Девушка в красном

В ту секунду, когда мы встретились, я понял: в тебе есть нечто такое, что необходимо мне. Как оказалось, это вовсе не «нечто»… Это ты целиком.

Джейми Макгвайр

      Тишина. Только ровное, мирное дыхание — еле ощутимое, но заметное. Взгляд невольно задержался на люстре, но мысли упорно возвращались к ощущению легкого веса на груди, едва слышного сопения и тепла, к которому он не привык. Абсурд. Неожиданность. Она пошевелилась, пробормотав что-то несвязное во сне, и в следующий момент теплый нос коснулся его шеи. На долю секунды он замер, давая себе прочувствовать, как ее дыхание пробежалось по его шее. Челюсть невольно сжалась, но не от раздражения, а от того странного, едва уловимого удовольствия, которое он не спешил признавать даже перед собой. На секунду его веки тяжело опустились, и он позволил себе этот миг слабости, позволил себе ощутить, как это… Приятно. Его ладонь невольно скользнула вдоль ткани ее майки, медленно, почти рассеянно проведя пальцами по ее спине. Затем пальцы пересекли границу ткани, мягко скользнув по обнаженной коже ее руки. И он снова замер. Прошло какое-то время. Возможно, мгновение. Возможно, вечность. Потом он не выдержал. Тихий, почти сдавленный смешок сорвался с губ, заставляя грудную клетку содрогнуться. Это было абсурдно. Все это — ее, их, вся эта ситуация. Лилит пошевелилась, но глаза не открыла сразу. Тело потянулось автоматически, будто просто отреагировало на звук, не осознавая его источник. Но когда смех прозвучал громче и отчетливее — веки распахнулись. И она увидела его. Клаус. Точнее, она и Клаус. Вместе. В одной кровати. Шок прошелся по нервам ледяной волной. В следующий момент ее пальцы вцепились в одеяло, и она резко отстранилась. Однако просчиталась — граница кровати оказалась ближе, чем ей казалось. Мгновение дезориентации, попытка за что-то ухватиться, но было уже поздно. Она упала с кровати. А он? Он расхохотался еще сильнее, запрокинув голову назад. Смех был чистым, настоящим, громким — таким, каким бывает только тогда, когда ситуация действительно доводит до истерики.       — Что я здесь делаю? — голос сорвался на истеричный шепот, в глазах метался полный недоумения ужас. Но едва вопрос сорвался с губ, осознание обрушилось ледяным душем. Этот дом. Ее дом. И Клаус был в ее доме. В ее постели.       — О, полагаю, алкоголь весьма успешно ударил тебе в голову, — все еще улыбался он. — Потому что ты не только лишилась здравого смысла, но, боюсь, окончательно рассталась с рассудком. Хотя, признаться, мне всегда казалось, что вас связывали довольно хрупкие отношения. Однако, вчера… — сделал паузу он, растягивая момент исключительно ради собственного удовольствия, — Когда я довел тебя до дома, ты остановила меня и сказала… Лилит сглотнула, предчувствуя что-то крайне нехорошее.       — «Останься». Ее глаза расширились.       — «Я боюсь заснуть и увидеть снова тот кошмар». Лицо у нее вытянулось.       — «Мне нужен кто-то». Лилит чуть не поперхнулась воздухом.       — И знаешь… — задумчиво провел пальцами по подбородку Клаус. — Признаюсь, я был слегка удивлен таким… Искренним предложением. Учитывая все, что было между нами… Но отказаться я, разумеется, не мог. И вовсе не из-за жалости или благородства, нет. Лишь по одной причине, — улыбка его стала шире. — Я знал, что под утро, когда ты проснешься, твое лицо будет чертовски очаровательным в своем глубоком шоке. Лилит с силой тряхнула головой, будто надеясь вытряхнуть из памяти каждое его слово. Но, увы, сознание не собиралось играть по ее правилам. В голове проскользнуло что-то мутное, туманное, словно смазанные штрихи на картине. Что-то было… Как они дошли до дома. Как она вцепилась в его руку. Как сама потянула его в спальню. Но все это всплывало отрывками, словно фрагменты чужих воспоминаний, которые не хотелось признавать своими.       — Нет, нет, нет, такого точно не могло быть! — заговорила быстро она. — У меня вообще нет никаких кошмаров! Я сплю безмятежно, как покойники в гробу.       — О, да, конечно, — протянул Клаус.  — Ладно, я пойду приготовлю завтрак.       — Нет! — тут же выпалила Лилит, глаза расширились в ужасе. — Ты должен убраться из моего дома. Сейчас же!       — Какая гостеприимность, — театрально возмутился Клаус, медленно поднимаясь с кровати. — Я пролежал с тобой восемь… Нет, десять часов в абсолютно неподвижной позе. Вся спина затекла, ты обмазывала меня своими слюнями, и даже после всего этого… Не удосужилась предложить мне кофе. Покачав головой, словно глубоко оскорбленный таким вопиющим отсутствием манер, он направился вниз. Лилит зарылась с головой под одеяло, сжала ладонями рот и сдавленно закричала, выдавая всю гамму эмоций, которые словами выразить было просто невозможно. Это был… Полный. Абсолютный. Пиздец.В каком параллельном мире она могла сказать такое ему? В каком извращенном сценарии ее жизни это вообще вписывалось хоть в какую-то логику?! Обреченный выдох сорвался с губ. Поднявшись, Лилит на автомате провела рукой по лицу, но тут же замерла, почувствовав сухую, шершавую корку на коже. Она моргнула, подняла взгляд на зеркало и… Отлично. Просто зашибись. На лице, шее, волосах и руках — засохшая кровь, а-ля следы вчерашней ночи. Мгновенно метнувшись в ванную, она включила воду, даже не дожидаясь, пока она нагреется, и встала под ледяной поток. Кровь исчезла в считаные секунды, а вместе с ней и остатки сна. Закончив водные процедуры в рекордные минуты, она быстро схватила фен и высушила волосы. После вернулась в комнату и первое, что попалось под руку в комоде, уже было на ней: серые спортивные штаны и белая майка. Спустившись вниз по лестнице, она резко замедлила шаг. Разумеется, он никуда не ушел. Более того, он выглядел так, будто всегда тут жил. Почти как в старых французских лентах, где мужчины бесстыдно стоят у плиты в одной расстегнутой рубашке, а героини смотрят на них с размытым осознанием произошедшего. Только вот Лилит вовсе не смотрела на него с романтичной растерянностью — она смотрела так, будто сейчас метнет в него нож. Она молча подошла к нему. Однако ее мысли звучали слишком громко. На кухне крутилась какофония из обвинений и ненависти, будто одно только ее бешеное внутреннее возмущение могло физически навредить ему.       — Я не ем яйца, — с вызовом заявила Лилит, скрестив руки на груди.       — Поэтому они у тебя в холодильнике, — ухмыльнулся Клаус, получая удовольствие от ее жалких попыток саботировать ситуацию.       — Я не завтракаю, — выдала она новую отговорку, вздернув подбородок выше.       — Как интересно, — протянул он, наливая в чашку ароматный напиток. — Тогда тебе явно пригодится чай, который я заботливо приготовил.       — Я, кстати, ненавижу чай, — прошипела Лилит, буравя его взглядом.       — Ты его выпьешь, — заявил он. — Чай уже заварен.       — Отлично, — произнесла она. — Выпей его сам. Она потянулась за пакетиком с кофе, который стоял рядом с чайником, и с нарочитой демонстративностью поставила новую кружку на стол.       — Нет, выпьешь его ты, — отрезал он. — И знаешь почему? Потому что вся твоя полка забита мелиссой и прочей дрянью для успокоения. Что такое, дорогуша? Нервишки шалят? Лилит приоткрыла рот, готовая выплеснуть всю накопившуюся ярость в словесной форме, но тут же захлопнула его, осознав, что именно сейчас сказать было нечего. Промолчав, она бросила на него убийственный взгляд и развернулась, направляясь к окну. И тут ее взгляд наткнулся на бутылку.Ту самую бутылку. Ту, которая вчера казалась спасением, а сегодня — превратилась в корень всех ее бед. Она схватила бутылку, открутила крышку и, вылила остатки текилы в раковину.       — Никогда. Больше. В жизни, — процедила она, наблюдая, как жидкость исчезает в сливе, унося с собой не только последствия ее вчерашней глупости, но и последние крохи достоинства.       — Весьма разумное решение.  Хотя, признаться, разумность — последнее, чего я от тебя ожидал. Лилит прикрыла глаза. Отлично. Она еще и сказала это вслух… Взгляд метнулся к подоконнику, где лежала небольшая коробка — проверенный способ привести нервы в порядок. Коробка сомнительного утешения, тонкой иллюзии контроля. Она потянулась к ней, открыла и достала одну сигарету.       — Знаешь, — протянул с явным осуждением Клаус. — Курение никогда не красило женщину.       — Ах да? Интересно, а как же Лорен Бэколл?       — Если бы ты обладала ее уровнем харизмы и загадочности, я бы, возможно, закрыл на это глаза, — заявил он.  Сигарета сомкнулась между ее губами, когда из них сорвался звук — нечто среднее между насмешливым фырканьем и коротким, дерзким смешком. Фыршок. Чистая издевка в звуковой форме. Клаус нахмурился, явно не оценив ни новый жанр, ни сам факт его существования.       — Ты действительно думаешь, что меня хоть как-то волнует, вписываюсь ли я в твои эстетические предпочтения? — произнесла она, извлекая из ящика зажигалку. — Ох, если бы я хотела тебе понравиться, я бы, возможно, задумалась. Но, к счастью, это не тот случай. Ее заявление прозвучало с той же легкостью, с какой люди сообщают, что сегодня вторник. Вот только для него это явно не стало безобидной констатацией факта. Потому что одно дело, когда тебя ненавидят, и совсем другое — когда тобой искренне не интересуются.       — … Курение вредит здоровью, — как последний аргумент вдруг произнес он, будто это могло что-то изменить.       — Курение — это смерть. Смерть — это сон. Сон — это здоровье. Логически получается — курите на здоровье. Лилит хмыкнула, щелкнув зажигалкой, выпуская пламя. Однако сигарета так и не была зажжена. Потому что в следующее мгновение она выпала у нее  изо рта — вместе с воздухом в легких. Его рука скользнула к ее талии, крепко сжала, а затем резким движением дернула назад. Она почувствовала, как ее пятая точка прижалась к его паху, и жар, пробивающийся сквозь слои ткани, был слишком ощутимым.       — Мне нужен нож, до-ро-гу-ша, — прошептал он ей на ухо. С приоткрытым ртом, все еще не до конца осознавая происходящее, она метнула взгляд вниз и только сейчас заметила, что там находился ящик с кухонными приборами. Чертов Клаус, конечно, не мог просто попросить нож — ему нужно было это.  Она схватила его руку, что все еще лежала на ее талии и резко отбросила в сторону, но он лишь нахально ухмыльнулся, явно довольный ее реакцией.       — Словно создан специально для снятия шкуры с первородных гибридов, — вытащив нож, она крутанула его в руке пару раз, оценивая блеск лезвия, и передала Клаусу. Он принял нож, окинул его коротким взглядом и вдруг, будто между делом, бросил:       — Кстати, я принимаю твое предложение стать друзьями.       — Да ну, — в голосе прозвучало неприкрытое сомнение. — Это ты-то согласен на дружбу? Давай начистоту, Никлаус, ты же что-то замышляешь. Она пристально изучала его лицо, пытаясь понять — очередная манипуляция или он действительно решил сменить тактику.       — Хороший друг мне не помешает. Особенно если этот друг еще и ведьма.       — В чем подвох? — спросила она.        — Ни в чем, — пожал плечами он. — Просто за это время у нас с Кэролайн кое-что начало зарождаться… Что-то странное екнуло внутри — непонятное, расплывчатое, ускользающее. Вроде как с плеч свалился груз, но почему-то вместо облегчения осталось лишь неприятное ощущение пустоты.       — Ну что, по рукам?

***

      Лилит решила проблему с кошмарами. Ну, как решила? Она просто доводила себя до такой степени усталости, что сознание вырубалось быстрее, чем могло начать генерировать очередной ночной фильм ужасов. Она вернулась в танцы, возобновила тренировки в спортзале, продолжала бегать, как будто от нее зависела судьба Олимпийской сборной. И, конечно, приправила все это классическим коктейлем из учебы, работы, семьи подруги, личных потребностей и ухода за питомцем. Хотя с последним было проще — братья Майи, имея ключи от ее дома, периодически забегали, чтобы выгулять щенка, поиграть с ним и, вероятно, окончательно разбаловать. Была ли это хорошая стратегия? Разумеется, нет.       — Черт, — прошептала Лилит, ткнув лоб в школьный ящик. Неделя в таком режиме давала о себе знать, и теперь она напоминала не человека, а телефон на 1% зарядки — вот-вот вырубится, но все ещё отчаянно цепляется за жизнь.       — Тебе нужно притормозить. Я понимаю, что ты хочешь избавиться от кошмаров, но ты настолько измотана, что у тебя без повода проявляется тревога, боли в животе… — сказала Майя, пристально глядя на неe.       — Знаю, — едва слышно прошептала она. Открыв дверцу шкафчика, она вытащила оттуда таблетку обезболивающего, машинально запила ее водой из бутылки и направилась к классу. Голова гудела, тело ныло, но, как говорится, шоу должно продолжаться. Собственно, Кол больше не появлялся — ни в школе, ни где-то в городе. Будто его и не было. Появился в ее жизни так же резко, как и исчез. Где-то внутри было тоскливо. Все-таки это был тот самый человек, который, пусть и по глупости, знал о ней больше, чем следовало С ним было бы легко, комфортно — тот редкий случай, когда можно было не держать броню наготове.       — Так, к понедельнику вы должны подготовить реферат, — сказал мистер Карслон, по классу прошелся разочарованный вздох. — Я разделил вас по парам, это будет вам полезно, — сказал учитель. — Елена и Кэтти, Стефан и Джонас, Линди и Бонни, Ребекка и Лилит. Она пару раз моргнула, пытаясь понять, не послышалось ли ей. Опять Майклсоны? Она уже начинала подозревать, что кто-то наверху просто развлекается, подбрасывая ей их снова и снова. Не успела она переварить эту информацию, как Ребекка, не теряя времени, вытащила из сумки шариковую ручку, схватила Лилит за руку и написала что-то на ее ладони. На коже теперь красовался номер телефона.       — Сегодня вечером в восемь, — сказала Ребекка, убирая ручку в сумку. — Напиши мне. Лилит еще раз моргнула, осознавая внезапно свалившиеся на нее социальные обязанности. Ее планы на этот вечер выглядели куда более привлекательно: книга, горячий чай и марафон «Черного зеркала» на Нетфликс. Тихий, спокойный вечер в ледяном дворце.       — Ага, ладно. Я напишу тебе… Раздался звонок, и школа тут же пришла в движение. Ученики, как по команде, разбились на привычные группы: кто-то поспешил в столовую, а кто-то уже оккупировал подоконники, увлеченно обсуждая последние сплетни или планы на вечер. Компания болельщиц окружила спортсменов, завороженно смеясь над их шуточками, парочки уютно устроились на скамейках, а в коридорах мелькали объятия, поддразнивания, звонкие приветствия. Казалось, у каждого был свой круг, своя маленькая вселенная, в которой он ощущал себя частью чего-то большего. Лилит же, как и всегда, вышла одна в школьный дворик и облокотилась спиной о кирпичную стену. Тишина. Пространство. Никто не трогает. Никто не ждет. Взгляд скользнул по школьному двору, но задержался на компании парней. Лилит докуривала сигарету, наблюдая, как кто-то из них затягивался травкой, а другие… Ну, тут даже особо вглядываться не нужно было — белые дорожки на телефоне говорили сами за себя. Она стряхнула пепел, не особенно впечатленная увиденным, и именно в этот момент ее взгляд столкнулся с серыми глазами. Парень замер, едва заметно расширив зрачки в удивлении, но прежде чем он успел взять себя в руки, она уже развернулась и ушла в здание. Лилит уже направлялась к классу, когда вдруг кто-то схватил ее за локоть и, не дав даже понять, что происходит, резко втянул в небольшой безлюдный коридор.       — Ты что… — начала она, но тут же замолчала, когда ее развернули к себе лицом и резко прижали к стене. — Пусти!       — Ты увидела то, что не должна была. Собираешься настучать директору? — склонил голову набок Адам.       — О, да, конечно, — фыркнула Лилит, закатив глаза. — Ждать не могу, когда втисну это в свое расписание между хроническим недосыпом и попытками найти хотя бы пять минут на кофе.       — И мне просто так тебе довериться? Лилит уловила тонкий аромат его одеколона — гипнотическое сочетание кедра и океана. Она вдохнула глубже. И это было огромной ошибкой. Он пах очень хорошо. Тем самым, раздражающе-приятным запахом, который застревает в памяти, даже если не собираешься его запоминать. А затем он засмеялся. Глубоко, раскатисто, словно далекий гром, перекатывающийся по небу. Голос бархатистый, чувственный, тот самый, который, вероятно, сводил с ума половину школы. Но не Лилит. Ее разум и так давно был не в порядке, так что свести ее с ума еще раз — задача, мягко говоря, бесполезная. Хотя… Один человек вполне справлялся с этим.       — Поздравляю, Адам, — бросила она, уперев ладони ему в грудь и пытаясь оттолкнуть. — С этого дня ты официально в моем черном списке.       — Звучит, как объявление войны, — уголки его губ дернулись вверх. — Я профессиональный спортсмен, птичка, а это означает, что я чертовски люблю вызовы.       — В этот раз ты проиграешь.       — Только если… — резко наклонился он, не оставляя ей шанса отстраниться, и медленно провел языком по ее щеке. Волна раздражения мгновенно прокатилась по коже, мышцы напряглись, и в следующую секунду она уже инстинктивно сжала кулаки.       — … Если поражение окажется слаще победы, — закончил он, глядя на нее. Терпение лопнуло. Ее колено взметнулось вверх, и с такой силой врезалось между его ног, что, скорее всего, он на секунду увидел весь звездный небосвод.       — Ах… — прохрипел он, отшатнувшись и молясь всем возможным богам, чтобы его драгоценности остались в рабочем состоянии. Когда он, наконец, смог выпрямиться, ее уже и след простыл. Но, несмотря на все происходящее, на его лице все равно играла идиотская ухмылка. Бог знает как, но она дотянула до конца последнего урока. Голова гудела, тело требовало отдыха, и, выйдя из школы, она быстрым шагом направилась к стоянке, где ее ждал байк. Порывшись в сумке в поисках ключей, она вдруг услышала:       — Дорогуша! Крикнул, разумеется, тот, кого даже не нужно было представлять. Лилит автоматически обернулась, но тут же осознала, что «дорогуша» было адресовано вовсе не ей, а Кэролайн. Кровь закипела внутри, но вместо ключей в руку попалась пачка сигарет. Отлично, сойдет. Она вытащила одну, зажала между губ и закурила. Она смотрела на Кэролайн, на ее легкость, на ее целеустремленность. Эта девчонка не просто существовала — она жила, двигалась вперед, строила планы, рвалась в Стэнфорд, искала свое будущее. Лилит бы очень хотелось обладать хотя бы частицей этой искры. Тем самым огнем, который стал бы топливом, ведущим ее к чему-то большему — к карьере, к целям. К чему-то, помимо банального желания просто пережить еще одну ночь. Наконец, пальцы нащупали связку ключей, но стоило ей дернуть их из сумки, как следом вывалилась папка с рабочими проектами.       — Да чтоб тебя… — процедила Лилит, пытаясь быстро запихнуть ее обратно, но, разумеется, все пошло по классическому сценарию. Папка с предательским щелчком раскрылась, бумаги вихрем разлетелись по асфальту, и, раздраженно выдохнув, она опустилась на колени, начиная собирать их. Рядом с ней кто-то присел, и ей даже не потребовалось поднимать голову, чтобы понять, кто это был. Эти руки она бы узнала где угодно.       — Держи, дорогуша, — протянул он ей листы, усмехнувшись. Эта сцена была до боли знакомой. Она напоминала ему ту самую встречу перед кафе, когда она столкнулась с ним, еще не зная, кем он был на самом деле.       — У меня складывается впечатление, что ты ко всем подряд обращаешься «дорогуша», просто потому что не в состоянии запомнить имена, — бросила Лилит, запихивая папку в сумку. — Ну так что, кто следующий в очереди? Кому теперь выпадет честь стать еще одной дорогушей в твоем списке?       — Тебя это обижает? Нет, я серьезно спрашиваю, — пожал он плечами, будто действительно обдумывая этот момент. — Мы ведь пожали друг другу руки, заключили этот великолепный союз под названием дружба, и, как добропорядочный друг, я, конечно же, должен учесть то, что вдруг оказалось для тебя таким болезненным. Так что, думаю, могу сделать великое исключение и подобрать тебе нечто более подходящее.       — Как мило, — пробормотала Лилит, закатив глаза. — Хорошо, называй меня просто Лилит. Идеально же, не так ли?       — Нет-нет, — протянул Клаус, покачав головой. — Давай попробуем что-нибудь более… Запоминающееся… Хмурое личико? Чертовка? Ведьмочка? — перечислял он, внимательно изучая ее реакцию. — Головная боль? Ах да, как же без этого — любовь моя? — издал смешок он. — Несносная? Ми-М… Милая? И в тот же миг что-то внутри нее болезненно сжалось. Незаметно, почти мимолетно, но достаточно ощутимо, чтобы дыхание на секунду сбилось. Сумка предательски выскользнула из ее пальцев и с шлепком рухнула на землю.       — Хм… Пожалуй, остановлюсь на этом, милая. Лилит подняла на него взгляд, ее губы были слегка приоткрыты, словно она собиралась что-то сказать, но слова застряли где-то в горле. На долю секунды в ее глазах мелькнула боль — едва уловимая, хрупкая, как маленькая лодка, плавающая в голубых волнах, прежде чем бесследно уйти под воду.       — Нет, — выдавила она, тяжело сглотнув, а потом, будто стряхнув с себя ненужные эмоции, усмехнулась. — Знаешь что? Все, что я до этого говорила, — чистой воды сарказм. Так что, Никлаус, не останавливайся, продолжай называть меня дорогушей. Она наклонилась, чтобы поднять сумку, но он, разумеется, ее опередил.       — Милая, — протянул Клаус с наигранной задумчивостью, будто смакуя это слово, пробуя его на вкус. — Хотя нет, не совсем то. Все-таки милое — это последнее, с чем тебя можно ассоциировать. Скорее уж ходячая проблема, упрямство в человеческом обличии или, если уж совсем честно… Та еще заноза в моей заднице.       — Тогда какого черта ты продолжаешь? — спросила Лилит, забирая сумку из его рук.       — Потому что, как ни странно, тебе это действительно подходит. Не в традиционном смысле, конечно. Скорее в том, как ты с упорством идешь напролом, как умудряешься раздражать и одновременно забавлять. В этом есть своя… Своеобразная очаровательность. Ну и, разумеется, мне нравится, как ты на это реагируешь. Ну вот и причапали. Лилит мотнула головой, выгоняя ненужные мысли, и быстрым движением выудила из кармана пачку сигарет. Ловко достала одну и прижала к губам.       — Кстати, сперва я невзлюбил твои перемены в имидже, но… — шагнул ближе Клаус, и прежде чем Лилит успела сообразить, его пальцы уже касались её щеки, заправляя выбившуюся прядь за ухо. Кому-то это могло бы показаться жестом заботы. Она же прекрасно знала, что это — всего лишь затишье перед бурей. Лёгкое, почти ласковое движение земли перед тем, как её затрясёт так, что устоять будет невозможно.       — Должен признать, некоторые перемены даже весьма… Удачны. Она приподняла бровь, явно не впечатленная этим сомнительным комплиментом, но прежде чем успела что-то сказать, его рука молниеносно скользнула к ее губам и вытащила оттуда сигарету. Губы сомкнулись с едва слышным щелчком.        — Раз уж я учел твои тонкие душевные переживания по поводу дорогуши, думаю, справедливо потребовать взаимности, — заявил Клаус. — Представь себе, мне не нравится, когда ты куришь рядом со мной. Лилит сначала моргнула, осознавая, что он на полном серьезе это сказал, а потом расхохоталась.       — О нет, какая трагедия, — прижала руку к груди она. — Как же я переживу эту новость… Ах, стоп, точно. Мне же плевать на то, что тебе нравится или не нравится.       — Ох, ужас, — проговорил Клаус, картинно хватаясь за сердце. — Значит, ты не просто ужасный друг, а совершенно никчемный? Какая досада. И это при том, что, если вдуматься, я в наших великолепных дружеских отношениях пока ничего не получаю, — сообщил он. — Я, можно сказать, проявил небывалую щедрость, учел твои тонкие душевные травмы, отказался от дорогуши, а ты даже не можешь сделать для меня крошечное одолжение и не дымить рядом. Ты просто разбила мне сердце, милая.       — Если… — глубоко вздохнула она, на пару секунд задумчиво уставившись в небо. — Если ты еще раз назовешь меня милой, я заведу куклу вуду с твоей физиономией и сброшу в чан с кислотой!       — Ай-яй-яй. Сколько угроз в такой очаровательной оболочке, — улыбнулся он. — Надеюсь, ты все-таки учтешь мои пожелания и не будешь дымить рядом со мной. Так ведь, милая? «Милая». Он снова произнес это слово, и все внутри сжалось. Папа называл ее так. Это было больно. Но с другой стороны, оно звучало так знакомо, так родно. В этом простом слове скрывалась целая эпоха ее жизни, ее воспоминания... Она смотрела на него, но взгляд был отрешенным, словно она не видела его, а смотрела сквозь него. В ее глазах на долю секунды отразилась боль. Маленькая лодочка, скользящая по голубым волнам, а потом быстро утонувшая. Он заметил это. Конечно, заметил. Но вместо того, чтобы копать дальше, он лишь мельком бросил взгляд, понимая, что с такими вещами лучше быть осторожным.       — Кстати, сегодня я без машины, — невозмутимо заявил Клаус, словно это была исключительно ее проблема.       — У тебя есть гибридские ножки, — любезно напомнила она, скрестив руки на груди. Но стоило ей моргнуть, как он уже обошел ее и с видом абсолютного хозяина уселся на ее мотоцикл.       — Не будь букой, — протянул он, а в следующую секунду ловко выхватил у нее из рук ключи. — Мы ведь друзья, — продолжил он, вставил ключ в замок зажигания. — А друзья, как известно, делятся. Так что будь любезна, садись. Я, между прочим, давно не катался на мотоциклах, и мне срочно нужно освежить навыки.       — У меня только один шлем.       — Беспокоишься за мою безопасность? — улыбнулся он. — Я ведь первородный гибрид, меня нельзя убить.       — Меня не твоя жизнь волнует. Если вдруг ты упадешь с мотоцикла, то проломишь себе голову, а у меня нет никакого желания потом наблюдать за тем, как твои мозги растекаются по дороге… Хотя, это неплохая идея. Я бы хотела увидеть, что происходит в твоей дисфункциональной голове. Ее язвительный тон, разумеется, задел. Клаус смотрел прямо перед собой, ни один мускул на лице не дрогнул, но в голове он уже медленно, методично отсчитывал до десяти. Логика предлагала два очевидных варианта: либо завести мотор и просто уехать, либо… Переехать ее.       — Залезай, пока я не завалил тебя, как мешок с картошкой. Нежничать не стану. Лилит смерила его долгим взглядом, но, понимая, что спорить бесполезно, просто нацепила на голову шлем и забралась на мотоцикл.       — Подвинься вперед, — рявкнул Клаус, перекрывая урчание мотора, которое звучало, как свирепый зверь, готовый к прыжку. — Теперь прижмись ко мне.       — Я вообще-то знаю, что делать, — недовольно пробормотала она.       — Ну конечно, ты все знаешь, — хмыкнул он. — Но давай посмотрим на это с практической стороны: либо ты прижимаешься сильнее к водителю, либо развеваешься на ветру, как сдувшийся шарик. Как скажешь, милая. Я, поверь, получу удовольствие при любом раскладе.  С неохотой она прижалась грудью к его спине, опустила голову между его лопаток, закрыла глаза и выдохнула. Она уже всерьез пожалела, что согласилась на эту сомнительную затею, но пути назад не было — мотор взревел, и мотоцикл резко сорвался с места. Они вылетели за пределы города, и чем дальше, тем сильнее Клаус прибавлял газу. Дорога перед ними расплывалась, а мотоцикл вилял так, будто водитель всерьез решил проверить, насколько крепко она за него держится.       — Сбавь обороты!!! — выкрикнула Лилит сквозь шум ветра.  Но вместо того чтобы хотя бы сделать вид, что услышал ее, он вдруг убрал одну руку с руля.       — Ты что, охренел?! — голос чуть ли не сорвался на визг. — Руку на место, живо! Он, конечно же, не поспешил выполнить ее требование. Вместо этого его освободившаяся рука скользнула вниз и накрыла ее руки, цепко сжимающие его талию. Пальцы чуть сжались, а затем медленно потянули ближе, вынуждая сильнее прижаться к нему.       — Вот так-то лучше, — раздался его довольный голос.

***

      Клаус не просто воспользовался ее транспортом. Он нагло сел за руль ее мотоцикла, довeз себя до дома, и, разумеется, даже не подумал предложить что-то взамен. Не то чтобы Лилит ожидала благодарности — хотя, признаться, было бы приятно — но сам факт того, что он использовал еe байк, а потом просто отправил еe обратно одной, раздражал до невозможности. Вернувшись домой, она машинально сделала все необходимые дела: покормила щенка, выгуляла его, поужинала, запустила стирку. Все  происходило на автопилоте, мысли путались, а усталость давила настолько, что в какой-то момент Лилит просто поняла — к черту все, надо поспать, пока не заявится Ребекка.  Она переоделась, забралась в кровать и мгновенно утонула в подушке. Казалось бы, такой изматывающий день, можно просто отключиться, провалиться в беспамятство, вырубиться так, чтобы даже будильник не смог разбудить. Но нет, кошмар пришел быстро: Лилит рванулась вперед, но хватка лишь усилилась, не оставляя шанса вырваться. В голове молнией пронеслось чувство безысходности, а в ушах звенела оглушающая тишина, нарушаемая лишь мерным плеском воды. Ванная была почти полной. Холод проникал под кожу, пробирался в кости, стягивал мышцы ледяным панцирем. Она почувствовала, как голову резко дернули вниз, и в следующую секунду ее лицо ушло под воду. Мозг отчаянно сигнализировал — вынырни, дыши, борись! — но все, что оставалось, это чувствовать, как вода проникает в легкие, заполняет их, вытесняет воздух. Тело рванулось, дернулось, пыталось сопротивляться, но отец держал ее крепко. Темнота. Резкий, рваный вдох, словно легкие только что попытались снова включиться. Лилит днрнулась, выпала из кровати, согнулась пополам, и в следующую секунду изо рта хлынула прозрачная жидкость.       — Лилит?! Может, скорую? — голос Майи был встревоженным.       — Нет… Мне просто нужно поспать… Но сна не было. Только тяжелые веки и тело, которое просило хотя бы немного передышки. А потом раздался звонок в дверь и в дом ворвалась Ребекка. Она с порога заявила, что ненавидит рефераты, но, раз уж им все равно придется это делать, нужно хотя бы выбрать тему, от которой у нее не начнется мигрень. Так они и поступили. Однако, не обошлось без вина — логика была простая: скучные дела требуют достойного сопровождения. Лилит не стала спорить, потому что чем быстрее они покончат с этим, тем лучше. Процесс шел… Скажем так, небыстро, но хотя бы двигался. Листы с записями постепенно покрывали стол, идеи появлялись, исчезали, перерождались, а где-то между этим раздавались жалобы на несправедливость мира и стенания о том, как школа портит людям жизнь.       — Какая несправедливость, — притворно вздохнула она, сделав глоток вина. — Так что ты там любишь? Щенок, свернувшийся у нее на коленях, пошевелился, издав тихий сонный звук. Ребекка машинально провела пальцами по его пушистой шерсти, едва заметно улыбаясь.       — Не поняла, — оторвала взгляд от записей Лилит, посмотрев на нее.       — Что ты любишь? — поинтересовалась Ребекка. — Ну, не знаю, какой кофе пьешь? Какие фильмы смотришь? Любимый цвет, любимая книга, есть ли у тебя хоть какое-то хобби, помимо того, чтобы хмуриться и выглядеть так, будто тебя окружают сплошные идиоты? Она сузила глаза, ощущая, как внутри что-то настороженно екнуло. Этот внезапный интерес… Он был просто из-за скуки? А может, за этим скрывалось что-то корыстное?        — Ты слишком много думаешь, Лилит, — протянула Майя, покачав головой с легкой улыбкой. — Девчонка просто хочет подружиться. Расслабься. Отвечать на это не имело смысла — слишком велика была вероятность снова выглядеть глупо. Поэтому она лишь мельком скользнула взглядом в сторону подруги, в ее глазах читалось явное недоверие.       — Ох, я впечатлена твоей паранойей, но, пожалуйста, не льсти себе, — устало вздохнула Майя. — Не всё в этом мире вертится вокруг махинаций. Да и ты прекрасно знаешь, что у Ребекки в школе нет друзей. Как ни странно, при всей своей ангельской внешности — фарфоровая кожа, идеально уложенные локоны, взгляд с намеком на невинность — Ребекка в школе была одиночкой. Но не потому, что ей это нравилось. Репутация сделала свое дело. Точнее, ее сделали Бонни, Кэролайн и Елена, которые открыто предупредили всех, что связываться с Ребеккой Майклсон — так себе идея. Громкие разборки, опасная семья, характер с порохом — кому это нужно? Большинство учеников просто не хотели проблем. Ребекка могла бы, конечно, решить этот вопрос по-своему — внушить кому-нибудь, что он ее лучший друг, что ему нравится проводить с ней время, что она вовсе не та, о ком все говорят. Но даже для нее это было бы уже слишком жалко.       — Ты же не думаешь, что Ник заставил меня что-то о тебе выяснять? — протянула Ребекка, но, заметив выражение лица Лилит, лишь усмехнулась. — Сейчас у него вся голова забита Кэролайн Форбс, — фыркнула она. — Впрочем, мне вообще-то все равно. Пусть делает, что хочет. Но наблюдать за тем, как мой брат бегает за ней, как влюбленный школьник — это, мягко говоря, странно… Ладно, давай вернемся к разговору. Ты так и не ответила на мои вопросы.       — Хорошо. Кофе — черный, без сахара. Чем крепче, тем лучше. Хотя раньше я больше предпочитала моккачино, — начала она. — Фильмы? Мрачные, с хорошими сюжетными поворотами. Триллеры, старые нуары. Хотя и от чего-то легкого, с простым, не напрягающим сюжетом тоже не всегда могу устоять, — поделилась Лилит, отпив из бокала. — Книги? В основном классика. Достоевский, Ремарк, Фицджеральд, Бронте. Ну а цвет…       — Ох, я думаю, знаю этот ответ, — Ребекка многозначительно скользнула взглядом по футболке Лилит, на которой красовалась надпись: «Я перестану носить черный, когда придумают цвет темнее». — Ну вот, видишь, не так уж и сложно. Хотя, конечно, мне нравится, как ты будто бы обороняешься, отвечая на каждый вопрос. Она потянулась за бутылкой, наполнила бокал снова и сделала очередной глоток, но вдруг замерла. Моргнула. В голове, очевидно, что-то щелкнуло, потому что в следующее мгновение ее глаза загорелись блеском.       — Ох, боже, — выдохнула она, медленно опуская бокал. — Ты не хотела болтать со мной, потому что влюблена в моего брата? А этот засранец бегает за другой?       — Что?! — уставилась на нее Лилит, словно ей только что объявили, что Земля на самом деле плоская. А потом фыркнула, рассмеялась и покачала головой. — Ох, нет, Ребекка, прости, но этот бред даже не заслуживает обсуждения.       — Тогда какие тебе парни нравятся?       — Эм, сложный вопрос… — протянула Лилит.       — Давай я помогу, — с совершенно невинной интонацией предложила Майя. — Милые.       — Милые, — машинально повторила она, даже не задумываясь.       — Брутальные.       — Брутальные, — кивнула Лилит.       — Имя должно иметь семь букв, начинаться с Н, заканчиваться на С… Лилит уже раскрыла рот, чтобы повторить, но в последний момент осознала, о ком идет речь. Она мгновенно смолкла, а затем медленно повернула голову в сторону Майи, недовольно прищурившись. В комнате раздался звук входящего вызова. Ребекка взглянула на экран, и на ее лице мелькнуло странное выражение — не сочувствие, не страх, а что-то… похожее на вину. Лишь на секунду, но Лилит успела это заметить.       — Мне нужно идти, — сказала Ребекка, убирая телефон. Лилит не стала расспрашивать. Они, конечно, еще даже не закончили, но влезать в чужие дела не собиралась. Она лишь пожала плечами, проводила ее, а затем плюхнулась на диван, оставшись в одиночестве. Впрочем, одиночество долго не длилось. Спустя каких-то четыре часа, когда город уже погрузился в ночную тишину, а все нормальные люди готовились ко сну, в дверь раздался стук. А за порогом стояла… Хм… Эм… Елена? Лилит и глазом моргнуть не успела, как уже поняла, что это не случайный визит. Достаточно было взглянуть на ее лицо: «Мне правда жаль, но ты сейчас вляпаешься в дерьмо». Коротко говоря, Майклсоны поймали Деймона. Разумеется, не для чаепития. Клаус пытался выяснить, где находятся колы белого дуба. И, как внезапно выяснилось, их оказалось аж двенадцать. Хрен пойми, откуда они взялись, но суть была не в этом. Главное — все шло по классическому сценарию: угрозы и пытки. И казалось бы, при чем здесь Лилит? А все просто. Бонни все еще без магии. Спасать Деймона некому. Но Лилит даже не удивилась. На автомате просчитала ситуацию и сразу выдала парочку вариантов. Вариант первый: Кэролайн. Можно было бы подкинуть ее в дом Майклсонов, пусть похлопает глазами и поулыбается. Учитывая, как Клаус перед ней растекается, возможно, это бы даже сработало. Вариант второй: сама Елена. Просто войти, взять нож и в духе драматической героини заявить «если вы не отпустите Деймона, я воткну его в себя!». Клаус, конечно, не дал бы ей этого сделать. Но, разумеется, ни один вариант не устроил Гилберт. В каждом из них могли пострадать люди, которые ей небезразличны. А вот Лилит в этот список, как нетрудно догадаться, не входила…

***

      Потолочная люстра едва заметно раскачивалась, отбрасывая дрожащие тени на пол, испачканный бордовой лужицей. Глухие удары, тяжелые вдохи и рваные смешки разбавляли вязкую тишину, пока вдруг не раздался глухой звук — на пол рухнула черная спортивная сумка. Стефан бросил взгляд на брата, который безвольно висел на цепях. Целый день из него сливали кровь, очищая организм от вербены, и теперь он едва мог держать голову прямо.       — Деймон в обмен на последние восемь колов, способных вас убить, — спокойно сообщил Стефан, затем, сделав паузу, добавил: — Они из той самой части моста, которую вы забыли сжечь. Тишина в комнате стала почти осязаемой, а глаза Майклсонов расширились в удивлении.       — Это невозможно, — отрицала Ребекка.       — Но это так, — подтвердил Стефан. — Финн мертв. Клаус медленно повернулся к Стефану, но в его взгляде не дрогнуло ни единой эмоции. Ни гнева, ни шока — лишь напряженная линия челюсти, словно предвестник надвигающейся бури.       — Ты убил моего брата?! — ахнула Ребекка, голос ее сорвался, а сердце сжалось в болезненной судороге.       — Откуда мне знать, что это все колы? — поинтересовался он, продолжая изучать Стефана.       — Это все, — уверенно заявил тот.       — Давай проверим, — произнес он, делая несколько неторопливых шагов к подвешенному телу. Встретившись с усталым, но все еще упрямым взглядом Деймона, Клаус применил внушение. — Минус тот, что уже в моем брате… Сколько еще осталось колов, способных меня убить?       — Одиннадцать…       — Одиннадцать? — повторил Клаус, приподняв брови. — Значит, не восемь.       — Я принесу, — ответил Стефан, уже собираясь развернуться, но цоканье за спиной заставило его замереть.       — Нет, нет, нет, нет, нет, — с удовольствием протянул Клаус. — Пойдешь не ты, а он. Не отводя взгляда от Деймона, он неспешно приблизился, губы уже размыкались для внушения, но дверь в особняке со скрипом распахнулась, ударившись о стену. Лилит… Не милая. Не хмурое личико. Не ведьмочка. Заноза в заднице. Что ж, похоже, именно на этом варианте следовало остановиться с самого начала… Лилит сразу поняла, почему Ребекка перед уходом смотрела на нее с тем самым странным выражением — будто на миг позволила себе сожаление. Будто ей действительно было жаль. Но разбираться в этом времени не было. Ее взгляд метнулся вперед, и мир будто сузился до одной точки. Деймон. Подвешенный. Истощенный. Кожа — почти мраморная, слишком бледная даже для вампира… Секунда. Две. И рука взлетела вверх. Только вот ее тут же перехватили. Абсолютно предсказуемо. Будь она хотя бы на каплю более сосредоточенной, на долю секунды более расчетливой, она бы заранее знала, что все закончится именно так. В конце концов, можно же было начать с переговоров, а не молча влетать, сверкая глазами, как карающий ангел. Но размышлять о правильной тактике уже было поздно. Клаус оказался позади нее прежде, чем она успела что-либо предпринять, а его рука сомкнулась на ее запястье — цепко, но без лишнего давления.       — Опять влезаешь в то, во что не должна,милая , — прозвучало от него, прежде чем он переключил внимание на Деймона. — Ты не захочешь знать, насколько убедительными бывают мои зубы. У нее зазвенело в ушах. Его голос — ровный и бесстрастный — звучал слишком убедительно. Он был серьезен. Возможно. Но прежде чем она успела осознать, насколько именно, он опустил голову ниже и прикусил кожу на ее шее, но не выпуская клыков. Дыхание сбилось, сорвалось резким, почти рваным вздохом, но она не пошевелилась. Не из-за страха. Не из-за бессилия. Черта с два. Она все еще могла использовать магию или врезать локтем ему в ребра, но проблема была вовсе не в этом.  Шея — самая уязвимая точка. Это чистая биология, встроенная в природу, особенно если речь идет не просто о людях, а об оборотнях. У волков укус в шею — это не только атака, но и способ удержания, контроля. Лилит могла сколько угодно тешить себя мыслью, что все под контролем, могла даже попытаться заставить себя двинуться, но ее тело уже знало правила этой игры. Природа решила за нее. Самец удерживает. Самка замирает.       — Никлаус… — слова сорвались с ее губ едва слышным шепотом. И это был, пожалуй, самый неожиданный звук, который он когда-либо слышал. Не потому, что раньше она не произносила его имя. А потому, как оно прозвучало сейчас. Слишком мягко. Слишком иначе. Может быть, ему просто показалось. Может быть, это всего лишь игра воображения, вызванная близостью, ее дыханием, ее теплом. В конце концов, с чего бы обычному имени иметь над ним хоть какую-то власть? Клаус отпустил ее кожу, но лишь для того, чтобы подчеркнуто медленно выпустить клыки. Он не торопился, будто смакуя момент, будто напоминая, кто здесь диктует правила. Все в комнате видели, как острые кончики скользнули по ее коже, замерли у шеи, слегка надавливая, но так и не прорывая плоть. Деймон, даже в полуобморочном состоянии, прекрасно понял, к чему клонит Клаус. Он прямо дал понять, что именно он должен притащить оставшиеся колья. Тело напряглось, мышцы натянулись, цепи скрипнули, когда он рванулся вперед, пытаясь вырваться. Только вот вырваться означало разодрать запястья до кости, и, осознавая это, Деймон сжал зубы так сильно, что челюсть заныла. А затем комнату наполнил его рев пропитанный болью.       — Я отпускаю его! — вдруг выкрикнула Ребекка, срывая оковы с Деймона. Клыки медленно втянулись, исчезая так же внезапно, как и появились, но ощущение его прикосновения все еще жгло кожу. Лилит не была уверена, что именно он оставил после себя — отметину власти или нечто иное. То ли ее собственная природа пыталась выдать это за нечто большее, чем просто демонстрацию доминирования. То ли Клаус действительно позволил себе что-то, слишком напоминающее поцелуй — легкое, едва заметное, но достаточно ощутимое на ее шее. Но прежде чем она успела разобраться, он уже отступил. Его челюсть сжалась, а взгляд, холодный и осуждающий, метнулся к сестре.

***

      Город тонул в ночи, темной и вязкой, как пролитый кофе, разбавленный только редкими огнями уличных фонарей. Воздух был прохладным, вдалеке доносился шум машин, но в целом ночь была пустой, почти безмятежной. Лилит шагала по тротуару, держа в руке поводок. Щенок семенил рядом, весело принюхиваясь к каждому углу, словно это была его первая прогулка.       — Нам пора поговорить. Она резко остановилась, пальцы крепче сжали поводок.       — Это что за мышь? Лилит закатила глаза, медленно развернувшись. Деймон стоял чуть в стороне, в полумраке уличного фонаря, руки в карманах.       — Ватсон, знакомься, — кивнула в сторону щенка она. — Это Дэймон Сальваторе. Настоящий подонок.       — Очаровательно, — фыркнул он. — И за что мне такой титул? Щенок приподнял уши, внимательно посмотрел на него снизу вверх, пару секунд раздумывал, а затем демонстративно отвернулся, потеряв к нему всякий интерес.       — Видишь? — усмехнулась она. — Он все понял быстрее, чем большинство людей.       — Ну что, будем обсуждать все это прямо здесь, под звездами? — поинтересовался он, оглядевшись по сторонам. — Или ты все-таки пригласишь меня внутрь? Она задумалась. Честно говоря, идея оставить его за порогом не казалась такой уж плохой. Но потом она пожала плечами — какой в этом смысл? В ее дом уже имели свободный доступ почти все Майклсоны, а они, пожалуй, представляли куда большую опасность, чем Деймон. Два стакана с янтарной жидкостью стояли на столе, отражая теплый свет лампы. Деймон, удобно развалившись на диване, поднял один из них, медленно покрутил в руке, будто взвешивал собственные мысли. Напротив, Лилит стояла у стены, облокотившись спиной о холодную поверхность, скрестив руки на груди.       — Возможно, — наконец произнес он, перекатывая стакан в руке. — Когда я начал что-то чувствовать к Елене, она стала для меня в приоритете. Возможно, даже слишком. Не буду врать — я делал выбор. Не всегда правильный, не всегда справедливый. И если тебе хочется меня за это ненавидеть — дерзай, — сделал небольшой глоток он и провел языком по губам. — Когда-то я дал Жаку обещание, что присмотрю за тобой. Как думаешь, насколько сильно я облажался? По десятибалльной шкале? Он коротко усмехнулся, покачав головой.       — О да, безусловно, я паршивый друг. Никудышный. И если ты хоть немного разбираешься в людях, то знаешь — мне нельзя доверять. Я всегда делаю то, что выгодно мне. Я эгоист, я непредсказуем, и мои решения чаще зависят от настроения, чем от здравого смысла, — посмотрел он на нее. — Но если ты думаешь, что я позволю кому-то причинить тебе вред — ты сильно ошибаешься. У меня мало людей, которые мне действительно дороги. Список короткий, но важный. И нравится тебе это или нет, ты в нем.       — Скажи честно… Аларик завязал с алкоголем, и теперь тебе срочно нужен новый собутыльник?       — Серьезно? — сжал пальцы на стакане он. — Я только что излил тебе душу, что я, кстати, делаю крайне редко… Нет, стоп. Никогда. А ты решила это превратить в комедийный номер? Лилит пожала плечами, изобразив невинное выражение лица, и отвернулась, но в следующий момент ее взгляд столкнулся с теплыми карими глазами.       — Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на обиды, ссоры и попытки разобраться, почему один вампир-хронический эгоист вдруг решил разыграть из себя заботливого друга, — протянула Майя, склонив голову набок. — Ты, конечно, можешь дальше копаться в этом, но, честно говоря, мне кажется, что у тебя и так не самая легкая жизнь, чтобы еще и этим голову забивать. Что ж, может, в этом и было что-то рациональное. Как минимум, если Деймон облажается или сделает ей больно, Лилит уже будет наготове. Она медленно подошла к дивану, опустилась рядом, взяла со стола стакан и сделала глоток.        — Ну что ж, я воспринимаю это как прощение. Отлично. Значит, теперь можно перейти к другой теме, — хрустнул пальцами он, и медленно покачал головой, будто скинув с себя какой-то груз. — Так что у тебя с Клаусом?       — О, я знаю! — внезапно оживилась Майя, хлопнув в ладоши. — Сердце бьется быстрее, легкое головокружение, потеря концентрации, странные ощущения в желудке… Классический набор симптомов! Ты, кстати, не думала, что, может, это не неприязнь к Клаусу, а нечто совсем противоположное? Лилит едва успела поднести стакан к губам, как тут же с шумом выдохнула, чуть не расплескав виски.       — Пффф! — фыркнула она, бросив взгляд в сторону подруги, но та лишь многозначительно подняла брови, явно не собираясь отказываться от своей теории. — То есть, вся эта душевная исповедь была затеяна только ради этого вопроса? Ты даже не попытался хотя бы притвориться, что тебе хоть немного важно, как у меня дела.       — Вообще-то это и есть забота. Я вот, например, интересуюсь твоей личной жизнью. Разве не так друзья проявляют участие? Она сделала большой глоток, молча проклиная и Деймона, и Майю, и тот факт, что в ее жизни уже стало слишком много людей, желающих сунуть нос в ее дела.       — Между нами просто… договор. Мы теперь якобы друзья, и…       — Что?! — резко подался вперед он, уставившись на нее так, будто она только что объявила, что выходит замуж за Клауса. — Подожди, что это значит? Это значит, что ты теперь встала на его сторону? Ты в своем уме?       — Во-первых, — начала она, чувствуя, как ее терпение начинает истончаться. — Это вообще-то не твое дело. Во-вторых, это договор. Если пораскинуть мозгами, то логично, что я сделала это не ради веселых посиделок у камина, а потому что мне пришлось. Потому что был кто-то, кого нужно было защитить.       — Знаешь, — хмыкнул он. — Обычно, когда люди заключают сделки с дьяволом, они хотя бы понимают, во что вляпываются. Ты, видимо, решила пропустить этот этап. Лилит громко, показушно вздохнула, давая ему последний шанс остановиться, прежде чем она лично выпихнет его за порог. Деймон, конечно, не был дураком. Он прекрасно это понял.       — Я действительно сочувствую по поводу Майи, — неожиданно сбавив тон, произнес он. — Веселая была девчонка. Пусть покоится с миром.       — Вообще-то, она сидит напротив тебя, — невозмутимо сообщила Лилит. — И да, я ее вижу. Майя с ухмылкой помахала рукой, а Деймон медленно моргнул, затем удивленно приподнял брови.       — Ну, привет, Майя. Рад видеть тебя в… Эм, каком-то смысле, — проговорил он и осторожно взглянул на Лилит. — У тебя точно все в порядке?       — Вполне, — пожала плечами она. — Ну, настолько, насколько это возможно.       — Иди сюда, — широко раскинул руки Деймон. — Я прижму тебя к своему суровому, но любящему сердцу.       — Деймон… — протянула Лилит, отмахнувшись, но тут же заметила, как он, надув губы, сложил руки на груди, изображая крайнюю степень обиды. Впрочем, это не помешало его ноге приподняться к кофейному столику. — Эй, положишь ноги на стол — получишь ложкой по лбу.        — Я и не думал!       — Как раз думал, — парировала она.

***

      Пятница должна была пройти идеально. Лилит заранее спланировала остаток дня: тренажерный зал, встреча с Ребеккой, чтобы наконец-то закончить этот реферат, а потом танцы до изнеможения, пока мышцы не начнут гореть, а мысли не растворятся в ритме музыки. Но нет. У ее босса на это было другое мнение. Судя по пассивно-агрессивному электронному письму, которое она получила утром, ему было плевать на расписание подростка. Вечер пятницы пройдет не так, как она планировала. Не на танцполе, не в спортзале, а за написанием нескольких проектов. И вот, вместо того чтобы наслаждаться концом недели, Лилит была в спортзале, где царил хаос. Орущие ученики, незаинтересованный тренер, кто-то спорил о правилах игры, кто-то уже готовился к забегу… Чувство пятницы, которое все так любят, было уничтожено в корне. Разминаясь перед бегом, она потянулась, завела руку за спину, чувствуя, как ткань спортивного костюма натянулась на груди. И именно в этот момент она уловила взгляд. Адам. Он стоял у скамейки, сжимая бутылку спортивного напитка. Но слушал ли он друзей? Тренера, который что-то ему объяснял? Хоть что-то из того, что происходило вокруг? Нет. Он смотрел на нее. Причем так, что у Лилит появилось странное, липкое ощущение. Будто если она сделает хоть один лишний вдох, он сорвется с места и набросится прямо здесь и сейчас. К слову, один уже излюбленный вопрос настойчиво всплыл в голове: Что, черт возьми, происходит? Этот день и так не задался, но, видимо, жизнь решила пойти ва-банк. И если бы у нее была хоть малейшая возможность откатить назад и снова стать невидимкой в этой школе, она бы ухватилась за нее обеими руками. Когда урок подошел к концу, большинство учеников поспешили покинуть стадион, но Лилит даже не сделала попытки двинуться следом. Следующий урок — общий для всех классов, а значит, толпа, шум, тесные коридоры и… Странный Адам. Интуиция не раз вытаскивала ее из дерьмовых ситуаций, и сейчас буквально орала, что этот урок лучше пропустить. Сделав еще несколько кругов по опустевшему стадиону, она замедлила шаг, выровняла дыхание и направилась в раздевалку. Скинув спортивную форму, она встала под душ, позволяя холодной воде стекать по коже, смывая напряжение, остатки бегового адреналина и дурные мысли. Когда ледяные капли перестали приносить облегчение, она выключила воду, обернула полотенце вокруг тела и, стряхнув влагу с лица, потянулась к своим вещам. И тут раздался шорох. Кто-то еще остался? Вроде все уже ушли. Она скользнула взглядом по раздевалке, сделала шаг вперед… И застыла. Перед ней стоял Адам. Он прислонился к шкафчику, скрестив руки и лодыжки, а в затуманенном взгляде плясала темная искра. Вода стекала с ее волос, образуя тонкие ручейки на коже, и он проследил за каждой каплей. Лилит вспомнила, как врезала ему по яйцам, и едва сдержала нервный смешок — может, он здесь ради мести? Однако, дрожь пробежала по позвоночнику, заставляя инстинктивно отступить назад, когда он сделал первый шаг в ее сторону. Эх, как оказалось… Интуиция впервые ее подвела.