Behind seven seals

Страницы учебника «Магическая реанимация: Спасение на грани жизни и смерти» Розалинда уже затерла до дыр, а целые абзацы и даже главы могла повторить по памяти. Хотелось вернуться в Мунго, но она даже из дома толком не могла выйти, не говоря уж о работе в больнице. Гави, что вернулся домой несколько минут назад, сейчас смотрел на нее как-то странно-взволнованно. Он последние недели, если не больше месяца, ходил примерно таким, но на любые ее вопросы уворачивался и быстро переводил разговор на другую тему. Сейчас же он, наконец, озвучил причину. Дом? На отдельном острове? Это шутка? Но нет, Гавейн был серьезен и, одновременно, возбужден, рассказывая ей подробности о новоприобретенном жилье. Кажется, половину его слов она пропустила мимо ушей: просто сидела на постели и не могла отвести от него взгляда. Дом? Остров? Море? Розалинда сама не поняла как, но поцеловала Гавейна. Секунду назад они еще сидели напротив друг друга, а в следующую она уже сама целует его в губы. Он, видимо, сам не ожидал этого. Они оба не ожидали, но это произошло. Гавейн этого хотел, Розалинда… тоже? Его напор с секундным промедлением мешал нормально думать, но когда-то она точно хотела этого поцелуя и всего последующего за ним. Мечтала и хотела, но ее мысли в какой-то момент все же замерли на том, что она не имеет права ни на его заботу, ни на его любовь, ни на объятия с ним, ни на этот когда-то до дрожи желанный поцелуй. Нет, он все еще желанный, но она этого ни капли недостойна: Гави слишком хорош для нее. Он любит и заботится, а она едва ли может ему отплатить хоть чем-то. У нее ни денег, ни любви. Только и может, что поддерживать порядок в доме, да готовить ему из, опять же, им купленных продуктов. Совершенно бесполезная. Прямо как какая-то ваза или картина в доме: только для украшения. Салазар, вот как можно быть настолько отвратным и бесчувственным человеком?! Ее тошнит и выворачивает от самой себя. Розалинда готова была расплакаться. Шум прибоя, крики чаек, родной и любимый запах морской соли. Если бы не холодный сезон, она бы точно с разбега оказалась в желанной стихии прямо в одежде. Отдалась бы этому чувству, всем ощущениям свободы. Вода — это свобода. Хочешь плавай, хочешь дрейфуй на поверхности, хочешь погрузись на дно. А хочешь — погрузись и не поднимайся, пока не закончится воздух. Она посмотрела на Гавейна, что стоял рядом, держа в руке чемодан с большей частью их вещей, и сейчас косился на стайку крикливых птиц. Уголки ее глаз немного покалывало от скопившихся слез счастья, и она, не выдержав всех эмоций, резко обняла Гавейна, начав зацеловывать щеку. Он, качнувшись от неожиданности, мгновенно зажмурился и довольно замычал через тихий смех. — Мы только начали, ты еще всего острова не видела, — заметил он, когда она закончила с зацеловыванием его щеки и теперь стояла, сжав его в объятиях и упираясь носом в висок. Мерлин, и его запах и запах моря — это настолько идеально, что остаться бы так до конца жизни. — И дома, — добавила она, но Гавейн мгновенно стушевался. Моргана, как убрать его вездесущий стыд за финансы и статус в обществе? — Проведешь экскурсию? — спросила она, решив хоть как-то отвести его печальные мысли и не дать начаться разговору, все подробности и финал которого она и так знала. — Да, конечно, — он мгновенно воспрянул и по-джентельменски повел рукой вперед, приглашая. — Эти угодья ждут свою законную хозяйку. — Законную хозяйку? — она нахмурилась. — Я не могу быть хозяйкой. Только помощницей, если уж на то пошло. — Нет, Роуз. Ты практически полноправная хозяйка, владелица. Как только станет возможным в плане безопасности переписать его на тебя, я сразу же это сделаю. Все это место будет твоим, клянусь. — Моим?.. — Я купил его тебе. Когда все закончится, он останется тебе и только тебе. Делай с ним все, что хочешь. Но мне было бы приятней и спокойней, если бы ты осталась здесь жить. Я тебя тут не потревожу, не беспокойся. — Ты с метлы упал, что ли? Это ты купил. Я не могу на это согласиться. Он мгновенно сжал челюсти, а глаза стыдливо уперлись в песок. — Я понимаю, что это не предел мечтаний, но… «¡Maldita sea!» — Гавейн! — возмущенно воскликнула она. И выдохнув, продолжила спокойнее: — Я прошу тебя, умоляю, перестань. — Перестать что? — его взгляд поднялся к ней: прежняя эмоция никуда не исчезла, но появилось искреннее удивление. — Испытывать стыд передо мной за себя: что у тебя якобы нет денег, что ты магглорожденный, что ты какой-то не такой. — Не якобы, Роуз, — скрипнул он. — Да ну?! Ты купил целый остров! С домом. Он горько усмехнулся, мотнув головой. — Я взял в долг практически на эту покупку. — Но ты же собираешься его отдать? — Конечно, а как еще-то? — Тогда успокойся. Если ты собрался отдать долг, то значит, знаешь, что сможешь найти способ. Он лишь понуро покачал головой. — Ну да, «успокойся». Легко сказать. — Что еще? — но Робардс молчал, поэтому ей пришлось нажать: — Гавейн, что я еще не знаю про этот переезд? Явно же что-то есть. Робардс продолжал отмалчиваться, и она спросила иначе: — Сколько ты взял в долг? — Этого тебе знать не нужно, и так больше нужного уже ляпнул. — Гавейн, сколько? Он облизнул губы, закусив нижнюю под конец, и вновь посмотрел на орущих птиц у побережья. И шумно выдохнув, ответил: — Это затянется на хрен знает сколько лет. — На сколько? Гавейн опять молчал, но она продолжала смотреть на него с неозвученным требованием, и в итоге он сознался: — Где-то на пятнадцать лет по моим подсчетам. И если меня не уволят и не понизят. Или еще чего-то не случится. Пятнадцать лет?.. Она неотрывно смотрела на позорно понурившегося Гавейна, не зная, что чувствовать. Он влез в такой долг и собрался отдать ей остров? Он смеется, что ли? Она осмотрела его с ног до головы, но нет, он не смеялся. — Зачем… Зачем ты купил это место?.. Пятнадцать лет, Гави! — ее голос пискнул через ком в горле. — Я бы спокойно жила дальше в квартире. — Нет, — его голос мгновенно стал серьезным. — Нет, Роуз. Безвылазная жизнь в той дыре — это ужас и отчаянье. Я не могу позволить тебе находиться там еще дольше. Именно поэтому я и купил этот остров. Для тебя. — Но не на пятнадцать же лет влезать в ипотеку! Можно было бы найти что-то дешевле хотя бы, раз тебе так не нравится твоя квартира. — Да хоть на всю мою чертову жизнь! Я хотел это сделать для тебя! Для тебя и только для тебя! Поэтому я купил его тебе. И тебе он достанется полностью и без оговорок, без каких-то условий мелким шрифтом, а я к нему не буду никоим образом относиться, — он наморщил нос с отчаяньем и, выдохнув, продолжил уже чуть спокойнее. — Я долго искал что-то похожее: чтобы это место было безопасным, чтобы был доступ к морю, когда тебе вздумается. Чтобы тут можно было заняться травами, как ты любишь. Чтобы его можно было позже облагородить по твоим нуждам и желанию. И чтобы оно было очень далеко от него и всех его друзей. Безопасным, как я и сказал. Тут нет подходящего камина: это бывшее маггловское владение, а значит, нигде в Министерстве не мелькает. Тут есть маленький, но туда толком не влезть. Подходит только для поддержания тепла, что, опять же, идеально. Сюда никто не придет, а все защитные чары скрывают это место и от волшебников, которые не в курсе, и от магглов. А никто, кроме ребят и меня, не в курсе. Это идеальное место для твоей спокойной и безопасной жизни. Да, не очень удобно, что сюда пока никак не попасть, кроме неофициальных порталов и метел, но как мы разберемся с Лестрейнджем, можно будет оставить тут, на берегу, место для трансгрессии. — Но долг на пятнадцать лет! А то и больше!.. — Это не твоя проблема, Роуз. Разберусь. Он в любом случае не коснется тебя, даже когда я уйду. Мое решение, мое желание — мне и разбираться с этим, но никак не тебе. Я взял у ребят в долг, а не ипотеку на данное приобретение, чтобы к тебе точно не нагрянули какие-нибудь коллекторы для изъятия имущества. Так что тебе не о чем переживать. А парни точно не будут заниматься тем, чтобы отбирать у тебя хоть что-то. В этом я уверен на более, чем сто процентов. Я договаривался с ними, ко мне и придут, если нужно. — Ты решил уйти? — она посмотрела на него сквозь мокрые глаза, пропустив все остальное мимо ушей. — Когда это все закончится, мне придется. Не терпеть же тебе меня рядом, пока я долг не отдам, — он кисло улыбнулся. — Я накоплю денег и отдам тебе все до кната за это место. Когда смогу найти работу, так сразу начну копить, — и она развернулась, зашагав вверх по горке с берега. — Мне это не нужно, Роуз! — Гавейн за секунду догнал ее, взяв за руку чуть резче, чем делал обычно, и она тут же машинально дернулась, замерев. Он мгновенно убрал от нее руку. — Извини, я случайно, — и утер лицо. — Я отдам тебе деньги, Гавейн. Я не твоя жена или родственница, чтобы ты влезал в такую долговую яму ради меня. — Я их не приму. Пожалуйста, не занимайся этим. Не ты принимала это решение, не ты даже выбирала. А за подарки возвращать деньги — плохой жест. А это именно подарок. Который, я надеюсь, тебе по душе, чтобы от него сейчас отказаться. — Такие дорогие подарки не от родственников или мужа — тоже плохой жест, — недовольно заметила она. — Что ж, давай притворимся, что у меня ужасное воспитание? — Гавейн с надеждой посмотрел на нее, легонько улыбаясь одними кончиками губ. — Нормальное у тебя воспитание, — Розалинда слабо фыркнула. — Но если ты прекратишь со своим стыдом за все и вместе, то я, так и быть, подыграю. Он прикрыл глаза на несколько мгновений. — Я постараюсь, Роуз. Возможно, не получится сразу, но… — он посмотрел на нее с извинением. — Но я постараюсь. Просто мне хочется… быть лучше. Забыть о том, кто я, но жизнь все равно напоминает. — Мне напоминать, какой ты на самом деле? — она обняла его лицо. — Потому что ты чудесный, Рикки-Тикки-Гави. Таких людей еще надо поискать. — Может… ты найдешь, — он сглотнул, а боль и тоска мгновенно отразилась в его отведенном взгляде. — Я бы очень хотел, чтобы ты нашла кого-то чудесного. И все у вас было хорошо. «Я нашла уже». И она уже практически решилась его поцеловать, но Гавейн вновь повел рукой в сторону центра острова: — Так вы еще хотите экскурсию, мисс? — раздался его радостный голос. Мерлин, как он так быстро превращается в весельчака-угодника? Посмотрев на него несколько мгновений, она все-таки решилась на поцелуй, и Гавейн, во взгляде которого успела немного созреть тревога, тут же довольно замычал ей губы. И через пару секунд послышалось, как на песок упал чемодан из его руки, и следом он уже полноценно ее обнял, начиная новый поцелуй. Осмотр «угодий» занял много времени. Гавейн все тянул с тем, чтобы показать ей убранство дома, гуляя с ней по самой территории острова. Площадью он оказался чуть меньше акра; берег был только один, а все остальная окраина заканчивалась скальным обрывом, где внизу виднелись камни, разрезающие морские волны. Но судя по остальной территории, остров был пригоден к посадкам: в стороне от дома виднелись заросшие грядки. Что же, раз даже магглы тут пытались что-то выращивать, то и она сможет. Да и растительность здесь была, на удивление, густая, а земля не утыкана булыжниками и большими проплешинами из грубого камня, вместо почвы. Сам дом, как и описал ей Гавейн, оказался небольшим: его на всю длину разрезал коридор, с правой стороны от входа располагалась достаточно просторная кухня через арку, а напротив — гостиная с диваном, парой книжных шкафов и маленьким камином. Дальше по коридору одна дверь вела в уборную с полноценной чугунной ванной, а вторая — в отдельную спальню с двуместной кроватью, тумбочками по бокам и платяным шкафом напротив у стены. Спальное место, как и обеденный стол со стульями и холодильником были новенькие, от них даже пахло соответствующе. Розалинда посмотрела на Гавейна: он еще и мебель покупал? Черт возьми. А он все продолжал с понурым стыдом посматривать на нее. Вот о чем он, Моргана, еще переживает?! Мало того, что жилье купил — да еще какое! — так и обставил. Да, без каких-то излишеств, но обставил же. Жить можно преспокойно, не испытывая каких-то проблем. Есть, где спать, готовить и принимать пищу. Где даже отдохнуть, не считая улицы. И ванная! Черт возьми, она так мечтала о ванной на прошлом месте и, видимо, когда-то это упомянула. Мерлинова борода, этого мужчину должна была еще давно оторвать с руками и ногами какая-нибудь женщина! Ну как, как, черт возьми, этого никто не разглядел! Ну да, он курит и не особо любит порядок; он иногда через чур наивен и даже любит витать в облаках. И ему не хватает уверенности в собственных силах, когда дело касается именно его успехов. Но это все не делает его хуже, чтобы не выбрать. Он не пьяница, есть хорошая работа со стабильным заработком. Он умен, мил, романтичен и лишен безпочвенной агрессии. Он интересен и весел. Он умеет заботиться. Он умеет внятно изъясняться и идет на контакт. Он эмпатичен и умеет слушать, вникать в сказанное ему, а не отмахивается и не называет попытки разговора «бабской чепухой». Она успела наслушаться похожих сплетен от целительниц постарше, да и от разных знакомых вне работы. Вот почему?! Он же просто идеален. Его нужно всего лишь любить, и тогда он завалит ответной любовью, она была уверена в этом, как ни в чем другом. Как его полюбить? Маленький календарик у входной двери на столике с каждым днем все чаще приковывал ее внимание: вот-вот наступит ноябрь, а значит, и день рождения Гави. Который он не празднует, а надо. Ему нужно больше напоминаний, что он заслуживает хорошей жизни. Что он — замечательный, и это видят другие. Что есть люди, которые тоже хотят сделать ему приятно, а не только он всем вокруг. Может, их не так много, как хочется, но они есть. За дверью послышались шаги и в следующий миг — стук, означающий запланированное появление Энни. Подруги с радостью обнялись. — Что ты такая грустная? — спросила Кесслер, садясь за стол и с легкой тревогой посматривая на Розалинду. — Скоро третье число, — и с этими словами она поставила на стол две чашки, вернувшись к плите с чайником на огне. — Не наседай на него только, — ответила подруга после короткой паузы в раздумьях. — Я хочу устроить ему праздник. Хотя бы небольшой. Хочу сделать для него хоть что-то, чтобы он порадовался. — Эта дата для него всегда напряжение. Он, небось, еще и смену себе возьмет. — Уже. Слава Мерлину, что не сутки или того дольше. Энни только тяжело вздохнула. — Есть какие-нибудь идеи по поводу подарка? — спросила Розалинда. — Всю голову сломала в попытке придумать что-то подходящее. Если бы я могла выйти в город, то присмотрела бы ему что-то из одежды, к примеру, но… — Я ему уже купила свитер. — Ну, спасибо, — она склонила голову, с наигранным упреком взглянув на подругу, и та с извинением улыбнулась. — Может, просто стол накрыть? Приготовь что-нибудь, что он любит. Сама же говоришь, что он за обе щеки уплетает любую твою стряпню. — Это само собой. Кстати, поможешь? Чтобы он не догадался. — Что-то особенное придумала? — Энни с интересом улыбнулась. — Хочу торт испечь, — Розалинда вернулась к столу, разливая по чашкам кипяток, и после села напротив. — Раз он у меня такой любитель вафель, сделаю хрустящий вафельный, но если я добавлю ему ингредиенты в списки, то догадается, а значит, сюрприз не удастся. Хоть я и сомневаюсь, что ему нужен именно сюрприз… — «У меня»? — и Кесслер захихикала. — Энн. — Извини, — подруга смущенно замотала головой и отпила чая. — Вы просто… хорошо смотритесь вместе. И главное, замечательно, я бы даже сказала идеально подходите друг другу. Розалинда печально посмотрела в свою кружку. — Может, я когда-нибудь смогу полюбить его. Или кто-нибудь еще. Он заслуживает любви. — Ну, он хочет твоей, — заметила Энни. — И кстати, мне кажется, ты его любишь. — Я этого не чувствую. Благодарность, нежность, желание быть рядом — чувствую, а вот любовь как будто нет. Я думала, что если мы когда-нибудь поцелуемся, то эта любовь сама возникнет в тот же миг, но нет. Не возникла. — Вы… поцеловались? — и стоило Розалинде посмотреть на Кесслер, как увидела ее радостное изумление. — О Салазар, это было случайно, — она фыркнула с отвращением на саму себя. — Когда он пришел и сообщил мне об этом месте. Что мы переезжаем. Мне сейчас противно от самой себя за это. — Но не противно же от того, что целовались? — Нет, конечно. — И страшно не было? — Нет. Пауза повисла между ними: Розалинда в который раз корила себя и за первый поцелуй и за все последующие, но отказывать ему в этом не было никакого желания, самой безумно нравилось, а Энни счастливо пыталась заставить себя не улыбаться, но едва ли выходило. — Что? — Розалинда в итоге не выдержала, когда взгляд подруги уже слишком долго не сдвигался с нее. — Любишь ты его, вот что. Она лишь пожала плечами. Да куда там? Только дает надежды и привязывает к себе все сильней с каждым днем рядом. Ей стоило отказать ему еще в объятиях в Лидсе, чтобы зарубить все на корню. А в итоге… — Сама сказала, что испытываешь нежность к нему и хочется рядом быть. И целоваться понравилось, а страха не испытываешь. Что это тогда? — Это потому, что он хороший очень. И заботится. — Тебе хочется целовать мужчину, потому что он заботливый и хороший? — Энни риторически скривилась. — Нет. — Тогда почему? — Не знаю. — А я знаю почему. — О Мерлин, — Розалинда тяжело вздохнула, утирая лицо. — Расскажи лучше, как у вас там с Корво? Энни недовольно сжала губы в линию, но все-таки приняла ее нежелание обсуждать эту тему дальше. — Да переписываемся, пока он уехал на матч против австралийцев. Еще чуть больше недели будет отсутствовать. Он, вроде как, должен стать главным тренером, если все будет хорошо с командой. И владельцы не передумают. — А куда нынешний денется? — Он активно думает об уходе после Чемпионата в следующем году. Устал, говорит. Ему уже за шестьдесят, не поспевает за молодежью. — Корво поспевает? — Вполне, — Энни засмеялась. — Я за ним-то не всегда успеваю. Ходит с такой скоростью, как я бегаю без каблуков. Ходил, точнее, сейчас уже, вроде, привык к моему черепашьему темпу. — Ну смотри, умеет приспосабливаться. Значит, и с командой справится на новом месте. — Да он уже чуть из штанов не выпрыгивает, — она вновь засмеялась. — Верджил обещал его очень настойчиво порекомендовать на эту позицию. — Значит, станешь женой главного тренера одной из лучших команд Англии, — Розалинда улыбнулась. — Ну, надеюсь, что он решится, — Кесслер тут же стушевалась и поспешила скрыть свои переживания в глотке чая. — Захочет. — Я думаю, и захочет и решится. Вы уже сколько встречаетесь? — Уже больше полугода, наверное. Познакомились в… — Энни стала загибать пальцы на правой руке, беззвучно отсчитывая, — феврале. Да, точно: я как раз к Джерри с Мари переехала, еще неделя, и этот бладжер врезался в меня в лифте, чуть не сбив с ног. — Я надеюсь, ты не сильно его прокляла? — уточнила Розалинда через смех. — Совсем чуточку. Стоял и пялился на меня, пока я бумажки рассыпанные убирала обратно в папку. Ожил, конечно, стоило мне на его слепоту зарычать. — Тянет прямо на любовный роман, — она уже захохотала. — Ой, а у вас-то самих, — Энни скривилась с улыбкой. — Послушать со стороны: ни дать ни взять любовный роман. — Тоже мне, любовный, — Розалинда уже фыркнула. — Скорее, трагикомедия да еще и без части про комедию. И с непонятно каким финалом. Лишь бы не как у Шекспира закончилось все. — Не торопись с решениями хотя бы. — Какими решениями? — Важными, Роуз. По поводу вас двоих. Я понимаю, что тебя разрывает, но подумай хорошенько и несколько раз. Тебе самой он нужен. И не только из-за одной лишь защиты от Стана. Его не было на горизонте, когда у вас с Гави был, так сказать, медовый месяц. Розалинда лишь вздохнула, отпив чая. И вдруг сказала раньше, чем остановила собственный глупый язык: — Я не думаю, что он захочет. Что он еще хотя бы раз сделает мне предложение. Кесслер изумленно уставилась на нее в ту же секунду и, поморгав, спросила: — И с чего это такие выводы? — Я сделала достаточно, чтобы этого больше никогда не услышать от него. — Салазар, — Энни вымученно вздохнула и махнула рукой. — Никогда не думала, что так скажу, но ты — самая настоящая дура. — Ну, спасибо, — фыркнула Розалинда. — Не стоит благодарностей, — она недовольно закатила глаза. — Он услышал и получил от меня предостаточно отказов. Причем на последнее предложение в самом ужасном виде. После такого не будет никаких вторых шансов. — Он отходчивый. Стоило тебе вновь появиться в его жизни, он сразу же отошел от своего… своей депрессии. Не гони его и не отталкивай, тогда он и в том числе на это решится. Вон, аж целый остров по твоему вкусу купил. Он-то воду ненавидит всеми фибрами души, себе он это место не выбрал бы точно. — Ты в курсе, сколько это место стоит? Ему полжизни на него горбатиться, а слышать про деньги от меня он даже не хочет. — Роуз… — подруга помолчала несколько мгновений. — Если ты решишь вернуть деньги за этот остров — он будет оскорблен до глубины души. Они в этом как две капли воды похожи с Джерри, а если бы ему Мари решила за какой-то подарок деньги отдать, то это был бы такой позор для него, что… В общем, не надо, пожалуйста. Гави взрослый мальчик. И совсем не глупый. Раз решил его купить, значит, уверен, что справится. — Да я знаю, но… это очень много, Энн. Много и чертовски дорого. Я этого не заслуживаю вообще ни с какой стороны. — А он считает иначе, — Энни пожала плечами и добавила: — Лучше сделай ему торт. — За остров?.. — устало и безрадостно усмехнулась Розалинда. — На день рождения, — она улыбнулась и сделала новый глоток чая. — Забыла уже? Третье ноября, подруга, не за горами. — А вдруг он рассвирепеет, что я полезла с этим к нему? — выдохнула она через несколько мгновений раздумий. Кесслер тут же подавилась чаем и, откашлявшись, спросила: — Гави? Рассвирепеет? На тебя? Мерлин, с чего у тебя эта мысль вообще появилась? — Ну, знаешь, один раз я уже видела ненависть в его глазах по отношению ко мне, — тихо отозвалась Розалинда, сжимая собственную кружку руками. Подруга мрачно угукнула: — Когда ты его облила своей ненавистью. Если ты не планируешь сейчас чего-то подобного, то и он так не будет реагировать. Может, побубнит что-то, но явно без ненависти к тебе. — Но вдруг это еще хуже для него, — сказала она еще тише, практически прошептала. — Роуз, не глупи. — Я переживаю, — она резко поднялась на ноги, не имея ни малейшего понятия зачем, и стала прохаживаться по кухне. — Ну, хочешь, мы вместе ему праздник устроим? — Энни следила за ней взглядом. — Могу Джерри позвать или Мари. Или кого-то из ребят. — Я не боюсь его, если ты об этом, — Розалинда замерла, посмотрев на нее. — Но ты боишься реакции. — Потому что я хочу порадовать его, но не знаю как в данном случае. — Начни с малого: просто ужин. Или обед, если у него ночная. И торт с его любимыми вафлями. Для начала, думаю, хватит. Я уж со своим свитером потом как-то извернусь: подлезу ему под руку, когда он будет слишком занят, чтобы ворчать. — А мой подарок? Торт — это просто торт, Энн. — Для тебя это, может, и правда просто торт, — Кесслер склонила голову набок, улыбаясь. — Ну, если хочешь, я могу тебе ленту еще купить, повяжешь вокруг себя бантиком, — и тут же в голос захохотала. Розалинда только кинула на нее взгляд, полный дружеского упрека, но стыдливая улыбка все равно расползлась по ее лицу. Каждый раз, оказываясь в объятиях Гавейна, Розалинда как будто проваливалась в умиротворенное небытие. Вот и сейчас: поздний вечер третьего ноября, у них даже получилось отметить его день без серьезных, как она себе тревожно рисовала, проблем и скандалов, и она вновь уютно устроилась в его руках уже в их постели. А эти руки не хотелось покидать вообще никогда. Где-то за окном было слышно, как волнуется море и надрывно завывает ветер, но как и все остальное в мире — было далеко. Как будто за миллионы световых лет от них. — Спасибо, Роуз, — в какой-то момент шепнул ей на ухо Гавейн и погладил ее бока. — Извини за то, как я… отреагировал сначала на торт и… всю затею. — Я хотела сделать приятно. Хоть и наслышана, что ты не любишь праздновать этот день, но это очень печально как-то. — Почему? Обычный день, — Гавейн начал накручивать ее локон себе на палец. Кажется, это уже успело стать его привычкой, которая ей нравилась. Но сейчас вдруг это ощутилось странно. Розалинда, скосив глаза на его руку, медлила с ответом. Внутри начали появляться песчинки страха и собираться в небольшую кучку, хотя в движениях Гави не было ничего даже похожего на враждебность, только всепоглощающая нежность как и всегда. Она закрыла глаза, попытавшись отогнать чертов страх, которому сейчас тут не место, но не выходило, и пришлось поймать руку Гавейна. Он понял все без слов: лишь переключился на ее ладонь, рисуя пальцем незамысловатые узоры. — В моем представлении это большой и радостный день, — все-таки начала свою мысль Розалинда. — Как и, думаю, у многих. Даже у меня в семье это всегда праздновалось, несмотря ни на что. Даже когда нам пришлось сбежать из Испании, и денег толком не было первые годы, но мать все равно как-то изворачивалась, накрывая на стол и покупая подарки. — Она тогда была другой? — Наверное, да, — ответила она через несколько секунд раздумий. — Сложно сказать, когда она стала такой. Может, я пропустила момент, а может… — она вздохнула. — Не знаю. Когда-то она была добрее и… может, даже любила нас. Когда-то ей было не все равно, что с нами происходит. Хотя, быть может, и нет. Быть может, она специально забрала всех детей с собой, чтобы, начав с Розалинды, вернуть утерянные блага древней чистокровной семьи. И на самом деле никакой любви к ним она никогда не испытывала, это был лишь холодный, бесчувственный расчет. Удачные, выгодные браки и возвращение былой жизни, а не жалкое ее влачение из-за неосторожности мужа-глупца. — А твой отец?.. Розалинда попыталась вспомнить его: каким он был, как хотя бы выглядел, но все, что ей удавалось: — Я думаю, он был очень похож на тебя. Точнее, ты на него похож. В последний год я его редко видела дома, а когда видела — он был очень… нервным, напряженным. Когда родилась Леонор, его уже посадили в тюрьму. Еще некоторое время шел суд, где друзья папы пытались его оправдать, но не вышло. Ленни его даже не видела никогда. Ей было всего пару месяцев, когда мы бежали. Но то, что я помню про папу — вы очень сильно похожи, — она повернула к Гавейну голову, встретившись с его глазами практически в темноте, но они все равно излучали любовь. — Не внешне, а душевно, внутренне. И мне это очень нравится. — Видимо, поэтому ты дала мне шанс, — он улыбнулся. — Ну, ты был забавным, — она тихо захихикала, вспомнив их первую встречу. — О, неужели? Забавным от того, что соврал про ресторан? — он шутливо насупился, сдвинув брови. — Ты хотя бы навел справки, чем меня можно в теории заинтересовать. Или что мне близко по духу. И ты нервничал, это было заметнее, чем синяк, с которым ты пришел. И, самое главное, нашел ресторан с испанской кухней. — Другие не пробовали, что ли? — Гавейн уже открыто удивился. — Не так успешно, как ты, — она поцеловала его в щеку. — А уж про то, чтобы хоть пару слов сказать по-испански… — и махнула рукой. — Отлично, — он довольно засмеялся и, повернувшись на бок, подпер голову рукой, все еще смотря на Розалинду. — Хоть где-то я оказался не на сотню шагов позади. — Ты на миллион шагов впереди, Гави. И тебя вряд ли кто-то догонит, — прошептала она, чтобы не выдать, как горечь стиснула горло. — А ты продолжаешь мчаться вперед каждый день. — На три тысячи галлеонов впереди? — он скривился. — Гавейн. — Извини, — он тут же опустил взгляд на ее плечо. — Вот как тебе объяснить, как достучаться до тебя с мыслью, что меня твой статус и счет в банке, даже нулевой или отрицательный, не волнует? Что они не делают тебя хуже. Они не делали тебя хуже даже тогда, когда мы познакомились, и у меня было, условно, все: статус, деньги и какая-никакая спокойная жизнь. — Честно говоря, я понятия не имею. Просто… привык к такому положению дел и… — он замотал головой, так и не договорив. — Я с нетерпением ждала каждой нашей встречи, Гави. Ждала, нервничала, готовилась. Я никогда так не переживала перед свиданиями. В хорошем смысле переживала. — О чем ты переживала? — его брови удивленно подскочили. — Ну, вдруг… Вдруг я тебе наскучу. Или покажусь высокомерной. Или глупой. Или ты встретишь кого-то лучше. — Да кого бы я ни встретил к тому моменту и после, какими бы хорошими они бы ни были… — он вдруг сделал паузу, не отводя от нее влюбленного взгляда, — я уже встретил тебя. Мои поиски окончены, Роуз. Раз и навсегда окончены. Тебя люблю, с тобой быть хочу. И рад невероятно и благодарен, что вот здесь и сейчас я с тобой. Она еле сглотнула, когда горло сдавило от отвращения к себе. В носу защипало от наворачивающихся слез у самых глаз. И чуть выдержав уже свою паузу, вновь посмотрела на Робардса, надеясь, что ее мокрых глаз он сейчас не замечает: — Рикки-Тикки-Гави, у тебя вот тут, — она положила ладонь ему на грудь, на сердце, — самое главное твое преимущество. Это намного выше и лучше, чем кровь, звания и деньги. Цени это, пожалуйста, и береги. Не дай другим людям погрузить твою душу и сердце во мрак. И голову тоже, — и переместила руку ему на затылок, зарываясь пальцами в волосы. Он тут же довольно зажмурился. — Я стараюсь. И когда ты со мной, их намного легче держать в чистоте. Ну… кроме головы, — он смущенно засмеялся. — Ты просто очень красивая, а я, кажется, все-таки немного мангуст-извращенец. — Подглядываешь за мной? — Нет-нет, — Гавейн легонько замотал головой, как будто дополнительно таким образом заставляя ее гладить его. — Если только за подглядывание не считается любование, — и Розалинда уже хотела спросить, про какое именно любование и где он говорил, как он добавил: — Но не когда ты переодеваешься или в ванной находишься. Я себе такого точно не позволяю, честное аврорское. — Oh, mi caballero, — она засмеялась. — Caballero? — «Рыцарь», Гави. Ты же сир Гавейн, — и она легонько потрепала по волосам. — Рыцарь круглого стола. — Получается, я твой рыцарь? — он аж просиял от собственных слов. — Получается. А кто меня денно и нощно защищает уже столько времени? — она улыбнулась, смотря на него, смущенного. — Очень милый рыцарь. — Рыцари не должны быть милыми, — он по-детски недовольно сжал губы. — И кто тебе эту глупость сказал? Гавейн пожал плечами, все еще смущенным взглядом следя за своей рукой, что сейчас медленно двигалась вверх и вниз по ее талии. — Рикки-Тикки, — он тут же поднял к ней глаза на выдержанной ею паузе, — поцелуй меня. — Можно глупый вопрос? — спросил он, вместо исполнения просьбы. — Конечно. — Тебе нравится это? Ну, — он облизнул губы, — когда мы целуемся. — Очень. Поэтому я и прошу. — А я… Я тебе нравлюсь? Только не нужно отвечать положи… — Очень, — Розалинда ответила раньше, чем он договорил. Все внутри сжалось и от его вопроса и от собственных слов. — …тельно из-за страха, что я уйду, — он все равно закончил мысль, хоть и тише и медленнее. — Я не прекращу свою помощь, если ответ «нет», клянусь. — Очень, Гавейн, — она повторилась с улыбкой. — Ты мне очень и очень нравишься. Больше кого бы то ни было. Может, он сейчас скажет, что любит и… сделает предложение? Но Гавейн молча смотрел на нее несколько секунд, а потом все-таки склонился к ней, осторожно целуя в губы. Ладно, может, в другой раз. Он ведь все еще рядом, есть время. Есть возможность прочувствовать, осознать любовь к нему. А если она признается, то он сделает предложение. Он же сделает?.. «Пожалуйста, Гави, я хочу быть с тобой», — и ее рука с сильной сжалась от этой мысли на его свитере, пока она продолжала отвечать на его медленные, чувственные поцелуи. — Как это будет? Розалинда со стучащим сердцем в груди смотрела на Уинстона Муди и после собственного вопроса поправила волосы. Заместитель главы Аврората покосился на Гавейна, который, прижавшись спиной к косяку арки в столовую, попеременно смотрел то на нее, то на своего начальника. — Давайте мы немного просто пообщаемся для начала? — предложил Муди. — Гавейн, у вас есть чай? — Да, сэр, минуту, — он тут же метнулся к плите, на ходу отправляя чайник на огонь взмахом палочки. Розалинда, переведя взгляд обратно на Муди, вновь осмотрела его с ног до головы, хоть это не первая их встреча, даже личная: он был высокий, точно выше нее, и крепкого, уже даже полного из-за возраста телосложения. Короткие светло-русые волосы с сильными залысинами уже давно захватила седина, а пышная белоснежная борода с усами не утяжеляли лицо из-за мощных надбровных дуг с реденькими бровями. Но в отличие от того же Рабастана, ни он сам, ни его лицо, ни глаза не отталкивали. Спокойные, медленные движения, немного тревожный и сдержанный взгляд, в голосе, заметно каркающем на твердых и гортанных звуках, не прослеживалось никакой угрозы, как бы она ни пыталась выловить хоть намек. Обычный мужчина в годах, интеллигентная в своей аврорской суровости внешность, обычная для его статуса одежда — мантия-накидка поверх дорогого и, видимо, сшитого на заказ темно-серого костюма-тройки — обычные реакции. Немного строгие, когда они касались Гавейна, но, в целом, все было обыкновенно. Ничего настораживающего, успокаивала она себя. — Как мне лучше к вам обращаться? По фамилии, по девичьей… — По имени, — тут же сказала она. — Боюсь, у меня не осталось толком семьи, чтобы чью-ту фамилию я хотела бы использовать, — на этих словах ее глаза сами скакнули на Гавейна всего на мгновение. Но кажется, Уинстон это заметил. — Хорошо, — заместитель кивнул и, уткнувшись взглядом в столешницу на пару секунд, спросил, посмотрев на нее: — Вы же были знакомы с Рабастаном до замужества? — Да, еще со школы. Он, правда, на три курса старше, но факультет один. И там общались откровенно редко. — А после школы? На стол медленно прилевитировались две кружки с горячим чаем, и Розалинда поспешила обхватить ближайшую руками. Холодно не было, ни их надо было чем-то занять. — Вообще нет. Вот пока мне мать не сказала, что она заключила договор со старшим Лестрейнджем, так мы и не пересекались вовсе. — А с братом его? — В школе, может, чуть чаще общались, но с их окончанием также нет. И после свадьбы я его, вроде, тоже не видела. — А с мамой у вас какие взаимоотношения? — Никаких, — отрезала она. — Сейчас — я понимаю, что никаких, — Муди учтиво и с сожалением улыбнулся, поджав нижнюю губу. — Скажем, до того, как она сообщила вам о предстоящем договорном браке. — Все также: никаких. Единственное, что ее волновало по поводу меня — это выбор подходящей пассии. Ну, может, еще моя карьера, чтобы я, не дай Мерлин, не опозорила фамилию. — Вы не говорили ей о своих проблемах после свадьбы? — Я же говорю, что наши отношения не назвать хоть сколько-то теплыми, — Розалинда еле удержалась, чтобы не зарычать. — Ей все равно на меня, — и сжала челюсти, чувствуя, как внутри все вихрем закручивалось от ненависти. — Это мой второй побег. Первый — я зачем-то пошла домой. Сама не знаю, зачем и что я там вообще ожидала получить. Она даже слушать меня не стала: сдала под руки обратно, проклиная за дурость. — Вы могли бы встретить дома брата. Может, поэтому решили пойти домой? — Он такой же, — зубы проскрежетали друг об друга. Возможно, это слышали и Уинстон и Гавейн. — Данте — ее маленькая копия. Ладно, уже ни черта не маленькая. — Я понял, понял, — заместитель с неловкостью закивал и посмотрел на Гавейна у кухонных тумб. — Вы давно знакомы? — и перевел взгляд обратно на нее. — С прошлого лета, — ответил Робардс, и она кивнула. — Серьезно? — брови заместителя подлетели. — Вас же Кесслеры связывают. — Я практически не заходила к ним домой, — ответила Розалинда. — А в школе слишком большой разрыв по годам был. С Энни, сестрой Джерома, мы окончательно сдружились только под конец первого курса, так что… Не пересекались. «К сожалению», — она поймала себя на мысли, что познакомься она с Гави сильно раньше, то, может, все было бы иначе. Может, если бы у них было больше времени, то на его предложение у нее бы хватило уверенности ответить положительно. — Что ж, главное, что сдружились, — Уинстон постарался как можно мягче улыбнуться. — Она оказалась единственным адекватным человеком на курсе и нашем факультете. Единственная, кто не начал меня вздергивать за испанский и еще плоховатый английский. Я только курсу к четвертому на нем смогла свободно говорить, а не попадаться на уловки из-за сленга и двусмысленных фраз. — Но вы же из чистокровной семьи. Это должно было быстро стать известно. — Как и то, почему мы переехали. Эти слухи шли бок о бок. Муди наконец отпил из своей чашки, слегка покачав головой. — Гавейн, оставишь нас? — и тут же перевел взгляд обратно на нее. — Если вы не против, конечно же. — Ну… — она помялась. Ей совершенно не хотелось, чтобы Гави уходил. Но видимо, слышать дальнейшее ему лучше не нужно. И она все-таки выдохнула: — Не против. — Я буду снаружи. Если что, зови, — Гавейн посмотрел на Розалинду и, стоило ей рвано кивнуть, вышел из дома. — Хороший парень, — Уинстон качнул головой в сторону двери. — Хоть и сглупили они, все пятеро, с тем, чтобы не подключить кого-то с самого начала. — Редьярд в курсе. — О-о-о да-а-а, — он недовольно подвигал челюстью из стороны в сторону. — Но я с ним сам разберусь. — Пожалуйста, не на… — Я имею в виду простой разговор, Розалинда, — Муди тут же успокаивающе повел рукой. — Мы с ним кучу лет дружим, так что я больше удивлен тому, что он даже не обмолвился за столько времени. Можно сказать, немного оскорблен, — и натянуто улыбнулся. — Может, он думал, что вас сын подключит? — Вот это и выясню заодно. Я правильно понимаю, что вы в итоге к Рэду пришли? — Да. Практически сразу после свадьбы Рабастан привел меня в Мунго увольняться и… Я не знаю как, практически ничего толком не помню, но Хэмильтон выпроводил его из кабинета, когда каким-то образом понял, что со мной что-то не то. Что… — она вздохнула. — Что мне нужна помощь. Сказал, что если я решусь на побег, то могу прийти к нему. Что я и сделала на второй попытке. — Вас держали где-то? — Да, комната на втором этаже. Прямо рядом с лестницей есть небольшой закуток с отдельной спальней и ванной. Их отделяет дверь, которая всегда была заперта. И из окна не сбежать из-за решеток. — И как же вам тогда удалось? — Дверь оба раза была не заперта. Второй раз, думаю, эту оплошность допустил домовик, когда принес мне еды. — А дальше? — Окно на первом этаже, потом метла. Нашла ее в отдельном сарае. — И дальше вы добрались уже до Рэда, — он кивнул. — А с Гавейном была чья идея? — Редьярда. Я не хотела, чтобы Гави кто-то подключал. Чтобы он вообще узнал. — Почему же? Он аврор. Отличный аврор, умелый. — Я… — она посильнее обхватила кружку, хотя прекрасно знала, что Муди видит, как ее руки дрожат. Но эту дрожь нужно как-то унять хотя бы лично для себя. — У нас с ним было что-то вроде… романа, отношений. Которые были для меня под тотальным запретом. Из-за его крови. И когда он решился сделать мне предложение… Я знала, что нельзя было доводить до этого, что вообще не нужно было начинать, но… Мне пришлось отклонить, — горло сжало. — А Гави не хотел отступать. И я сказала ему в итоге то, за что мать бы, наверное, почувствовала гордость. Поэтому я не хотела, чтобы он не то что помогал, а даже знал. Потому что это… ужасно несправедливо, неправильно, больно и… я этого не заслуживаю. Уинстон как-то странно ухмыльнулся. — Ну, как я и сказал: хороший парень, — он печально улыбнулся ей и посмотрел себе через плечо в сторону входной двери. — Но по итогу идея не такая уж и плохая, — и обратно на нее, вновь одарив ее грустной улыбкой. — Знаете, если бы не тема разговора, то по вам уже внешне особо и не скажешь, что что-то произошло. Можно, конечно, понять, но я видел девушек после такого: там за меньше, чем год, далеко не каждая согласится остаться наедине с неизвестным мужчиной в помещении. Не говоря о том, чтобы жить вдвоем с мужчиной, который не является родственником или мужем, столько времени. Так что, повторюсь: идея Рэда оказалось удачной. — Я благодарна ему за это. И всем остальным. И Гавейну, главное. Муди мягко и тихо засмеялся, кивая. — Если вы вдруг хотите, чтобы мы вам организовали охрану с кем-то еще, то… — Нет, — она перебила его. — Нет, я хочу остаться с Гавейном, если это возможно. — Хорошо, как пожелаете, раз у нас есть выбор, — он улыбнулся на мгновение, а после тяжело вздохнул. — А теперь давайте перейдем к самой неприятной части. У вас же нет палочки? — и стоило Розалинде мотнуть головой, как он продолжил: — В таком случае, мне придется погрузиться в вашу память ненадолго. Чтобы хотя бы так мы могли приобщить воспоминания к делу. Потом, как у вас будет личная, нам придется попросить у вас чистые экземпляры. — Да, конечно, — и она сделала большой глоток из чашки. — Я постараюсь побыстрее. И прошу прощения, если это ухудшит как-то ваше… душевное состояние, — он достал палочку. — Если это поможет его избавить из моей жизни, то лучше давайте приступим. Уинстон кивнул, вычерчивая в воздухе знак легилименционных чар. Кажется, с той ночи, когда она начала с Гавейном делить постель, кошмары из жизни в браке стали редкими явлениями в ее снах. И сейчас был тот же кошмар, вот только без ощущения в теле, будто все эти ужасающие пытки и правда с ней происходят. Но все картинки перед глазами: омерзительное лицо Рабастана прямо перед ее, ее собственные крики и мольбы прекратить, остановиться, дни в заточении, осмотры самой себя в зеркале — все это скручивало мозг и тело в безумном страхе и панике. Когда же она очнулась после Легилименции, то обнаружила себя лежащей на диване. Уинстон медленно прохаживался между диваном и камином, в смятении и, одновременно, жуткой злобе хмуря брови. — Мне пришлось вас сюда переместить, — он заметил ее шевеления, а она — укрытой себя пледом. — Чаю? — Да, пожалуйста, — голос хрипнул. Заместитель тут же призвал ее чашку, и тепло напитка стало разносить по телу напоминание, что она все еще тут, а ужасы в памяти остались только и полностью там. — Одного раза же хватит? — ее голос все еще хрипел. — Более чем, спасибо. Я… — его взгляд метнулся к окну. — Я еще хотел заглянуть сегодня к Рэду, так что оставлю вас. На данный момент этой информации от вас мне предостаточно. А вам нужно отдохнуть. — Но этого хватит, чтобы Рабастан с семьей от меня отстали? — Я постараюсь сделать так, чтобы отстали, но это вряд ли произойдет быстро. Мне нужен нормальный план. Они достаточно скользкая семейка, с ними напором в лоб не получится. Но мы добьемся своего. Так или иначе добьемся. — «Так или иначе»? — Розалинда кое-как приняла сидячее положение. — Говорю же, мне нужен план с учетом всего. Но Гавейн теперь будет с вами круглосуточно, поэтому даже если они что-то разнюхают, то вы не будете одна. Не переживайте, прошу. Аврор Робардс прекрасно владеет боевыми заклинаниями, а уж… — он ухмыльнулся, — за вас он будет биться до конца. — С чего вы взяли? — кажется, в ее привычку вошли уже эти глупые вопросы. Уинстон красноречиво обвел глазами дом. — Магглорожденный аврор, которого постоянно тыкают в его кровь, почему-то в обход всех правил занялся охраной чистокровной дамы, семья которой толком не приемлет даже полукровок. И которая с ним, по ее же словам, нелицеприятно обошлась в прошлом. И правда, с чего это я взял? — он с доброй усмешкой смотрел на нее в упор несколько секунд. — Отдыхайте, Розалинда. Доброго вечера и, еще раз, прошу прощения за подъем в памяти этих ужасов. Гавейн появился в доме через минут пять или даже десять и, едва заметив ее на диване, тут же подлетел к ней. — Ты как? — и осторожно обнял ее, прижимая к себе. — Выдохлась, — Розалинда без сил уперлась лбом ему в плечо, обнимая в ответ. — Хочешь в кровать переместимся? Или тебе что-нибудь сделать? Еще чаю, к примеру. Или ванну наберу. — Нет, давай тут. Хочу с тобой. — Я с тобой и никуда не денусь. У меня теперь одна до-о-олгая смена, — он чмокнул ее куда-то в волосы. — Одна долгая с тобой рядом. Шикарная смена. Они посидели в тишине некоторое время. Страх все еще пульсировал где-то в районе желудка, но от каждого движения рук Гавейна эта пульсация сбавляла ход. Может, этот страх когда-нибудь с концами исчезнет из ее тела и головы? А Гавейн, главное, останется. — Гави. Он только вопросительно промычал. — Останься со мной. — Я весь в твоем распоряжении, — он уперся носом ей в висок и шепнул на ухо: — Весь твой. — И завтра тоже? — Конечно. Ей хотелось спросить: «И на всю жизнь?», но вопрос не шел из приоткрытого рта. Язык почему-то отказывал ей. Чертова упрямая мышца не давала ей задать главный вопрос. Мари с интересом посматривала на замершего мужа рядом с Гавейном и Аластором: те что-то обсуждали. И буквально через мгновение Робардс поднялся и подошел к Розалинде, шепнув, что они с Джеромом ненадолго отлучатся. — Но здесь безопасно. Ал тут. И Бобби скоро, надеюсь, подойдет, — он заглянул ей в глаза с какой-то нервной улыбкой. — Иди, конечно. Его взгляд на мгновение скакнул к ее губам, но он, лишь улыбнувшись еще шире и коснувшись ее предплечья, вышел из дома за Джерри. — Я смотрю, Гави поправился. Наконец, щеки видны стали, — Мари захихикала, стоило двери закрыться, и посмотрела на Розалинду. — Да… Непонятно почему, но она почувствовала себя неудобно. Стыдливо. Будто это не она должна была делать, заботиться о нем, а кто-то другой. Другая. — Ему идет, — заметила Мари все с тем же теплом. Даже какой-то благодарностью, что ли. — Это точно, — Энни с лукавой улыбкой тоже посматривала на Розалинду. — Я просто увидела, что он худой ужасно. Стал таким, — практически прошептала она. — Да он всегда таким был, — Мари хмыкнула. — Может, не настолько, но все равно был щуплым, сколько его знаю. А тут прям аж глаз радуется. Можно сказать, возмужал. — Что, даже в Хогвартсе? Там же кормят до отвала. Особенно на вашем факультете с вечным доступом на кухню, — Розалинда удивилась. — Даже там, — Мари уже засмеялась. — Джерри на его фоне казался шаром. — Да ну прям уж шаром! — по-дружески возмутилась Энни. — Ладно, не шаром, — та легонько замахала рукой. — Но явно лоснился на его фоне. Правда, на последних курсах Гави его намного догнал. — Ну дак, — Энни усмехнулась, — мама всех норовила откормить до состояния шара. Я кое-как смогла отвоевать право не доедать все, что в тарелке. А Джерри с Гави даже не противились. Марибет натужно вздохнула: — Знали б вы, как я устала наготавливать для этого бездонного желудка. Молюсь, чтобы Оуэн не пошел в него аппетитами. — Так Джерри же аврор, — слегка удивилась Розалинда. — У них столько физических нагрузок, что это понятный аппетит. — Да это ясно, — та закивала. — Но я все никак не привыкну. Ладно, хоть за продуктами сам ходит. Даже готовит иногда. Из детской в этот момент донесся плач, и Марибет тут же поднялась, уходя к проснувшемуся сыну. — Не хочешь посмотреть на моего племянника? — тихо спросила Энни. — Такой милашка. Розалинда с интересом смотрела на самого младшего, крохотного Кесслера, внимание которого было полностью поглощено парящим в воздухе детским мобилем в виде разноцветных деревянных планет, светящихся изнутри. Его голубые, как у матери, глаза переключались с одной планеты на другую, и он то и дело издавал счастливый гулеж и сжимал и разжимал крохотные кулачки. Мысли Розалинды в какой-то момент перетекли от любования Оуэном на то, каким был бы их сын или дочь. Ее и Гавейна. Все мысли просто замерли на этом, не желая двигаться в любом другом направлении. Розалинда резко отшатнулась от рядом стоящей Энни и отошла на пару шагов от кроватки. Мерлин, почему она подумала об этом? Этому не бывать. Гавейн не захочет. Не захочет ни жениться на ней, ни детей. Теперь уже нет, точно нет. Кто захочет в своем уме жениться на такой женщине? Ему не нужен этот позор, и так проблем в жизни предостаточно. Зачем думать, даже допускать мысли об этом? И почему этого так сильно вдруг захотелось? — Роуз? — тихо окликнула ее Мари, что так же, как и Энни, смотрела на нее со слабой тревогой. — Я… Извините, задумалась о… — она попыталась одними жестами закончить предложение. — Это не из-за Оуэна точно. Он замечательный и красивый, здоровый ребенок, — и выдавила извиняющуюся улыбку. Но стоило ей развернуться, как встретилась лицом к лицу с замершим в дверях детской Аластором. И тут же отпрянула от него в испуге. — Моргана… — выдохнула она, зажмурившись от застучавшего в ушах сердца. — Ал, не пугай людей, прошу, — прозвучал за спиной Розалинды голос Марибет. — Да я просто подошел тоже поглазеть, — Муди конфузливо отвел взгляд и развернулся, уходя обратно. — Пойдем, переведешь дыхание, — Энни слабо приобняла Розалинду за плечи и повела из комнаты. Стоило ей сесть обратно за стол, как Кесслер обратилась к Муди, что вновь устроился в кресле: — Ал, ну что ты там сидишь в одиночестве? Давай к нам. Тот повернул голову, настороженно приподняв бровь: — Я занят охраной. — О Салазар, — Энни цокнула языком. — Ты можешь этим заниматься, сидя с нами за столом. Он лишь наморщил нос и отвернулся. — Ал, ты так невесту себе не найдешь, — из детской вышла Мари, закрывая дверь, и повела рукой в сторону стола, приглашая. Он хмыкнул: — И как мне сейчас ваша компания поможет? Спрашиваю только из праздного любопытства, а не то чтобы я заинтересован в поисках. Да и вы все три заняты. И я не имел я на вас виды никогда, — он практически затараторил и резко умолк, начав тереть лоб. — Ал, — Марибет продолжала прожигать в нем настойчивую дыру. — О Моргана, — Муди громко вздохнул и поднялся, закатив глаза. И плюхнувшись за диагонально противоположный угол стола от Розалинды, посмотрел на каждую поочередно. — Довольны, надеюсь? — Уже лучше, — Марибет села на соседний с ним стул, придвинувшись, и в упор посмотрела на него с лукавой улыбкой. — Ну так что, у тебя есть кто-то на примете? Аластор тут же сжался и заметался взглядом из стороны в сторону, что очень удивило Розалинду. Энни тоже перевела на него взгляд, замерев у кухонных шкафчиков с упаковкой чая. — Что ты задумала?.. — выдохнул он, до предела смутившись. По рассказам что Энни, что Гавейна — да даже по собственным редким наблюдениям — Аластор был человеком, которого едва ли чем-то можно застать врасплох. А тут вдруг сидит, чуть ли не пылая от смущения. — Да ладно тебе, Ал, такой видный мужчина, а я ни разу не слышала от Джерри, чтобы ты ходил на свидания. Вот ни разу. Я даже специально спрашивала. — Я предпочитаю держать свою личную жизнь в секрете, а не трепать языком о своих приключениях, — он сейчас выглядел, как зверь, загнанный в ловушку. Но не выражал никакой враждебности, только ступор и все то же смущение. — В секрете от друзей? — Мари все продолжала свою игру, уже подперев щеку рукой. Взгляд Розалинды зацепился за обручальное кольцо на ее безымянном пальце. Тут же в душе возникла гложущая зависть. Зависть тому, что она в счастливом браке. В счастливом браке с мужчиной, который ее любит и обожает и которого она тоже любит. Что они вместе уже столько лет, что у них собственный дом, что у них родился желанный сын и, быть может, будут еще дети. Что у них счастливая жизнь, рядом друг с другом. А у нее ничего из этого не будет. Перед носом Розалинды появилась рука с кружкой, и она вздрогнула, посмотрев наверх. Энни молча взирала на нее, но то и дело косилась на свою невестку и друга брата. Розалинда благодарно кивнула, приняв напиток. — Что ты хочешь услышать? — еле слышно рыкнул Аластор. — О Мерлин, — та вздохнула и откинулась на спинку стула. — Тебе уже скоро тридцать, а даже подружки нет. Вон, Руфус с Бобби уже кого-то нашли. — Они постоянно себе кого-то находят, — он помотал головой. — Я имею в виду, что нашли постоянных спутниц. — Тебе так скучно дома, что решила побыть свахой? — Муди недовольно поморщился. — Мне помощь не нужна, сам разберусь. Марибет склонила голову набок, вновь посмотрев на него со смехом в глазах. — Аластор… — Мне не нужна подружка, — с нажимом проговорил он, явно желая поставить точку в данной теме. — Друг нужен? Муди прикрыл глаза, тяжело выпуская воздух из носа, но ничего не ответил. Потом достал палочку из ножен и убрал обратно через пару секунд бесцельного осмотра. — Ладно, скажу иначе, — Марибет сдалась, не выдержав тишины. — Ты приглянулся моей подруге. Аластор изумленно посмотрел на нее. — И когда это я вдруг успел ей приглянуться? — спросил он после небольшой паузы. — Она заходила к вам в Аврорат. Где тебя еще-то можно встретить? — Меня не интересуют отношения с подозреваемыми или жертвами. Это запрещено. — Мерлин, Аластор!.. — чуть ли не воскликнула Мари и покосилась в сторону детской. — Да не жертва она и, уж тем более, не подозреваемая. Хорошая девушка, приличная, но одинокая. Как и ты. — Тогда как кто она заходила к нам? — Муди все еще источал скептицизм. — Она работает со мной, — подала голос все это время молчащая Энни. — Ну, почти со мной. На том же этаже. Заглядывала, видимо, по какому-то вопросу. — Надеюсь, и тебя они еще не подключили к этой затее? — Аластор неожиданно посмотрел на Розалинду. — Я пока даже понятия не имею, о ком речь. Он помолчал несколько мгновений, уткнувшись взглядом в кружку Энни. — Меня не интересуют отношения с девушками, которые не работают в нашем управлении. От обеих Кесслер прозвучал удрученный вздох. — И почему же? — уныло поинтересовалась Энни. — Потому что у нас тяжелая работа и высокая смертность. Если со вторым еще можно как-то разобраться, хотя бы подготовиться, что ли, то наше расписание мало кому придется по душе на долгой дистанции. Точнее, никому. — Если ты не забыл, то я замужем за аврором и уже приличное время, — с нажимом заметила Мари. — У вас, скорее, исключение из правил, — Муди мотнул головой и сжал руку в кулак, заминая указательный палец большим, словно сдерживаясь от какого-то другого проявления досады. — И почему же у тебя с кем-то не может быть тоже исключения из правил? — Потому что исключения на то исключения, что они не встречаются тут и там. — Мне что, нужно развестись с Джерри, чтобы дать место исключению для тебя? — Мари засмеялась со слабым отчаяньем. — Тогда ты только подтвердишь статистику, что браки авроров с гражданскими долго не живут. — Кажется, кто-то ищет любые оправдания, чтобы не попытаться, — Энни фыркнула. — Я ничего не ищу, — и стоило Муди ответить, как в дверь постучались, и следом появился Мёрдок, держа подмышкой одну бутылку вина, а вторую в другой руке. — Моргана, наконец-то! Где тебя черти носят столько времени постоянно? — он тут же вскочил из-за стола. — Пойду подышу пару минут. — И тебе привет, — удивленно проговорил ему в спину Роберт, когда Аластор выскочил наружу. — Что вы с ним сделали, а? — он скептически покосился на них троих. Марибет лишь замотала головой и махнула рукой. — Они пытались познакомить его кое с кем, — ответила Розалинда. — Это бесполезная затея, дамы, — Бобби безрадостно усмехнулся, ставя бутылки на центр стола. — А мы еще попытаемся, — Энни, как и Розалинда, заметила его опять скептически искривившийся рот. — Раз вы не пытаетесь. — Кто тебе сказал, что мы не пытались? — Мёрдок плюхнулся рядом с Марибет. — Кучу миллионов и миллиардов раз. Вот только гиппогрифа легче убедить, чем его в этом плане, — и он огляделся. — А эти двое где? Ну, Джерри с Гави. — Да ушли куда-то ненадолго. Скоро будут. — Ну что же, тогда… есть что-нибудь перекусить, пока ждем? — и он, сдавленно засмеявшись, посмотрел на Марибет. — О Мерлин, Бобби… — та ярко фыркнула, поднимаясь. — Ты еще хуже Джерома. — В чем? — В своем голоде неутолимом. — Да я просто… — он повращал кистью с извинением во взгляде, — предложил. Как минимум, к вину нужна закуска, а я что-то не подумал об этом, когда покупал. — Да-да, оправдывайся, обжора. Вскоре в дом вернулся Аластор, а через где-то полчаса — довольный Джером и чуть ли искрящийся от радости Гавейн. Посиделка продолжалась до глубокого вечера: когда они с Гавейном и Аластором попрощались с остальными, то на улице уже было темным-темно. Переместившись в квартиру к Робардсу, Розалинда осталась с Аластором дожидаться сигнала от Гавейна, что на острове безопасно и можно использовать второй портал. — Ал, ты меня не испугал, — она посмотрела на него, замершего у двери. — Я про тот случай в комнате Оуэна. — Спасибо, Роуз, но не нужно быть специально милой со мной, — он натянуто улыбнулся. — Я прекрасно знаю, что напугал, хоть и не хотел совершенно. — Это от неожиданности. Любой бы мог. — Даже Гави? — А почему нет? Появись он так резко за спиной, — она пожала плечами. — Ну, раз да-а-аже Гави… — и он тихо засмеялся, кивая. — Почему «даже»? Муди посмотрел на нее, приподняв одну бровь. И хмыкнул: — Отец говорит, что он тебе как минимум нравится. Иначе бы ты его к себе и на ярд не подпустила после… — и он, потупив взгляд на кровать, неоднозначно повел рукой с палочкой. — Он даже порадовался этому. В том числе и потому, что тебе не нужно специальную охрану организовывать. — В смысле, специальную? — Пришлось бы собирать ее из женской половины Аврората. А у нас их… немного, знаешь ли. Человек десять, часть из которых уже на руководящих позициях, что едва ли подходит для постоянной охраны. А отцу хотелось бы еще и быть стопроцентно уверенным, что твое местоположение не сдадут за пару десятков галлеонов или еще какие блага. Так что людей становится все меньше и меньше для этой задачи. — Значит, в Гавейне он уверен? Аластор лишь улыбнулся. — И он и я. И ты, думаю, тоже. Но я бы хотел тебя попросить кое о чем. Розалинда молча ожидала продолжения. — Не разбивай ему сердце второй раз. Если решишь уйти после завершения, то хотя бы… не так. Он был похож на жертву дементора. — Я не думаю, что получится без разбивания сердца, — еле слышно заметила она. — Ему в любом случае будет очень больно. «Как и мне». — Что ж… Хотя бы постарайся тогда сгладить углы. Мне кажется, ты на это способна. — Ровно как и ты сходить хотя бы на одну встречу с девушкой, — она постаралась улыбнуться, гоня прочь горечь от мыслей о расставании с Гавейном. — Серьезно, Роуз? — Вполне, — она даже практически не соврала, порадовавшись, что ляпнула это ему. И сложила руки на груди, ожидая, что Аластор начнет упираться, как еще у Кесслеров дома, но он лишь покачал головой. И посмотрев на наручные часы, проговорил: — Давай домой тебя отведу. Гави пишет, что все спокойно. — Ну уж нет, — она сделала шаг назад. — Сходи с девушкой на свидание. — Ты серьезно? — повторился он и тут же фыркнул. — Аластор, пожалуйста. Он прикрыл глаза, опять фыркая и мотая головой. — Роуз, у меня отвратительно получается вести светскую беседу. Я понятия не имею, о чем говорить с женщинами на… свиданиях. — Спроси ее про работу, про семью и друзей. Про то, чем она увлекается, — и Розалинда, смерив его оценивающим взглядом, добавила: — Только постарайся сделать это так, чтобы не выглядело, как допрос с пристрастием. И про себя расскажи. — Да что мне про себя рассказывать-то? — Муди закатил глаза. — Я живу работой. Это скука смертная для неинтересующихся. — Ну, Гави тоже работой живет. — Гави — это другое дело. У него с легкостью получается и темы для разговора находить и шутки отпускать. А уж сколько всяких идиотских и не очень историй припрятано в его рукаве — не тебе мне рассказывать. Тут он был полностью прав: с Гавейном скучно никогда не было. — Попробуй, Ал. Пожалуйста. — Тебе это зачем? Я не твой брат или друг. Мы едва ли общаемся. — Но ты друг Гави, — она улыбнулась. — А как он сказал: «Мои друзья это твои друзья». Да и Энн к тебе тепло относится. И Мари, хоть мы и не подруги. Он, явно чувствуя себя опять неловко, почесал затылок и закружил у двери в раздумьях. И остановившись в какой-то момент, посмотрел на нее через жуткий стыд: — У меня не было ни одного успешного свидания, Роуз. Вот ни разу даже близко. Я не хочу портить девушке вечер. Она опять осмотрела его с ног до головы. — Смотри, если ты хочешь все-таки попытать удачу, то можешь зайти к нам в ближайшее время. — Зачем? — он изумленно поднял брови. — Попрактиковаться, Ал. Я притворюсь какой-нибудь девушкой со стороны. И мы попробуем. — Да Гави меня убьет! — Ну, ты лезть ко мне не начинай, — она усмехнулась. — Тогда Гави даже палочки не достанет. И я его предупрежу: думаю, он будет только за. — Ты уверена? — Иначе бы я не предложила, — она пожала плечами. Он опять закружил у двери, нервно потрясывая рукой с палочкой. — Считай, это будет тренировкой, как у вас в Аврорате. Только вместо боевых и защитных заклинаний будешь учиться разговаривать с женщиной. — Тренировка — это очень хорошо, — он рвано закивал. И замерев через пару секунд, посмотрел на нее. — Я могу подумать? — Конечно. — Тогда давай домой тебя сопровожу, пока твой мангуст сюда не примчался, ревностно пылая. Аластор практически сразу ушел, стоило им появиться на окраине острова. — Мне нужно было извиниться перед ним, — объяснилась Розалинда, когда Гавейн спросил, почему они так долго. — За что? — он выставил согнутый локоть, и она тут же поспешила взять его под руку, поднимаясь по горке с берега. — Да там… Я испугалась, когда повернулась и, к своей неожиданности, встретилась с ним лицом к лицу. Ну, и Мари на него немного рыкнула за это, хотя будь это хоть Энни, хоть кто еще, я бы отреагировала так же. Он только кивнул с печалью. И взял ее руку в свою, чуть качаясь на каждом шаге, пока они приближались к дому. — Ты как, развеялась немного хоть? — Да, спасибо большое. Немного непривычно столько людей видеть, но все хорошо. — Ты даже к вину не притронулась. Это же из-за того, что оно красное? — Не хочу пока алкоголь пить. Говорить ему, почему именно вино в нее сейчас не лезло, не было никакого желания. А то Бобби еще получит за то, что не знал, что именно с его помощью она пыталась хоть как-то подготовиться к своей первой брачной ночи. Мёрдок-то откуда должен был знать эти подробности? — Ну, надеюсь, ты не против, что им от меня сегодня будет пахнуть, — он смущенно улыбнулся. — Думаю, все равно запах будет, хоть я и приму душ и зубы почищу. Она решила, что поцелуй будет лучше любых слов. Вкус вина на его губах и языке никак не отравлял мысли. А его руки, легшие ей на талию, только распространили дополнительное душевное тепло. И физическое заодно: на улице даже днем все еще было прохладно, несмотря на середину весны. Гави, скрывшись после нее в ванной, плюхнулся рядом на постель и сразу посмотрел на нее с каким-то смущенным замиранием. — Роуз, можно небольшую просьбу? — он шепнул. — Конечно. Он пару секунд тер и заминал пальцы правой руки левыми и все-таки озвучил с усилившимся до предела смущением: — У меня есть одна небольшая… мечта, что ли, — он облизнул губы на паузе. — Хочу полежать на твоих ногах. Просто голову положить и все. Она ожидала сейчас от него все что угодно, но не это. Что угодно, даже просьбу о сексе на пьяную голову. Они же обнимаются и целуются, спят ежедневно вместе, что тут такого? — Зачем ты спрашиваешь? — В смысле? А как не спросить-то? — он опешил. — Я еще не лежал у тебя на коленях, даже не притрагивался к ним. Хоть и дико хочется. — Гави, — она покачала головой с улыбкой и села, подтянувшись к подушкам, — конечно. Гавейн тут же устроил голову на ее коленях, радостно и блаженно выдыхая. — Меня прямо манят твои ноги, — проговорил он с закрытыми глазами и улыбаясь. И шумно вздохнул, стоило ей запустить пальцы в его волосы. — Чем же они тебя манят? Ноги как ноги. — Шикарные, — медленно, словно пребывая в трансе, пробормотал он. Должно быть, еще и выпитое вино действовало. — Ты вся шикарная, и мне хочется тебя больше. — Больше? — Хочу твоей ласки, — он сглотнул, все еще жмурясь. — И прикосновений. Обожаю, когда ты касаешься меня, — и стоило ей вновь провести пальцами в его волосах, как он блаженно замычал и после добавил: — Особенно, когда касаешься вот так. Я весь таю. — Ты просто пьян, — она улыбнулась. — Нет никакой разницы, пьян я или нет, — он улыбнулся. — Моя любовь к тебе не зависит от наличия в крови алкоголя. Разве что, я больше расслаблен сейчас, чем обычно. Но я все так же люблю тебя. И с каждым днем все сильнее. — За что? — голос предательски хрипнул от отвращения к себе. Гавейн открыл глаза, посмотрев в ее. Они светились от нежности, любви и алкоголя. — За все и ни за что одновременно. Просто люблю, — и широко улыбнулся. — Но почему я? — А тебя разве не за что любить? — Я сделала тебе очень больно. И подло, эгоистично повела себя по отношению к тебе, — она чуть наморщила нос, силясь удержать слезы. — А ты хотела делать мне больно? — Нет. Конечно, нет. — Тебе было хорошо со мной? — Мне и сейчас хорошо. Но я дала тебе надежду, зная, что ничего не будет. — Но тебе было хорошо со мной. Со мной, — его голос сипнул от горечи. — Мне никогда не было так хорошо с кем-то еще. — Тогда все в порядке, — и Гавейн, взяв ее вторую руку в свои, поцеловал тыльную сторону кисти, после прижав ее к груди. — Значит, вся боль была не зря. У нас было шикарное время вместе. Я рад, что… что мы чувствовали примерно одно и то же. Никакой подлости не было: ты все знала, я все знал. Мы просто дали себе и друг другу возможность на хорошие воспоминания. — Самые лучшие воспоминания, Гави, — она еле-еле сглотнула ком. — Я хотела с помощью них как-то протянуть в браке. Но… — она оборвалась. — Но? Розалинда не торопилась с ответом. Нужно ли ему знать эти подробности? Возможно, лучше сказать. — В какой-то момент я стала забывать их. К моему ужасу, забывать. — А сейчас ты помнишь? — Частично. Урывками. Но есть новые, — и она улыбнулась, посмотрев на него. — Магрит помнишь? Розалинда качнула головой, как бы говоря, что не очень. — А Эдинбург? — Почти нет. Только… — она попыталась вспомнить то свидание. Пятое? Или седьмое? В любом случае, оно точно было идеальным, как и все остальные. — Мы заходили в какую-ту пекарню с вкуснейшими булочками с кардамоном. — Ты еще там чай с медом и лимоном брала. Сказала, что это самый вкусный в твоей жизни, — он тепло улыбнулся. — Я люблю мед. — Понял, записал, — и он изобразил, будто и правда записывает эту информацию на воображаемом пергаменте своей рукой. — А помнишь, мы на остров Скай заглядывали? Даже дважды. Там заведение было одно, где ты не переставала восхищаться рыбой оба раза. — Вообще нет… — она печально прошептала. — Ты все наши поездки помнишь? — Я все помню, Роуз, — он тут же улыбнулся. От нежности его улыбки и взгляда хотелось расплакаться. — Но не беспокойся, мы наверстаем. Если захочешь. — Как, Гави? Я едва ли могу куда-то выйти. Не считая улицы тут, на острове. — Наверстаем, не переживай. Если захочешь, конечно. — Очень хочу. И… хочу новые воспоминания. С тобой. «Чтобы хотя бы помнить, когда ты уйдешь». — Мы создадим их вместе. Как и раньше, Роуз, — и он вдруг рассмеялся, пьяно выдыхая под конец. — Что? — Понял, что я ужасный романтик. — Почему ужасный? — Да ну… Это никому не нужно. Такое может восхитить только маленьких девочек. — Тогда я маленькая девочка, которой безумно нравится твоя романтичность. Он смущенно и благодарно посмотрел на нее, вновь целуя ее руку. — Кстати, я не сообщил тебе главную новость сегодняшнего дня. У меня появилась работа на дому: Мюррей согласился взять меня к себе подмастерьем. Вот завтра загляну к нему ненадолго для инструктажа. С тобой пока посидит Джерри. — А можно Ал? Если у него не будет работы, конечно. — Почему вдруг именно Ал? — Гавейн заметно напрягся и сдвинул брови. В голосе отчетливо прослеживалась ревность. — Гави… — она тихо засмеялась, вновь пропустив через пальцы его волосы. — Девочки сегодня пытались его уговорить сходить на свидание с одной их подругой, но он вспылил и отказался. — Вспылил?.. — Чуть-чуть. Думаю, от неловкости. И, кстати, дополню ответ, почему мы с ним не сразу появились тут. Я еще раз попыталась вытянуть из него причину, почему он вдруг отказывается от свидания, хотя ее и в глаза не видел, а по рассказу девочек она вполне себе нормальная. Мне показалось, что там есть что-то еще, кроме озвученной нам причины, что браки авроров с гражданскими лицами не проходят проверку временем. — Так, и? — Гави, кажется, расслабился и уже говорил спокойно. — В общем, я оказалась права: он признался, что не умеет общаться с девушками. Он повернулся на спину, все еще держа ее руку в своих и поглаживая, и усмехнулся. — С одной стороны, я бы и не подумал, но с другой… и не могу сказать, что удивлен. — Ну, я предложила ему помощь. Он согласился заглянуть на тренировку красноречия. Надеюсь, ты не против. — Почему я должен быть против? — он повернул голову, посмотрев на нее. — Ты не моя жена и даже не подруга. Досада в его голосе отзывалась такой же досадой в ее душе. — Гави, я не хочу, чтобы ты ревновал. Совершенно и точно нет. «Потому что я бы все отдала, чтобы стать твоей женой, а не только подругой». — Если он не будет к тебе руки свои тянуть, то я не буду ревновать. Если он тебе, конечно, не нравится… Вдруг. — Рикки-Тикки, иди сюда. — Но… — Хочу тебе кое-что сказать про свою симпатию. Но нужно, чтобы ты лежал не на моих коленях, а рядом. Он немного настороженно изогнул бровь, но подчинился, с явным недовольством подняв голову с ее ног. И стоило ему улечься рядом, как Розалинда обняла его лицо обеими руками, целуя в губы. Целовались они долго, хоть время и замирало в такие моменты. Безумно приятные моменты. Спокойные, но в то же время будоражащие сознание. Однако это было приятно, радостно, счастливо. В ней росла нежность к нему, она буквально расцветала внутри, озаряла все вокруг. Столько нежности она не испытывала ни к одному мужчине. Когда же ее губы уже начали побаливать, и они разорвали поцелуй, Гавейн прижал ее к себе спиной, крепко обнимая и иногда целуя шею и за ухом. — Обожаю тебя, Роуз. Спасибо, что… Что ты рядом, — хрипнул он после оставленной новой дорожки поцелуев на ее шее. — И позволяешь столько. — Мне очень хорошо с тобой, Гави. И я рада, что мое тело позволяет это чувствовать, — шепнула она с закрытыми глазами, наслаждаясь его теплом и лениво-пьяными движениями его рук. — Иногда я ловлю себя на мысли, что выдумала тебя. — Почему? — Ты кажешься каким-то нереальным, — она с тяжестью на сердце погладила его руку на своем животе и под конец переплела их пальцы. — Что таких людей не бывает. Или что ты притворяешься. — Я не притворяюсь вообще не капли. К тебе — никакого притворства не было с самого начала, нет и не будет, — и он, чмокнув ее за ухом, уткнулся туда же носом и шумно вдохнул. От него тут же донесся запах вина. — Ты нормально завтра будешь себя чувствовать? Тебе же к мистеру Кесслеру еще. — Да, конечно. Меня просто с вина очень быстро развозит, джина или чего-то схоже крепкого я могу выпить больше, пока дойду до той же кондиции. — То-то ты остановился на двух бокалах. — Иначе я бы начал барагозить, — он засмеялся. — Я ни разу не видела тебя настолько пьяным, — она улыбнулась, все еще лежа с закрытыми глазами. — Да, кажется, это был первый раз, когда ты хоть немного опьянел при мне. — О-о-о, я всегда пьян от твоего вида, мне даже алкоголь не нужен, — и Гавейн вновь прижался губами к ее шее. Вдруг замычав, чуть отстранился от нее, но руки не разжал. — Куда ты? — Да я… у меня опять это, — со стыдом пробормотал он. — Гави, — Розалинда шумно вздохнула и, открыв глаза, повернулась на спину. — Я знаю. И уже говорила, что если тебе не нужно уединиться, то и уходить не нужно. — Я все еще тут. — Но отодвинулся. — Не хочу смущать. Или чтобы это вдруг напомнило как-то о… тех ужасах. Я мирный барсук, хоть и аврор. — Гавейн, это нормально. У тебя, к тому же, как минимум уже год почти никого не было. — У меня есть ты. — Я о физической близости. — И в этом смысле у меня тоже есть ты. — Гави, я про секс. Вот когда он был у тебя последний раз? — и поняв, о чем именно она спросила его, тут же зажмурилась. — Не надо отвечать, я ляпнула случайно. — Да тут… — он закусил губу. — Я не Казанова, даже не близко. Так что на секс мне везло всего три раза, — и убрав от нее одну руку, утер лицо. Она, помолчав пару мгновений, все-таки спросила совершенно глупый вопрос: — Это было приятно? — Ну… надеюсь, что понравилось не только мне, — он скривился. — Хотя… первый раз был не очень. Я переволновался и… Мне кажется, ей не понравилось вовсе. — С чего ты взял? — Она сбежала тут же. А потом оборвала со мной все связи, когда я попытался позвать ее на новое свидание. — Но ты же… нормальный. Зачем сбегать? Она одновременно и боялась услышать ответ и хотела. Он же не может быть таким, как Рабастан. Просто не может. Гави полная противоположность. — Я не брал ее силой, Роуз. Дичайше переволновался, поэтому было просто… очень неловко и, главное, быстро. Сомневаюсь, что я даже минуту продержался, — и досадливо захрипел через тихий безрадостный смех. — Позорище, а не мужчина. — Ты не позорище, Гавейн. Ты — чудесный мужчина, — она протянула руку и, положив ему на щеку, погладила. — Ну, она была явно другого мнения обо мне. Но я могу ее понять: ни о каких прелюдиях я тогда не то что не думал, а даже не знал. — Почитал после «Камасутру»? — она попыталась отшутиться. Он изумленно поднял брови. — Вот уж не думал, что вы, миледи, знаете о такого вида книгах, — и улыбнулся. — Даже открывала, вообще-то, — она смущенно отвела глаза на мгновение. — Как-то мальчишки, курсе на четвертом, что ли, достали ее откуда-то. Очень долго гоготали в гостиной. — Ничего себе интересы у вас, оказывается. У тебя в особенности. — Это было чисто целительское любопытство! — практически воскликнула она. — Целительское на четвертом курсе Хогвартса? — он засмеялся. — Вообще-то, я уже тогда хотела стать целителем. — Я верю-верю, но как такое чтиво приблизило тебя к заветной тогда карьере? — Ты не поверишь, с какими проблемами к нам в приемное заглядывают. Там далеко не всегда проклятия и синяки с ранами от магии. Кучу раз видела проблемы практически исконно маггловские. А я работала там всего лишь чуть больше пары-тройки месяцев. Представляешь, на что успел насмотреться тот же Редьярд? Он там уже лет тридцать работает, думаю, ничем не удивить. — И ты тоже насмотришься, я уверен, — он улыбнулся. — Все обязательно наладится в твоей жизни. Вряд ли будет также спокойно, как было раньше, но… наладится, Роуз. Все обязательно будет, — и он поцеловал ее в щеку, вновь прижимаясь всем телом, когда она повернулась обратно на бок. Его возбуждение ощущалось очень четко, но она уже успела привыкнуть и к ощущению этого собственным телом, и лицезрению иногда с утра. И если первые разы это пробуждало панику, то сейчас это в каком-то смысле успокаивало и даже радовало. Он — хочет ее, но ничего более не делает. — Знаешь, если не брать в учет то, через что я прошла в браке, то я рада. Я рада, что надо мной больше не стоит мать со своими нравоучениями. Я безумно рада, что могу сама что-то решать в этой жизни. Как мне хочется, а не думать, одобрит ли это она. — Так и продолжится. А я постараюсь помогать тебе в этом, как только возможно. Мне безумно нравится заботиться о тебе. И я… — он шумно вздохнул, зарывшись носом в ее волосы. — Я не знаю, где мне взять силы и как вообще отпустить тебя, — его голос мгновенно стал скрипучим, а его руки еще сильнее сжались вокруг нее. — Я обязательно отпущу, когда придет время, но… Понимаешь, я так привык, что ты рядом со мной. Что живешь со мной. Я как идиот и гавнюк себя чувствую, потому что я рад, что ты со мной, а тебе на самом деле очень плохо. Не из-за меня, уж надеюсь, но все равно плохо. Что тебе приходится сидеть здесь, что ты не можешь заниматься любимым делом и видеться с людьми без опасности быть схваченной. — Я рада, что у меня есть ты, Гави. И ты делаешь только лучше. Я не думаю, что без тебя я бы справилась настолько, насколько мне удается с твоей помощью и заботой. Я ненавижу себя за то, как поступила с тобой. А ты все равно пришел на помощь. — Лучше думай о том, что я всегда приду тебе на помощь. Не сомневайся в этом. И помни, что я люблю тебя. Безумно, сильно и невероятно люблю. Я никогда никого так не любил и не полюблю уже. Для меня есть ты и только ты. Я бы очень хотел встретить тебя в следующей жизни, где я смог бы быть с тобой, — его голос с каждым предложением становился все тише. — А потом в следующей и в следующей и так, пока не закончится время. Хочется думать, что в предыдущей жизни или даже всех предыдущих мы были вместе. Рядом с тобой я чувствую, что у меня появляется дополнительный, но такой важный и огромный смысл. Смысл что-то делать, чего-то добиваться, — последнее он уже практически еле слышно прошептал. — Безумно люблю тебя, Роуз. Они полежали в тишине некоторое время. Розалинда все металась между тем, чтобы ничего не ответить и сказать то, что она в итоге и сказала: — Хочу провести эту жизнь с тобой. И все последующие. Но в ответ была тишина. Он опять замер от ее озвученного признания? — Я думаю, что люблю тебя, Гави. Когда и на это он ничего не ответил, Розалинда повернула голову: Гавейн спал. Он, черт возьми, спал! От обиды тут же завертелось в голове стойкое желание разбудить его, но она лишь повернулась к нему всем телом и уткнулась в его грудь, покрепче обнимая. Если она сейчас смогла это произнести, то обязательно произнесет еще раз. Еще раз, когда он услышит. — Розалинда, надеюсь, вы не против нашего визита, — на пороге появился Уинстон Муди со стоящим позади сыном спустя пару месяцев после своего предыдущего визита. Гавейн, что отошел встретить их, тоже посматривал на нее с еле скрываемой радостью во взгляде. — Нет, конечно… — и она повела рукой, приглашая гостей внутрь. — Мы к вам с двумя большими новостями. Очень хорошими новостями, — Муди-старший снял свою черную шляпу и сел за стол, положив ее рядом. И достав из-за пазухи пальто какой-то пергамент, положил его на угол, прямо к ней. — Это вам. Розалинда покосилась на всех мужчин, но взяла бумажку. Отрыв, едва ли вспомнила, что дышать все еще нужно продолжать. После такого дышать нужно обязательно: ее заявление в Визенгамот о разводе с Рабастаном. И которое удовлетворили! Она теперь свободна. Хотя бы так, но она больше не миссис Лестрейндж. — Примите наши поздравления, — Уинстон расплылся в улыбке. — Но… как?! Я думала, он не согласится. Сердце колотилось с такой силой, что еще чуть-чуть и оно выскочит из груди от радости. Ноги же стали трястись, и ей пришлось опуститься на ближайший стул. — А он и не был согласен, но в сложившейся ситуации Визенгамот не мог не удовлетворить ваше прошение. — Сложившейся ситуации? — Ты ей не говорил, что ли? — Муди-старший покосился на Гавейна, что замер у кухонной тумбы, где совсем недавно еще разделывал свежепойманную им же рыбу. — Не хотел раньше времени обнадеживать, — он выдавил конфузливую улыбку в сторону начальника и обратился к ней: — Помнишь, я фотографировал тебя с выпуском газетным? Она закивала. — У меня есть очень хороший знакомый в «Пророке», который с радостью взялся за новость о вашем побеге от мужа, — объяснил Уинстон. — Самой главной причины он не писал, да и я ему не говорил, но хватило упоминания того, что Рабастан пытал вас. И поэтому вы предпочли побег, — он потер руки, словно греясь и выдерживая паузу. — Как только эта новость была опубликована, вся знать взбудоражилась. Нам не удалось арестовать Рабастана, он залег на дно, а его отца и брата мы пока не можем привлечь. Но обязательно сделаем и это, там нет белых и пушистых. В любом случае, мы объявили Рабастана в розыск, поэтому у него сейчас связаны руки, чтобы заниматься вашими поисками так, как он мог бы. Это же касается и его семьи. — Так ты поэтому просил меня подать заявление на развод? — она спросила Гавейна. — Я-то еще удивилась, почему ты так вдруг насел. — Я не хотел обнадеживать раньше времени, прости. Поэтому так туманно и объяснил. — Нам пришлось чуть подождать с отправкой на рассмотрение, но это сыграло нам только на руку, — снова заговорил Уинстон. — Эта новость чуть ли не месяц висела на главных страницах. Такого прецедента я не помню: чтобы чистокровная дама сбегала от чистокровного мужа. Да еще такого влиятельного и богатого. А полукровки с магглорожденными… Такого скандала бы не получилось устроить, — и он поджал губы в печальной улыбке. «Кажется, пора просить Гавейна вновь покупать "Пророк"», — подумалось ей. Он раньше его постоянно покупал, но еще в Лидсе она попросила его не приносить новостные газеты домой: почему-то любая статья о чем-то нерадостном или хотя бы нейтральном заставляла возникать тревогу, с которой приходилось ходить как минимум до конца дня. — То есть… То есть мне повезло? — В каком-то смысле да. А, — он поднял палец. — еще небольшая новость: ваша мать на фоне этого уволилась из Мунго. — Почему?.. Она же… — Я видел в ваших воспоминаниях, что вы приходили к ней. Так что мы подпортили и ей жизнь через газетчиков. А потом я сам к ней пришел: если она не хочет за решетку, как соучастница, то у нее только один путь — дать вам жить без ее попыток, так сказать, образумить. Ну и, видимо, мой разговор с целителем Уиртнером подпортил ей карьеру. Главе Мунго было не наплевать? Она удивилась. Впрочем, та могла так поступить только из-за скандала, чтобы больница не потеряла статуса из-за работы в ней такого целителя, хоть и известного. — Мне не жаль. Целителю сложно доверять, если он сдает собственного ребенка в лапы такому животному. Если ему все равно на дитя, то что говорить об обычных больных, которые ему никто. К тому же, она и с детьми работает. — Вот и я так подумал. Рад, что наше виденье сошлось и в этом моменте. А теперь вторая главная новость, — он улыбнулся и повернулся к сыну. — Доставай. Аластор тут же приблизился к столу и, переместив свою наплечную сумку, явно тяжелую, перед собой, стал выкладывать из нее коробочки с волшебными палочками одну за другой. — Я договорился с Оливандером, — продолжил Муди-старший, — что мы на время возьмем часть товара, а после вернем, как только будет найдена подходящая вам палочка. Мы показали ему вашу старую, так что он постарался подобрать похожую. Если сейчас не выйдет, то завтра принесем другую партию. Так что не переживайте и выбирайте тщательно. Розалинда едва ли могла поверить в происходящее. Развод? Мать уволилась из больницы? Новая палочка? Что из этого ее больше радовало, она не могла решить. Все вместе. Она перевела взгляд на Гавейна. И он рядом все еще. — И да, она бесплатная, — добавил Аластор. — В смысле? — удивился уже Гавейн. — Подарок от Аврората. — Чтобы я тебя не видел в лавке у него и, уж тем более, в Лютном или на складе вещдоков, — Уинстон прищурился на Гавейна с наигранной угрозой. Тот только почему-то тяжело вздохнул. Что же, Гаррик Оливандер не был бы признанным мастером своего дела, если бы она не смогла подобрать себе палочку. Первую она покупала у него же и которая была предоставлена ему для подбора замены. Видимо, та, на которую указал Аластор с самого начала, была сделана им по подобию, а остальные он дал Муди либо на всякий случай, либо вообще — по настоянию. Они даже были похожи: светлая древесина, закручивающаяся по всей длине. Легкая, тонкая, упругая. Попытка наколдовать левитационные чары на чашку с книгой, оставленные Гавейном у дивана, увенчалась успехом с первого же раза без каких-то проблем. Трансфигурация на той же чашке прошла идеально: теперь это был сухоцвет из одуванчиков и колокольчиков. Как только стало ясно, что с палочкой она определилась, то оба Муди засобирались обратно, вновь поздравив ее и с разводом и с новым верным помощником. И стоило Гавейну вернуться в дом, как она, не сдержавшись, сжала его в счастливых объятиях и начала зацеловывать его лицо.