Два лица одного человека. Вызов судьбы.

Этери уехала еще рано утром, оставляя девушек одних в доме. Ей хотелось уединения. От всех. Но в первую очередь, скорее всего от себя самой. Но это было не возможно. Она злилась. Закипала внутри себя. Хотелось рвать и метать, сносить все на своём пути. От своей же слабости. — Почему снова? — подъезжая к домику, задает она риторический вопрос сама себе, на который не знает ответ или знает…? Она смотрит на постройку и тут же оборачивается назад, где за спиной беспросветный лес. Тьма. Она неспособна на любовь. Не способна быть честной и откровенной с тем, кто любит её. Может ли она пожертвовать всем этим ради дочери и Жени? Тутберидзе стоит на дороге и, спрятав руки в карманы спортивных штанов, поглядывает медленно территорию. Нужно ли ей сейчас идти туда? Принесет ли это уединение с внутренним монстром, спокойствие и умиротворение? Действия Этери не поддаются логике, ни ей, ни окружающим. Тутберидзе заходит в дом и прямиком спускается в подвальное помещение, где еще недавно был задушен парень. Ни следа от этого преступления. Она была уверена в том, что тело вряд ли найдут. А если и найдут со временем, то не опознают. Она знала так же, что парень был почти никому не нужен. Этери включила лампу над доской, на которой висели фотографии, а к ним краткая биография. Женщина проводит по доске рукой, цепляя фото и листы пальцами. Шелест бумаги в тишине заставил ее вздрогнуть. Но лишь на мгновение. После она снова вернула себе самообладание. Женщина сверкнула по фотографиям взглядом, полного азарта и мести. Она сглотнула, медленно рассматривая снимки. — Ты, — она ткнула пальцев в фотографию девушки, — будешь следующей. Думала, тебе так просто сойдет с рук поцелуй с моей девочкой? Ошибаешься, — Этери срывает фото и убирает в ящик жертв. Она проходит по помещению туда-сюда, заведя руки за спину. Ей сейчас спокойно. Она снова в своей стихии. В своем мире. Этери довольна своим положением. Она вышла на улицу, попутно доставая из кармана куртки пачку сигарет и спички. Этери прижалась спиной к холодному дому и вздрогнула от перепада температуры. Зажала губами тонкую сигарету и подожгла, вдыхая в легкие никотин. Она смотрела, как тлеет спичка в ее руку, обжигая пальцы. Но было не больно. Было даже приятно. «— секундное успокоение не стоит того, Тери. Не губи себя.» — Она не должна была прикасаться к моей девочке. «— Ты что для этого сделала? Поселила в себя тьму и ненависть» — Ты не понимаешь… — она повернулась к дому лицом, утыкаясь в фасад головой. — Я не могу по-другому. — Конечно не можешь, месть — твое всё! Голос матери сменился на этот каркающий в голове. Она провела ногтями на бетону, сдирая пальцы в кровь. Снова прорывался в подсознании голос отца. Тот, кого она хотела забыть. Вычеркнуть из своей жизни и мыслей. Но сейчас, он раз из раза появлялся. Этери казалось, что она сходит с ума. Внешне все та же, но внутренне давно другая, похожая на него. Она — убийца. — Моя кровь… — Вон! Пошел вон! — она схватилась за голову. — Ненавижу! Я не буду этого делать. Не буду! — Кричит, что есть сил и бьет кулаками по стенам. Паника охватывала все тело, ей казалось, что все вокруг стало верным. Беспросветная тьма. Запах крови, крики жертв — все смешалось в голове. Стало страшно. Она вспомнила слова Жени при панике и старалась дышать ровно, как того советовала Медведева. Становилось легче. Она снова увидела перед собой лишь стену, около которой сидела, схватившись за голову. Слезы текли по щекам. Это были слёзы беспомощности перед самой собой. Домой ехать никак нельзя. В офисе она сказала, что уехала в соседний район по делам. Потом что была уверена, что Женя искать не станет, Диана тоже. Диша ей верит, а Женя…ей просто уже надоело. Она устала. И Этери это видела, но молчала. Блондинка боялась того, что если Женя уйдет, то все рухнет. Женя была ее личным проводником по этой шаткой жизни на свободе. Но на сколько девушки хватит, не знал никто. Тутберидзе не держала ее, но и не отпускала. Ей просто было комфортно в этих отношениях. А Женя лишь была проводником отчаянного света и добра, что медленно угасал вместе с ней. Тутберидзе села на землю, не заботясь о том, что может заболеть. Она прижалась спиной к стене и откинула голову назад. — Нет, это точно не подойдет, — фыркает девушка, кидая подушку обратно в общую корзину. Она задумчиво ходила между стеллажей, крепко удерживая Этери за руку. — Жень, мы тут уже два часа, давай домой? — Мне нужна личная подушка, которая будет пахнуть тобой, — повернувшись к Этери, промурлыкала Женя и, привстав на носочки, чмокнула ту в кончик носа. — Еще чуть-чуть, знаю, что найдётся «та самая». Идем! — Жень! Ну, подожди! — Я тебя люблю, — появляется она за ее спиной. Тутберидзе вздрагивает, а потом медленно выдыхает. Женя вытягивает вперёд руку с подушкой-авокадо. — Нравится? — Нравится, — повернув голову в бок, она целует девушку, что подставила свои губы. — Я тоже люблю тебя. — Женька… — вытирая слезы рукавом, шепчет Этери, вспоминая этот банальный поход в магазин. Где Женя была живой и энергичной; где они могли признаться друг другу в любви. Легко и беззаботно. А сейчас лишь Женя пытается до нее достучаться, что она тут, она рядом, и она любит… Как и прежде. Этери внезапно стало противно от самой себя, что за всем этим она не замечает того, как на нее смотрит пока еще ее Женя. От тех мыслей, что посетили ее минутами ранее. Стало страшно, что все от нее отвернутся. Даже Диана. Которая слишком прикипела к Медведевой. Тутберидзе вернулась в подвал, выключила свет, накрыла все черной материей и покинула дом. Ей нужно исправлять все, пока не поздно. Но надолго ли эти светлые мысли будут в ее голове… Женя сидела в офисе и перебирала бумаги с кадрами, что были ей любезно предоставлены. Она помнила о том, что пообещала найти стоящего рекламщика для Этери. Но все это было совсем не то, чего хотела девушка. Кандидат один за одним улетали в мусорку. Все её не устраивало. В дверь постучали и приоткрыли ее. — Джей, ну сколько можно тут тухнуть? Пойдем сегодня вечером в бар, м? Там все будет свои. — девушка плюхнулась в кресло около окна и закинула ногу на ногу. Она бросила на Эмми презрительный взгляд и недовольно качнула головой. — Мы тут зашиваемся, а они про бар мне. Лучше работой займитесь, — устало и нервно ответила она, не поднимая головы. — Работа летит просто в трубу. Мы не успеваем сдать номер перед праздниками. Ты же не хуже моего знаешь, — закрывая очередную папку с резюме, скулит брюнетка. Эмми смеется и подойдя ближе, присела на край стола, накрыла руку брюнетки своей. — Я знаю, но тебе следовало бы нормально расслабиться, без злых намерений и умыслов, правда.! — она подняла руки вверх, смеясь. А той не до смеха. — Иди и работай! — рыкнула Женя, пряча руки под стол. — Нормальные кандидаты что, вымерли? — Слушай, если у тебя проблемы, то я ни при чем! И вообще, какого черта ты ищешь рекламщиков для нее, через нас? И да, о- она обернулась через плечо, Женя упрямо смотрела на нее, — Не я вешалась на тебя в твой день рождения! — резко кричит Эмми, подходя к двери. Женя медленно поднимает руку на стол тут же в сторону Эмми летит стопка бумаг, лежащих на краю стола. — Истеричка! — Я уволю тебя, к чертовой матери! — орет Женя и хватается за голову, как только девушка выходит из кабинета. Дверь на ее удивление закрылась слишком тихо. — Я не ясно выразилась? Вон отсюда! — орет Женя, когда на не плечо легла чужая рука. Она интуитивно дёрнулась. — Отдых тебе нужен, — звучит мягко и совсем близко. Она поворачивает голову и пытается улыбнулся, глядя на этого нарушителя личного пространства. — Даня… — она ревет. В голос. Падая в объятия друга. Молодой человек окладывает на стол букет цветов и, поднимет Женю на руки, тут же занимает место в кресле, продолжая ее держать и крепко обнимать. Этот человек, как никто другой знает, что нужно сейчас Жени. И как себя с ней вести. — Мой храбрый Медвежонок устал, — оставляя короткие и частые поцелуи в волосах Медведевой, шепчет Глейх. — Очень устал. Все образуется, все наладится. Она плакала не прекращая, выплескивая все, что накопилось внутри нее. Даня не видел ее такой убитой ни разу. Да, успокаивал, да были истерики. Но чтобы так, он сталкивается с этим впервые. Утешать не собирался. Знал, что бесполезно. Он просто ждал, когда Женя сама придет в себя. Глейхенгауз чувствовал, как Женя расслабляется в его руках. Это означало одно — она уснула. Он аккуратно встал с места и подошел к дивану, укладывая на него Медведеву. Сел рядом на пол и взял за руку. Оставлять её одну нельзя было. Тем более, что стал невольным свидетели разговора с Эмми. Он не знает сколько так просидел, пока Женя не закопошилась на диване, переворачиваясь на спину. Он встал с места и подошёл к окну. — Даня? — хрипло позвала Женя. Он обернулся, слабо улыбаясь. — Который час? — садясь ровно, интересуется та, потирая глаза. — Не знаю, не следил. Полегчало? — Не думаю, — честно отвечает она, вставая с места. — Сделай кофе, по-дружески, — просит Женя, а сама садится за рабочий стол. Она прячет взгляд от друга. Чувство стыда и неловкости окутало Женю. — Все в порядке, Жень, правда. — начал тот, заправляя кофемашину. — Я все понимаю. И ты это знаешь, — заряжая чашки кофе, — спокойно продолжает тот. Он замолчал, наблюдая за тем, как тонкая струя кофе течет в кружку. Учить Женю жизни не хотел. Хотел просто помочь и подсказать. Медведева оказывается около него так быстро и тихо, что он дергается. Женя забирает готовый кофе и продолжает обнимать парня за спину. — Ты всегда такая наглая была, м? — Всегда. А еще, твоя головная боль и заноза в заднице, — вспоминая былые времена, грустно усмехается Женя. — Дань, ты был прав тогда, что я идиотка. — Любовь и не на такие поступки подвигнуть может, малышка. — обернувшись, он целует ее в кончик носа, тем самым заставил смутится и покраснеть. Он улыбается и, забрав вторую кружку, возвращается на диван. — Я так от всего устала, Даня… — садясь рядом, жалуется Женя. Не потому что хочется ныть, а потому, что Даня поймет и не осудит. — Ты сама выбрала эту жизнь и этот путь. — Даня погладил ее по голове. — Закончится год, возьмёте отпуск, отдохнете, глядишь и наладится все. Устрой романтик ей, ты же умеешь, — — Ага, а потом получить пиздюлей за это все. Нет уж, пусть лучше так, — быстро и торопливо отзывается Женя на это предложение. Она не поднимает на друга взгляд. И как ему рассказать о том, что одно неловкое и не правильное действие и слово — то быть беде? И Даниил ловит эту ложь моментом. Но не давит. Понимает, что Медведева при неверных словах будет вспыхивать, как спичка. — Как знаешь, мое дело маленькое, я предложить хоть что-то. Она снова промышляет своими делами? — решается на этот вопрос молодой человек, чем вводит Женю в больший ступор. А она откуда знает? Они не так откровенны друг с другом сейчас… — Нет, что ты. Тебе ли не знать, что она на таблетках, — Женя виновато поджимает губы и смотрит на Даню. Тот лишь разводит руками, мол, я тебя предупреждал и предостерегал. — Я ненавижу этот препарат! Я не знаю, какие последствия. И… Вообще, я не знаю, принимает ли она еще что-то или нет… Я ее не знаю, я ее боюсь. Это совсем другая Этери. И… —Женя поджала губы и крепко обняла кружку с кофе. Провела по ней пальцем и вздохнула. Даня ждал. — Жень, не лги хотя бы себе. Я уже о себе не говорю. Ты в себе разобраться можешь? — настаивал тот, но его словно не слышали. — У нее кто-то появился, мне так кажется…она перестала выпускать телефон из рук. Я не уверена, но… Мне так кажется. — Даня вздохнул. Женя вообще не слышала, что ей говорят и это приводило в негодование. — Хочешь, я пробью звонки? — скорее от безысходности предлагает молодой человек. Женя кивнула. Терять уже было нечего. И если бы она в этот момент знала, что лучше этого не стоило знать вообще. — И еще, тут мне на хвосте сорока новость притащила на прошлой неделе. Крис с зоны сбежала, — так спокойной признается Женя словно это в порядке вещей и следовало ожидать. — А кто информатор? — Женя покачала головой. — Твое право, окей. А когда она покинула эти места? — Женя пожала плечами, этого никто не знал. — И все же, надо быть осторожными. Она будет мстить. Всем. — подытожил Глейхенгауз и посмотрел на время. — Я думаю, у нее нет уже того влияния, что было под крылом Этери. — спокойно констатирует этот факт Женя и встает с места. — Дань, знаешь, я вроде и хочу бросить все и всех и просто свалить далеко-далеко, где меня никто не найдёт. И начать всю жизнь с чистого листа, — откровенно признавалась Женя, обреченно вздохнув. — Но постоянно мне чего-то не хватает, чтобы решиться на этот шаг. — Она улыбнулась своему измученному отражению в окне и прислонилась лбом к холодному стеклу. За окном смеркалось, тучи сгущались над городом. В каждом окне была своя жизнь, своя судьба, свои проблемы. И каждый решал их, как мог. Женя провела по холодному стекло пальцем, оставляя след от него. Она не знала, чего хочет сейчас сама. В чем заключалась ее мольба о помощи. В голове творилось что-то непонятное. — Это нормально, Жень. Каждому человеку свойственно уставать, — вставая рядом с Женей, начал Даня. Он обнимает ее и прижимает к себе. Женя уткнулась в грудь парня, крепко обняв его. Пару слезинок все же скатились по ее щекам, тут же впитываясь в ткань толстого свитера, на Дане. — Ну, чего ты, боевая моя, все наладится, слышишь? Я рядом. Я всегда рядом. Ты же знаешь, Жень. — Знаю, Дань. Спасибо тебе. За то, что всегда рядом. Прости, что веду себя, как ребенок. У тебя у самого проблем… — он закрыл ее рот своей ладонью, заставляя молчать. — Жень, прекрати извинятся. Бесишь аж. Я всегда был и есть у тебя. Сегодня я тебе помогаю, выслушиваю, даю советы, а завтра — ты. Это нормально, Медведева! Уяснила? — Угу, — она убрала его руку и улыбнулась. — Дурак! — И вообще, вышла бы за меня замуж, проблем не знала бы, — шутит тот, а Женя смеется. — Ой, нет! Все, что угодно, но не это. Твоё счастье в Москве тебя ждет, так что, ты это, не начинай тут. — он смеется и облокачивается на край стола спиной. Но тут же его взгляд меняется на задумчивый и хмурый. — Ты чего? — хмурится Женя, замечая, каким взглядом смотрит на нее друг. От этого взгляда пробегают мурашки по всему телу. А потом он говорит то, что Женя знает, но не принимает: — Тебе самой помощь квалифицированного специалиста нужна, Жень, — вздыхает Даня. Женя сводит брови домиком, но внимательно слушает его дальше. — Посмотри на себя, где та Женька, которую я знал, где та хохотушка и приколистка, где это все, Жень? Ты же за это время рядом с ней, себя потеряла, Медведева! Ну нельзя так. Ты же видишь, что ей на тебя наплевать. А держаться за человека, который болен и отказывается от лечения, очень глупо. Ты не хуже меня об этом знаешь. Открой глаза и оглянись вокруг. Вон, — он кивнул на дверь, за которой не так давно скрылась Эмми, — она мне кажется, готова весь мир к твоим ногам бросить и обожать тебя. — Я не люблю ее! Мне одна мысль сейчас противна о том, что я могла допустить измену! — опять «взрывается» Женя, а Даня и рад стараться. — Она хотя бы… — Она будет меня бесить, выводить из себя, если ты не любишь человека, какой смысл… — она замолкает, глядя на Даню. До нее дошло. Что все тоже самое сейчас происходит в их отношениях: одна любит и готова на все, другая принимает, как данное. — Я поговорю с ней. Я постараюсь вернуть тот уровень, что был… Я… — Очнись, Женя! «Я, я, я», ты себя слышишь? — он трясёт ее за плечи. — У тебя настроение и поведение меняется каждую минуту, ты эмоционально нестабильная. А ведь я говорю все спокойно и без претензий. Подумай, что тебе важнее? — Я люблю ее… — без зазрения совести отвечает Женя и улыбается сквозь слёзы. — Я буду отдавать всю себя ей, даже если это будет стоить мне жизни. — Дурочка, какая же ты дурочка, — в который раз за сегодня он прижимает ее к себе, позволяя плакать. Головой Женя понимает всю серьёзность происходящего, но ничего не может с этим сделать, или попросту не хочет. Даня прав. Всегда и самого начала. Друг предупреждал ее. Но нет, Женя упрямо шла к тому, чего хотела ее сердце, но никак не голова. Она даже не вспомнит, когда они выбиралась вместе куда-нибудь, а не просто проводили время дома, и то по отдельности. — Пусть! Я без неё не смогу, Данечка. — Поедем, я отвезу тебя домой? — Женя соглашается и погасив компьютер, быстро одевается. Плевать на кофе, что остался на подоконнике, на бардак, что остался после того, как она выгнала Эмми. Уберет все завтра. Или как вернется в офис. Они проходят мимо соседнего кабинета, где царила темнота. Женя лишь захлопнул дверь, неудосужившись даже проверить, ести ли кто там. Было все равно. — Завтра заберу, — отстраненно отзывается Женя, посмотрев на свою машину, что одиноко стояла припаркованной в темноте парковки. — Ты подумай о том, о чем мы говорили. И сделай вывод. У меня завтра самолет обратно. — Во сколько? — как по щелчку, Женя обратила на него свое внимание. И Дане показось, что в глазах снова появилось желание жить. — В девять, — открывая дверь своего авто, отвечает тот. — Здравствуйте Даниил, — из темноты парковки появилась Этери. — Привет, — пытается улыбнулся женщина, как только Женя на нее посмотрела, то улыбка тут же сошла с лица. — Поедем? — Дань, я позвоню, — она коротко поцеловала его в щеку, и выскользнув из-под его руки, подошла к Этери. Глейхенгауз молча сел в машину и сразу уехал, оставляя их наедине. — Ты плакала, — она не спрашивала, а Женя не противилась этому напору. — Из-за тебя, — устало отвечает ей Медведева и отворачивает голову. Тутберидзе притягивает ее к себе так резко и быстро, что Женя и ахнуть не успевает, как женщина власно накрывает ее губы своими. Брюнетка упирается руками в ее плечи, но лишь на долю секунды сопротивляется, а после отвечает на поцелуй. Обнимает ее за шею. — Тери, — выдыхает Женя, когда та отрывается от ее губ, — зачем? — Давай просто погуляем поедем? Вдвоем? Жень, я осознала, что… — Женя снова ее целует, но уже не так властно, а нежно. — Поехали. Куда угодно… — Медведева снова отключает мозг, уступая место другим чувствам.