Тот, кто ищет

      Гарри       Раньше я не особо читал «Пророк», но в Учреждении эта газета, как ни крути, была единственным окном в мир. Именно она показывала, как быстро менялась жизнь и в каком направлении. В их репортажах я пытался уловить частицы правды, настоящих намерений Волдеморта.       Сейчас я бы предпочел вообще не читать никаких газет — из-за ощущения, что в любой момент, на любой странице можно встретить знакомые имена. Из-за злости от радостного, захлебывающегося тона статей Риты Скитер и других. Из-за стыда и вины — от колдографий из Учреждений для неполноценно развитых волшебников, возникавших по всей стране (дети, вымученно изображающие радость), от снимков из Хогвартса (прекрасный Драко, гордо шествующий по коридорам со своими друзьями из Инспекционной дружины), от колдографий Волдеморта, дружески похлопывающего по плечу кого-то из своего окружения.       Все это становится возможным потому, что я бездействую.       Потому что крестражи не уничтожены.       Потому что мне не хватило удачи.       Гермиона по привычке развернула «Пророка» за завтраком и охнула.       — Что там? — спросил Рон, наливавший нам кофе.       Мы сидели на кухне втроем: Тонкс уже убежала на работу, Люпин снова был где-то по делам Ордена. Он по-прежнему старался скрывать от нас то, чем занимается Орден. Меня порой разбирал смех: неужели Люпин и другие надеются, что это нас защитит? Что наш приговор в случае провала окажется более мягким, если мы ничего не будем знать?       Гермиона бросила на меня быстрый взгляд. Ее лицо вспыхнуло, она закусила губу.       — Герми, что? — Рон поставил кофейник и протянул руку за газетой.       — Там… они поменяли свою линию относительно тебя, Гарри, — сказала Гермиона, передавая Рону газету. — В общем, я чего-то такого и ожидала…       Рон плюхнулся на стул рядом со мной. Я взглянул через его плечо на передовицу «Пророка», с которой щурилась моя колдография из Учреждения (из интервью с Ритой Скитер), а под ней кричали большие буквы:

«ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК УГРОЖАЕТ МАГИЧЕСКОЙ БРИТАНИИ».

      Рон хмыкнул.       — Да ты прямо мастер перевоплощений, друг мой. Еще вчера был "подающим надежды" — и что случилось?       «Все подробности на стр.2», горела стрелка внизу передовицы. На второй странице, вокруг другой моей колдографии (я выступаю с просьбой не сопротивляться режиму) пульсировали цитаты:       « — Я всегда знала, что мальчик, увы, неисправим, — рассказала о своих переживаниях Долорес Амбридж, директор Учреждения для неполноценно развитых волшебников. — Многолетнее влияние Альбуса Дамблдора сыграло свою роль (подробности на стр.4)»       « — Он был известен асоциальными наклонностями с первого курса, — Грегори Гойл, однокурсник Гарри Поттера, поделился своими воспоминаниями. — Поттер неоднократно нападал на учащихся. Я слышал, что он был причастен к смерти преподавателя по Защите от Темных Искусств, но директор Дамблдор это замял (подробности на стр. 6)».       « — Мы часто не знали, чего от него ожидать. Думаю, он опасен, — сообщила нам Мариэтта Эджком, воспитанница Учреждения для неполноценно развитых волшебников. — Мне кажется, воспитатели очень старались держать его под контролем, уберечь нас от его выходок. Но он просто псих (подробности на стр.8)».       Рон перелистал несколько страниц. Замелькали слова: «нестабилен… высокая степень агрессии… причастность к гибели студента Хаффлпаффа Седрика Диггори… нападения на однокурсников… член террористической организации «Орден Феникса»… подлежит тюремному заключению… любой, кто владеет какой-либо информацией, должен незамедлительно отправить сову в Министерство Магии… если у вас нет совы, вы можете бесплатно воспользоваться совами ближайшего к вам почтового отделения… гарантии анонимности…»       — Ну и муть, — сказал Рон, отбрасывая газету. — Ублюдки.       Я пожал плечами. Гермиона смотрела на меня очень серьезно.       — Что? — спросил я резко. — Они такое не впервые проделывают. Мне плевать. Столько дерьма творится вокруг — ты что, думаешь, я буду париться из-за этого?       — Да я о другом хотела… — Гермиона на мгновение отвела глаза, точно собираясь с духом. — Гарри… Они сделали из тебя врага номер один.       — Ага, — перебил ее я. — Ну и что? Волдеморт вне себя, наверно. Сейчас уже не до политических игр и историй о том, как я запутался и раскаиваюсь. Вот они и вспомнили, что я преступник.       — Но это еще значит, что он боится за свою власть, — сказала Гермиона громче, видимо, злясь на мою недогадливость. — Его власть не столь уж крепка, как он хочет показать. Иначе они бы тебя вообще не искали, или сделали бы вид, что ты никуда и не сбегал. Они ведь молчали все это время…       — Ладно, расклад понятен, — сказал Рон, вставая. — Кто-нибудь будет еще кофе?       Рон, оказывается, умел варить шикарный кофе. Какой-то там семейный рецепт. Я задался вопросом, а не научился ли он за это время готовить? Раньше Рон только и мог, что положить себе еду в тарелку.       Гермиона отхлебнула кофе, внимательно читая газету. Ее лицо становилось все более суровым, что меня почему-то злило. Она переживала за меня так, как будто вот только сейчас осознала, что в случае, если меня поймают, не будет никаких вариантов, кроме Азкабана. О себе переживала бы лучше.       Я думал, что, когда мы встретимся, все станет как всегда… но было не так. Рон и Гермиона были такие счастливые — несмотря на тревогу, постоянное напряжение, на то, что у них не было никаких гарантий… То, как они перекидывались едкими шуточками, читая новости, то, как прикасались друг к другу, когда думали, что никто не видит. Как Гермиона с сияющими глазами сбегала по лестнице, когда Тонкс или Люпин возвращались домой. Как Рон варил кофе, насвистывая песенку, которую я не знал…       Я рядом с ними был угрозой. Бомбой замедленного действия. Авроры рыли носом землю, чтобы меня найти. Волдеморт был в ярости, раз решился пойти на такой позор — рассказать в «Пророке» о том, что я — угроза, что они проворонили мой побег.       Его ярость я иногда чувствовал — голова вдруг начинала адски болеть, и на пару минут наплывала удушающая злость, ледяная ненависть. Я потихоньку стащил Обезболивающее зелье, спрятал в ящике стола у нас в комнате и пил, когда голова начинала пылать. Плевать на дозировку: иногда казалось, что голову засунули в костер или в глаз вбивают гвоздь.       Не хватало еще, чтобы кто-то понял, что я — антенна, настроенная на Волдеморта.

* * *

      Ночью мне опять не спалось. Тело было напряжено, как струна, в голове болтались обрывки разговоров, мыслей, картинок, а кровать словно горела. Наверно, поднялась температура — она поднималась сейчас почти каждую ночь и превращала сны в какой-то мутный больной бред.       В горле пересохло. Я тихо вышел из спальни, освещая дорогу палочкой: нужно спуститься на кухню, никого не разбудив. Гермиона спала очень тревожно и чутко, но и она не шевельнулась. Отлично.       На площадке был густой, непроглядный мрак, а палочка моя почему-то светила очень слабо, и на этот жалкий Люмос уходили все силы — точно я свою кровь вливал в это заклинание, чтобы оно работало. После побега из Учреждения у меня постоянно творилось такое со всеми заклинаниями.       Я нащупал перила и крепко сжал их. Ладно, пойдем медленно. Люмос мигал, будто в фонарике закончились батарейки — никогда не видел такого раньше. Надо будет потренироваться утром…       Лестница уходила во тьму — не было ни ступенек, ни перил.       Такими темпами мне скоро понадобится обычный маггловский фонарик. Он-то, по крайней мере, работает всегда, вне зависимости от твоего состояния…       Вдруг снова накатила такая тоска, что стало трудно дышать. До того, как палочку уничтожили у меня на глазах, я и не думал, что настолько к ней привязан. Я не ожидал, что ее отсутствие будет ощущаться каждый день, на каждом шагу, будто тебе отрубили кисть, и ты, конечно, справляешься, но фантомная боль постоянно напоминает тебе о пальцах, которых нет.       Ладно, ты не один такой, Гарри. У всех, кто в Учреждении, отбирают палочки. Нечего ныть.       Я ощупью стал спускаться, все больше чувствуя холод, идущий снизу. Кто-то забыл закрыть окно? Или к нам забрались воры? В детстве я ужасно боялся воров, после того как с Дадли посмотрел какой-то ужастик, где банда забиралась в дом и убивала всех. Мы с Дадли орали от страха в финале, когда бандиты расчленяли последнюю жертву.       После этого я несколько месяцев жутко завидовал Дадли: он-то спал наверху, рядом с родителями. Уж они бы его точно защитили. А я, в своей спальне в чулане, рядом с прихожей, был мишенью номер один. Меня бандиты расчленили бы в первую очередь.       Палочка в моей руке стала свинцово-тяжелой — она мне абсолютно не подчинялась, и это страшно бесило.       Когда я поднял голову, на меня смотрел Волдеморт.       Он стоял у подножия лестницы, театрально освещенный столбом лунного света.       — Ну здравствуй, Гарри, — сказал он.       Я не мог пошевелиться, не мог закричать. Палочка куда-то пропала.       — Интересно взглянуть, где же ты прячешься, — он начал подниматься по лестнице, осматриваясь. — И что за адрес, не подскажешь? Ты, я вижу, любишь такие вот маггловские дома… вырос в таком и не представляешь, что можно жить иначе… Маггловское убожество… Если бы ты присоединился ко мне, то жил бы в своем собственном поместье. Британия боготворила бы нас… Так где же ты? Говори! Империо!       Нет. Нет. Пожалуйста. Я же умел защищаться от Империуса… Слова подкатили к горлу, но я сцепил зубы до боли. Чувство сладкой, бездумной отрешенности, которое охватывало во время Империуса, почему-то не приходило, вместо него — боль в руке, сильная боль, рука заледенела… Неужели это какое-то заклинание? Волдеморт превратит меня в лед? Или в камень? Не тупи, Гарри, он же не василиск…       Волдеморт смеялся.       — Гарри-Гарри, какой ты смешной… Я узнаю, где ты. Не думай, что тебе удастся спрятаться…       Я проснулся. Правая рука занемела — оказывается, я лежал на ней.       Значит, Волдеморт начал проникать в мое сознание во сне, как это было на пятом курсе. Какое знакомое ощущение — когда сон перерастает во что-то до боли реалистичное, в кошмар, в котором отчетливо чувствуешь, видишь и слышишь каждую мелочь, из которого невозможно вырваться.       Черт. Еще этого не хватало. Он пытается таким образом выяснить, где я? Странно, что только сейчас: когда я был в том доме у моря, где Снейп меня прятал, такие сны мне не снились. Правда, я принимал тогда много зелий, спал почти все время, и сны мне не снились вообще. Волдеморт не мог до меня дотянуться, или же Снейп как-то защитил тот дом? Снейп же окклюмент — наверняка ему приходила в голову такая опасность, как Волдеморт, вторгающийся в сознание…       Я перевернулся на спину. На потолке ходили тени от веток деревьев, которые нещадно трепал ветер. Рон мирно храпел, посапывала Гермиона. Им ничего не угрожало — пока. Волдеморт все же не Фредди Крюгер (этим фильмом меня Дадли тоже пугал в детстве), и проникнуть в дом через мой сон он не способен. Но может ли он узнать из моих мыслей, где этот дом находится? Он спрашивал меня об адресе…       Уроки по окклюменции были отвратительными. Как будто тебя выворачивают наизнанку. Но что, если Волдеморт узнает, где мы? Что, если он залезет ко мне в голову тогда, когда мы будем искать крестраж? Дамблдор говорил когда-то, что соприкосновение с моей душой для Волдеморта болезненно — но, видимо, он может перетерпеть это, если очень нужно…       Отвратительное ощущение, что мозг предает тебя. И ты никак не можешь этому противостоять.

* * *

      Утром Снейп прислал сообщение с Патронусом: серебристое облако влетело в наше окно во время завтрака, и, собравшись в фигуру ворона, сообщило голосом Снейпа:       — Я приду сегодня вечером для разговора с Поттером.       Все головы развернулись ко мне.       — Как бы он авроров не привел с собой, — пробурчал Рон.       — Северус спас Гарри, — мягко напомнил Люпин.       Рон дернул плечом:       — А потом сам же его арестует, чтобы выглядеть красавчиком перед Волдемортом.       — Я видел его воспоминания, — сказал я вдруг. — О смерти Дамблдора.       У Люпина что-то дрогнуло в лице. Он тихо сказал:       — Я тоже. И… я верю Северусу.       — Ну и что, — продолжил Рон, не сдаваясь. — Он же окклюмент — вдруг он может их подделать? Общается же он как-то с Волдемортом, и не палится!       — Поддельные воспоминания отличаются от настоящих, — ответил Люпин.       — Тогда почему Волдеморт его еще не вычислил?       — Наверное, Снейп как-то защищает настоящие воспоминания, — раздраженно бросила Тонкс, вставая. Она торопилась на работу. По утрам у нее всегда было плохое настроение: она ненавидела то, чем приходилось сейчас заниматься в Министерстве. В последнее время стажеров стали подключать и к обработке доносов. И те письма, что перенаправлялись к ней, были ужасны. «Тошнит от этого дерьма», говорила она.       Я целый день тренировался творить простые заклинания. Рон и Гермиона пытались мне помочь: Гермиона терпеливо напоминала, каким должно быть движение палочки, интонация; поминутно вскакивала и поправляла положение руки. Как будто я этого не знал. Я не разучился — просто магия опиралась на что-то внутри. Чего теперь не было.       Снейп появился поздно вечером. Люпин предложил ему поужинать с нами, но он предсказуемо отказался.       — Нет времени, Люпин… Поттер, есть разговор.       Мы вышли в полутемную гостиную, освещенную белыми полосами фонарей. Мне вдруг вспомнился Волдеморт, стоявший в полосе этого света — до ужаса настоящий — и я слегка вздрогнул.       Снейп тут же посмотрел на меня, и я решил не откладывать неприятный разговор.       — Сэр, я должен учиться окклюменции. Я видел Волдеморта сегодня. Он… был здесь.       Снейп дернулся при имени Волдеморта.       — Как именно? Что он делал?       Я постарался пересказать сон в деталях, хотя некоторые уже расплывались перед глазами.       — Сэр, Волдеморт может понять, где мы находимся? Он как будто по-настоящему стоял на лестнице, я видел его так отчетливо… Только когда он использовал Империус, это ощущалось совершенно иначе.       — Разумеется, — усмехнулся Снейп. Он как будто немного расслабился. Взмахом палочки он зажег торшер рядом с диваном: комната озарилась мягким светом. — Сядьте… Никакие заклинания через сон не действуют. Лорд пытался напугать вас, убедить, что вы под Империусом. Надеялся, что вы ему сами все расскажете. Банальный психологический трюк… У него всегда это неплохо получалось. И выглядеть весьма реалистичным, находясь в чьем-то сознании, он тоже умеет. В прежние времена он пытал своих жертв, доводя их до безумия, вторгаясь в их воспоминания, вытаскивая их страхи, желания, мечты… Правда, для этого нужен личный контакт, — прибавил он, посмотрев на меня.       Видимо, выглядел я так же, как и чувствовал: потрепанно. Блин, сейчас мне вовсе не хотелось случайно сдать всех, поддавшись на что-то, что Волдеморт покажет мне во сне.       — Я буду стараться, — пробормотал я, чувствуя себя глупо. В прошлый раз у меня не получилось ничего, совсем ничего. Как можно контролировать свои сны? Ерунда какая-то.       — Посмотрим, что можно сделать, — ответил Снейп, задумчиво оглядывая комнату.       Гостиная совершенно не вязалась с окклюменцией. Эта комната мне нравилась больше всего в доме: она была в теплых ореховых тонах, с уютным диваном и парой кресел. Прежние хозяева забрали с собой не все: на стенах висели несколько масок из Африки, черно-белые фотографии из путешествий, в углу стояла тумбочка с музыкальными пластинками, а рядом с диваном лежал красный ковер с этническими мотивами. Так и представляю, что сказала бы на это тетя Петуния: она любила рассказывать про тех, «кто шатается не пойми где, а потом всякую заразу привозит».       — Посмотрим, что можно сделать, — повторил Снейп. — Окклюменция, особенно в вашем случае, — важный навык… Но есть еще кое-что. Поттер, на следующей неделе мы идем с вами в Гринготтс. Думаю, в сейфе Малфоев лежит следующий крестраж — это должно быть что-то, связанное с Пенелопой Пуффендуй. Там нам и пригодится ваша способность чувствовать крестражи — вы укажете на нужную вещь.

* * *

      Остаток вечера прошел, как в тумане. Ребятам я ничего не рассказал — не было смысла волновать их. Они еще начали бы просить взять их с собой, обижаться, приводить кучу доводов… План был смелый, но если Малфой нас подведет… С другой стороны, а какие у нас есть варианты?       Рон дулся на меня, а Гермиона отчаянно пыталась выведать, о чем мы разговаривали со Снейпом. Люпин и Тонкс, видимо, решили отложить разговор на завтра: уже было поздно. Но, когда мы уже собирались гасить свет, в коридоре раздался звон, и женский голос почти пропел:       — К вам два посетителя.       — Беглецы! — вскочила Гермиона. — Рон, аптечку! Гарри… ты лучше побудь здесь, так безопаснее.       Ну да: никогда не знаешь, кто тебя сдаст.       Я остался сидеть на кровати. Голоса внизу нарастали, нарастали — и я услышал знакомое…       Я выскочил из комнаты, помчался по лестнице, перескакивая через ступеньки.       У входной двери, вся в тающем снегу и дожде, стояла Джинни. Ее волосы пламенели, как костер.