш отец не смог арестовать их, когда они прятались в доме Аластора Грюма…       Это был последний удар. Драко съежился, закрыл глаза ладонями.       — И что же нам делать? А… — он встрепенулся и взглянул на меня с надеждой. — Тетя Белла… она же должна знать? Она же не хочет, чтобы мы погибли? И она так предана Лорду…       Ну-ну, так я и представил Беллу, спасающую хоть кого-то.       — Как я сказал вам ночью… — я снова сделал паузу, чтобы понять, помнит ли Драко ночной разговор. Он покраснел. — Тетя Белла не станет спасать вас. Она не привыкла думать о других. Она, конечно, не знает об этом плане, но я не стал бы просить у нее помощи. Она вполне может обвинить во всем Люциуса, пытаясь прикрыть безумный план своего мужа. Она стыдится родства с вами, — сказал я жестко.       Это поможет мне сделать Драко игроком в своей игре. И отношение Беллатрисы к Драко окажется прекрасным катализатором.       — Мы должны действовать быстро и решительно, — сказал я вполголоса. — Нужно выкрасть артефакт. Пока я не знаю точно, что он из себя представляет, но смогу выяснить. Ваша задача, Драко, — открыть мне и моему помощнику сейф. Он зачарован так, что открывается только члену семьи. Если Родольфус узнает о пропаже, он не пойдет к вашему отцу, потому что в таком случае выдаст себя. Он будет подозревать, но не решится на открытые действия. Думайте, Драко. Вы можете спасти свою семью. Или погибнуть. Или оказаться в Азкабане — навечно.       Драко молчал, стискивая пальцы и не отрывая от них взгляда. Я почти не сомневался, что он не отступит: верность роду для многих слизеринцев — святое. (Что и делало многих из них легкой добычей для Волдеморта. Они просто не представляют, как можно пойти против семьи, выбрать жизнь совершенно иную, чем родители).       — Но, профессор… директор, почему вы не расскажете все моему отцу?       Драко был неглуп, и я ждал этого вопроса.       — Потому что, как вы могли заметить, Драко, на него в последнее время нельзя положиться, — ответил я сухо. — Люциус сам не свой после того, как вышел из больницы святого Мунго.       Драко вымученно улыбнулся.       — Да, отец… сильно переживает.       — И это понятно, — продолжил я безжалостно. — Он дважды надеялся вернуть себе былое положение перед Лордом: когда вам было поручено убить Дамблдора и когда он пытался захватить часть Ордена Феникса в их укрытии. Обе его надежды провалились… И сейчас Люциус сам не знает, что делает. К тому же, он был ранен, и мне кажется, он так и не восстановился после больницы — ни магически, ни психически. И есть еще одна вещь… Теперь вы знаете, Драко, что между вашим отцом и тетей существуют… особые отношения. Ваш отец никогда не пойдет против Лестрейнджей — в силу этих отношений. Он попытается защитить Беллатрису, но что придет ему в голову — я не знаю. Он вполне может отправиться к Лорду с этой историей, не имея четких доказательств причастности Родольфуса. Или состряпать какую-то идиотскую историю и обвинить кого-то из Ближнего круга. А уж что выкинет Беллатриса, я не берусь судить. Даже если она обвинит во всем Родольфуса, боюсь, сомнение в преданности вашей семьи у Лорда все-таки возникнет. Согласитесь, артефакт в вашем сейфе — серьезная улика.       — Как вообще дядя Родольф смог попасть в наш сейф?       На этот вопрос я мог ответить, не прибегая к лжи.       — Разрешение на пользование сейфом было у ваших дяди и тети всегда, еще до заключения в Азкабане. Ведь вы ближайшие родственники, а в молодости ваш отец и дядя дружили…       Как ни странно, дружили: Люциус не ревновал Беллатрису к Родольфусу, а Родольфус понимал ситуацию и делал вид, что ничего не происходит. Ему, как и Белле, важны были только магия и власть. Лорд давал им и то, и другое.       — Я понял, — сказал Драко упавшим голосом. — Я… я никому не скажу. Когда мы отправимся в банк?       — Вероятно, на выходных. Вы сможете спокойно, не привлекая внимания, отправиться домой, а я смогу покинуть Хогвартс по своим делам, и это не вызовет подозрений.       Было бы лучше для всех, если бы мы смогли обойтись без Драко. Но без него нам не попасть в сейф. Так надо. Выхода нет.