Принадлежащие друг другу

      Своей привычной легкой походкой Морэль, преодолев живописную аллею, подходит ко мне с Корой и в полном молчании грациозно поднимает правую бровь, ожидая моих разъяснений.             Сказанное мной про Кору ей не понравится, это я знаю наверняка, посему я начинаю с излишних любезностей.       — Я приношу свои глубочайшие извинения за то, что осмелился Вас потревожить, — делаю небольшой поклон.       Морэль хмыкает, приподнимает изящными пальцами мой подбородок, заставляя смотреть ей в глаза.       — Прекрати паясничать, Сиэль, — голос у Морэль громкий, звенящий, диссонирующий с ее хрупким станом. — Зачем пожаловал? Столько лет тебя не видела, но наслышана про твои, скажем так, подвиги. Очень бы хотела поподробнее разузнать.       — Мы можем этот разговор отложить на время? — я аккуратно киваю в сторону Коры, которая потеряла остатки сил и беззастенчиво облокотилась на меня.       Теперь Морэль удостаивает взглядом почти повисшую на мне девушку, рассматривает ее придирчиво и с подчеркнутым недовольством и сарказмом выдает:       — И кто эта миловидная юная леди?       Кора норовит ответить, но я беру на себя инициативу:       — Это Кора, ей нужна твоя помощь.       Морэль перебивает:       — У меня не рехаб, Сиэль.       Я чувствую, как Кора напрягается после этой реплики, крепко сжимает мою руку.       — Морэль, выслушай меня, пожалуйста, молча, по возможности, — правая бровь взлетает еще выше, а большие серые глаза не по-доброму щурятся. — У Коры есть способности, посмотри на ее спираль, — девушка послушно протягивает левую ладонь для демонстрации. — Ты видишь эту метку. Кора может вызывать огонь, но не контролирует это. Она наделала немало глупостей, случайно и специально, она наркоманка, эмоционально нестабильная и довольно опасная в неправильных руках, — Кора чуть ли не шипит на меня и смотрит с возмущением, а Морэль наконец-то внимательно слушает. — Я прошу тебя помочь ей, потому что знаю, на что ты способна, знаю, что тебе не безразлична судьба магов, даже если они из низших слоев общества, — я это говорю больше для Коры, чем для старухи, я знаю, что появление неизвестной девушки с магическим способностями на пороге усадьбы Морэль выбьет из колеи последнюю. — Ты когда-то спасла меня, хотя, казалось, это невозможно. Я буду тебе признателен все свое оставшееся существование, несмотря на твое решение, — последние слова я произношу искренне и преклоняю голову без наигранности.       Морэль молчит, наверно, обдумывает мною сказанное. Сейчас она представляет собой само спокойствие. Ее лицо перестало выражать какие-либо эмоции с момента, как она увидела спираль Коры. Если бы не неуемный ветер, безбоязненно взлохмачивающий белокурые волосы старухи, которые она вынуждено поправляет раз за разом, Морэль сошла бы сейчас за статую.       — Я тебя поняла. Теперь хочу послушать эмоционально нестабильную наркоманку.       Кора вспыхивает мгновенно, но ей хватает ума не выпалить чего-то безрассудного, и после небольшой заминки она, поборов свои задетые чувства, отвечает сдержанно:       — Буду честна: я плохо понимаю, что происходит. Этот парень, — девушка небрежным кивком указывает на меня, — наговорил мне много небылиц, и я не до конца уверена, что это все не приход после дозы, хотя таких у меня еще не было, — Морэль показательно хмуриться, и Кора, нервничая, спешит закончить мысль. — Мне нечего терять. Я готова на многое, чтобы изменить свою жизнь.       — Ты хоть понимаешь, что эта, другая жизнь, может быть ничуть не лучше? Ты можешь много раз пожалеть, что не сторчалась в подворотне.       Это правда. Жизнь магов может быть опасна, однако Морэль хитрит, когда делает вид, что дает Коре выбор. С той самой минуты, как я привел девушку сюда и рассказал о ней Морэль, Кора лишилась выбора, но ей об этом знать не нужно.       — Мне нечего терять, — твердо повторяет Кора.       — Хорошо. Я услышала достаточно. Скоро у тебя, Кора, начнется ломка, и я догадываюсь, что ты своей необузданной силой можешь нанести ущерб моей усадьбе. Чтобы избежать такого недоразумения, я провожу тебя в специальное подвальное помещение, где ты не навредишь моему имуществу, и, вероятно, проживешь не меньше месяца.       Кора ничего не возражает, только испуганно смотрит на меня, а я подбадривающе киваю.       — Не бойся, я сам проходил обучение, там есть все необходимое, — правда, я всегда был волен уйти.       Шагая по красной плитке, вдыхая знакомый запах хвои и цветов, я невольно вспоминаю, как в первый раз в это место Ты привел меня. Озлобленного, потерянного, раненого. Тогда, еле волоча ноги, я был уверен, что из затеи Себастьяна ничего не выйдет. Мне невозможно помочь. Но Морэль умеет творить чудеса.       — Мне все еще плохо вериться, что это взаправду, и ты не привел меня к маньячке, — шепчет мне на ухо девушка, развеивая ностальгические воспоминания.       Морэль, шедшая впереди, не оборачиваясь, щелкает пальцами левой руки. Незамедлительно к сильному ветру присоединяется ливень.       — Так у тебя больше веры, Кора? — невинно интересуется старуха и поправляет алую накидку из муслина, которая из-за порывистого ветра сползает с острых плеч.       — Да, мэм, — боязливо отвечает девушка.       Уверен, Морэль довольна произведенным эффектом. Теперь мы вынуждены плестись под проливным дождем по длинной аллеи. Я не против, чтобы Морэль таким образом выплеснула свое негодование по сложившейся ситуации, но Кора выглядит и так еле живой, поэтому я не выдерживаю:       — Морэль, прошу, перестань.       Щелчок пальцами. Дождя, как и не было, да и ветер стал заметно смирнее.       Дойдя до усадьбы, мы не заходим внутрь ее, а обходим вокруг здания, где, располагается незамысловатый вход в подвал. Старуха легонько подталкивает ко входу замешкавшуюся Кору, а после, когда девушка осмеливается пойти вниз по ступенькам, Морэль бросает мне быстро, через плечо:       — Ступай в мой кабинет, Сиэль. Дорогу ты знаешь.       Я послушно удаляюсь. Морэль знает свое дело. Она обучает магии веками. Будучи перворожденной, Морэль наделена впечатляющей силой, но одной этой силы недостаточно, чтобы поддерживать хрупкий баланс между людьми и иными существами. Для этого требуется кропотливо выстроенная система, состоящая из многих людей, обладающих магией. Вопрос о том, где же взять столько людей, имеющих силу, решился банально просто: оставшиеся в живых трое первородных за столько лет породили впечатляющее количество наследников. Медленно, камушек за камушком, создавалась империя из магов, занимающих привилегированное положение в мире людей. Все дети, порожденные первородными и их учениками, строго учитываются, воспитываются и обучаются магии в усадьбе, а после служат одной цели: блюсти мир между миром людей и остальными мирами. Так как отец Морэль быстро потерял интерес почти ко всему живому, молодая и амбициозная девушка крепко и уверенно взяла все в свои руки. Эйден, третий первородный, мальчик, оставшийся совсем без родителей, всегда прислушивался к Морэль и следовал за ней непрестанно, помогая создавать огромный механизм. Смею предположить, что до недавнего времени, этот механизм работал без сбоев, но кто-то осмелился нарушить правило, установленное много веков назад, кто-то произвел на свет ребенка, без разрешения Морэль. Могу отдать должное ее выдержки, она ни одним мимолетным движением не дала понять, что взволнована, если не считать ливня.       В просторном кабинете стоят два коричневых кожаных кресла, между которыми обустроился ручной работы журнальный столик, отдекорированный сухоцветами, возле высокого арочного окна расположился громоздкий стол из дубового массива, а сбоку от него, на всю стену разместился книжный шкаф со стеклянной дверцей. Я только успеваю усесться на удобное кресло, как врывается старуха и уже, не скрывая своего гнева, гучно восклицает:       — Какого черта происходит, Сиэль?       Я польщен тем, что Морэль не считает нужным при мне держать невозмутимую маску.       — Я могу озвучить очевидный факт: кто-то втихаря поебывает дамочек детородного возраста, чтобы они плодили волшебных малышей, — улыбаюсь, замечая, как Морэль с каждым словом становится злее.       — Это кажется тебе забавным? — шипит старуха.       — Это кажется мне занятным,— отвечаю спокойно, что, судя по всему, еще больше злит Морэль. Я разделяю чувства старухи, но не вижу смысла в трате времени на злость и панику.       — То есть тебя это нисколько не тревожит?       — Давай ты присядешь, зря что ли такие потрясающие кресельца себе прикупила, а я тебе поведаю все, что знаю, а потом ты решишь, что из мною рассказанного должно меня сильнее всего тревожить.       Морэль нехотя садиться, медленно выдыхает, закидывает ногу за ногу, приравнивается, всем видом показывая, что она успокоилась и готова слушать.       Я детально рассказываю Морэль про Нила и Кору и про мою первую беседу с Роаром. Конечно, при упоминании этого демона, у меня сразу всплывает в памяти его последние слова мне, и как только я чувствую поступающую паническую атаку, быстро вкалываю оставшуюся дозу седативного на глазах изумленной Морэль. После я божусь, что и об этом ей расскажу, но не сейчас.       — Если резюмировать, то выходит наинтереснейшая картина: кучка самоотверженных собирает себе армию, чтобы поквитаться с великим и страшным департаментом. И делают они это не пару дней или месяцев, а подготовка идет уже годами.       — Думаешь, этот демон, Роар, не случайно захватил с собой девчушку?       — Я уверен, что он это сделал, потому что ему была навязана мысль об этом или отдан приказ, а потом подтерли память. Я же тебе говорю, Морэль, маг, который это проворачивает пугающе сильный.       — На что ты намекаешь?       — Как давно ты видела Эйдена? — мягко интересуюсь, зная, на какое минное поле наш разговор сейчас зайдет.       — Боже, Сиэль, опять ты за свое, — Морэль показательно закатывает глаза и вскидывает руки. — То, что тебе он не нравится, не делает из него злодея. Не было ничего у них с Себастьяном, выкинь из головы эту глупую ревность. Благо, я неплохо себя контролирую и не заливаюсь румянцем после этого комментария.       — Во-первых, это тут ни при чем, — ловлю скептичный взгляд Морэль, — во-вторых, нет у меня глупой ревности, а в-третьих, сама подумай, кто это может быть. Кто-то из твоих учеников? Сомневаюсь, они, как собачки, тебе преданы. Твой отец? Тоже навряд ли. Старик, по твоим же словам, уже больше четырехсот лет только цветочками занимается, больше его ничего не радует. И кто тогда остается?       — По твоей изощренной логики — Эйден. Он, действительно, очень силен, но пойти против меня он не мог, — Морэль говорит это со свойственной ей настойчивостью и твердостью, и я понимаю, как сложно будет ее переубедить.       — Откуда такая вера? Ты осознаешь, что под твоим носом творилось все это время? Кто еще мог так идеально скрывать следы, как не тот, кто прекрасно знает, как весь механизм работает.       — Это твои доказательства? Может, это я все устроила? Я под описание подхожу лучше всех, разве нет? — голосит Морэль.       — Боюсь, что, когда у меня появится настоящие доказательства, будет поздно что-то делать. Можешь ли это быть ты? Не исключено, но вероятность этого ничтожно мала, — из последних сил стараюсь отвечать невозмутимо.       — Хочу полюбопытствовать, почему же?       — Я знаю, как тебе важно, чтобы соблюдался договор между мирами. Ты потеряла свою мать, и ты сделаешь все, чтобы ее жертва была оправданной. Тебе никогда не было дело до войн между ангелами и демонами, твое дело было в защите людей от внешней агрессии, и ты отлично справлялась. Ты хороший, расчетливый политик. Но сейчас ты видишь, что дела обстоят иначе. В этой дряни замешаны все: люди, обычные и обладающие магией, нечеловеческие существа, обиженные и наделенные властью.       — Звучит резонно.       — Ты не ответила на вопрос. Когда в последний раз ты видела Эйдена?       — Ты заигрался в детектива, Сиэль! — с рычащими нотками в голосе рокочет Морэль.       — Ответь на вопрос.       — Примерно лет двадцать назад, — на мой удивленный взгляд Морэль быстро реагирует. — А что такого? Он не пленник. Имеет право исчезнуть на время. В последнем нашем разговоре он сказал, что хочет отдохнуть от всего, поскитаться по миру.       — Ну какой романтик, — слова выплевываются неприкрыто ядовито.       — Прекращай! — старуха бьет кулаком по несчастному подлокотнику. — Ты являешься ко мне домой и обвиняешь близкого мне человека! Я не выпроводила тебя только потому, что знаю тебя довольно хорошо.       — Так, Морэль. Давай остынем, — смиренно предлагаю я. — Намерений обидеть тебя у меня нет. Я уважаю тебя и понимаю, что сказанное мной, сложно переварить.       — Да, Сиэль, давай успокоимся, — Морэль делает глубокий вдох и медленный выдох. — Я вижу, что дело серьезное, вижу, что оно касается всех, но я не могу кидаться обвинениями без доказательств.       — Я найду тебе доказательства, Морэль. Есть у меня одна идея. Одна идея и одна просьба.       — Чего же ты раньше свою идею не проверил? — сухо, но без крика, спрашивает старуха.       — У меня не было гарантий, что Кору, если я буду медлить с доставкой ее к тебе, не пригребет к себе парочка поганых ручонок.       Морэль на это только согласно кивает. Повисает молчание. Каждый уже высказался.       — Есть просьба, Морэль, — мягко напоминаю я.       — Боже, скажи, что ты безумно жаждешь сделать мне массаж стоп, — шутливо говорит старуха, строя бровки домиком. Морэль всегда быстро отходила от ссор.       — Позови сюда Лоуренс.       — Прошу прощения, — брови моментально взлетают наверх, а шутливый тон исчезает.       — Я знаю, что она у тебя, мне Гезарий сказал. И мне надо с ней поговорить. И бьюсь об заклад, ты тоже захочешь услышать наш разговор.       — А ты уверен, что она захочет с тобой беседовать? В прошлую вашу встречу ты ее чуть не убил.       — Прошу заменить, что потом я активно способствовал ее спасению.       — Не видать мне массажа стоп! Ладно, я приглашу ее, но если она на тебя набросится, спасать тебя я не буду.       Морэль покидает кабинет, обещая скоро вернуться. Здесь, в кабинете, тепло и умиротворенно. Моя одежда и волосы успели подсохнуть после неожиданного представления от старухи. Лучи рассветного солнца пробиваются сквозь стекла старинных витражей, освещая просторный кабинет. Глаза сами собой закрываются. Я и не подозревал, как меня вымотала эта история, пока не улучил минуту спокойствия. Почему я вообще обязан в этом разбираться? Я спокойно могу продолжить работать в департаменте, а когда начнется очередное восстание, по-тихому скрыться в мире людей. Я точно не герой, который положит свою жизнь на спасение других. Но я не хочу со стороны наблюдать, как умирают миллионы. Могу, но не хочу.       Если быть честным, все, что я хочу сейчас, это быть рядом с Тобой где-нибудь в Неаполе или в Марселе, неспешно пить дорогое вино, играть в шахматы, рассказывать глупые истории и наслаждаться временем, отведенным нам. У меня нет желания распутывать этот клубок, который ни к чему хорошему не приведет. Но остановиться, забросить дело, кажется таким неправильным.       — Лоуренс благородно согласилась с тобой переговорить, — довольно извещает Морэль, придерживая тяжелую дверь и пропуская Лоуренс вперед.       Лоуренс, войдя в кабинет, облокачивается на книжный шкаф, кривит лицо, всем видом демонстрируя, насколько ей неприятна встреча со мной.       — Пришли меня арестовать, детектив? — надменно спрашивает Лоуренс.       — Есть за что? — без язвительности составить диалог не получится.       — Я веду добропорядочный образ жизни, детектив. Днями шью из пряжи, рисую картины, музицирую и читаю книги про несчастную женскую любовь, — в тон мне, желчью бросается Лоуренс.       — И не помогаешь отшельникам?       — Это обвинение? Есть доказательства?       — С доказательствами у меня в последнее время трудновато, — насмешливо замечаю, слегка глянув на старуху, которая встала рядышком с Лоуренс. — Я пришел сюда, чтобы задать вопрос. По пустяковому делу я бы тебя не потревожил. Мне важно услышать честный ответ, Лоуренс.       — Сначала я хочу услышать вопрос. Потом уже буду решать, — напыщенно оглашает Лоуренс, на что Морэль одобрительно кивает.       Морэль будет сохранять паритет до последнего, это понятно. Она может заставить Лоуренс говорить или может запретить мне вести расспросы, но ни того, ни другого она не сделает.       — Я не могу тебе его задать, если не буду уверен в твоей честности.       Морэль смотрит на меня настороженно, понимая, к чему я клоню.       — Что же, тогда, всего хорошего, детектив, я не буду терять время, жилеточка сама себя не свяжет, — поспешно выпаливает Лоуренс, явно, не желая больше находиться в моей компании.       Лоуренс отлипает от шкафа, уверенно направляется в сторону двери.       — Возможно, Гезарию и Уфир грозит опасность.       Это останавливает девушку, на мгновение золотая окантовка зрачка становится волнообразной, но Лоуренс быстро берет себя в руки.       — Что ты хочешь узнать? — с гордо поднятой головой спрашивает Лоуренс, возвращаясь к облюбованному шкафу.       — Позволь использовать на тебе руну правды, и тогда я задам вопрос, — рискованная просьба, но выбора у меня маловато.       — Какая наглость! — ожидаемо, мое предложение не было принято с восторгом.       — Сиэль, ты переходишь все границы, — укоризненно констатирует Морэль, осуждающе скривив губы.       — Я беспокоюсь за них в равной мере, как и ты, Лоуренс. И времени на ложь нет. Тем более, все знают твою репутацию, ты легко можешь быть вовлечена во что-то дрянное. Я не смогу защитить близких тебе, если не услышу правду.       — Ты жалкий манипулятор. Давишь на чувство вины, как последняя скотина.       — Это работает? — спрашиваю самым невинным тоном.       — Пошел ты к черту! Используй свою руну, коль так приспичило, — раздраженно соглашается Лоуренс и плюхается в кресло.       — Думаю, Морэль с этим справиться лучше, чем я, — мурлыкающе проговариваю я, с удовольствием наблюдая недовольство старухи.       — Боже, Сиэль, ты, действительно, законченный пройдоха. Еще и меня в это хочешь привлечь, — Морэль тяжело вздыхает, подходит к Лоуренс и мягко спрашивает. — Ты точно согласна на это?       Лоуренс кивает, поддается вперед, облокачивая локти на колени, и смотрит на меня с неприкрытой злобой. Морэль хмурится, вероятно, представляет руну в уме. Черный зрачок прочерчивается синими полосками, золотая кайма исчезает под напором фиолетового. Спустя минуту Лоуренс смотрит на меня синими глазами с фиолетовой окантовкой, которая потеряла свой привычный узор и теперь колеблется между острыми ромбами и мягкими волнами.       — Можешь спрашивать, — тихо говорит Морэль, — Лоуренс под влиянием руны.       — К тебе обращались с целью того, чтобы ты дала наводки на отшельников? Так сказать, поделилась своими контактами.       — Да.       — Кто это был?       Лоуренс улыбается хищно и нараспев отвечает:       — Себастьян. Твой дорогой Себастьян.       Черт. Слышать это неприятно, но внутри зарождается предвкушение, что я скоро смогу Тебя разыскать. От этой мысли глупое сердце начинает биться чаще, чем ему положено.       — Мне нужно знать, когда у вас состоялась беседа, как это было, был ли Себастьян один, согласилась ли ты ему помочь, — выпаливаю на одном дыхании.       — Как же мне приятно видеть, что ты волнуешься, детектив. Услада для моих очей, — не переставая гаденько улыбаться, проворковала Лоуренс.       — Отвечай.       —Это было лет двадцать пять назад, я скиталась по свету, помогала всем нашим, кому могла. Это опасное занятие, но я не могла тогда по-другому. Себастьян меня нашел в одном из приютов для отшельников. По его словам наша встреча была абсолютной случайностью, но я уверена, что это ложь. Когда я спросила Себастьяна, зачем он сюда заявился, он дал витиеватый ответ. Сказал, что он пришел, чтобы воодушевить своими речами упавших духом после поражения, исключительно благородная цель. Однако, я видела, как после своей речи, Себастьян разговаривал с каждым членом приюта по отдельности, а когда я попыталась выяснить, о чем между ними шла речь, никто не хотел отвечать. Но потом Себастьян и со мной составил диалог. Он просил присоединиться к нему, разглагольствовал о том, что мы еще можем одержать победу, и какими способами этого можно добиться. Все это звучало, как сумасшествие.       — Ты все это время знала про план? — вскрикивает старуха, нависая над Лоуренс.       — Про план? Какой, к черту, это план, Морэль? Смешать душу и демоническое, и ангельское естество воедино, да еще и сделать это в промышленных масштабах!       — А про магов он не упоминал? — чуть успокоившись с притворной любезностью наседает старуха.       — Нет. А при чем здесь маги? — с легкой растерянностью спрашивает Лоуренс.       — Морэль потом пояснит, — ехидно вставил я, — продолжай рассказывать.       — Я отказалась от предложения Себастьяна. Не потому что не хочу лучшей жизни или считаю справедливым, как с нами поступил департамент, вовсе нет. Я просто устала бороться. Два раза мы терпели поражение, я просто не готова для еще одной войны, где потеряю близких. Я не выдержу, если опять увижу своего брата, который рискует жизнью, ради меня, — Лоуренс неожиданно всхлипывает, а в блестящих глазах волны кружат хоровод вокруг синевы. — Себастьян спокойно принял отказ, он все понял, не настаивал. Только попросил упростить его задачу по вербовке, ему требовалось больше данных о тех, кто остался в живых после бойни: где их найти, на кого лучше положиться, а кому не следует доверять. Я ему все рассказала. А как еще? Я и так чувствовала свою вину за то, что сама не присоединилась к нему, — волны разбиваются на пульсирующие фиолетовые точки, щеки пачкаются кровавыми дорожками от слез.       — Лоуренс, нет ничего стыдного в твоем поступке, — я чувствовал, что обязан это сказать.       Лоуренс только кивает, стирает слезы, размазывая кровь по лицу, и задает логичный вопрос:       — Так это все же не бред, так ведь? Он собирает армию в лице, скажем так, искусственно выведенных уродцев?       Морэль тихо кашляет в кулак, а меня веселит это определение, которое косвенно и ко мне относится.       — Да, Лоуренс, это правда. Намечается знатная заварушка из вылизанных департаментских крыс и, как ты там сказала, ах, да, искусственно выведенных уродцев. И не будем забывать про потрепанных жизнью отшельников.       — Не бери на свой счет, детектив. О тебе я еще более худшего мнения, — ощеривается Лоуренс, не тая поступившую веселость в голосе.       — Я не обидчивый, не беспокойся, — скалюсь в ответ. — Вернемся к важному: ты знаешь, где отыскать Себастьяна?       — Нет, понятия не имею. Все, что я могу, это дать адреса приютов, которые мне известны, но это, как искать иголку в огромном поле.       — Ты права.       Таким образом выискивать Себастьяна долго, и, скорее всего, малоэффективно. Надо придумать что-то другое и думать надо быстро.       — У меня есть вопрос, личного характера. Можешь не отвечать, но мое любопытство подстегивает мне его задать, — Лоуренс кривиться, но не возражает. — Зная теперь, что план Себастьяна может привести к успеху, ты бы присоединилась к нему? Лоуренс долго думает. Фиолетовые узоры меняются с поразительной скоростью. Красные бусинки собрались в уголках глаз, готовые вновь вырисовывать кровавые неправильные линии на коже.       — Я не знаю, — с надломом отвечает Лоуренс, смаргивает слезы и с ненавистью взъерошивает короткие черные волосы, — часть меня жаждет справедливости, а другая часть хочет закрыть на все глаза. Я презираю себя за свою слабость, но не в силах побороть этот всепоглощающий страх и усталость. Я скучаю по той, что была раньше.       — Морэль, — страхуя до этого с сочувствием смотревшая на Лоуренс переводит на меня взгляд, — давай заканчивать, я все узнал.       В глазах Лоуренс чернота вытесняет синий цвет, а каемка возвращает золотистость и привычный узор. Лоуренс с благодарностью принимает у Морэль платок, чтобы убрать кровавые росчерки с лица.       — Скажи, детектив, как там мой братик?       В этом вопросе столько нежности и грусти, что я невольно наклоняюсь к Лоуренс и слегка касаюсь ее кисти, она удивленно глядит на меня, но руку не отдергивает.       — Гезарий весь в работе. Ты же знаешь, какой он ответственный. Ни минуты покоя, — в первый раз за сегодня Лоуренс улыбается тепло, искренне. — Вот только у него ужасный бардак в кабинете, все никак не перестает эксперименты ставить.       —Он всегда такой был, мой братик. Вечно пытался найти, что-то, что заменит нам человеческие души, идеальный субстрат. Он ведь тоже страдает из-за всей несправедливости, которая творится, надеется положить конец неравенству. Только способы у него другие, отличные от моих, — Лоуренс вздыхает горько, не тая свою печаль, — Знаешь, детектив, Гезарий, на самом деле, не воин, он мечтатель.       — Да, я знаю, — мне самому становится грустно.       Лоуренс со скорбным лицом смотрит куда-то вперед, мимо меня. Морэль в разговор не вмешается, но слушает внимательно.       — Я виделся с Уфир недавно, — у Лоренс за секунды меняется лицо со страдальческого на по-девичьи смущенное, — она просила передать, что помнит про свою обещание.       Лоуренс закусывает нижнюю губу, пытаясь скрыть улыбку, но потом осознает бессмысленность сего, позволяет эмоциям главенствовать на лице: слегка выступивший румянец, светлая улыбка, кокетлитливые ямочки на щеках, змеящиеся по черному кругу золотистые зигзаги. Слова излишни.       Я вижу, как Морэль так и не терпится это прокомментировать, но она доблестно себя сдерживает.       — Спасибо, детектив.       — Думаю, наш разговор закончен.       Лоуренс кивает, встает, распахивает дверь, но застывает в проеме.       — Скажи, Сиэль, зная, что Себастьян наконец-то может достичь того, к чему стремился все свое существование, зная, что он устроит кровавое месиво во всех измерениях, ты его остановишь? Остановишь того, кого любишь невероятно сильно?       Я нервно сглатываю, морщусь, как от сильной головной боли, бездумно заламываю пальцы и желаю больше всего, чтобы этого вопроса, логичного и справедливого, не существовало. Я молчу больше минуты, перебирая все возможные варианты, когда настойчивый взгляд Лоуренс становится невыносимым, все же отвечаю:       — Я буду с тобой честным, Лоуренс. Я не знаю, как поступлю, когда найду Себастьяна. Попробую его отговорить, вразумить, — Лоуренс уже готова возразить, но я останавливаю ее жестом руки. — Шансов на хороший исход ничтожно мало. Смогу ли я убить его? — голос дрожит. — Я не знаю. Мне сама мысль противна. Стоит ли Себастьян крови, которая прольется, если он преуспеет? Для меня, да. Для меня он стоит всего живого и мертвого, Лоуренс. Всех известных чертовых измерений. Всех ангелов, демонов, людей и прочих тварей, — пальцы впиваются в подлокотники. — Но эта вселенная создана не для меня и его, как бы мне того не хотелось. Эта вселенная повидала достаточно войн, больших и малых, а его план приведет к слишком многим жертвам, возможно такого еще не было в истории, — голос срывается на нечеловеческий рык. — И если передо мной будет выбор: убить Себастьяна или позволить вселенной захлебнуться в крови, я лишь могу уповать на свое благоразумие.       Лоуренс и Морэль молчат. Я только сейчас замечаю, как в стеклянной дверце книжного шкафа отражается мое перекошенное гневом лицо с багровыми глазами. Я потерял контроль. Потрясающе.       Первой отмирает Лоуренс.       — Спасибо, Сиэль, за ответ. Удачи в твоей борьбе. Я свою уже проиграла.        Лоуренс уходит, плотно закрывая двери, оставляя меня с Морэль в давящей тишине.