Девушка в красном

Люди забудут, что вы говорили, люди забудут, что вы делали, но люди никогда не забудут то, какие чувства вы у них вызвали.

Майя Анжелу.

Бостон. Штат Массачусетс. За год до первого появления Никлауса в сериале.

От лица Никлауса:       У некоторых людей бывают дерьмовые дни или недели, а у меня — дерьмовый век. Сегодняшний день не стал исключением. Как и все последние, он начался с того, что я снова был на взводе. Черт, я на взводе уже год. И если бы кто-то поинтересовался, откуда этот постоянный гул в голове, я бы ответил — от собственного сожаления, наверное. Мы с братом давно пошли разными путями. Когда-то я считал, что так будет лучше, но теперь… Начинаю сомневаться. Элайджа… Серьезно, я никогда не думал, что буду скучать по этому моралисту, который всегда хотел «провести меня по правильному пути». Но, разумеется, я никогда не сделаю первого шага. Это не в моих правилах.  Распахнув тяжелые двери бара, я почувствовал, как слепящий свет ламп тут же проник в глаза, играя пульсирующими бликами, словно насмехаясь надо мной. Здесь пахло несбывшимися мечтами, дешевым алкоголем и бесконечными сожалениями. Привычный коктейль. Шагнув к стойке, я кивнул бармену и тихо проговорил свой заказ: «Бурбон». Но не успел я откинуться в кресло, как из-за спины раздался голос.       — Угостишь? Я повернулся и встретил взгляд девушки. Светлые волосы, глубокий вырез в декольте, мини-юбка и шпильки — наряд, идеально подходящий для такого места, но явно не для ее возраста. Честно говоря, на вид ей было не больше тринадцати.       — Ты, наверное, ошиблась дверью, детский клуб в соседнем здании, — сказал я, и девчонка, заметно покраснев, быстро выбежала из бара.       Кажется, это был уже четвертый стакан крепкого алкоголя, а может, и целая бутылка. Но, как бы там ни было, гнев наконец-то утих — улегся комочком, тихо посапывая, как котик на теплой батарее. Взамен пришло мальчишеское веселье, и появилось желание с кем-то разделить этот уже прекрасный вечер. Повернувшись спиной к барной стойке, я начинал внимательно осматривать зал. Да, в данный момент я, подобно льву в высокой траве, стремился обнаружить свою газель. Каждая дама здесь была уникальна, каждая обладала своей красотой, присущей лишь ей одной. Но, как и у каждого мужчины, у меня был свой набор предпочтений. Вот, например, девушка с яркими цветными волосами. Она была похожа на вспышку фейерверка — яркая, мгновенная, но совершенно бесполезная, если ты не любитель минутных удовольствий. Меня всегда настораживала такая демонстративная радость: слишком громкий смех, слишком широкие жесты, слишком вычурные волосы, словно кричащие: «смотри на меня, я особенная!» Другое дело — загорелая брюнетка, которая танцевала на танцполе. Мы встретились взглядами, и в ее глазах я прочитал обещание. Не романтическое, с долгими разговорами и церемониями, а простое и понятное: каждый получит ровно то, что хочет. Но она исчезла из моей головы, как только распахнулась дверь бара.  Сквозняк принес новый объект моего внимания — блондинку в синих джинсах и черной майке. Она выглядела просто, но именно в этой простоте было что-то привлекательное. С ней наверняка можно было бы обменяться множеством забавных, порой нелепых историй, которые по своей сути ничего не значат, но в этом и кроется их прелесть. Когда она прошла мимо, я уловил тонкий, но заметный аромат спелой вишни. Ненавязчивый, но достаточно яркий, чтобы сказать: «следуй за мной». Она села на барный стул слева от меня, и на мгновение мне показалось, что вечер приобретает новый, более интригующий поворот. Но стоило ей наклониться и поцеловать сидящего рядом парня, как вишневый ореол исчез. Ну что ж, спелая вишня оказалась не для меня. Мой взгляд продолжал бродить по залу, пока не натолкнулся на фигуру у барной стойки. Брюнетка. Честно говоря, я бы не обратил на нее внимания, если бы не ярко-красное платье. Оно сигнализировало: «Смотри сюда, но подходи на свой страх и риск». Мое любопытство взяло верх, и я направился к ней. Бармен поставил перед ней рюмку с прозрачной жидкостью. Она кивнула ему в благодарность, медленно облизнула полосу между большим и указательным пальцами, засыпала туда соль. Очевидно, это была текила. Мысленно я с ней считал: «раз, два, три». Она слизнула соль, выпила рюмку залпом и закусила лимоном. Я был почти уверен, что эта «газель» — моя. Но вот я пригляделся к ее профилю: поникшая голова, уголки губ опущены. В ее лице читалась не просто усталость, а что-то вроде: «мое сердце разбили, а вдобавок у меня еще и целая кучка проблем». И знаете что? Очевидно, мне не хотелось бы быть ее бесплатным психологом…       — Без шансов, парень. До тебя тут было десяток таких ковбоев, как ты. Лучше потрать свои деньги и время на тех, кто на самом деле ищет компанию. А я пришла сюда, чтобы поддержать барную индустрию, не ища при этом ничего, кроме очередной рюмки, — толкнула свою речь незнакомка, даже не повернувшись ко мне. В отражении бутылок на стенде я заметил, как сбит с толку. Я — просто часть статистики, а не потенциальный «герой вечера». Хах. Но, черт возьми, я не был бы собой, если бы позволил этому замешательству взять верх.       — Дорогуша…       — Слушай, все люди — те еще подонки. А я вообще как шкафчик с разными пиздецами внутри. Так что тебе лучше отсюда убраться.       — Вообще-то, я и собирался уйти, — сказал я. Теперь она явно была сбита с толку. Чем еще объяснить, что она повернулась ко мне и уставилась своими голубыми глазами? Мой взгляд скользнул по ее лицу, выхватывая детали, как кусочки мозаики. Нахмуренные брови, на курносом носу едва заметные веснушки. Волосы, слегка вьющиеся, обвивали ее лицо, а пухлые губы придавали ее образу соблазнительный, но одновременно наивный вид. Под правым глазом выделялась маленькая родинка — словно подпись художника под его произведением, а легкий румянец на щеках выдавал след недавней рюмки текилы.       — Нравится то, что видишь? — проговорил я, лениво растягивая слова, позволив ямочкам на щеках сделать за меня половину работы. Она взмахнула ресницами, и короткий смех сорвался с ее губ.       — Это когда-нибудь срабатывало? Этот британский акцент и ямочки на щеках?       — А что, не сработало? — парировал я, не скрывая самодовольной ухмылки, и сел на пустующий стул рядом с ней.       — Ты ведь говорил, что уходишь? И вправду собирался. А сейчас я поднял руку, подзывая бармена. Мимоходом краем глаза заметил, как она нахмурилась, сверля меня взглядом, от которого я, по всем законам физики, должен был расплавиться, как масло на горячей сковороде.       — Мне вот «интересно», — начал я, обхватив наполненный стакан. — Свидание оказалось неудачным, или же нашелся тот, кто разбил сердце принцессы? Не то чтобы мне это было интересно. Я не собирался разгребать ее проблемы. Этот вопрос был просто поводом для беседы, способом затянуть ее в разговор. Она упорно молчала. Ее пальцы барабанили по барному столу, будто в ожидании, что я все-таки уйду. Ритм напоминал мелодию из репертуара Queen, но, не выдержав, она резко прекратила, принимая свое поражение.       — Второе, — ответила она.        — Дай угадаю, — сказал я, приподнимая стакан к губам. — Ты принцесса, которая ждала своего принца, чтобы он увез тебя в закат. Белый конь, все такое. Но в реальной жизни все иначе. Закат обернулся темной ночью.       — Принц? — с ноткой презрения в ее голосе она подняла бровь. — Сказки, обещания. Все эти милые иллюзии о том, что кто-то спасет, что кто-то защитит, что кто-то отдаст тебе весь мир. В этих сказках тебе обещают свет и счастье. Но в жизни все совсем по-другому. Принцы приходят, чтобы забрать твое сердце, а уходят, не оставив ничего, кроме пустоты. Они лжецы, — заявила она. — А вот палач… Он не дает надежд, не рисует картин будущего. Он просто делает свое дело, так или иначе…       — Ты о тех, кто с топором наперевес отрубает головы врагам? Или, может, тебе самой? — перебил я. — Хотя, должен признать, звучит как крайне экзотичный способ самопомощи. Она на мгновение замерла, будто пытаясь осмыслить мои слова, а затем ее рука медленно поднялась к горлу, словно она действительно хотела убедиться, что голова все еще на месте. Это движение оказалось настолько комичным, что я не мог удержаться. Смех получился громче, чем я рассчитывал, и на мгновение показалось, что я переборщил. Но, к моему удивлению, ее лицо смягчилось: уголки губ приподнялись, а затем раздался тихий, мелодичный смех.       — Палач несет в себе метафорический смысл, — пояснила она. — Конечно, не хотелось бы потерять голову…       — Ну, это, безусловно, облегчает задачу, — усмехнулся я, наблюдая за ее пальцами, которые все еще невольно скользят по шее. — Хотя знаешь, потерять голову иногда полезно. Вопрос лишь в том, ради кого. Мы встретились взглядами, и я заметил, как ее глаза медленно начали изучать каждую деталь моего лица. Они скользнули по линии подбородка, задерживаясь на мгновение, затем поднялись выше, обводя скулы и очерчивая лоб. Ее взгляд словно споткнулся о мои губы, замирая, прежде чем неспешно опуститься к шее, где она заметила две маленькие родинки. В этот миг ее глаза вернулись к моим, и в их глубине мелькнул мимолетный отблеск смущения. Осознав, что слишком долго меня разглядывала, она быстро отвернулась. Но я не собирался отворачиваться. Я наблюдал, как она одной рукой прокручивала пустую рюмку, а другой аккуратно поправляла платье, закидывая ногу на ногу. Ткань, мягкая и невероятно гладкая, словно скользила по ее пальцам, и я невольно очаровался этим движением. Мое внимание притянул подол ее платья, и я осознал, как борюсь с внутренним желанием увидеть, что скрывается за ним… Какую еще грань откроет, если только позволит.       — Как тебя зовут, дорогуша? — спросил я.       — Это лишнее, завтра ты уже забудешь мое имя, как и я твое, — ответила она.       — Ой, да ну, а что если ты завоюешь мое сердце, и оно будет помнить тебя сквозь века? — с легкой улыбкой я коснулся своей груди, где скрывалось мое черное сердце. Ее лицо озарила легкая улыбка, которая тянулась по губам.       — У меня есть условие, — начала она.       — Что еще за условие? — поинтересовался я. Она подозвала бармена, и вскоре перед нами появились две рюмки текилы, мисочка с солью и тарелка с дольками лимона.       — Выпей со мной.        — Если пить, то что-то более достойное, вроде бурбона, — улыбнулся я.        — Ауч. Ты сам выбрал сидеть здесь, а значит, правила диктую я. Я усмехнулся про себя — ну да, условие вполне честное. Сам выбрал этот столик, сам вляпался.       — Ты только глянь, ведешь себя как занудный дедуля на скамеечке. Она тяжело, почти театрально, вздохнула, ее взгляд скользнул по мне — то вверх, то вниз. Легкий флирт, переплетенный с манипуляцией, старый, как само время, трюк. И все же… Он работал. Или это я сам позволил ему работать. Почему? Может, дело было в неизвестной мне игре, в ее безошибочном обаянии, в том, как предвкушение окрашивает вечер в новые оттенки. Незнание и интерес, обещание чего-то неясного, но притягательного. Но было одно, что точно не требовало никакого признания — это текила. Отвратительная вещь. Одного взгляда на наполненную рюмку достаточно, чтобы вновь убедиться: человечество окончательно утратило вкус в своих бесконечных попытках изобрести что-то новое.       — Согласен, — отозвался я.       — Вот и отлично, — бросила она.       — Супер, — кивнул я.       — Замечательно, — ответила она.       — Потрясающе… — протянул я, складывая руки на груди.  Кивком она указала на стоящую передо мной полную рюмку. Я колебался, пусть и недолго, ведь ее взгляд говорил громче слов, и я вдруг осознал, что отступить сейчас — значит проиграть. Глупо. Я выдохнул, беря рюмку в руку, и опрокинул содержимое, не утруждая себя церемониями с солью и лимоном.              Горькая жидкость обожгла горло, и я вспомнил, почему избегал таких напитков. Ты делаешь большой глоток, крепость ощущается сразу, но опьянение догоняет позже. И вот, теперь перед моими глазами замелькали яркие пятна — состояние, которое иначе как «я в говно» не опишешь. Но вот с незнакомкой все было иначе. Она вроде бы была пьяной, но явно схитрила. Мы пили на равных, и по логике она уже должна была лежать без пульса. Но нет. Моя рука медленно скользнула вниз, ложась на ее бедро, а затем проникла под легкую ткань платья, исследуя запретное. Другая ладонь, прохладная от обручей перстней, обхватила ее тонкую шею, притягивая ближе. Наши губы встретились в поцелуе, и я ощутил, как ее дыхание стало теплее. Ее губы, сперва замершие, постепенно ожили, отвечая все живее, как земля, просыпающаяся под первыми лучами солнца, жадно впитывающая тепло после долгих зимних холодов. Я отстранился, но лишь для того, чтобы прижаться щекой к ее щеке, медленно скользя по изгибу ее шеи, пока ее волосы не окружили меня, как занавес. Мягкий, пряный аромат розы проник мне в нос, но когда я вдохнул его глубже, ощутил что-то еще. Что-то скрытое, но не мог точно распознать. Оно ускользало. Признаюсь, некоторые моменты этого вечера потерялись в тумане. Алкоголь сыграл свою роль.  Где-то я слышал ее смех — звонкий, как колокольчик. Мы мчались по улице, пробегая мимо витрины цветочного магазина, кофейни с опущенными жалюзи, киоска с мерцающей вывеской и церкви. Но, когда мы подошли к дверям отеля и я услышал щелчок замка, алкоголь, туманивший мой разум, начал медленно отступать. Она толкнула меня на диван, села сверху и ловко стянула с меня кофту. На моей шее рассыпались ее поцелуи, оставляя за собой искры, которые пронизывали меня, разжигая огонь внутри. Я чувствовал себя так, будто вот-вот воспламенюсь от возбуждения. Хотелось поглотить ее целиком, почувствовать ее каждой клеточкой и утонуть в этом.  Я издал хриплый звук, пальцы запутались в ее волосах, и в следующий миг, словно вспышка молнии, я прижал ее к стене.       — Кто ты? — вдруг спросила она. — Вампир? Оборотень? Я был озадачен. Она в курсе. Конечно, я выдал себя, мгновенно переместив нас в другой конец комнаты, но откуда она знала о существовании этой стороны мира?       — Ты знаешь больше, чем стоило бы, — произнес я, вглядываясь в ее глаза. Под моей кожей проступила выпуклая сеть вен, а клыки обнажились, блеснув в тусклом свете комнаты.       — Слава Богу, не оборотень, — выдохнула она. Ее слова заставили меня вновь замереть. Вопросов было больше, чем ответов, но я не мог сдержать легкую усмешку. Да, я вампир, но в моей крови текло и проклятье оборотня. Просто пока зверь сидел в клетке, а ключ от нее еще не был найден. Красное платье соскользнуло на пол, следом отправилось то, что было надето под ним. В полном молчании мы торопливо расстегиваем пуговицы на моей одежде, не отрываясь друг от друга, не позволяя поцелую прекратиться. Мы целовались так, словно наступил конец света. Жадно. Безумно. Отчаянно. Так, будто от этого зависело выживание всего человечества… Мои пальцы коснулись ее шеи, медленно скользя к ключице, очерчивая ее тонкие линии, пока не наткнулись на холодную цепочку с кулоном. Я перебирал кулон между пальцами, позволяя другой руке устремиться вниз. Туда, где меня ожидали мокрые складки.        — Такая мокрая. Ты хочешь, чтобы я к тебе прикоснулся? Ввел в тебя свои пальцы и заставлял твое тело изгибаться от удовольствия? Или, может, ты хочешь, чтобы я опустился и провел языком вдоль?   Мелкая дрожь прокатилась по ее телу, словно табун лошадей, несущихся галопом. Я ввел в нее палец, и ее бедра рефлекторно вздрогнули. Затем добавил еще один палец. Тишину комнаты нарушили влажные звуки, нарастающие с каждым движением.        — Хочешь кончить? — спросил я, на что она кивнула, но я все еще не ускорился, дразня ее ожиданием.        — Да, пожалуйста, — сказала она, цепляясь за мою руку, пытаясь контролировать темп, но у нее это не получилось.       — Пожалуйста, что? — уточнил я, наклоняя голову.  «Ну же, дорогуша, скажи это, вырази свое желание кончить на моей руке, скажи, что хочешь оседлать ее».               — Я хочу, чтобы ты двигался быстрее внутри меня, а мое тело изгибалось от удовольствия, пока я не достигну пика.               — Смотри на меня, когда будешь кончать. Если закроешь глаза или отведешь взгляд в сторону, мы начнем заново, — ответил я.  Она кивнула мне в знак согласия, и я ускорился. Ритм становился все быстрее и быстрее. Ее поясница выгнулась, а тело содрогнулось, дрожа под натиском ощущений, пока, наконец, не достигло пика. И тогда с ее губ сорвался долгожданный, протяжный стон. Я убрал свои мокрые пальцы, чтобы обхватить ее горло и слиться в поцелуе, но тут она взяла мои пальцы в рот, пробуя себя на вкус. Я томно выдохнул, опуская лицо к ее шее. В ноздри мне снова ударил ее запах — сладкий, манящий, словно мед. И знаете что? Я больше был не в силах сдерживаться. Я был безумно голоден. Клыки обнажились, и я лишь успел уловить, как она задержала дыхание перед тем, как я проколол ее кожу. Горячая кровь мгновенно заполнила мой рот, обжигая терпким, медным вкусом. Этот стук, сначала ясный и отчетливый, становится громче, перекрывая даже раскаты грома за окном. Когда пульс начал замедляться, я медленно отстранился, позволяя ей сделать первый долгожданный вдох.       — У меня есть три условия... Первое: я хочу оказаться в тебе, — начал я, медленно слизывая с губ остатки ее крови.        — Хорошо… — выдохнула она. Моя рука медленно нашла цепочку с кулоном на ее шее, и, схватив ее, я рывком притянул ее к себе. Она оказалась так близко, что наши носы едва соприкоснулись.       — Второе: ты встанешь на колени и обхватишь меня губами, — диктовал я.             — Да, сэр. И третье?               — Третье: ты проедешься на моем лице, — улыбнулся я. — Имей в виду: я такое редко позволяю.               — Какая честь… — прозвучал ее смех. Я подхватил ее на руки и перенес на кровать. Заняв место сверху, я ловко перехватил ее запястья и удержал их над ее головой. Сегодня мне вспомнились слова моего брата. Он у меня страстный любитель книг, так вот: «Вы случайно встречаете людей, случайно спасаете кого-то, случайно влюбляетесь. Все дело в секундах, невидимых мгновениях, всплесках эмоций, внезапных чувствах. Смысл присутствует в каждом вашем шаге, задержке у дверей, выборе вагона поезда, вдохе и взгляде. Помните об удивительной ценности мелочей».