В цепях

      Черный джип, подгоняемый воем полицейских сирен и вскоре даже вертолета, кружил между переулками, прожигая резину, пока наконец не выбрался на центральные улицы в попытке затеряться на многополосной дороге. Даже ранним утром машин было немало, но не так много, чтобы позволить хорошенько разогнаться и сбросить при этом преследователей со своего хвоста. И в один роковой момент автомобиль оказался брошен на ходу, прямо под широким мостом, стоило водителю на секунду пропасть из зоны видимости вертолета и позволить машине ехать на полной скорости уже без него.       Где-то на внутренних каналах связи у стражей порядка досадно чертыхнулись, когда исчезновение водителя и похищенной девушки обнаружилось только после остановки машины, причем на территории «Рассвета».

***

…ты же знаешь, что бывает, когда портишь вещи Хатаке…       «Вещь Хатаке…» — вот, кем она теперь стала?       Сакура сидела на софе с закрытыми глазами, пытаясь ни о чем не думать. Однако мысли постоянно возвращались к последним событиям, и каждый незначительный шум за дверью заставлял ее вздрагивать. Ее разум, как натянутые струны, дрожал от напряжения и страха перед тем, что могло произойти.       Девушке снова вспомнилась теплая рука на ее голове, которая, к удивлению, немного успокаивала ее дрожь. Уже в который раз она задавалась вопросами… Что это вообще был за акт милосердия? Он чувствовал вину за содеянное? Или притворялся? Что он вообще собирался с ней делать? Если она здесь, чтобы быть его врачом, то каковы были ее обязанности до того, как он получит ранения? Если же она думала, что для утешения его плотских желаний, то со вчерашнего вечера задумалась о том, что он бы сделал это в первую очередь в качестве наказания, однако… У него точно были другие намерения, на которые он вовсе и не собирался ей намекать.       Может, он просто хотел довести ее до сумасшествия, потому что сам такой? Она ведь даже решила, что была готова перерезать себе горло, лишь бы выбраться. Черт возьми, если бы он тогда не остановил ее…       Холодная дрожь пробежалась по спине, и Сакура крепче зажмурила глаза. Она даже на крохотное мгновение была благодарна этому. Все вчерашние переживания и эти размышления давили на голову, отчего буквально становилось больно, не говоря уже о том, как ныло все ее тело, после того марафона и прыжка из окна.       Интересно, что же… сталось с теми полицейскими? Она даже боялась думать о том, что навлекла беду на стражей порядка.       Из-за нее кто-то умер.       Какими бы эгоистичными ни были ее мысли, она на самом деле больше переживала о последствиях для себя. Какаши даже не ударил ее, и это уже было хорошо.       Она проспала весь день, после того, как Конан сопроводила ее до комнаты, ставшей для нее клеткой. Недавно с трудом приняла душ, уделив особое внимание ступням, раны на которых причиняли ей просто адскую боль при ходьбе. Она бы даже не смогла надеть обувь, поскольку приходилось идти очень осторожно и медленно даже с пластырями. К своему удивлению, в ванной же она обнаружила все необходимое для обработки своих ран. Видимо, кто-то принес, пока она спала, по указке Конан…       Сейчас же за тем самым окном, которое недавно стало символом свободы для Сакуры, снова простиралась тьма. Конечно, его успели заменить более надежным для того, чтобы уничтожить этот символизм в былом образе. И каждый раз, когда становилось темно, Харуно приходилось хуже всего. Она не могла вспомнить, когда стояла под холодным полуденным солнцем за весь последний месяц. Даже будучи дома она старалась не выходить в лишний раз, лишь бы не наткнуться на пару наблюдающих невидимых глаз. Кто бы мог подумать, что этот монстр все-таки следил за ней…       В ее квартире тоже были камеры все это время. Мысли о том, что ее личное пространство также было нарушено, что мужчина мог видеть каждое ее действие, заполняли сознание ужасом и отвращением.       Неужели он следил за ней во всех комнатах? Он мог видеть то, что она скрывала даже от родителей, и что было стыдно признать самой себе, и даже то, что не должен был видеть никто из незнакомых ей мужчин! Психопат и извращенец… А каким еще мог бы быть глава мафии? Это наверняка еще было не все.       Они также привезли некоторые ее вещи, очевидно забравшись в квартиру. Сакуре было уже нечему удивляться. У нее ведь теперь был «новый дом». Когда она еще даже свой не выкупила.       Мысль о квартире тут же больно кольнула в сердце, добавив тревоги. Ее могли ожидать долги и бешеные проценты из-за неуплаты, если она однажды выберется. Вся ситуация казалась ей настолько невероятной, унизительной и кошмарной, что она с трудом верила в то, что на самом деле бодрствовала.       Совсем недавно она жила вполне обычной, в меру счастливой жизнью. Была, черт возьми, уважаемым ординатором-хирургом в самой известной больнице страны! У нее были амбиции, планы и мечты. И она до сих пор даже мечтала встретить человека, с которым хотела бы прожить всю жизнь — это было так естественно желать для молодой девушки!       И вдруг, в один момент, все это стало ничем.       Вместо всего этого она встретила пепельноволосого жнеца смерти, с которым, судя по всему, и должна была провести остаток своих дней. Казалось, смерть просто дышала ей в затылок, держа на границе между мирами, заставляя отмаливать грехи перед уходом. Оставалось лишь такое объяснение…       Скривившись от мрачных мыслей, Сакура медленно посмотрела на шкаф, где она обнаружила сегодня свою аккуратно развешанную одежду и расставленную по полкам обувь. Это зрелище было одновременно утешительным и жутким. С одной стороны, ее вещи были здесь, рядом, придавая ей хоть какую-то иллюзию нормальности. С другой стороны, это напоминало ей о том, насколько глубоко Какаши проник в ее жизнь.       Чудовищно мерзкое и липкое чувство заползло внутрь, заставив ее крепче обхватить свои колени. Когда она увидела свои вещи там впервые, то чуть не разрыдалась, еле устояв на обессилевших ногах. Это был еще один момент отчаяния и осознания полной беспомощности.       Вскоре после потрясения она переоделась в свои родные черные джинсы и кашемировый свитер, бросила рядом с кроватью зимние челси, вытащила свои удобные кроссовки и слипоны, после чего в одной из коробок она нашла свое белье, на секунду замерев и проглотив комок в горле. Кажется, все то, что было в ящиках ее комода, просто было собрано в охапку и брошено сюда. Дальше она стала рыскать по комнате, чтобы обнаружить что-то еще, принесенное из ее дома. Но больше ничего не было. Это показалось ей еще одной уловкой Какаши, чтобы напомнить ей о ее нынешнем положении — она могла иметь только то, что он позволял ей иметь.       И все равно хоть что-то согрело ее впервые за несколько дней. Теплый свитер и знакомые джинсы давали ей крохотный оазис уюта в этом аду.       Она так скучала по своей жизни… По родителям, друзьям, работе. Все это казалось таким далеким, почти нереальным. Она могла бы сейчас быть на дежурстве, оперировать, обсуждать что-то важное с коллегами или просто гулять по парку. Но вместо этого она оказалась в плену, пытаясь понять, как выжить в этой новой реальности. Какаши ясно дал ей понять, что любой побег или попытка связаться с внешним миром повлечет за собой ужасные последствия для ее близких. Она до сих пор не знала, были в безопасности ее семья и друзья. Это неведение было для нее невыносимым. Сакура представляла себе лица родителей, их тревожные взгляды, когда они поняли, что с ней что-то случилось. Она боялась, что каждый день для них мог превратиться в кошмар, наполненный ожиданием худшего. Ее мама, вероятно, плакала, не находя себе места, отец наверняка изводил себя мыслями о том, где могла быть их дочь. Эти образы заставляли ее сердце сжиматься от боли и страха. Она знала, что Какаши был способен на все, и эта мысль убивала ее. Сакура молилась, чтобы родители были в безопасности…       Этот мужчина не имел права так поступать с ней и с кем-либо еще. Его нужно было изолировать вместе со всеми остальными преступниками — усадить за решетку или вообще отправить в психбольницу до конца жизни!       Она должна была выбраться отсюда снова. Полиция ведь уже была в курсе, и если бы она выбралась, то связалась бы в первую очередь со своими друзьями, которые, вероятно, могли уже искать ее. Сай… и Темари. Они бы точно помогли ей… и защитили бы ее родителей, и…       Внезапно дверь в комнату открылась, и Сакура вздрогнула, скидывая ноги, не в силах скрыть своего страха, что заставил мысли о надеждах с треском оборваться, а сердце подскочить.       В комнату зашел Какаши, оглядывая пространство, затем неспешно прикрыл за собой дверь и медленно прошел в комнату, остановившись прямо перед девушкой. Он смотрел на нее еще несколько секунд в тишине, пока вдруг не заговорил, заставив покрыться дрожью от холодного и низкого звучания.       — Ты голодна?       Сакура глядела на мужчину в полном оцепенении, боясь даже пошевелиться, к тому же еще и не до конца понимая, что могло таиться за этим вопросом. Она заметила разбитые в кровь костяшки, как будто он недавно терзал свои кулаки об что-то или… кого-то.       — Нет, — напряженно выдохнула она, несмотря на дикий голод и растущую тревогу. Ей всегда приносили еду в комнату, когда она была здесь до побега, и личное появление Хатаке Какаши здесь в таком виде ради этого вопроса было совсем неожиданным.       Он бесстрастно оглядел ее лицо, а затем забинтованные и обклеенные пластырями ноги. Пальцы его правой руки отчего-то слегка дрогнули, а взгляд снова вернулся к зеленым глазам, однако уже какой-то недовольный. Сакура даже на мгновение допустила мысль, что его расстроило состояние ее ног.       — Что Хидан сказал тебе?       Что-то камнем рухнуло вниз при упоминании этого имени, и Сакура резко ощутила, как атмосфера в комнате накалилась. Вопрос о Хидане застал ее врасплох, как и его содержание. Сакуре показалось, что он узнал обо всем, что происходило в машине, и теперь просто ждал ее реакции. В голове сразу промелькнули ужасные воспоминания о том, как Хидан вел себя, когда они возвращались после ее побега. Он пытался облапать ее, обещал сделать что-то извращенное и ужасное, когда представится подходящий момент.       — Ничего особенного… — пробормотала она, стараясь не встречаться с ним взглядом и утыкаясь взглядом в окровавленные костяшки. — Он просто угрожал, что… что развлечется со мной, если представится возможность, и… что ты ничего не узнаешь.       Он что, избил… Хидана?       Мужчина смотрел на нее, и серые глаза стали еще темнее, словно он пытался сдержать вспыхнувший гнев. Сакура видела, как его челюсти сжались, и понимала, что, несмотря на его внешнее спокойствие, внутри него бушевала буря. Ее сердце бешено заколотилось от мысли, что он мог сделать с тем мужчиной, и она едва могла осознать это.       — Ничего особенного? — недовольно повторил он, когда неожиданно сделал шаг вперед, и Сакура в ту же секунду, метнув на него взгляд, инстинктивно отшатнулась, прижимаясь к спинке дивана, словно пыталась пройти насквозь. Какаши остановился, глядя на нее уже с совершенно непроницаемым выражением лица. В его глазах мелькало что-то, что Сакура не смогла счесть. Это было что-то, что заставило ее чувствовать себя еще более запутанной.       — В любом случае он тебя больше не побеспокоит, — сказал он наконец, и в его голосе прозвучало такое хладнокровие, что по коже пробежались мурашки.       Сакура оказалась права. Несмотря на каплю облегчения, ее состояние тут же сменилось новым волнением. Она не знала, что ожидать от Какаши теперь. Его поведение сбивало с толку, и она не могла понять, что он чувствовал на самом деле. Неужели он правда нанес увечья своему человеку, который что-то наобещал ей, лапая за бедро?       — Ты в порядке? — спросил он неожиданно, и его голос самую малость смягчился.       Ее глаза расширились от удивления. Она не ожидала такой заботы, тем более от него. Это было так странно и непривычно, что она не знала, как на это реагировать. Ей сразу же вспомнился тот жест, когда он пытался успокоить ее, прижав ладонь к макушке. Но он ведь тогда находился под влиянием алкоголя…       — Да… я в порядке, — в замешательстве ответила она.       Какаши кивнул, но не сдвинулся с места. Он все еще смотрел на Харуно, словно хотел что-то сказать, но не мог найти нужных слов. Сакура чувствовала, как между ними повисло напряжение, которое можно было разрезать ножом.       — Если тебе что-то будет нужно из квартиры или, в общем, что-то для себя, говори, — вдруг произнес он совсем неожиданную вещь.       Он снова быстро взглянул на ее ноги, прежде чем отвернулся и направился к двери, оставив ее в полной растерянности. Сакура смотрела ему вслед, чувствуя, как ее страх начинал постепенно сменяться каким-то новым, незнакомым чувством. Она не могла понять, что это было, но знала одно — Какаши был для очень странной загадкой, которую ей предстояло разгадать. Она ожидала, что он как минимум накажет ее в ближайшее время за побег и крики на него в тот раз. Сакура тогда была слишком потрясена, чтобы держать свои мысли при себе, и они текли и текли, не давая ей покоя, чтобы она выплескивала их на обидчика в крайней степени агрессии.       Повезло ли ей тогда, что он был пьян, когда решил помочь ей справиться с паникой? Но это не объясняло того, что он сделал что-то с Хиданом, каким-то образом прознав про тот мерзкий разговор в машине. И то, что он разрешал ей… попросить о чем-то для себя? Что, черт возьми?       В какой-то момент в ее голове что-то щелкнуло. Он начал проявлять заботу из чувства вины? Что с ним происходило? На него как-то повлиял ее… жест?       Сакура со смущением и стыдом вспомнила, как прильнула к его ладони. Но как она только могла? Он причинил ей столько боли, неужели она получила настолько сильную психическую травму, и у нее поехала крыша?       Как бы то ни было, возможно, это сыграло ей на руку. И, возможно, ей стоило воспользоваться этим. Стать более мягкой и обходительной с ним… Потому что Сакура была просто обязана выбраться из этого кошмара. Спрятать свое упрямство, подавить эмоции, которые распирали изнутри и попытаться подобраться к нему настолько близко, насколько это возможно. Все-таки он был мужчиной, которого она как минимум привлекла физически.       Первые несколько дней, после странного визита Какаши, Сакура пребывала в состоянии напряженного ожидания. Она не могла понять, почему он стал вести себя так, и что это вообще означало для ее текущего положения. И однажды Какаши снова появился в комнате, но на этот раз его вид поразил ее еще больше. Белая рубашка была покрыта кровью и на плечах были видны множественные, но не такие уж и смертельные порезы. Он выглядел так, словно только что вернулся с поля боя. Он остановился в дверях и взглянул на нее с холодным спокойствием.       — Поможешь? — спросил он, словно это был самый обычный вопрос, начав закатывать рукава, чтобы открыть вид на раны и еще выше на черно-красные татуировки в виде драконов, которые отпечатались в ее памяти уже давно.       Ее сердце заколотилось быстрее, когда она поднялась из-за стола, за которым вела какие-то записи для отвлечения мыслей. Вот и пресловутые обязательства?       Сакура быстро поняла, что это была проверка. Она должна была использовать эту возможность, чтобы попытаться наладить хоть какой-то контакт с ним.       — Да, конечно, — ответила она тихо, и тогда мужчина молча прошел в комнату и сел на край кровати, предоставив ей возможность заняться его ранами.       Сакура взяла новую расширенную аптечку со стола, которую ей принесли, когда она потребовала ее ранее для своих медленно заживающих ран, и начала аккуратно и выверенными движениями обрабатывать его руки. Процесс занял несколько минут, но ей казалось, что прошла целая вечность. Она чувствовала его пристальный взгляд на себе, но не осмеливалась встретиться с ним глазами. Закончив перевязку, Сакура отступила на шаг назад, стараясь сохранять спокойствие.       — Все готово, — сказала она, заставив свой голос звучать твердо.       Он посмотрел на нее, затем зачем-то оглядел ее руки, после чего кивнул.       — Хорошо, — тихо произнес он, поднимаясь с места и выходя из комнаты. Он успел бросить взгляд на записи на ее столе, однако никак это не прокомментировал.       Все это повторялось несколько раз. Он приходил к ней с разными несерьезными ранами, и каждый раз она оказывала ему помощь. Он не причинял ей вреда и не угрожал, наоборот, его поведение становилось все более спокойным.       Она не могла знать, что это была часть его плана. Какаши хотел, чтобы она привыкла к нему, чтобы начала доверять, хотя бы немного. Он понимал, что ее страхи и паника мешали ему удерживать ее рядом, и он отчего-то хотел изменить это.       Ей даже удалось в один из дней, наконец, получить ответ на вопрос о родных, спросив, не навредил ли он им. Она не могла больше теряться в догадках, ей нужно было узнать о них, иначе она бы просто сошла с ума. Но он всегда молчал и не собирался ей отвечать. Однако, когда ее движения были нарочито мягкими, а прикосновения более нежными, когда она старалась находиться к нему ближе, чем обычно, Какаши ответил. Сказал, что ничего не сделал, потому что сам позволил ей сбежать тогда по определенным причинам, которые были связаны с его противостоянием «Рассвету». Она же тогда незаметно выдохнула с толикой облегчения. Харуно не решилась продолжить расспрос, когда он затронул еще одну важную для ее плана тему.

***

      Однажды, когда она выходила из душа, к счастью, уже одетая, поскольку найденная камера в спальне сильно раздражала ее оголенные нервы, Сакура обнаружила Какаши у своего стола, рассматривающего ее писанину. Она начала делать записи о разных медицинских фактах и размышлениях со странными случаями в операционных, чтобы хоть как-то отвлечь себя, ведь у нее не было даже телефона, чтобы развеять скуку и одиночество. Также это помогало ей сосредотачиваться на планах побега в своих мыслях, которые твердили ей о том, что ей следовало как-то попытаться собрать информацию об этом месте.       Она знала, что Хатаке не станет ничего рассказывать ей, даже если Сакура начнет наступать в упор и испытывать строящееся доверие. Даже тогда, про родителей, ей стоило больших усилий добиться от него ответа…       Ее сердце чуть не выпрыгнуло тогда из груди, когда он, повернувшись к ней с ее записями в руках, вдруг сообщил, что он разрешает ей прогуливаться по поместью, когда вздумается.       Здание в неоклассическом стиле возвышалось над заснеженным садом, а его строгие колонны и фасад из светлого камня придавали месту холодную величественность. Сакура, уже в течение месяца живущая здесь, изучила каждый уголок этого места.       Февральский мороз слегка обжигал кожу, температура держалась около и чуть ниже нуля. Снег покрывал землю, придавая всему окружению зимнюю чистоту и таинственность. Поместье, с его широкими окнами и массивными дверями, казалось, сохраняло в себе тепло, несмотря на холод снаружи.       Сакура постепенно научилась ориентироваться в лабиринте коридоров и комнат. Просторные залы и гостиные с высокими потолками и люстрами были обставлены антикварной мебелью, полы были покрыты дорогими коврами, а массивные двери из темного дерева скрывали за собой множество тайн. В библиотеке, куда Сакура часто заходила, полки были уставлены книгами в кожаных переплетах. Здесь царила тишина, и это было одним из немногих мест, где она могла почувствовать себя относительно спокойно.       Она замечала, как разговаривающие подчиненные Какаши замолкали при ее приближении. Казалось, даже существовал закон хозяина дома – не приближаться и не разговаривать с ней… Она чувствовала, как их взгляды все же следили за ней, и пыталась уловить обрывки их разговоров. Каждое слово, сказанное ими, каждый жест и интонация давали ей понять, что происходило в этом доме и за его пределами. Она узнавала о «Рассвете» — группировке, против которой боролись люди Какаши, и о постоянных стычках с ними.       Иногда ей позволяли выходить в сад, окружавший поместье. Снег скрипел под ногами, когда Сакура, одетая в свое теплое пальто, проходила по ухоженным дорожкам. Несмотря на холод, сад был ухожен: дорожки посыпаны гравием, кустарники обрезаны, а фонари, освещающие путь, создавали уютный свет, оттеняя зимнюю тьму. Деревья стояли без листвы, их ветви были покрыты инеем. Фонтаны замерли в своих бассейнах, а мраморные статуи покрылись легким налетом снега. Прогуливаясь по саду, Сакура вслушивалась в тишину, надеясь уловить звуки шагов или разговоров. Она изучала каждую дорожку, каждый уголок, чтобы понимать, где можно спрятаться или куда убежать в случае необходимости.       Внутри поместья Сакура также научилась распознавать малейшие изменения в поведении и состоянии Какаши. За месяц наблюдений и работы, Сакура настолько хорошо изучила его тело и реакции на боль, что могла определить его состояние по некоторым внешним признакам: движению мышц, дыханию, походке. Она знала, что значат те или иные следы на его коже и как сильно он мог быть ранен, просто взглянув на него. Знала каждую мелочь его… идеального тела, о скудных реакциях на боль и травмы. У него был высокий болевой порог. Она знала, что он наотрез отказывался от помощи других своих медиков внутри банды, которые, кажется, раньше всегда и латали его, так часто получавшего ранения. Однако то, что он чувствовал, никак не отображалось в мимике, и это все еще оставалось для нее загадкой.       Однажды, его люди срочно вызвали Сакуру к подъезду в поместье, чтобы она помогла их лидеру и еще нескольким парням справиться с серьезными огнестрельными ранениями после стычки с людьми из «Рассвета». Тогда ее функционал, наконец-то, заметно расширился.       Ее роль в поместье была двойственной. С одной стороны, она оставалась пленницей, с другой — ей позволялось бродить по дому и делать, что вздумается в его пределах. И она пользовалась этим сполна, даже иногда втайне помогала людям Какаши, чтобы заполучить побольше информации обо всем, что имело для нее значение.       Она вскоре запомнила, кто и когда патрулировал территорию, где находились камеры и охранные посты. Харуно понимала, что ее свобода зависела от ее умения приспосабливаться и использовать любую возможность для того, чтобы выбраться из этого заточения.       Еще ей впервые разрешилось использовать хирургические инструменты в специальном стерильном помещении. Тогда она чуть ли не расплакалась от привычной атмосферы и чуть было вслух не поблагодарила Хатаке за возможность просто находиться там. Кивка было достаточно, на ее взгляд, когда он озвучил это решение.

***

      В один из дней, спустя месяц после того, как Какаши начал приходить к ней с ранами, он появился перед ней в библиотеке совершенно нормальным, без единого признака травмы. Она заметила это сразу, и ее сердце затрепетало от странного смешанного чувства облегчения и тревоги. Видеть его совершенно без ранений было непривычно, и Сакура поймала себя на мысли, что за это время она слишком хорошо научилась распознавать малейшие изменения в его состоянии. Был поздний вечер, и он вдруг предложил ей разделить с ним ужин.       Несмотря на крохотное доверие, которым она немного прониклась к нему, она все равно заставила себя оставаться начеку.       Ее сердце заколотилось от странного предложения, и девушка даже не заметила, как поднялась со стула в библиотеке, закрыв книгу, на обложку которой Какаши обратил внимание, и прошла вперед, охваченная своими мыслями. Она старалась не встречаться взглядом с мужчиной, чтобы он не почувствовал ее внезапную настороженность. Ведь если она уже привыкла считывать его совершенно безэмоциональное лицо, то изменения в ее лице и движениях он изучил подавно.       Какаши сделал шаг назад, пропуская ее, а затем двинулся следом. Они прошли через длинный коридор, освещенный мягким светом, и Сакура заметила, что поместье сегодня оказалось пустым и тихим, словно все кругом исчезли. Это лишь добавило напряжения, когда она попутно анализировала степень спокойствия мужчины и пыталась считать язык его тела.       Когда он поравнялся с ней и прошел чуть вперед, от него знакомо повеяло запахом хвои, к которому она уже давно привыкла. Нотки свежести дали ей понять, что он недавно принимал душ, и эта мысль смутила ее. Она не понимала, почему ей в голову полезла эта бесполезная информация, когда она пыталась заставить себя не рассматривать его сильную фигуру со спины. Хатаке правда был высоким и… его телосложение говорило о том, что он не щадил себя изнурительными тренировками. Это она отметила для себя так же в первые дни. В те дни, когда он приходил к ней с ранами, он давал увидеть себя без одежды. Сакура уже видела его тело на операционном столе, но тогда… все ощущалось иначе. Его рельефность и форма просто поражала. Сакура тогда с ужасом осознала, что от такого человека просто физически невозможно было бы сбежать, если только он сам не позволил бы жертве попытать удачу.       Что если он тогда это и сделал? А ведь он так и сказал… он дал ей уйти сам. Оставил тот телефон на столе в комнате, еще когда впервые предстал перед ней — теперь она точно вспомнила. Он только и ждал момента, когда она взяла бы мобильник и позвонила кому-нибудь, а потом просто стал следить, как далеко она смогла бы убежать. Из-за нее полиция могла нагрянуть по их следам прямо сюда, но, очевидно, даже это не заботило его так сильно — он легко разобрался и с этим, раз они так никуда и не переместились на следующий день.       Почему-то именно сейчас Харуно не могла избавиться от ощущения, что он что-то задумал, и сейчас она шла прямиком в ловушку. Он впервые за долгое время, которое она провела в поисках информации, пригласил ее, очевидно, поговорить о чем-то, разделив с ним трапезу.       Какаши провел ее к одной из обеденных зон рядом с кухней, где уже был накрыт небольшой стол. На тарелках она заметила рыбные стейки с небольшими порциями овощей и салата. Свет от напольных ламп играл на серебряных приборах и хрустальных бокалах на двоих, создавая иллюзию уюта и тепла. Однако запах запеченной рыбы показался ей совершенно невпечатляющим. Сакура не очень-то любила рыбу в целом, а он, наверняка зная об этом, почему-то решил устроить именно такой ужин.       Где-то на кухне она надеялась заметить мельтешащего повара, который приготовил это в такой поздний час. Но на кухне никого не было, поэтому оставалось думать, что он сам это все расставил. И все же… Каким бы спокойным и обходительным Какаши ей ни казался тогда и сейчас, предчувствие в эту минуту било тревогу.       — Садись, — спокойно сказал Какаши, выдвигая и указывая на стул.       Какаши подошел к винному шкафу, открыв его с легким скрипом. Ряды бутылок аккуратно выстроились внутри, каждая со своей историей и ароматом. Он выбрал одну из них, сняв с полки, когда Сакура послушно села, стянул со стола штопор и тщательно ввинтил спиральный конец в пробку, удерживая бутылку другой рукой.       Сакура со странным любопытством проследила за тем, как напрягались под тканью черного бадлона мышцы, о которых она так долго размышляла, пока они, возможно, шли к месту ее казни.       Вскоре, когда пробка поддалась с тихим хлопком, он аккуратно извлек ее из горлышка, не расплескав ни капли. Убрав пробку, Какаши медленно поднял бутылку и разлил темно-красную жидкость по бокалам. Вино тихо плескалось, заполняя стекло, после чего Какаши поставил бутылку обратно на стол и взял один из бокалов, предлагая второй Сакуре. Она нерешительно взяла его, ощущая холод стекла под пальцами и поставила его справа от тарелки, когда Хатаке сел напротив, делая небольшой глоток. Сакура с опаской проследила за тем, как он после этого аккуратно взял нож с вилкой в руки. Его движения были до безобразия плавными, почти ленивыми.       — Можешь начинать есть, — напомнил он, в один момент встретившись с ней взглядом, отчего ее сердце пропустило удар. Сакура быстро опустила глаза, а он, мягко погрузив в мякоть рыбы зубцы вилки, все так же продолжал пристально смотреть на девушку.       Сакура еще не отошла от недавней демонстрации открывания бутылки и нервно взяла столовые приборы почти негнущимися пальцами, изо всех сил стараясь не показывать свою странную тревогу, и поднесла их к своей порции. Что-то не так…       У нее не было ни малейшего желания есть из-за плохого предчувствия. Девушка теперь пыталась сосредоточиться на движениях своих рук, чтобы не дать страху завладеть ею полностью, поскольку мысли метались в попытке найти хоть какой-то подвох в действиях мужчины.       Какаши продолжал есть спокойно и методично, отведя, наконец, от нее взгляд. Прошло несколько вечных секунд, прежде чем он заговорил снова.       — Не волнуйся, она не отравлена, — его лицо озарилось легкой усмешкой, но голос все равно прозвучал холодно.       Она сглотнула, с тревогой осознав, что он заметил ее волнение, вскоре после чего заставила себя взять первый кусок. Рыба таяла во рту, но вкус был для нее таким пресным, словно она жевала бумагу. Наверное, нелюбовь к блюду и необъяснимый страх настолько притупили ее чувства…       Харуно пыталась не смотреть на Какаши, чувствуя мурашки по всему телу от его взгляда, который буквально ощущался на коже. Когда он снова стал наблюдать, с каждым кусочком жевать становилось тяжелее, но Сакура продолжала есть, понимая, что отказ мог вызвать непредвиденную реакцию.       — Не любишь рыбу? — все-таки заметив в ней растущее сопротивление и ткнув в следующий кусок, вдруг спросил он.       Она почувствовала, как по спине прошелся холодок от его вопроса.       — Ты же… знаешь, что нет, — не сразу ответила она, с трудом проглотив рыбу, в которой не было ни единой косточки.       Он долго молчал, следя за тем, чтобы она съела хотя бы половину, а затем, покончив со своей порцией, сложил приборы на края тарелки.       — Мне нравится, как ты все равно при этом давишься, — с холодной издевкой в своем тоне продолжил он, обхватывая бокал с вином.       Пальцы Сакуры замерли от неожиданного укола и вдруг сжали приборы сильнее, что не осталось незамеченным.       Он слегка приподнял брови, наблюдая за переменой в лице напротив и ожидая ее ответа.       — Я просто не хотела обидеть… хозяина дома, приготовившего еду, — нашлась со словами Харуно, едва заставив себя сказать что-то непровокационное, но все-таки уколоть в ответ. Она предположила, что еду готовил он сам.       Какаши снова замолчал на несколько секунд, пока уголки его губ вдруг не растянулись в слабой улыбке.       — Но ты обидела кое-кого другого. …что?       Какаши снова отпил из бокала и затем, поставив его на стол, откинулся на спинку стула, уставившись на нее уже с более хищным выражением на лице. Его ответ сбил Сакуру с толку, а вид улыбки насторожил сильнее.       — Не хозяина дома, который должен был учесть предпочтения своей компании, — не скоро продолжил Какаши, прерывая тишину, когда улыбка на лице угасла. — А другого хозяина, который просто сгорал от желания привязать кое-кого к стулу и несколько дней жестоко пытать, чтобы научить слушаться.       Он сразу заметил, как ее глаза расширились от его слов. Сакура тут же почувствовала, как что-то темное и густое обвило ее, словно готовясь захватить целиком.       Кажется, все-таки он не простил ее, и сейчас наступил тот самый момент, когда он просто озвучивал для нее наказание за то, что она сбежала тогда… или начала собирать информацию за его спиной. Или за все вместе!       Сакура почувствовала, как жуткий страх сконцентрировался где-то в середине груди, а затем рассыпался мощными разрядами по всему телу, когда он вдруг наклонился и облокотился на стол, чтобы подпереть подбородок ладонью:       — Этот другой – твой хозяин.       Эта фраза пробила ее насквозь. Когда он вдруг встал, девушка крупно вздрогнула и вскочила с места. Сакура уронила серебряные приборы, но быстро отшагнула за свой стул, как за преграду, когда Какаши двинулся к ней. Что это значило?! Почему он вдруг…       Позади снова была стена, ей снова некуда было бежать, потому что он специально усадил ее в этот угол. Харуно бы поклялась, что видела, как в темных глазах с каждым шагом росло какое-то нездоровое желание. Ее настолько ошарашил этот момент, что она даже не смогла удержать в руках серебро, которым могла бы защититься! Из-за чудовищной паники и треснувшего хрупкого доверия к мужчине она буквально потеряла способность думать.       — Не нужно так бояться, я не трону тебя, — сказал он вопреки ее мыслям, выдергивая мешающий стул и отпихивая его в сторону, чтобы сократить дистанцию до непозволительного, стоило Сакуре вжаться в стену. Уперевшись ладонью в стену рядом с ее головой, он бережно убрал ее волосы за ухо, а она зажмурила глаза. — Ты была такой послушной, когда лечила, что у меня пропало желание так сильно наказывать тебя, — склоняясь и шепча ей на ухо, саркастично добавил он. Что ему было нужно от нее?! Чего, черт подери, он хотел?! Почему он изводил ее, заставляя перебирать наихудшие варианты?!       Она замерла от его слов и этих движений, напомнивших о болезненной близости. Ее разум кричал об опасности, о том, что сейчас должно было произойти что-то ужасное. Что-то, что он уже с ней сделал ранее или же что-то намного хуже.       Его действия на протяжении всех этих дней — все это было игрой, чтобы заставить ее успокоиться, а затем снова напугать, наверное, чтобы она не забывалась!       Сакура сдавленно вздохнула, когда Какаши навис над ней, перемещая взгляд к ее лицу. Ее ноги ослабели и вовсе чуть не подкосились, когда она поняла, что снова оказалась заперта в ловушке между стеной и безумцем.       — Посмотри на меня.       Сакура повиновалась не сразу, после чего с трудом посмотрела на него. Ее взгляд охватил уже хорошо изученный шрам, который тянулся через левый глаз до середины щеки, но она вдруг пропала в темно-серой глубине, словно забывая себя от избытка смешанных чувств.       — Ты признаешь своего хозяина? — продолжил он наступать, заставляя ее разум пылать. В глазах его сверкнула темная бездна, и Сакура едва успела сделать вдох, когда он убрал одну руку от ее лица, как вдруг ощутила ее, проползшую под ткань лонгслива, уже на талии. Словно ошпаренная, она уперлась руками ему в грудь, чтобы оттолкнуть, но быстро передумала. Растерянная, в испуге за собственную жизнь, она тут же приоткрыла губы, чтобы сказать ему то, что он хотел услышать:       — Да…       Ее сердце стучало в ушах, когда она ждала. Ждала его реакции, поверит ли он.       — И все же ты бродишь по моему дому, пользуясь моим доверием, и расспрашиваешь моих людей о ненужных вещах, — он вдруг озвучил то, чего девушка так боялась услышать. — Мне стоит начать беспокоиться, Сакура? — прошептал он, наклонившись ближе к ее шее и, она поклялась бы, почти что решив коснуться ее губами.       Харуно почувствовала, как ее захлестнула очередная волна страха и вместе с тем что-то еще, незнакомое ей, что стянулось в горячий узел в глубине живота.       — Нет… Просто мне… так одиноко, я искала общения… хоть с кем-то, — прошептала она ему почти в висок, так близко к ушной раковине. Ее ложь сейчас формировалась с такой скоростью, что она поражалась самой себе.       Какаши, к ее удивлению, сдержался от дальнейших действий, переводя взгляд с пульсирующей жилки. Она заметила, как темный взгляд остановился на ее губах, когда он поднял голову. Поверил..?       Девичьи пальцы бессознательно сжались, когда она почувствовала, что он отпустил со стены другую руку и тоже положил на ее талию. Дрожь прошлась волной под его касанием, и она слегка вздрогнула. Его руки медленно скользнули вверх, поднимая ткань ее одежды еще выше, и Хатаке осторожно провел пальцами по ее спине. Сакура чувствовала, что он как-то даже бережно исследовал ее кожу, хоть его руки и оставляли за собой горячие следы.       — Общайся со мной, — ответил он, в его голосе прозвучали нотки собственничества, которые вызвали еще одну страшную волну мурашек. Какаши внезапно остановил движение рук, но его дыхание стало вдруг тяжелее, и он снова наклонился к ее шее, чтобы, наконец, прижаться к ней губами.       Она вздрогнула крупнее, когда ощутила его прикосновение и дыхание на своей коже. Когда он поцеловал ее снова, влажно, касаясь горячим языком, это чуть не свело ее с ума, скрутив сознание в спираль. Сердце в груди бешено заколотилось, а мысли тут же завихрились. Этот момент оказался таким контрастным: она, привыкшая к страху и напряжению в этом месте, от этого человека, вдруг оказалась под влиянием нового, необъяснимого чувства. Его губы, его язык, скользящий по ее коже, — все это вызвало панику и странное, непривычное волнение.       Ее тело инстинктивно откликнулось на его прикосновение: мышцы напряглись, дыхание стало прерывистым, но в глубине ее сознания проснулась какая-то новая искра. Это ощущение было таким чуждым и пугающим. Сакура чувствовала, как движения его сильных рук с каждой секундой становились все более властными, однако при этом все равно оставались нежными и осторожными. Сакура закрыла глаза, пытаясь справиться с лавиной эмоций, которые накрывали ее. Страх и недоверие смешивались с чем-то новым и неведомым... Она не понимала, что с ней происходило. И не могла определить и объяснить странное ощущение, которое зародилось внутри. Он хотел ее. Определенно и совершенно точно.       И все-таки он после этого заставил себя остановиться и медленно отстраниться, освобождая ее. Когда мужчина сделал это, в ее душе еще оставался горячий след от его поцелуя. Она смотрела на него с удивлением и растерянностью, пытаясь осмыслить, что только что произошло. Какаши же сделал окончательный шаг назад, после чего отвернулся от нее, проводя рукой по своим пепельным волосам. Он как будто пытался вернуть себе контроль, а Сакура, хотя и была напугана, ощутила слабую надежду на то, что он по какой-то причине больше не станет причинять ей вреда.       «Что… что это…» — обрывочно пронеслось у нее в голове. Чувство непонимания странным образом успокоило ее.       Какаши в какой-то момент снова повернулся и посмотрел на нее все еще затуманенным взглядом. Она заметила, как его руки слегка подрагивали от сдерживаемых эмоций. Когда что-то в надежде снова мелькнуло в ее мыслях, она тут же напомнила себе, что не должна была отступать от своих планов.       — Я не трону тебя, — тихо повторил он. — Пока ты слушаешься меня, Сакура, тебе не о чем беспокоиться.       Он отступил еще на шаг, явно давая себе время успокоиться. Сакура ощутила облегчение, но также и странное ощущение, словно ее страх и все остальные изломанные чувства начали переплетаться с чем-то новым. Ее сердце все еще бешено колотилось, кожа местами горела, но она заметила, что присутствие этого мужчины больше не казалось ей исключительно угрожающим. Умом она понимала, что могла заблуждаться, но что-то искаженное отторгало эту мысль, пытаясь исправить ее восприятие.       Сакура собиралась воспользоваться этими ощущениями и вместе с тем обнаруженной брешью в поведении Какаши. Он проверял ее все это время, пока она изучала поместье, он ожидал чего-то значимого для себя, хотел убедиться в ее… верности, после того, как дал ей полную волю в действиях.       — Я… поняла, — прошептала она, стараясь выглядеть смиренной, когда внутри ее все еще бурлили противоречивые эмоции. — Я больше не буду расспрашивать никого, — ее голос дрожал от недавнего потрясения, но Сакура продолжала, опустив взгляд, — и я больше не буду пытаться бежать.       Какаши нахмурился, его глаза стали изучающими, словно он вдруг попытался понять, искренна ли она. Однако через несколько мгновений его взгляд смягчился, и он снова отвернулся, после чего двинулся обратно за обеденный стол.       Сакура сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в руках, и посмотрела на Какаши. И при взгляде на него сердце продолжало биться быстрее из-за тени чувства, которое она сама не могла до конца осознать.       — Можешь идти, — только и сказал он, не глядя на нее и усаживаясь за свой стул.       Девушка подчинилась, чувствуя, как ее ноги слабо поддаются, но все же она медленно двинулась к выходу. Она ощутила на себе его взгляд, только когда отвернулась.       Когда девушка добралась до своей комнаты и закрыла дверь за собой, то медленно опустилась на кровать, чувствуя себя опустошенной и одновременно наполненной какими-то новыми, непонятными эмоциями.       Ее мысли путались, и в них все чаще всплывали образы Какаши — его поцелуй в шею, его взгляды, прикосновения рук, его слова. Харуно понимала, что собственный разум начал изменять ей, что-то внутри нее начало принимать власть мужчины, но она не могла позволить себе этого. Не должна была…