В цепях

      Шаги по мраморному полу звучали гулко в пустом холле. Люди, которые еще недавно находились в его поместье, исчезли, чтобы ранее не попасться на глаза полиции. Дом выглядел так, словно здесь никогда и не было криминального следа. Стоило же Какаши перейти порог своей комнаты, как что-то вдруг заставило его замедлить шаг.              Хатаке приблизился к рабочему столу в гостиной и медленно провел ладонью по столу, ощущая под пальцами гладкую поверхность дерева. Он замер на мгновение, прислушиваясь к напряженной тишине, которая заполнила кабинет после долгого и утомительного обыска полиции. Все вокруг выглядело так, как и должно было быть, но Какаши не мог избавиться от смутного ощущения, что что-то было не так… Его внимание отчего-то привлекал сейф в стене сбоку. Он не понимал, что именно его тревожило, но подозрение росло с каждой секундой.              Ему нужна была Конан, но она, судя по всему, была занята поисками человека, что отправил анонимное обращение в полицию. От дикой усталости Какаши даже не стал корить себя за потерю бдительности, ведь отчего-то считал побег Сакуры проблемой первостепенной важности.              Он потянулся к бутылке с водой, что стояла в мини-баре под столом, открыл ее и сделал несколько жадных глотков. Телефон в кармане вдруг завибрировал, прервав ход его мыслей. Ему пришлось тут же отпустить руку и достать сотовый. Он быстро разблокировал экран со значком видеосообщения от Конан на экране, убирая при этом бутылку на край стола. Как только Какаши открыл видеофайл, то понял, что действия разворачивались в его кабинете.              Первые несколько секунд камера тихо фиксировала полутемный кабинет на уровне книжных полок напротив сейфа. Но затем, под пристальным взглядом Хатаке, в кадре появилась мужская фигура в закрытой темной одежде: кепка и маска скрывали основные черты. Однако походка и фирменная легкость движений человека была распознана внимательным взглядом Какаши.              На видео мужчина осторожно подошел к сейфу и, мельком оглянувшись по сторонам, начал вводить код. На лице Хатаке же не дрогнул ни один мускул. Тот вытащил из сейфа флешку и несколько важных документов, быстро загрузив данные на свой накопитель, а что-то зафиксировав на свой телефон. Его движения были быстрыми, но уверенными — он явно готовился к этому заранее. Однако Какаши всегда подстраховывался и хранил особо важные данные в совершенно немыслимых местах.              Затем камера зафиксировала нечто другое. Когда человек оглядел кабинет, его взгляд скользнул по полу, где, как помнил Какаши, были наверняка еще в тот момент разбросаны фотографии. Те самые фотографии, которые Какаши недавно демонстративно преподнес Сакуре. На вид тот мужчина будто замешкался, сжимая телефон в руках, после чего надумал сфотографировать некоторые из их, прежде чем отвернулся и начал торопливо складывать все обратно в сейф, пытаясь замести следы.              Хатаке взглянул на верхний угол экрана, где был значок аудиовызова, и потянулся к нему, чтобы связаться с Конан.              — Дейдаре удалось отключить все камеры, когда приехала полиция, — продолжала она. — Мне пришлось координировать все действия в поместье, чтобы избежать проблем при обыске… Я только что связалась с Какузу, мы едем по горячим следам, я буду держать тебя в курсе.              Он сразу узнал в фигуре, проникнувшей в кабинет, Дейдару — его подчиненного, что почти семь лет служил ему верой и правдой.              — Почему я не удивлен… — отстраненно произнес Какаши, когда выдвинул кресло и уселся за рабочий стол.              — Ты… в порядке? — выдержав небольшую паузу, неожиданно спросила женщина.              Хатаке знал, что ему нужна была передышка. В его возрасте было уже не так просто справляться с несколькими бессонными ночами и такими насыщенными днями подряд… К тому же было еще несколько других причин.       — Вполне, — Какаши взглянул на часы, что стояли на столе.       — Что ты сделал с Сакурой? — она задала тот самый вопрос, который мужчина ожидал услышать.       Какаши не спешил с ответом. Прежде вздохнув и положив свободную руку на подлокотник, он, наконец, ответил:              — Повезло, что осталась жива. Отправил ее с Обито в безопасное место.              Хатаке услышал короткий вздох Конан на фоне ночного дорожного шума. Казалось, она выехала на магистраль.              — Это может прозвучать странно, но, пожалуйста, не будь так жесток к Сакуре, — она снова замолчала, и вдруг ее голос стал чуть ниже. — Я… должна признаться тебе кое в чем.              Хатаке приподнял бровь, уставившись куда-то перед собой. Ему было уже тяжело додумывать тысячи теорий, поэтому он просто молча приготовился слушать.              — Я попросила Сакуру посодействовать в поимке Дейдары. Она убедила его в том, что хотела сбежать, но мы лишь спланировали это намерение, чтобы заставить его наконец сбросить маску. Ей пришлось притворяться из-за моей просьбы…              — Ты что? — голос Какаши прозвучал неожиданно ровно.              Он не сразу осознал, что именно сказала Конан. В его голове начали мелькать образы: Сакура, сидящая в его кабинете, ее глаза, наполненные диким ужасом, ее странные попытки спровоцировать его… Теперь все обретало новый смысл. Харуно не пыталась сбежать по собственной воле — она была пешкой в их игре. И Конан это знала. Спланировала. И не сказала ему.              Медленно опустив телефон, Какаши на мгновение закрыл глаза, позволяя тишине окружить себя. В груди разлилась очередная порция темной смеси предательства и разочарования.              Конан, черт возьми…              Даже Конан, на кого он полагался больше всего после Обито, скрывала правду. Возможно, ее действия были продиктованы благими намерениями, но тот факт, что она решила действовать за его спиной, бил по его доверию сильнее, чем она могла себе представить.              Все действительно катилось к чертям.              Сакура, которую он обвинял в предательстве, теперь казалась ему лишь жертвой обстоятельств, пусть и с непредсказуемыми намерениями. А его собственное поведение… Вся эта маниакальная попытка удержать ее, наказать за непослушание, а потом и побег, вернуть под свой контроль — теперь все это выглядело еще более жалко. Его насилие над ней, когда она так грубо отмахнулась от него после целого месяца относительно доброжелательного отношения к ней… Сакура не была врагом. Но это не меняло того, что она была вовлечена в их игру — и она могла все разрушить.              Какаши вновь поднял телефон к уху, наклоняясь к столу, и стиснул зубы, с трудом подбирая слова:              — Ты вовлекла ее в это… — его голос был приглушенным, напряженным. — Без моего ведома. И теперь так спокойно признаешься?              Конан молчала. Она знала, что навлечет гнев лидера на себя, но она… обещала Харуно помочь. Возможно, в ней еще оставалась крупица человечности, а может… это была простая женская солидарность. Как бы то ни было, Конан действовала исходя из интереса сохранения целостности «Вихря».              — Она была нашим шансом, чтобы наконец-то добраться до Дейдары, — осторожно ответила она. — Я говорила тебе о своих подозрениях, но ты… был слишком поглощен ей.              — Ты не понимаешь, — прервал он ее, словно все еще упорно не соглашаясь с этим фактом. — Я ее контролирую.              — Контролируешь? — в голосе Конан послышались нотки сомнения. — Ты уверен?              Тишина заполнила пространство. Он не мог ответить сразу. Конан знала о нем с Сакурой, можно сказать, даже больше остальных. Она еще даже не упомянула те фотографии…              Теперь все это выглядело иначе, и он действительно был уже немного не уверен. Сакура согласилась на план Конан, возможно, чтобы спасти себя, возможно, чтобы помочь ему… черт ее знает. У Какаши не было ни малейшего представления о том, что она на самом деле чувствовала, и к чему вообще все могло привести.              — С этого момента ты больше не принимаешь таких решений без меня, — низким голосом проговорил он, снова обретя хладнокровие. — Сакура – моя проблема. И я решу ее сам.              Конан, похоже, хотела что-то сказать в ответ, но Хатаке отключил звонок, не давая ей возможности продолжить. Он устало откинулся в кресле, сжимая в руках телефон так сильно, что костяшки пальцев побелели.              Что ему теперь было делать с Сакурой?              Каждый ее шаг, каждое действие выворачивало его изнутри, заставляло сомневаться. И самое главное — она не была тем, кем он ее видел изначально. Харуно теперь была чем-то большим, чем просто пленница. Она была частью его тьмы, частью его боли, и частью его будущего.              Он не мог ее отпустить.              Еще и Дейдара… Проклятье.              Азарт, тяга к казино и рискованные авантюры делали Дейдару очень уязвимым. Хатаке всегда знал о его слабостях, но умения этого человека были слишком ценны, чтобы оставлять его без «присмотра». Хатаке пострадал бы сильнее, не завербовав его в нужный момент, несмотря на риск предательства — «Рассвет» бы полностью присвоил его себе, как разрушительное оружие.              Кое-кто рано или поздно обязательно смог бы надавить на все эти слабости и заставить Дейдару работать на себя, как только противостояние между синдикатами обострилось бы, как сейчас. Весь этот план был слишком изощренным и требовал вмешательства искусного манипулятора. Это мог быть только Итачи… Тот, кто всегда стоял в тени, держа всех на коротком поводке. Наверняка Учиха прижал Дейдару к углу, незадолго до того, как ситуация накалилась.              Последние несколько месяцев Конан действительно неоднократно предупреждала Какаши о подозрительном поведении Дейдары, но всякий раз, когда он присматривался к мужчине, то не получал никаких доказательств. Конечно, с многолетним опытом лидера крупнейшей мафии он научился грамотно выжидать подходящего момента для ответной атаки. Но в случае с Дейдарой наблюдение казалось бесполезным, поскольку его стали отвлекать другие вещи. Во время долгого наблюдения за Мизуки, еще до самого разоблачения, он как раз-таки и ожидал нечто подобного еще от кого-то из своих людей. И на самом деле он бы даже не стал устраивать сиюминутных расправ, поскольку незадолго до встречи с Сакурой он уже не видел смысла в своем существовании, как лидера синдиката.              Он часто думал о том, как исчезнуть. Потому что, покорив вершину преступного мира, он осознал реальность, которую все это время стремился изменить. Какаши не был способен сдвинуть небеса, ровно так же он не мог достигнуть своей давней цели, которая была неподвластна изменению.              Возможно, после того, как ему незаслуженно был дарован второй шанс, он стал ненавидеть этот мир еще больше. Особенно того, кто заставил в него вернуться. Все чувства, что находились в замороженном состоянии двадцать лет с момента свержения бывшего лидера «Вихря», после спасения стали прорываться бешеным потоком и заставлять сомневаться в собственной адекватности. Он стал корить себя за то, что почти растерял способность рассуждать на холодную голову, что позволял себе вещи, которые никогда… никогда бы не позволил себе совершить по отношению к кому-либо, особенно к невинной девушке…              …которую считал всему виной.              И снова в груди ощущался неприятный осадок. Казалось, что действия Сакуры подчеркивали его бессилие и безнадежность, выковыривали его чувства из многовековой стены безразличия и расчетливости. Будто лишь для того, чтобы он расплатился страданиями за ее ненужную помощь. За этот бесполезный акт милосердия, который доставил ему и ей самой столько проблем.              Он не желал спасения. Какаши даже и не поверил, что такой молодой врач сможет спасти его, поэтому сказал в тот роковой день то, что должен был услышать Мизуки — его решимость выжить во что бы то ни было, чтобы потом кто-то из его людей смог бы разоблачить Мизуки вместо него.              Хатаке был готов расстаться с жизнью, устав от бесконечной борьбы. В его сознании уже созревала мысль о том, что может быть так было действительно лучше — просто умереть, наконец, и перестать что-либо чувствовать. Бросить свою цель, оставить позади все бессмысленные жертвы на своем тернистом и мрачном пути, который он осознанно выбрал для себя когда-то, чтобы… да уже и не было так важно для чего.              И он даже успел подумать о том, как после смерти Обито стал бы проклинать его до конца своих дней, оставь он весь синдикат без лидера… Так было бы лучше. Отрекшийся от наследия Мадары — Обито — в вечном противостоянии с невольным наследником преступной империи — Итачи, которому буквально пришлось однажды принять бразды правления «Рассветом». Да… Так было бы складнее. Но Какаши знал, что если бы не его собственное внезапное появление в рядах «Вихря», Обито бы не смог забраться так высоко и иметь возможность противостоять ненавистному врагу в лице Мадары и его последователей. Потому он никогда не стремился занять место Какаши, кажется, доверяя ему эту задачу всецело.              Обито…              Он был единственным, кто догадывался об истинном пути Какаши и знал о его прошлом. И потому он мог казаться опаснее всего. Враг ведь мог быть ближе всех и однажды ударить в спину. Он никогда не исключал такой возможности. И даже этот факт в последние годы кажущегося тщетного бытия перестал тревожить Какаши. Либо это была уверенность после многолетней работы в паре с ним, либо то самое безразличие — поскольку Какаши до встречи с Харуно, похоже, только и ждал повода, чтобы его уже хоть кто-то прикончил. Но, конечно же, если бы этот кто-то смог перед этим выстоять в схватке с ним и выжить. Потому что Какаши не мог и уже не умел поддаваться — инстинкты самосохранения были насквозь пропитаны кровью еще с раннего возраста, когда уже приходилось сражаться за свою жизнь в полевых условиях. Если те же чувства еще можно было подавить, то с инстинктами все обстояло куда сложнее.              Да и кому ему вообще оставалось верить?              После того, как он буквально разрушил свою жизнь и отгородился от всех близких ради одной лишь цели, которой изначально не было суждено осуществиться.       Довериться таким же безнравственным убийцам и безбожным преступникам? Чего он вообще ожидал?              Снова разглядывая действия Дейдары на видео, Хатаке медленно вдохнул, ощущая, как напряжение заполнило его грудь. Эти фотографии станут проблемой, когда доберутся до пункта назначения. Итачи все поймет...       Как же все нелепо вышло.       Он вдруг вспомнил все, что ощущал в тот день на операционном столе. У него не оставалось никаких надежд, когда среди белых стен он заметил девушку с глазами, настолько яркими, с нефритовым переливом, и потому нереальными, что казалось, будто это было ласковым предсмертным видением, которое обещало смягчить его муки. Девушка казалась такой чистой, нетронутой реалиями порочного, мерзкого мира, в котором ему приходилось жить. И когда он понял, что выжил, все это показалось таким несправедливым… что окончательно свело с ума.              Сакура, подвергнувшись угрозам со стороны мафии, спасла его никчемную жизнь, и впоследствии же стала объектом пристального наблюдения его оскверненного сознания и жертвой его нездорового вожделения… Он действительно был отродьем. Ему стоило бы просто это признать.              Сакура была права.              Когда осознание обрушилось на Какаши, он, отложив телефон и поставив локти на столешницу, зарылся руками в волосы.              Почему она стала для него так важна? Для Какаши эта девушка… на самом деле стала возможностью получить то, что он так отчаянно искал — контроля над тем, что разрушало его изнутри. Сакура стала для него воплощением спотыкающейся надежды, противоречивого спасения и нежеланной зависимости.              Его первое впечатление, отношение к Сакуре, стало перекошенным и искаженным из-за растерянности — он не понимал, почему былую смиренность и равнодушие ко всему вдруг смыло такой мощной волной, будто ее и не было вовсе, стоило девушке появиться в его жизни. Находясь в плену своей новой одержимости, в попытках добраться до истины своего странного поведения Какаши невольно проецировал свои внутренние конфликты на личности Сакуры. Это было стремление к спасению, слепая попытка найти ответ в возникшем хаосе. Но одновременно с этим Какаши влекли в пропасть и другие чувства. Его привычка держать все под контролем всю жизнь, что он провел в синдикате, только усугубляла внутренние противоречия, разрушала принципы и искореняла нравственность, терзала его настолько, что совсем скоро и отняла надежду на исцеление. Может... Сакура была его шансом? Она казалась той, кто будто предлагал решение, несмотря на его повторяющиеся ошибки. Раз у него появился шанс, он должен был перестать наступать на те же грабли, разве нет?       Неожиданно поселившийся внутри страх потерять единственное, что оставалось у него в этом холодном мире, переплетался со страстью и желанием, с его желанием не упустить. Это двоякое чувство, одновременно ужаса перед потерей и жажды обладания, разрывало его изнутри. Может, он не просто хотел ее, но быть с ней... по-настоящему. Как нормальный человек. Не только как... мужчина.              «Я готова зайти настолько далеко, насколько потребуется. Если это необходимо, чтобы показать, что я могу что-то значить для тебя…» — пронесся в мыслях голос девушки.               Он нуждался в Сакуре больше, чем мог себе признать. С каждой ее попыткой вырваться из его рук лишь усиливали его чувства — она становилась еще более притягательной в своем сопротивлении. Хоть ему было все равно, завоевывал ли он ее или терял контроль над ней — она привязывала его к себе сильнее с каждым своим действием. Что бы Сакура ни делала, это только подстегивало его желание, усиливало его жажду держать ее рядом.              В конце концов, он осознал, что Харуно стала причиной, по которой он задержался в этом мире. Ее руки, что вытащили его из тьмы, когда он был на грани смерти, стали для него якорем. И теперь, даже если он не мог понять, почему, все его существование вращалось вокруг нее. Она не только спасла его жизнь, но и стала той, ради кого он продолжал жить.              Сейчас, когда его мысли стали поглощаться Сакурой, он временно отодвинул все остальное на второй план. Война была частью его жизни слишком долго, и он знал, что угроза со стороны вражеского синдиката не исчезла, даже несмотря на договор о перемирии. Его инстинкты также подсказывали, что с предателем в его рядах нужно разобраться в первую очередь, но даже эта ситуация не могла вытеснить из его головы образ девушки, которая, несмотря на все его попытки контролировать, продолжала выбивать его из равновесия.              Он чувствовал, как усталость накапливалась в теле, давила на разум, но не мог позволить себе расслабиться. Темные круги под глазами, бледность и неестественная напряженность были результатом всего, что свалилось на него за последние несколько дней. Почти вся последняя неделя после сильного сокращения людей в рядах «Рассвета» ушла на обсуждения, компромиссы, попытки удержать равновесие между двумя синдикатами. Но вместо того чтобы закончить сегодняшний день в относительном покое после заключения липового мирного договора с Итачи, его ждала новая драма. Сейчас, сидя в кресле, он ощущал, как усталость окутывала его, заставляя тело вибрировать от напряжения.       Необходимость в сохранении целостности «Вихря» присутствовала до сих пор, даже когда Какаши и вовсе потерял в этом истинный смысл. Видимость беспокойства за свой синдикат он однажды поклялся держать для всех вокруг до тех пор, пока не добрался бы до ядра «Рассвета». Он понимал, что даже если уничтожит врагов, мир не изменится. Место Итачи займут другие, потому что он позаботился бы и о том, чтобы всю власть не присвоил и сам «Вихрь», если кто-то сменит его самого. Он должен был продолжать просто сдерживать Итачи, периодически ослабляя его, как и раньше, но если… Когда Учиха вычислит его слабую точку, то сможет воспользоваться этим.       В голове промелькнула мысль, что вызывала страх. Пусть все кругом разрушится, но он не позволит никому тронуть девушку.              Пальцы нервно скользнули по экрану телефона, прежде чем снова открыл контакт Обито. Он должен был убедиться, что Сакура в безопасности, что они уже добрались. Пока Харуно оставалась под его контролем, он мог сосредоточиться на других делах. Мог. Но не сейчас.              Сакура была как острая, неугомонная рана на его душе, которая не давала ему покоя. В каком-то нетерпении Какаши снова взглянул на часы и понял, что обостренная необходимость разобраться с Сакурой поглотила его до конца. Нужно было устранить любые возможные угрозы, сохранить ее в безопасности и одновременно разобраться с Дейдарой.       

      ***

             За огромным обеденным столом, под сводами просторной столовой, царила зловещая тишина. А именно — в доме семьи Учиха, находящемся в элитном районе Конохи, где каждая деталь интерьера подчеркивала высокий статус, но не переходила грань кричащей роскоши.       Стены обеденной были выполнены в сдержанных тонах — смесь серого, молочно-белого и приглушенного черного. На них между высокими окнами висели абстрактные картины, которые выглядели так, словно их подбирал искусствовед, а не сами хозяева. Кругом хромированные поверхности, высококачественная древесина, гладкий мраморный пол.              Огромный стол из черного дерева, покрытого тонким слоем лака, отражал свет люстр, свисавших сверху, как водопад из хрустальных капель, за столом же сидело три фигуры… Тусклый свет едва касался лиц сидящих, создавая резкие тени на напряженных чертах лишь двоих. По центру стола стояла строгая композиция из белых орхидей, в воздухе же стоял легкий аромат дорогих благовоний.       Никто не ожидал визита главы «Рассвета» сегодняшним вечером.              Итачи Учиха спокойно и безмятежно ужинал, методично поднося к губам кусочки еды, словно никакой угрозы в его присутствии не было. Его лицо выражало полное безразличие, в отличие от родителей, что казалось, пребывали в состоянии абсолютного шока и растерянности.       Итачи давно отделился от семьи, новую он себе так и не завел. Итачи был главой крупнейшей и опасной мафии, он лишь изредка напоминал о себе личным присутствием — в последний раз в родительском доме мужчина был чуть ли не года три назад.              Фугаку же сидел в конце стола, напротив сына. Его образ был воплощением респектабельного бизнесмена: идеально сидящий темно-синий костюм от известных дизайнеров, белая рубашка и шелковый галстук глубокого винного оттенка. На руке — массивные часы, которые символизировали не столько вкус, сколько власть и статус. Весь его вид говорил о дисциплине и самоконтроле, хотя за этим фасадом скрывалась скрытая нервозность. Его седые волосы были аккуратно зачесаны назад, а на лицо легла тень от смутного беспокойства. Как президент крупнейшей компании страны, он привык управлять империями, но влияние Итачи тяготило его даже больше, чем самый сложный бизнес.              Рядом с мужем, справа, сидела Микото. Она, как всегда, выглядела безупречно — в платье-футляр молочного цвета, которое аккуратно подчеркивало ее фигуру, сохранившую элегантность даже с возрастом. Уложенные черные волосы мягко обрамляли лицо, не имевшего ни единого намека на морщины, а на запястьях сверкали тонкие золотые браслеты, которые тихо позванивали при каждом движении. Она сидела с прямой спиной, стараясь поддерживать видимость спокойствия. Страх, смешанный с материнской любовью, заставлял ее молчать, но периодически взволнованно поглядывать на Итачи в ожидании любой просьбы. Страх матери… ведь был совсем иным и подпитывался несчетным количеством других тревог.              Родители не осмеливались проронить ни слова, пока Итачи продолжал свой ужин, им оставалось лишь периодически разглядывать его, немного осунувшегося за эти три года. Итачи был одет в кашемировый черный свитер с воротом с классическим костюмом того же цвета поверх него. Его волосы были в кои-то веке распущены. На безымянном пальце правой руки блестел серебряный перстень с алой сердцевиной.              Итачи спокойно пережевывал очередной кусок, но его мысли были далеко отсюда. Он почти не замечал членов семьи, погруженный в собственные размышления.              Документы, которые достал Дейдара, не имели никакой ценности, в отличие от информации в его отчете, которую блондин, видимо, не оценил по достоинству. Хоть возможность заполучить данные о синдикате и стала досадным упущением, Итачи понял кое-то немаловажное. Настоящая слабость Какаши была прямо перед глазами — девушка, которую он похитил пару месяцев назад. На первый взгляд, Хатаке по обыкновению использовал незначительную фигуру, чтобы натравить полицию на чужой синдикат, поэтому Учиха даже не стал искать связь между этим. Он даже не предполагал, что та фигура могла иметь для Какаши какое-то значение, пока Дейдара не отправил сегодня отчет о ходе задания.              Девушке удалось своеобразно отвлечь Какаши. Человека, который никогда в жизни не терял бдительность и контроль. Итачи пришлось разузнать все об этой Сакуре, стоило полицейским отрядам устроить несколько рейдов на базы Итачи. Благо, все обошлось, Учиха заблаговременно имел план действий на такие случаи, чтобы не пострадали ни его синдикат, ни его имя. Благодаря своему влиянию, благосклонностью некоторых лиц в правящих системах, в СМИ и полиции, он смог заглушить беспорядок, но из-за этого пришлось на время прекратить распри с Какаши. Таков был уговор с темной стороной властей, чтобы те помогли спонсировать и накопить силы внутри синдиката в быстрые сроки. Правительство давно осознало, что полное искоренение преступности — утопия. Вместо этого они выбрали более прагматичный подход: поддерживать определенные синдикаты, предоставляя им ресурсы и влияние, но только до тех пор, пока они действуют в рамках негласных правил. Власти понимали, что хаос среди криминальных структур привел бы к масштабным беспорядкам среди населения. Гораздо проще было держать под контролем уже сформировавшиеся синдикаты, которые не стремились к анархии, а скорее к укреплению своих позиций и территорий.              Итачи давно вынашивал план узурпации преступной власти, и его цель была проста — получить поддержку от правительства для уничтожения синдиката Какаши. Он понимал, что, даже несмотря на временные перемирия, мир не мог длиться вечно. Итачи видел в этом возможность полностью взять под контроль не только свою организацию, но и расширить влияние на всю криминальную сеть страны, если не всего континента. Единственный вопрос заключался в том, поддержали бы власти его стремления.              Когда Итачи обратился к представителям правительства, его план был выверен до мельчайших деталей. Он предложил им сделку: уничтожение синдиката Какаши, в обмен на усиление контроля над оставшимися структурами и дальнейшую поддержку властей. Итачи пообещал, что его синдикат будет действовать исключительно в интересах правящих элит, а весь город станет более «управляемым» и «спокойным». Он был готов пойти на любые уступки, лишь бы получить их одобрение.              Однако правительство не спешило с ответом. Им была выгодна конкуренция между двумя синдикатами. Уничтожение «Вихря» могло привести к неконтролируемому усилению Итачи, что нарушило бы хрупкий баланс. Синдикаты, сражаясь между собой, оставались в состоянии неопределенности и не могли сконцентрировать всю мощь против государства.              В итоге, они дали Итачи понять, что пока не видят выгоды в полном уничтожении Какаши. Они предложили ему альтернативу: продолжить поддерживать статус-кво, сохраняя конкуренцию, или рискнуть, но без их явной поддержки. Мужчина долго решался, прежде чем бросил открытый вызов Какаши без поддержки со стороны власти. Потому он и начал эту войну, с убийства Ибики Морино.              Итачи был уверен в своем плане. Шпионы, внедренные в ряды Какаши, постепенно подтачивали силы его врага изнутри. Каждый новый удар по синдикату Какаши казался успешным, и Итачи был готов нанести решающий удар. Но затем все резко изменилось. Появилась новая фигура в этом противостоянии — слух о загадочном похищении девушки, хирурга, якобы попавшей в руки Какаши для пополнения его медицинской команды в войне против Итачи.              На первый взгляд, эта история не вызывала опасений. Похищения были делом обычным в криминальном мире, и синдикат Какаши не был исключением. Но все пошло иначе. Какаши, как всегда, действовал хладнокровно и расчетливо. Он разыграл целый спектакль, инсценировав смерть девушки как самоубийство, чтобы никто не заподозрил его. На некоторое время это сработало: полиция и пресса не стали копать глубже, поверив в эту версию. Однако Итачи знал, что за этим стояло нечто большее.              Проблемы начались, когда полиция вдруг получила новые сведения. Вскрылись факты, опровергавшие самоубийство, и возникло подозрение, что Какаши не только причастен к похищению, но и пытался что-то скрыть. Полиция начала копать глубже, но Какаши умудрился ловко перевести все подозрения на Итачи. СМИ заговорили о том, что синдикат Итачи мог быть замешан в исчезновении девушки, а полиция провела несколько крупных рейдов на его базы.              Итачи оказался в сложной ситуации. Его позиции ослабли, шпионы оказались под угрозой разоблачения, а силы Какаши начали восстанавливаться. Пришлось заключить временное перемирие — шаг, который Итачи воспринял как унижение, но необходимость. В глазах Итачи это перемирие было лишь отсрочкой для подготовки к новому удару.              Власти в этот раз предпочли не вмешиваться, наблюдая за развитием конфликта со стороны. Им было выгодно, чтобы две мощные силы продолжали ослаблять друг друга, не допуская слишком сильного доминирования одной из сторон. Слухи о похищении хирурга не подавлялись в СМИ — наоборот, они подпитывали интерес общественности, заставляя Какаши и Итачи действовать еще осторожнее. И все из-за какой-то…              Харуно Сакуры.       Действительно талантливый медик, как он понял из ее досье. Она могла стать обычным рядовым, и это не объясняло, почему Какаши держал ее так близко, несмотря на поднятый шум вокруг. Эта переменная в образе розоволосой девушки создала диссонанс в размышлениях и стратегиях Итачи: раньше он не мог знать, но сейчас был уверен — план Какаши с Сакурой не был продуман изначально, он был… хаотичным. Что-то было не так. Какаши не был человеком, который позволил бы себе действовать на поводу каких-то эмоциональных привязанностей. Если бы они только имели место быть…              «Возможно, Какаши попал в плен того, что просто невозможно контролировать», — подумал Итачи, неспешно отрезая очередной кусок мяса на тарелке.              В этот момент на пороге арки появился Саске. Предупредив еще заранее, сегодня он решил навести визит родителям и сообщить о главной новости, однако застыл на мгновение, увидев нежелательное лицо за столом.       Между братьями произошел серьезный конфликт несколько месяцев назад, когда Саске узнал, что Итачи собирался сделать. Положить конец холодной войне, что длилась двадцать лет, и взять под контроль весь преступный мир, рискуя при этом жизнями большого количества людей и даже собственной семьи… Он совсем обезумел от власти?              Несмотря на это он заставил себя войти в столовую с невозмутимым видом, тщательно скрыв эмоции за маской спокойствия. Он был одет в белую рубашку с двумя расстегнутыми верхними пуговицами и черные брюки. Свой строгий костюм вместе с пальто он оставил в прихожей, передав их в руки горничной вместе с гостинцами в подарочных пакетах для родителей. Черные волосы Саске, что ранее были аккуратно зачесаны назад, теперь ниспадали на его лоб, придавая ему менее официальный и более расслабленный вид. Несколько прядей свободно обрамляли его лицо, делая его выражение менее напряженным и более естественным, чем обычно.              — Я обещал приехать пораньше, — в качестве извинений невозмутимо произнес Саске, обращаясь к родителям. Пока брюнет медленно подходил к столу, его глаза мимолетно остановились на Итачи. Неопределенная тень презрения мелькнула в их глубине, но затем он снова сосредоточился на своем отце и матери. Саске занял свое место, больше не произнося ни слова, но его присутствие изменило атмосферу в комнате. Напряжение немного спало.              Итачи, не отвлекаясь, продолжал спокойно есть, как будто появление Саске было чем-то обыденным.              — Ничего страшного… Сегодня ведь жуткие пробки на дорогах. Рад видеть тебя, — с усилием произнес Фугаку, чувствуя необходимость поддерживать видимость нормальности.              Тот же в ответ кивнул, не произнося ни слова. Его взгляд вновь упал на Итачи, и на мгновение его глаза встретились с глазами старшего брата. Это был взгляд, полный старых обид и неприязни.              — Как твои дела на работе? Что у тебя нового, Саске? — мягко спросила Микото, с болью в сердце заметив это напряжение во взгляде сыновей.              Младший Учиха оторвался от взгляда на Итачи и перевел его на мать.              — Все хорошо. Мы продвигаемся по графику. И помолвка с Хинатой официально подтверждена. Сегодня мы подписали контракт о слиянии корпораций.       Итачи только недавно узнал, что Саске собирался устроить с помолвку с одной из дочерей Хьюга, чтобы объединить корпорации и получить мощную поддержку со стороны еще одной могущественной семьи. Но что важнее, он знал, что главы Хьюга предлагали брачный союз не только для объединения двух крупных корпораций и укрепления влияния Саске, но втайне и для подавления сил «Рассвета». Итачи доставлял им немало проблем многие годы, подавляя их деятельность и влияние в обществе, поскольку те были слишком опасны — они уже имели кое-какие связи с представителями той части правительства, которая была к старшему брату Учиха, мягко сказать, неблагосклонна.              Это был стратегический ход младшего брата, и Итачи не мог не оценить его дальновидность и холодный расчет. Он знал, что Саске давно не тот мальчишка, который смотрел на старшего брата с восхищением и страхом. Теперь рядом с ним сидел человек, равный по силе и влиянию, и это требовало пересмотра старых отношений.              Итачи молча прокручивал в голове недавние события. Он знал о планах Саске, о его амбициях и союзе с Хьюга, но не ожидал, что его младший брат будет двигаться так быстро. Слияние с могущественным кланом Хьюга меняло многое. Это не просто сделка — это союз, который мог укрепить позиции Саске и бросить вызов самому Итачи. Ведь, когда у «Рассвета» были проблемы, клан Хьюга все-таки смог укрепить связи со «светлой» стороной правительства. Той, что не была коррумпирована и намеревалась полностью искоренить преступность в стране. Не то чтобы он опасался Саске, но такой шаг заставлял задуматься.              — Хорошая работа, — коротко произнес Фугаку. — Этот союз с Хинатой укрепит твое влияние не только в бизнесе, но и в политике.              Микото мягко улыбнулась, радуясь за своего сына, но ее взгляд снова скользнул к Итачи, который продолжал сохранять видимость безразличия. В ее глазах можно было уловить вопрос — почему Итачи так спокойно воспринимает столь важные новости? Казалось, Итачи совершенно не волнует ни семейный союз, ни помолвка, ни будущее клана.              — Я слышал, — наконец вклинился Итачи, не поднимая взгляда от своей тарелки, — что помолвка с Хинатой была слишком уж хорошо воспринята кланом Хьюга. Это действительно невероятный союз.              Все за столом насторожились. Слова Итачи повисли в воздухе ядовитым облаком. Саске, в свою очередь, старался не менять тему на обсуждение как такового присутствии Итачи на собственном ужине, куда его старшего брата сегодня даже не приглашали. Когда Итачи произнес свои слова о помолвке, его тон был ровным и безэмоциональным, что делало его комментарий особенно настораживающим. Это было скорее саркастичное замечание, чем поздравление. Для Саске было очевидно, что Итачи не просто отмечал факт помолвки, а имел в виду что-то большее.              Саске оставался неподвижен, его левая рука, держащая вилку, слегка напряглась. Он чувствовал, как его кровь начинает кипеть от одного лишь звучания голоса Итачи. Это напоминало ему их последний разговор, который чуть не закончился кровопролитием… Казалось, что каждый его комментарий сейчас был так же тщательно продуман, как и тогда, чтобы зацепить его, вывести из равновесия. Но он не мог себе позволить показать слабость.              — Хьюга заботятся о будущем, — ответил Саске, сдерживая свои эмоции, — и понимают, что это объединение принесет пользу очень многим. Но ты прав, это не простой союз. Это начало новой эры.              Фугаку внимательно наблюдал за сыновьями. Он не вмешивался, но было видно, что его взгляд был наполнен тревогой. Он всегда знал, что между Итачи и Саске есть нечто большее, чем просто семейные разногласия. Микото же смотрела на Саске с надеждой, как на единственный луч света в своей жизни, хоть ее мягкие глаза все равно выражали беспокойство и страх за обоих сыновей. Несколько лет она не могла смириться с тем, какой путь выбрал Итачи, она всеми силами пыталась отговорить его… Никто и представить не мог, через какой ад прошла Микото, сколько она выстрадала за все это время, наблюдая за тем, как ее собственный ребенок тонет в бездне. Ее сердце обливается кровью и до сих пор, особенно когда она видит вражду между сыновьями и понимает, что ни она, ни Фугаку не в силах как-то изменить ситуацию.              Итачи, наконец, поднял взгляд, окинув взглядом младшего брата, будто бы изучая его. В блеске черных глаз мелькнуло что-то. Он медленно отложил столовые приборы на тарелку и откинулся на спинку стула, закинув ногу на ногу и сцепив пальцы в замок.              — Новая эра, — тихо повторил он, и в его голосе появилась тень насмешки. — Ты всегда был идеалистом, Саске. Думаешь, что все можно решить через сделки и союзы. Но мир устроен иначе.              Тот же напряженно посмотрел на брата, не давая себе сорваться.              «Он просто пытается меня вывести», — думал Саске, напоминая себе, что должен оставаться хладнокровным.              — Этот не просто сделка, — ответил младший Учиха. — Это возможность, которая изменит весь баланс сил в нашем с тобой мире. Я намерен воспользоваться ею.              — Ты действительно веришь в это? — улыбка Итачи была почти невидимой, но ее тень мелькнула на его губах. — Баланс… такие вещи недолговечны, особенно когда дело касается нашей семьи.              Нашей семьи, хах…              Саске был поражен тем, как Итачи вообще посмел считать себя частью их семьи, однако виду не подал. Он не мог понять, что именно хотел сказать его брат, но что-то в его словах заставило его насторожиться.              Итачи не просто так появился здесь сегодня вечером. Что-то происходит, и мне лучше выяснить это как можно скорее…              — Как бы то ни было, — продолжил Саске, немного смягчив тон, — я здесь, чтобы поддерживать наш клан и нашу семью. Ты можешь поступать, как считаешь нужным, но помни, что твои действия влияют на всех нас.              «Саске становится опасным», — пронеслось в голове Итачи, но не из страха за свою жизнь, а из-за того, что младший брат больше не играл по его правилам. Он действовал независимо, формировал собственную сеть союзов и влияния. Если раньше Итачи мог полагаться на их сложные братские отношения, теперь перед ним был равный по силе и амбициям противник. Вражда между ними, скрытая за маской семьи, становилась все более реальной.              Он уже видел в Саске самостоятельного зрелого игрока.              Но слияние с Хьюга означало не просто семейную поддержку, а прямую угрозу его планам. Саске мог в скором будущем стать не только лидером клана Учиха, но и обладателем ресурса, который мог серьезно пошатнуть его собственные позиции. Однако Итачи не собирался менять свои планы. Он ведь изначально пришел сюда не для того, чтобы обсуждать семейные дела — он хотел предупредить о скорых изменениях и, возможно, намекнуть на свои планы по уничтожению вражеского клана, хотя и не собирался раскрывать деталей. Однако, когда Саске заговорил о помолвке с Хинатой и слиянии корпораций, это изменило ход его мыслей. Слова брата заставили его пересмотреть свои действия. Он понял, что раскрывать свои планы сейчас — большой риск. Это был не момент для разговоров, а момент для того, чтобы шагнуть назад и переоценить свои ходы. Итачи осознавал, что если Саске узнает слишком много о его намерениях, то это только усилит конфликт.              Старший Учиха на мгновение замер, будто обдумывая обращенные к нему слова. Затем он медленно поднялся из-за стола, всем своим видом показывая, что разговор для него окончен.              — Мне пора идти, — наконец произнес он, обращаясь скорее к самому себе, чем к присутствующим. — Спасибо за ужин.              Никто ему не ответил, он же не сказал ни слова больше и направился к выходу. Саске остался сидеть, не двигаясь, но каждый мускул его тела был напряжен, готовый к любому неожиданному повороту. Микото с тревогой наблюдала за старшим сыном, не решаясь остановить его. Она всегда боялась этого напряженного молчания, которое могло предвещать любую катастрофу. Фугаку тоже смотрел на Итачи, и в его глазах было нечто большее, чем просто беспокойство. Он знал, что их семья стояла на грани, и любое неправильное движение могло разрушить хрупкий мир, который они пытались поддерживать. Когда дверь за Итачи закрылась, напряжение заметно ослабло, но чувство тревоги осталось.