Лунная пыль

Реми не строил иллюзий насчет страшной комнаты — прекрасно понимал, что рано или поздно там окажется, но как ни готовился к этому морально, все равно сейчас было жутко смотреть на сверкающие цепи и кожаные ремни. А особенно — на демонстративно выставленное на обитый темно-бордовым бархатом стол устройство с продолговатым предметом, не оставляющим сомнений в его предназначении. — Стэф, пойдем в спальню, — жалобно пролепетал Реми. — Я же не буду сопротивляться, зачем меня привязывать? — Я так хочу, — довольно отозвался упырь, медленно расстегивая серо-лавандовый топ мальчишки, что обнажал впалый живот. — Игрунчик, подготовь мое сокровище. — Ч-что… — в ужасе распахнул глаза Реми. — Стэф, я же только для тебя! — Игрунчик — всего лишь инструмент, как вот эта плеть. — Упырь звонко шлепнул плеткой по ладони, и Реми всем телом вздрогнул от этого звука. Стэф уселся в кресло, закинул ногу на ногу, взял со столика бокал и облизнулся. Темно-серебристые глаза его хищно горели, Реми будто кожей ощущал этот взгляд на своем обнаженном теле. Никогда еще он не чувствовал себя таким хрупким и беспомощным. А хуже всего была полная неизвестность — что с ним будут делать?! Игрунчик умело растянул мальчишку в цепях в центре комнаты — там, где яркое пятно светильника. Застегнул на щиколотках такие же кожаные манжеты, как и на запястьях, а к ним прицепил сверкающую распорку, что не давала сдвинуть ноги. Сердце бешено колотилось, внизу живота скрутило ледяным узлом, Реми рвано дышал — как неудобно стоять, каждая мышца дрожит!.. — Стэф! — жалобно пискнул, когда Игрунчик больно стиснул ягодицы горячими руками. Он был так близко, свет оттенял орнаменты ужасающих шрамов на мускулистой груди. — Маску, — слегка охрипшим от возбуждения голосом приказал упырь. — Но сначала покажи моему сокровищу флоггер, пусть полюбуется работой Лерениона. Тот, замшевый. Реми невольно дернулся в цепях, в ужасе глядя, как Игрунчик достает из лакированной шкатулки плеть-многохвостку: серебро, черные кожаные хвосты, их много… О, Вихри, наверное, будет безумно больно! Зачем это, почему это делает не сам Стэф, а землянин, для чего это безумное представление?! Извращенец!.. — Пожалуйста, не надо… — обреченно пролепетал Реми. Но вряд ли эта мольба хоть раз остановила кого-то за все века, что существует человечество. И за те триста с лишним лет, что Землей правят упыри. Думал, что морально станет легче, когда Игрунчик надевал ему плотную маску, закрывающую глаза, но оказалось еще хуже — в комнате повисла звенящая тишина, Реми слышал только свое рваное дыхание. Ожидал, что будут бить страшной плеткой, но ни прикосновения, ни звука — а что, если упырь с Игрунчиком и вовсе ушли, оставив висеть тут в цепях?! Руки ныли, ноги дрожали, во рту пересохло от жути — о, Вихри, ну это уже совсем невыносимо!.. — Стэф… сделай уже что-нибудь… — взмолился мальчишка. — Ну, раз уж ты сам просишь, сокровище мое, — довольно усмехнулся упырь, и после мучительной тишины от голоса его Реми вдруг стало легче. — Игрунчик! Шаги по мягкому ковру, едва уловимый аромат горьковатого парфюма Стэфа, горячее дыхание на шее… — Ах… — вздрогнул от прикосновения к груди, которая стала отчего-то такой чувствительной, напрягся, пытаясь понять, что с ним собираются делать. Так жутко не видеть, только вздрагивать от прикосновения к ставшей отчего-то безумно-чувствительной коже… И в то же время сладостно от чужих теплых рук, что скользили по груди, задевая соски, по вздрагивающему животу… А Игрунчик водил пальцами по плечам, по напряженной спине, покрытой капельками пота, мял ягодицы — безумная извращенная ласка, от которой в паху совершенно неожиданно разгоралось огнем. — Он готов, — раздался довольный голос Стэфа. — Давай. Раздался странный свистящий звук, спину обожгло вдруг ударом плети. Вскрикнул, выгнулся прямо навстречу большим рукам упыря и снова рвано закричал, ощутив разряды молнии на сосках. Вот зачем нужен Игрунчик — неудобно было бы хозяину и пороть, и гладить, наслаждаясь чужой сладостной болью. Реми кричал до хрипоты, извиваясь в руках опытных мучителей, от плети горела спина и ягодицы, а грудь саднило от молнии. Умолял остановиться, но казалось, что сладостное мучение будет длится бесконечно… Рука упыря скользнула вдруг к паху, Реми рвано застонал — но на этот раз от прошившей тело волны острого возбуждения. — Игрунчик, — хрипло произнес Стэф, снял с глаз Реми черную маску, и парнишка заморгал от ударившего в глаза света. Думал, все, но упырь хищно улыбнулся и опустился вдруг на колени, нежно поглаживая мальчишку по саднящим от шотов молнией бедрам. А Игрунчик тронул истерзанные плетью ягодицы, и Реми вдруг с ужасом понял: это еще не все. — Вихри!.. — бессильно вскрикнул, ощутив, как в него аккуратно, но настойчиво проникает палец Игрунчика. — Стэф!.. — Тебе понравится, сокровище мое, — усмехнулся упырь. — Тебе не может не нравиться, так уж устроены земляне… Безумие… Реми перестал пытаться что-то понять и задаваться вопросом: «Зачем все это». Перед ним на коленях стоял хозяин, умело лаская губами, мальчишка снова кричал и бился в цепях, Игрунчик мягко двигал пальцем, терзая какую-то особо-чувствительную точку внутри. От дикого коктейля ощущений шумело в голове, по телу волной прокатилось мучительно-острое наслаждение и взорвалось вдруг ошеломляюще-ярким оргазмом. Сил больше осталось. Реми таял в восхитительной истоме, что окутала все тело сладостной легкостью. Смутно ощутил, как Стэф освободил его из оков, подхватил на руки и куда-то понес. — Как же хорошо… — слабо выдохнул Реми, когда упырь уложил его на свою кровать и мягко поцеловал в пересохшие губы. — Если бы ты знал, как мне было хорошо! И сейчас… — Я чувствую, сокровище мое, — улыбнулся упырь. — Ты подарил мне сегодня очень изысканный коктейль своих ощущений и переживаний. Такой, что я слишком увлекся и дня три теперь придется не трогать, а то и больше… Реми не понял, о чем речь, только счастливо улыбался и невольно подавался навстречу рукам Стэфа, которые нежно размазывали по его груди какой-то ароматный чуть пощипывающий крем. Как же хорошо!..