Тот, кто ищет

      Гарри, какого черта. Какого черта, чокнутый ты псих, говорю я себе, когда до Рождества остается всего неделя, а толкового плана у меня до сих пор нет. Он есть, но такой нелепый, что даже мне это понятно.       В общем. Когда Амбридж будет на вечеринке, я залезу в ее комнату через окно. Оно не зачаровано — это я проверил уже давно, бросив туда снежок. Вспомнилось, как в штаб-квартире Ордена Феникса на Гриммо Джинни проверяла, нет ли чар на двери кухни, чтобы можно было использовать Удлинители ушей. В голове вспыхивает картинка: Джинни, перегнувшись через перила, метко швыряет в дверь навозную бомбу, а та отплывает, словно наткнувшись на невидимый барьер. Джинни — молодчина… А изобретения Умников Уизли — вещь серьезная. Кое-что — вполне себе оружие.       Недавно их магазинчик был разгромлен — даже «Ежедневный Пророк» не смог скрыть пожар в центре магического Лондона. На фотографиях — обугленные стены, тротуар, хрустящий от стекол, обрывки фигур из папье-маше, украшавших вход. Сами Фред и Джордж наверняка уже давно в бегах — иначе «Пророк» написал бы об их аресте. Да и Амбридж, думаю, обмолвилась бы ненароком на одном из утренних построений. Все-таки братья Уизли были когда-то ее личной головной болью.       Надеюсь, мне будет так же везти, как и Фреду с Джорджем во время их проделок в Хогвартсе. Правда, на кону сейчас — крестраж. А добраться до окна Амбридж будет непросто.       Ее комната на третьем этаже, в правом крыле — там же, где спальни воспитателей и кабинет Снейпа. На площадке главной лестницы, разделяющей левое (где классы и мастерские) и правое (где спальни) крыло, есть окно. И оно, по счастью, тоже не зачаровано: возможно, потому, что никому просто не пришло в голову, что оно может быть опасным. Ну, разве что кто-то из «неполноценно развитых» решит свести счеты с жизнью, так ведь нас и не жалко. Одним больше, одним меньше… Каменный карниз под этим окном тянется вдоль всех окон третьего этажа, поэтому нужно просто дойти по нему до окна Амбридж, не свалившись.       Я не боюсь высоты, но карниз узкий, этажи здесь высокие, и даже если я не разобьюсь насмерть, другого шанса забраться в комнату через окно, скорее всего, уже не будет. Я попросил Джейка проникнуть в комнату и посмотреть, не заперто ли окно на ручку изнутри — к счастью, нет, так что его достаточно будет просто толкнуть, желательно не свалившись при этом. Жаль, Джейк не может проверить, есть ли на окне Сигнальные чары — они срабатывают только на живых. Будем надеяться, что Амбридж не сможет сразу покинуть Рождественский прием в Министерстве — потому-то я и хочу устроить все это в рождественскую ночь. К тому же я надеюсь, что наши воспитатели, которые в отсутствие Амбридж чувствовали себя гораздо свободнее, немного расслабятся, возможно, выпьют… и утратят бдительность. Главное — чтобы мне хватило времени найти крестраж.       Правда, остается еще Снейп — он-то не пойдет на прием в Министерство — но вряд ли он будет в Рождественскую ночь здесь в приюте, а не в Хогвартсе. Хотя он и так бывает на острове чаще, чем я ожидал: порой я вижу его тощую черную фигуру на тропинке, ведущей от скал к приюту, или в коридоре третьего этажа — он стремительно идет к своему кабинету, и злоба, кажется, пульсирует вокруг него в воздухе; или за ужином — он больше смотрит на нас, высматривает, прожигает взглядом, чем ест то, что лежит у него на тарелке. Да, усмехаюсь я, Снейп — человек долга… подходит к вверенному ему Учреждению со всем рвением.       А может, ему просто невыносимо быть все время в Хогвартсе, где каждый взгляд, каждый камень тебя ненавидит, живые и мертвые... И, думая об этом, я чувствую отмщение. Хогвартс не приемлет предателей.       Накануне я долго не могу уснуть: лежу и смотрю на тихий рождественский снег за окном, на спальню, наполненную мягким белым светом снегопада, и думаю, что если завтра добуду крестраж, то все эти месяцы прошли не зря.       

* * *

      Рождественскую елку нам, разумеется, не ставят, но праздничный ужин устраивают, и все наконец-то наедаются до отвала. Кроме меня. От индейки подташнивает, хотя она очень даже ничего, а на пудинг я и смотреть не могу. У меня внутри точно щелкает счетчик, отсчитывающий минуты до авантюры, которая или станет первым ударом по Волдеморту, или провалом.       Амбридж забегает в столовую: приторно-розовые щечки, вишневые огромные губы, которые она себе от души нарисовала, белое платье, все в каких-то блестках, без рукавов и с огромным вырезом, красный палантин на пухлых плечах, выпирающих из платья. Крестража на груди нет — слава Богу, если бы она вздумала его надеть, моя «блестяще продуманная» операция сорвалась бы, не начавшись.       Она оглядывает нас — все выпрямляются, разве что не встают под ее взглядом — и весело щебечет:       — Дети! Я надеюсь, этот светлый семейный праздник вы проведете с мыслями о светлом будущем, в которое вы вступаете. Благодаря Лорду вы извлечены из недостойных семей и обрели новую семью, новый дом. Завтра мы с вами побеседуем о Лорде и его решениях — сегодня в Министерстве он будет выступать с речью. С Рождеством, мои дорогие!       — Вот стерва, — шепчет Дин, когда она уходит.       Мия сидит, уставившись невидящим взглядом в свою тарелку. Мариэтта робко трогает ее за плечо:       — Эй… Что с тобой?       Мия бурчит, что все в порядке. А Ханна произносит вполголоса:       — Когда мы вернемся к нашим настоящим семьям… если новая власть отрицает их в принципе?       Норы, которая была моим настоящим домом, уже нет. Мой дом сожжен. Мои родители погибли давным-давно. Настало и мое время действовать, а не прятаться за спинами тех, кто готов отдать жизнь за меня. И с этой мыслью я встаю из-за стола.       …Снизу несутся пьяные песни и возгласы воспитателей «Слава Лорду!», а в я полумраке лестничной площадки пытаюсь открыть окно. Оно наконец поддается, но рама скрипит, и я замираю, прислушиваясь. Хорошо, что воспитатели решили не следить, легли ли мы спать — какая разница, ведь покинуть территорию приюта мы все равно не можем — и потому в наших спальнях сейчас шумно и весело, впервые за несколько месяцев, кто-то даже устроил игры (правда, без призов, потому что дарить нечего), и можно незаметно ускользнуть.       Морозный воздух врывается на площадку. Ночь тихая, настоящая рождественская, без дикого ледяного ветра, без дождя, хлеставшего неделю назад вперемешку со снегом. По крайней мере, я не поскользнусь на карнизе. Ну же, Поттер, вперед!       Я сажусь на подоконник, потом медленно перекидываю одну ногу, вторую, нащупывая карниз. Ага, вот он. Осторожно разгибаюсь, держась за раму. Окунаюсь в холод, как в воду. Делаю шаг. Только не смотреть вниз. Ты же не боишься высоты. Ты же на метле летал когда-то.       Я прижимаюсь к стене всем телом, как будто она может засосать меня внутрь, приклеить, не дать свалиться. Окно Амбридж — третье от площадки. Шаг. Еще. На карнизе снег — я аккуратно стряхиваю его носком ботинка перед тем, как ступить. Взрыв хохота внизу. За моей спиной первое окно. Так, хорошо. Еще шаг. Откуда-то из темноты выныривает ворон — большой, серо-черный на фоне зимней ночи: пролетает рядом — так, что я успеваю рассмотреть гладкие перья с тающим на них снегом — уходит за крышу, потом снова возвращается и садится на дальний конец карниза. Слава Богу, не у меня на дороге, иначе не знаю, как бы я его сгонял. Любое лишнее движение грозит тем, что я не удержусь и рухну вниз.       От кустов, ставших сугробами, ко мне медленно плывет Софи-привидение — девочка, когда-то пытавшаяся остановить дракона у Джейка. Тоненькая, с круглыми черными глазами, она смотрит спокойно и уверенно, замирает рядом с карнизом и говорит мне тихо, деловито:       — Все в порядке, Гарри. За ними наблюдает Джейк. Если кто-то из воспитателей пойдет наверх, мы сообщим.       Я киваю, и ноги неожиданно перестают быть такими тяжелыми, точно весят тонну. Софи будто отгораживает меня и от холода, и от ночи, и от всего, что может пойти не так. Шаг. Еще. Софи командует: «Стоп, окно Амбридж!», и я нащупываю стекло за спиной. Теперь аккуратно подталкиваем… есть!       Створки поддаются, я сажусь на подоконник, переводя дыхание. А потом ныряю в полумрак комнаты, пахнущий приторно-сладкими духами.