Принадлежащие друг другу

      — Вы были правы, — любезно прощебетал офицер, — подозреваемый оказался Роаром, демоном из четвертого сектора. Разыскивался за убийство своего начальника. Он сейчас в допросной. Вы раскрыли серьезное дело, должно быть, вас наградят, — противным, заискивающим голосом тараторил демон. — Я должен извиниться за мой неподобающий тон ранее, я понятия не имел, кого вы поймали, я…       — Достаточно, — резко прервал этот словесный поток, — вы можете быть свободны, возвращайтесь на свой пост, офицер.       Демон выглядел разочарованно, он развернулся и ушел прочь, а я во второй раз услышал нелестные слова обо мне, шепотом произнесенные офицером. Плевать. Сейчас, как можно скорее, мне необходимо было увидеть Гезария и деликатно отделаться от его расспросов.       Дошагав до нужной двери, громко постучал, нетерпеливо дернул ручку и, войдя во внутрь, сразу же услышал хруст случайно попавшегося под мой ботинок пузырька. Зеленая жидкость, внезапно освобожденная, беззастенчиво расползлась по полу.       — Тебе все же необходимо отдельное помещение для твоих экспериментов, Гезарий, — улыбнулся тому, как Гезарий поспешно вскинул голову, отрываясь от нескончаемых бумаг, бегло оценил мое состояние, выскочил из-за стола и крепко меня обнял. — Надеюсь, эта баночка не была тебе дорога.       — Случай оказался непредвиденный? — мягко поинтересовался Гезарий, игнорируя мои слова.       — Даже более непредвиденным, чем я ожидал, — честно и лаконично бросил я в ответ и прервал наши объятья.       — Поделишься подробностями? — тверже спросил ангел.       — Нет, не сейчас, — отрезал дальнейшее развитие этой темы. — Я пришел к тебе, чтобы попросить об официальном оформлении запроса на поиск души Коры.       — Вот как, хорошо, — во взгляде Гезария сквознула искренняя обида, а я отчаянно подавил чувство вины. Рассказывать всю правду было небезопасно.       — Есть еще один вопрос. И когда я его задам, обещай держать себя в руках, — начал я издалека с сомнительной надеждой на то, что ангел спокойно отреагирует на мою просьбу.       — Я постараюсь, Сиэль.       — Мне нужно знать, где твоя сестра.       Гезарий моментально вцепился худощавыми длинными пальцами в воротник моей рубашки и сердито процедил:       — Знаешь что, Сиэль, не пойти бы тебе ко всем чертям с такими вопросами, — золотой узорчатый ободок зрачка вспыхнул, округлые завитки враз заострились, стали ромбовидными, напоминая собой пчелиные соты.       Я не увернулся, позволил почувствовать Гезарию, что он владел ситуацией, и примирительно проговорил:       — Я интересуюсь не как следователь, Гезарий, — хватка усилилась, из-за разницы в росте мне пришлось наклонить голову так, что мы едва ли не стукнулись лбами. — Мне надо просто поговорить. Она может знать нужную мне информацию.       Лоуренс — младшая сестра Гезария, горячо любимая им, несмотря на все политические и идеологические разногласия. По документам она умерла во время Второго Восстания, на самом же деле мне, Уфир и Гезарию удалось помочь ей сбежать и укрыться в мире людей. Тогда, пятьдесят лет назад, Лоуренс помогала всем раненным демонам и ангелам, боровшимся против устоявшейся власти в департаменте. После окончания бойни, Гезарий умолял свою сестру больше не принимать никаких опасных действий, но Лоуренс не перестала подпольно поддерживать и выручать отшельников, беженцев и участников мятежа, оставшихся в живых. Сам я Лоуренс не видел тех самых пятидесяти лет, но был уверен, что Гезарий прекрасно был осведомлен о местонахождении сестры.       — Ты хоть представляешь, как это выглядит? — злобно прошипел Гезарий. — Сначала ты приходишь ко мне, просишь нарушить закон из-за подозрительного дела, затем заявляешься сюда, раненный, ничего не объясняешь и требуешь сказать, где моя сестра.       — Прошу, не требую, — все тем же спокойным тоном поправил я, замечая, как побелевшие пальцы ангела дрожали. — Обещаю тебе, Гезарий, если ситуация не была бы настолько серьезной, я не просил бы тебя о таком.       — Значит, меня посвящать в свои дела ты не собираешься, а мою сестру готов втянуть в какое-то дрянное дело! — свирепо крикнул ангел, смотря на меня в упор.       — Лоуренс сама выбрала свой путь, Гезарий. Если не захочет отвечать мне, то так тому и быть, но я обязан дать ей этот выбор.       В глазах напротив ромбы рассыпались на крупные волны. Гезарий отпустил меня, дергано взъерошил короткие черные волосы и откровенно, полушепотом произнес:       — Мне очень страшно за нее, Сиэль, — золотые волны непрерывно кружились, окольцовывая абсолютную черноту.       — Я знаю, — осторожно дотронулся до его плеча, в попытке успокоить. Он не отстранился, лишь опустил в пол глаза.       — Я доверяю тебе. После всего, что мы прошли, доверяю, — Гезарий молчал с минуту, а после лихорадочно выпалил, вероятно, боясь передумать, — в последний раз я ее видел у Морэль.       Занятно выходило. Я хотел отвести Кору к старухе, не зная, что и Лоуренс был там же. Выходит, все пути сейчас вели к Морэль.       — Спасибо, Гезарий. Ты мне очень помог, — улыбнувшись лишь уголками губ, легонько сжал его плечо.       — Как и всегда, Сиэль, — Гезарий рассеянно смотрел куда-то мимо меня, а я не нашел ничего более правильного, как обнять ангела. Меня обняли в ответ.       — Мне надо идти.       — Обещай, что когда придет время, все расскажешь мне, — отстраняясь, попросил Гезарий, голос был ровным, но глаза выдавали хозяина.       — Когда придет время, — напоследок взглянув на бесконечный круговорот неуемных волн, я закрыл дверь, направляясь прямиком в допросную.       Демон — Роар — еле заметно дернул плечом, когда я вошел в кабинет.       — Роар, мне нужны твои показания.       Уселся напротив демона и ожидал его реакции. Роар только качнул головой, а его лицо не выражало никаких эмоций. Как я и догадывался, он ничего не скажет. Мне и не нужно было его чистосердечное признание в деле о убийстве начальника, доказательство вины демона в этом преступлении было делом времени. Другой вопрос, как будут рассмотрены мои показания и показания Нила против Роара, если демон отказался давать какую-либо информацию. Смягчил бы ли суд приговор жнецу? Я тоже не стал выкладывать все, что мне наговорил Роар. Не было никакой уверенности, что это безопасно делать, когда неизвестно, кто был на стороне мятежников. Как бы то ни было, со жнецом я хотел решить вопрос позже. Сейчас от демона мне надо было исключительно согласие или отказ в даче показаний. Пока Роар молча разглядывал пока что чистые листы, принесенные мною, я быстро писал рапорт о случившемся ранении.       — Могу я задать тебе вопрос? — внезапно подал голос демон.       Бровь, медленно ползущая вверх, хорошо проиллюстрировала степень моего удивления и раздражения одновременно. Язык чесался сказать «здесь я задаю вопросы», но любопытство, моя ужасная черта, без затруднений загнала рациональность в дальний угол. Я закончил с рапортом и только потом ответил:       — Задавай, — я точно об этом пожалею.       — Во время Второго Восстания в каких секторах ты воевал?       — Второй и третий, — я самую малость был обескуражен таким интересом со стороны Роара.       — Ты слышал историю о призраке, который уничтожил целый батальон во время Второго Восстания? — на лице Роара появился налет мечтательной задумчивости.       — Нет. — Я продолжил возится с бумагами, теперь заполняя протокол допроса. Вся эта бумажная волокита порядком бесила.       — Это случилось в небольшом поселении, на окраине второго сектора. Триста пятьдесят военных, которым было дано задание зачистить сектор от мятежников, были разорваны на части неизвестным. От военных ничего не осталось, — теперь демон внимательно вглядывался в мое лицо. Я отложил писанину и смотрел в ответ, стараясь подавить тревогу, которая нарастала с каждой секундой.       — Тогда откуда эта история, если все были уничтожены, — поинтересовался искренне, неохотно отметив, что демон полностью завладел моим вниманием.       — Есть, скажем так, очевидец, сражавшийся по одну сторону с призраком. От него и прошли эти невероятные сказки для поднятия боевого духа. Однако так я думал ранее, — демон неприятно ухмыльнулся, замолк, вероятно, ожидая моей реакции.       — К чему ведешь? — мой голос был ровным, но волнение внутри чуть ли не пульсировало.       — Призрак не был человеком, но использовал магию, — Роар оскалился, отчего-то очень довольный собой, а моя головная боль расцветала с новой силой.       — Это обвинение?       — Нет, просто даю тебе пищу для размышлений, — Роар опять ощеривался.       Не мог не признать: я был совсем сбит с толку. Как я могу быть связан с этой историей. Тот факт, что я неплохо управляюсь с магией, не означал, что я был в силах провернуть такое. Однако непонятно, почему, как только Роар упомянул про призрака, мне вмиг стало беспокойно, но времени на эти выяснения не было.       — Показания ты будешь давать?       — Нет.       Ожидая этого ответа, я протянул демону протокол допроса, чтобы тот подписался. Он раздражающе проигнорировал сие действие, и я немедля сделал запись, что подозреваемый отказался давать показания и расписываться в чем-либо. С формальностями было покончено.       Я уже собрался выходить из допросной, как Роар тихо, но твердо произнес:       — Еще не поздно сменить кормящую руку, Фантомхайв.       Я хлопнул дверью слишком громко, покидая кабинет, и, к своему сожалению, видел, как грузно шагая по коридору ко мне направлялся Лабберт.       — Фантомхайв! Все-таки добился своего! — неуместно радостно воскликнул Лабберт.       — Просто выполнял свою работу, — довольно сухо отозвался, стараясь смотреть на Лабберта без отвращения.       — Заработал пару баллов нашему отделу. Молодец, Фантомхайв, — не менее восторженно продолжил Лабберт, не отрывая маленьких круглых глаз от моего ранения.       — Слышал, ты привлек своего дружка ангела. Что ж, ему тоже достанется кусок славы.       Как же быстро от «мальчишки» Лабберт перешел к «молодец, Фантомхайв», когда дело стало сулить лавр ему самому. Противно.       — Я могу идти, подполковник? — со всем возможным спокойствием вопросил. Поросячьи глазки Лабберта хитро прищурились:       — А что с этой девчонкой стало, благодаря которой ты отыскал Роара?       Черт. Очень не хотелось, чтобы Лабберт совал в это свой нос.       — Она была не в состоянии разговаривать — наркотики. Я ее оставил на месте. Не уверен, что она до сих пор жива.       Лабберт понимающе покачал головой:       — В таком случае, я пошлю младшего следователя поболтать с девчонкой, раз ты на время вышел из строя — Лабберт обнажил ряд небольших желтоватых зубов, криво улыбаясь.       — Я могу сам это сделать, подполковник, — напряжение внутри меня чуть ли не звенело, голова раскалывалась пополам, но я был уверен, что мои слова звучали убедительно, — ранение никак не помешает моей работе.       — Хорошо, Фантомхайв. Мне нужны любые сведения о том, что именно произошло. От этого молчуна, — Лабберт кивнул в сторону допросной, — толку будет мало. Можешь быть свободен.       Хромая по длинным коридорам к Уфир, я размышлял о том, как потом сказать Лабберту, что Кора пропала. Соврать, что она умерла, я не мог — это можно было легко проверить, вычислить ее душу не составило бы проблем, а когда выяснилось бы, что никакого жнеца не посылали для экстракции души, то вся ложь вскрылась бы. Единственный вариант — сказать, что ее душу поглотил кто-то; душа пропадет с радаров, а Лабберт пусть грустно повздыхает пару минут. Оставалось надеяться, что старуха согласится укрыть у себя Кору, сделав ее душу невидимой для департамента.       Почти дойдя до нужного кабинета, я вспомнил рассказ демона и тут же меня охватила удушающая волна паники. Сердце забилось в бешенном ритме, воздуха катастрофически не хватало, пространство вокруг стремительно сузилось. Я успел только бесцеремонно вломиться в кабинет Уфир, которая, увидев меня, в одну секунду оказалась рядом.       — Паническая атака?       Мне хватило сил только на слабый кивок. Руки и ноги онемели, все тело колотилось мелкой дрожью. Сейчас что-то произойдет. Что-то страшное, и я никак не мог это предотвратить.       Уфир умудрилась довести меня до кушетки. Набрала какой-то препарат и немедля вколола его мне внутривенно.       — Сиэль, посмотри на меня, пожалуйста, — прошептала Уфир, садясь рядом и крепко сжимая мои руки.       Я постарался сфокусироваться, но получилось отвратительно. Дверь, ряды стеклянных шкафов, потолок, стол, испуганное лицо Уфир — глаза метались из стороны в сторону.       «Все погибнут из-за меня» .       — Сиэль, — Уфир сильнее надавила на мои руки, откровенно делая больно той ладони, где была руна, — опиши мое лицо. Давай, дорогой, опиши, что видишь.       — Густые черные брови, большие рыжие глаза, — сделал судорожный вдох и выдох, — крючковатый нос, полные губы, широкий подбородок, — перечислял все быстро, боясь потерять связь с реальностью.       «Все, кто мне дорог, умрет».       Уфир одобрительно кивнула.       — Сколько ламп в кабинете?       Я сосредоточился на новой задаче, которая никогда была еще настолько сложной. Считал треклятые лампы на потолке, постепенно ощутив, как мне становилось легче.       — Восемь.       — Сколько у меня цветков в горшочках?       — Два, — вдох и выдох.       — Где они стоят?       — Один на полу, второй на столе.       — Умница, — демоница тепло улыбнулась.       Сердце постепенно возвращало свой прежний размеренный ритм. Я вдохнул глубоко и медленно выдохнул. Дрожь стихла. Вероятно, подействовало лекарство и тактика Уфир.       — Мне уже лучше, спасибо.       Уфир не прервала телесного контакта со мной, и я ожидал очевидного вопроса с ее стороны.       — Что вызвало паническую атаку? — мягко поинтересовалась Уфир, водя своими ладонями по моим рукам.       — Мне подозреваемый рассказал одну историю о призраке, который в одиночку справился с батальоном военных, — Уфир окаменела, посмотрела на меня с неподдельным ужасом, не произнося ни слова. — Ты что-то об этом знаешь? — Уфир замолчала, ее ладони застыли на моих плечах. — Это связано со мной? — в ответ тишина. — Вероятно, мне придется искать ответы самому.       Уфир в момент ожила, грубо ухватив меня за лицо.       — Не смей копаться в этом, Сиэль.       — Почему? — перехватывая ее руки, отчаянно спросил я.       — Ты умрешь — вот почему! — закричала Уфир, не сдерживая себя. — Умрешь или убьешь всех нас!       — Я ни черта не понимаю! — теперь крикнул я, в исступлении, тряся перед собой чужие руки.       Уфир поморщилась:       — Ты делаешь мне больно, Сиэль, — произнесла она затравленным, но более спокойным голосом.       Меня обдало чувством стыда, и я тот час отпустил руки.       — Прости. Я в полной растерянности, — говорил я очевидное.       Уфир положила голову на мое плечо и приобняла. Так мы сидели с минуту: я, ошеломленный и истощенный, и демоница, напуганная, но не отступающая от своего зарока заботиться обо мне.       — Вот, что тебе нужно сделать: найди Морэль, попроси стереть тебе память об этом инциденте, — я уже готовился возразить, но Уфир закрыла рукой мой рот и твердо продолжила: — Твои приступы будут продолжаться, если ты меня не послушаешь. Приступы станут сильнее и длительнее, а в конечном итоге, когда ты вспомнишь все, ты либо сам умрешь, либо уничтожишь все живое рядом с собой и умрешь. Вот такой конец, Сиэль, — Уфир убрала руку и посмотрела так, будто ждала моего ответа, но я был слишком поражен всей информацией, чтобы хоть что-то сказать.       «Когда ты вспомнишь все». Значит, мне уже стирали память. Но когда это произошло? Во время Второго Восстания? Единственный день, который я не помнил — день, когда я был близок к смерти из-за серьезного ранения. Воспоминаний о том дне у меня не было, только рассказы Уфир и Гезария. Я никогда не стремился самостоятельно восстановить в памяти, что тогда случилось, и теперь я догадывался, почему. Боль в голове вернулась с трехкратной силой, я непроизвольно потянул пальцы к вискам. Сердце начало частить, а к горлу подошел железный ком.       Уфир все это заметила, набрала вторую дозу лекарства и, вводя его, зарычала:       — Прекращай вспоминать. Это очень опасно.       — Я не могу это полностью контролировать! — злобно выкрикнул.       — Морэль — твое спасение, Сиэль, — боль слегка притупилась. — Я дам тебе пару ампул седативного. Как только почувствуешь, что паника подступает, коли сразу же. Ты понял меня?       — Да, — боль угасла, да и злость потихоньку уходила, остались лишь замешательство и смятение.       — Хорошо. А сейчас займемся твоей ногой.       Я полностью улегся на кушетку, Уфир размотала бинт, успевший полностью пропитаться кровью, и убрала все багровые салфетки, которым была затампонирована рана. Не сдерживаемая никакими барьерами, кровь бодрыми ручейками пачкала кушетку и несчастный пол. Демоница закрепила мои запястья, щиколотки и талию крепкими ремнями.       Уфир открыла сейф, вмонтированный в стену, бережно достала контейнер, экранированный рунами. На контейнере, кроме рун, был порядковый номер души, ее вес, уровень чистоты и, соответственно, энергетическая ценность. Я завороженно смотрел на то, как ловко Уфир тигельными щипцами извлекала из контейнера металлическую колбу с трепыхающимся сгустком энергии. Чистая энергия, не поглощенная сразу же, а хранящаяся какое-то время, приобретала температуру выше пятисот градусов Цельсия. Вбирать в себя такую энергию было довольно болезненным мероприятием, но никто не смел жаловаться. У меня процесс осложнялся нюансом под названием «я не истинный демон», еще больнее и еще сложнее было прикрепить к себе энергию.       Уфир аккуратно вылила содержимое колбы на рану. Все свои силы я бросал на то, чтобы не закричать, когда меня пронизывала такая знакомая боль во всем теле. Зрачок сузился, радужка опалилась алым — врожденная синева глаз исчезла, будто и не было ее вовсе. Я позволил энергии распространиться глубже мышц и костей, глубже видимого человеческим глазом. Тело, помимо моей воли, сопротивлялось, отчаянно дергалось, благо ремни сдерживали его. Энергия устремилась за физическое тело, дошла до естества, но не заполняла собой разорванное место, медлило. Яркая, неотвратимая боль следовала по пятам за энергией, окутывая теперь не только тело, но и всю мою сущность. Это было чем-то тошнотворно привычным, однако, каждый раз было больно.       Энергию смущала человеческая душа, она путалась в материи, бедолага не понимает, куда пристроиться. Я упорно направлял ее, зная, насколько кропотлив был подобный процесс. Нужно терпение.       Все тело скручивало, из носа и ушей лилась кровь. Уфир взяла меня за руку, но я не реагировал на это: если сожму руку — сломаю ей пальцы. Я настойчиво указал на разрыв в материи, и через десять долгих мучительных минут повреждение в естестве заполнилось энергией.       Я выдохнкул, малодушно радуясь окончанию. На бедре осталась рана, но теперь она больше не кровила. Её следовало зашить для большего комфорта, к чему и приступила Уфир, неумело пряча за сбежавшими из пучка багровыми прядями плескавшееся рыжее беспокойство в глазах.       Рана на руке зажила сама, она не отразилась на естестве, поэтому была достаточно поверхностной.       — Вот и все. Осталось расписаться в бумагах, Сиэль, — Уфир отстегнула ремни, освобождая меня.       В местах крепления кожа сильно стерлась, но по опыту я знал, что менее чем за полчаса все затянется.       — Значит, Морэль?       Уфир кивнула, забирая у меня все бумаги.       — Ты знала, что Лоуренс у Морэль? — невзначай спросил, не без удовольствия наблюдая, как алели щеки Уфир.       — Я не видела ее с окончания мятежа, — с горечью в голосе ответила демоница.       — Что мне ей передать?       — Передай ей, что я помню про свое обещание.       — Хорошо. До встречи, Уфир.       — Береги себя, Сиэль.       Прошло ровно два часа, у меня были шансы успеть к Коре до прихода нежеланных гостей. Забежал в свой кабинет, быстро поменял порванный костюм на новый, смыл кровь с лица и помчался к КПП. Меня пропустили без единого вопроса — преимущества моей должности.       Сделал глубокий вдох, настроил рецепторы и замер в ожидании. Нить ухватилась за естество, и меня бестактно занесло в поток. Вихри гнали меня то вперед, то назад, а я тщетно пытался настроиться на нужное мне место. Чертовы потоки прекрасно чувствовали мою неустойчивость, терзали естество, а я старался думать о Тебе:       Мы стоим друг напротив друга: ты, расслабленный и довольный, и я, напряженный и сердитый. Звучат первые звуки музыки, мы соединяем пальцы правых рук. Начинается урок вальса. Ты катастрофически выше меня, из-за этого нюанса вести в вальсе мне сложно, почти невозможно, но Ты упорно заставляешь меня это проделывать. И не жалко же Тебе своих ног, на которые я наступаю с завидной частотой, иногда не случайно совсем, а из вредности.       — Милорд, — все же не выдерживаешь, — Ваша техника удручающе плохая.       — Я ненавижу танцевать, — бурчу я с напускной обидой в голосе, — лучше бы мы занялись стрельбой.       — Стреляете Вы тоже неважно, милорд.       — Видимо, такой учитель никудышный мне попался, — язвительно парирую.       Ты улыбаешься, ничего не отвечаешь, и сам начинаешь меня направлять в танце. Я не возражаю, быстро подстраиваясь под тебя. Музыка не заканчивается ни через десять минут, ни через двадцать. Мы вальсируем, как зачарованные, без отдыха. Я все думаю, как глупо я позволил чувствам к Тебе укорениться в моей голове. Как глупо. От тебя пахнет сандалом, ванилью и грозой. Твой запах я запомню на всю жизнь, я это уже знаю наверняка.       Я видел Тебя в своих воспоминаниях четко: смоляные волосы, красивые, тонкие черты лица, нечеловеческого цвета глаза, которые при мне ты со временем перестал прятать, черный сюртук, так сильно полюбившийся мне.       Вихри наконец-то поняли, что от них хотели, и, перестав бушевать, погнали мое естество к точке назначения.       Твой образ исчез, на место его вторгнулось огромное создание, похожее на пса, неотрывно смотря на меня полуночно-синими глазами, лишенными век. Зверь был неподвижен, только челюсти, открываясь и закрываясь в бешенном ритме, урывками обнажали черную безмерную пасть с многочисленными белыми клыками.       Это было чудовище из моего прошлого? Того прошлого, которого я не имел права знать. Мне следовало переключить мысли. Надо было еще раз представить Тебя. Давай же. У меня ничего дельного не выходило.       Это сильно дестабилизировало мое состояние.       Вихри, недовольные моими моральными изменениями, выкидывали мое естество из пространства, не давая мне как следуют сконцентрироваться на удачном овеществлении. Вместо красивого приземления я оказался на небольшой возвышенности, откуда, не удержав равновесие, кубарем слетел, чудом не задев головой дерево.       Не медля, я вколол в себя седативное, как только встал на ноги. Новые панические атаки мне были ни к чему. Оглядевшись вокруг, осознал, что очутился примерно в пятистах метрах от Коры. Довольно неплохо, учитывая обстоятельства.