В цепях

      Хината сидела на краю кровати, ее плечи поникли, а руки безвольно лежали на коленях. Слезы медленно текли, смешиваясь с черной тушью, по ее красивому, будто фарфоровому лицу, светло-серые глаза были опущены, как будто она пыталась скрыться от невыносимой реальности.               Она должна была выйти замуж за человека, которого едва знала. Все вокруг видели в этом блестящий и выгодный в ныне тяжелых условиях союз, и сама Хината видела в этом соглашении единственную возможность спасти две влиятельные семьи, тем не менее она не могла побороть ощущение, что ее жизнь теперь принадлежала не ей.              В комнате стояла гнетущая тишина, в воздухе витало напряжение. С каждым вздохом Хината чувствовала, как ее сердце разрывается на части. Она ведь любила другого, с кем однажды мечтала обручиться. Все это время ее мысли возвращались к одному человеку — Наруто. Яркий, неудержимый, он был для нее не просто мечтой, как, возможно, для многих в ее стране, а кем-то, кто воплощал в себе свободу и жажду жизни, которых ей так не хватало.              Наруто был знаменитостью, капитаном и звездой национальной команды по волейболу, человеком, который никогда не сдавался, даже когда обстоятельства складывались против него.               Она помнила, как увидела его впервые за долгие годы на турнире, где присутствовала в качестве одного из спонсоров, и ее сердце затрепетало, когда она вспомнила свою первую любовь. Она училась с ним в одной школе, и он был тем, кто покорил ее с ранних лет. После окончания старшей школы ей пришлось покинуть страну. Из-за особенности своего положения Хинате требовалось получить заграничное бизнес-образование, после чего, вернувшись домой, решила углубиться в еще одну важную для нее сферу – она окончила медицинский университет, что стало лучшим решением для дальнейшего ведения дел. Хината так же хорошо помнила, как сердце тогда замерло при виде Наруто. Того, о ком она не преставала думать все эти годы, кто будто мотивировал ее на все эти подвиги.              Такого возмужавшего, просто ослепительного…              Они успели немного пообщаться в тот день, вернее, перекинуться приветствиями и многозначительными взглядами, пока дела и люди не заставили их разойтись. Теперь же, когда ее жизнь была связана с другим мужчиной, их дороги будто бы разошлись навсегда. Когда Наруто узнал о браке, он с улыбкой поздравил Хинату, но эти слова разбили ей сердце. Ее симпатия и любовь были… очевидно невзаимными. Наруто всегда был тем, кто отдавал всего себя другим, но никогда не говорил о собственных чувствах.               Выйти замуж за Саске… Человека, который был холоден, даже безразличен к ее существованию. Они встречались пару-тройку раз для обсуждения брачного соглашения и договора о слиянии «Учиха Энтерпрайзес» с компанией «Хьюга БиоТех». Его, конечно же, не волновали ее чувства, и он, вероятно, никогда не узнает, как сильно и по кому она страдала.              Необходимость слияния компаний витала в воздухе задолго до того, как Учиха и Хьюга начали обсуждать свое возможное партнерство. Но сейчас оно стало неизбежным.              Отец Саске и сам он прекрасно понимали, что их финансовая империя, хотя и была одной из крупнейших на рынке, начала терять позиции перед лицом угрозы, исходящей от Итачи. Старший брат Саске, отвернувшийся от семьи и ставший главой синдиката «Рассвет», выстроил теневую сеть, которая заметно подрывала бизнес Учих, делая это незаметно для остальных. У Итачи были связи с коррумпированными чиновниками, черные рынки, а главное — мощные финансовые каналы, через которые он мог скрывать свои операции.              Полностью вникнув в дела отцовского бизнеса, Саске осознал, что в одиночку не мог бы закрыть все дыры в безопасности компании. Важные данные об активах и инвестициях часто подвергались атаке, а иногда просто исчезали. Он чувствовал, что несмотря на его технологические достижения, контроль над кибербезопасностью был недостаточен. Брат знал слабые места в бизнесе Учих, и пока отец и сын пытались укрепить оборонительные рубежи, Итачи продолжал наращивать давление.              Когда ситуация ухудшилась, на горизонте появился единственный возможный выход — союз с «Хьюга БиоТех».              Компания Хьюга оказалась под ударом той же угрозы. Итачи не останавливался ни перед чем, чтобы уничтожить тех, кто мог представлять для него даже небольшую угрозу. Компания, некогда блиставшая своими передовыми медицинскими технологиями, теперь стояла на грани банкротства. Несмотря на связи с правительством, компания Хьюга столкнулась с систематическими атаками — информация о разработках ускользала в чужие руки, контракты внезапно аннулировались, а в кулуарах власти шептались, что кто-то намеренно подталкивает компанию к пропасти. Все знали, кто стоял за этим, но никто не осмеливался произнести вслух имя Итачи Учиха.              Тем не менее, семья Хинаты обладала тем, чего Учихам недоставало — политическим влиянием. Их компания заключала контракты с государством, работала над медицинскими проектами с чиновниками высокого ранга. Хьюга, в частности уже сама Хината, поскольку у ее отца начались проблемы со здоровьем и тот не могу уже полноценно вести дела, владела знаниями и связями, которые могли бы сыграть ключевую роль в ослаблении позиций Итачи. Эти правительственные структуры нуждались в защите, а кибербезопасность Саске могла бы стать мощным щитом для защиты не только их бизнесов, но и государственной информации.              Но одной защиты было недостаточно.              — Мы создадим систему, которая позволит нам контролировать не только рынок, но и государственные структуры, — говорил Саске в поздних вечерних обсуждениях с Хинатой, когда они прорабатывали детали слияния. — Итачи строит свою империю на грязных деньгах. Если мы сможем заблокировать доступ к его финансовым потокам, то преуспеем.               Для Хинаты слияние было спасительной соломинкой. Она понимала, что их технологии в медицинской сфере могли бы стать неоценимым вкладом в общий бизнес, особенно если они начнут внедрять передовые разработки в государственные программы, работая над защитой данных на правительственном уровне. Это расширяло влияние не только на корпоративном уровне, но и на политическом. Слияние открыло бы перед ними доступ к новым рынкам и усилило бы их позиции.              Учиха и Хьюга понимали, что по отдельности они были слишком уязвимы перед лицом угрозы Итачи. Хьюга могли использовать свои связи с правительством, но не могли защитить себя от постоянных атак. Учиха же обладал технологиями и ресурсами, но не имел доступа к власти, которая могла бы закрыть путь Итачи. Вместе они могли создать мощную корпорацию, которая не только восстановила бы позиции, но и обеспечила бы всем небывалую силу в борьбе с синдикатом Итачи.              Слияние компаний не было просто деловым шагом — это был стратегический маневр, направленный на выживание. Саске знал, что только с объединенными ресурсами, с поддержкой власти и финансовой мощью они смогли бы нанести ответный удар. А их брак стал бы соглашением, символизирующим их общую цель, что укрепил бы их положение в обществе и обязательно привлек бы внимание СМИ.              Несмотря на правильную и логичную договоренность, желаемый исход, девушка чувствовала себя просто отвратительно.               Она тихо всхлипнула и сжала руки в кулаки. Все, что она хотела, — это быть рядом с тем, кого она любила. Но реальность была сурова. Их союз был исключительно деловой: укрепление бизнеса, расширение влияния, а главное, поддержка Хьюга в корпоративной войне против синдиката Итачи. Это был разумный ход, и умом она понимала это, но сердцу были чужды такие решения… Мысль о том, что она станет женой Учиха Саске, чужого ей человека, была невыносима. Ее любовь к Наруто была тайной, скрытой от всех, но при этом такой сильной, что каждый раз при мысли о нем ее сердце сжималось от боли.       Еще хуже было осознавать, что Наруто снова объявился и периодически мелькал поблизости. Он был сыном полковника полиции Конохи — Намикадзе Минато, который был одним из ведущих следователей дела о похищении Харуно Сакуры и знал всю эту историю, как никто другой. Хинате приходилось давать показания в отношении громкого дела, которое до сих пор не давало ей покоя. Также она знала, что Хьюга было важно следить за этой историей, поскольку прослеживалась связь с опасным синдикатом.              Сакура…              Хината не могла не думать о ней. Они работали в одной больнице, хотя и в разных отделениях. Ее коллега была объявлена мертвой около трех месяцев назад, что повергло наследницу Хьюга в шок, затем информация изменилась — Сакура оказалась захваченной в плен представителями то ли “Рассвета”, то ли “Вихря”, и теперь, казалось, все спецслужбы страны занимались расследованием этого дела. И хотя они с Сакурой не были близкими подругами, она чувствовала боль и беспокойство за ее судьбу. Хината нередко видела девушку, всегда энергичную и решительную, чем-то напоминавшую ей Узумаки. Сакура всегда выделялась своим умением бороться за себя. Она была талантливым хирургом, такой независимой и смелой, и Хината всегда восхищалась ее силой и свободой духа. Сакура никогда не позволяла никому диктовать, как она должна жить свою жизнь.               Но когда ее коллега была похищена, слухи об этом расползлись не только по всей больнице, но и стали главной темой обсуждения во всей стране. Эта история бросала тень на все вокруг, как будто зловещий знак того, что Хината тоже становится заложницей собственной судьбы.                     

***

      Черный лексус плавно скользил по мокрому асфальту, отражая в темных окнах едва заметные отблески тусклых уличных фонарей. Итачи, сидя на заднем сиденье, безразлично смотрел в окно, но мысли его были далеко. Дейдара добыл документы, над которыми его синдикат работал полгода, но из-за некоторых обнаруженных деталей, план Итачи теперь требовал изменений.              Машина замедлила ход и остановилась рядом с пустой парковкой. В тени возле одного из столбов стоял Дейдара, нервно покусывая губу. Когда мужчина приблизился, и машина остановилась, а колеса шаркнули, Итачи, медленно опустив стекло, бросил что-то под ноги Дейдары. Маленький черный флеш-накопитель вместе с плотным конвертом упали на асфальт с приглушенным звуком. Дейдара мгновение стоял, глядя на машину исподлобья, прежде чем поднял пакет и флешку – вещи, которые обеспечивали ему освобождение от долгов. Теперь он мог навсегда освободиться от «Рассвета», его руки подрагивали от предвкушения свободы, хоть он и старался этого не показать. Взглянув на Итачи, он пытался уловить хоть намек на эмоции на его лице, но встретил лишь холодную, почти ледяную маску.              — Обещанное, — голос Итачи прозвучал спокойно и отстраненно. Но прежде чем Дейдара успел бы облегченно вздохнуть, брюнет добавил, опуская взгляд на его напряженные руки: — Но пока только часть.              Дейдара оцепенел, услышав его слова.              Только часть? Что…              — Харуно Сакура. Какое значение она имеет для Какаши?               Блондин ощутил, как ледяная волна мурашек прокатилась по спине. Он не мог угадать, насколько Итачи был в курсе происходящего. Сакура была ключом к успешному выполнению задания, но то, что Итачи проявил интерес к ней, Дейдара посчитал самым худшим исходом.               — Она… просто очередной инструмент, — попытался отмахнуться Дейдара, стараясь говорить спокойно, хотя сердце гулко билось в груди. — Какаши использовал ее для пополнения рядов медиков. Ничего больше.              Итачи внимательно изучал его, будто анализируя каждое слово, каждое движение. Он знал, когда ему лгут, и этот момент был именно таким.              — Какаши – не тот человек, который позволяет себе эмоциональные привязанности. Но с появлением этой Сакуры все вдруг перевернулось с ног на голову, не так ли? — продолжил Итачи, не давая Дейдаре шанса на размышления.              Блондин нахмурился от нервозности и, отвел взгляд в сторону, ощущая, как черный взгляд прожигает его насквозь. Он знал, что информация, которой он владеет, могла изменить все, но делиться ею с Итачи означало пройти точку невозврата.              Итачи уловил эту паузу, и в его глазах тут же блеснул интерес.              — Твое молчание говорит о многом, — в голосе Итачи прозвучало тихое признание того, что он и так уже догадался.               Дейдара чуть сжал губы, понимая, что все уловки сейчас бессмысленны. Он всегда знал, что играть против Итачи опасно, но сейчас это ощущение усилилось. Блондин знал, что его слова могут изменить всю ситуацию в корне.              — Он держит ее под постоянным контролем, не позволяя никому, кроме самых приближенных, даже заговаривать с ней, — сдержанно выдавил он, наконец.               Итачи смотрел на Дейдару, давя своим пытливым взглядом. Важность Сакуры теперь была очевидна, но Итачи никогда не действовал опрометчиво. В его мыслях уже выстраивался план, но ему нужно было больше информации, прежде чем делать следующий шаг.              — Подготовь для меня полный отчет, — холодно произнес Учиха, не дождавшись продолжения и отведя взгляд. — Мне нужно знать все. Подробности их знакомства, ее нынешнее состояние, и все, что поможет мне понять, как она может влиять на Какаши.               — Что? Это не входило в наш договор, я выполнил все, что от меня требовалось, — возмутился Дейдара, резко шагнув вперед и вцепившись в края окна, когда оно начало подниматься. Рука Итачи слабо приподнялась в сторону водителя в знаке того, чтобы тот притормозил — так показалось Дейдаре, но на самом деле знак был сделан не для водителя.               — Не совсем, — вернув внимание на блондина, мрачно произнес Итачи, заставив Дейдару осечься. — То, что ты принес из сейфа, не имеет никакой ценности, так что можешь считать, что задание провалено.              — Ха? Вот так просто, да? Вы меня за идиота держите?! — продолжил Дейдара, будто и вовсе потеряв страх перед Учихой. И сразу после этого дверь пассажирского сиденья впереди открылась, и оттуда показалась внушительная фигура, заставившая Дейдару убрать руку со стекла и резко отступить на пару шагов.               Само появление Кисаме как и всегда несло за собой ледяной холод и ощущение опасности. Он медленно вышел из машины, как хищник, двигающийся с безмятежной уверенностью. Кисаме был высоким, его рост приближался к двум метрам. Пальцы его рук были крупными, с крепкими суставами, как у человека, привыкшего решать дела не словами, а грубой силой.               Его темные, прищуренные глаза блестели, на лице было насмешливое выражение, смешанное с жаждой крови. Кисаме двинулся в сторону мужчины, и это заставило Дейдару почувствовать тяжесть положения. Он знал, что с этим человеком шутить нельзя — тот всегда был непредсказуем и опасен, словно заточенная кость, готовая вонзиться при малейшем неверном движении.               На фоне его рослого телосложения бросались в глаза черты лица: грубые, угловатые. Под коротко стриженными, темными волосами выделялись резко очерченные скулы и прямой нос. Цвет его кожи казался болезненно сероватым, будто бы он нечасто видел солнечный свет.              — Мне не нравится его манера речи, Итачи, — начал мужчина, глухим, но спокойным голосом, остановившись напротив блондина, — надо бы сбить эту спесь, как думаешь?              — Не перестарайся, — невозмутимо ответил Учиха, вдруг отвлекаясь на свой телефон.               Глаза вмиг побледневшего Дейдары метнулись к Итачи, который спокойно откинулся на спинку заднего сиденья машины и отвел взгляд, словно передав эстафету своему подчиненному. В машине оставался лишь он и невозмутимый водитель впереди.               — П-постой, громила! — дернувшись и выставив руки перед собой, нервно произнес Дейдара. — Что… Что я сделал не так? Я все исправлю, только скажите.              — Ты сделал все по-своему, как всегда, — скрестив руки на груди, продолжил Кисаме с легкой улыбкой в уголках губ. — И в этот раз... ты правда накосячил, дружок.              Дейдара почувствовал, как его тело обдало страхом смерти. Он снова бросил быстрый взгляд на Итачи, потом на Кисаме.               Что ему было делать? Идти против Итачи и Кисаме было просто безумием…              — Я... принес все, что там было, — все же продолжил Дейдара, но уже нарочито спокойнее, прекрасно зная, что слова не смогут пробить ледяную стену, которую они воздвигли перед ним. — Откуда мне было знать…              — Важно не то, что ты принес, а что оставил, — сказал Итачи, наконец повернув голову к Дейдаре и заблокировав экран телефона. Его голос звучал как тихий удар грома — медленный, но смертельно точный.              Оставил? Он имел в виду… Сакуру? Информацию, которую я скрываю от него?              Кисаме хмыкнул, будто ему было весело наблюдать за тем, как блондин пытался вырваться из ловушки.              — Так что, ты отказываешься от задания или как? — тихо добавил громила, наклонившись чуть ближе к Дейдаре.               Мужчина стиснул зубы, едва сдерживаясь. Его руки дрожали от безысходности, но он знал, что если сделает хоть один неверный шаг, то не уйдет отсюда живым. Он почувствовал, как колючая петля снова затягивается на его шее. Любые надежды на освобождение были развеяны. Теперь он был по-настоящему вовлечен в планы Итачи, и понимал, что у него не было выбора — он должен был подчиниться, иначе Итачи без колебаний его уничтожит.              — Нет, я все понял, — с трудом произнес он, не отводя взгляда от Кисаме.              — Отчет должен быть у меня к завтрашнему вечеру, — безмятежно произнес Итачи. — Лучше тебе покинуть Коноху, ты нужен мне за границей. Там ты будешь выполнять мои поручения и докладывать Сасори, он встретит тебя в аэропорту Сенджу через четыре часа.              Дейдара растерянно кивнул, не осмеливаясь больше спорить. Вся его гордость, все его чувство независимости исчезли под тяжестью слов Итачи. Он не мог позволить себе ошибку, не мог снова проявить самоуверенность, которая и привела его в этот тупик. В воздухе витало гнетущее молчание.              Кисаме, сдвинув брови, легко хмыкнул. Его фигура возвышалась над Дейдарой, словно напоминая о неизбежности выполнения приказа. Слабая улыбка, что играла на его губах, казалась почти дружелюбной, но в глазах читалось предостережение.              — Не опаздывай, — сказал Кисаме, его голос был таким же глухим и спокойным, как и раньше. — Сасори не любит тех, кто заставляет его ждать. А тебе точно не захочется встретить его в плохом настроении.              Дейдара сглотнул, чувствуя, как в груди нарастает напряжение. Холодный взгляд Кисаме и ледяное спокойствие Итачи ясно дали понять, что у него не было другого выхода.              — Понял, — сухо ответил он, все еще избегая прямого взгляда на Итачи.              Кисаме, удовлетворенный ответом, развернулся и направился к машине. Дверь машины хлопнула, и, как только она закрылась, двигатель завелся, а машина медленно уехала, оставляя его один на один с разъедающей пустотой внутри.              Теперь ему предстояло встретиться с Сасори, а это было не менее опасно, чем любое столкновение с Итачи. Вовлеченный в темные дела Итачи, Сасори был известен своим абсолютным безразличием к чужим жизням, и опоздание могло стать роковой ошибкой.              Дейдара стоял на пустынной улице, чувствуя, как мир вокруг него медленно разрушался. Сердце колотилось в груди, когда он осознал, что произошло. Это было не просто задание — это было его изгнание, вынужденное подчинение, которое он ненавидел.              Каждый шаг, который он делал в этом дерьмовом мире шпионов поневоле, оставлял на его душе отметины. В рядах «Вихря» он чувствовал хотя бы какой-то смысл, у него была свобода. И он не мог поверить, что оказался здесь, вынужденный шпионить и предавать Какаши, на которого когда-то работал с полным энтузиазмом. У него было своеобразное уважение к этому человеку — он всегда считал его уверенным и стойким. Теперь же Дейдара чувствовал себя предателем, которому пришлось отказаться от всех идеалов, которые когда-то были для него важны.              Мысли о деньгах, которые он проиграл в подпольных казино, что как назло оказались во владениях Итачи, стали для него настоящей мукой, и теперь он был в долгах перед человеком, который не знал пощады. Каждый раз, когда он думал о своей ситуации, Дейдара испытывал смешанные чувства: страх, ненависть и глубокое отчаяние. Итачи не просто использовал его: он шантажировал и контролировал. Куда бы он ни пошел, в его голове постоянно звучал голос Итачи, напоминающий о расправе при неисполнении обязанностей и выплате долгов.               «Как я мог так опуститься?» — думал он, стиснув зубы от ярости. Каждый раз, когда он пытался отстраниться от этого, его тянуло обратно в грязь, которую Итачи оставлял на его душе. Учиха распоряжался им, как хотел, решив в этот раз передать в руки Сасори. Но у Дейдары не было выбора — только подчинение и выполнение заданий, которые заставляли его чувствовать себя еще более потерянным. Он знал, что Какаши теперь охотился на него, что тот, узнав об утечке информации, уже искал его. Это только добавляло ему тревоги.              Дейдара сбросил с себя эти мысли, но они вновь и вновь возвращались, как назойливые мухи. Ему нужно было сосредоточиться. Ведь он не собирался сдаваться. Как бы сильно ни хотелось ему вырваться из этой ловушки, он также понимал, что любой неверный шаг может стоить ему жизни. Тем не менее, сейчас он должен был идти к Сасори. Он чувствовал себя как марионетка, болтающаяся на нитках, и в этот момент ему хотелось разорвать их все.              

***

             Сакура думала о телефоне, который оставила в гостиной, и о той коробке с фотографией в шкафу.               Что, если в той коробке было больше фотографий? Что, если она могла бы узнать о прошлом Какаши и использовать это для подстраховки в будущем?              И насчет телефона… Справился ли Дейдара, и смог ли он отправить что-то важное для ее будущего побега? Возможно, какую-то обличающую информацию…              Видел ли Дейдара те фотографии, которые Какаши преподнес ей тогда в качестве "подарка"? Она могла использовать их, если не передать в спецслужбы, но она не могла быть уверена, что Какаши даст ей распоряжаться снимками, как ей бы того хотелось, прими она их тогда. То, что Харуно сделала в тот вечер, хотя бы дало возможность вынести улики за пределы поместья. Сакура надеялась, что Дейдара как минимум прислал бы эти снимки в электронном формате.               Пока что ей следовало осмотреться здесь и как можно быстрее привыкнуть, чтобы не вызвать у Какаши подозрений.              Лежа на спине и чувствуя тяжесть чужой руки поперек себя, Сакура медленно перевела взгляд на шкаф. В комнате стояла полутьма. Простыни под ней сбились в кучу, знакомый хвойный запах смешивался с едва уловимым терпким, после вчерашней ночи. В этот момент все, что ей хотелось — это сбежать от самого ощущения себя.              Она опустила взгляд на сильную руку, что держала ее в плену, и затем неспешно попыталась освободиться. Когда ей удалось убрать его руку, она, затаив дыхание, приподнялась как можно тише, чтобы не разбудить спящего рядом Какаши. Он лежал на боку, лицом к ней, и, казалось, спал крепко. Его спокойное дыхание нарушало тишину комнаты, и этот едва слышимый звук, по какой-то причине, вызывал у нее раздражение. Ее тело было измотано, она ощущала тяжесть, словно ее душу затоптали, оставив под грузом чужих желаний и мыслей. И тогда же Харуно невольно взглянула на шкаф.              Нет, не сейчас. Это было бы слишком рискованно, пока Какаши здесь.              Черт возьми… Она больше не увидит эту коробку, потому что вчера Какаши было ясно, что она могла ее увидеть. Еще неизвестно, как он отреагировал бы на ее попытки узнать о его прошлом. Ей действительно следовало пока отвлечься от затеи подойти к шкафу.              Прикусив губу, Сакура перевела взгляд на дверь, что, кажется, вела в ванную, смежную со спальней. Она знала, что если бы она могла дойти туда, если бы просто могла окунуться в воду, смыть с себя всю грязь, это могло бы подарить ей хоть малейшее облегчение.              Сакура присела на край кровати, ощутив мягкий ворс ковра под босыми ногами. Но ее мысли были тяжелыми, как камень, и каждое движение давалось с трудом, словно все ее силы были исчерпаны. Она опустила голову, позволяя тишине заполнить пространство вокруг. Ее руки легли на тонкую простынь, частично покрывавшую бедра, и она вновь ощутила болезненные прикосновения ночи. Ее тело, кажется, было уже полностью в синяках после засосов и прикосновений, к тому же искусано, где только можно… словно Какаши никак не мог насытиться ею этой ночью.               Она мотнула головой, сглатывая комок в горле.               "Мне нужно привыкнуть к этому, иначе все будет зря…" — мантра, что без конца раздавалась в ее голове, все равно не приносила никакого облегчения.               План Сакуры изначально казался неимоверно сложным. Время, холодный расчет, каждое ее действие — все должно было приблизить к освобождению. Теперь же все казалось еще более далеким, словно она погружалась в вязкое болото, из которого невозможно было выбраться.              Она немного повернулась, и ее взгляд остановился на Какаши. Он лежал неподвижно, только едва заметное движение его груди выдавало, что он спит. На участках кожи его плеч, где не было татуировок, хотя бы виднелись кровавые полосы от ее ногтей, что принесло ей небольшое удовлетворение. Наверняка она расцарапала ему всю спину, не оставив на ней живого места. Сейчас, в эту короткую минуту, когда он не видел ее, она могла позволить себе на мгновение ослабить внутренние оковы и взглянуть на него с чувством. Это был человек, который жаждал сломать ее, завладеть ее телом и душой.              Но, что самое ужасное — она больше не могла различить, где заканчивалась ее ненависть и начиналось что-то другое. Это был страх? Отчаяние? Или нечто сложнее? То, что было связано не только с ее физическим пленом, но и с чем-то более глубоким, чем она еще даже не готова была признать.              Она сжала руки, пытаясь удержать внутри себя власть над собственными мыслями. Ей нужно было смыть все это с себя — не только воспоминания о ночи, но и все следы этого дьявольского контроля, что Какаши оказывал на нее.              Сакура поднялась на ноги, отодвигая простынь, подобрала сброшенный вчера на пол халат, и, накинув его на себя, на секунду замерла. Ее голова закружилась от усталости, от недосыпа, от тяжести всего того, что произошло за последние дни. Ноги подкашивались, но она взяла себя в руки, сделала один шаг вперед и еще один. Ванна была всего лишь в нескольких метрах.              Но пальцы ее едва коснулись дверной ручки, как вдруг раздался низкий и хриплый после сна голос:              — Только не смей закрываться.              В его приказе чувствовался тот же ледяной контроль, который она ненавидела.              Харуно замерла на месте, не осмеливаясь повернуться. Тишина, повисшая в воздухе, будто давила на нее. Сакура чувствовала, как его взгляд прожигал ей спину. Но она ничего не ответила, решив, что молчания будет достаточно.               Ее рука медленно повернула дверную ручку, и Сакура сделала шаг вперед, открывая дверь в ванную. Подогреваемый мраморный пол под ее ногами, когда холод был единственной нужной ей сейчас вещью, стал, на удивление, разочаровывающей деталью. Она закрыла за собой дверь, прислонившись к ней спиной. Ее сердце колотилось в груди так сильно, будто она только что повторила свою недавнюю пробежку в лесу.              Она прошла вглубь ванной комнаты с чувством паранойи, словно Какаши следил за каждым ее движением даже сквозь стены. Она так надеялась, что он будет спать еще какое-то время, чтобы отгородиться от него хотя бы ненадолго. Остаться наедине с собой…              Взгляд Сакуры скользнул по зеркалу над раковиной. Она медленно подошла к нему и, посмотрев на свое отражение, ощутила почти физическую боль от того, что видела.               “Даже хуже, чем вчера”, — темные круги под глазами, бледная кожа, истощенное лицо. Она едва узнавала себя.              Ее пальцы дрожали, когда она включила воду. Сначала она прополоскала рот, несколько раз, а затем плеснула новую порцию себе на лицо. Это не принесло облегчения. Вода была холодной, но она продолжала плескать, снова и снова, словно пыталась смыть натянутую на себя ночью маску искусной притворщицы.              Она выключила воду, посчитав, что этого не будет достаточно, и ненадолго зажмурила глаза, глубоко вдыхая.               Я смогу… У меня все получится.              Она выстоит, она всегда бросала вызов непреодолимому и достигала успеха, в этом была ее особенность.               Отойдя от раковины, Сакура оторвалась от своих мыслей и перевела взгляд на душевую, которая занимала значительное пространство у дальней стены. Это была уже знакомая ей стеклянная конструкция, с прозрачными стенами, что создавали ощущение безграничного пространства. Внутри душевой царил уютный полумрак, в который мягко просачивался свет из встроенных в потолок ламп. Эта комната была намного просторнее и функциональнее той гостевой ванной, которая находилось внизу.              Полы были выложены черным мрамором, отражающим свет и создающим элегантный контраст с хромированными деталями, которые блестели на фоне темных стен. Стекло душевой казалось бесшовным, так же не имея поддона, что визуально расширяло пространство. Падающая вода могла бы напоминать о теплых летних днях, но сейчас это не вызывало у нее ни радости, ни облегчения. Душевая казалась ей отдаленной и чуждой, даже с ее шикарной гидромассажной ванной, обрамленной в ту же черную плитку. Каждая деталь, каждый штрих дизайна только подчеркивали ее нынешнее безвыходное положение.              Ее мысли оставались застрявшими между воспоминаниями о том, как она когда-то мечтала о спокойствии и уединении, которые могла бы подарить такая ванная…              Вода уже шумела, звуки струй наполняли помещение, создавая иллюзию уединения. Но Сакура знала, что это всего лишь иллюзия.              Она медленно стянула с себя халат и почувствовала теплый поток воздуха, обдававший кожу. Сакура встала под поток, позволяя каплям воды ударяться о плечи, как будто они могли заглушить ее мысли.              

***

             Мысли, окутанные остатками ночных переживаний, обрушились на него с первых секунд пробуждения. Какаши смотрел на фигуру Сакуры из-под полуопущенных век, пока девушка не скрылась в ванной комнате. Он прислушался, и, когда не услышал щелчка от замка, заставил себя приподняться. Он потянулся, чувствуя, как мышцы устало реагируют на движение, а затем наклонился за брюками на полу и снятой в пылу страсти рубашкой, чтобы сложить их на кровати. И тогда же его взгляд замер на той рубашке, которую Сакура вчера, видимо, пыталась надеть после душа.               Одевшись в свежее, он встал и, бросив короткий взгляд на дверь, ведущую в ванную, открыл дверцы давно не используемого им шкафа и потянулся за пустыми плечиками, с той самой рубашкой в руках. У него была отдельная гардеробная комната, а вещи, которые находились здесь… он не носил уже несколько лет. Кажется, они просто хранили некую память о прошлом, Хатаке не спешил избавляться от них.              На душе было неспокойно, и разум требовал ясности, когда в голове стали всплывать вчерашние образы Сакуры. Он с усилием старался игнорировать мысли о том, что Харуно буквально стояла вчера перед Обито в одном только чертовом халате, под которым ничего не было.              Твою же мать. Какого хрена она вообще разгуливала так перед мужчиной, будь он даже тысячу раз его самым доверенным лицом?       Его рука замерла и сжала рубашку, будто он не решался на что-то.               У нее нет здесь никакой одежды. Наверное, нужно будет что-то купить ей…               Обернувшись, он бросил вещь на кровать, словно давая потом возможность Сакуре накинуть хотя бы ее.              На мгновение ему показалось, что разговор с Обито о текущих делах синдиката помог бы ему на время отодвинуть его собственные мысли. Он резко схватил все вещи и белье, которые нужно было отправить в химчистку, и, бросив все в корзину в углу комнаты, направился к лестнице. Его шаги были тихими, почти бесшумными, пока он спускался на первый этаж и пересекал гостиную, окутанную предрассветной дымкой.               Он достал телефон из кармана, начал набирать номер, но, проходя мимо двери в гостевую ванную в направлении кухни, вдруг замедлился. Дверь была приоткрыта, и из проема виднелось что-то бледное, выбивающееся из общего интерьера. Остановившись, Какаши нахмурился и медленно повернул голову к двери ванной. Он перешагнул через порог и, когда в ответ на его движения включился свет, его взгляд медленно опустился на светлое пятно посреди серого каменного пола перед душевой.               С его губ слетел недовольный вздох, когда он подошел ближе. Телефон все еще был в руке, но теперь необходимость в разговоре с Обито казалась далекой и ненужной. Его взгляд был прикован к нижнему белью Сакуры, оставленному на полу, которое выглядело как случайно забытый предмет, но Какаши знал, что это было совсем не случайно.               Его пальцы, державшие телефон, напряглись, и он почувствовал, как в груди что-то заклокотало. Он сбросил исходящий вызов, даже не дождавшись соединения.              Мысль о том, что Сакура сделала это намеренно, иглами вонзилась в него. И это — под видом мягкой покорности... Эти клочки ткани моментально вывели его из равновесия.              Он подошел ближе, ощущая, как его шаги становятся тяжелее. Тень мужчины падала на пол, и когда его рука дрогнула, он наклонился, чтобы поднять эти вещи.              Какаши ощутил тонкую структуру, которая казалась невинной, но в то же время отражала дерзкую натуру своей хозяйки. В памяти снова и снова всплывали образы вчерашней ночи, ее кожа под его руками, ее горячее дыхание, ее сводящие с ума приглушенные стоны. Даже когда она вонзала свои ногти в его спину и плечи, он чувствовал истинное наслаждение, будто ему была приятна боль, причиняемая именно ею. Наконец-то Сакура была искренна, хотя бы в своей ненависти, и он не ощущал ничего более восхитительного, чем ее отчаянная отзывчивость и податливость, словно ее гнев и желание смешивались в одно целое…               Но теперь, эти кусочки белья были как знак ее превосходства, ее контроля над ним, который она так искусно вплетала в самое начало. Желание, что сразу же смешивалось с негодованием, снова нахлынуло на него, подавляя все рациональные мысли. Он хотел ее снова так сильно — так, как будто это был единственный способ вернуть себе контроль над ситуацией.              Он обернулся, замечая сложенную одежду на столешнице, которая была на ней в тот день.              Помимо всего прочего Какаши ощутил знакомое холодное дыхание злости, что снова заползло ему под кожу. Мысль о том, что Обито мог следить за Сакурой в этот момент, не давала ему покоя.               Он вспоминал, как накануне вечером отдал другу отчаянное поручение «нигде не сводить с нее глаз». Но сейчас это предупреждение обернулось против него, подчеркивая всю ненависть, которую он испытывал к самому себе за то, что позволил Обито быть частью этой ситуации.              Его друг мог видеть Сакуру в момент, когда она была наиболее уязвима… Мог ли он? Не делал ли он ничего лишнего, пока его самого не было рядом?              Он резко выдохнул, и его губы скривились от гнева на самого себя и ход своих мыслей.              — Черт, — прошептал он, намеренно осекшись в мыслях.       Он хотел было избавиться от всех вещей Сакуры здесь, пока вдруг не вспомнил о камере, установленной в гостиной. Открыв нужное приложение на своем телефоне и найдя нужный момент на видеосъемке, он вдруг замер, сжимая телефон так же крепко, как и белье Сакуры в другой руке. Через мгновение он направился обратно к лестнице. Его шаги становились все более торопливыми, а внутренний голос настойчиво подталкивал его к действиям. С каждой минутой он понимал, что не может позволить никому, даже Обито, видеть Сакуру такой.              Это была его территория, его женщина.              Когда он добрался до второго этажа, взгляд его сразу переместился на смежную ванную. Он не раздумывая дернул за ручку, открыл дверь и вошел в помещение, в котором раздавался звук воды, льющейся из душа.              Какаши остановился, когда увидел ее. Пропотевшие прозрачные стены прикрывали девичий силуэт, покрывая пленкой таинственности и делая образ девушки еще более притягательным в тот момент. Сакура была настолько сосредоточена на том, чтобы смыть с себя остатки вчерашней ночи, что не сразу заметила его появления.               Его сердце забилось от этой картины, и одновременно в груди росло чувство, словно он хотел защитить ее от всего мира. Обито мог видеть ее, когда она была в этом состоянии, и это его безумно злило. Он не мог терпеть мысль о том, что кто-то другой мог наслаждаться тем, что принадлежало только ему.              Почувствовав резкий поток воздуха, когда дверцы душевой распахнулись, Сакура резко обернулась, замечая перед собой фигуру мужчины. Вздрогнув, она отключила воду и невольно прикрылась руками, буквально ощутив исходящую от него волну угрозы.               Какаши чувствовал, как в нем разгорается что-то темное и неукротимое. На ее лице мелькнул страх и недоумение, пока ее взгляд не опустился на белье, которое он сжимал в руке.               — Что-то… случилось? — поднимая на него взгляд, что теперь отражал терпеливое ожидание, с опаской попыталась узнать она.              Какаши заглянул девушке в глаза, поднимая руку с ее вещами перед ней, и в этот момент ей показалось, что он буквально глядит ей в душу.              — Ты не должна была оставлять это, — произнес Хатаке, медленно, как будто подбирая каждое слово, полное зловещего смысла. Его рука, все еще держащая ее белье, сжалась, и он бросил его в сторону, забыв о нем. — Это не то, что ты должна оставлять на виду.              Он вдруг приблизился, а Сакура сделала шаг назад, но не успела она отступить достаточно далеко, как Какаши ловко схватил ее за плечо и притянул ближе. Его глаза сверкали злобным блеском, и в этом взгляде было что-то похожее на безумие, отчаяние, переходящее в… собственничество.              — Я сказал Обито следить за тобой, но не для того, чтобы он видел то, что принадлежит только мне, — мрачно произнес он, пристально глядя на нее.              Что это..? Ее маленькая провокация сработала? Отлично. Так пусть теперь это мучает его.               Вскоре она будет изводить его действиями, которые будут кричать о желании, разбивать его вдребезги. И так раз за разом. Поэтому Сакура заставила себя сейчас посмотреть на мужчину неожиданно томным взглядом, словно ее пленила его доминирующая речь. Она, будто бы не сумев воспротивиться себе, опустила взгляд на его губы, и руки ее скользнули вниз по собственному телу, демонстрируя ему прикрытые ранее части тела.               — Какаши… — тихо начала она, но он не дал ей закончить, рывком развернув девушку и приковав ее к стенке душевой, словно в попытке взять ситуацию под контроль, не дать себе соблазниться видом еще больше. Сакура уперлась руками в стену, прежде чем ее щека прижалась к стене, и на ее лице на мгновение мелькнула злая победная улыбка.               — Молчи, — его голос вопреки его цели стал густым от желания, таким тихим, словно они были одни в этом мире, и никто не мог их услышать. — Это такая жалкая провокация, Сакура. Тебе, видимо, не терпелось поиздеваться надо мной, — добавил он с отчаянным смешком, который хотел выдать за насмешку. Девушка затаила дыхание, с трепетом уловив долгожданную нотку слабости в его голосе.              — Мне нравится, когда ты теряешь контроль, — произнесла она, глядя в опасном предвкушении на черную плитку в углу. — Это правда заводит…               После ее ответа напряжение стало невыносимым, и Какаши грубо прижался к ее влажному телу.       — Я сказал молчать, черт возьми, — в этот момент его разум будто отключился, уступая место желаниям. Он наклонился ближе, прикипая губами к коже ее шеи, покрытой каплями воды и пахнувшей его же запахом после использования геля для душа.        Вскоре она закрыла глаза, прерывисто дыша, когда он освободился от одежды и слился с ней в одно целое. Его рука случайно задела переключатель душевой, и их тела обдало теплыми струями воды, но это не прервало их, и не смогло бы… Хатаке подхватил девушку за колено и приподнял ее ногу, чтобы входить глубже, ему было плевать на промокшую одежду, поскольку он был охвачен звуками, теплом и мягкостью тела перед собой. Сакура постанывала и податливее изгибалась навстречу ему, заставляя мужчину растворяться в ней еще больше.              Он заполнил пространство между ними своей силой. Сакура почувствовала, как напряжение в воздухе взорвалось, и она, не в силах противостоять его натиску, просто поддалась этому моменту, забывшись от восторга, после этой маленькой победы…