Любовь, магия и сумеречные талисманы

19 октября 526 года после пробуждения Солнца Дворец Правителя Вечноцветущего Бора, город Минори Покручивая в ладони ручку зонтика, Ева неторопливо прогуливалась по парку. Кружевные узоры теней плясали на её задумчивом лице. Солнечные лучи время от времени проскальзывали сквозь прозрачную ткань и дотрагивались до нежных век; ресницы чуть вздрагивали, а глаза прикрывались. Ева любила солнце и никогда его не боялась, но целители просили её избегать прямых солнечных лучей, и она слушалась, хоть и считала некоторые рекомендации излишними. Мать Евы была обычным фермером, будучи беременной, она работала в поле, таскала мешки с рапсом, и ничего, родила здоровую девочку Еву, которая впоследствии стала первым в их семье магом десятого уровня. — Ты только посмотри на эту клумбу, — разочарованно вздохнула Юнру. — Розы совсем не хотят цвести. Что с ними не так? — Она остановилась перед длинной клумбой, разбитой посередине аллеи и делящей её на две дорожки, и аккуратно прикоснулась к одной из колючих веточек. — С ними всё в порядке, — улыбнулась Ева. — Цветы не могут цвести вечно, им нужен перерыв, чтобы набраться сил. То, что было раньше — всё же аномалия, и ты это знаешь. Ты же не думала, что так будет всегда. Юнру опустила плечи и печально произнесла: — Да, ты права. Наши неразлучники покинули нас, и теперь всё стало иначе. — Ох, слышал бы тебя Хиро, — делая страшные глаза, покачала головой Ева, припоминая, как возмущался Хиро, когда узнал, что в народе их с Алексом называют неразлучниками, а Алекс только смеялся и просил мужа успокоиться, не находя в этом прозвище ничего обидного. — Но он меня не слышит. — Манерно вскинув подбородок и взяв под руку Еву, Юнру повела её к фонтану. Ева усмехнулась и покорно пошла за подругой. Юнру в этом году исполнилось шестьдесят пять, но при этом они с Евой выглядели как ровесницы. Юнру была невероятно жизнерадостной, активной, доброй и, несмотря на тяжёлую судьбу, оптимистичной. Её выдали замуж за Хуана Ли, когда ей исполнилось восемнадцать. Ни о какой любви там не было и речи. Это был политический брак, когда молодой Правитель немногим старше своей невесты только-только взошёл на престол и во всём слушался своего дядю. Тогда Юнру не отличалась ни красотой, ни талантом, как она сама о себе рассказывала, но при этом обладала тем качеством, которое, можно сказать, компенсировало все остальные её недостатки, — врождённой женской мудростью. Такой вывод сделала уже сама Ева. Благодаря участию Юнру и неустанной заботе о муже Хуан Ли вскоре искренне и от всей души полюбил навязанную супругу. Юнру, освоившись в роли жены монарха, начала активно участвовать в общественной жизни страны, со всей отдачей заниматься вопросами образования и здравоохранения, сотрудничать с благотворительными организациями. Однако с рождением наследника возникли трудности. Юнру забеременела, но выносить ребёнка не смогла. Через несколько лет история повторилась, что само по себе было странно — Юнру была молодой волшебницей девятого уровня с отменным здоровьем. Несмотря на то что детей-магов вынашивать и рожать всегда было непросто, второй подряд выкидыш сильно пошатнул её авторитет, поползли сплетни о её якобы душевной болезни, люди стали шептаться за спиной, пророча, что Правитель в такой ситуации непременно должен взять себе вторую жену. Однако, всем врагам назло, Юнру в свои двадцать семь родила здорового крепкого мальчика, а ещё через четыре года — девочку. Раймону предрекали славное будущее, однако вскоре стало понятно, что, несмотря на превосходные магические способности, выдающимися интеллектуальными качествами он не обладал. Мальчик рос удивительно нежным и тактильным ребёнком, наивным, бесхитростным и, как следствие, простодушным и ведомым. Роксана же являлась абсолютной противоположностью брата. Хитрая, капризная, конфликтная, она вымотала нервы не одной няньке. Её выходки отличались особой жестокостью и высокомерием. То она косу служанке подожжёт, то засунет в карман горничной дорогое украшение, пытаясь выставить её воровкой, то отравит лошадей только для того, чтобы выгнали конюха, который ей чем-то не понравился. Защищая её от гнева супруга, Юнру прижимала к груди дочь и плакала, совершенно не понимая, откуда она такая взялась, не похожая ни на мужа, ни на неё саму и всех её благородных родственников. И тем не менее Юнру никогда не унывала. Она всецело поддержала Хуана Ли, когда тот решил оставить престол, и всеми силами помогала Хиро в работе по тем направлениям, в которых была особенно компетентна. А ещё она посчитала своей обязанностью взять под крыло Еву, прозорливо понимая, что однажды Хиро передаст корону отцу, а Ева, не привыкшая к такой публичной жизни, столкнётся с теми же самыми проблемами, с которыми в своё время столкнулась и сама Юнру. В витавшей вокруг фонтана хрустальной водной взвеси играла всеми цветами радуга. Ева шагнула под её свод и почувствовала, как тонкое шёлковое платье медленно тяжелеет, впитывая влагу. — Ты уже знаешь, кто это будет, мальчик или девочка? — поинтересовалась Юнру, глядя, как Ева мягко поглаживает чуть округлившийся живот. — Пока нет, — мечтательно улыбнулась Ева. К ней подошла Юнру и, взяв за руку, потянула, увлекая подальше от брызг. — А хочешь кого? — Не знаю, для меня это не имеет значения. Главное, чтобы ребенок был здоровым и сильным, — ответила Ева. — А если не будет? — чуть прищурившись, спросила Юнру. Они присели на лавочку в тени раскидистых акаций. Складывая зонтик, Ева пожала плечами и заявила: — Будет, должна же нам всё-таки улыбнуться удача. — Третий ребёнок за десять лет, Ева. Я за тебя переживаю. Мне кажется, вы с Наоки слишком себя накрутили. Ну не станет Озэму десятым, и что? Он такой смышлёный парень, в будущем из него получится прекрасный Правитель. — Юнру, давай не будем об этом, — хмуря брови, попросила Ева. Она и так знала обо всех опасениях подруги. — Я просто хочу, чтобы ты не надрывалась. Это не твоя вина. Всё же Наоки уже не молод. Ничего страшного, если его наследником будет Озэму. В истории были примеры монархов и восьмого, и девятого магического уровня. — И все эти примеры не слишком удачны. Сама знаешь, как к нему будут относиться. Конечно, это предрассудки и Правитель вовсе не обязан быть сильным магом, для защиты у него есть гвардия, но его слабость люди будут принимать за изъян. Так всегда было и всегда будет, нравится нам это или нет. Я бы не хотела Озэму такой судьбы. Малютка Селена же и вовсе больше интересуется искусствами, а не магией, хотя про неё всё же рано судить. — Хорошо, — согласилась Юнру. Задумчиво постукивая кончиком веера по подбородку, она внимательно посмотрела Еве в глаза. — Значит, вы всё-таки намерены и дальше пытаться? — Нет, — покачала головой Ева, — это будет наш последний ребёнок. И, чтобы ты понимала, я сама настояла на нём, а не Наоки. Он, как и ты, переживает за моё здоровье, но я слишком упрямая. — Ладно, ты меня немного успокоила, — удовлетворённо кивнула Юнру. — А теперь идём обратно. Скоро ужин. Сегодня к нам присоединится посол Янсен с женой, нам нужно успеть переодеться. Они встали со скамейки и неспешно побрели во дворец. Вечер обещал быть долгим и утомительным.

✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧

Полгода спустя — А-а, демоны! Что же так больно?! — простонала Ева, до побелевших костяшек комкая в ладонях влажную простыню. Её мучения продолжались уже более двенадцати часов. Болело везде. Её бросало то в жар, то в холод. Она задыхалась от нехватки кислорода, несмотря на открытые настежь окна. — Ш-ш, госпожа, пожалуйста, дышите ровно. Вы умеете, прошу… — в очередной раз напомнила Анет, мягко поглаживая поясницу роженицы. Целительница и сама выглядела бледной и уставшей, но держалась уверенно и прилагала все усилия, чтобы облегчить страдания первой дамы страны. — Она меня убивает, она разорвёт меня на куски! — претерпевая особенно сильную схватку, провыла Ева. Мокрая от пота, она стояла на четвереньках на изодранных простынях, на кровати с поломанным изголовьем. Её исхудавшие руки и ноги сильно дрожали. Ребенок, рефлекторно защищая себя и мать, не давал её обезболить, развеивая чужую магию. Ева металась по ложу, не находя себе места и спасения от нестерпимой боли. — Можно мне уже тужиться?! — плаксиво спросила она. — Пока рано, госпожа. Потерпите ещё немного, — сочувствующе ответила Анет. Откидывая со лба Евы прилипшие каштановые пряди, акушерка протёрла пот с её лица и побежала в купальню за свежей водой. Ева, проскулив что-то неразборчивое, обессиленно упала лицом на подушку. Через минуту её снова подхватил поток резкой тянущей боли, разливающейся по бёдрам и пояснице, жгущей в животе, выламывающей кости и заставляющей извиваться ужом. — Мамочка родная, я не могу больше! Не могу терпеть! М-м-м… — Перевернувшись, Ева упала на спину и, вскинув колени, широко раздвинула ноги. Ей казалось, что она сейчас лопнет, как переспевший арбуз. — А-ах, если я сейчас не рожу, я умру, — умоляюще прокричала Ева, вцепившись в руку Анет. Тяжело вздохнув, та опустилась на колени между ног роженицы и заглянула в промежность. Акушерка, которая уже вернулась к постели, взяла Еву за ладонь, поглаживая и шепча что-то тихое и успокоительное. — Госпожа, на следующей схватке давайте начнём. Вы, наконец, раскрылись, — сказала Анет и, подбадривающе улыбнувшись, погладила её огромный живот сквозь мокрую ткань ситцевой сорочки. — Хорошо-хорошо. Хвала небесам! — прошептала Ева. Не прошло и пары минут, как в покоях Правителя Вечноцветущего Бора раздался скрипучий детский плач. Взъерошенный, но радостный Наоки забежал в комнату и сразу принял из рук Анет наскоро укутанную в пелёнки малышку. Вся красная, в какой-то белёсой смазке девочка надрывалась, не жалея горла, но как только он бережно прижал её к груди, притихла, видимо, чувствуя исходившие от него мягкие заботливые эманации. — Ты умница, — сказал Наоки, с любовью глядя на жену. Его глаза нежно прищурились, щёки прочертили мелкие морщинки-лучики. — Она такая большая, килограмма четыре с половиной, не меньше. — Четыре шестьсот сорок, — поправила его Анет, положив обе ладони на заметно сдувшийся живот Евы, обезболивая и одновременно стимулируя родовую деятельность. — Да, а теперь уходи, я ещё не закончила. К тому же я ужасно выгляжу, — загнанно дыша, проговорила Ева. Цокнув языком, Наоки, вместо того чтобы исполнить просьбу, подошёл к жене и ласково поцеловал её в лоб. Она всхлипнула и расплакалась. Это были слёзы облегчения. — Всё-всё, ухожу, только не реви, — добродушно усмехнулся он, погладил любимую по щеке и скрылся в дверном проёме, унеся с собой и дочку. — Ы-ы-ы… — услышал он, прежде чем за ним закрыли дверь.

✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧

Роды вымотали Еву до такой степени, что две недели она провела в постели. Ночью у неё поднималась температура, а днём её мучили головные боли. Анет не отходила от неё ни на шаг, снимая боль и жар, но истощённый организм, несмотря на все усилия целительницы, восстанавливался медленно, а о возвращении былой физической формы пока не шло и речи. И тем не менее Ева выздоровела и встала на ноги. Сидя в мягком кресле и расслабленно наблюдая, как Агата, нещадно терзая сосок, ест, Ева чувствовала себя самой счастливой матерью на свете. Рядом с ней на тахте расположилась Люси и с интересом посматривала на мать. Люси в этом году исполнилось семнадцать, и её очень волновало всё, что было связано с материнством. Она понимала, что не за горами тот момент, когда ей и самой придётся ощутить на себе все его прелести и лишения. Однако её это не пугало. Она была влюблена в прекрасного парня, он служил в гвардии, и она знала, что её чувства взаимны. Хоть мама и просила её не спешить с выбором спутника жизни, для себя Люси уже давно со всем определилась. Было немного тревожно, что она, обыватель, выйдет замуж за мага, но что поделать? Сердцу не прикажешь. — Мам, почему у неё глаза сине-серые? — спросила Люси, когда забрала наевшуюся сестрёнку из рук Евы. Она ласково поцеловала Агату в макушку и принялась покачивать. Та недовольно закряхтела. — Ты что же, забыла? У всех новорожденных такие глаза, в течение полугода они обретут цвет, — запахивая на себе халат, ответила Ева и потянулась за чашкой чая. — Хм, ты права, и у Озэму, и у Селены вроде такие же были, а теперь они, как у папы, тёмно-карие. А у тебя оттенок, м-м, даже не знаю, — задумчиво произнесла Люси, вглядываясь в глаза матери. — Как цвет брусчатого камня после дождя, с какими-то точечками, словно песчинками. Ева хихикнула. — Интересное сравнение. — Мам, Агата же сильная, да? — неожиданно переключилась на другую тему Люси. Ева вздрогнула и, удивившись такой своей реакции, сказала: — Почему ты вдруг спрашиваешь? Сама же знаешь, она ещё совсем крошечка, как можно сейчас об этом судить? — Просто ты такая радостная последнее время, — смущённо пробормотала Люси, мягко покачивая Агату. Та, посапывая, уже безмятежно спала. — Я, мам, уже большая, я многое замечаю. Я знаю, как ты её ждала и сильно волновалась перед родами, а теперь ты, наконец, успокоилась. Такая расслабленная и удовлетворённая. Если мои догадки верны, я очень рада за тебя и папу. — Моя хорошая. — Ева встала с кресла и опустилась рядом с Люси, аккуратно обнимая сразу обеих своих дочерей. — Ты у меня такая умница выросла. Да, милая. Да. Я чувствую, что эта девочка вырастет невероятным по силе магом. — Кончиками пальцев она коснулась носика малышки, погладив. Агата скуксилась и тут же чихнула, но не проснулась. — Боги, какая она милашка, — умилённо прошептала Люси. Послышался тихий стук, дверь чуть отворилась, и из-за неё выглянул черноволосый мальчик. Вместе с ним в узкую щель проскользнул Честер. Он с довольным видом прошествовал через широкую спальню, запрыгнул на кровать и, потоптавшись по расшитому золотом покрывалу, по-хозяйски улёгся по самому центру. — Мам, прости, он дежурил под дверью. Видимо, очень хотел к тебе, — виновато произнёс Озэму, зная, что мама прогоняет кота, когда Агата спит, опасаясь, что тот начнёт играть и, распушив хвост, носиться по комнате со своим типичным «мар-ра-у». — Ничего страшного, — отозвалась Ева. — Я хотел сказать, что приехала тётя Алекса с тётей Мелиссой, — теребя перекинутую через плечо косу, тихо сообщил Озэму. Всплеснув руками, Ева вскочила. — Так скоро добрались?! Ох, я побежала встречать. — Она повернулась к Люси и добавила: — Побудь пока с Агатой, сейчас я пришлю к тебе Карен.

✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧

— Ваше величество, мы с Мелиссой так рады за вас. Поздравляем с дочкой. Третий ребёнок — это прямо чудо, да ещё и за такой короткий срок. Воистину благословение для державы, — торжественно произнесла Алекса, высоко вскинув фужер с вином, но потом она, словно испугавшись чего-то, ойкнула и выпалила: — Простите, четвёртый, конечно… — Алекса, спасибо за поздравления. Всё хорошо, — простосердечно улыбнулся Наоки и жестом попросил её сесть. — Хватит этих формальностей. Мы все — семья. Все мы знаем, что Люси нам не родная дочка, и Люси в том числе. Люси, нисколько не смутившись, скорчила смешливую рожицу. — Тётя, не переживай. Ты же не думаешь, что можешь меня обидеть тем, что сказала правду. Мама и папа всегда относились ко мне как к родной. Смущенная Алекса так и замерла с фужером, но её ласково взяли за локоть и потянули вниз. Алекса, повинуясь, села на стул и тут же сделала глоток вина. Остальные её поддержали. Милли, придвинувшись ближе и не отпуская её руку, тихо шепнула ей на ухо: — Успокойся и расслабься. — Знаешь, мне несказанно повезло с приёмными родителями, — продолжила Люси. — Моим родным я была не нужна: отец бросил нас с мамой, а та, вместо того чтобы заниматься мной и работать, только и делала, что пила и бегала по мужикам. Я, хоть и была совсем маленькой, помню это. Только бабушка мной занималась и… — Люси! — строго одёрнула её Ева. — Мы это уже не раз обсуждали. Не суди своих родных, тем более их уже нет среди живых. Ты правильно сказала, что была маленькой, а следовательно, не могла правильно оценить всё, что происходило в вашей семье, что чувствовала твоя мама; не знала, из-за чего ушёл твой отец. — Мама права, — вступился Наоки. — Легко быть хорошими родителями, когда у тебя всё есть: деньги, слуги, налаженный быт. Мы не знаем, какой жизненный путь прошли твои родные, какие у них были тяготы и несчастья, что сделало их такими. Но в любом случае благодаря им ты появилась на свет, и за это им нужно как минимум сказать спасибо. — Простите, — поджав губы, произнесла Люси. — Я не хотела их оскорблять. Я им благодарна. — Ну вот и хорошо, — примирительно заключил Наоки. — Давайте лучше покушаем. Некоторое время тишину в трапезной нарушали только позвякивания столовых приборов и неторопливые шаги прислуги. Алекса, привыкшая есть очень мало из-за боязни набрать лишний вес, пытаясь абстрагироваться от витавших в помещении ароматов, разглядывала витиеватые цветочные узоры на краях своей опустевшей тонкой фарфоровой тарелки. Изящные серебряные линии сплетались в гроздья винограда, крупные остроконечные листья и соцветия. Молодые побеги, точно непослушные локоны, выбивались из стройной композиции и тянулись к центру тарелки, цеплялись друг за друга, словно живые. Милли, заметив её скучающий вид, услужливо положила ей на тарелку рулетик с тунцом и овощами. На что Алекса обречённо вздохнула, но к еде не прикоснулась, а вместо этого, взявшись за фужер, пригубила вино. Во рту разлилась приятная сладость. Промокнув губы салфеткой, Алекса наконец решилась спросить: — Хиро и Алекс писали вам, ваше величество? Наоки поднял на неё осторожный взгляд и ответил: — Да, писали. У них всё хорошо. Не переживай. Они счастливы на новом месте. — Я знаю, что они не могут часто писать ввиду секретности их местонахождения, но прошёл уже год, и я не получила ни одного письма. Это странно. — Им проще написать мне, потому что у нас есть особый канал связи. Но я обязательно попрошу их, чтобы они всё же послали письмо и тебе. Я понимаю твою тревогу. — Спасибо, я была бы очень рада получить от них хоть пару строк, — с надеждой посмотрела на Наоки Алекса. Через две недели она получила белый запечатанный конверт без обратного адреса, на котором красивым каллиграфическим почерком брата было написано: «Для Алексы Грей». Это было первым его письмом, но не последним.

✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧

12 марта 533 года после пробуждения Солнца Дворец Правителя Вечноцветущего Бора, город Минори Алекса сидела на расстеленном на траве пледе под сенью цветущей бугенвиллеи. Пурпурные соцветия источали сладкий аромат и мерно покачивались от лёгкого дуновения ветерка. Она любила этот внутренний сад дворца особой любовью. Раньше она проводила тут время с братом и детьми, а теперь, когда Алекс с Хиро уехали жить куда-то далеко-далеко, Эрик обзавёлся семьёй и остался в их доме в Элфорде, а Элли, работая в Управлении гражданства на другом конце Минори, приобрела собственную небольшую квартиру недалеко от Управления, Алекса приходила сюда с Агатой. Так уж получилось, что после того, как Люси вышла замуж, и благодаря тому, что Агата искренне привязалась к Алексе, Алекса стала её главной нянькой. Такая роль её нисколько не тяготила, напротив, была только в радость. Пока Наоки и Ева занимались государственными делами, Алекса всё своё время уделяла девочке. Сегодня был их типичный день. После утренних занятий с тренером Агата носилась с деревянным мечом по зелёной лужайке, отрабатывая новые приёмы, а Алекса рисовала. То, что для Элли стало профессией, для Алексы было всего лишь хобби, хоть учились они вместе, сначала нанимая наставника, а потом, когда Элли подросла, посещая художественную школу. Обычно Алекса предпочитала рисовать тушью. Ей нравились чёткие яркие линии, острые грани и объёмные формы, контраст между белым холстом и чёрным цветом. Рисунки получались хара́ктерные и необычные. Такого эффекта невозможно было достичь, используя акварель или даже масло. Но сейчас, наблюдая за Агатой, Алекса пожалела, что взяла с собой только тушь. Малышку хотелось запечатлеть в цвете, особенно на фоне буйства красок этого прекрасного цветущего сада. Одетая в кожаные узкие брючки, белую рубашку с кружевными манжетами-воланами и с длинным, пусть и деревянным, но всё-таки мечом, Агата напоминала маленькую воительницу: серьёзный взгляд, точные движения рук, быстрая и уверенная поступь ног. Она делала лихой разворот корпусом, клинок со свистом рассекал воздух и опускался на невидимого врага. Агата прыгала и хлопала в ладоши, обрадованная удавшемуся сложному приёму, а потом вновь вставала в стойку и повторяла его снова и снова. Иссиня-чёрные, заплетённые в косы волосы вторили её движениям, медовые глаза горели азартом и упорством и в лучах полуденного солнца казались почти прозрачными. Алекса несколько раз моргнула и тряхнула головой, отгоняя видение из далёкого прошлого. Вновь опустив взгляд на холст, она принялась выводить контуры травинок под ногами Агаты. Нужно было заканчивать, скоро её нужно вести в трапезную на обед, а потом и самой бежать на кухню, к Милли, чтобы составить ей компанию в её обеденный перерыв. Два года назад, после переезда во дворец, Мелисса стала работать тут поваром, не пожелав бездельничать и впустую прожигать казённые деньги. Ей хотелось приносить Правителю пользу, и она её приносила, пропадая на дворцовой кухне с утра до позднего вечера, но она была всем довольна и находилась в своей стихии. Алекса печалилась лишь из-за того, что Милли очень уставала и свободного времени у той оставалось совсем мало, как и времени на Алексу. — Агата, мы закругляемся. Пора обедать, — позвала она, складывая в небольшую холщовую сумочку принадлежности для рисования. Мольберт и плед, как обычно, она оставила — их отнесёт в её покои один из стражников. Агата недовольно поджала губы, но тем не менее послушалась и подошла к Алексе. — Ты уже закончила рисовать? — поинтересовалась Агата, рассматривая недописанную картину. — Пока нет, я решила всё же добавить ей красок. Завтра принесу акварель или гуашь. Пока не знаю, что выбрать. А ты как думаешь? — улыбнулась Алекса, глядя на изучающую её творение малышку. — Думаю, гуашь больше подойдёт. Она яркая, как и этот двор. Травка и цветочки будут выглядеть как настоящие, — вдумчиво ответила Агата. — Хорошо, так и поступлю. Идём, — подала ей руку Алекса. Они шли по коридору третьего этажа, ведущему напрямую к покоям Правителя и его семьи. Этот коридор почти всегда был пуст, за исключением двух пар патрулирующих его стражников и пары гвардейцев, охраняющих главные двери. Но на этот раз Алекса увидела, что навстречу им с Агатой идёт госпожа Ли с какой-то высокой темноволосой женщиной. Издалека Алекса не смогла её узнать. — Доброго дня, — приблизившись, приветливо улыбнулась Юнру Ли и остановилась напротив Алексы. — Здравствуйте, — чуть кивнув, робко подхватила незнакомая женщина и тоже застыла на месте. — И вам доброго дня, — отозвалась Алекса, приобнимая Агату. Она знала, что та к чужим людям относится настороженно. Агата тоже вежливо поздоровалась, прижимаясь к бедру Алексы. — Хорошо, что мы вас встретили. Правитель и Ева уехали куда-то за пределы дворца. Дети на занятиях, одним словом — никого. А я хотела дочку познакомить со всеми, она встречалась только с Правителем, и то давно, в его бытность Советником, — сообщила Юнру Ли и, немного замявшись, произнесла: — Познакомься, Алекса, это моя дочь Роксана. — Очень приятно, — как-то рассеянно проговорила Алекса. Она знала о Роксане со слов Хиро. Если выражаться мягко, он не любил её. Ещё Алекса помнила, что Роксана являлась невестой погибшего брата Хиро, Ичиро, после войны была осуждена сразу по нескольким статьям уголовного статута и отправлена на три года в тюрьму, а потом, после освобождения, уехала жить к родному брату, в провинцию Золотые Луга. Внимательно глядя на Роксану, Алекса поражалась удивительному контрасту между своим представлением об этой женщине и её реальным видом. Взгляд Роксаны был мягок и скромен. Она стояла, сложив руки на животе и ссутулившись, словно пытаясь казаться ниже, чем она есть. Однако Алекса не могла не обратить внимание на её жгучую выразительную красоту. Профессиональный взгляд художника сразу отметил, что Роксана была похожа скорее на отца, чем на мать. Как минимум её высокий рост и кошачий разрез глаз неоспоримо являлись наследием Хуана Ли. — А это Але́кса Грей, сестра А́лекса, — представила Алексу Юнру Ли, и Роксана тепло улыбнулась. — Очень приятно, госпожа Грей. Я сразу догадалась, что это вы, как можно не узнать вас? Я словно его величество увидела, — уважительно ответила Роксана. Познакомить дочь с Агатой бывшая первая дама, видимо, забыла, поэтому Роксана, опустившись на корточки, аккуратно протянула девочке руку. Та в ответ робко взяла незнакомую тётю за ладонь, но при этом покрепче вцепилась второй рукой в Алексу. — Госпожа Грей, она прелесть. Я не знала, что у вас есть дочь. Вы так похожи, — искренне восхитилась Роксана, покачивая маленькую ладошку Агаты. — Моя мама Ева, — нахмурила бровки Агата и отпустила чужую руку. — Это младшая дочь Правителя, — почти синхронно с Агатой произнесла побледневшая Юнру Ли и потянула дочь за ворот платья, чтобы та встала. — Её зовут Агата, — добавила Алекса, поглаживая по голове растерявшуюся малышку. Роксана заметалась взглядом и выпалила: — Простите-простите, я не хотела никого обидеть, я ошиблась. Конечно же, девочка — маг, а вы, госпожа… — Она испуганно замолкла, а потом, взяв себя в руки, закончила: — Ещё раз простите, госпожа Грей, я идиотка и несу всякую чушь. — А я обыватель, вы всё верно заметили. И я даже не замужем, — пытаясь разрядить обстановку, засмеялась Алекса и, небрежно махнув рукой, добавила: — Всё хорошо, Роксана, не берите в голову. А Агата… Вы просто увидели нас вместе и сделали неправильный вывод. С кем не бывает? Правитель с супругой приедут вечером, после семи. Я думаю, нам удастся всем вместе поужинать, а сейчас прошу меня извинить, Агате нужно покушать и поспать. — Да, конечно, мы не смеем вас больше задерживать, — тихо произнесла Юнру Ли, и они с дочерью посторонились, пропуская Алексу и Агату.

✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧

Уже поздно вечером, после совместного ужина, когда Милли, свернувшись калачиком, крепко спала, Алекса сидела на диване и задумчиво рассматривала свой рисунок Агаты. В тусклом свете свечей рисунок терял контраст, дрожащие тени размывали чёткий силуэт маленькой мечницы, отчего тот казался каким-то живым, движущимся. Алекса дотронулась кончиками пальцев до холста. Он был почти гладким, его волокнистая текстура едва различалась, но всё же была ощутима. Она нежно провела подушечкой указательного пальца по стройной фигурке и замерла: картинка задергалась, сначала робко, а потом всё увереннее. Широко раскрыв глаза, Алекса не могла отвести взор: вот Агата вскидывает меч и, делая выпад на правую ногу, осуществляет рубящий удар; вот резко уводит корпус влево, словно уворачивается от чужой атаки, а потом, ловко выбрасывая вперёд клинок, контратакует. Приёмы и удары менялись, фигурка проворно двигалась, дралась с кем-то невидимым, а Алекса зачарованно смотрела, видя в этой фигурке уже не Агату, а брата. Даже одет он был так, как обычно на тренировках: лёгкая безрукавка, шаровары, босые ноги. Алекса словно падала в омут морока. Алекс стоял на серых каменных плитах тренировочной площадки в их старом доме в пригороде Минори. На вид ему было не больше девяти. Он смотрел куда-то в сторону, его коса почти расплелась, и выбившиеся из неё длинные пряди колыхались на ветру, а потом он резко развернулся и, заметив Алексу, лучезарно заулыбался. — Позаботься о ней, — сказал Алекс своим обычным голосом. Алекса подпрыгнула на диване, и видение пропало. Её руки судорожно сжимали раму холста, удивительно, что не разорвали. Рисунок больше не двигался. Алекса тяжело выдохнула и только сейчас поняла, насколько часто бьётся её сердце. «Позаботься о ней», — слова всё ещё грохотали в голове. «Приснится же такое… Я же спала?..» — Алекса положила рисунок на стол, встала и ушла в купальню. Вернувшись через некоторое время и уже готовясь задуть свечи, она вновь случайно опустила взгляд на холст… То, что она увидела, заставило её пошатнуться. В глазах потемнело, пульс забарабанил в ушах, ещё не высохшее после купания тело покрылось мурашками. Она вцепилась в подлокотник стоящего рядом кресла и, медленно опустившись на колени, нависла над низким журнальным столиком. Когда зрение прояснилось, Алекса уже осознанно рассмотрела творение своих рук: над фигуркой Агаты ветки бугенвиллей образовывали три руны. Если не знать, на что смотреть и под каким углом, они были совсем неразличимы, терялись в хитросплетениях веток и цветочных гроздьях. Алекса помнила их значение: «Я, забота, она». Вокруг ветвей-рун тонкими листиками выделялись чёрточки и выбившимися из соцветий бутонами — точки. Алекса никогда не знала, как рунами писать целые предложения, какими символами обозначаются части речи, но сейчас она точно осознавала смысл вырисовывающейся фразы: «Я позабочусь о ней». Задув свечи, Алекса на негнущихся ногах добралась до постели. Милли тихо похрапывала. Алекса находила этот звук умиротворяющим и всегда быстро под него засыпала, но не сегодня. Она лежала, уставившись в полог балдахина, и никак не могла понять, как она такое нарисовала. И дело было не в значении фразы, написано всё верно: она позаботится об Агате, конечно, позаботится. Но при чём тут Алекс? Почему чем старше становилась Агата, тем сильнее она напоминала Алексе брата? С рациональной точки зрения такое объяснить было просто невозможно. Она не могла быть ему и самой Алексе кровным родственником. Никак не могла. Даже если допустить самый немыслимый сценарий — сроки беременности Евы говорили о том, что ребёнка зачали спустя пару месяцев после отбытия Алекса и Хиро. Да и кто в здравом уме может подумать о такой нелепице? Ко всему прочему, Агата была похожа на отца, чего только стоил её характерный для семьи Кимура цвет волос. Нет, любые рассуждения были бессмысленны. Алекса ворочалась на кровати и всё более явно осознавала, что в этом сложном уравнении слишком много переменных, найти значения которых она не в состоянии, а спрашивать у кого-то она точно не станет. Вскоре она всё же заснула.

✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧

За завтраком Правитель Кимура объявил, что он готовит посылку для Хиро и Алекса, и предложил всем положить в неё что-то от себя. Алекса почему-то совсем не удивилась такой внезапной идее Наоки и очень обрадовалась ей. Всё складывалось как нельзя кстати. После вчерашнего вечера она точно знала, что отправит брату.