Пэйринг и персонажи
Метки
Драма
Ангст
Нецензурная лексика
Частичный ООС
Фэнтези
Развитие отношений
Рейтинг за насилие и/или жестокость
Рейтинг за секс
Серая мораль
Слоуберн
Насилие
Проблемы доверия
Пытки
Смерть второстепенных персонажей
Упоминания алкоголя
Жестокость
Изнасилование
Вампиры
ОЖП
Средневековье
Временная смерть персонажа
Психологическое насилие
Би-персонажи
Character study
ПТСР
Элементы фемслэша
Панические атаки
Упоминания религии
Темное прошлое
Эльфы
Месть
Rape/Revenge
Упоминания проституции
Сексуальное рабство
Альбинизм
Гетерохромия
Феминистические темы и мотивы
Описание
Она отомстит им всем. Каждому по отдельности, столько, сколько они заслужили. Она заставит их страдать так, как сама страдала. Нет. Их ждёт что-то похуже. Дьяволы полагаются на надежду и слабость? Месть — вот за что грешники точно продадут свою душу. Это всего лишь разменная монета ради собственной цели.
Примечания
Работа морально тяжёлая (возможно кому-то чисто под чипсики на один раз, у каждого разный порог "неадекватности"), поэтому я действительно советую в первую очередь ознакомиться с хэштегами (особенно если вы противник активного описания нелицеприятных, я бы даже сказала отвратительных, сцен. Их много и они почти детальны во всём.). Поэтому, на свой страх и риск, милости прошу. Буду очень рада отзывам, помощи (в пб или по матчасти)!
Также стоит упомянуть, что первые 4 главы достаточно слабые по написанию. Их я рекомендую перетерпеть (буквально). Дальше всё будет намного лучше, обещаю (не для персонажей, но всё же).
Советую читать главы под плейлист, который я создала в спотифае: https://open.spotify.com/playlist/1ufypTAnKzqGpQhoNfySvv?si=270f0c92b16d4414
Я создала свой тгк в качестве писательского блога, где можно будет пообщаться со мной, а так же познакомиться с другими моими персонажами из бг3 (а ещё там я кидаю спойлеры к главам и оповещаю о их выходе): https://t.me/vampnotes
Буду рада вас видеть!
28.12.2024 №4 по фэндому «Baldur's Gate»
29.11.2024 №8 по фэндому «Baldur's Gate»
27.11.2024 №5 по фэндому «Baldur's Gate»
20.07.2024 №8 по фэндому «Baldur’s Gate»
Спасибо вам! 🤍
Приятного чтения!
Посвящение
В первую очередь хочу сказать огромное спасибо Нилу Ньюбону и Стивену Руни, за то что приложили огромные усилия для создания Астариона таким, какой он был и есть. И, собственно говоря, работа посвящена им (и совсем немного моей первой Тав — Марлен, ну это так, на всякий случай).
13.
19 августа 2024, 12:42
Пахнет благовониями и свежей выпечкой. Марлен слышит, как в гостиной тихо нашёптывает под нос молитву мама. Так же слышит, как она запинается, глотает слёзы и продолжает. Внутри всё сжимается от ужасного ощущения неизвестности. За столом сидит Милла и жуёт свежеиспечённый хлеб, — Марлен занялась выпечкой перед отъездом. Возможно, она сможет устроиться в дешёвую пекарню. Марлен готова плакать от этого ужасного чувства боли в груди. Ещё буквально пять минут и она уедет отсюда на долгие месяцы. Но вопрос денег стоял ещё более остро, чем раньше. Те несколько буханок хлеба, что она испекла — их долгий провиант, пока Марлен не вернётся с едой и деньгами.
Она на всякий случай взяла с собой кинжал, спрятала под рукав маминой рубашки. Стоит жара, ощущение духоты оставляет липкое и неприятное ощущение в виде пота. Марлен слышит, как гулко ступает отец на костылях прямиком к ней. Марлен жмёт губы, уши непроизвольно опускаются. Чувство вины царапает горло. Когда он подходит ближе, его тёплая, почти горячая рука ложится ей на плечо.
— Возьми с собой Тришу, — Марлен кивает, не поднимает на него взгляд. Всё ещё больно смотреть. Она боится, что разрыдается. — Ты же помнишь, где мы оставляли их?
Она снова кивает, на этот раз ещё быстрее, зажмуривается от подступающих слёз. Она слышит, как шумно вздыхает папа, едва сжимает пальцами её плечо, но не отходит. Эти отвратительные, скребущие внутри кошки бьют хвостами по животу. Марлен втягивает живот почти до позвоночника, чтобы не чувствовать это.
Милла спрыгивает со стула и скрывается на улице. Они почти не разговаривали последние дни, Милла просила её остаться каждую ночь и каждая ночь проходила в тихих истериках мелкой. Взгляд сам приковался к двери дома, словно прямо сейчас там вновь окажется Милла. Счастливая, краснощёкая, с Пиратом в руке и с котёнком в другой. Она тогда так умоляла маму оставить его, но тот просто сбежал через открытое окно на кухне. После этого Милла не приближалась к котам, а по ночам плакала, что хочет кота, но её они не любят.
Миллу любят животные. Просто кот оказался соседским. Может быть, если получится, она найдёт котёнка во Вратах и привезёт его домой.
— До сих пор не могу принять, что прошло с твоего появления двадцать пять лет, — она слышит горечь в его голосе, переходит на шёпот. — Ты стала такой взрослой, — отец отодвигает стул и неуклюже садится на него, подпирает костылями руки. — Я не рассказывал, как ты у нас появилась?
Марлен качает головой, тоже отодвигает соседний стул и садится рядом, упираясь локтями в колени. Острое ощущение интереса колет внутри. Взгляд останавливается на руках папы.
— Это было первое найтала, — начинает он, усмехается, постукивает пальцами по деревянному костылю. — Я тогда возвращался из Врат домой, слышу, — младенец плачет. Я тут же остановился, пошёл на звук, искать несчастного. Нашёл корзину. Дорогую, ужас. Но то, что было внутри стало намного дороже. Ты лежала в этой корзине, в сугробе. Орёшь, надрываешься. Краснощёкая, бледная, как поганочка. А глаза какие большие были… Ты как увидела меня, кричать сразу перестала. Ну я тебя и взял в руки, а ты как хватанула меня за нос, так и не отпускала всю дорогу.
Марлен усмехается, смеётся тихо, почти беззвучно.
— Я тебя привёз домой, а мама твоя как давай переживать, что ты на морозе, маленькая наверняка всё отморозила, раз бледнющая такая, — она слышит сквозь его монолог улыбку, чувствует, как он берёт её за руку. — Она тебя в ванну горячую поместила, а тебе хоть бы хны, — всё такая же бледная. Мама снова переживать начала, мол вот, умрёт девочка у неё на руках и как она с этим жить будет. Но ты то у нас не из того теста, ты у нас сильная девчушка. Ты у нас месяц, два была, энергии хоть отбавляй. Не ребёнок, а золото. Ну мы и решили тебя оставить, раз никто из родителей не появляется. Да мы и не хотели тебя никому отдавать, как родной стала.
Марлен смотрит, как мозолистые пальцы гладят костяшки и выступающие голубые вены. Ком сдавливает глотку.
— Мы все очень сильно тебя любим, Марлеша, — его голос вдруг становится крепче. — Ты такая храбрая, смелая, сильная девочка… И я горжусь тобой. Мы гордимся тобой, — Марлен поднимает на него взгляд, встречается с зелёными глазами, наполненными такой любовью и теплом, что наворачиваются слёзы. — Иногда я даже завидую самому себе, что у меня такая прекрасная дочь.
Марлен сжимает челюсти, чувствует, как дрожит нижняя губа и как бежит первая слезинка по щеке. Она шмыгает носом, давится и кашляет, выпуская наружу огромный поток эмоций, который она держала в себе последние дни. Слёзы сами непроизвольно бегут по щекам, обжигают кожу. Пара капель падает на пол. Она чувствует горячую руку на затылке, мягкую ткань льняной рубашки отца. Марлен хнычет, стонет беззвучно от ноющей боли внутри.
Снаружи слышно, как фырчит, гогочет Триша. Милла в последнее время тратила по несколько часов в конюшне, иногда доходило до того, что Марлен выносила её спящую оттуда на руках. Она говорила, что так преодолевает свои страхи. Но грозу она до сих пор боится.
Марлен ведёт ухом, слышит детские неуверенные шаги на крыльце, у входа они останавливаются. Эти самые шажки срываются на короткий бег, и вот тёплые маленькие ручки обнимают её. Марлен сама берёт в охапку Миллу, крепко прижимает к себе. Отец обнимает уже двоих. Марлен больше не сдерживается, ревёт настолько громко, насколько возможно. А вместе с ней и Милла.
Марлен слышит как в комнату заходит мама. Она тоже плачет, обнимает их.
Не получилось выехать даже через час. Через час только все успокоились. По крайней мере, Марлен и папа. Марлен всё выплакала, а у мамы и Миллы всё ещё стоят слёзы на глазах.
Мама проводит тёплой рукой по щеке Марлен. Она задерживает её ещё на несколько минут, сжимает запястье и прижимает ладонь к коже. Ей безумно страшно.
— Я люблю тебя, Марлеша, — мама говорит это сквозь стоящие в горле слёзы, выдавливает подобие улыбки на свои губы. Мама всегда пыталась поддержать их, когда сама находилась в ужасном состоянии.
— Я тоже тебя люблю, мам, — ощущение тепла в груди появляется, когда они обнимаются. Снова. Эти объятия крепкие. Запоминает её. Так, будто её больше не увидит. — Я скоро вернусь, обещаю.
***
Оставалась всего сотня метров до виднеющихся стен Врат Балдура, рассвет окрашивал окружающий её лес в красно-золотые оттенки. Топот копыт был не единственным звуком. Утреннее пение птиц было совсем близко, они пролетали через густые кроны макушек, их было почти не видно, но Марлен улавливала быстрый хлопающий звук крыльев. Ей казалось, что её голова бурлит внутри. Она приезжала сюда только с отцом, они часто замечали здесь проезжающих купцов, которые на вид не слишком ухожены и бедноваты. Во Вратах безумная конкуренция на место. Отец годами выстраивал свой маленький бизнес по продаже мяса, но всё это рухнуло в одночасье. Видно смотровые башни Василисковых ворот у Ривингтона, окрашенные в красный рассвет. Марлен слезает с лошади, в Ривингтон на лошадях можно только с повозками. Триша трясёт гривой. Милла заплела ей косичку в, как она сказала, «знак удачи». Марлен ведёт за поводья Тришу вглубь пригорода к огромному амбару, — стойлу для лошадей или конфискованного скота. На входе стоит знакомый ей дварф, — владелец амбара. Он замечает её, приветливо улыбается. Марлен чувствует себя некомфортно. — На этот раз ты одна, — только и сказал он, прежде чем забрать поводья и серебряник. Марлен ждёт у входа, чтобы забрать свой талон. У этого дварфа всё схвачено. Он возвращается через минуту, отдаёт ей талон из плотной бумаги с его подписью и корявой печатью. — Что-то случилось? — Семейные проблемы, — она кивает ему и уходит к Василисковым воротам. Она знает и чувствует, как владелец амбара провожает её взглядом. Гадко. У ворот её пропускают Кулаки без каких-либо проблем, и как только за ней захлопывается дверь, Марлен чувствует себя потерянной мышкой. Пылинкой, если сравнивать масштабы города. Первой на очередь пришла мысль устроиться официанткой в Ночлежке Фрейго. Внутри всё сжималось, обливалось кровью, пульсировало в ушах. Так странно и страшно одновременно, оказаться в огромном городе одной. Как только Марлен переступает за дверь, в нос бьёт запах пота и мяса. Она видит, как кухарка выносит посетителям их заказанные блюда, что-то говорит, скривив в недовольной гримасе губы и брови, и уходит обратно на кухню. Вдох. Выдох. Марлен кажется, что у неё подкашиваются ноги, она идёт в сторону кухни, минует столы, посетителей, работников, а в голове только дикий стук собственного сердца. Она встаёт на проходе в кухню, сцепляет пальцы между собой, ногтями дёргает свежие заусенцы. Кухарка замечает не сразу, лишь через полминуты, также недовольно сдвинула брови и скривила губы. — Чего надо? Марлен проглатывает ком в горле, облизывает от волнения губы. — Я ищу работу. Могу быть официанткой или кухаркой, если потребуется. Кухарка недовольно сводит брови ещё ближе к переносице, упирается одной рукой на стол, другой в бок, в этой руке тряпка. — Проваливай, дорогуша, — она протирает стол от кровавых разводов. Марлен кусает губу до острой боли. Не смотреть. Не смотреть. — Знаем мы таких «официанток». Марлен всё ещё стоит на проходе, жалобно смотрит на женщину. Ком снова раздирает горло. Женщина бьёт по столу ладонями, вскидывает их в сторону Марлен, пока та лишь дёрнулась. Во рту привкус крови. — Проваливай, кому сказала! — в Марлен полетела тряпка, от которой она ловко увернулась, женщина взяла в руки деревянный половник. — Проваливай! Марлен со всех ног начинает бежать к выходу, слышит, как за ней бежит кухарка. Когда она выбегает на улицу, в лицо бьёт холодный ветер с реки. — И чтобы я тебя больше не видела на этом пороге, шлюха! Марлен смотрит, как кухарка громко захлопывает дверь за ней. Внутри что-то треснуло. Марлен сжимает талон в руке, прячет его в бралетте. Хочется плакать. Разве она похожа на шлюху? Да быть такого не может! Кто-то пихает её в бок, слышит пошлый шепоток у своего уха: «Загляни в «Ласку Шаресс». Там таких, как ты любят». Марлен оборачивается резко, видит перед собой мужчину. Он уже пожил свой век, сильная щетина, тронутые сединой волосы. Он шатается. Пьяный вусмерть. Марлен отшатывается, быстрым шагом уходит вглубь Драконьего Перекрёстка. Есть ещё куча мест, куда можно устроиться. В которые её не приняли. Марлен уже больше четырёх часов ищет место работы, но все как один отказывают ей. Осталась действительно только «Ласка Шаресс». Марлен стряхивает неприятное ощущение с плеч и слишком неуверенно переступает порог борделя. Пахнет чем-то едва уловимым, сладковатым и пряным. Она видит стойку рядом со входом, бар и несколько столиков, а также большие тёмно-красные завесы. Ковры тоже тёмно-красные, с золотистой вышивкой. Бордель пуст. В нём ни души, кроме работников. Марлен едва чувствует ноги, когда подходит к стойке. За ней женщина. Блондинистые кудри высоко завязаны в пышную причёску, алые губы что-то нашёптывают под нос, а яркие из-за макияжа глаза быстро читают что-то. — Мы закрыты, — почти сразу произносит эта женщина, не отрываясь от чего-то интересного за своей стойкой. — Мне нужна работа. Женщина томно вздыхает, откладывает, как оказалось, книгу и поднимает взгляд на Марлен. Её глаза оценочно осматривают эльфийку перед ней снизу-вверх. — Хорошо, — она поднимается со своего места, бесцеремонно хватает Марлен за руку и ведёт к зеркалу, после чего разворачивает её спиной к себе и начинает её осматривать, попутно, словно сценарий, говорит: — По женщинам, мужчинам или всё равно? — женщина хватает её за грудь, приподнимает, в её глазах играют чертята. Алые губы изгибаются в полуулыбке. Хватает волосы, осматривает, нагло расплетает косу, собирает их в хвост и слегка приподнимает, словно смотрит, как бы Марлен выглядела с короткими волосами. — Оргии, бандаж, унижения приветствуются? Марлен хлопает глазами. Она видит себя в отражении потерянной, сбитой с толку. Разноцветные глаза смотрят за руками женщины, за её движениями. Марлен ничего не может сделать, она словно оцепенела от подобной дерзости, но возникать совершенно не стала. — Ч… Чего? Женщина вздыхает, упирает руки в бока позади неё, смотрит на неё через отражение так, словно перед ней пятилетний ребёнок. — Милая, ты пришла в бордель, — она слегка улыбается, поправляет одну из прядок длинных волос Марлен, мягко проводит по всей длине пальцами. — О какой работе ты думала? — Официанткой… или, может быть, если получится, что-то другое… — Марлен поворачивается к женщине. Они почти одного роста, Марлен только немного ниже. — Но точно не… шлюхой. — О, сплюнь! — женщина всплёскивает руками, закрывает обеими руками рот Марлен, пока та лишь обескуражено хлопает глазами. — У нас подобные отвратительные слова не произносят! Это всё похоже на какой-то спектакль. Постановку. Только вот Марлен забыли выдать сценарий и пустили на одинокую сцену. Теперь она стоит не перед тысячей, так перед парой назойливых глаз, смотрящих на неё голодно и совершенно бесчувственно. Марлен мнётся, не знает, что и сказать в эту пустоту. — Дорогая, иной работы в борделе нет, — рука женщины взбалмошно отдёргивается, а сама она, во всей своей грации, уходит обратно к стойке. — Ты знаешь, где выход. Марлен понимает, как поднимаются слёзы, горло стягивает узлом ноющей боли. Она не может их сдержать. — Прошу вас, — она поворачивается к женщине лицом, слышит, как дрожит голос. — Мне очень нужна эта работа. Я… — это её последний шанс. Женщина поворачивается к ней лицом, изучает её несколько секунд. Нужно перестать гнуть свою линию. Нужно лишь… перетерпеть. — Я согласна на всё что угодно. Возьмите меня, умоляю. Слёзы начинают течь по щекам ещё до того, как она заканчивает свой обрывистый, скомканный из множества слов монолог. Женщина молчит, смотрит на неё непрерывно, глаза скользят вниз и вверх, Марлен словно под каким-то надзором. — Как твоё имя? — говорит женщина спокойным, медленным и тянучим голосом. Её слова похожи на мурчание. Она подходит ближе, вытягивает одну прядь из копны белых волос и накручивает себе на палец. — Марлена. — Марлена… Красивое имя, я бы сказала, свободное. Меня зовут Мамзель Амира, — Мамзель выкручивает прядь в слабое подобие кудряшки. — Есть где остановиться? — Марлен качает головой, Мамзель вздыхает. — Займёшь свободную комнату на втором этаже. Советую выспаться как следует, Марлена, вечером тебе будет не до сна.***
Марлен ожидала точно не этого. Во-первых, её вырядили в платье, которое не закрывает… ничего. Декольте почти до пупа, открытая до поясницы спина, платье держится исключительно на её шее. И вырез на ноге слишком длинный, доходит до кости бедра. Ещё и цепочку на бёдра нацепили. Во всяком случае, у неё есть работа. Мамзель сказала, что все чаевые Марлен может забрать себе. Столиков не так много, в основном бóльшая часть пьянчуг сидит у бара. Мамзель лично сделала ей образ. Как она это назвала «падающая звезда». Марлен не разделяет особого энтузиазма над этими прозвищами, поэтому и комментировать не стала. За одним из столов сидят человек, полуэльф и полуорк, именно им Марлен несёт напитки, пока те смотрят за медленным танцем женщины на сцене. Марлен часто заглядывается, на то, как танцовщица-тифлинг по имени Немея крутит на своём хвосте огненный обруч под удары барабанов, звонкую мелодию бубна, изредка, но славно поющую скрипку и глухой звон монеток на её поясе. Немея словно плывёт в плавном течении мелодии. Марлен может признаться, что восхищена не меньше гостей. В груди всё пылает от красоты танца Немеи. Даже самой хочется встать на её место и станцевать не что-то похожее, а что-то… лучшее. Марлен ставит на стол две кружки пива и один бокал вина, ныне прибывая в более скверном настроении, чем раньше. Она чувствует хлесткий шлепок по своей заднице, вздрагивает, смотрит на того, кто ударил. Человек. Он сально улыбается ей, лезет пальцами в разрез юбки. — Что расстроило такую красавицу? Его присутствие. Но Марлен смолчала, дёрнула уголками губ и отпихнула его руку от своего бедра, унося ноги подальше от того стола. В этот же день во время закрытия Марлен попробует станцевать хоть что-то похожее в маленькой комнатушке больше похожей на кладовку, нежели действительно комнату. Но Марлен хватает и этого. Прямо в чёрном платье Марлен пробует сделать удары бёдрами, как Немея, перед большим зеркалом в пол, которым явно давно никто не пользуется и Марлен вполне в праве назвать его своим. Получается слишком резко, не как у Немеи. Марлен пробует выгнуться как Немея, но тут же сводит спину и Марлен начинает тереть обеспокоенные такой нагрузкой мышцы. Марлен пробует сделать растяжку, — каждый танец Немея заканчивает шпагатом, а между пальцами ступни зажат пылающий огнём обруч. Марлен растягивается лишь на меньшую часть половины, а когда пытается сесть ниже, падает на пол и хватается за внутренние части бедра. Мышцы горят огнём, она целый вечер пробыла на ногах и вместо того, чтобы спать, она их ещё больше нагружает. Марлен едва доползает до своей названной постели, даже не смывает макияж, что нанесла ей Мамзель сегодня, просто обтёрла глаза и губы руками, оставив на ладонях и пальцах смесь из красного и чёрного. Она тренируется каждый день после работы, через неделю стали получаться удары бедра, а через ещё неделю у неё начала получаться тряска. Радости совершенно не было предела, но предстояло выучить ещё кучу элементов. Марлен не собиралась выгонять Немею с её места, просто это было её… хобби. Да, хобби. Через месяц Марлен научилась и грудным элементам. За это время она познакомилась с Ним, — дроу, работающей в этом месте вместе со своим братом-близнецом. Ним, к счастью, не стала свидетельницей тренировок Марлен. Родителям и Милле же Марлен ничего не стала говорить про свою новую работу, соврала, написав им в письме, что устроилась в пекарню в Нижнем городе. Она решила держать их в неведении, подальше от этого. Она прекрасно знает, что они не станут презирать её за выбор работы, наоборот, захотят быть ближе и станут навещать. А Марлен будет спокойней, если они останутся в деревне. Марлен также сообщила Мамзель, что раз в месяц по выходным она будет уезжать домой к семье, что Мамзель поддержала и дала добро. В один из дней Ним смогла словить Марлен на ступенях второго этажа и отвести к бару, где собрались почти все работники борделя. В воздухе витает аромат лаванды и сладкого вина, который распивают Мамзель, Ним и Сорн. Марлен же держится подальше от алкоголя, проводит круги по краям бокала подушечками пальцев. Она также и не вступает в беседу, прячет ноги под платьем, сжимает пальцы на ногах от прохладного ветра, скользящего по голой коже. Они все неторопливо общаются, как семья. Марлен не поднимает головы, видит мягкие волны светло-голубого хвоста Немеи. Марлен почему-то чувствует себя пойманной, будто Немея знает, чем занимается их официантка после работы. Немея постоянно смотрит на неё, а после пары минут болтовни за барной стойкой подходит к Марлен, заставляя ту поднять на неё глаза. Немея проводит ухоженными, подпиленными до мягкого округа ногтями по острым углам бледных ключиц, хватает и сжимает между тонкими пальцами белые локоны, собранные в несуразный, полный мелких кудрей пучок. Мамзель сказала, что небрежность добавляет красоты и сексуальности, а кудри — игривости. Марлен с этим суждением спорить не стала. — Неземная красота, — сказала Немея, двигаясь пальцами вдоль худой шеи. — Всё ещё удивляюсь, как ты жила в провинции, среди этой грязи. Такая, как ты, должна быть явной аристократкой, не меньше. — Мало ли эльфов в Фаэруне, — бурчит Марлен, наконец хватает бокал вина и делает первый маленький глоток с явным намёком на окончание диалога. Слишком сладкое, сахарное, она бы сказала. Немея хмычет. — Эльфов много, но вот… подобных тебе я ещё не встречала. В диалог вступает и Мамзель. Она выдёргивает из пучка Марлен заколку, и кудри падают ей на спину и плечи. — Она разобьёт немало сердец, уверяю вас. За барной стойкой прошёлся мягкий смешок. Не унизительный, нет, скорее подбадривающий. Марлен не поднимает глаз с бокала вина, в отражении его стекла видит свой лиловый глаз, обрамлённый белыми ресницами и чёрной вуалью теней. Впервые за всё время Марлен чувствует себя поистине… красивой? Желанной? Сексуальной? Все эти слова совершенно не имеют ничего общего с мягким чувством в животе.***
Мамзель стала поговаривать, что на Марлен поступает всё больше и больше положительных отзывов. Точнее, не на Марлен. На Звёздочку. Мамзель придумала ей это прозвище на следующий день после того, как один из посетителей назвал её звездой этого заведения. Возможно, всё это связано с тем, что она стала более плавной и грациозной в своих движениях из-за постоянных тренировок у зеркала. Мамзель также отпустила её сегодня на выходные домой. Триша, при виде Марлен, почти выпрыгивала из поводий, когда её выводил владелец амбара. Марлен также слышала, как кричит Милла, когда дом только-только мелькал среди деревьев. Раннее утро дома всегда тёплое, во Вратах сильно влажно. Марлен любит это тепло. Марлен не успевает слезть с Триши, — Милла уже бежит с крыльца, спотыкаясь на ступенях, босыми ногами по влажной траве. Она бежит так отчаянно, плачет, кричит во всё горло. — МАРЛЕНА! — Милла надрывается, ревёт только сильнее. Марлен только и удаётся, что добежать оставшееся расстояние и упасть на колени перед мелкой занозой, что влетает в неё крепкими объятиями и громким плачем. — Не уезжай больше никогда-никогда! Пожалуйста! Марлен прижимает маленькую голову к плечу и шее, зацеловывает висок и рыжие родные кудряшки. Никогда. Она никогда не променяет её ни на какое золото.***
Ливень последнюю неделю почти не прекращается, говорить о каком-либо количестве посетителей и речи быть не может. Почти всё время Марлен проводит у себя в комнатушке: танцует, тянется, даже от скуки начала учиться ходить на руках. Это оказалось не так уж и сложно, нужно всего лишь найти баланс. Она даже начала делать различные трюки. Научилась сальто, стойки делать. Странное это дело, но занимательное. Говоря про танцы, то танцует она не только что-то калимшанское. Она делает и что-то своё, иногда что-то более строгое, горячее и чувственное. Многие из этих танцев парные, но ей хватает призрачной фигуры в своей голове рядом. Может, она попробует найти того, кто захочет с ней танцевать вот так? Чувственно, мягко и страстно. Возможно, это просто глупые мечты, Марлен уже не особо хочет в этом разбираться. Жить в грёзах не в её стиле, но… Но? А есть ли в этом «но»? Нет никакого исключения из правил или несбыточной сказки, есть только реальность. А реальность бьёт больнее удара в горло или солнечное сплетение. Реальность разбивает эти грёзы вдребезги, а осколки впиваются в ступни, вспарывают кожу и отрезвляют. Не будет никого, кто захочет с ней танцевать. Всем им нужно только одно, ни о каких танцах не может быть и речи. Когда эта грань смогла соединиться вновь, Марлен осознаёт. Танцы для неё, особенно те, что она так жаждет, ничто иное, как самая обычная любовь. И это действительно правда, что с одним, что со вторым. Никому не нужна её любовь. Только одно. Её тело. Марлен вздыхает над своими островками «идеальной жизни» и складывает платье аккуратной стопкой. Сегодня уже посетителей не будет. Марлен укладывается в постель, осматривает треснутые в нескольких местах доски потолка и усмехается. Чему, — она не имеет ни малейшего понятия. Ей просто нравится, что у неё есть что-то другое, помимо внешности идиотки и врождённой болезни. У неё есть планы. Раз не будет тех, кто захочет с ней танцевать, она сделает так, чтобы они захотели.***
Рабочий день начался с ужаса. Немея сломала ногу, — наступила на край платья и случайно упала на ступени сцены. — Я не собираюсь терять прибыль! — возражает среди спора Мамзель, вскидывает руки над лицом. Немея хмурится, смотрит на Мамзель долго и упорно. Её хвост раздражённо дёргается. — Я сломала чёртову ногу, Амира! — Немея глухо бьёт ладонью по деревянной скамье. — Тебе нужна эта прибыль — выряжайся и танцуй! — Неблагодарная! Я тебя приютила! Дальше Марлен не слушала. Она сидела в углу кухни, где и происходил спор. Скорее не спор, а простая, самая обычная ругань. Музыканты изо всех сил стараются играть громче, чем крики женщин на кухне, но это не помогало. Это никуда не приведёт. Нужно ли вмешаться? Марлен кусает губу, сдирает кожицу до неприятного жжения. Марлен слышит своё имя среди диалога. — Ты, — Марлен поднимает голову на Мамзель, что показывает на неё пальцем. — Умеешь танцевать? — Я не знаю… Может быть?.. — Вряд ли ты к себе мужиков или женщин водишь после работы в комнату, — Марлен возмущённо выпрямляется. — Твой топот слышен даже с моего места, дорогая, — теперь Марлен стыдливо опускает голову. Она слышит звон монеток пояса Немеи, резко поднимает голову и хватает его обеими руками. Пояс пахнет лавандой. — Неважно. Надевай и бегом на сцену, её движения ты наверняка выучила. Марлен не успевает даже встать, Мамзель подхватывает её за локоть и выводит из кухни, впервые за столь долгое время грубо разворачивает, выхватывает пояс и самостоятельно завязывает его на бёдрах Марлен. Марлен слышит только громкий звон в ушах, наперебой стучит сердце так громко и так больно, что дышать стало невозможно. Она переступает по ступеням сцены на ватных ногах, держит подол юбки подальше от ступней. Она чувствует, знает, — на неё глазеет весь зал борделя. Музыканты перешёптываются между собой в тёмном углу, после секундного молчания и пристального взгляда со стороны Марлен, они берутся за инструменты. Марлен закрывает глаза, вытаскивает заколку из волос и чувствует, как волосы рассыпаются по плечам. Заколка улетает в другой угол зала. Она слышит присвист. Молчит, не поворачивает головы, делает первое движение в такт ударам барабана, поворачивается, удар грудью под звон бубна. Это же легко. Она делает это каждый вечер у себя в комнате. Да, в комнате. Но не перед огромной толпой. Нужно просто представить… что она одна. Она всё ещё в своей комнатушке, а из зрителей только её отражение. Становится легче. Ноги сами несут её по горячему течению мелодии, руки, как волны, идут в такт, рисуют узор в воздухе. Марлен на секунду чувствует солёный прилив моря, звук его волн и мягкое шипение пены, что оседает на разгорячённом песке. Она где-то там, на берегу Калимпорта, танцует с водой как единое целое. Прохладные волны окутывают голень, плещут на икры солёные капли. Последний удар бедром и зал на секунду смолкает в ожидании. В ожидании чего? Марлен становится неловко, она открывает глаза, на неё таращится весь зал. Неужели она прекратила танцевать ещё в самом начале и всё это время просто стояла в своих мечтах? Волнение снова скручивает внутренности живота узлом. Зал взрывается от аплодисментов и свиста. У Марлен подкашиваются ноги, она неумело делает поклон и спускается по ступенькам вниз. Нужно сбежать. На кухню. Срочно. Спрятаться от чужих глаз. Спрятаться. Спрятаться. Она видит, как опирается на дверной косяк Немея с ухмылкой на губах и аплодирует ей. Марлен вырывает из потока паники Мамзель, ухватившая её за локоть. — Это было превосходно, звёздочка!***
Марлен больше не работает официанткой. Теперь она с Немеей делит расписание по танцам, но пока Немея отсутствует, Марлен работает полную неделю. Мамзель больше не зовёт Марлен по имени совсем. Теперь для неё она новая звезда заведения и всячески это показывает. Мамзель знакомит её со всеми аристократами или простыми буржуями из Нижнего города, что заходят к ним. И всякий раз она говорит: «Смотреть на неё можно бесплатно, но за то, чтобы к ней прикоснуться, нужно доплатить. Ночь с ней, к сожалению, ваши кошельки не потянут.» Она действительно заламывала непосильную сумму, которую наверняка не сможет осилить даже кормирский король. От этого менее противно не становилось, но Мамзель говорила только мило улыбаться, «как ты всегда умеешь, моя звёздочка». Марлен каждый раз выдавливала из себя улыбку, когда какой-то толстосум платил Мамзель непосильную сумму, чтобы Звёздочка посидела у него на коленках. Благо, среди этого было и спасение в лице Ним, что вытаскивала её из лап подобных простой фразой: «Мамзель Амира зовёт вашу Звёздочку, она прибудет к вам как только освободится». Ним уводила её на второй этаж в комнату Марлен, где они сидели и разговаривали совершенно ни о чём, а после Марлен выходила на сцену танцевать. Ним сидела с ней всегда, держала её за руки и обнимала. И так по кругу. Каждый день. Возможно, Марлен казалась для Ним слишком слабой. Былая уверенность в себе крепла только когда она была на сцене. В остальном Марлен чувствовала себя потерянным и брошенным на поле бойни котёнком. Ей приходилось быть уверенной в глазах богачей, чтобы они отдавали Мамзель свои последние деньги.***
Она работает в «Ласке Шаресс» уже год. Она уже перестала ощущать отвращение к себе, просто начала думать иначе. Этим богачам никогда не прикоснуться к красивому телу бесплатно, на месте их жён, она бы и вовсе перестала с ними контактировать. Но она не их жёны. И от этого становилось легче. Марлен с каждым днём танцует всё лучше, она становится более гибкой. Она научилась выворачиваться так, что у прошлой Марлен отвисла бы челюсть. Она превзошла Немею во всём: в красоте, гимнастике и танцах. Некоторые богачи называют её Падшим Ангелом. Почему, она так и не поняла. Разве беловолосые эльфы это такая редкость? Нет, она видела здесь кучу эльфов с белыми волосами. Посетители доплачивают за всё. Чтобы Марлен принесла им напиток нужно доплатить пятьдесят золотых. Чтобы просто прикоснуться к Марлен пальцами они должны отвалить сотню золотых, чтобы приложить полную ладонь — триста. Сжать талию — пятьсот. Бедро — шестьсот. Грудь — семьсот. И так по возрастающей. Мало кто платил хотя бы сотню. Теперь Немея вовсе не обращает внимания на Марлен, но если приходится, она груба. Она один раз сказала, что Марлен разрушила её карьеру. В один их дней Немея и вовсе не выдержала. Это было во время закрытия борделя. — Какого чертового хрена эта мелкая пигалица забирает мою работу, Амира?! — Марлен слышит это всё через дверь в комнату Мамзель. Будет поздно признаться, что она подслушивает. Она прижимается спиной к стене. — Эта тварь должна ходить с подносом как бесплатная шлюха, но нет! За каждое её движение должны платить! — Марлен хватается за юбку платья, в горле стоит ком. — У неё даже есть своя личная комната здесь, хотя когда я в этом нуждалась, ты сказала мне искать самостоятельно! Мамзель молчит, будто её и вовсе нет в комнате, но Марлен знает, что она там. — Она для меня не больше, чем заработок, Немея, — наконец подаёт голос хозяйка, а у Марлен подкашиваются ноги. — Идиоты готовы платить за каждый её вздох, пожалуйста, пусть платят. — Заработок… — Марлен слышит горькое посмеивание. — Да, не больше. — Но ты выделила ей комнату, позволяешь погрешности, которые не позволяла мне в мои первые годы работы, — голос Немеи срывается. — Ты ведёшь себя с ней так, будто… Виснет молчание на долю секунды и Марлен уже собирается уходить, дабы не попасться, но останавливается. — Будто она твоя дочь. Марлен подхватывает подол юбки и скрывается в лестничном пролёте. Немея уволилась спустя неделю, а Марлен стала её заменой.***
Марлен не покидает чувство подмены. Будто это вовсе не она, будто она, — та самая Немея в чужом обличии. Мамзель полностью поменяла стиль Марлен, нет больше того чёрного платья и золотой цепочки на бедре. Теперь она ходит в костюме Немеи, состоящий из полупрозрачного топа и юбки в пол, сидящей ниже живота. Всё этого глубокого синего цвета, как ночное небо. Этот наряд был сшит специально для Немеи, с прорезью для хвоста и открывающий все рельефы её тифлингского тела. У Марлен нет ни того, ни другого. Со временем, Мамзель с недовольством смотрела на то, как «висят на ней эти тряпки», Марлен запомнила эти слова слишком хорошо. Поэтому она привела Марлен к портному. Он сшил ярко-красный костюм точно по фигуре, по форме лоскуты напоминали языки пламени. Марлен нравилось, то как выглядит костюм. Она смотрела на него через зеркало у себя в комнатке, трогала искусную вышивку на бюсте в виде орнамента витиеватых цветов и узоров. К юбке Мамзель сказала пришить камней, что на самом деле были обычными стекляшками, как она сказала «чтобы поблёскивало». Костюм оказался лучше, чем Марлен могла себе представить. Ткань на ощупь мягкая, приятная. Пахнет свежим хлопком, мягким паром. Портной выгладил костюм перед тем, как Марлен его забрала. Она танцевала сегодня в нём впервые и ощущения были приятными. Ткань неплотная, в ней комфортно проводить активно время. Ним и Сорн завалили её комплиментами, что это платье очень ей подходит. — Как и подобает самой миленькой девушке во Вратах Балдура, — говорит Ним плавно, словно мурчит. Она осматривает её с ног до головы в зале после закрытия борделя, когда они решили выпить вина. Марлен не отвечает, скрывает улыбку за кубком. Щёки горят от дешёвого алкоголя. Марлен не пьёт дороже серебряника, да и дорогие вина никогда не станут лучше маминого. — Повезёт же кому-то. Марлен делает мелкий глоток, облизывает кислый вкус винограда с губ. — Повезёт лишь мне, — она хмычет, смотрит, как Ним выпивает остатки вина. — Если я не достанусь никому. Меньше хлопот. — О, да брось, — Ним улыбается. — Разве ты никогда не думала о том, какого это, — проснуться в чьих-то горячих объятиях? — Нет, — Марлен выпивает залпом вино. — Врёшь. — Нет, — она отставляет кубок в сторону, упирается в колени и встаёт с места. — Я думаю лишь о себе, — Марлен двигается к Ним, обходит со стороны, кладёт руку на плечо, пальцами двигается по тёмной коже шеи вверх к макушке и заплетённым в две косы волосам. — Так легче живётся.***
После танца и постоянных поклонов во время аплодисментов, Марлен уходит на десятиминутный отдых, минует кучу столов, держит руки на юбке, чтобы не схватили и не притянули. Многие мужчины действительно тянут руки, но Марлен обходит их. Один мужчина стоит, оперевшись плечом на арку зала, закрытый мантией с ног до головы так, что его совершенно не видно. Он тоже тянет к ней руку, но Марлен увиливает, ухмыляется, когда он поворачивается спиной к залу, лицом к ней. От него приятно пахнет. Чем-то горьковатым, травянистым. — Мой господин хочет увидеть тебя. — Пусть приходит и смотрит сколько влезет, — Марлен сама подходит к нему на шаг ближе, хочет прикоснуться к мантии, но тот ставит перед её пальцами ладонь и машет пальцем. — А не подсылает своих слуг. — Мой господин не ходит в такие убогие места, — она слышит в его голосе усмешку. Марлен всё ещё не видит его лица, всё скрыто за темнотой капюшона. — А ради такой прекрасной женщины он готов отправить сюда своего слугу, чтобы тот сопроводил её в имения. Как и подобает леди. Марлен усмехается, осматривает мужчину с ног до головы, делает ещё шаг, он делает шаг назад, врезается спиной в арку. Её пальцы мягко скользят по груди. — Все вопросы к хозяйке, — Марлен снова делает шаг к нему. Она видит острый подбородок, асимметричные губы. Когда эти губы расплываются в ухмылке, Марлен слегка толкает его в арку. — Так и передай своему господину. Когда же Звёздочка скрывается в лестничном пролёте, ухмылка мужчины становится шире, пара белых кудрей выпадают через капюшон, переливаясь начищенным серебром.***
В один из дней Марлен принесла кубок дорогого вина ближайшему к сцене столику. Эльфу с пшеничными длинными волосами, румяной, слегка загорелой на солнце кожей и зелёными, почти изумрудными глазами. Он хотел было прикоснуться к ней, но Марлен ушла в бок. Мамзель говорила только флиртовать с угрозами, если доходит до этого. Марлен это и делает, ухмыляется. — Cormamin lindua ele lle, — Марлен выгибает бровь на его слова. Когда он снова хочет протянуть к ней пальцы, она делает шаг назад. — Брось, — эльф улыбается, подзывает её рукой. — Неужели за красоту надо платить? — Чтобы смотреть — нет, — Марлен ведёт бедром. — А вот, чтобы трогать — да. Эльф улыбается шире. — Как тебя зовут? — его тёмные в приглушённом свете глаза горят от восхищения. — Вы прекрасно знаете моё имя, господин. — Нет-нет, — он машет рукой и головой, садится поудобней, упираясь локтем в подлокотник махрового кресла. Его нога перекинута на другую так, что упирается щиколоткой в колено. — Твоё имя. Настоящее. — Я не знакомлюсь, если вы об этом, господин. — Жаль, — он снова протягивает руку. — Можно хоть вашу руку поцеловать? Или за это тоже следует платить? Марлен усмехается, делает шаг к эльфу и вкладывает руку в его, после чего он касается своими тёплыми губами костяшек её изумительно начищенных пальцев с кучей мелких цепочек и браслетов. Его изумрудные глаза смотрят прямо ей в глаза. Когда он освобождает её руку, а она уходит, взгляд его всё ещё полон восхищения. — Эльдас. — Что? — Марлен оборачивается на гостя, держится за ткань юбки. — Меня зовут Эльдас, — он делает полупоклон, всё ещё сидя в кресле. — До скорой встречи, мечта моей жизни.