Яблоня в Императорском саду

Сынмин видит перед собой  искристых бабочек, они обволакивают его тело, заставляют успокоится и  забыть сложившуюся ранее ситуацию. Парень прикрывает глаза, поджимает губы и.. его резко окутывает ледяной ветер и воздух вырывается из легких, заставляя юношу закашляться и операться головой о стену позади себя, чтобы наконец прийти в себя. Темнота в глазах постепенно пропадает, а блеск от бабочек превращается в обычную пыль, заполняющую легкие.     Спустя полминуты бездумного разглядывания стены напротив себя, Сынмин понимает, что его куда-то везут и распахивает в удивлении глаза, полностью вспомнив происходящее. Где Янсон?  Почему он куда-то едет? А.. Император. На его плечо ложится чужая рука и Ким переводит взгляд, видя сонного Императора перед собой. Тот пару раз хлопает глазами и осматривает проснувшегося спустя полдороги юношу.  — Что такое? — хриплый голос перебивает только шум колес и копыт, Сынмин тупо пялится на мужчину перед собой и отрицательно машет головой, безмолвно говоря: "ничего". — Ты трясешься. — он вздохнул, плотно прижимая шторы у окна, закрывая заклепки для того, чтобы меньше ветра попадало в повозку. Сынмин удивлённо пялиться и начинает хмуриться, не понимая такого поведения. — Почему ты так смотришь? — Джиюн берет свою накидку и оглядывает замерзшее тело, после чего накидывает одеяние на посла.  — Вы.. — Сынмин глядит удивлённо, а тело расслабляется. Но он снова вспоминает про Ян-Яна, вытягивает шею и взгляд его становится взволнованным, он ерзает на месте и накидка съезжает с него. — Что я? Это не забота, только лишь сохранение твоего благоприятного вида для моего же наслаждения. — В принципе, Ким так и думал.  — Где Янсон? — он привстает и замечает, что руки его все ещё связаны, но теперь не так сильно как раньше. Они просто обвязаны веревкой и стиснуты одним узлом, теперь они не за спиной, а спереди. По конечностям прошлись мурашки, Ким поморщился и размял руки, прогоняя кровь по венам.  — Твой племянник с Чонином. — старший смотрит на ослабленные, связанные руки Сынмина и вздыхает, уводя взгляд куда-то в потолок. На улице темно, глубокая ночь и дорогу для кучера освещают только луна и звезды. Ким, если честно, не видит ни черта, только слышит и ухватывает взглядом мелькания на своей одежде, но Императора он не смог разглядеть, только расплывчатую тень.  — Хорошо, — Сынмин поджал губы и поднял накидку укутываясь в неё. — спасибо.  — Спи. — голос такой тихий, но спокойный. Таким посол его слышит впервые. Звучание этого голоса наполнено спокойствием и сном в тишине. После получения знания о том, что его племянник в безопасности, он наконец закрывает глаза и засыпает, чувствуя странное ощущение в груди.       Утро наступало стремительно, копыта начали стучать быстрее, а повозка началась трястись интенсивнее. Хёнджин открыл глаза, осматривая тесное помещение. С посла съехала накидка, волосы полностью растрепались, раскидываясь волной по широким плечам. Яркие лучи утреннего солнца проникали сквозь занавески повозки, внутри было гораздо теплее чем обычно. Ещё бы полгода назад мужчина посчитал бы этого парня отвратительным, хотя и внешность его была похожа на цветущую яблоню, он так и не смог принять произошедшего с его молодой матушкой. Сейчас же Император осматривал спящего посла и думал о том, что выглядел он привлекательно, что этот юноша по-настоящему сильный, если сумел вывезти себя и ребенка своей сестры, смог вынести предательства со стороны Родины. Сынмин ещё не знал о готовящейся операции, которая через месяц уже будет осуществляться в Пэкче, их с Янсоном бывшей родине. Приближались холода, так что следовало бы одеваться намного теплее, чем те наряды, которые были собраны из комнаты парня. Чонин сказал, что не нашел никаких теплых накидок. Сейчас же юноша немного согнулся и нежился во сне под теплой накидкой Императора.       Резко конь идущий в самом начале конницы дернулся и в итоге повозка качнулась с силой, отчего посол подорвался с нагретого места. Хёнджин еле успел отвести взгляд от сонного Кима.      — Ой.. — повозка поехала дальше спокойно, а Ким осел обратно на сиденье, сонно и непонятливо осматривая человека перед собой.  Хван ничего не сказал, махая рукой и продолжая тупить свой взгляд в окно, чувствуя, что осталось ехать совсем немного.      — Ваше Величество, скоро прибудем! — послышался голос кучера и Ким Джиюн облегченно вздохнул, стирая из памяти сонный образ посла.  •••      Сынмин осматривает комнату в которую его завели и хмуриться. Она находится совсем в другом районе дворца и не похожа на прошлую комнату совсем. Эти покои выглядели как маленький, но крепкий домишко, тут пахло травами и было весьма уютно. Янсон стоял подле своего дяди и держал за растрепанный рукав. Ким же прошел немного вглубь и увидел красивую китайскую отделку дерева.      — Можешь ходить по двору этого поместья, но за эти ворота, — Император показал на ворота и забор за собой. — не выходи без моего ведома или разрешения. — Мужчина устало потер переносицу и осмотрел рядом увядшую яблоню, которая росла во дворе этого "дворца". Этому двору нужно было дать название, потому что после того как наложница Со, которая относилась к гарему его деда, умерла, то это здание стояло без дела около тридцати лет.       — У Янсона меньше ограничений, он может выходить и гулять, просто с приставленным к вам слугой. — Император кивнул двум служащим позади себя и во двор они пустили нескольких людей, которые и были приставленными к этому двору слугами.      — Можешь обустраивать это гнездо под себя, — Хёнджин оглядел вошедших и махнул рукой, чтоб те разошлись по поместью и приступили к работе. — Я тебя вызову тогда, когда ты понадобишься, — правитель убрал руку за спину и нахмурился, доставая из кармана заколку. — В следующий раз, когда потеряешь эту заколку.. её никто не вернет. — Хван отдал ту самую нефритовую заколку матери посла и приподнял слегка уголки губ. Ким удивлённо распахнул глаза и забрал заколку, кланяясь в благодарном поклоне, наконец убирая в слабую прическу свои волосы.     — Спасибо, Ваше Высочество, — Ким все ещё стоял в поклоне, как почувствовал руку в волосах, которая погладила пару раз возле затылка. Перед послом присел Император и приподнял уголки губ в легкой усмешке.      — Веди себя хорошо и тогда останешься жив. — чужой палец провел по линии челюсти, но это ощущение чужой руки резко пропало, а после юноша видел лишь спину удаляющегося со двора Императора.      Повисло молчание, которое прерывалось редкими щебетаниями птиц и свиста ветра. Янсон наконец сдвинулся с места и перестал сверлить грозным взглядом уходящего мужчину.  — Дядя Ким, давай побьем его?     — Янсон, не говори глупости, — бывший посол щелкнул племянника по носу и вздохнул, еще раз осматривая здание перед собой. — иди лучше познакомься с нашими новыми друзьями, — Ким улыбнулся и похлопал младшего по плечам, давая разгуляться немного.     Странное ощущение снова стало разрастаться в груди.      — Я Ли Минхо.      — Я Ли Ёнбок. — сказали одновременно парни, отчего Ким не расслышал их имена нормально.  — Мы с ним братья. — светленький юноша по имени Ёнбок славно улыбнулся, что заставило и Кима улыбнуться тоже. Этими ребятами бывший посол проникся и разговаривал ещё несколько часов, потому что никто не был чем-то занят. Феликс обладал такой необычной красотой, что будь воля Сынмина, он бы сделал этого человека главной афишей всех выступлений. В то же время Минхо обладал чарующими чертами лица и походил на принца. Они совсем не были похожи на слуг.    — Я Чхве Рюджин. — девушка поклонилась, но выглядела она весьма недовольной тем, что ее приставили к какому-то "немощному парню, который приглянулся Его Величеству", так говорили во дворце.В итоге разговор их развязался на долгое время и девушка была приятно удивлена, когда поняла, что ей было невероятно хорошо в компании этого человека.  •••     Через несколько дней к Сынмину заявилась одна незнакомая женщина, лет сорока, она попросила Кима "прихорошиться" и пойти за ней, так как это был приказ государя. Был уже вечер, так что бывший посол насупился от недовольства, но собрался довольно быстро. Собрал волосы лентой в хвост, оставляя передние короткие пряди выпадать, надел (НАКОНЕЦ-ТАКИ) легкий ханбок и вышел в свет. Пришли они через двадцать минут, так как бродить по огромному дворцу дело не из легких. Женщина указала на дорогие двери и сказала постучаться, чтоб его впустили. Дав указания, женщина ушла, оставляя за собой чувство того, что что-то сегодня произойдет. Тусклый свет просвечивал бамбуковые вставки на двери, поэтому можно было сразу определить, что в комнате кто-то один, вероятно Император.     Ким постучался, двери открылись через минуту, за которую бывший посол успел надумать всякого. Ким Джиюн, коим именем звали Императора, выглядел сонным, уже точно покупавшимся и разморенным. Было такое чувство, что кто-то пошутил над Сынмином и привел прямо на растерзание, потому что выглядело это так, словно старший никого не ждал. Но стоило Киму объявится перед его глазами, как взгляд сразу оживился и он махнул головой, без слов уходя внутрь.     Убранство комнаты было роскошным, подсвечники были полны свеч, которые могли бы осветить большую территорию чем эта, кровать была уже приготовлена кот сну, а резьба на стенах заставила Кима держать себя в руках и не сорваться к ним, чтобы рассмотреть поближе. Странно, что его пригласили сюда. Никаких теплых чувств Император вряд ли испытывал к нему, так зачем? Осмотрев комнату ещё раз, глаза зацепились за каягым, новый, выгравированный, он был сделан из темного дерева, а струны ещё сияли от новизны. Киму хотелось пискнуть от наслаждения, потому что его инструмент был давно сломан, а тот, что выдали ему в "Доме Цветов" был низкосортным и издавал не всегда хороший звук. Этот же выглядел дороже чем его комната в том доме развлечений. Хотя, можно вспомнить, что популярностью Ким не бедствовал и ему выделили одну из самых лучших.     — Чего ты рот прикрыл? — старший изогнул удивлённо бровь и кинул взгляд на каягым, приподнимая уголки губ. Ему стало скучно, а всех нанятых артистов уже распустили. Сейчас ситуация на фронте с Пэкче подходила к своему логическому завершению - победе Силлы. Так что Император смог себе выделить неделю на то, чтобы остаться на Родине и отдохнуть, хотя нервишки все равно шалили. Он отправил лучших генералов на границу, так что все шло хорошо.     — Я.. просто, ну.. — Ким всё ещё пялился на инструмент. Он выглядел как довольный песик, но старательно  пытался это скрыть. Но Хван был уверен, что будь у него хвост, то он точно бы смог определить то, что этот юноша был на взводе.     — На сегодняшнюю ночь он твой, сыграй что-нибудь, — хмыкнул старший, усаживаясь на расправленные простыни. Ким кивнул и убрал руку от лица, подходя и дотрагиваясь пальцами до корпуса. Красивый, гладкий, такой завораживающий, что в голове даже проскользнуло желание украсть его, когда Император заснет, но юноша отогнал эти мысли. — из своего репертуара.      Сынмин кивнул и уселся возле, внушительных размеров, инструмента, чтобы опробовать его сначала. Он провел нежно пальцами по инструменту и вздохнул с облегчением, слушая настроенный звук. Прекрасно. Его плечи сразу же расслабились и он потуже завязав хвост, принялся на разогрев проводить пальцами по струнам. Хван направил свой взгляд на руку Кима и заметил, что ногти правой руки были немного длиннее, чем левой. Сынмин улыбнулся смотря на музыкальный инструмент перед собой, а сердце старшего пропустило удар, он нахмурился и отвел взгляд.     Он позвал его поразвлечься, но почему-то спустя год после их последней встречи, этот юноша стал привлекательнее и ещё нежнее? Хван не мог этого объяснить, потому что это просто было. Теперь он не ощущал жгучей ненависти к нему, потому что он был с Пэкче, не ощущал презрения к его роду занятий, он просто смотрел на этого длинноволосого юношу и заглядывался на длительное время, пока мелодия плавно окутывала его, постоянно вытекая из-под пальцев умелого музыканта. Хёнджин почему-то в этот вечер пожалел о том, что в Когурё назвал испуганного Сынмина проституткой и забрал его таким методом. Вряд ли, если бы тут не было этого музыкального инструмента, Ким смотрел бы на него без ненависти. Вероятнее всего он бы смотрел упрямо, даже зная, что ему могут отрубить пальцы из-за чего он бы никогда не смог снова играть на каягыме. Единственный, кому можно было больше других, сейчас был - Чонин. Но он друг его детства, правая рука и моральная поддержка. Но видя этого утонувшего в музыке паренька, хотелось позволить ему все.     Хван уперся локтями в колени и наблюдал за тем, как плавно пальцы перебирают струны, как руки скользят по инструменту в быстром танце, при этом натянутые железки издавали звуки умиротворенности. Хёнджин не хотел спать, ему хотелось слушать это вечно. Этот вид был красив, даже нежен в каком-то плане. Захотелось этого парня разрушить, а потом снова собрать по кусочкам. Запомнить это всё навечно.     Вечно?     " Играй, пока сам себя не доведешь."    Воспоминание резко ударило в голову и он уставился в упор на Сынмина. Хван медленно подошел к увлеченному музыкой юноше и взял его за запястья, отрывая от игры. Ким от удивления вздрогнул и поднял взгляд, который через секунду сразу же сменился с восхищения на что-то странное, смешное со страхом, ненавистью и так далее. А почему этот взгляд должен быть другим? Он его в заложники взял, до истерик доводил, потом выкупил из того публичного дома, практически украл, связав, а теперь видимо будет пользоваться как хочет? Украл редкие минуты спокойствия. Хван застыл, видя эту смесь эмоций в глазах напротив. Он опустил свой взгляд на чужие руки и выдохнул с облегчением, видя, что те в полном порядке. Хотя Ким играет уже около получаса.      — Твои пальцы не саднят? — на выдохе произнес Хван, отвернувшись спиной к музыканту.     — Нет. — спокойный, но удивленный от резкого вопроса, голос раздался в покоях.     — Хорошо, — Хёнджин вздохнул и снова сел на разглаженные простыни, его напряжение возрастало слишком быстро. — этот каягым можешь забрать к себе, но запомни, что тут ты будешь частым гостем. Хочешь понести эту громадину сам до себя? — Ким уставился на него и нахмурился в раздумьях. Логично оставить инструмент тут, если он действительно будет тут часто. Ким убрал напряженное выражение лица и приподнял уголки губ, снова проводя рукой по струнам.    — Я оставлю, — он вздохнул и отвел взгляд, думая над чем-то. — вы напряжены, мне уйти? — Хван снова перевел взгляд на парня, что вызывал в нем кучу эмоций. Странных. Очень странных. Хёнджин снова встал и подошел ближе к сидящему на коленях юноше, взгляд снизу почти заставил Хвана отшатнуться, но он стойко остановился возле того. Сынмин насупился, убирая руки от инструмента, сам он сглотнул. Император крикнул что-то за дверь, но Ким лишь пялился на него, пытаясь понять, почему он снова так близко.     — Отныне, когда я буду оставаться в дворце, ты будешь приходить сюда каждый вечер. — Хван тяжело вздохнул и положил одну руку на чужой лоб, убирая упавшую челку с чужих глаз. Рука невольно зацепилась за ленту, что стягивал высокий хвост и Император усмехнулся. — Тебе намного больше идут распущенные волосы, знал? — он усмехнулся, а Сынмин думал над тем, что так резко в человеке напротив перемкнуло, что из спокойного парня он превратился в это взбудораженное существо. Ким на предыдущие слова лишь кивнул и попытался отвести взгляд, но его придержали за подбородок. — Хочу видеть тебя чаще.     Раздался звук в дверь и было сказано, что приставленный к младшему слуга прибыл, чтобы сопроводить. Взгляд Императора полегчал и он сам отпустил юношу беззвучно уходя к себе на кровать.      — Иди. — единственное, что он сказал, а Кима как ветром сдуло.     Хёнджин тяжело вздохнул.    •••    На следующий вечер его снова позвали в Господские палаты. Сынмин невольно вспомнил произошедшее вчера. Всю ночь он думал над этой резкой сменой настроения в чужом лице и в итоге пришел к выводу, что в жизни и хуже вещи случались. До него домогались в Когурё часто, тут лишь за подбородок подержали, а он уже испугался. Что такое, Ким Сынмин?     Этим вечером он играл на каягыме совсем немного, после чего Джиюн подозвал его к себе и заставил усесться рядом. Красота лица Императора теперь была слишком близко, и Ким попросту не мог иногда поглядывать на него. Удивительно, но они лишь посидели немного, старший что-то там бубнил какое-то время, а потом заснул на чужом плече, отчего у Сынмина пошли мурашки, так как он не знал, что делать дальше. Почему этот Господин к нему так резко изменил отношение? Он не знал, но в итоге кое-как смог уложить спящего Императора на подушки и тихо выйдя, ушел в свое имение. Он не собирался сбегать.     Наверное, все было бы хорошо, если бы в тот самый вечер он не ушел с чужих палат. Так как с утра его испуганно поднял Минхо и начал трясти за плечи, говоря, что его убьют, если через час Ким не объявится в господских палатах. Ли судорожно расчесывал чужие волосы, заплетая их в тугой хвост опять, второй Ли помогал умыться, а Рюджин носилась по комнате, пытаясь собрать из стопок подходящий ханбок.  Сынмин был искренне им благодарен.     Настроение в царских палатах висело ужасное. Ким Джиюн выглядел выспавшимся, но очень чем-то огорченным. Ким уже догадывался почему.     — Иди сюда, — похлопал возле себя старший,призывая подойти к его кровати. — давай.      Сынмин подошел, чувствуя резкую хватку на запястье, которая заставила его повалиться на чужие простыни. Парень нависал над ним, а вокруг него как будто струилась аура.    — Я же не давал тебе разрешения вчера, — он вздохнул, видя как глаза младшего расширяются. — почему ты вышел сам? — старший усмехнулся, видя как взгляд юноши под ним мечется.   — Я подумал, что вам было бы удобнее, если бы я ушел.. — Ким не выглядел слишком испуганным, но его глаза выражали тревогу.     — Наверное мне стоит преподать тебе урок? — Император вздохнул, проводя носом по чужой линии челюсти и усмехнулся, видя как чужая кожа покрылась мурашками.  Ким ничего не ответил, попросту не зная, что он мог бы ещё сказать в свое оправдания. Он правда нарушил установленные рамки, а их отношения не были доверительными, чтобы он просто мог уйти. Глаза старшего с искрили как в тот первый вечер под конец, и наконец Сынмин понял, к чему тот все клонит. Хотелось вырываться, но если бы он вырывался, то вероятнее всего было бы больнее, а может быть он бы уже лежал где-нибудь после казни.      Хван взгляд на застывшего под собой музыканта и хмыкнул.  — Китайская одежда тебе явно к лицу лучше, — он наклонил голову в бок и что-то пробормотал себе под нос. — давай тогда уж корейскую с тебя снимем.      Ким вздрогнул, его совсем не радовала эта ситуация, но будучи тем, кто хочет остаться живым, он бы предпочел послушаться. Потерять свою девственность с высокого ранга мужчиной, при том красивым, было явно лучше, чем он потерял бы её в публичном доме в Когурё.      Спустя какое-то время верхние слои одежды уже валялись возле кровати на полу, и Ким остался лишь в рубахе и штанах, которые держались на одних лишь завязках.  Было неуютно появляться перед кем-то в таком виде посреди бело дня, но они находились в императорских покоях, так что вряд ли бы кто-то их застал в таком положении. Сынмину было стыдно и даже противно от себя самого. Что он сейчас делает? Правильно, отдается кому-то за то, чтобы остаться в живых. Но ему нужно было ещё воспитать Янсона, а оставлять его тут одного, которого бы вряд ли оставили во дворце после его смерти, не хотелось.        — Следовало бы тебя проучить ещё за твой побег тогда, но пожалуй я тебя уже простил. — верхние одежды с человека напротив тоже спали, но только тот уже умудрился и рубаху снять, обнажая подкаченный сухой торс. Ким заметил шрам, который, скорее всего, поставил сам. Хван понаблюдал какое-то время за заставшим Сынмином и хмыкнул, обрывая его раздумья. — Да, ты его оставил. — указал он пальцем на средних размеров шрам, который уже давно затянулся.      — Извините, — Ким склонил голову, тяжко вздыхая, он не знал, что делать дальше. — я искуплю свою вину. — он составил руки в соответствующем жесте, которые тут же перехватили, заставляя удивлённо податься вперед.    — Разденься полностью. — сказанное ударило по ушам юноши, но ослушаться он не хотел, выполняя. Аура этого человека подавляла, заставляя забыть свои желания. Сынмина можно назвать мазохистом, если он ложится в одну пастель с этим человеком. — Молодец.     Чужая рука улеглась прямо на голову бывшего посла, проводя медленно. Хвост на затылке раздражал старшего, так что он развязал чужую ленту и волосы беспрепятственно рассыпались по плечам.  — Твои волосы длиннее моих.. — сказал Император, наматывая пряди себе на руку. — красивые. — он потянул немного за них, заставляя подползти к себе, и теперь Ким был совсем рядом. Младший сглотнул, смотря глазами-круглешочками на старшего. Тот был мягок сейчас, даже хотелось расслабиться, но постепенно хватка на волосах возрастала и эти переменны настояния явно ощущались.       — Иди сюда, — Джиюн посмотрел исподлобья на свою "жертву" и снова потянул за волосы, заставляя паренька усесться перед ним на коленях. Из-за скользкого пола, ноги разъезжались и спокойно стоять на коленях было просто невозможно, так что в итоге бедра разъехались и Ким для опоры поставил одну руку между ними. — умниц, Чунхуа.      Кима передернуло, он поднял взгляд и уставился прямо в чужие глаза. В них плескалось нарастающее возбуждение, может немного безумия. Волосы вскоре отпустили, и старший стал развязывать завязки на своих штанах. Вскоре перед Кимом появился чужой детородный орган, поэтому появилось желание встать и сбежать, но чужая нога сильно надавила на бедро, заставляя прошипеть. Ким глянул исподлобья. Ему хотелось ударить человека напротив. — Тише, песик, все нормально, — рука погладила его по волосам и Ким снова расслабился, — я не собираюсь тебя калечить.  — Я никогда не.. — именно сейчас младшему было не по себе, потому что ошибка в процессе могла привести к тому, что его бы кинули где-нибудь в подворотне или убили, но старший выглядел спокойным сегодня, хотя судя по его словам, собирался его проучить.  — Не сосал чужие члены? Удивительно, но я тоже. — он хмыкнул, но Ким напрягся. — Я никогда не занимался с кем-то этим, будь то парень или девушка. — Хван удивлённо перевел взгляд на человека перед его ногами, а потом усмехнулся.  — Так ты у меня совсем невинный, — он положил руку на щеку, немного поглаживая, а после остановился, когда большой палец находился на чужой нижней губе. Старший немного надавил и Киму пришлось открыть рот. — тогда постарайся хорошенько, чтоб я простил тебя за вчерашнее.     Киму казалось это все безумием, потому что он добровольно, без сопротивления сейчас сидит перед другим мужчиной и рукой, медленно обхватывает его член. Это было странное ощущение, потому что он в делах любовных был слаб.     Он пару раз провел по чужому органу пальцами, заставляя его полностью затвердеть и вздохнул. Что делать дальше он не знал. Точнее знал, что нужно взять его в рот, но ему казалось это невозможным. В голову пришло осознание, что, останься он в публичном доме, то ему пришлось бы сидеть в таком положении перед каким-нибудь совсем неизвестным человеком, и тогда бы ему было бы ещё противнее. Хотя он не мог называть эту ситуацию противной, скорее необычной. Ким Джиюна он знал в плохом свете, хотя и знал, что это всё часть политики. Конечно, все кроме этой ситуации.     — Открой рот, спрячь губами зубы, не сделаешь, задушу, — голос послышался прямо над ухом и Ким вздрогнул, выходя из размышлений. Угроза не звучала в голосе злобной, но Сынмин закусил нижнюю губу, хмурясь и кивая. — давай.     Пришлось выполнить. Сынмин на пробу лизнул красную головку, а потом с долей стеснения продолжил. Губами он обхватил ствол и прикрыл глаза, лишь бы не смотреть на человека возвышающегося над ним. Дыхание сверху сбилось и Ким почувствовал руку в волосах, что поглаживала его по затылку. Никаких грязных слов, лишь легкие касания. Он аккуратно водил языком, иногда опускаясь ниже, помогая себе рукой, но чувствовал крайнее смущение и стыд, от которого все его действия были крайне обрывистыми.      — Расслабь горло, — послышалось сверху и  Ким что-то промычал, чувствуя как хватка на волосах возросла, отчего он зашипел. По члену старшего прошлась вибрация, из-за чего он напрягся пуще прежнего, и теперь Сынмин мог видеть напряженный торс перед собой. Ким притих, продолжая свои действия. — я возьму свой темп.     В следующее мгновенье его головой двинули и он смог лишь упереться ладонями в чужие бедра, чтоб не свалиться окончательно. Головка уперлась в стенку горла, а рвотный рефлекс появился моментально. О помощи рукой не могло идти и речи, так как младший совсем перестал понимать что-либо. Но кажется старшего устраивал и рот.     — Подави. — послышалось рядом и Ким попытался это сделать, что вышло удачно. Он молил всех богов о том, чтобы он вытерпел это. Дальше ничего ужасного не произошло, лишь толчки, которые причиняли лишь странные ощущения. В какой-то момент он и не заметил как его отстранили от члена за намотанные волосы волосы, и он облегченно вздохнул, но язык оставил высунутым, совсем забыв за него.    — Выглядишь как тот, кого выкупили с публичного дома, — усмехнулся старший над своей же иронией, похлопывая ладонью по раскрасневшейся щеке юноши. — хотя так и есть, ляг сюда.     Он указал прямо на простыни, и Ким, вытерев свой рот, улегся, пытаясь понять, что ему делать дальше. Старший опять навис над ним и взялся пальцами за завязки на чужие штанах. Свои он успел уже поправить и выглядел он так, словно не ему только что отсасывали.      — Приподнимись, — он хлопнул не сильно по бедру и Ким выполнил, но покраснел за что получил легкую улыбку, хотя в глазах отражалось совсем другое, точно не улыбка. — мой Чунхуа такой умница. — вскоре Ким остался совсем голый.    Бывший посол правда не понимал, что можно ожидать от этого человека. Потому что через секунду, его член оказался в чужой руке. Он не чувствовал своего нарастающего возбуждения до этого момента, потому что был занят другими заботами. Но видя сейчас, как его член стоит колом, а на все касания со стороны старшего он реагирует электрическими разрядами по всему телу, Ким понял, что попал. Старший обхватил аккуратный член своей ладонью и немного сжал, проводя несколько размашистых движений. Кима передернуло, да так, что он поджал губы и накрыл их своей ладонью, пытаясь заглушить себя. Когда касаешься сам себя, это ощущается совсем по-другому, но сейчас, когда прикосновения отличаются неожиданностью, его начинает потряхивать. Темп нарастает, старший берет чужую руку и отодвигает её с лица, заставляя Кима судорожно выдохнуть и всхлипнуть. Его голова опускается на чужую шею, и Ким чувствует укус где-то над ключицей, а потом ниже и ниже..     — Не прикрывайся, когда я рядом. — он припал губами к чужой груди и оставил несколько засосов, проводя широко языком по затвердевшим соскам музыканта. Сейчас, когда он творил такие вещи с девственным юношей, его глаза застилала чернота из-за расширенного зрачка. Старшему хотелось довести до такого, чтобы Ким заплакал.     Довел.     Сынмина уже начинало потряхивать и он сам толкался в чужую руку, пока его возбуждение не сжали возле основания. Ким заскулил тихо, возвращая свой взгляд к правящему и задрожал, чувствуя напряжение внизу. Он замер и посмотрел уже стеклянными глазами на своего партнера.      — Вы.. — он тихо всхлипнул, немного дергая прижатой рукой, а потом прижал губы, не зная, что сказать. В глазах застыли слезы, волосы были беспорядочно разбросаны по подушке, а ноги судорожно дрожали. Он был возбужден.    — Хёнджин, — Сынмин посмотрел на старшего мутной пеленой, но тот продолжил. — когда лежишь такой разбитый, только передо мной, умоляй меня, как Хёнджина.     — Хёнджин, — парень под ним всхлипнул, опуская свободную руку к чужой и обхватывая за запястье. — пожалуйста, я.. — глаза Сынмина застилала ещё больше муть, поэтому договорить ему не дали, просто продолжили доводить. Нижний поддавался, чувствовал чужие губы у себя на груди, шее, ключицах, но не был против в этот момент, когда его трогали так бережно. Что произошло с этим человеком и его отношением к нему? Сынмину сейчас было не до этого. Музыкант выгнулся дугой, чувствуя как его сосок сильно оттянули, а чужая рука ускорилась. Его пробрал оргазм, а потом он очнулся тогда, когда его и чужой живот были в сперме. Щеки густо покраснели.     Сынмин сегодня отправился в свои палаты под пристальным наблюдением со стороны двух слуг. Не дай Бог, где то свалиться. А Хван совсем забыл про свое возбуждение до того момента, пока юноша не покинул его комнату.     — Чёрт, Чунхуа.. — он вздохнул и снова приспустил штаны, пытаясь устранить проблему с возбуждением.     •••     В последующие дни к ним заходили разные люди, проверяя, все ли хорошо. Сынмин не собирался никуда бежать теперь. После того дня он совсем перестал боятся старшего. Ему было спокойно. Янсон сейчас находился в безопасности, и это успокаивало душу дяди. Ребенок рос так быстро, что даже Рюджин, которая пробыла всего лишь неделю в этом имении, подметила, что юнец растет невероятно быстро. По играм мальчика можно было сразу понять, что по стопам своего дяди он не пойдет, потому что он как угорелый носился за Ёнбоком по всему двору и махал палкой, будто это был прекрасный, железный меч. Ли поддавался и падал при смерти, на что Ким лишь улыбался. Точно главным артистом города был бы.      Император не вызывал его уже три дня. Они не виделись с ним так долго, что Ким забыл о том, что он все ещё под пристальным контролем. Но теперь не политическим. Теперь его условия были похожи на убранство молодой госпожи или будущей невесты и выглядели достойно , но точно не так, как должно выглядеть жилище обычного, на данный момент, музыканта и бывшего, скитающегося посла.      Сынмин разглядывал белоснежный веер перед собой и чернильницу, в которую по его просьбе долили чернил. Ему хотелось нарисовать что-то стоящее и подарить это потом той же Рюджин, потому что девушка была симпатична и маленькое украшение к её красоте было бы не лишним. Ким давно не брал в руки кисть, поэтому для начала сделал набросок на старенькой бумаге рядом и вздохнул, думая над эскизом. В голове крутились горы и каллиграфические иероглифы, означавшие имя служанки Чхве.     Но не успел Ким взяться за кисть, как в дверь постучали и внутрь холла вошел наследник Силлы. Заточенный удивлённо  уставился, но только потом вспомнил, что нужно поприветствовать  человека с почетом. Сынмин не боялся. Просто дерзким, каким он был до попадания в первый плен, ему быть не хотелось. Рискованно для Янсона, себя и новых слуг, которые точно огребут, если он налажает. Он знал это на собственной шкуре. Джиюн выглядел раздраженно и не особо приветливо, поэтому просто подозвал рукой и уставился на Сынмина в ожидании. Чонин рядом лишь пожал плечами на вопросительный взгляд бывшего посла, поэтому ему пришлось подойти.     — Как поживаешь тут? — неожиданный вопрос для такого раздраженного человека, но Ким лишь удивлённо выгнул бровь, отводя взгляд. — Смотри на меня, хочу видеть твои эмоции. — добавил молодой господин.     — Я рад, что Янсон в безопасности, спасибо вам. — уверенно сказал запертый тут юноша, но грусти в его глазах не наблюдалось.    — Отчего же ты рад? Что снова угодил сюда? — Император выглядел нахмуренным, он явно пришел с какого-то важного мероприятия, да и одежды его были похожи на те, что обычно одевают для долгих поездок. — Или рад меня видеть так часто? — теперь в его ранее раздраженных глазах играла непонятная эмоция Сынмину. Нахальство какое-то такие вопросы задавать.     — Я был рад уйти из того места, – вдруг, после нескольких минут молчания, сказал юноша, осматривая свои руки. — надеюсь я вам принесу пользу. — эти слова резанули по ушным перепонкам старшего и он втянул воздух удивлённо, сглатывая скопившийся ком. Видимо после той ночи такие мысли часто посещали головушку этого юноши. Этот парень столько всего пережил, столько всего выстоял, а сейчас он даже не может увидеть семью, не может вернуться на родину, где его признали врагом, коим он не являлся, а теперь на его плечах была ответственность за ребенка его старшей сестры. Хван вздохнул, закусывая губу изнутри. Он не хотел пользоваться этим парнем злонамеренно, сейчас, после некоторого наблюдения за ним, он нашел себя за тем, что ему нравилось видеть, как этот человек цветет занимаясь любимыми делами, как он радуется за своего племянника и как он хорошо ладит с слугами. Первый раз, когда его глаза застилала кровь от потери матери, он и не заметил этой красоты в таком хрупком человеке. Но сейчас, спустя неделю "тайного" наблюдения за этим юношей, Хёнджин понял, что вряд ли снова причинит страдания. Хотя он успел их причинить ещё тогда. Капля вины так и засела где-то в легких, заставляя дышать с хрипотцой. Но сейчас не об этом.      — Умница. — выпалил старший, смотря слегка сверху вниз на Сынмина. Очень красивый. — Я уезжаю где-то на месяц, надеюсь за это время ты освоишься тут и не станешь творить глупостей. Если что-то натворишь, я в любом случае узнаю. — раздражение полностью ушло из чужого взгляда и сменилось чем-то теплым. Сынмин обомлел. Он пришел просто попрощаться с ним? Видимо, потому что погладив Кима по волосам, Хёнджин отстранился и улыбнулся лишь глазами, чтобы уйти на целый месяц.      А месяц оказывается длится очень долго. Сынмин не ожидал, что начнет скучать. Тем более по Хёнджину.     Дни тянулись медленно. Он занимался воспитанием Янсона, разговорами с братьями Ли и Рюджин, а так же вечера проводил за каллиграфией. За танцы он и думать забыл, а каягым так и остался стоять в императорских покоях, в которые проход запрещен, пока владельца имений нет дома. Сынмин каждую ночь вспоминал те несколько вечеров, которые они провели вместе. Его бросало в жар от этого ощущения, ощущения чужих пальцев на теле. Щеки обливались красным, уши и шея тоже беспощадно краснели. Хотелось ещё. Но Сынмин тщательно выгонял это безобразие из своей головы, пытаясь заткнуть внутреннее желание. Ему ночь через ночь снилось то сосредоточенное лицо Хёнджина, когда тот говорил ему разные вещи, направлял. Ему было так стыдно, что хотелось бежать. Но бежать было некуда. Возле ворот поставили двух человек, но послабление все-таки дали. Если Сынмин напишет письмо и старший ответит на него положительно, то на время его отсутствия он может выходить гулять с Минхо под ручку. Это его раздражало, но гулять не хотелось, а хотелось лишь уткнуться носом в подушку и хныкать от беспомощности. Тот день отпечатался в его памяти слишком ярко, да и тело реагировало на воспоминания слишком яростно, отчего иногда за ужином юноша сидел весь красный, пытаясь скрыть свое красное лицо от постоянно суетящегося Минхо.     Так прошло около полуторы недели, а напряжение все никак не спадало. Сынмин даже немного затосковал, но постоянно отдергивал себя, потому что нельзя так реагировать на отсутствие человека, который обращался с ним до этого не самым лучшим образом.      Сынмин запутался. Он запутался в себе, в чувствах, эмоциях, воспоминаниях и желаниях.     Было сложно. Но он терпел.