Два лица одного человека. Вызов судьбы.

Женщина стояла и наблюдала за тем, как парень лежал неподвижно, практически не подавал признаков жизни. Но Тутберидзе знала, что он жив. — Ну говорили же, не шастай по улицам один, особенно в темное время суток, — обходя стол на котором был прикован парень, вкрадчиво начала говорить Этери. Глаза женщины сверкали нездоровым блеском, когда она медленно оглядывала свою жертву. — И никогда не спорь с теми, кто кажется тебе безобидным… — она рассмеялась и села на стул в противоположной стороне. Ей нравилось наблюдать за тем, как жертва постепенно приходит в себя. Каждая секунда, проведенная в этих стенах подпитывала женщину небывалой энергией, придавала сил на дальнейшую жизнь. И сейчас, глядя на лежащего перед ней парня, она до дрожи в руках хотела начать свои игры. Ненависть к мужскому полу крепла с каждым годом. Она так и не смогла побороть в себе чувство отвращения к мужчинам. После того, как была изнасилована своим, тогда ещё, будущим мужем. Отцом Дианы. И теперь, каждый, кто перечит ей, будет стерт с лица земли. Этот парень не исключение. Он умрет мучительно. Этот дом она купила в тайне от Жени. Никто и никогда не позарится на него. Сам дом ее интересовал мало, была заинтересованность в подвальном помещении, что абсолютно соответствовало ее требованиям. Подвал был вырыт слишком глубоко, таким образом даже в дом не доходили крики о помощи. Хотя особо этого она не проверяла. Но была в этом уверена. Ей, как никому другому было это известно. Тутберидзе ездила по различным магазинам в поисках нужного «оборудования». Её методы были жестокими, а подход — расчётливым. Она наслаждалась процессом, когда контроль над человеком достигал своего пика, и каждый вздох, каждое движение под её властью становилось для неё источником удовольствия, сил и энергии. Страх в глазах её жертвы только разжигал её страсть, подчеркивая успешность её манипуляций. В правом углу от входа стоял стол с различными игрушками из сексшопа. Разнообразить жизнь с Женей ей не позволяла совесть. Да, и у такого человека, как Этери, она иногда просыпается и гневно дышит в затылок. Иногда сжимает горло своими холодными пальцами, словно пытаясь образумить. Но Этери не подвластна этому зову в девяносто девяти случаев и лишь один случай исключение — это Женя. Плётки, стеки и розги различных видов. Все это заставляло кровь в жилах застывать. Но ее главная награда — доска во всю стену с многочисленными фотографиями коллег и информацией, кто с кем и чем дышит. — Эта ночь будет чудесной… — улыбается Этери и делает глоток спиртного из бутылки. Женщина качает головой из стороны в сторону, словно обдумывая и взвешивая все «за» и «против». Этери вновь встаёт и подходит к парню, что лежал распят на этом столе и прикован кожаными цепями к нему. А туловище и ноги были крепко зафиксированы кожаными ремнями. Она полностью лишила его возможности двигаться. Тутберидзе берет плётку самую короткую и замахивается, четко ударяя его между лопаток. Парень взвыл от боли, что пронзила его тело. Он напрягся и вытянулся, словно струна. Все мышцы были четко видны. Ему на миг показалось, что все сухожилия и нервные окончания просто не выдержат такого напряжения. — Ой, а кто это у нас тут в себя пришел? Долго спишь, — она хватает его за волосы и заставляет посмотреть в глаза. В глаза, в которых кроме одержимости он не видел ничего. А она в глазах жертвы видит — страх, панику, безысходность. Но так же женщина понимает, что он не собирается мириться со своей участью. Но мальчик не понял, что за жизнь в этом месте бороться бесполезно. Проиграешь. Он начинает дёргаться, словно в припадках. Тутберидзе это только забавляет. Она сильнее оттягивает его голову за волосы назад, отчего вена на шеи вздувается и пульсирует от напряжения. — Ну-ну, тише, детка, я же ничего не сделала ещё. — она вытаскивает кляп из его рта, бросает на пол. — Будь паинькой, и тогда, возможно, я дарую тебе жизнь…но… — женщина приподнимает его голову за подбородок указательным пальцем, — за это ты должен вытерпеть все, что я тебе уготовила. Я хочу развлечься, — она смеётся и резко убирает руку, отчего тот ударяется подбородком о стол. — Т-т-ты… чудовище. Господи, какая же ты змея! — она ударяет его по ягодицам розгой. Он вскрикивает и напрягается всем телом. Боль проходится по всему телу, оставляя покалывания и жжение в области удара. — Этери, я был на прав, отпустите, — взмолился он, стараясь не дергаться, лишь бы не получить очередной удар. — Я никому и ничего не расскажу. Пожалуйста! — умоляет он. А из глаз текут слезы боли, страха и отчаянья. — Я передумала тебя прощать, мальчик мой, — снова удар, но уже по ногам. Он снова взвыл от боли. — Дейв хорош в постели, мой заднеприводный мальчик? Проверим? — она берет со стола медицинские перчатки и надевает из перед лицом мученика. — Сами блять не лучше! — она смеётся, запрокинув голову. Она одержима тем, чтобы доставлять боль, а сама получать удовольствие от этого процесса. Ей нравится наблюдать за теми, кому жизнь уже не принадлежит, когда она полностью в ее власти. И только она может помиловать или казнить. — А ты упрям…ты до сих пор не понял, что ты проиграл? — на склонилась над ним и прошептала это на самое ухо. — Это красиво, дорогой мой. А то, как выглядит со стороны то, что творите вы — отвратительно! — она открыла видео на телефоне и поднесла к его лицу. — Смотри! — она установила телефон напротив него и обошла его сзади. — Сейчас ты начнёшь возбуждаться, но как ты понимаешь, кончить я не позволю, — Этери крепит на его член кольцо, а яички «прячет» в клетку и закрывает на замок. Ключи выбрасывает перед его глазами в отверстие в полу. — Вы…что … — он пытается обернуться, но удар по спине плёткой вернул его в изначальное положение. Тутберидзе встала позади него и взяла со стола тюбик с лубрикантом. Он почувствовал, как от копчика к анусу стекает холодный гель. Он закрыл глаза. Он понял, что его жизнь в руках этой садистки. Парень вскоре почувствовал, как в него входит палец и интуитивно сжался, за что получил по ягодицам. Он не кричал, а лишь наблюдал то, что происходит в видео, что открыла ему женщина. — Нравится? — он молчит. — Не слышу! — несколько ударов с новой силой обрушились на его ягодицы. Он издал стон и сжал крепче зубы, стараясь держать себя в руках. — Будь хорошим мальчиком, — на смену пальцу пришлось дилдо небольшого размера. — Отпусти себя, — шепчет в самое ухо Этери и свободной рукой ударяет его по спине. — Ты чертова садистка! — выкрикнул тот, одержимый яростью и ненавистью к этой женщине, что откровенно насиловала его. — Тебя все равно рано или поздно найдут и отправят на принудительное лечение, а оттуда на пожизненное! — такое положение дел Этери не нравилось. Слишком уж болтливый он. Она задвигала дилдо внутри его и парень застонал. — Рано радуешься. Пить хочешь? — Пошла ты! — рычит тот, сдерживая новые стоны. Ему было приятно, что но сейчас откровенно трахают. Пусть и в таких условиях. Этери вытаскивает из него резиновый член, выкидывая в мусорный пакет и обходит его снова. — Знаешь, ты не плохой. Но…есть одно значительное «но»! — она улыбнулась, но улыбка больше походила на звериный оскал. Она присела на корточки перед ним и достала фотографии. — За что ты изнасиловал неповинную девочку! — взревела та, и отвесила ему несколько пощёчин. — Отвечай! — Она сама была не против! — Ты в курсе, что она закончила жизнь самоубийством? Ей не было и восемнадцати лет! Кто из нас животное, так это ты! Я про тебя знаю много, очень много. — она зажала ему нос рукой и когда он открыл рот, чтобы выхватить хоть чуточку воздуха, то Тутберидзе из ниоткуда взяла шприц и влила ему в рот его содержимое. Тут же зажала руками его челюсть, чтобы тот не выплюнул ничего. — Ты сейчас испытаешь все прелести жизни на себе! — она оставила его одного в этом помещении, а сама поднялась наверх, на улицу. Звуки вокруг парня стихли и лишь возбуждение накатывало с каждой секундой. Член наливался кровью, но из-за скованности это лишь приносило сначала дискомфорт и неудобства. Он покрутил головой на столько мог и видел лишь затемнённые углы помещения. Разглядеть, что скрывается за темной тканью на столах было невозможно. Он сжимал челюсть и стонал, скорее от боли в паховой зоне. От возбуждения и боли из глаз потекли слезы. — Господи, лучше бы я умер… — шепчет тот, дергаясь, словно в конвульсиях. — Твою мать! — заорал парень, но его слова лишь едва заметным эхом оттолкнулись от серых стен. Тем временем Этери достала из кармана пальто телефон и набрала номер Жени. Гудки стали раздражать и бесить ещё больше. Кровь в жилах закипала от того, что Медведева не будет трубку. Едва звонок был сброшен, то тут же прошел новый входящий звонок вызов от девушки. — Прости, я в душе была, — начала та. — Ты вообще скоро? — Скоро. Но ты не жди меня, ложись отдыхать. — стараясь не выдать своего нервоза, тихо начала Этери. Женщина прижалась спиной к дому и прикрыла глаза. Она снова взялась за старое. Снова будет лгать Жене и дочери. Но мысль о беспомощном и перевозбужденном парне вызывали улыбку на лице. — У тебя точно все в порядке? — Женя уже настрожилась. Она боялась каждого изменения в голосе Этери. Девушка стояла около зеркала и переставляла с места на место косметику, что стояла на тумбочке. — Да, малыш, скоро. Через пару часиков, — отозвалась та и посмотрела на свою мишну, что была припаркована за деревьями. — Иногда я ненавижу твою контору! — Женька, — смеётся Этери, представляя, как смешно и забавно хмурится младшая, — не хмурься. Я постараюсь побыстрее. Люблю тебя, девочка моя. — Я тоже тебя люблю. И вообще, мое тело жаждит твоих ласк… — Женя сошла на шепот. — Не провоцируй! У меня ещё дел куча, Жень. — Ладно, не буду. Но, я дождусь тебя, мой любимый маньяк, — и Женя сбрасывает. Этери крепко сжимает в руке мобильный. Закрывает глаза и тяжело дышит. Женя все это говорила в шутку, а ей не до смеха. Она сейчас снова возвращается туда, откуда ее долго пыталась вытащить девушка. И Жене действительно кажется, что она смогла. Что Этери смогла побороть в себе все эти желания убивать. Она быстро спускается вниз. Блондинка передумала с ним играть. Резко и без промедления Тутберидзе встаёт сбоку от него и, накинув на шею удавку — душит. В живых его оставлять нельзя. — Остановись, пока это все тебя не поглотило вновь. Доченька, у тебя есть человек, который любит тебя, и любишь ты. Не оступайся снова… Этери закрывает глаза и сильнее тянет за верёвку. Женщине даже кажется, что рука матери легла на ее спину. В области лопаток было тепло и покалывало. Сквозь шум в ушах слышит лишь, как хрипит парень. Она пытается отогнать от себя образ матери, что в последнее время стал являться к ней слишком часто. — Этери…милая моя, она будет с тобой до последнего. До конца, слышишь? Не подвергай ни ее, ни себя опасности. Не накликай беду. Остановись на этом, прошу тебя! — Уйди, прошу тебя! Не надо! — кричит Тутберидзе и сильнее тянет за верёвку. Джексон издает последний полухрип и замолкает. Она отпускает удавку и голова парня падает на стол. Этери садится на пол и закрывает руками лицо. — Хватит ко мне являться, ну пожалуйста! Я не вынесу этого, мама… — она плачет. Навзрыд. Впервые за все время, она дает волю своим эмоциям. — Просто остановись, милая. И все будет хорошо. Просто будь счастлива. Забудь о том, что было. Забудь, ради счастливого будущего. Ради своей дочери, Этери. Она любит тебя. И ты любишь. Ну ведь любишь эту девушку. Этери открывает глаза и смотрит на бездыханное тело парня. Сейчас это зрелище не приносит должного удовольствия и облегчения. Она испытывает… отвращение. К себе. Она чувствует, что придает Женю. Придает все ее старания. А ещё, она огорчает этим маму. Которая всегда рядом. Но только сейчас она решила, что надо быть ещё ближе. Она ведь не сходит с ума?