Будь светом, Халазия

      Пепельного цвета небо сливалось с туманным горизонтом, а тяжелые облака вяло проплывали над вековым сумраком Пустоши. Я была уверена, что вот-вот пойдет дождь — сама природа словно заведомо горевала по нашему с Ю-ю невезению. Пока еще робкие порывы ветра задирали полы черных повстанческих плащей и игриво взлохмачивали их немытые отросшие волосы, но едва ощутимый запах приближающегося дождя уже проникал в тяжелый солоноватый воздух. Великие Хала, помоги нам убраться отсюда до начала бури.       — Так, так, так, — лениво отозвался Хонджун, пристально всматриваясь в наши растерянные лица. — Кто тут у нас? Двое мелких и наглых мятежников, не соблюдающие законы своего предводителя.       Его невысокий, но, бесспорно, заслуженно деспотичный силуэт резко выделялся на фоне горных склонов. Хонджун, как и все повстанцы, был облачен в черное, его плащ развевался на ветру, а глаза, холодные и безжалостные, пронзали нас колючим взглядом. Его тихий и вкрадчивый голос липким ощущением скорой опасности пробрался под покрывшуюся мурашками кожу.       — Так уж быть, я позволю вам объясниться за свое самовольство.       Скопившиеся во мне от напряжения и гнева чувства, которые не покидали меня с самого Стриклэнда, теперь самовольно бесновались, при виде ненавистного мною Хонджуна. По тому, как неподвижно стоял Юнхо, я поняла, что он был взволнован не на шутку. И взволнован далеко не за свою жизнь.       — В особенности ты, — надменно отчеканил Хонджун, сверля темными глазами неподвижное лицо Юнхо, и, к моему удивлению, переводя свой соколиный взгляд на меня, — Джия, ты снова решила действовать самостоятельно, возомнив, что твоя очередная вылазка останется незамеченной? Как недальновидно. Разведчики сообщили, что недавно халазийцы шерстили земли у Горы Мучеников, подобравшись непростительно близко к лазу в пещеру. Не вас ли они искали? — низким подозрительным голосом он буквально выплюнул слова мне в лицо.       Я уже догадалась, что о моем несанкционированном побеге Хонджуну донесла Кая. Лисица выслужилась не только в постели. Не скажу, что моя общительность привлекала Каю завести со мной преданную дружбу, но прежде эта любвеобильная девчонка до подобной подлости не опускалась, а ее неприкрытое равнодушие к моему незапыленному сундуку с гражданской одеждой я считала добрым знаком. Почем, зря. Должно быть, наш последний разговор болезненно взбороздил что-то в ее продажной душонке и Кая не придумала ничего лучше, как вновь заглянуть в обитель моего любимого лидера, а Хонджун, в свою очередь, заглянул на Гору Мучеников. Гори в аду моя недальновидность.       Лидер отряда Сопротивления сделал еще шаг вперед. Юнхо предупредительно выступил передо мной, жестом приказав мне оставаться на месте.       — Нет, Хонджун. Джия к этому не причастна. Халазия ищет беглеца…       Хонджун грубо прервал его на полуслове.       — Мне неинтересно, кто в Халазии нарушает законы. Меня интересуют только отступники моего отряда. А ты, Юнхо, с недавних пор стал слишком часто идти наперекор моим приказам. Мне плевать, зачем ты ходил в город. На первый раз я прощу твою выходку, — он слегка приподнял бровь и, склонив голову, снисходительно произнес. — Что можно взять с влюбленного мальчишки, вечно таскающегося за юбкой. В конце концов, любовь в наших землях — роскошь.       Мое сердце забилось сильнее и я невольно задержала дыхание, задохнувшись от наглости услышанного, а следом увидела, как у Юнхо порозовели уши. Да как Хонджун смел указывать на вещи, которые ему были чужды! Смущение и ненависть едва не дернули меня дать волю потоку грязной брани.       На лице Юнхо заходили желваки и он сжал кулаки, силясь побороть нарастающую волну ненависти и злобы.       — Это не твое дело, Хонджун. Мои чувства — моя проблема, — твердо ответил Юнхо.       Хонджун хмыкнул и его губы изогнулись в едкой усмешке.       — Будь осторожен, Юнхо. Любовь делает людей слабыми, а слабости в своем отряде я не потерплю, — его голос, словно холодный пронзительный ветер, пронесся перед Ю-ю.       — Пожалуй, с тобой я не соглашусь. Слабость — это предательство и страх. А в любви есть своя необыкновенная сила. Однажды ты это поймешь.       Я изумленно замерла, словно почувствовав в его словах ту самую силу, о которой он говорил. Его фигура, значительно возвышающаяся над Хонджуном, теперь казалась еще могучее, увереннее и властнее. Голос Ю-ю был непоколебим и решителен, а все еще существо источало безусловное ощущение безопасности. Я удивилась этой перемене. Удивилась, почему никогда не видела его таким раньше. Не любящего подтрунивать и задирать, а готового оберегать и быть рядом. Рискнувшего выступить против своего предводителя. Как сейчас.       Буря эмоций захватила меня и я с трудом не накинулась на Хонджуна, чтобы не расцарапать его самодовольное лицо. Я больше не могу молчать за спиной Ю-ю и дальше выслушивать гнусные гадости, которые этот наглый недорослик себе позволяет. Я была очень зла и рассержена, чтобы терпеть это неприкрытое издевательство. Ю-ю намекнул, чтобы я не вмешивалась. Что же, ослушаться его мне не впервой.       — Послушай, Хонджун, — решительно сказала я, выступая вперед и не отводя ненавистного взгляда от его непроницательного лица.       — Джия, замолчи, — недовольно прошипел Юнхо, хватая меня за руку. Я рефлекторно выдернула руку и, не обернувшись на его попытку остановить меня, продолжила.       — Тебе никогда не познать это чувство. Ты всегда думаешь о своей власти и своем положении. Тебе плевать на людей, которые в тебя верят! Думаешь, что наша слабость в любви? Думаешь, ты нашел силу в жестокости? Нет. Это и есть настоящая слабость. Ты любишь жестокость, потому что боишься признать свои же собственные страхи и недостатки. А теперь ты обвиняешь нас в нарушении своих бесполезных законов, когда твои нездоровые расправы привлекают куда больше внимания халазийцев. Кто и нарушает закон, так это ты! — задыхаясь от переполнявших меня эмоций, я едва не перешла на крик. Ложь, контроль, правила, оцепенение, ненависть и пустота — все эти чувства не нашли места в моей душе и теперь отравляющим ядом растекались по венам. Я почувствовала, как на моих впалых щеках выступил нездоровый румянец.       Подножие горы замерло в давящем ожидании. Приспешники Хонджуна, окружившие нас, выжидательно наблюдали за предводителем. Лицо последнего исказилось от ярости, но по его изумленному взгляду я поняла, что моей наглости удалось застать его врасплох.       — Да как ты смеешь, дерзкая девчонка! — прорычал он, шагнув ко мне еще ближе. — Ты ничего не знаешь о настоящей силе.       Я вздрогнула, но не отступила.       — Настоящая сила это не про устрашение и подавление. Несмотря на то, что ты так похож на халазийцев, даже они не уничтожают людей просто так. Вы любите причинять боль, потому что это единственное, что вам доступно.       Не привыкший к подобному сопротивлению, Хонджун на миг растерялся, а после резко вскинул голову и я увидела его глаза: дьявольские, яростные, безумные.       — А тебе и правда стоит преподать урок, сука.       Опомниться я не успела: его рука стремительно взметнулась к моему лицу и острая боль обожгла место удара, заставляя мою голову резко откинуться в сторону. Кожа запылала, а на глазах выступили слезы. Я рефлекторно ухватилась за щеку и только успела поднять голову, когда фигура Юнхо метнулась в сторону Хонджуна. Что бы не задумал Ю-ю, предпринять он все равно ничего не успел: несколько повстанцев ринулись вперед, хватая Ю-ю под руки, а оставшаяся половина схватила меня. Дергающуюся и извивающуюся к грубых беспощадных руках, меня оттащили к высокому валуну, в то время, как двое мужчин удерживали Юнхо перед Хонджуном, заломив его руки за спину.       Злорадный смех лидера словно предсмертный набат пронесся по округе. Высокий мускулистый повстанец ударил Юнхо в живот, заставляя его согнуться от боли. Не дав ему возможности отдышаться, второй приспешник, коренастый и грузный мужчина, с особым наслаждением прошелся тяжелым кулаком по его лицу. Брызнула кровь и следом Юнхо, словно безвольная кукла, осел на колени. Я истошно вскрикнула.       — Прекрати это, Хонджун! Не смей трогать его. Он ни в чем не виноват! — я отчаянно вырывалась из капкана чужих рук, ощущая, как каждая попытка изматывает мое и без того ослабленное тело.       — Заткни ей рот! — рыкнул Хонджун одному из приспешников, удерживающих меня. Мужчина покорно кивнул и, исказив лицо в безобразной ухмылке, закрыл мне рот волосатой засаленной ладонью. В нос ударил запах копоти, пота и грязи.       — Только укуси меня, девчонка, и я проломлю тебе черепушку, — пригрозил он.       Тем временем Хонджун опустился на корточки и с неприкрытым удовольствием проследил траекторию увесистого кожаного сапога одного из мужчин, лихо пнувшего Юнхо в бок.       — Возомнил себя героем, Чон Юнхо? Решил пойти против меня из-за очередной распутной девки? Думал, что можешь защитить ее? А я ведь до последнего надеялся, что ты будешь мне верен.       Голова Ю-ю безвольно свисала на грудь, с подбородка стекала кровь, он продолжал тяжело и рвано дышать. Горячие слезы застилали мои глаза, а каждый мой вопль тонул в живом кляпе. Мое тело била крупная дрожь, отзываясь болезненным эхомом на очередной глухой удар.       — Смотри же, Джия. Смотри, что ты натворила, — иронично бросил Хонджун, вставая с земли. — Тебе стоило замолчать. Юнхо просил тебя. И что в итоге? Покалечила единственного друга своей никому не нужной правдой. Все это — твоя вина.       Его слова ворвались в мой разум, острым лезвием вспарывая мою плоть. Моя вина. Хонджун прав. Это моя вина. Эта вылазка, засада в Стриклэнде, а теперь бесчинство Хонджуна… Это я притягивала все зло Чумных Земель в жизнь Юнхо. Он страдал и терпел это из-за меня, день изо дня защищал меня и был рядом, потому что любил. А теперь он страдал из-за своей любви, безжизненно повиснув в руках предателей. Эта мысль окончательно уничтожила мое естество и я всхлипнула.       — Ты можешь и дальше бить меня, Хонджун, но ты никогда не сломаешь мой дух, — я не сразу поняла, что сдавленный булькающий хрип принадлежал Юнхо. Я в ужасе замерла, уставившись на Хонджуна, стремительно сокращающего расстояние и грубо хватающего Ю-ю за окровавленный подбородок.       — Ты ничто здесь, Чон, — остервенело выплюнул Хонджун, презрительно смотря на заплывшее и обезображенное лицо Юнхо. Мою грудь пронзила колючая боль и я с трудом выдержала это ужасающее зрелище. Беспомощной и сломленной, мне оставалось теперь молчаливо созерцать свершенное собственными руками бесчинство.       — В этих землях я закон, я порядок и я Бог! — обезумевше проревел Хонджуна и его размашистая рука из-под низа опустилась на подбородок Юнхо. Голова Ю-ю безвольно откинулась назад и я не по-человечески закричала. Закричала пронзительно, истошно и душераздирающе.       Мой крик потонул в оглушающем раскате грома. Темно-серое небо озарилось вспышкой ослепляющей молнии. Пустоши в миг окутала тревога.       От злости и беспомощности я укусила прикрывающую мой рот руку и, воспользовавшись моментом, когда громила позади меня завопил от боли, инстинктивно дернулась вперед. Вперед к Юнхо. Первые крупные капли дождя больно приземлились на лицо, защипали кожу и смешались с непрекращающимся потоком струящихся слез. Я не знала, как могла помочь ему, но и покорно подчиняться воле этих мерзавцев я более не могла.       Очередной крупный повстанец нагнал меня, схватил за плечо и, потеряв равновесие, я болюче приземлилась на колени, сдирая кожу о грубую ткань штанов. Выставленные вперед ладони увязли в раскисшей от дождя грязи.       — Нет! — крик вырвался из моей груди, когда мужчина резко поднял меня с земли, заламывая руки за спину. — Пусти меня, ублюдок!       — Хватит, Джия, — приблизившись, холодно приказал Хонджун. Его фигура казалась еще более внушительной и зловещей на фоне ярких вспышек молний и рваных порывов ветра, развивающих его черный плащ. Его глаза нездорово блестели, а от пронзительного голоса по спине прошелся неприятный холодок. — Ты поможешь мне и Юнхо, если прекратишь верещать на сотню миль вокруг.       — Я должна помочь ему! — ненавистно прошипела, пытаясь высвободить закованное в крепкую хватку запястье.       — Юнхо знал, что его ждёт, но все равно ослушался моего приказа. И сделал это из-за тебя. Уволь меня от ваших беспомощных попыток друг друга спасти, — Хонджун говорил со мной так, словно несколько минут без пыток вновь навлекли на него скуку. Он склонился ближе, чтобы шум дождя не заглушил его обращения, и любовно прошелся тыльной стороной ладони по моей влажной грязной щеке. Я брезгливо тряхнула головой.       — Ты такая же жестокая, как и я. Думаешь, что твоя забота о Юнхо делает тебя лучше? Помнится, ради спасения своей шкуры ты бросила свой город и пришла сюда, предав свою родню. Ты готова идти на все, чтобы спасти тех, кто тебе дорог, даже если для этого тебе придется предать других.       Его слова как острый нож пронзили грудь, а внутри закипели ярость и боль.       — Я делала все, чтобы выжить. Чтобы защитить тех, кого люблю.       Кажется, мои слова его рассмешили и он издевательски усмехнулся.       — Выживание любой ценой? Тогда чем ты отличаешься от меня, милая? Ты, я, твой ненаглядный Юнхо — все мы используем других ради собственной выгоды. Вот только я этого не скрываю.       Мучительное эхо от услышанного отозвалось в моей душе. Я не хотела принимать его слова, но и не могла не отрицать, что в каком-то смысле Хонджун был прав. Отвращение к самой себе в миг овладело моим существом — мое выживание сделало меня похожей на тех, кого я так отчаянно презирала. В отличие от этого скользкого и беспощадного идиота я оставалась человеком и верила в справедливость и сострадание.       — Унесите его в лагерь, — бросил Хонджун за плечо паре амбалов, удерживающих Юнхо. — Взять его под стражу, но больше не прикладываться. Он воин и нужен мне живым. А эту посадите в яму, — сухо сказал Хонджун и, развернувшись, направился прочь от подножия Горы Мучеников, растворяясь за плотной дождевой завесой.       Мужчины тут же засуетились и небрежно поволокли тело Юнхо в лагерь, еще двое насильно повели меня следом, а оставшиеся повстанцы замкнули импровизированную колонну. Мое сердце сжималось от боли и бессилия, но я продолжала смотреть вперед, не выпуская силуэт Ю-ю из виду. Я ощущала хлесткие предательские удары под дых, когда повстанцы впереди грубо дергали бессознательное тело Юнхо, а его колени безвольно бороздили по влажной земле. Я погубила его, слепо следующего за мной, защищающего и оберегающего, так безрассудно не сумев прикусить язык, когда он попросил меня молчать. Чему я и научилась за годы, проведенные с Ю-ю, так это поступать наперекор его словам и вести себя самонадеянно, непредусмотрительно и глупо. Великие Хала, как же поздно я это поняла! Обиженная маленькая девочка хотела доказать миру собственную силу и упрямство, пока мир не показал ей, что она всего лишь неразумное дитя. Отчаяние и ярость сводили меня с ума и теперь я не знала, как могла помочь Юнхо и сестре. Черт возьми, сейчас я не могла помочь даже себе…       И пока пустоши озаряли вспышки огненно алых молний, безжалостные порывы промозглого ветра жадно пробирались под мокрую одежду, непрекращающийся дождь заливал глаза и насыщал воздух гниющим и влажным зловонием, а люди, которых еще вчера я называла своим народом, теперь сопровождали меня до лагеря словно беглого изменника, я решила для себя одно: что бы для нас не уготовил Хонджун, рядом с Ю-ю мне больше не место.