Девушка в красном

Что может дать один человек другому, кроме капли тепла? И что может быть больше этого? Ты только никого не подпускай к себе близко. А подпустишь — захочешь удержать. А удержать ничего нельзя...

Эрих Мария Ремарк

Бостон. Штат Массачусетс.

Вечер после бара.

От лица Никлауса:       Устроившись в своем излюбленном кожаном кресле, я лениво вращаю в пальцах обручальное кольцо. Начну, пожалуй, с момента, когда проснулся и обнаружил, что ее нет, испытывая легкую озадаченность. Говоря по правде, я и сам не раз так делал, но вот впервые оказался по ту сторону, и, скажу вам, ощущения так себе. Неприятненько. Уверен, что та ночь прошла великолепно. Я не из тех, кто оставляет сомнения в этом. Следовательно, причин для побега быть не могло. И все же она сбежала. И не просто сбежала — утащила мою кофту… Даже записки не оставила, ничего! Какая-то смертная всерьез решила, что может уйти от меня и не столкнуться с последствиями? Очаровательно… Дать клятву «Вместе и навсегда»… О, разумеется, мы забавлялись, просто шутили. Но вот беда — такими словами не разбрасываются, дорогая жена…

Спустя месяц 

      Мой взгляд мчится к длинной мраморной стойке бара, где высокая блондинка, облаченная в черные джинсы и высокие каблуки, озвучивает свой заказ. Бармен, стоящий за стойкой, с трудом сдерживает пьянящее восхищение, вглядываясь в ее блузку. Значит, у нее должна быть отличная грудь. Однако мне доступна только ее задняя часть фигуры, и, поверьте мне, она восхитительна. Женщины — как цветы. Все обладают внешней красотой, но далеко не каждая раскрывает свой уникальный аромат. Моя таинственная незнакомка пахла… Сумасшествием, какой-то неведомой перчинкой, которую я так и не успел разгадать. Ее красное платье выглядело, как вызов, что напоминало мне мановение тряпкой перед глазами быка. Хотя это большое заблуждение. Животные видят мир в черно-белых тонах, поэтому быки реагируют не на цвет, а на движение. Но я вампир. В своем вампирском бытии, красный цвет выступает символом неотъемлемой части нашего мира — мира крови. Эта ассоциация приковывает наше внимание, будит древние инстинкты, разжигает жажду — не только крови, но и охоты. А я люблю охоту. Только представьте: беспечная овечка, ни о чем не подозревая, оборачивается… И встречается взглядом с волком. Ах, какое зрелище. Забавно.

Прошло несколько месяцев

      Окунув кисть в палитру, я начинаю переносить каждую деталь ее образа на холст: густые брови, глубокие голубые глаза, курносый нос с веснушками, родинка под правым глазом и губы того приятного оттенка, который нельзя забыть. Когда портрет завершен, я устраиваюсь в кресле напротив, глядя на свое творение. Это было сладостно-горьким открытием, если не сказать сокрушительным. Идея отыскать ее обратила меня в одержимого. Возможно, причиной этому стало ее быстро бьющееся сердце, словно у колибри, что пробудило во мне воспоминания. А может быть, дело было в ее глазах? Блеск, который запомнился мне так же, как и восход солнца на рассвете, и как первый обильный дождь октября. А может быть, это связано с тем, что рядом с ней я чувствовал себя по-иному? Не так, как раньше?  В средние века в Венеции существовала необычная профессия — codega: человек с горящим фонариком, прогуливался ночью, освещая путь, отпугивая демонов и наполняя путников чувством уверенности и защищенности. Эта девушка стала моим светилом в ту ночь. Звучит глупо, но ее глаза способны развеять моих демонов. Ладно, признаю, это как бред одержимого, который ищет оправдание своей одержимости… А ответ, возможно, куда проще: принципиальность. Она моя супруга, и, стало быть, неотъемлемо принадлежит мне. Тщательно стирая остатки краски с рук, я не отрываю взгляда от портрета. Она прошла ту точку, откуда нет возврата. Она задела художника. И теперь навсегда останется в его памяти. На его холсте.       — Клаус, мы прочесали весь город, но девушку с такой внешностью не нашли, — сообщает один из моих людей, входя в комнату.       — Значит, ищите лучше! — рявкую я, не отрываясь от дела.       — Может, она приезжая? — осторожно предполагает он. Эта мысль уже мелькала в моей голове, но я отгонял ее, зная, что если это так, шансов найти ее — практически нет. 50 штатов, десятки тысяч городов и деревень. Тысячи маленьких населенных пунктов, где карты теряют всякий смысл. Где может скрываться человек, о котором неизвестно ничего? Даже имени.       — Продолжайте поиски, — повторяю я.

Спустя полгода

      Голова раскалывается, будто мне вбивают ржавые гвозди прямо в виски. Чувство, как будто шагаю по сломавшемуся мостику, и вот-вот рухну в пропасть. Эти поиски незнакомки превратились в настоящее безумие. И если раньше у меня была только одна проблема, то после той ночи с ней, их стало две. Вздохнув, я поддерживаю подбородок левой рукой. Передо мной, на коленях, стоит девушка — брюнетка с голубыми глазами. Ее рот послушно раскрывается, и я ввожу два пальца, создавая ритмичные движения вперед-назад. Благодаря этому передо мной возникает образ моей незнакомки. Странно. Я думал, что забыл ее, а вот теперь она неожиданно всплывает в моих фантазиях. Видимо, крепко сжатый граненый стакан снова делает свое дело, или я просто окончательно задолбался этими поисками. Ведь ни одну, ни другую так и не удается найти. В штанах возрастает напряжение, когда представляю ее губы на себе. Убрав пальцы из ее рта, я откидываюсь на спинку дивана. Взгляд незнакомки опускается вниз, и она медленно проводит указательным пальцем по верхушке моего ствола.               — Это твой первый опыт? — спрашиваю я.               — Откуда такой вывод?               — Ты так нерешительно смотришь на него, будто он может откусить тебе руку, — усмехаюсь я, но мои слова явно задевают ее. На лбу появляется едва заметная морщинка. Как говорится, дожили… В золотую эпоху, девушка без опыта считалась великой добычей, а лишенная невинности дамочка пару столетий тому назад была лишена шансов выйти замуж. Ныне, в наше время, вместо гордости отсутствием опыта, девушки ощущают смущение. Они стремятся избавиться от своей невинности, лишь чтобы избежать возможных насмешек со стороны сверстников.   Притянув ее к себе, я, удерживая ее подбородок пальцами, дарю ей поцелуй.               — Изучай меня, — говорю я. — Я подожду, пока ты наиграешься, или тебе лучше подсказать, что делать?        — Лучше подскажи.               — Возьми меня в руку, — произношу я, не разрывая с ней зрительный контакт. — Сильнее. Я не кусаюсь.                   — И это говорит мне вампир? — поднимая вверх одну бровь, спрашивает она.   Издав смешок, я непрерывно смотрю на нее. Рука ее легко покоряет ствол, двигаясь вверх и вниз.                — Сомкни губы вокруг головки и будь осторожна с зубами. Я не возражаю против небольшой грубости, но не пережевывай его, — говорю я, пытаясь сохранить серьезное выражение лица, но она неизменно хмурится в ответ на мой комментарий.    Мои пальцы скользят в ее волосы, затем останавливаются на затылке. Я ее не подталкиваю, лишь создаю этим движением контакт между нами. Спустя мгновение она наклоняется и начинает целовать вдоль, прежде чем взять головку в свой рот.               — Теперь покружи языком вокруг. Да, вот так, дорогуша. Возьми немного глубже и двигай головой вверх-вниз. Да… — выдыхаю я, наблюдая за этим процессом.    Мы работаем в ритме — сначала медленно, потом быстрее. С каждым разом ее движения становятся все более гармоничными, а звуки, производимые ее действиями, наполняют воздух мельчайшими вибрациями, которые распространяются по всему моему телу. Резко вытащив член, я провожу кончиком по ее губам, прежде чем ввести вновь в ее рот. Я делаю паузы через каждые несколько дюймов, чтобы дать ей привыкнуть к размерам, пока, наконец, не уперся в заднюю стенку ее горла. Бедра ловко раскачиваются, двигаясь в ней, пока я не останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. Впрочем, ей, видимо, не приходит в голову остановиться.               — Послушай, — говорю я. — Вижу, ты сильно увлечена, но с такими темпами здесь может произойти извержение. Прямо в твой рот.   Она отстраняется, дыша прерывисто.               — Это тебя смущает? Или так не надо? Нужно остановиться, дать паузу?        — Смущает? Меня? — озадачиваюсь я. — Ничего меня не смущает, а-ну давай, иди сюда.   Я сжимаю ее волосы в кулак и наклоняю ее так, чтобы она обхватила меня. Моя кровь горит в жилах, словно жидкий огонь, а сердце бешено колотится от вожделения и чего-то еще, что я предпочел бы не называть.               — Дорогая, не урони ни капли...   Сжимая ее волосы в кулаке, я увеличиваю темп.         — Ты такой вкусный…    Брови тут же собираются на переносице, когда я осознаю, что это не тот голос. Так близко и такой провал. Образ моей девушки в красном растворяется, и передо мной встает ее копия, вызывающая во мне гнев.  Я беру ее за подбородок и притягиваю к себе.               — Ты что, не понимаешь элементарных указаний? Неужели я не был достаточно ясен в своих требованиях? Что я просил тебя сделать?       — Ты в плохом настроении, и просил обойтись без болтовни… — шепчет она. — Прости… Моя рука ослабевает, а взгляд возвращается к своей мягкости. Я смотрю на нее, погружаясь в черты ее лица, в то время как другой рукой рисую узоры на ее коже.               — Дорогуша, я терпеть не могу, когда меня не слушают, — говорю я, сворачивая ей шею.

Спустя год

      Паршивое настроение заставляет меня направиться в мастерскую. Я разжигаю огонь в камине и приступаю к своему привычному ритуалу — сжигать все, что плохо лежит. В углу комнаты я нахожу абстракции, которые, если честно, выглядят как результат неудачной вечеринки с парой бутылок виски, и, следовательно, уходят в объятия огня.  В другом углу — натюрморты, которых я никогда не любил. Эти фрукты изображены так, что каждый раз кажется, что они вот-вот начнут разговаривать. Груши на картине будто бы начали затевать какой-то тайный заговор. Яблоки, похоже, уже не первый день обсуждают свои проблемы на фоне неудачно поставленной вазы. Как и ожидалось, большая часть этих картин встречает свою участь в огне. Следующие на очереди — пейзажи. Я не трогаю их. Эти картины не пробуждают во мне раздражения, и я перехожу к портретам. Передо мной — портрет девушки, на котором она изображена в ночном клубе. Судя по одежде и микрофону в ее руке, она пела джаз. Следующая на очереди. Ох, вы только посмотрите, кого я нашел! Моя незнакомка! Этой бесстыжей самое место там, в огне. Я бросаю ее портрет в камин, и огонь с жадностью обвивает холст, поглощая его. Как раз в этот момент дверь распахивается, впуская в комнату несколько человек.       — Клаус, мы ее нашли. Ну и кого же? — задаю мысленно вопрос, щуря глаза на языки пламени.       — Лунный камень у Кэтрин. Двойник находится в Мистик Фоллс, — докладывает один из моих людей.       — Ах, значит одного из двоих нашли! —произношу я. — Катерина… Ну что ж, добро пожаловать в Мистик Фоллс.