Behind seven seals

Гавейн с замиранием смотрел на Роуз, что сейчас сидела и со скучающим, утомленным видом листала одну из книг, едва ли вчитываясь в содержимое. — Мы завтра переедем, — он, наконец, сообщил ей главную новость. — У меня целых два дня выходных, будет время обустроиться. — Переедем?.. — она мгновенно оторвалась от чтения, и на ее лице отразились неприкрытые испуг и паника. — Почему? Рабастан нашел меня? — Нет-нет-нет, — он тут же подлетел к ней и опустился рядом на кровать. — Ничего такого. Не переживай, пожалуйста, все хорошо. — Тогда почему? — Ну… — он окинул взглядом свою крохотную квартиру-конуру со стыдом. Мерлин, как она здесь еще с ума не сошла за более чем полгода? Он уже сколько месяцев пытался подыскать подходящее жилье, но все варианты оказывались неподходящими. Особенно с учетом его финансов. Но буквально пару недель назад ему удалось найти то, что искал все это время. И сегодня они, все пятеро друзей, наконец закончили с ремонтом и, главное, безопасностью приобретенного жилья. — Тут ужасно, — наконец сказал он и посмотрел на нее. — Безопасно, — уперлась Розалинда, стиснув твердую обложку книги пальцами. — Там тоже безопасно, клянусь. Еще безопаснее, чем тут. И видеть, как ты здесь, словно птица в клетке, я не могу. Это ужасно. Тебе нужно больше пространства, раз уж ты под… Не можешь выйти на улицу толком. — Гави, я переживу. Он молча смотрел на нее несколько мгновений, любуясь и, одновременно, чувствуя ужасный стыд. И все-таки сказал: — Я уже купил дом, — он склонил голову в улыбке. — Купил дом?.. На какие деньги?.. — Я же не совсем бедняк, — он грустно поджал губы. По правде, он теперь самый настоящий бедняк: большую часть своей финансовой подушки он уже потратил, оставалось галлеонов пятьдесят, поэтому на дом пришлось просить взаймы у друзей. В любом случае пришлось бы, но сейчас — всю сумму. Но говорить ей об этом казалось неправильным: это не ее проблема. Да и что она может сделать? Не дай Мерлин, если она решит повторить свою задумку на утро после побега, когда узнает, что из-за нее его финансы настолько просели. Он сам найдет выход из сложившейся ситуации, ее волновать лишний раз не нужно. — Он, конечно, не сильно больше этой квартиры: спальня, гостиная и кухня с ванной. Да и интерьер там не то чтобы лучше, но зато тише, и, главное, ты сможешь выходить наружу тогда, когда тебе хочется, — он выдержал небольшую паузу с самым главным своим козырем и, улыбнувшись, огласил: — К морю. Она неотрывно смотрела на него несколько мгновений, прежде чем переспросила: — Выходить наружу? К морю?.. Это же небезопасно. Меня могут увидеть. И сообщить ему. — Это отдельный остров. Малю-ю-юсенький остров в Корнуолле. Мы с ребятами уже обезопасили его по максимуму, поэтому… — он замер на полуслове просто от одного ее вида: глаза расширились от удивления и невероятной радости. — Поэтому ты сможешь выходить на свежий воздух, да еще и морской. Когда хочешь, а не ждать, пока стемнеет, а я не буду спать в подушку после бесконечных смен, чтобы прогуляться. Людей там, конечно, нет, и за пределы острова тебе все равно небезопасно выходить, но ведь… Целый остров, Роуз. Для тебя. Ты можешь делать там все, что угодно. Плавать. Ты же так любишь плавать. Ты шикарно плаваешь, — он улыбнулся воспоминаниям. — Гулять или просто под солнцем греться. Заняться чем-нибудь: выращивать что-то или… Я не знаю, но что захочешь, то и делать. Может, ты еще рисовать любишь или полюбишь — там вид шикарный, откуда ни посмотри. — Никогда толком не пробовала, — ее улыбка пробивала его счастьем насквозь. — Но, может, решусь. Только не смейся над этими жалкими потугами. — Ни за что на свете. Сам едва ли что-то адекватное могу нарисовать. Розалинда окинула окружающее пространство воодушевленным взглядом, ее губы дрожали от попыток сдержать рвущуюся радость. Его взгляд приковался к ее выбившемуся локону, и он, сглотнув, осторожно заправил ей за ухо, перед этим чуть потерев меж пальцев эту мягкость. Безумно хотелось ее саму поцеловать, но он не мог испугать еще сильнее. Она и так позволяет ему слишком много. Розалинда задержала дыхание, на секунду скосив глаза на его руку, а потом посмотрела на него самого. — Ты уверен, что?.. — Я уже купил, Роуз, — он улыбнулся, медленно убирая руку. — Купил. Все готово и ждет нас. Надо только собрать вещи, и отправимся туда утром. Или можем сегодня. — Да поздно сейчас… — заметила она, но по светящимся глазам было видно, что готова сорваться туда прямо сейчас даже без вещей. — Люмос давным-давно открыли, и он не такой уж и сложный для сотворения, — с беззвучным смехом напомнил он. Розалинда опустила взгляд, но в следующую секунду обхватила его лицо ладонями и прижалась своими губами к его, целуя. Гавейна прошибло насквозь, заставив вздрогнуть. И когда она уже собралась отстраниться, сам поцеловал ее, обнимая за талию и впиваясь в ее губы с таким отчаянным счастьем, что хотелось спалить этот мир дотла, лишь бы остаться в этом моменте. Ее губы были настолько мягкими и сладкими, в миллионы раз прекраснее, чем он себе представлял, и это плавило мозг, распаляло все внутри от желания не отрываться от нее больше никогда. Мерлин, как ее теперь, после этого поцелуя, вообще отпустить, если она решит все-таки уйти? Руки еще сильнее сжались вокруг нее от этой мысли. Целовать, любить и никогда не отпускать из объятий. Целовать и любить. Любить. Обожать. Беречь. Защищать. Делать все возможное. И может, она останется с ним. Может, она выберет его. «Умоляю, выбери меня». Когда они оторвались друг от друга, и Робардс наконец разлепил свои глаза, тяжело дыша, то увидел, как из глаз Розалинды уже текли слезы, а она сама выглядела пристыженно. — Роуз… — он осторожно коснулся ее правой щеки, вытирая слезы. — Роуз, что не так? Я… Я неправильно тебя понял?.. — Нет, — она набрала воздуха в грудь. — Просто… Я ужасный человек, — ее плечи задрожали. — Извини меня. — Да что ты говоришь такое? — он мгновенно прижал ее к себе обратно, и Розалинда уперлась лбом в его плечо, тихо плача и шмыгая носом. — Я… Это так. Ты с-столько делаешь для меня, а я… А я… — и ее голос тут же потонул в новой порции слез. — Я люблю тебя, Роуз, — он зарылся в ее пышные волосы, вдыхая. — И буду любить, независимо ни от чего. Очень люблю. — В этом и дело: ты любишь. И любил все это время, а я вела себя, как самая настоящая мразь. — Роуз!.. — он мгновенно отстранился и поднял пальцами ее голову за подбородок, посмотрев в мокрые глаза. — Не надо так про себя. Никогда. Ты невероятная, и я бесконечно рад быть просто рядом. — Потому что ты влюблен. Ты любишь, — ее губы горько искривились. — И что? — В этом-то и проблема. Я хочу тебя полюбить, правда. Но… Гавейн не дал ей договорить, целуя в губы. Но она в следующий же миг отпрянула и уперлась ладонями ему в грудь, все еще кривясь от собственных эмоций. — Не нужно. Извини меня, Гави. Не хочу давать тебе ложных надежд, как уже сделала это когда-то. И сейчас, — и в следующий миг она быстро сползла с кровати и убежала в ванную, закрыв дверь и щелкнув замком. — Ты не даешь мне ложных надежд!.. — осторожно заметил он, подойдя к двери и слушая ее всхлипы. Как бы не так, надежда в нем с такой силой не расцветала еще никогда. — Роуз, открой, прошу тебя. — Не надо, оставь меня. Я ничего с собой не сделаю. — Еще чего, — он, вздохнув, опустился на пол рядом с дверью и прижался затылком к плите. — Я хочу сделать тебя счастливой, а не смотреть, как ты увядаешь и тем более страдаешь. Даже если ты не сможешь или не захочешь меня полюбить, — последнее предложение далось с трудом. — Я хочу, — едва различимо, но уверенно донеслось от нее из-за двери, зато в его груди отозвалось громким эхом. — Мне этого более чем достаточно, — попытался заверить он, придавая голосу как можно больше ответной уверенности. Но ее всхлипы все равно были слышны через дверь. — И я… Мне жаль. Мне жаль, Роуз, что ты… Что моя любовь заставляет тебя чувствовать вину. Это не то, что я хочу, чтобы ты испытывала из-за нее. В ответ он ничего не получил: сначала в ванной все резко затихло, а после донеслось, как Розалинда включила воду в раковине, и через пару минут она, выключив, вышла в комнату. Заметив его под дверью, тут же опустилась на колени перед ним. — Я люблю тебя. И всегда буду любить, — Гавейн осторожно взял ее влажные руки в свои. — Но если это больно или неприятно слышать, то я замолчу. Просто скажи. — Откуда ты знаешь, что всегда будешь любить? — она грустно посмотрела на него красными от слез глазами, словно не услышав второй части. — Просто знаю, — он пожал плечами, поглаживая ее кисти. — Это неопровержимая истина в моей глупой голове, и никто меня не переубедит в этом, даже ты. — Замечательная голова, — она выдавила теплую улыбку. — Как и весь ты, — и потянулась к нему. Робардс тут же увлек ее в объятия, прижимая спиной к себе, и скрестил ноги в лодыжках под ее бедрами. Тепло и мягкость ее тела кружили голову вместе с запахом. — Хочу быть с тобой как можно дольше, — он шепнул ей на ухо. — Я хочу и готов сделать для этого, что угодно. — Что угодно?.. — она чуть напряглась всем телом, но не даже не двинулась, чтобы выбраться из его объятий. — Не против твоей воли, конечно же, — он тут же погладил обеими руками по ее плечам. — Этого точно никогда не случится. Если я только не попаду под Империус, но это уже буду тогда не я. И помни об этом, пожалуйста. Если я начну себя вести как-то так, то это не я. Сообщи Джерри тут же, — он слегка прижал ее браслет к коже, как бы напоминая, каким образом это следует сделать. — Или любому из ребят. Или Энни. Кому-нибудь обязательно, умоляю. — Надеюсь, этого никогда не случится, — она посильнее прижалась, кладя руки поверх его, которые он уже опустил к ее талии, и она сложила их у себя на животе. — Тогда договорились. — Договорились? — она повернулась полубоком к нему, посмотрев в глаза. — Я — люблю, защищаю и делаю для тебя все возможное, а ты — счастливая, — он улыбнулся. — Хочу еще и любить тебя. — Это будет наивысшей наградой для такого наивного дурака, как я. — Прекращай себя так называть, — она недовольно вздохнула, отвернувшись обратно. — Если ты себя больше никогда не назовешь ужасным человеком и, уж тем более, мразью. — Но я такая. — Роуз!.. — он легонько и коротко защекотал ее бока в назидание, и она тут же сжалась, засмеявшись. — Договорились? — Договорились. По обоим пунктам. — Замечательно. И тогда… по поводу переезда: сегодня или завтра? — Давай завтра? Хочу при свете дня все сразу увидеть. — Договорились, — он улыбнулся. — А теперь, señorita, я бы хотел попросить вас кое о чем… — Да? — Можно вас еще раз поцеловать? Рикки-Тикки-Гави безумно понравилось. Кажется, он стал самым настоящим фанатом поцелуев, — он почувствовал, как щеки запылали. — Поцелуев именно с такой прекрасной и шикарной испанской змейкой. Его любимой змейкой. И еще сильнее, когда она повернулась к нему всем телом. Смущенно и тихо хихикнув, кивнула и положила руки ему на грудь в ожидании первого шага с его стороны в этот раз. А ему большего намека и не нужно. К вечеру после переезда они занялись готовкой первого ужина на новоселье. Точнее, готовила Роуз, Гавейн же больше мешался, как ему казалось. То воды перельет в кастрюлю, то нарежет ингредиенты слишком крупно или, наоборот, мелко. Мерлин, как ему удалось в зельях-то не завалиться на учебе? Хотя возможно, сейчас дело было в нервозном смущении. Единственное, что ему удавалось делать безупречно — есть. И засыпать Розалинду комплиментами с благодарностями за готовку и заботу. Лично для него никто не готовил уже давно, не считая разнообразных заведений. Кажется, последний раз это делала еще миссис Кесслер, Джоди. Но было это… Ему лет двадцать было, а потом она заболела и эта болезнь практически сожгла ее изнутри за полгода. «А, нет, это мы с Джерри заходили, — его взгляд замер на запеченой в соли рыбе в его тарелке. — А значит…» Он вздохнул: значит, это было, когда он жил у Кесслеров еще летом на каникулах. — Тебе не нравится? — голос Розалинды вывел его из размышлений. — А? — он посмотрел на нее. — Нет, ты что? — и улыбнулся. — Задумался просто. — О чем-то печальном, — заметила она. — Не бери в голову. Все очень вкусно, честно. Рыба чудесная, гарнир тоже чудесный, ты — самая чудесная! — и он тут же отправил себе в рот новый кусок. Нет, эта женщина готовит бесподобно. Еще и для него, только для него. Захотелось поцеловать ее. Гавейн смог высидеть всего несколько секунд: желание стало слишком невыносимым, и он быстро пересел к Розалинде. Она успела лишь повернуть голову, намереваясь что-то спросить или сказать, но Гавейн впился в ее губы. Вкус ее еды уступал только вкусу ее губ. Их хотелось целовать постоянно. Вообще не отрываться от них, от нее. — Гави, что случилось? — спросила Розалинда, когда они разорвали долгий поцелуй. Она медленно поглаживала его щеки большими пальцами, смотря прямо ему в глаза. — Все хорошо. — Тогда почему ты практически плачешь? Черт, глаза и правда влажные. — Я… — он сглотнул. — Я-я… боюсь, что… — и зажмурился, выдыхая. Внутри почему-то все колотило, жалобно стеная от боли, будто этот день и вчерашний ему приснился на пьяную голову. И стоило подумать об этом, как все ощущения внутри только усилились. — Боюсь, что ты уйдешь. А я не хочу. Не хочу тебя отпускать, не хочу, чтобы ты уходила из моей жизни. — Я не хочу уходить. — Останься, умоляю тебя, Роуз, — Гавейн, еле сдерживаясь, поспешил упереться лицом ей в плечо. Какого черта его вдруг сейчас размазало? Он должен держаться, а не хныкать. Она и так слышит его дрожащий голос, она и так видела его мокрые глаза. Льющиеся слезы ей видеть ни к чему. Розалинда лишь обняла его за шею и зарылась носом в волосы на виске. — Я здесь, — шепнула она вскоре. — И совершенно не хочу ни сама уходить, ни чтобы ты уходил. Он только посильнее сжал руки вокруг ее талии от этих слов. Мерлин, откуда взять силы, если она передумает?.. Как, черт возьми, дальше жить? Он уже так привык, что она живет с ним. Он уже привык получать от нее списки для покупок, уже привык планировать какие-то совместные вечера и даже целые дни от работы. Он уже привык, что она рядом. Что она ближе, чем раньше. — Моя жизнь с тобой намного лучше, — хрипнул он через несколько тихих минут. Получилось кое-как успокоиться, слава Мерлину. — Если ты думаешь, что только напрягаешь меня, то это совершенно точно не так. Моя жизнь неописуемо лучше рядом с тобой. Только с тобой. — Ты не представляешь, насколько моя лучше, когда ты в ней есть и настолько, — проговорила она ему в висок, пока ее руки медленно скользили по его спине и плечам, распространяя волнами приятные мурашки. — Тебе нравится это место? — спросил Гавейн, хотя прекрасно знал, что нравится. Ее счастливо горящие глаза, когда они прибыли сюда утром, говорили об этом лучше любых слов. Но и слова восхищения тоже были, очень много. — Конечно, Гави. О чем ты вообще? — Розалинда распрямилась, и он посмотрел на нее. Немного недовольна этим глупым вопросом, это точно. — Замечательное, идеальное место. Тихо, красиво, уютно и есть море. — Тихо? — он засмеялся. — Утром так чайки орали, что я думал, что оглохну, пока мы с берега не ушли. Да и думаю, в шторм тут тоже будет еще громче. — Пусть лучше чайки орут и море бушует, чем шум города. И нет никаких соседей, что решат повыяснять отношения посреди ночи. Это место мне ближе, — она усмехнулась. — А еще тут можно спокойно колдовать. Хотя бы тебе. — Я раздобуду тебе палочку, клянусь. Пытаюсь, вот, придумать вариант, где и как без лишних подозрений. — Не переживай, пожалуйста. Я спокойно живу и без нее, даже привыкла, — Розалинда мягко улыбнулась, поглаживая рукой по его волосам на затылке. — Ты по дому все делаешь без нее. Это тяжело. А тут теперь еще и намного больше территория. — Ничего страшного, дорогой, — и ее рука переместилась ему на щеку. Очень теплая и мягкая ладонь, он словно растворялся от прикосновения. — Ты и так очень многое делаешь. Сверх того, что нужно. — Я хочу делать, — он выдавил улыбку через горечь в горле. — Ты мой стимул. Самый огромный стимул. И поэтому… я очень не хочу, чтобы ты уходила из моей жизни. Н-но я отпущу тебя, если ты захочешь. Клянусь, что отпущу и не сделаю ниче… — но Розалинда прервала его поцелуем в губы. Черт возьми, она сама целует его. Когда они закончили и с поцелуями и с ужином, Розалинда упорхнула в ванную, а Гавейн же занялся обустройством дивана ко сну. — Почему ты тут лег?.. — послышалось удивленно-настороженное от нее в темноте. — Ну… — он приподнялся на локте, взглянув на нее поверх спинки дивана. — У нас теперь два полноценных спальных места, а не кровать и пол. Так что… — Тебе было неприятно спать со мной? — теперь он, кажется, уловил в ее голосе оттенки обиды или даже оскорбления. Разглядеть ее эмоции на лице не удавалось из-за темноты, хотя скорей всего, он бы не увидел там ничего другого. — Что? Нет, конечно. Я… Мне очень нравилось, что ты рядом. — Тогда иди в постель, — и она тут же исчезла в коридоре. — Но, Роуз… — Гавейн, появившись в спальне, посмотрел на нее: уже укуталась в одеяло и отвернулась спиной ко входу. — Ложись здесь, — послышалось от нее, но эмоции он не смог разобрать. Даже с учетом тишины в доме, она сказала это слишком тихо. — Роуз, это неправильно. Ладно, там я еще мог понять причину: тебе неловко, что я сплю на полу. Но тут есть нормальный диван. — Ты издеваешься?! — она вдруг вспыхнула, резко сев и посмотрев на него. — Ты купил дом! Ты купил целый остров, а сам решил спать на диване?! Гавейн попятился, но два шага, и он вжался спиной в косяк. — Я не имею права спать рядом с тобой, когда есть вариант… — Но ты хочешь? — прорычала она, перебив. Он же теперь не отваживался даже открыть рта. — Да или нет, Гавейн? Только предельно честно. Без всех этих оправданий: мол, ты беден, ты магглорожденный. Что я тебе не жена, а значит, ты не имеешь никакого права спать с такой, как я, чуть ли не Ее Высочеством. Если сказать «нет», то так будет лучше и правильно. Но это будет ложью. А если «да», то… это будет кристальной правдой, но идущей вразрез с его моралью. В Лидсе он себя хотя бы успокаивал тем, что сон на полу и правда не шел на пользу: все тело ежедневно болело, а из-за жуткого сквозняка ему приходилось на постоянной основе заливаться зельями, чтобы не простыть. А ему, единственному из них двоих работающему, болеть нельзя вообще никак. — Да или нет? — уже спокойнее спросила Розалинда, хотя ее глаза все еще прожигали в нем дыру. Без ненависти, но очень строго-настойчиво, даже сердито. — Хочу? Безумно. Правильно ли это? Я все еще считаю, что нет, — сказал он, стараясь не выдать дрожи голоса. — Тогда сделай так, как ты хочешь, — стоило ему опустить глаза в пол, как она добавила: — Я очень хочу, чтобы ты был рядом. Чтобы спал рядом, как вчера, как позавчера, как… два последних месяца мы спали. И чтобы ты говорил мне, что любишь. А уж со своим чувством вины я как-то разберусь, — и криво улыбнулась, когда он посмотрел на нее. Он мялся у двери еще какое-то время, но в итоге решился: — Хорошо. Тогда за одеялом с подушкой схожу, — и развернулся. — Ты можешь их призвать, — послышалось от нее за его спиной. Гавейн усмехнулся, доставая палочку из ножен на поясе. — Точно. Сам отвык колдовать дома, — и призвав спальные принадлежности, сел рядом с Розалиндой. — Прости меня. — Лучше не забывай о своих желаниях, — она погладила его по щеке. — Пожалуйста, не забывай о них. Это очень важно. Твои желания важны в той же мере, что и мои. — Знаешь, чего я хочу? — он улыбнулся, смотря ей в глаза. Розалинда только вопросительно подняла брови. — Быть с тобой. — Ты со мной. Я с тобой. Мы есть друг у друга, и я невероятно рада такому положению. — Как насчет горизонтального положения? — он еще шире улыбнулся, но, едва осознав двойственность фразы, сразу же добавил: — Я имею в виду лечь рядом друг с другом, а не что-то там еще. Просто лечь. И может… обняться. Розалинда тут же засмеялась, кивая. «Торт? Мерлин, пожалуйста, нет!» — взмолился он. Гавейн перевел вопросительный взгляд с вафельного слоеного торта с ягодами в виде украшения на Розалинду. — У нас какой-то праздник? — Гави, — она склонила голову набок, улыбаясь, — не делай вид, что ты не понимаешь повода, — и стоило ему отвести взгляд, как она добавила: — Сегодня твой день. — Как и еще десятка тысяч людей, — буркнул он, снимая пальто. — Рикки-Тикки-Гави… — в ее голосе появился дружелюбный, теплый напор. — Я не праздную, — чертово пальто соскользнуло с крючка, и ему пришлось нагнуться к нему, борясь с нахлынувшим раздражением от всего. — Почему? Пальто, наконец, повисло на крючке и не грозилось опять оказаться на полу. Он вздохнул, повернувшись: — Потому что это не праздник. — Может, ты просто не привык?.. — ее голос уже прозвучал тише. — Не привык и не хочу привыкать, — фыркнул он. Почему-то стала прорываться злость, и он поспешил скрыться в ванной. Мерлин, зачем ей это нужно? Это отвратительный день, лучше его побыстрей промотать до следующего. И до следующего, и так, пока все не забудут, что его день рождения был совсем недавно, а значит, можно не поздравлять и не извиняться за запоздание. А еще лучше, чтобы все перестали его этим донимать, забыли напрочь об этой дате. Чтобы это был такой же обычный день, как и все остальные триста шестьдесят три в году. Он не любил ни свой день рождения, ни Рождество. Практически каждый год, начиная с малых лет, он проводил их в одиночестве, а тут вдруг все «спохватились». Зачем, блядь?! Выйдя обратно в коридор, он увидел через арку на кухне Розалинду, что сидела за столом к нему спиной. Но черт, она ведь готовила этот торт. Да еще и вафельный. Стало стыдно и за свою реакцию и за… все. Она не только приоделась, а еще и накрасилась и сделала прическу, запоздало заметил он. Готовилась, ждала, а он отреагировал, как последний мудак. Слава Мерлину, не наорал или еще что-то обидное не ляпнул. — У нас есть что-нибудь, чтобы набить желудок не только сладким? — тихо спросил Гавейн, не отваживаясь подойти. — Хотя бы немного. Розалинда мгновенно обернулась, отставляя чашку. — Суп вчерашний. Но если хочешь, я… — Отлично, суп прекрасно подойдет, — он замахал руками, с неловкостью перебив. Еще не хватало, чтобы она тут опять занималась готовкой. — А потом торт, — и постарался улыбнуться. В ее глазах наконец появилась прежняя радость. Ну, хоть не до конца испортил ей настроение, вздохнул он. — Только давай без тостов? — спросил Гавейн, когда Розалинда, грозно шикнув на его попытку заняться разогреванием ужина, засуетилась у плиты. — Просто попьем чай с тортом и все. — Как скажешь, — пробормотала она. Черт. Она, очевидно, хотела нормально отпраздновать, а не так. — Ладно, давай ограничимся одним тостом? — он с боязнью посматривал на нее, то и дело косясь на торт. Вафельный с каким-то белым кремом или из чего эта прослойка. В любом случае, вафли — это вкусно. Это его любимое лакомство, особенно, если с лимонным вкусом. А еще торт точно был приготовлен ею: видно, что не идеально-магазинный. Но когда она успела подсунуть ему в списки закупок продукты для торта? Вроде бы, ничего из подходящего он не мог вспомнить. Ладно, были ягоды, но он брал другие. «Точно, Энни, — он вздохнул про себя. — Ну конечно, кто еще-то?» — Как скажешь, — вновь донеслось от нее. Тон все тот же: немного напряженный. Но ведь он согласился и на торт и на тост, тогда что не так? Мерлин, вот бы тут был Хэмильтон: он бы расшифровал ему причину недовольства своей ученицы. Робардс продолжал заглядывать к нему за советами, и тот даже устраивал ему то и дело тренировки по эмоциям. Уже не таких возмутительных, и Гавейн не выступал в роли лабораторной мыши. Ну, если только совсем чуть-чуть. В любом случае, Робардс старался впитывать всю информацию от уже и своего учителя в лице Хэмильтона, в душе надеясь, что он не безнадежно слеп, глух и туп, чтобы не научиться таким премудростям. Может, даже когда-нибудь сможет с такой же легкостью понимать людей. Хотя бы в половину так же хорошо — уже будет успех. Розалинда же вывела его из размышлений: поставила перед ним тарелку с супом и неожиданно поцеловала в висок. — Роуз, спасибо, — он поймал ее за талию, когда она уже намеревалась отойти. — И извини, я не привык, ты права. Хоть это и не оправдание ни разу. — Я бы хотела, чтобы хоть немного привык. Начинал привыкать, — она взъерошила и тут же пригладила его волосы на затылке. — Это важный день. — Не для меня. Твой или еще чей-то — да, важный, но не мой. — Зато для меня это очень важный день, — она тепло улыбнулась, смотря на него сверху вниз. — Правда, важный и особенный: в этот день родился ты, Рикки-Тикки. — Если для тебя это важно, то я очень постараюсь привыкнуть, — и он приступил к супу. — Только давай мелкими шагами, а то я опять сорвусь ненароком. А я не хочу так реагировать. — Ты просто не ожидал и устал, — она опустилась на стул рядом и неожиданно обняла его ближайшую ногу в районе лодыжки своими под столом. Робардс скосил на нее глаза, замерев с полной ложкой супа. — Гави, не нервничай так, — она мягко улыбнулась, неотрывно смотря на него. Любуется? «Моргана, нет, конечно же. Гавейн, хватит витать в облаках, тебе не светит», — пронеслось в мыслях с горечью и осуждением. — Я радуюсь, — и подавился супом, когда попытался и улыбнуться ей в ответ, и проглотить новую порцию. — Вот я об этом и говорю, — сказала она, похлопав его по спине, когда он зашелся кашлем. — Ешь спокойно, пожалуйста. Ты мне нужен живым, вообще-то. — Живее всех живых, — проговорил он все еще через кашель. Розалинда же вернулась к плите к его сожалению: ему понравилось, как ее ноги обнимали его. И то, что она сидела рядом. — Ты правда решил попить чаю? — поинтересовалась она, ставя чайник на огонь. — Ну, это было образно. Я все еще предпочитаю кофе. — Истинный британец, — сыронизировала она и повернулась к нему всем телом, насмешливо улыбаясь. — Я что-то не слышал от Энни, чтобы ты с удовольствием пила граппу, — он в шутливом недовольстве кинул на нее взгляд, но она вдруг захохотала в голос. — Что?.. — Гави, граппа итальянская, — и она снисходительно улыбнулась, посмеиваясь уже беззвучно. Он тут же закрыл лицо ладонями, стыдливо пробормотав: «Извини». — У нас пьют сангрию, если уж ты решил заговорить про традиционные напитки, — добавила Розалинда, обратно садясь рядом. — С испанского sangre значит «кровь». И поэтому оригинальный рецепт именно из красного вина, а не белого, которое я предпочитаю. — Я запишу, — Гавейн, уже убрав руки от лица, смущенно уставился в полупустую тарелку перед собой. — Что именно? — Все: и что граппа итальянская, и что ваша сангрия из красного вина, и что ты предпочитаешь белое. — Не запомнишь? — она уже подперла щеку рукой, не сводя с него смешливого взгляда. — Ну, последнее я точно запомню, — он чувствовал, как щеки пылают. И правая еще сильнее запылала, стоило Розалинде поцеловать в нее. Кажется, это был один из лучших дней рождений на его памяти. Розалинда, устроившись в его руках на диване после ужина с десертом и коротким тостом за его здоровье и счастливое будущее, сейчас листала целительский журнал. Гавейн же изучал взглядом ее: волосы уже давно стали виться, как и раньше, и вернулся блеск, а ее ранее болезненно исхудавшее тело, кажется, полностью лишилось непривычной угловатости. Она вся такая теплая и необычайно мягкая, даже воздушная, что приходилось сдерживать свои то и дело возникающие порывы стиснуть ее в объятиях и всю зацеловать, а то и вовсе не дать себе сделать то, что так давно хотелось, но нельзя. Самый его максимум сейчас и, вероятно, им так и останется: иметь возможность ее обнимать, целовать и быть рядом, пока она не уйдет. Точнее, пока ему не придется уйти, когда все закончится. Но может, у него будет еще хотя бы один день рождения с ней? Такой день рождения он был готов отпраздновать и не раз. Желательно до конца жизни праздновать, каждый год с ней. Гавейн зарылся носом в ее волосы за ушком, вдыхая любимый запах. Пьянило, плавило и разрывало на части от удовольствия. Розалинда вдруг заерзала, и он мгновенно опомнился: в штанах уже давно тесно, а значит, она, сейчас лежащая частично на нем спиной, это точно чувствует. — Останься, если хочешь, — прошептала она, когда Гавейн уже попытался выбраться из-под нее, подтягивая к себе левую ногу, что была зажата между Розалиндой и спинкой дивана. — Но я… — он замер. — Останься, если хочешь, — настойчиво повторила она уже чуть громче и положила руку на его левую ногу. — Не хочу тебя смущать и ставить в неловкое положение. — Гавейн, — она повернула к нему голову и прижалась затылком к спинке дивана. В глазах ни намека на страх, слава Мерлину, — если ты не хочешь сейчас отлучаться в ванную, то я не против, что ты сидишь рядом и… реагируешь на меня. — Но ты чувствуешь это, — выдавил он. — Как и вижу порой по утрам, — заметила она и отвела взгляд, сильно смутившись. Он тут же прижал ладони к лицу. Твою мать! Он постоянно успокаивал себя, что его утренний стояк она не замечала, если просыпалась вдруг раньше. От стыда он был готов провалиться сквозь землю. — Прости, — гулко пробормотал он через ладони спустя несколько секунд позора. — Гави, пожалуйста, — она слабо погладила его руку, — посмотри на меня. Он лишь раздвинул пальцы. — Тебе не за что извиняться. Особенно за утро. Ты ничего мне не делаешь, вообще не делаешь. Ты контролируешь себя. — Полностью, — он кивнул, медленно опустив руки. — Всегда. — В твоем возрасте нужно было бы волноваться, если бы утренних эрекций не было, — осторожно и смущенно заметила она, хотя голос был по-целительски серьезен. — Так что давай… Ну, порадуемся, что с тобой в этом смысле все хорошо. Гавейн лишь засмеялся через дикий стыд. Да уж, радоваться стояку — это прям точное попадание в то, чего он сейчас делать не собирается. Почему они вообще обсуждают это? Розалинда же, отложив на пол журнал, повернулась к нему всем телом и легла обратно на него, крепко обнимая за корпус. Ну, шикарно: теперь она чувствует это еще сильнее, фыркнул он про себя. — Останься, если хочешь, — повторилась она и потерлась носом о сгиб шеи. — Мне неловко. Очень, — хрипнул он, но все-таки обнял ее в ответ. — Знаешь, как мне неловко и стыдно от того, что ты столько делаешь для меня, а я не могу никак отблагодарить? — Меня не нужно благодарить сексом. Ты рядом, тебе становится лучше — мне хватит. «Но я бы все отдал, чтобы сейчас заняться им с тобой», — сглотнул он, но попытался прогнать эту мысль прочь. В любом случае не светит. — Неужели? — она подняла голову и посмотрела ему в глаза. Этот темный и внимательный взгляд словно обезоруживал его. — Все остальное — лишь пожелания и мечты, — он криво улыбнулся. — Хотя от вкусных ужинов и чего-то еще я не отказываюсь. Мне очень приятно, Роуз. Не знаю, как выразить словами эту благодарность. — То, с каким аппетитом ты все уплетаешь, мне хватает, — она улыбнулась в ответ. — Мне нравится для тебя готовить. И делать все по дому. Ну, то, что умею и могу. — Ты прекрасно со всем справляешься, намного лучше меня. Осталось раздобыть палочку, чтобы стало проще и быстрее. Розалинда вместо ответа только коротко поцеловала его в губы. — Не будем увлекаться, чтобы ты не сбежал, — смущенно хихикнула она, вновь упираясь носом ему в сгиб шеи. Гавейн же стыдливо зажмурился. Сбегать не хотелось и, одновременно, хотелось. Но надо подумать о чем-то отвратительном и не вгоняющем в лютую злость. Во, рожа Декстера Коула отлично подходит. — Я не буду говорить, насколько вы, пятеро, меня удивили. И это отнюдь не радостное удивление, — Уинстон Муди, чуть отодвинувшись вместе с креслом от стола в собственном кабинете и сложив руки на груди, смотрел на всю пятерку друзей с пылающим гневом во взгляде. Дольше всего этот взгляд задерживался на его сыне, но и остальным доставалось сполна. — Ровно как и не собираюсь спрашивать, чем вы думали, ввязываясь в это в одиночку. Без уведомления Аврората. Тут точно мозг не был задействован, даже один, — и чуть оскалился, не размыкая зубов. — Ввязались во что, сэр? — спросил Бобби, словно не понимал. — Мёрдок, — рыкнул заместитель, но не стал продолжать, лишь впился в него гневливым взглядом. — Где сейчас миссис Лестрейндж? Розалинда де Анага, если кто-то опять решит дурачка включить. — Она проживает со мной, — подал голос Гавейн. — Блестяще! — он мгновенно закатил глаза, прямо как это делает Аластор, и всплеснул руками. — Нашли самое безопасное место: у магглорожденного, живущего в маггловском доме без надлежащей защиты. — Мой настоящий адрес не используется, сэр. Я переехал и не стал менять его ни в каких документах ради ее безопасности. — И где тогда? Гавейн скосил глаза на Аластора, но его отец громко прочистил горло. — Купил остров у магглов, сэр. Полностью скрыт и обезопасен всевозможными чарами. — Но не министерскими, а значит, не всевозможными, — через уже сдержанный рык все равно прекрасно ощущалась гневливость Уинстона. — Отведешь меня туда сегодня после смены, — безапелляционно добавил он. — Посмотрю и на вашу девушку в беде, и на твою защиту. — Мы впятером эти чары накладывали, — попытался заверить отца Аластор. — Все по высшему разряду, как ты и учил. Тайну Фиделиуса разделили между нами пятерыми, чтобы не было просадок по силам. — Вот, заодно и проверю, что и как ты выучил, а то у меня сильные сомнения сегодня закрались, — его глаза впились в Ала на несколько мгновений. — А теперь выкладывайте, что у вас есть по этому делу. Это в ваших же интересах, господа авроры. Есть ли у вас какие-то осязаемые доказательства? Воспоминания? — Мы не… — Гавейн почесал бровь, колеблясь. Если в чистую, то у них особо ничего и не было. — Я не смог набраться храбрости просить у нее воспоминания о тех вещах. — «Не смог набраться храбрости»?! — с вспыхнувшим еще сильнее негодованием переспросил заместитель. — Ты прячешь у себя жертву насилия и пыток непростительными в том числе и не смог набраться храбрости?! Это нужно было сделать в первую же очередь, Робардс! Да, сначала убрать ее с глаз долой ото всех, обезопасить, а потом сразу же получить их! Ладно, ты не в детективном, ваше дело — патрули и облавы, хотя мозг, вроде бы, присутствует, но ты-то! — и перевел возмущенно-гневливый взгляд на сына. — Ты руководишь работой всего детективного!!! Чем ты думал?! У тебя мозгов хватило только на то, чтобы отобрать дело и болтать с Лестрейнджами? Может, мне стоит устроить внеочередную перепроверку твоего отдела и, с особой тщательностью, лично твоих дел? Аластор молчал, выдерживая взгляд отца. — Ладно, я сделаю это, раз у вас пятерых вместе взятых храбрости и ума хватает только на махание палочками. Чем еще порадуете? — Уинстон склонил голову набок, попеременно смотря на каждого с явным пониманием, что радовать нечем. — Мы с Мёрдоком налаживали связи с кругом лиц, сотрудничающих с Лестренджами, — аккуратно начал Руфус. — И? — Последние полтора-два года они резко сократили все свои прежние инвестиции и стали перенаправлять их в стороны, близкие к известным нам Пожирателям. Пока это все, до чего мы смогли дотянуться. — Это логично, Скримджер, — процедил заместитель. — Они сами практически Пожиратели, у нас просто сейчас нет оснований назвать их таковыми де-юре и объявить в розыск. Ничего нового вы на данный момент не сказали. Пауза растянулась на почти что минуту, и в итоге Муди-старший сказал после утомленно-разочарованного вздоха: — С этого момента о всех своих телодвижениях по этому делу вы отчитываетесь лично передо мной и сразу же. Ни перед Гором, ни перед МакБрайтом, ни перед Хини. Ни во что также не суетесь без моего одобрения. Все ясно? — Да, сэр, — тихим хором отозвались они. — Если вдруг я узнаю, что вы нарушили данный приказ, то увольнение последует в следующую же секунду. А я узнаю, советую не испытывать судьбу, — стоило им всем кивнуть, как Уинстон продолжил: — Следующее, де Анага у тебя проживает, верно? — его взгляд переместился на Гавейна, и он опять кивнул. — Я снимаю тебя со всех смен, и теперь ты — круглосуточно сидишь с девушкой. Приступать тут же, как отпущу вас. — А МакБрайт не будет против? — он удивился. — Это не твоя забота, отправь ко мне. Считай, ты в отделе Хини, и твоя прямая и единственная задача — охрана, хоть и не Министра. Если нужно и получится, найди себе работу на дому, потому что теперь не будет никаких надбавок. Ты также не будешь участвовать ни в каких вызовах, поэтому только стандартная ставка. И если ты провалишь такую простую задачу, как охрана всего одного человека у себя же дома — будешь уволен в тот же миг, а девушка переедет в другое место. От вас всех подальше. Ее переезд будет осуществлен также, если кто-то из вас ослушается моего предыдущего приказа. — Так точно, сэр, — хором ответили они. — Кто еще в курсе всех обстоятельств? — Моя жена с сестрой, — ответил Джером. — И чета Хэмильтонов. — Рэд?.. — Уинстон изумился, а потом тяжело выдохнул, замотав головой. — Да, сэр. Именно он предложил Розалинде прийти к нему, если она решится на побег. Потом написал моей сестре, с которой она дружит еще со школы, что Роуз сбежала и ей нужна помощь. И потом… Заместитель поднял ладонь, прерывая: — Все эти подробности я узнаю уже лично от нее и Рэда. Робардс, сейчас же домой. Я напишу, как освобожусь вечером, и встретимся тут у камина. Марш отсюда все. Они тут же попрощались и побыстрее выскользнули из кабинета. — Парни, он насел, — пробормотал с извинением Аластор. — Услышал мимолетом скулеж от Декса, что я отобрал дело якобы без причины, и вызвал на ковер, заподозрив. — Это говнюк все не уймется? — Руфус поморщился. — Ладно, может, теперь дело сдвинется с мертвой точки, а то мы, и правда, не особо продвинулись за чертов год. — Он же никому не скажет? — конфузливо спросил Гавейн у Аластора. — Нет. Поорал, что я молчал столько времени. Но точно не сдаст, только поможет. Он ни на миг не поверил в официальную версию. — Мне кажется, надо было с самого начала его подключить, — выдохнул Кесслер. Остальные подтвердили его слова кивками, тихими вздохами и удрученным бормотанием: «Это уж точно». Передав приказ Муди-старшего МакБрайту, Гавейн вернулся домой. Розалинды в самом доме не оказалось, и он, вновь выйдя на территорию острова, заметил ее на заднем дворе на коленях перед вскопанными грядками. Видимо, земля уже стала достаточно пригодной для начала посадок, и Розалинда принялась за свою идею выращивать ингредиенты для зелий. Еще месяц назад она поинтересовалась у него, может ли он купить ей семена. Эта просьба была от и до пронизана стыдом: они оба прекрасно знали, что цены даже на семена — не ростки и, уж точно, не уже подготовленные к пересадке взрослые растения — никогда не были низкими. Но Гавейну все равно удалось приобрести все из ее списка, хоть и большую часть ему отдала Энни, заявив, что у нее все равно нет времени заниматься растениями на должном уровне, как планировала когда-то, а ни Мари, ни Джером не питают слабости к возне с землей. — Роуз?.. Сказала бы, что хочешь сегодня приступить, я бы помог вскопать землю перед работой, — он улыбнулся, подходя к ней. — Не стоит тебе лопатой махать, когда есть я. Она тут же удивленно посмотрела на него, замерев руками над небольшой кучкой земли: — Что-то произошло? Ты раньше времени как-то… — Немного, но ничего страшного, — он слабо улыбнулся, присаживаясь на корточки рядом с ней. — В нашем деле появилось одновременно и небольшое изменение, и крупное. Но в любом случае, это хорошее изменение. — Изменение? — она отряхнула руки от земли и стянула перчатки из толстой ткани. — Так вышло, что теперь нам будет помогать отец Аластора, Уинстон. И он зайдет к нам с тобой сегодня вечером на беседу и… Это должен был сделать я, но… — Гавейн облизнул губы в раздумьях, какими словами это все преподнести. — В общем, Уинстон попросит у тебя воспоминания о том, что происходило у Рабастана. Розалинда сглотнула и отвела взгляд на ряды грядок. Потом прерывисто вздохнула, уже подняв глаза к небу. — Он на нашей стороне, дорогая, — он осторожно провел по ее волосам рукой. — И я буду здесь. — Хорошо, — она рвано закивала. — Ты поэтому вернулся? Чтобы предупредить? — Не совсем. Он также снял меня с обычной работы и приказал теперь заниматься только твоей охраной, раз мы вместе живем. Так что я буду надоедать тебе намного больше, — он постарался мягко улыбнуться, скользя взглядом по Розалинде. — Ты никогда мне не надоедал, Гави, не говори глупости, — она тут же повернула к нему голову, склонив ее набок. — Я очень рада, что ты рядом. Именно ты, Рикки-Тикки-Гави. И что теперь будешь еще чаще. Он зажмурился в более широкой улыбке и тут же почувствовал ее руки на своих щеках, а следом Розалинда осторожно поцеловала его в губы. Он тут же ответил, опускаясь на колени и аккуратно кладя руки ей на талию. Мерлин, она сама вновь начала поцелуй. Это же потому, что он ей нравится? Не в попытке убедить его не уходить, не бросать всю эту защиту? Хотя если и так, то очень убедительно. Может, она и полюбит его, сама того не заметив. «Хоть немного полюби меня, Роуз». Большую часть беседы Муди провел с Розалиндой тет-а-тет, попросив Гавейна не мешать им. Он присутствовал лишь в самом начале, пока Роуз внешне не успокоилась от наличия в доме незнакомого мужчины. Она хоть и знала, что тот пришел лишь с благими намерениями, но страх настолько открыто плескался в ее глазах и прослеживался в каждом движении, что Уинстон дал ей время привыкнуть к себе в присутствии человека, которому она доверяла. Разговор продлился практически час, все время которого Гавейн, то и дело дымя сигаретами, сидел у входной двери на лавочке и пытался сосредоточиться на первой попавшейся книге. Но большую часть его внимания занимали раздумья о том, где и какую работу на дому ему теперь искать. Вариантов было немного. В целом, можно было договориться с зельеварами о продаже им ингредиентов, которые стала выращивать Роуз. Но это не подходило на все сто. Даже с ее согласием было еще куча всяких но: она только этим занялась, а значит, пройдет какое-то время, пока у них появится товар. И не важно, с его помощью на грядках или без. Плюс, нужны большие объемы, чтобы выручить достаточно денег. И в конце концов, нужна оборудованная теплица со всеми инструментами и большим количеством семян, что означает траты, причем существенные. А без теплицы доход будет только в теплое время года, продолжительностью которого Англия не могла похвастаться, хоть и жили они на юге страны. Нет, нужен другой вариант, стабильный. А таковым, хотя бы одним, его мозг пока не радовал. — Салазар… — из дома показался Муди. — Гавейн, вот какого дементора вы сами не сказали? Целый, мать его, год! — и посмотрел на него в усталой суровости. — Мы хотели, чтобы о ее присутствии у меня знало как можно меньше людей, — пробормотал он, закрывая книгу. — Чем больше, тем выше шанс утечки информации. — Идиоты вы, хоть в твоих словах имеется смысл, — тот выдохнул сокрушенно. Робардс ничего не ответил. Да что тут отвечать? Уинстон был полностью прав, а сейчас вообще не было понятно, почему они не подумали подключить к этому делу еще кого-то да поопытнее. — Я еще поговорю с Рэдом для полноты картины и потом буду думать, что и как сделать. — А какой именно у вас план? — он посмотрел на начальника. — А у вас какой был? — Ну… скорее, пожелание, к чему мы должны прийти. Дальше… импровизация, в зависимости от информации. Муди молча поднял брови. — Получить развод в обмен на найденную информацию и какие-то гарантии, что он не будет пытаться ей отомстить, похитить или убить. Ни он, ни его семья или семья Роуз. Или их друзья. — Развод? Гарантии? Мы точно об одной и той же семье говорим? — Уинстон в изумлении безотрадно хохотнул. — Ни он, ни его отец не согласятся даже на один из пунктов. Ни в жизни. Это не те люди. Есть только три варианта: запереть в Азкабане всю семейку на пожизненное или убить. — А третий? — Всю оставшуюся жизнь держать каждого из них под Империо. Что ни один из вас не будет исполнять. В том числе и я. — Значит, всего два варианта, — он усмехнулся. — Поумничай мне еще, — фыркнул начальник. — Прошу прощения, сэр. — Ладно, иди успокаивай свою даму сердца, — он махнул себе за спину. — Она и так перенервничала. — Даму сердца?.. Муди закатил глаза. — Ал сказал мне, почему именно ты стал заниматься охраной де Анаги, а не кто-то еще из вашей компашки альтруистов. Ну, и в целом, почему вы решили влезть в это дерьмо, едва ли зная саму Розалинду. — Но я бы и без… — Отставить. Мне все равно, влюблен ли ты в нее по уши или нет, пока это не мешает расследованию. Но если в твоих действиях я прослежу хоть малейший намек, что тобой управляют именно эмоции, а не холодный разум, то станет уже не все равно. Понял меня? — Да, сэр. — В таком случае, доброй ночи, аврор Робардс. — Сэр… — начал он, и заместитель, уже было сделав пару шагов, повернулся. — Мне нужна ваша помощь или хотя бы совет. — Ну давай, говори, Гавейн, — вымученно пробормотал он, пока Робардс пытался собрать мысли в осязаемые предложения. Он изначально не планировал, но, кажется, заместитель как раз подходящий человек еще и для данной проблемы. — Ей нужна палочка: ее забрал Рабастан и, видимо, он же и сломал. Алу показал обломки, сообщив, что якобы это сделали похитители Роуз. К Оливандеру ее вести опасно даже под обороткой, а про Лютный или еще какие места я вообще молчу. А моя ее не слушается нормально. Муди вздохнул, кивая без слов. — Я думал… позаимствовать на складе улик, но… — Гениально, Робардс, — тот опять безотрадно хохотнул. — Решил обнести Аврорат? — Нет, сэр, позаимствовать на время. Там же хранятся в том числе и палочки, хозяева которых… В общем, ненужные никому. Я не хочу воровать, но где мне еще взять палочку, которой она сможет колдовать? С учетом, что это опасно — показываться на глазах у волшебников. Не приду же я к Оливандеру с просьбой, чтобы он выдал мне часть своего товара, а потом я верну все, кроме той, которая ее выберет, и заплачу. Я не хочу подвергать его даже гипотетической опасности, а ей она нужна. Как только появится возможность попасть к Оливандеру без угрозы что для него, что для нее, я планировал сразу же вернуть временную палочку на место. — Да понятно, что нужна, — заместитель напряженно посмотрел вдаль. — Ладно, я придумаю что-нибудь. Это все? — Да, сэр. Спасибо еще раз и простите за… Муди только махнул рукой и быстрым шагом направился к выходу с острова. — Что ты такой нервный? — поинтересовался Ал. Гавейн поднял голову, вновь потерев висок. — Да я все никак не могу придумать, где денег найти. Мне еще тебе с Бобби долг отдать надо за дом, не говоря уж о других расходах. Джерри тоже торчу за мебель купленную, хоть и меньше. Но в долгах как в шелках уже, — и он утер лицо. — Мы тебе временные рамки никакие не ставили. Отдашь, как будет возможность. Джерри, думаю, тоже. — Легче не сильно становится. Но спасибо еще раз и за деньги, и за возможность жрать не только землю, — он посмотрел на друга, а после перевел взгляд на Джерома, который укачивал на руках сына, медленно передвигаясь из детской в гостиную и обратно. Девчонки, Роуз с Мари и Энни, что-то обсуждали неподалеку от них, заняв обеденный стол. Розалинда сейчас выглядела менее зажатой, хотя говорила все равно сильно меньше обеих Кесслер. — Ну, а с ингредиентами как дела обстоят? — Теплица нужна и больше семян, а это опять траты, — он отмахнулся, вздохнув и упершись затылком в спинку кресла. — Я ничего толком придумать не смог за столько времени. Все пришедшие в голову варианты требуют моего отсутствия дома так или иначе. — Придумать что? — к ним подошел Джером, уже уложив Оуэна обратно в кроватку. — Вариантов подработки на дому оказалось не так уж и много, — Гавейн кисло улыбнулся. — Ладно, хоть удочкой умею пользоваться на приемлемом уровне, так что с голода не так быстро помрем. — Ты к отцу не обращался? — С чем? Работать-то нужно у него в лавке. — О Мерлин, Гави, — Джерри шумно вздохнул. — Он постоянно что-то делает, даже сидя дома, ты как будто сам не видел. Хочешь, вот прям сейчас к нему смотаемся? — Да я не думаю, чт… — Давай, Гавейн, — Кесслер хлопнул его плечу. — Я тут побуду, не переживайте, — заверил его и Аластор. — Бобби еще скоро припрется. Надеюсь, что скоро, — и напряженно взглянул на наручные часы. — Ты уверен? — Робардс посмотрел на Кесслера. — За спрос денег не берут, — тот улыбнулся. Гавейн, все еще сомневаясь, все-таки согласился и, предупредив Роуз, что отлучится ненадолго, поспешил за Джеромом. — Почему дома? — Мюррей слегка нахмурил брови. — Такова ситуация. Аврорская, — едва ли объяснил ему сын. — Нужен именно вариант на дому. Или с минимальным присутствием здесь или где-то еще. Кесслер-старший выдохнул и, шаркнув, посмотрел на свой широкий рабочий стол, заваленный кучей разнообразных деталей от будущих изобретений и свитками пергаментов. — Ну, ты бы мне, конечно, больше пригодился здесь. И безопаснее, к тому же, — задумчиво проговорил он. — Сэр, мне любой вариант подойдет, который найдется с учетом ситуации, — Гавейн спрятал руки за спиной, скрестив их. — Надеюсь, ты не в ставки какие-то влез или еще какое болото? — Мюррей посмотрел на него с тревогой. — Никак нет, сэр. Но я сейчас перебиваюсь только обычной зарплатой без надбавок, а траты сильно возросли. — С чего бы это? — он удивился. — Он жениться задумал, — усмехнулся Джером, и Гавейн тут же кинул на него возмущенный взгляд. Какая, к черту, женитьба? — Нужно выправлять финансовую сторону. Вон, дом купил, теперь Алу с Бобби денег торчит. «И тебе еще, вообще-то», — помрачнел Гавейн. — И много? — Там... Около трех тысяч, — пробормотал Робардс, и Мюррей тут же присвистнул. Ладно, вариант про женитьбу близок к причине его трат. Возможно, даже и правда им станет когда-нибудь. — Все свои накопления выгреб на кольцо и новое жилье и все равно не хватило. В основном, хватило только на кольцо. А нужно еще и жить на что-то. Нам двоим. — Что ж… женитьба — дело похвальное, тебе давно пора. Но лучше бы ты об этом, конечно, пораньше задумался. Я о деньгах, — Кесслера-старшего эта причина, кажется, полностью устроила, и он почесал затылок, закряхтев. — Ладно, у меня то и дело бывают крупные заказы. Как только появятся — подключу тебя. — Так они с разной периодичностью бывают, — заметил ему сын с явным намеком. «Мерлин, ты еще торгуешься? — устало вздохнул про себя Робардс. — И так отличный вариант». — Если ты, Гавейн, сможешь сюда заглядывать хотя бы раз в неделю для инструктажа, — Мюррей перевел строгий взгляд с сына на Робардса, который тут же смягчился, — то поручу тебе и обычные безделушки. Я тогда полностью сосредоточусь на исследованиях и всякой бумажной волоките. — Конечно, сэр, — тут же выпалил он, до сих пор не веря в услышанное. — Завтра с утра тогда заглянешь? Я покумекаю, что тебе выдать на первое время, и обсудим все условия. Гавейн мгновенно закивал, еле сдерживая радость. — Зачем ты давить стал? — спросил друга Робардс, когда они, вернувшись к нему домой, подходили к дверям. — Мерлин, да не давил я. Он и так безвылазно торчит в магазине, лишняя пара рук даже с обычными оберегами и артефактами не повредит. — Ты же сам ему помогаешь. И Мари. — На Мари вся бухгалтерия, не учитывая дней за прилавком. Она практически никогда с самим товаром не возилась, а сейчас, пока дома сидит, восстанавливается, едва ли время на это все есть. У меня тоже сильно меньше стало, чтобы помочь с лавкой. К тому же, — Джером замер у двери, — он уже пару месяцев ищет себе полноценного помощника, да все не находятся подходящие. А о твоих успехах он всегда положительно отзывался. Забыл уже, что ли? — Да как-то… неудобно. — Неудобно будет последние кнаты с пенни считать в магазине, а потом говорить Роуз, что нужно подзатянуть пояса. Не опаздывай завтра только. Отец хоть и теряется во времени постоянно, но лучше не затягивать. — Буду минута в минуту, я не Бобби. Джерри тихо засмеялся, открывая дверь. — Он что должен сделать? — отец Рабастана во все глаза уставился на Муди-старшего, гнев с изумлением перемешались во взгляде. — Ты все прекрасно услышал, — отчеканил Уинстон. — У меня есть железные доказательства и его изнасилований с пытками, причем не единственной девушки, которой не повезло стать его женой, и его участия в делах Пожирателей. Лично твоих нет, но это же только вопрос времени, не так ли? Пока мы достанем из ее памяти все детали… — его лицо разрезала едкая ухмылка, хотя глаза отчетливо давали понять о бушующей ненависти. — Ты угрожаешь не тем людям, — Лестрейндж легонько приподнял край рта в презрении. — Взаимно. Как только мы найдем твоего старшего сынка, он окажется в Азкабане быстрее, чем ты и твои дружки успеют моргнуть. — Может, и попадет. Вот только так же быстро выйдет на свободу. Ты — не глава Аврората, и твое слово против моего в Визенгамоте. Как думаешь, кто выиграет? Статистика не в твою пользу. — Не только мое слово, — отрезал Уинстон, — и у статистики есть такое свойство, как меняться. А твои позиции последнее время очень сильно просели. — Твои позиции еще ниже, слизняк, — практически выплюнул Лестрейндж. — Ты не имеешь даже приблизительного понятия о соотношении сил. — Удиви меня, — Муди расслабленно повел рукой. Лестрейндж же молча посверлил его взглядом и через пару десятков секунд спросил, прищурившись: — И какова твоя выгода от развода? Ты не имеешь никаких контактов с де Анага. С нами уж тем более. — А с чего ты взял, что я это только для нее делаю? — Подставляться ради какой-то швали, — тот с отвращением усмехнулся. — А мне какая выгода? Если у тебя есть, как ты говоришь, все эти доказательства, то что поменяется? — Эта часть зверств канет в моей памяти, словно ее и не было, — и стоило Лестрейнджу перевести красноречивый взгляд на Аластора, что стоял сбоку от стола отца в кабинете, как Уинстон добавил: — И в его памяти тоже. Но только при условии, что будет и развод, и не начнутся даже преследования с угрозами. Лестрейндж попеременно смерил их взглядом, полным возмущенного и гневливого недоверия, и вышел из кабинета без единого слова. Гавейн, разогнувшись от Омута в доме Аластора, посмотрел на него. — И это все? — На данный момент — да. Другим его прижать не получится. Замять связь с Пожирателями отец даже не рассматривает. Впрочем, как и я. — Слабая мотивация, как по мне, — пробормотал Робардс, отходя от чаши и плюхаясь в кресло. — Отец вообще не надеялся, что они согласятся. Пара дней, и он подключит одного хорошего знакомого из «Пророка» с новостью, что Розалинда жива и сама выбрала сбежать от мужа. Колдо со свежим выпуском будет предостаточно, мы попросим у вас тогда, как придет время. И подождем, как скандал с Лестрейнджами достаточно помаринуют в народе, чтобы Розалинда могла подать в Визенгамот заявление о разводе. Его точно удовлетворят на фоне этого, так что пол дела сделано. — На нее же тогда объявят охоту Лестрейнджи. Они уже в курсе, что ее охраной занимается Аврорат. — В деле официально фигурируем только мы с отцом, а ваш с Роуз адрес нигде не упомянут и не будет. Да и они не смогут действовать в открытую. Этот позор, освещенный на всю Англию и за ее пределами, опустит их позиции на са-а-амое дно, что будет означать только одно в конечном итоге: потерю связей и денег, за которые они так трясутся всю жизнь. С их любовью жить на широкую ногу это будет очень больно. И без финансирования они окажутся менее ценными кадрами у Пожирателей. Одно тянется за другим, Гави. Робардс потер глаза, без слов соглашаясь. Деньги — всегда и все сводится к ним. И для кого их наличие более необходимо, бедняков или богатеев, еще вопрос. Радовало одно: с подработкой или даже полноценной работой у Кесслеров вопрос о жизни, не существовании, уже практически решился. Долг друзьям не так давит на плечи: нужная сумма начала медленно откладываться, и через лет пять или чуть больше такими темпами ее удастся вернуть, если ничего не случится. И при этом им с Розалиндой не нужно как-то ощутимо стеснять себя в средствах: еда всегда в наличии, в обносках ходить не приходится, покупать необходимое тоже могут, а теплица уже возведена с помощью Бобби и Руфуса. Через время они смогут закупить все оборудование для растений и даже зельеварства, а значит, приблизить себя к полной раздаче долгов и начать копить на нормальное благоустройство дома. — Мерлин, скорей бы это все уже закончилось, — выдохнул он. — И Лестрейнджи отцепятся от нее с мамашей, и вся эта чертовщина с Пожирателями. — Ну… — Аластор почесал щеку и подошел ко второму креслу у камина, опуская на столик, заваленный книгами, бутылку Огдена. Заняв свое место, плеснул и себе и ему в призванные стаканы. — Первое, мне кажется, намного ближе по исполнению. — Тут, конечно, спасибо твоему отцу. Не знаю, сколько бы мы без него телились. — Что правда, то правда, — он глотнул из стакана, поморщившись, но вряд ли из-за виски. — Он тебе сильную головомойку устроил? — Только тогда в кабинете, когда узнал, не более. Я больше удивлен, что не снял меня с главы отдела и не понизил в звании заодно. — Проверил твои успехи на этом месте? Аластор тут же засмеялся, кивая: — О да-а-а. Досконально, но все увиденное его устроило. — Значит, как бы он ни был возмущен и зол, причин для понижения не нашлось. — Слава Мерлину. Мама вот тоже подкинула ложку дегтя: мол, нужно урок преподать мне, чтоб неповадно было, — он тяжело выдохнул и вновь отпил из стакана. — Ты, надеюсь, тренируешься без нас, пока дома сидишь? — Практически ежедневно: Руф подогнал мне тренировочный манекен недели две назад, — Гавейн уставился в свой стакан, обхватив его обеими руками. — Хоть это и не идет в сравнение с боями на службе. — Лучше, чем ничего. Могу заглянуть к вам в ближайший выходной для совместной тренировки. — Будем рады. Даже если без нее, — он с благодарностью посмотрел на друга. Пока Гавейн утирал уставшие глаза после практически бессонной ночи, рассылая магией по полкам созданные им обереги, на жердочку в комнате опустилась сова, держа в клюве письмо. Гавейн посмотрел на птицу — та всем своим видом намекала, что корреспонденция для него. «Аврор Робардс, очень прошу вас встретиться со мной сегодня в десять в "Кабаньей Голове". Приходите один». Он нахмурился, дойдя до конца содержимого записки. Ни подписи, ни какого-то намека на то, кто мог бы быть отправителем даже на конверте. Вышел в соседнюю комнату, где за столом сидел Джерри над документами отца, и, когда друг поднял голову, молча передал ему послание. — Мне пойти с тобой? — он быстро ознакомился с содержимым, также повращав и записку и конверт в поисках опознавательных знаков о личности отправителя. — Если не будешь занят, — Гавейн посмотрел на наручные часы: можно поспать часов пять. — Думаешь это он? — спросил Кесслер. — Сомневаюсь, что лично он. — Лично-то, может, и нет, но вся семейка явно взбешена этим позором. — Им предлагался вариант более удобный, — хмыкнул Гавейн. — А теперь, если он или кто-то еще к ней сунется, ни у кого не останется сомнений, чьих это рук дело. Кесслер молча посмотрел на него, словно говоря: «Как будто тебя это уже будет волновать». И он был полностью прав. — Надеюсь, Руфус сможет еще с Роуз посидеть, пока мы будем на встрече, — бросил он и вернулся к своему занятию. Передав свой важный пост вновь Скримджеру, Гавейн отправился к Джерри домой, а оттуда они перенеслись на окраину Хогсмида. Друг остался у входа в паб, заняв скамейку, и, получив пачку сигарет от Робардса, прикурил. Гавейн тяжело набрал воздуха в грудь, все еще пытаясь угадать, кто желал с ним встречи. Первый этаж был практически пуст, за исключением Аберфорта и пары посетителей за дальним столиком. Дамблдор, едва завидев его, подозвал к себе. — Аврор Робардс? — он окинул взглядом его форму, и Гавейн кивнул. — Вас ждут в первой комнате. — Кто ждет? Аберфорт лишь улыбнулся с намеком, и пришлось положить пару сиклей на стойку. Стоило им исчезнуть под огромной ладонью, как хозяин ответил: — Девушка, — Гавейн разразился проклятиями на жадность Аберфорта, но вновь положил пару монет, однако тот вдруг замотал головой. — Большего мне нечего вам сказать, аврор. Робардс с досадой забрал деньги и быстрым шагом направился наверх. Даже не смотря на его недавние проклятия в сторону хозяина паба, лучше потратиться сейчас, чем получить пару часов Круцио или вовсе быть убитым, но то ли тот и правда не знал ничего о гостье, то ли боялся говорить. Что за девушка? Единственной догадкой с новой информацией была Беллатриса, вышедшая пару месяцев назад, еще до устроенного скандала на весь волшебно-британский мир, замуж за Родольфуса, но на кой черт ей понадобилось заманивать его сюда? Однако за дверью комнаты оказалась вовсе не бывшая Блэк. Пара темных глаз тут же осмотрела Гавейна с ног до головы. — Вы один? — Относительно, — он закрыл за собой дверь и уставился на незнакомку, лица которой, кроме глаз, он не видел. Палочки в ее руках тоже не наблюдалось. — Но прямо тут — да, один. Девушка в следующую же секунду сняла тонкий шелковый шарфик, обмотанный вокруг ее головы и лица на манер никаба. — Леонор? Он ее никогда прежде не встречал лично, но не заметить сходство с Роуз было невозможно. Волосы только чуть темней и ростом даже выше нее. И лицо, конечно же: на нем долгая жизнь в страхе и ужасе не оставила отпечатка да и в целом видна была разница в возрасте. — Именно. Рада встречи, аврор Робардс, если можно так сказать в сложившейся ситуации. Гавейн не стал отвечать, с подозрением смотря на нее. Нет, он наслышан, что Леонор всегда занимала сторону Роуз в прошлой жизни, но кто знает, что успело поменяться? — Полагаю, вы теряетесь в догадках, зачем я вас позвала… — продолжила де Анага и взмахнула палочкой, которую она достала из мантии, чем вынудила Робардса приготовиться к призыву собственной, но она всего лишь нарисовала значок звуковых чар. — Именно, — он повторил ее же слова, натянуто улыбнувшись и следя за ее рукой с оружием, но она в следующий миг убрала его обратно. — Меня никто не подсылал, — через ее уверенный голос проглядывалась нервозность. — Me gustaría creerlo, señorita. Леонор слабо улыбнулась. — Первое, я хотела вас поблагодарить за то, что вы… делаете. Для Роуз. — С чего вы взяли, что я что-то делаю для нее? На кой хрен он заговорил с ней по-испански? Имбицил… — Без помощи со стороны она бы не смогла прятаться столько времени. Не говоря уже о получении развода, хоть и таким образом. Я знаю, что у нее есть кто-то, кто защищает ее на постоянной основе. И это не семья Муди, не настолько, мы с ними едва ли знакомы. По моим личным предположениям, это именно вы, Гавейн Робардс. — Смелое предположение. Я — никто, — он развел руками. — Какой-то магглорожденный аврор. Который пару раз видел ее в Мунго, не более. Леонор учтиво улыбнулась. — Понимаю вашу подозрительность, но не стоит. Я полностью на вашей стороне, — она достала из-за пазухи мантии толстый конверт и протянула ему, сделав пару робких шагов навстречу. Робардс кинул на нее короткий и настороженный взгляд и вынул содержимое конверта: множество колдографий с их с Розалиндой свиданий. Вот она, счастливая и воодушевленная, на набережной Магрита, вот они вдвоем на крыше ночного Лондона с их второй встречи. Еще десятки изображений каких-то зданий и пейзажей, где то и дело были они вдвоем на фоне всей этой красоты. Даже он отдельно на одной из колдо: Розалинда, видимо, подловила его на привале во время очередной поездки, пока он делал перекур и разминал затекшие мышцы рядом со своим железным конем. — Откуда они у вас? — Гавейн поднял изумленный взгляд на Леонор. Отпираться было бессмысленно. Если хоть одну общую фотографию с Розалиндой видел кто-то еще из ее семьи или Лестрейнджей, то лично его уже должны были найти и вывернуть мозги Легилименцией с Круцио наизнанку, а не звать сюда на «дружеский» разговор. — Роуз мне много о вас рассказывала. О всех ваших свиданиях. И перед свадьбой отправила мне эти колдографии на сохранение, опасаясь, что их найдут, и таким образом — выйдут на вас, — ответила она с беспокойной улыбкой. — И вы устроили эту встречу, чтобы сообщить мне об этом? — Робардс протянул ей конверт с колдографиями обратно. — Нет-нет, оставьте себе. — Лучше пусть они будут у вас. Леонор замотала головой. — Мисс, хотя бы эту заберите, — он убрал колдографии обратно в конверт, оставив лишь одну, где была запечатлена только ее сестра на набережной. Кто угодно мог сделать это фото, даже сама Леонор, к нему эта ниточка не приведет. Если ее память решат проверить, то в любом случае узнают о нем. Она с благодарностью во взгляде забрала единственную карточку, тут же спрятав ее во внутренний карман. — Я позвала вас для того, чтобы сказать спасибо за ваше… небезразличие, — она сглотнула. — Она мой родной, по-настоящему родной человек. Она и папа. Хоть его я никогда не знала. И уже не узнаю. Гавейн вопросительно поднял брови, хоть и подозревал ответ. — Он умер три месяца назад, и мать забирает нас с Данте обратно в Испанию, как только мой учебный год окончится. Теперь там стало относительно безопасно для нас. И есть шанс на восстановление имени. — Сожалею о вашей утрате. — Благодарю, — она кивнула. — И еще кое-что… — и тут же отошла к тумбочке у кровати, забирая оттуда доселе незамечаемый им мешочек. — Это вам. Тут полторы тысячи. — Полторы тысячи чего?.. — Галлеонов, — мешочек был протянут ему. — Я знаю, что все это время у нее не было ни кната. Даже палочки. И поэтому платили за все вы. Он заглянул внутрь, обнаружив там и правда кучу золотых монет. — Мне не нужны эти деньги, — Робардс протянул мешочек обратно де Анаге, но та и не шелохнулась, чтобы его забрать. — Я не ради них это делаю. — Я не пытаюсь вас оскорбить. И знаю, что не ради них вы согласились. Вы ее любите. Даже несмотря на то, как она обошлась с вами. — Это уже не важно. Что было, то было. Сейчас важно то, что она в полной безопасности. И я планирую так это и оставить. — Так примите их ради того, чтобы хоть немного меньше думать о том, что завтра есть. Чтобы вы могли больше сосредоточиться на ее безопасности, а не на поисках денег. Вы хоть и аврор, но далеко не на главенствующих позициях. Но содержите двух человек! — она чуть повысила возмущенный голос. — Как минимум двух. И у Роузи вряд ли есть способ заработка сейчас. — Позвольте узнать, откуда у вас такая сумма? Вы — всего лишь школьница, хоть и из именитой семьи. Но сомневаюсь, что такую пропажу из бюджета ваша мать не заметит. — Она не заметит, потому что из бюджета я ничего не брала. Продала часть своих вещей и Роуз, которые остались у нас и на которые что матери, что брату наплевать. Они этого даже не заметят — в ее комнате уже пыль в пару дюймов. Да и ничего памятного, просто вещи, без которых и я и она можем спокойно прожить, — она, видя его сомнение, добавила: — Если не хотите сами их брать, то передайте ей. Я обратно не приму, и точка. Это либо вам, либо ей. — Что ж, так и сделаю: отдам ей, раз вы, señorita, так этого желаете. Ко мне эти деньги не относятся. — Относятся. Что бы вы ни думали и ни говорили, уважаемый Рикки-Тикки-Гави, — Леонор лукаво улыбнулась, смотря на него. — Она даже про это прозвище вам рассказала? — он удивился, почувствовав смущение на щеках. — Это была моя любимая книга в детстве. Вы бы знали, как Роузи уставала от моих просьб еще раз прочесть ее чуть ли не каждый вечер. И вы очень похожи на главного героя, тут я с ней полностью согласна. — Такой же мелкий? — снисходительно уточнил Гавейн, убирая мешочек в свою наплечную сумку. — Такой же добрый и храбрый. А ваш рост… — Леонор осмотрела его с ног до головы без тени неприязни, — добавляет шарма. — Так это ша-а-арм, — протянул он через тихий смех. — Буду знать, спасибо. — Можно последний вопрос? — и Леонор продолжила, стоило Гавейну кивнуть. — Как она? Я не знаю, что именно произошло с ней. Почему она сбежала. Могу только догадываться, что Лестрейндж оказался… не мил с ней. Настолько, что она выбрала побег. Я пыталась с ней переписываться, но она лишь сказала, что это небезопасно, а потом и вовсе перестала отвечать. Потом я узнала, что ее похитили… А после… — ее горло дернулось, — все эти новости. Про побег, про пытки… — и она умолкла, нахмурившись. — Я не буду говорить, каким он оказался и что делал. Кроме того факта, что он — реальное чудовище. Постарайтесь избегать его и всю семью с друзьями, прошу. — Лестрейнджи порвали с нами все связи, так что это будет очень легко исполнить. Особенно, когда уедем. Меньше месяца осталось. Он кивнул, почувствовав легкое облегчение за судьбу еще и этой девушки. — Роуз лучше. Намного. Мы… Она живет со мной и… у нее есть море. — Главное, что у нее есть любимый человек. И который любит ее, защищает и заботится. А море — это уже приятное дополнение, — она мягко улыбнулась. «Любимый ли?..» — Важное дополнение, хочу заметить, — он улыбнулся в ответ, постаравшись прогнать гложущую, выцарапывающую дыры в душе мысль из головы. — Гавейн… — обратилась она и тут же запнулась, но, увидев его вопросительно поднятые брови, продолжила: — пожалуйста, береги ее. У меня больше никого не осталось. И хоть мы не видимся, но… Мысль, что с ней все хорошо… Она греет. — Я отдам жизнь за нее, если потребуется. Леонор выдавила горькую улыбку, прикрыв на пару мгновений глаза. И следом неожиданно подошла к нему вплотную, крепко обнимая. — Я счастлива, что у нее есть ты. Без тебя бы она не справилась с этим. Может… может, и справилась бы, но… С тобой, я уверена, это намного легче и физически и морально. Он зажмурился от боли в районе сердца. Досадливой боли, полной ненависти к себе из-за собственной беспомощности повернуть время вспять и не дать произойти тому, что произошло. — Я надеюсь, — продолжила де Анага, заканчивая объятия и чуть отходя, — ты сделаешь последний шаг. — Последний шаг? — Что ты станешь моим зятем. Хоть остальных моих родственников это не обрадует, но я — буду по-настоящему счастлива и спокойна за Роуз. — Я не думаю, что она захочет, — хрипнул он. Нестерпимо захотелось курить. — Она любит тебя. Еще с того времени, когда ничего толком не случилось. Пожалуйста, не дай собственному страху взять верх. Она согласится. — Это не… — он оборвался, не посмев озвучить свои же опасения и сомнения по поводу чувств Розалинды. — Я вижу ее страх. — Если бы она боялась тебя, то не прожила бы с тобой столько времени, а снова сбежала. Ты тот, — ее тоненький пальчик уперся ему в грудь, — кто сделает ее счастливой. Я даже уверена, что уже делает. Даже с ее страхом. — Я бы очень хотел провести с ней всю оставшуюся жизнь. — Тогда, — Леонор улыбнулась, — сделай предложение и женись на ней. И она будет с тобой до самого конца. Ты сделал даже сверх того, чтобы она выбрала тебя. И сейчас на ее решение не будет влиять никто и ничто, кроме тебя и твоих поступков. — Мне кажется, я не сделал ничего. Совершенно. Я не сделал никаких поступков. Я не смог ее защитить, когда это и правда требовалось. — Ты пришел на помощь тогда, когда она смогла вырваться. А что было, то было. Важно то, что она в безопасности. С тобой, Гавейн, в полной безопасности. — Используешь мои слова против меня же? — Робардс мягко усмехнулся, покачав головой. — Они подошли идеально, разве нет? — лукавая улыбка появилась на лице Леонор. Он тихо засмеялся, кивая: — Я сделаю предложение. Надеюсь, это будет последним. Которое окончится ее «Si». — Обязательно. И это все, о чем я хотела поговорить. Спасибо, что пришел. — Не стоит благодарностей. Тебя проводить? — Если только до окраины Хогсмида, — проговорила она, уже наматывая обратно шарфик вокруг головы. — Не нужно, чтобы нас видели. — До окраины, принято. Тогда прошу, — он открыл дверь, жестом приглашая ее пройти. — Но я буду рада, если мы еще увидимся. Когда-нибудь потом. Когда я выберусь из-под надзора матери, — практически прошептала она. — Я напишу тебе на работу или еще куда-нибудь. — Мы будем рады. — «Мы»? — риторически переспросила Леонор, вновь улыбаясь.