Каштановый сентябрь

где-то там, за окном, в поездах, И ты мне снишься по ночам в страшных снах, Я вижу нас, только нас в наших тёмных мечтах, И мы с тобой в разных часовых поясах.

В кабинете было прохладно. Тусклая лампочка слабо освещала больничную палату, в которой Алиса начала постепенно просыпаться. Девушка сонно пыталась разглядеть стены комнаты, в которой она оказалась, но былой усталости она не замечала. Возможно, это всё благодаря сладкому спокойному сну? Глаза русской девушки перешли на серый плед, которым она была накрыта. Алиса лежала на койке в какой-то палате, и судя по непроглядной темени за окном – проспала она довольно долго. Вдруг, дверь в палату со скрипом открылась, и послышался звук каблука чёрных мужских туфель. Алиса резко приподнялась на локти, увидев перед собой доктора Мартини. В руках мужчины были какие-то бумаги, которые он внимательно разглядывал. — Haben Sie genug geschlafen? (Выспалась?) — не отрывая очей от документов, негромко вопросил он. Страхова ничего не ответила. Она лишь со страхом смотрела на своего мучителя, и человека, который разрезал на столе маленького ребёнка без права на жизнь. И человек ли это?! — Weißt du, mein Lieber, (Знаешь, моя дорогая,) — Мартини хлопнул документами, после чего положил их на кушетку рядом с койкой Алисы, а затем медленно присел напротив девушки — Sie stehen nun ausschließlich unter meiner Aufsicht und Kontrolle. Wie gesagt, du solltest mehr essen, sonst wirst du traurig. Jetzt wird Ihre Arbeit nur noch innerhalb der Mauern des Krankenhauses stattfinden (ты теперь будешь находиться исключительно под моим наблюдением и контролем. Тебе стоит больше есть, как я и говорил раньше, иначе тебя ждёт печальный конец. Теперь твоя работа будет только в стенах больницы.) — серо-голубые очи выглядели хищными и опасными. В них было страшно смотреть, из-за чего Алиса плотно держала взгляд на сжатом в руках одеяле. — Was wirst du mit mir tun? (Что Вы будете со мной делать?) — набравшись смелости, тихо вопросила голубоглазая. Мартини промолчал, после чего медленно перескочил на койку девушки, следствием чего Страхова дёрнулась. — Du hast alle Ressourcen, die ich für meine Experimente brauche, Mädchen. (В тебе есть все необходимые для моих эксперементов ресурсы, девочка.) — Алиса почувствовала, как пальцы Мартини заводят её локон за ухо. — Willst du mich töten? (Вы меня убьете?) — не обращая внимания на непонятные действия лагерного доктора, тихо спросила она. — Nein, mach dir darüber keine Sorgen, (Нет, что ты, не беспокойся об этом,) — нежные касания пальцев Мартини перешли на цепкую хватку бледного, мокрого от слез, подбородка Алисы и заставили смотреть ему в глаза — Die Hauptsache ist, mir zuzuhören, sonst wird es sehr schlimm... Mädchen. (главное слушайся меня, иначе будет плохо, девочка.) — он сказал это таким незыблемым тоном, что на секунду сам Ад позавидовал этому хладнокровию — Nicken Sie, wenn Sie verstehen. (Кивни, если поняла.) — тихо велел немец, продолжая впиваться своими длинными пальцами в мягкие щеки девушки. Алиса кивнула, не подумав ни о чём: ни о смелости, ни о Родине, ни о будущем, ни о том мальчике, что окровавленный лежал на операционном столе. Алиса по-просту была напугана до безумия. Невозможно описать, насколько ей было страшно находиться в подобной близости с поехавшим доктором, который рано или поздно покажет свою высшую точку кипения на ней. Алиса дала себе правило: "Ни в коем случае не злить его. Обязательно построить план побега. Или просто порезать себе вены, если она поймёт, что ей уже некуда бежать. " Припущенные мужские губы слегка исказились в довольной ухмылке. — Ich habe versprochen, dir eine Spritze zu geben. Ging. (Я обещал ввести тебе инъекцию. Пошли.) — отстранившись от Алисы, холодно сообщил он. Доктор завёл девушку в операционную, где уже было чисто и ещё более холодно. Казалось ничего не осталось от той страшной картины, что заставила всё внутри сжаться и чуть ли не выйти наружу с малозначительным завтраком, только вот запах. Запах пролитой крови и детских слез, как оказалось, покидать помещение не торопился. Да он и не выветрится оттуда ещё порядком лет сто. — Setz dich dort hin. (Сядь туда.) — не уводя глаз от каких-то бумаг, Мартини указал рукой на операционный стол. Внутри Алисы снова всё сжалось. Казалось, у неё начались галлюцинации, и она не видит чистого убранного помещения, она видит ту картину, которая впечаталась в память и сознание. Сесть на стол, где был убит Максим – словно сесть на миллионы кинжалов. Девушка медленно подошла к железной поверхности, после чего осторожно села на неё, прильнув кистями к предплечьям, словно мумия. Доктор что-то подготавливал; Алиса не смотрела в его сторону, плотно держа взгляд голубых глаз на операционном кафеле. — Ist der Affe allergisch gegen die Kakaozubereitung? (У тебя есть аллергия на какие-нибудь лекарства вида обезболивающих?) — натягивая на руки перчатки, поинтересовался немец, не разворачиваясь к Страховой. — Ich weiß nicht. (Я не знаю.) — заторможенно ответила девушка, летая где-то у себя в мыслях. — Haben Sie entdeckt, dass es einen Affen gibt?(Раньше наблюдалось подобное на обезболивающее?) — снова вопросил доктор, уже приближаясь к Алисе. — Nein. (Нет.) — голубоглазая сразу дёрнулась, увидев в руке нациста железный шприц. — Dann ist gut. (Тогда замечательно.) — Мартини задрал рукав широкой полосатой пижамы Страховой, после чего принялся искать вены. Его аристократические пальцы побродили в месте сгиба руки девушки, после чего он протёр место спиртовой ватой. Алиса сразу отвернулась, зажмурив глаза. Стоит признать – этот укол был неприятным даже несмотря на то, что доктор ввёл его легко и безболезненно. Девушка даже тихо пискнула. — Schwindlig? (Голова кружится?) — кинув шприц в мусорку, поинтересовался Мартини. — Мне не хорошо.. — перед глазами Алисы всё поплыло, и она в страхе вцепилась в халат доктора. — Dies ist die Reaktion des Körpers auf Stress. (Это реакция организма на стресс.) — Нет, мне правда не хорошо.. Я сейчас умру! — Алиса буквально начала терять сознание; её дыхание было быстрым, а сердцебиение бешенным. Она не знала, что ей ввели, она не знала, что происходит. — Also, beruhige dich und atme. (Так, успокойся и дыши.) — строго велел Мартини, обратив внимание на то, как Алиса в панике буквально сминает его халат — Dies ist auf Stress zurückzuführen. Du musst dich beruhigen. Atmen Sie langsam ein und dann auf die gleiche Weise aus. (Это из-за стресса. Тебе нужно успокоиться. Сделай медленный вдох а потом такой же выдох.) Страхова послушалась нациста и следовала его инструкции. Медленный вдох, затем такой же выдох. Стало легче. Сердце успокоилось. Лёгкие словно расширились. Мартини дёрнул халат, после чего Алиса сразу убрала от него руки. — Warum hast du sie getötet? (Зачем вы их убили.) — шёпотом вопросила голубоглазая, крепко держась кистями за предплечья. — Sie wollten nicht gehorchen, und ich habe ihnen live den Bauch aufgerissen. Keine Sorge, sie sind bereits in der Jauchegrube. Wenn Sie mir noch einmal eine Frage stellen, werden Sie zu ihnen gehen. Steh auf, ich bringe dich in dein Zimmer. (Не хотели слушаться, и я вживую разрезал им живот. Не волнуйся, они уже в выгребной яме. Если ты ещё раз задашь мне вопрос, отправишься к ним. Вставай, я отведу тебя в палату.) — Мартини больно сжал предплечье Страховой, после чего толкнул её и вывел из операционной. За окнами лазарета оставалась непроглядная ночь, и лишь немецкое гавканье напоминало о том, что война существует и будет существовать ещё примерно N-ное количество времени. Дверь в палату открылась, после чего перед Алисой показалось маленькое помещение с решётками на окнах и старой железной койкой. — Hier werden Sie die Nacht verbringen. Morgen um sieben Uhr morgens müssen Sie im Untersuchungsraum sein, wo Sie sich einer umfassenden ärztlichen Untersuchung unterziehen werden. Aber zuerst bringt Sie Doppler unter die Dusche. Nicken Sie, wenn Sie verstehen. Переночуешь здесь. (Завтра в семь утра ты должна будешь быть в смотровой, где у тебя состоится полный медосмотр. Но, сначала Доплер отведёт тебя в душ. Кивни, если поняла.) Алиса кивнула, продолжая крепко сжимать свои предплечья. Доктор ещё секунду постоял в палате, а затем покинул её, выключив свет. Глоток свежего воздуха поступил в сжатые лёгкие Страховой. В палате стало темно и спокойно; сознание постепенно начала забирать сонливость. Алиса прильнула к чистой подушке, из-за чего послышался скрип железных прутьев койки. Веки девушки накрыли голубые глаза, из которых тихо начали литься горячие слезы. — Максим, Сашка, простите, что не уберегла! — выворачивающий душу наизнанку шёпот прогремел сквозь слезы и одиночество. По телу побежали мурашки раскаяния; слезы начали катиться ещё быстрее; в горле стоял ком.

***

Несмотря на утро, в окнах кабинете лагерного доктора было темно. Короткие дни, длинные ночи – самая что ни есть настоящая осень. По задумчивому взгляду серо-голубых очей было видно: он кого-то ждал. В кабинет вошли без стука. — Guten Morgen, Martini. Ich hätte gerne eine Erklärung dafür, warum die Häftlinge aus der vierten Baracke gestern Morgen zu Ihnen gegangen sind, aber nie zurückgekehrt sind? (Утро доброе, Мартини. Мне хотелось бы объяснений тому, каким образом заключённые из четвёртого барака вчера утром ушли к Вам но так и не вернулись?) — строгий голос мужчины в эсэсовской форме донёсся до сознания доктора. Перед Мартини стоял стройный высокий мужчина в статной форме СС примерно такого же возраста как и сам он. Его глаза блестели серым льдом, кожа была бледноватой, губы припущены, талию кителя подчёркивал кожаный чёрный ремень. Взгляд эсэсовца был хищным и непоколебимым, и фуражка с черепом, можно сказать, не так сильно этому способствовала, как сам взор и холодный настрой. — Ehre sei Hitler, Herr Sturmbannführer. Gestern wurden bei dem Experiment zwei Jungen aus der vierten Baracke getötet. (Слава Гитлеру, господин штурмбаннфюрер. Один из мальчиков из четвёртого барака вчера был убит в ходе эксперимента.) — спокойно сообщил Мартини. — Den Leichen nach zu urteilen, die gestern Morgen herausgebracht wurden, habe ich es bereits verstanden. Wo ist das Mädchen? (Я уже понял, судя по трупам, которые вывозили вчера утром. Где девчонка?) — оставаясь на ноте строгости, вопросил эсэсовец. — Sie bereitet sich auf eine ärztliche Untersuchung vor. (Она готовится к медосмотру.) — Wo war sie die ganze Nacht? (Где она была всю ночь?) — ещё более строже вопросил офицер. — Wegen der Spritze, die ich ihr gab, verbrachte sie die Nacht auf der Station. Sie stand unter der Aufsicht von Pflegern. (Она ночевала в палате из-за инъекции, которую я ей ввёл. Находилась под наблюдением санитаров.) — Ger Doktor, Sie müssen alles mit Ihren Vorgesetzten und vor allem mit mir abstimmen. Machen Sie Ihre verdammte ärztliche Untersuchung, aber in genau einer Stunde sollte sie mit den anderen bei der Arbeit sein. (Гер Доктор, Вы должны всё согласовывать с начальством, а впервую очередь – со мной. Делайте свой чëртов медосмотр, но ровно через час она должна находиться на трудовых работах с остальными.) — Genau, Herr Sturmbannführer. (Так точно, гер штурмбаннфюрер.) — цокнув, отрезал Мартини. Для Алисы утро выдалось не самым лучшим: осенний пагубный дождь лил с самой ночи; нахлынувшие воспоминания снова вгоняли во внутреннюю истерику, и самое неприятное, что могло усугубить ситуацию ещё больше – красные пятна крови на пижаме. Только этого ещё не хватало в мороз и в период, когда еды и воды почти нет. Позже примчалась Доплер, которая отвела Алису в душ, где девушка всё же оттерла бурые пятна и вымылась. Пока Страхова одевалась, она всё же нашла какую-то маленькую тряпочку на подоконнике в душевой, которую незаметно постирала и чуть подсушив на слабой батарее, положила в трусики, чтобы не протечь. Через пару минут Алиса уже стояла в смотровой, где доктора ещё не наблюдалось. Доплер оценивающе следила за партизанкой, стуча своим каблуком по кафелю, тем самым создавая напрягающее эхо. Дверь в помещение резко распахнулась и перед Алисой показался недоброжелательный Мартини, как всегда располагая в руках неизвестного рода бумагами. — Saoirse, nimm Blut von den Gefangenen aus der elften Baracke, um es zu spenden. Sie haben noch nichts gegessen, also sollten Sie sich beeilen. (Сирша, иди возьми кровь у заключённых из одиннадцатого барака на донорство. Они ещё ничего не ели, поэтому тебе стоит поспешить.) — грозно кинув бумаги на стол, велел доктор, после чего направил свой мрачный взгляд на Алису. Страхова резко увела глаза в пол и нервно сцепила свои ладошки, которые были мокрыми от страха и напряжения. — Zieh alles aus. (Снимай всё.) — велел немец, надевая стетоскоп. Алиса быстро стянула с себя широкую пижаму и аккуратно положила её на кушетку, после чего вцепилась кистями в свои предплечья. Голое тело начали покрывать мурашки от холода и стыда. — Unten. (Низ.) — строго велел Мартини, обрабатывая руки спиртом. Алиса застыла как каменная фигура. Её взгляд оставался на кафеле. Доктор медленно приблизился к ней, после чего кинул на неё вопросительный строгий взгляд. — Sind Sie schwerhörig? Ich sagte, zieh deinen Arsch raus. (Ты плохо слышишь? Я сказал снимай низ.) Алиса молчала, не в силах объяснить причину собственного поведения, а по её щекам уже катились тишайшие слезы. — Willst du, dass ich dich schlage? (Хочешь, чтобы я тебя ударил?) — доктор нагло схватил резинку пижамных штанов, но девочка протестовала его действиям, несильно сжав мужское запястье. Мартини ещё более гневно зациклил на партизанке свой вопросительный взгляд. — Bitte... ich habe meine Periode, ich blute. (Пожалуйста.. У меня период, у меня кровь.) Доктор томно вздохнул, после чего убрал руки со штанов девочки и принялся слушать её сердцебиение стетоскопом. Алиса сложила свои ладони по швам, снова оголив маленькую грудь перед немцем. Мартини успокоился, погрузившись в свою работу в сопровождении учащенного сердцебиения Страховой. — Haben sie heute angefangen? (Они у тебя сегодня начались?) — негромко поинтересовался мужчина, записывая что-то в свой блокнот. Алиса кивнула, продолжая чувствовать ноющий дискомфорт в животе и стыдливость от того, что она стоит перед эсэсовцем голой. — Bauch tut weh? (Живот болит?) — Мартини скрестил руки на груди, смотря на то, как девочка держится одной ладонью за живот. Алиса снова кивнула. Мужчина на секунду отошёл, после чего вернулся с баночкой лекарств. — Das ist ein Schmerzmittel (Это обезболивающее.) — сообщил он, после чего высыпал одну таблетку в свободную ладонь девочки. Алиса приняла подношение мужчины, а затем он дал ей стакан воды, которым она запила таблетку. — Wie fühlen Sie sich? Gibt es seltsame Veränderungen in Ihrem Körper? (Как ты себя чувствуешь? Есть какие-то странные изменения в организме?) — снова открыв свой блокнот, поинтересовался Мартини. — Ja, letzte Nacht fühlte ich mich sehr schwach, aber jetzt ist es weg. (Да, вчера вечером я чувствовала большую слабость, а теперь её нет.) — призналась девушка, прикрывая грудь. — Tolles Mädchen. Kommen Sie heute Abend hierher und ich werde Ihnen eine weitere Spritze geben, und später werden Sie Blut spenden gehen. (Прекрасно, девочка. Сегодня вечером придёшь сюда, и я введу тебе ещё одну инъекцию, а позже ты пойдёшь сдавать кровь на донорство.) — Мартини что-то записал в свою тетрадь. — Ger Doktor, lass mich mich anziehen... (Гер Доктор, разрешите мне одеться..) — тихо взмолила Алиса. — Zieh dich an und geh zur Arbeit. (Одевайся и иди работать.) — закрыв блокнот, велел немец, после чего покинул кабинет.

***

Страхова работала до самого вечера. Она сильно замёрзла; губы потрескались; живот продолжал ныть от голода и менструации; из-за потери крови голова начинала кружиться. Ближе к совсем позднему вечеру, в барак Алисы пожаловал солдат, который отвёл её в лазарет. Страхова сидела на больничной скамье, чувствуя себя очень плохо. Рядом с ней стояла Доплер, ожидая доктора Мартини, и сверля девочку своим надменным взглядом. Через пятнадцать минут в коридоре показался доктор. Его вид ввёл Алису в ступор: белый халат, марлевая маска, шапка и перчатки – всё было заляпано кровью. Алой, едкой кровью. — Bringen Sie sie in den Behandlungsraum, ich werde ihr Blut abnehmen. (Веди её в процедурную, я возьму у неё кровь.) — велел доктор, обращаясь к ехидной женщине, после чего скрылся вдоль по коридору. Алиса сидела на кушетке в процедурной. Девочка обжигала горячим дыханием ладони, которые ныли от обморожения. В животе был лютый дискомфорт, а голова ходила кругом. Через некоторое время, в помещение вошёл Мартини, будучи в чистом халате и с вымытыми руками. В окна лазарета тут же начал бить дождь, капли которого были едва заметны за счёт ночной темноты. Мужчина готовил шприц и хорошего вида пробирку, в которую, вероятно, должно было отойти около литра крови. Он обработал руки, после чего велел Алисе готовить запястье. Девушка задрала рукав пижамы, положив длань на твёрдую кожаную подушечку, и зажмурив глаза, отвернулась лицом в мокрое от дождя окно. Голубоглазая почувствовала мокрую ватку, которая медленно проходится по её сгибу, а затем секундное щипание от проникновения иглы. Затем чувство, как тело постепенно начинает слабеть, а голова начинает кружиться ещё больше, так ещё и подступает тошнота. Алиса держится из последних сил, сглатывая всё, что хочет вырваться наружу. Через минуту игла выходит из вены, и Алиса зажимает прокол спиртовой ватой, начиная ощущать предельный дискомфорт. В её головке витают вопросы о том, что происходит, почему сильно кружится голова, почему до безумия хочется спать? Одним словом, Алиса не знала, зачем у неё берут кровь каждый день и зачем её водят на эти чертовы медосмотры чуть ли не каждую секунду. Она вообще не знала, что ей ввели в вену вечером. — Du kannst gehen. (Можешь идти.) — негромко произнёс Мартини, выкидывая перчатки в мусорку. Алиса еле поднимается на ноги, после чего в её глазах окончательно темнеет и она падает в обморок.