Плен без надежды

Боль вспыхнула в висках, пульсируя резкими, неприятными ударами. Девушка застонала, медленно приходя в себя. Воздух был холодным, влажным, пропитанным запахом сырости, плесени и чего-то едва уловимого, будто ржавчины. Она поморщилась, пытаясь сосредоточиться, и только тогда осознала: её тело больше не сковано цепями. Картины вчерашнего разом хлынули в сознание. Удар, боль, затем мрак. Она лежала на твёрдой поверхности, которая грубо врезалась в лопатки и затылок. Стол. Гладкий бетонный стол, на который для вида постелили тонкую, серую простыню. Она медленно пошевелилась, её движения были скованы болью и напряжением в мышцах, как будто их выкручивали во время сна. Девушка медленно разомкнула глаза, впустив тусклый свет маленькой, сырой камеры. Её тело болело, но боль уже не была такой острой, как прежде. Тонкое одеяло слегка соскользнуло, и она взглянула на своё тело. Раны на ногах и руках были перевязаны, что, казалось, говорило о каком-то странном проявлении заботы. Чёрная футболка, явно не её, висела на ней мешком, настолько велика, что доходила почти до середины бедра. Ткань была мягкой, но пахла чужим. На ногах – серые трико, скомканные у щиколоток, будто их торопливо натянули. Она осторожно привстала, пробуя опереться на ноги. Боль ещё отзывалась в суставах, но терпимая. Глубоко вздохнув, она села обратно на жесткий матрас, прислушиваясь к ощущениям, и осмотрелась. Комната была крошечной, с низким потолком и влажными стенами, по которым стекали тонкие струйки воды. Воздух пах сыростью и металлом. Напротив, за тяжёлыми толстыми решётками, тянулся узкий коридор, освещённый редкими, едва работающими лампами. Это место напоминало обезьянник в полицейском участке — клетка для тех, кого держат на привязи, пока не решат их судьбу. Внезапно тишину нарушили приглушённые шаги, доносящиеся откуда-то сверху. Кто-то спускался по лестнице, приближаясь к её камере. Девушка быстро потянулась за тонким одеялом, которым была укрыта, и завернулась в него, будто в кокон. Она сделала вид, что спит, закрыв глаза и затаив дыхание. Шаги становились всё громче, и вскоре до неё донёсся тихий разговор. Голоса были приглушёнными, но их было легко различить. – Если они уже подписали договор о браке, то какой смысл был измываться над ней? – раздался спокойный, но напряжённый голос. Он звучал твёрдо, но без агрессии, словно говорящий пытался убедить собеседника в чём-то важном. – Сугуру, им нужен был идеал, – ответил второй голос, резкий и чуть насмешливый, но в то же время уверенный. Этот голос она узнала мгновенно. Её тело непроизвольно напряглось. – Зенины не отдадут своего отпрыска за недостойную бабу, – продолжил он, будто плевался словами. Его тон был язвительным, словно он насмехался. Её сердце застучало сильнее, но она старалась держать дыхание ровным. Разговор всё ближе подходил к её камере, и она инстинктивно вжалась в кровать, крепче сжимая края одеяла. Она не знала, кто такой этот Сугуру, но его голос был первым за всё это время, который звучал хотя бы на каплю человечно. Девушка затаила дыхание, вслушиваясь в их голоса. Они говорили о ней. Каждое слово резало слух, заставляя тело сильнее сжаться в комок под тонким одеялом. Она старалась не подавать виду, будто не слышит, но напряжение росло с каждым мгновением. – Не сказал бы, что эта девчонка идеальна, – проговорил спокойный голос, – Телом, конечно, хороша, но характер у неё слишком крепкий. Им ведь нужна покладистая, тряпичная кукла, которая не станет перечить. А эта слишком живая. Шаги становились всё ближе, и голоса стали звучать совсем рядом, прямо перед её клеткой. Девушка крепче вжалась в матрас, надеясь остаться незамеченной. – А вот и нет, – спокойно, но твёрдо отозвался другой голос. Он принадлежал беловолосому мужчине, – Им нужна не просто кукла, а идеальное оружие— та, которая умела бы притворяться. Её готовили не для того, чтобы жить. Её готовили, чтобы убить. Его слова разрезали воздух, повисая в гробовой тишине. Камера словно стала ещё холоднее. Девушка почувствовала, как по её спине пробежал ледяной озноб. Внезапно Сатору повернул голову к ней, его взгляд был изучающим и сосредоточенным, как у хищника, обнаружившего добычу. – Ведь так, Камо Наоми? Чёрт. Как он понял? Сердце заколотилось, будто в бешеном ритме, а ладони вспотели. Притворяться больше не имело смысла. Слишком поздно. Девушка медленно поднялась с кровати, отбросив одеяло. Выпрямившись, несмотря на боль в теле, она встретила их взгляды. Перед ней стояли те самые двое, которых ей "посчастливилось" встретить на той злополучной трассе. – Да, всё верно, – холодно произнесла она, стараясь скрыть волнение за маской спокойствия. Сатору слегка ухмыльнулся, его глаза блеснули, словно он ожидал такого ответа. – А вот подслушивать нехорошо, – произнёс парень, осматривая камеру взглядом, прежде чем вернуться к ней. В его голосе не было ни злости, ни обвинения, но его слова прозвучали словно упрёк, скрытый за лёгкой насмешкой. Девушка сжала руки в кулаки, удерживая их у боков. Её голос звучал твёрдо, несмотря на слабость: – Я не подслушивала. Вы сами начали этот разговор прямо здесь. Её глаза встретились с его. Она ощущала, как напряжение между ними сгущается. В этом коротком диалоге не было простоты, за каждым словом скрывался подтекст, а за каждым взглядом — скрытая угроза. – Тише, тише, мы пришли лишь проведать тебя, – сказал беловолосый с лёгкой насмешкой в голосе, остановившись перед решётками. Его тон был небрежным, будто всё происходящее было лишь частью игры. – Ну что, как тебе твоя новая одежда? Ах да, твоё старое платье мы выбросили. Ты ведь не против, правда? Девушка подняла на него взгляд, полный явного безразличия. Её мнение о платье и так было очевидным — наряд, рваный и залитый кровью, ничего для неё не значил. – Зачем вы это сделали? – спросила она холодно, затем пожала плечами. – Впрочем, неважно. Спасибо. На мгновение в её голосе прозвучала искренняя благодарность. Хоть она и осознавала своё положение, ей было легче в чистой, сухой одежде, а раны, пусть и ради чьей-то выгоды, были перевязаны. "Может быть, они не так плохи, какими кажутся?" – мелькнуло в её мыслях. Но наивные догадки быстро развеялись, как дым, когда парень снова заговорил. – О, нет, нет, не торопись благодарить нас, – беловолосый чуть наклонился вперёд, глядя на неё с иронией. Его взгляд словно прожигал её насквозь, разрушая любые иллюзии. – Мы тебе не союзники, вбей это себе в свою маленькую головушку. Ты лишь часть моего плана. Поняла? Только часть. Я спас твою задницу исключительно ради собственной выгоды. Он говорил спокойно, но каждое его слово било по остаткам надежды, если таковая у неё ещё оставалась. Он словно читал её мысли. Девушка подняла на него твёрдый взгляд, сжала руки в кулаки, но голос её оставался хладнокровным. – Я и не сомневалась. Мог бы не говорить. Но за одежду всё равно спасибо. Она не собиралась подлизываться. Это только всё испортило бы. Эти люди, кем бы они ни были, наверняка замечали такие вещи с первого взгляда. Лучше говорить прямо. – Говорю ведь, не благодари, – продолжил он с ухмылкой, выпрямляясь. – Это просто моё старое тряпьё. Хотел отдать бездомным, но тут появилась ты. Так что, считай, тебе повезло. Его тон был пропитан насмешкой, словно он испытывал удовольствие, заставляя её чувствовать себя ничтожеством. – Придурок, – коротко бросила девушка, не выдержав. Её голос прозвучал резко, но спокойно. Парень, казалось, даже не обиделся. Напротив, его улыбка стала шире. – И тебе не хворать! – бросил он с преувеличенной весёлостью, и развернувшись, стремительно вышел из помещения. Шаги затихли, словно его здесь и не было. Однако его темноволосый спутник, молчавший на протяжении всего диалога, не двинулся с места. Он стоял напротив клетки, не выражая ни малейшего интереса к уходу. Его фигура выглядела пугающе спокойной, почти статуей, а его взгляд, хоть и не обращённый прямо на неё, давил тяжестью. – А ты чего не уходишь? – девушка не сдержала раздражения в голосе. Его молчание и неподвижность нервировали её куда больше, чем резкие реплики беловолосого. Этот человек, с его невозмутимым спокойствием, был загадкой, и именно эта непредсказуемость пугала её больше всего. Темноволосый парень наконец повернул голову, его взгляд был равнодушным, почти ленивым. Он отвечал с той же непринуждённостью, будто говорил о чём-то совершенно обыденном: – Расслабься. Я здесь только ради твоей защиты. Сама посуди: наверху полно мужчин, которые только и ждут случая, чтобы спуститься сюда и сделать с тобой что угодно. А ты заперта в клетке, в этих четырёх стенах, без возможности защитить себя. – Его голос был ровным и хладнокровным, в нём не было ни угрозы, ни утешения. Просто констатация факта. Девушка опустила взгляд, осознавая правоту его слов. Она видела их взгляды, их улыбки, слышала похабные слова, которыми её бросали словно кости. И всё же, что-то внутри неё не позволяло довериться темноволосому. – И какой же вам прок от меня? – спросила она настороженно, всё ещё стараясь понять, зачем она здесь. Парень чуть приподнял уголок рта в намёке на улыбку, но ответил коротко и без лишних деталей: – А это уже не твоё дело. – Он подошёл к стоявшей неподалёку табуретке, сел на неё и достал наушники. Одним движением воткнул их в уши, отключаясь от реальности. Его безразличие было практически осязаемым, словно он вообще не воспринимал её как личность. Девушка внимательно оглядела его. Высокий, статный, с длинными, слегка растрёпанными волосами, падавшими на лицо. Он казался слишком спокойным, почти скучающим. Его внешность, в другой ситуации, могла бы её даже привлечь. Сексуальный и холодный, с той самой притягательной недоступностью, что всегда манит. Сугуру, кажется? Да, так его звали. Но мысли о том, что "если бы не обстоятельства, всё могло бы сложиться иначе", быстро сменились горькой усмешкой. Она знала, что судьба уже поставила на ней свой крест. Время тянулось бесконечно, и тишина в этом сыром и холодном помещении будто сжимала воздух вокруг. Девушка давно потеряла счёт часам и даже дням, с тех пор как её похитили и держали здесь. Она знала, что её ищут. Камо не оставят такую дерзкую попытку побега безнаказанной. Но что её держало на плаву, так это осознание: если бы эти люди хотели её смерти, она давно бы стала холодным, изломанным телом на сером бетонном полу. Но её пока не сдали. Почему? Она не знала. Ей оставалось лишь ждать. Её собеседник, точнее, молчаливый страж, по-прежнему сидел в своём уголке. Парень держал в руках книгу, погружённый в чтение. Он казался абсолютно отстранённым, словно происходящее вокруг его вовсе не касалось. Его расслабленная поза, лёгкое покачивание ноги, лежащая на колене рука — всё в нём говорило о том, что ему абсолютно всё равно, кто находится за решёткой. Девушка украдкой взглянула на него. Он был не похож на остальных, не излучал той грубости и животного аппетита, что остальная толпа. Но его холодность — таинственная, пугающая — делала его едва ли не опаснее. Она ненадолго отвела взгляд, пытаясь найти хоть какое-то занятие, чтобы отвлечься от его молчаливой фигуры. Тонкая ткань одеяла была уже вся истерзана её пальцами, а шероховатый бетон кровати успел запомнить каждый её нервный жест. И всё же гробовая тишина становилась невыносимой. Она не выдержала и заговорила первой, стараясь сделать голос ровным, но уверенным: – Тебя ведь Сугуру зовут, так? А того беловолосого… Гримджо? Парень, казалось, не среагировал. Но спустя мгновение, без отрыва от книги, он коротко хмыкнул. Его плечи едва заметно дёрнулись в подавленном смехе, словно её попытка вспомнить имя друга его действительно позабавила. – Не совсем, – наконец, проговорил он. Его голос был низким, спокойным, и от этого девушка ощутила, как внутри всё сжалось. – Годжо. Это его фамилия. А зовут его Сатору. Её попытка разрядить обстановку не увенчалась успехом: Сугуру так и не удосужился взглянуть на неё. Его равнодушие, тем не менее, звучало менее колючим, чем раньше. Но всё же в его голосе ощущалась скрытая ирония, будто он находил её попытки "завести диалог" наивными. Девушка сжала зубы, ощутив лёгкий прилив раздражения. Она повернулась к нему спиной, обняв колени. "Годжо, значит? Забавно", – подумала она про себя. Но смех Сугуру, пусть даже и приглушённый, почему-то запомнился больше всего. Девушка замолчала, явно ощутив внутренний укол вины за то, что неосознанно исказила имя беловолосого. Но быстро взяла себя в руки и, тщательно подбирая слова, вновь обратилась к своему молчаливому стражу: – Красивые имена. По вам и не скажешь, что вы бандиты. Её голос звучал мягче, чем раньше, с явной попыткой сгладить углы и завязать хоть какой-то диалог. Но ей стоило бы понять, что мужчина перед ней — не тот, кто откликается на вежливость. Его ответ был холодным, резким, как хлёсткий удар: – Да? А по тебе и не скажешь, что ты представительница клана Камо. Дешёвая проститутка, не более. Её сердце болезненно сжалось от этих слов. Она не ожидала, что он вот так грубо опустит её. Тонкие намёки на человечность, которые она успела себе нафантазировать, моментально испарились. Девушка на мгновение отвела взгляд, борясь с обидой, но потом снова подняла глаза, наполненные вызовом. – А я подумала, что ты самый адекватный из всех. Ошиблась, – она произнесла это с холодной язвительностью, намеренно стараясь задеть его. Сугуру, казалось, даже не вздрогнул от её слов. Листая страницу книги, он лениво бросил: – Со всеми бывает. Как говорится, не суди по обложке. Его голос был лишён эмоций, словно он говорил с пустотой, а не с живым человеком. Она резко поднялась с кровати, её босые ноги тихо коснулись холодного бетонного пола. Она направилась к решёткам, её тонкие пальцы крепко обхватили холодные стальные прутья. – Какой же ты нудный. Я, кажется, умру здесь скорее от скуки, чем от чьих-то рук, – её голос прозвучал провокационно, почти с насмешкой. Она уставилась прямо на него, её взгляд был наглым, обжигающим. Сугуру наконец отвёл глаза от книги. Он поднял голову, медленно переводя взгляд на её хрупкую фигуру за решёткой. В его глазах появилась едва заметная тень раздражения, и, прежде чем она успела что-то добавить, он стремительно поднялся с табурета. Мгновение — и он оказался рядом. Его рука резко схватила её за шиворот, подтягивая ближе к решётке. Она едва успела вскрикнуть, как её тело было прижато к холодным стальным прутьям. Её грудь невольно коснулась его твёрдой груди, ткань лёгкой одежды натянулась, обнажая силуэт её тела. Она затаила дыхание, чувствуя его тяжёлый взгляд, прожигающий её до основания. – Если не перестанешь язвить, – его голос звучал угрожающе низко, каждое слово словно капало раскалённым металлом, – то умрёшь от моих рук. Он не отрывал от неё глаз, его пальцы крепко держали её за ткань на плечах, как у кошки, пойманной за шкирку. Её сердце бешено колотилось, но она не отвела взгляда. Её внутренний голос кричал о том, что она зашла слишком далеко, но губы всё равно предательски шевельнулись, готовясь ответить... – Правда? А если я сделаю так, – с вызовом в голосе произнесла она, глядя ему прямо в глаза, несмотря на напряжение, витавшее в воздухе. Он не успел ответить. Её руки резко потянулись к его лицу, словно преодолевая невидимый барьер между ними. Она коснулась его губ, её ладони были прохладными на ощупь, что контрастировало с жаром, который начинал разгораться внутри. Прежде чем он успел отреагировать, она сильнее прижалась к его губам. Это был нежный, но в то же время уверенный поцелуй. Она действовала решительно. Парень замер. Её действия застали его врасплох. Его тело напряглось, но он не сопротивлялся. Он позволил ей взять инициативу, не отводя взгляда, пока она углубляла поцелуй. Её пальцы скользнули вверх, мягко проведя по его скуле и переместились к затылку. Лёгкое прикосновение к коротким волоскам на его шее вызвало у него едва заметное содрогание. Она ощутила это, почувствовав, как дыхание парня стало неровным. В этот момент её руки поднялись выше, и пальцы погрузились в его волосы. Она начала нежно перебирать их, словно пытаясь найти в этих движениях успокоение, но в то же время делая это с намерением разжечь огонь между ними. Её движения стали более страстными, и с каждым мгновением их поцелуй превращался из испытания границ в откровенное слияние. Их губы двигались в унисон, словно они оба знали, чего хочет другой, без слов, без лишних движений. Парень больше не стоял как статуя. Он ответил. Его губы накрыли её, резкие и твёрдые, словно проверяли её решимость. Её дыхание сбилось, когда он сильнее прижал её к решётке, но она не отступила. Их языки встретились, переплетаясь в танце, напоминающем дуэль, где ни один из них не хотел уступать. Он провёл рукой по её затылку, углубляя поцелуй, заставляя её почувствовать всю его силу. Мир вокруг словно перестал существовать. Не было решёток, не было клеток, не было гнетущей реальности. Только они двое, переплетённые в этом поцелуе, полном злости, вызова, страсти и чего-то необъяснимого, что ни один из них не хотел признавать. Сырость камеры словно сгущалась вокруг, как плотная пелена. Наоми почувствовала, как её дыхание стало частым, а грудь тяжело поднималась и опускалась. Тот момент, что казался ей краткой иллюзией безопасности, закончился. Где то неподалёку раздался грубый голос. Голос того мужчины. В свете лампы, висящей под потолком, стояла массивная фигура, которая заполнила узкий проход. Его тени падали на решётки, словно когти какого-то хищника, готового нанести удар. – Вы че, голубки, совсем тут прихуели, – хриплый, грубый голос разрезал тишину, как кинжал. Наоми и Гето резко отпрянули друг от друга. Их дыхание ещё не успокоилось после прежнего момента, губы были опухшими, а взгляды блестели от разгоревшегося возбуждения, но теперь всё было нарушено его появлением. Сукуна, опираясь на дверь камеры, смотрел на них с ухмылкой, его глаза излучали смесь разочарования и презрения. – Гето, тебе вроде дали команду следить, а не совращать, – в его голосе сквозило осуждение, но оно звучало скорее как насмешка, чем как реальное недовольство. Гето, не сказав ни слова, встал, его взгляд оставался безразличным. – А ты, мелкая соблазнительница? У тебя недотрах? Хочешь, мы быстро это исправим, – продолжал мужчина, направив своё внимание на Наоми. В его голосе звучал откровенный сарказм, а в глазах блеснуло нечто хищное. Она сжала челюсти, стараясь не показать свою дрожь. Она знала, что если покажет страх, то только раззадорит его. – Так вот, зачем я пришёл то. Гето, поедешь с Махито на одну важную встречу. За девкой посмотрят мои люди, – Гето кивнул, ничего не ответив, и, не глядя на Наоми, вышел из камеры. Сукуна проводил его взглядом, а затем снова сосредоточился на девушке. Он медленно подходил ближе, опираясь о решётки. Его движения были спокойными, но каждая мышца казалась натянутой, как струна, готовая к резкому рывку. – Теперь мы тут одни, малышка. Хочешь продолжить? – его голос стал тише, но от этого только более угрожающим. Наоми почувствовала, как её тело отозвалось дрожью. Она знала, что он опасен, но не могла позволить себе показать слабость. Она сжала кулаки внимательно наблюдая за ним. – Не интересуешь, – холодно бросила девушка, с трудом удерживаясь от язвительных оскорблений. Сукуна приподнял бровь, на его лице появилась ухмылка. – Не ломайся. Девушки любят настойчивых, верно? – его голос сочился ядом, а взгляд был таким, будто он уже владеет ею. Наоми почувствовала, как его слова словно обожгли её. Она попыталась удержать равнодушие, но внутри всё горело от ярости и страха. – Что ты несёшь? – сдавленным голосом произнесла она, стараясь держать взгляд твёрдым. Сукуна приблизился к двери камеры, его движения были размеренными, словно он специально хотел продлить её мучение. Он достал из кармана массивную связку ключей и медленно перебирал их, играя на её нервах. – Малышка, я ведь знаю, что ты хочешь этого. Иначе бы не сосалась тут с этим плебеем, – произнёс он, не торопясь, открывая камеру. Его голос был на удивление мягким, почти ласковым, но в нём скрывалась угроза. Девушка застыла в углу, стараясь не издавать ни звука, но каждое движение мужчины перед её глазами она отслеживала с напряжённой точностью. Взгляд её горел тихой, скрытой ненавистью, но она знала, что сопротивление казалось бесполезным. Никакой помощи ждать было неоткуда. Её сердце бешено колотилось, но она заставила себя дышать ровно, готовясь к единственному шансу. Когда мужчина вставил ключи в прорезь замка и потянул тяжёлую решётку, она напряглась. В ту же секунду, едва щелкнул замок, девушка бросила в его лицо горсть грязного, серого песка, который заранее собрала с пола. Мужчина вскрикнул от неожиданности, пошатнулся, хватаясь за глаза, и срывался на глухие ругательства. Она не стала тратить ни секунды. Всей силой, что только оставалась в её теле, она толкнула мужчину в грудь, оттолкнув его массивное тело в сторону. Тот чуть не упал, сжимая лицо руками. – Чёртова Сука! – его голос взорвал воздух позади неё, но она уже мчалась вперёд. Гулкий стук её босых ног раздавался эхом в длинных тёмных коридорах. Она не думала, только двигалась, как подгоняемая инстинктом. Где-то за спиной раздавались тяжёлые шаги и приглушённые проклятия, но девушка видела перед собой единственную цель – тускло освещённую лестницу, ведущую наверх. Болью простреливало тело, но страх двигал ею быстрее, чем позволяли силы. Добравшись до лестницы, она мгновенно начала карабкаться по холодным, грубым ступеням, почти ползком, хватаясь за металлические поручни. Свет наверху становился всё ярче. Она толкнула тяжёлую дверь, выбиваясь из последних сил. За дверью её встретил незнакомый, резкий запах табачного дыма и вид неопрятного помещения. Она замерла, осматриваясь, а перед глазами начали всплывать обрывки воспоминаний. Эти лица... Те самые, что мелькали в зловещем полумраке подвала. – Они держали меня под своей забегаловкой? – мелькнула в голове мысль, но времени на раздумья не оставалось. Слева от неё что-то двигалось. Она обернулась, но не успела. Крепкая мужская рука обхватила её запястье, и резкая боль прострелила руку, заставив её вскрикнуть. Мужчина, чьи глаза наполнились гневом, потянул её к себе. – Поймал, – голос мужчины прозвучал с мрачной насмешкой, его хищная улыбка растянулась, обнажая острые зубы. В следующий момент мощный взмах руки отправил девушку на деревянный пол. Она упала тяжело, ударившись плечом и боком, и громкий вскрик сорвался с её губ. От удара голова пошла кругом, перед глазами заплясали тёмные пятна, но сознание не покидало её, как бы ей того ни хотелось. Её тело словно отказывалось двигаться. Крепкие, грубые руки схватили её за плечи, подняв с пола словно тряпичную куклу. Воздух сдавило в лёгких, а перед глазами замелькали пугающие силуэты. В следующую секунду он без церемоний бросил её обратно в сторону подвала, из которого она только что сумела вырваться. – Нет! – отчаянный крик девушки разорвал воздух, но её голос утонул в холодных стенах. Она извивалась, сопротивлялась, но не могла вырваться. Сильный рывок, и он с лёгкостью столкнул её вниз по лестнице. Её хрупкое тело полетело кубарем. Бетонные ступени жестоко встретили её, каждый удар о холодную поверхность отдавался мучительной болью. Острые края лестницы впивались в бок, в спину, в плечи. В груди что-то хрустнуло, и в ребрах разлился острейший жар боли. Она пыталась остановиться, цепляясь за воздух, но всё было тщетно. Лестница не отпускала её. Наконец она остановилась на том же бетонном полу, вся израненная и дрожащая. Её дыхание было рваным, а взгляд затуманенным. Где-то наверху прозвучал голос, гулкий и властный. – Никому не заходить, пока я не закончу, – сказал мужчина спокойно, но в его тоне чувствовалось что-то ледяное, пугающее. Шаги заглушили его слова, раздавшись по твёрдым ступеням. Он неспешно спускался вниз, не сводя с неё холодного, бесчувственного взгляда. Девушка с трудом привстала на локтях. Её руки дрожали, не способные удержать вес её тела, и резкая боль простреливала каждую клетку. Попытка подняться оказалась тщетной: то ли от силы удара, который ещё отдавался тупой болью в боках, то ли от падения, что разбросало её по ступеням, тело не подчинялось. Грудь сдавило так, будто на неё давила тяжёлая плита. Шаги мужчины приближались, эхом отдаваясь в пустом пространстве подвала. Его голос раздался сверху, язвительный, насыщенный издёвкой: – Героя твоего тут нет, смирись, малая, – протянул он, спускаясь, как хищник, наслаждаясь своей властью. Глаза девушки вспыхнули ненавистью. Даже через боль она не могла смириться, и, стиснув зубы, прохрипела, её голос был полон ярости: – Если ты не прекратишь... Клянусь, я буду той, кто насадит твою ебаную голову на... Она не успела договорить. Мужчина одним быстрым движением нанёс удар в её живот. Его нога врезалась в неё с такой силой, что её тело отлетело на несколько метров, ударившись об стену. Боль вспыхнула огнём внизу живота, пробежала по позвоночнику, словно горячая волна, оставляя её парализованной. Она закашлялась, а изо рта хлынула тёплая, густая кровь, оставляя металлический привкус на языке. Её дыхание стало рваным, почти хриплым, но она ещё пыталась цепляться за реальность, пытаясь бороться с наступающей темнотой. – Чё ты там кряхтишь? Нихуя не слышно, – мужчина хохотнул, медленно подходя ближе. Его шаги были нарочито размеренными, словно он наслаждался её агонией. Она с трудом подняла голову, её мутный взгляд снова встретился с ним. Татуированные руки, спокойное, почти безразличное лицо и эти хищные глаза. Он олицетворял её кошмар. Девушка вздрогнула, её тело невольно сжалось в комок, словно пытаясь стать меньше, незаметнее, чтобы избежать следующего удара. Но страх был сильнее неё. Он не торопился. На этот раз мужчина присел на корточки прямо перед ней, изучая её лицо с какой-то дьявольской насмешкой. – Чего ты так трясёшься? – протянул он, словно разговаривая с ребёнком. – Посуди сама. Если бы ты не попыталась сбежать, то не лежала бы тут, как побитая шавка. Его голос был ровным, почти рассудительным, но каждое слово обжигало, заставляя её сердце биться ещё быстрее. Девушка не ответила. Она лишь сжалась сильнее, её пальцы впились в холодный бетон, а тело сотрясалось от боли и безмолвного отчаяния. Девушка опустила голову, тень её длинных, растрёпанных волос скрывала слёзы, катившиеся по побледневшему лицу. Её плечи едва заметно дрожали, как у затравленного зверька, загнанного в угол. Холодный воздух влажной камеры проникал под тонкую ткань её одежды, заставляя тело содрогаться от озноба. Она надеялась, что если унизится, попросит прощения, это сможет утихомирить его гнев. – Прости... – тихий, словно чужой голос сорвался с её губ, еле уловимый в напряжённой тишине. Мужчина, стоящий напротив, горько усмехнулся. В его глазах не было ни капли жалости, только холодное презрение, смешанное с раздражением. – Ну нет, малая, одним "прости" тут не отделаешься, – с ядовитой усмешкой проговорил он. Не дав ей времени на реакцию, он резко шагнул вперёд, схватив за волосы. Боль пронзила её как удар молнии, и она вскрикнула, хотя голос предательски сорвался, больше похожий на слабый всхлип. Он потянул её за собой, не обращая внимания на то, как босые ноги девушки скользили по холодному каменному полу, оставляя за собой едва заметные кровавые полосы от сбитых пальцев. Дотащив её измученное тело до тёмного угла, он грубо бросил её на грязный пол камеры. Холод мгновенно обхватил её, проникая в кости. Она ударилась локтем о камень, едва не вскрикнув от боли, но сумела сдержаться. Её дыхание было рваным, словно каждое движение доставляло невыносимые муки. – Хватит! Прекрати! – голос её был полон отчаяния, последние крохи её сил вытекали вместе с этим криком. Мужчина остановился, повернувшись к ней с презрительной улыбкой. – Прекратить, – он фыркнул, растягивая слова, как будто насмехаясь. – Знаешь, нет. Я всегда получаю то, чего хочу. Её глаза, наполненные слезами, смотрели на него. Застывшие дорожки соли блестели на щеках, но сил, чтобы снова заплакать, уже не оставалось. Она просто лежала, словно игрушка, потерявшая способность двигаться, и тихо всхлипывала. Мужчина, насладившись минутной тишиной, резко нагнулся и схватил её за плечи. Её руки безвольно свисали, пока он грубо прижимал её животом к холодной каменной стене. Она почувствовала, как жёсткие камни впиваются в её тело сквозь тонкую ткань одежды, оставляя болезненные следы. Он выкрутил ей руки за спину, так сильно, что девушка не смогла сдержать вскрик. Боль была острая, пронзающая до самых кончиков пальцев. – Будь хорошей девочкой, – его голос был низким, почти рычащим. Девушка молчала. Её разум отступил вглубь себя, защищаясь от происходящего. Единственное, что оставалось – это холод стены и тяжесть его дыхания у своего уха. Внезапно она ощутила, как футболка, укрывавшая её от пронизывающего холода, с треском поддалась под натиском его уверенных, сильных рук. Чёрная ткань сопротивлялась лишь миг, прежде чем разорваться на части, превращаясь в бесполезные лоскуты. Они медленно сползли вниз, словно потеряв всякий смысл существования, и, легко колыхнувшись в воздухе, упали на ледяной пол. Холод мгновенно обнял обнажённое, нагое тело, обжигая её резким, безжалостным прикосновением. Затем в след пошли штаны, они бесцеремонно скатились вниз по худощавым ногам, собравшись в комок у её ног. Воспользовавшись замешательством девушки, Сукуна избавился от брюк, и накрыл собой хрупкое содрогающееся тело. Она почувствовала твёрдый, упирающий орган у ягодиц. Мужчина переместил вес на одну руку для того, чтобы свободной рукой скользнуть по женскому телу до низа живота. Отодвинув в сторону мешающие трусики, он дотронулся пальцами до мягких створок сокровенной жемчужины. Сухая. Тот лишь усмехнулся. – Неужели я ничуть тебя не возбуждаю? – наделив слюной свои пальцы и слегка размазав влагу по входу в лоно девушки, он ввел средний и указательный палец в горячую влажную глубину, сорвав невольный всхлип пленницы. Его движение стали властными, тягучими в такт медленным дразнящим движениям пальцев внутри ее тела. Он намеренно изводил ее, не доводя до края, позволяя лишь предвкушать запретное удовольствие от рук своего врага. Прервав движения, он приставил головку члена к заметно увлажнившемуся входу. Наоми попыталась сжаться, но он одним плавным движением глубоко погрузился в ее узкое лоно, пока она не оказалось полностью насаженной на его торчащее колом достоинство. Девушка тихо вскрикнула, слезы катились по щекам. Протяжно вздыхая от удовольствия, что наконец оказался в ней, мужчина, устроившись поудобнее, принялся двигать тазом, постепенно меняя темп и амплитуду, он внимательно наблюдал за ее реакцией. За тем, как она впивается зубами в нижнюю губу, пытаясь сдержать невольный стон, за дрожащими ресницами, на кончиках которых блестели слезинки. Она не отвечала. Лишь в мыслях молилась о том, чтобы её страдания побыстрее закончились. Протянув руку вперед, он намотал длинные волосы себе на кулак, отчего голова девушки непроизвольно подалась вверх, а спина выгнулась. Подхватив её другой рукой, которой он ранее держал сопративляющиеся женские руки, мужчина заставил девушку выпрямиться, прижимая спиной к своей груди. Девушка уперлась ладонями о холодную стену, пытаясь вырваться, но было бесполезно. Он был сильнее. Новое положение позволило ему входить в нее под другим углом, меняя градус ощущений. Грубые толчки разрывали ее на части. Каждое проникновение отдавалось невыносимой болью внизу живота. Для мужчины она была лишь дыркой, которую он имел как ему удобно. Продолжая вдалбливать хрупкое тело к стене, он не забывал потирать чувствительный клитор, стимулируя его в такт сильным толчкам члена. Сукуна крепко прижал к себе трепещущее тело, девушку затрясло от сильных толчков. Взяв размашистый быстрый темп, мужчина уверено вел себя к закономерному финалу, поощряемый отрывистыми вскриками девушки. Разрядка наступила столь стремительно, что Сукуна в миг утратил контроль над силой, с которой стискивал девичьи бедра. Он сжал их с такой силой, что показалось, кости вот-вот треснут. Каждый его толчок был как удар молота, отзывающийся в глубине ее существа острой, жгучей болью, от которой она жалобно всхлипнула. Разжав свои мускулистые, крепкие руки, он заметил оставшиеся от его пальцев красные отметины на бледной коже. Тёплая жидкость заполнила искалеченное лоно, заполнив её до самого основания. Еще несколько раз толкнувшись в податливые глубины, мужчина лениво извлек взмякший член, потеревшись им о её бедро. Тяжело дыша, словно воздух стал вязким и неподатливым, он на мгновение закрыл глаза, позволяя волнам удовлетворения прокатиться по телу. Грудь его вздымалась неравномерно, каждый вдох выходил с лёгким шумом, а дыхание сбивалось, будто не успевая за внутренним ритмом. Голос, хриплый и глубокий, прорезался сквозь прерывистое дыхание: – Ну как, тебе понравилось? Впрочем, можешь не отвечать, знаю, что понравилось. – девушка лишь молча вжалась в холодную стену, медленно спалзая вниз. Слёз уже не было. Горькая влага успела засохнуть на её лице. Мужчина не обратил внимания на её молчание, сосредоточившись на том, чтобы одеться. Его движения были резкими, но чёткими, будто всё происходящее не заслуживало ни капли эмоций. Лишь на мгновение он украдкой взглянул на девушку, сидевшую на полу. Она обхватила колени руками, свернувшись в комок, словно пытаясь защититься от невидимого врага. Её взгляд был пустым, устремлённым куда-то в никуда, а губы дрожали, будто в попытке произнести что-то, но слова так и не находили выхода. Подняв с пола свою футболку, он небрежно бросил её в её сторону. — Оденься. Позже принесу что-нибудь потеплее, — его голос прозвучал твёрдо, как приказ, но без ноток агрессии. Он ждал реакции, хоть малейшего движения, но девушка не шелохнулась, как будто вообще не услышала его слов. Её губы едва заметно шевельнулись, и в комнате послышался дрожащий, едва уловимый голос. — Знаешь, — она замолчала, на миг закрыв глаза, будто пытаясь набраться сил, а затем продолжила: — Меня насиловали бесчисленное количество раз, — её голос стал чуть громче, но в нём слышалась не только боль, но и горечь. — Каждый раз против моей воли. Забавно, правда? Теперь я умру, потому что меня просто затрахают до смерти. В грязном подвале. Вонючего. Табачного. Заведения. Последние слова девушка произнесла с болезненной усмешкой, которая тут же переросла в тихий, нервный смех. Он звучал так, будто её душа уже надломилась, а это был последний обломок её гордости, падающий в пропасть. Сукуна, молча наблюдавший за её монологом, нахмурился. Его взгляд был лишён сочувствия, но в нём читалось недоумение, почти раздражение. — Ну всё, поехала кукухой, — произнёс он, почти шепотом, словно сам для себя. Ему не было дела до её слов, до её отчаяния. Мужчина развернулся и спокойно покинул помещение, оставив её в холоде и полном одиночестве. За дверью раздался звук замка, отчётливый щелчок, словно печать на приговоре, и наступила тишина. Тихий, почти беззвучный смех вырывался из глубины её груди — сдавленный и горький. В пальцах, побелевших от напряжения, она сжимала шпильку — крохотный трофей, который ей удалось урвать во время поцелуя. Этот небольшой предмет был не просто находкой, а символом её хрупкой надежды на свободу.