Призраки прошлого

281 год от завоевания Эйгона. Вестерос.

      В столицу они въехали под покровом ночи. Хюррем пропустила этот момент, поскольку уснула, утомлённая долгой дорогой. Проснулась она от того, что тетя Дженна, до чего же странно было называть так по сути незнакомую женщину, касалась не плеча и приговаривала:              — Проснись, дитя, — Хюррем нехотя открыла глаза, недовольная, что ее вырывают из объятья сна. Сперва она не поняла, где находится. На мгновение ей почудилась, что она вернулась назад, снова оказалась в грязном и дурно пахнущем трюме корабля, в котором ее, как рабыню, везли в Стамбул из Крымского ханства. Но она всё-таки вспомнила, что Османская Империя, как и весь остальной мир остался далеко позади. Она — Серсея Ланнистр и она прибыла ко двору в качестве невесты Роберта Баратерна.              Хюррем покинула карету вслед за тетушкой. Их встречали люди, облачённые в алые накидки со львами и доспехи с вензелями. Люди, преданные Ланнистерам. Во главе процессии находился высокий и худощавый мужчина с коротко постриженными светлыми волосами и проницательными зелёными глазами. Хюррем без труда узнала этого человека.              — Сестра, приветствую тебя, — улыбнулся Тигертт Ланнистр, подходя к леди Дженне. — Надеюсь пусть прошёл без происшествий.              — Эти кареты придумали живодеры или палачи, -заворчала леди Дженна вместо приветствия. — Я на чувствую ног, — пожаловалась она. Хюррем была с ней согласна. Они больше двух недель тряслись в карете, останавливаясь на привалы только в случае крайней необходимости. По всему Вестеросу после восстания царила анархия. Рыцари, вкусившие кровь и опьяневшие от безнаказанности, творили зверства. И, если на Западных землях, где почти не было конфликтов во время восстания, царил порядок. Там боялись Тайвина Ланнистера, как огня, а страх неплохо воспитывал людей, то другие захлестнуло насилие.              — Да, путь был неблизкий, — усмехнулся мужчина. — Моя дорогая племянница, ты стала ещё краше с нашей последней встречи.              — Благодарю за комплимент, дядя, — произнесла Хюррем, играя роль воспитанной и покорной девицы. Она с самого первого дня в новом мире предпочитала наблюдать, а не действовать и старалась в лишний раз не привлекать внимания.              Тигертт Ланнистр был младшим братом лорда Тайвина и леди Дженны и приходился Серсее родным дядей. Он был верен своей семье, хотя и предпочитал шуму Утеса Кастерли, родового замка Ланнистеров, уединение и тишину собственного поместья в лесу. Но война вынудила его присоединиться к армии старшего брата и отправиться в столицу.              — Полагаю, тебе нужно поприветствовать родных, брат, — улыбнулась криво леди Дженна. Не только Хюррем и Дженна вошли в состав делегации западных земель. Королевская свадьба — событие грандиозное, особенно после нескольких лет смуты. Выжившие и победившие хотели показать могущество и силу, показать, кому нужно служить.       Хюррем не смогла сдержать улыбки, когда увидела, как дядя приветствует молодую жену, немногим старше ее самой и трёхлетнего сына, которого на руках держала служанка.              — Изабелла, любовь моя, — произнёс Тигертт Ланнистер, поцеловав руку жены. Та улыбнулась, ее голубые глаза засияли радостью. — Как прошёл путь?              — Путь пролетел незаметно, муж мой, — промолвила Изабелла Ланнистер, преданно заглядывая в глаза мужа. — Предвкушение от встречи с тобой наполняло мое сердце счастьем.              Хюррем подумала, что даже в этом мире возможны союзы по любви. Дядя и его жена — верный тому пример. Да и Тайвин Ланнистер любил леди Джоанну да так, что после ее смерти мир его погрузился по мрак, и он стал еще более жёстким человеком.              Хюррем не без тоски и боли подумала о том, как ее смерть в том, другом мире, перенёс султан Сулейман. Она молилась, чтобы он смог оправиться, смог жить и править как можно дольше.              — Отец не выйдет нас встречать? — спросила Хюррем, когда дядя поприветствовал всех родных по очереди. На свадьбу от их семьи прибыло около пятнадцать человек, в том числе и детей.              — Милорд занят, — уклончиво ответил Тиггерт. — Мы ждали вас только завтра.              — Да, а мы как обычно все испортили. — проворчала тетя Дженна. Она уже успела дать младшему сыну подзатыльник, когда он начал тыкать пальцем в одного и стражников, у которого не было половины носа. — Мы устали, отведите нас в покои…              — А король? — пользуясь случаем, полюбопытствовала Хюррем, затаив дыхание. Она молилась, чтобы ее будущий муж хоть чем-то был похож на ее Сулеймана. Так их брак станет менее ужасным.              — Король отбыл на охоту, — шёпотом сказал дядя.              Покои, выделенные для невесты короля, не пришлись Хюррем по вкусу. На ее вкус в них было слишком темно, царил затхлый запах, а стены были украшены коронованными оленями Баратеонов. Хюррем хотела бы открыть окно, однако на улице царил ужасающий запах нечистот. Видимо канализация Королевской гавани была устроена хуже, чем канализация Стамбула. Хюррем, прожившая в Стамбуле большую часть жизни, была благодарна и византийским правителям и османским султанам, что ей не пришлось дышать нечистотами. Система труб, проложенных под землёй, отводила большую часть нечистот и дождевой воды. Да, запах оставался, но он не был столь ужасающим.              Хюррем облачилась в ночную сорочку, которую для нее приготовила служанка. Она была мятой, только вытащенной и сундука, но девушка не жаловалась. Ей хотелось отдохнуть, поспать. Хотя сон, вероятно, будет очень коротким. Время царило позднее, скоро рассвет.              Забравшись в постель, Хюррем укрылась одеялом, и служанка задернула полог кровати. Хюррем поняла, что тоскует по хаммам. Ей хотелось смыть с себя дорожную пыль и грязь, но это можно было сделать только ванной. Знатные дамы не всегда могли принять ванну, а простолюдинки тем более. Да и в чем прелесть нахождения в стоячей воде?              В Вестеросе не было хаммамов, а она понятия не имела, как можно их соорудить. Жаль, что в этом мире нет архитектора Синана, который спроектировал бани, фонтаны и мечети. Хюррем надеялась, что они послужат еще долго на благо народа, и ее имя останется в веках.              Хюррем, утомлённая долгой дорогой, уснула. Сон унёс ее в сады, прилегающие ко дворцу Топкапы. Во сне она шла по садовой дорожке, вымощенной красивым, переливающимся камнем, любовалась розами, высаженными на клумбах. Она помнила, что эти розы приказал высадить султан Сулейман, как только решил перевести Хюррем и детей в Топкапы.              Прежде султанский гарем находился в Старом Дворце. Повелители правили из Топкапы, семью и гарем навещали в Старом дворце. Так было сделано, вероятно, для того, чтобы государи больше занимались управлением империей, а не утехами в гареме. Но султан Сулейман изменил порядок. Он захотел, чтобы Хюррем всегда была рядом с ним. Он перевз султаншу в Топкапы и этим была очень недовольна Айше Хафса Султан. Ей не нравилось, что наложница оказывает такое влияние на ее сына. Влияние, которым не обладала она сама.              Никогда прежде дворцовый сад не был так прекрасен, как сейчас. Хюррем шла и наслаждалась яркими красками, цветами, их ароматом, грелась в лучах солнца, глядела в синее — синее небо.              Дорожка привела ее к беседке из белого камня, которой прежде в саду она не встречала. Беседка была занавешана белой тканью. Раздавались голоса, словно кто-то спорил. Хюррем без труда вспомнила их. Распахнув занавес, она замерла, глаза ее в неверии расширились.              — Матушка! — вскрикнула Михримах Султан, ее луноликая и единственная дочь. Султанша сидела на скамье, рядом с братьями, но, увидев ее, взвилась на ноги и, подобрав подол платья, ринулась навстречу Хюррем.              Ощутив, как ее обнимает дочь, Хюррем пошатнулась, а после рыдания сдавили ее грудь. Стало невыносимо тяжело дышать. Она зажмурилась, а еще через мгновение ощутила, как с ее щек бережно стирают слезы. Открыв глаза, Хюррем увидела улыбающегося младшего сына, глаза которого были полны печали.              — Джихангир, мой Джихангир, — сипло пробормотала Хюррем, и слезы снова наполнили ее глаза. За спиной Джихангира стоял шехзаде Мехмед, который прожил всего двадцать два года. Они с султаном Сулейманом мечтали, чтобы царство унаследовал именно он. Достойный сын достойного отца. Но оспа забрала у Мехмеда престол. Точнее забрала Махидевран.              — Не плачьте, мама, — заговорил звонко шехзаде Джихангир.              — Не лейте напрасно слезы, — сказал стоящий в стороне Баязид, такой же, каким она его запомнила.              — Мы вернёмся к вам в новом мире, — молвил незнакомый худощавый юноша с голубыми глазами и чёрными волосами. Хюррем поняла, кто он. Абдулла. Ее второй сын, пришедший в этот мир вместе с Михримах Султан, но проживший всего три года. Было удивительно видеть его юношей, когда в памяти Хюррем он навсегда остался ребёнком.              — Почему с вами нет отца? — спросила Хюррем, желая вновь увидеть хозяина своего сердца. Дети помрачнели.              — Повелителя здесь нет, — странным тоном молвил Баязид, он отвернулся от Хюррем, словно не хотел ее видеть. Женщина в ужасе замерла, край ворота рубахи отошёл от шеи шехзаде, и Хюррем с ужасом увидела темно-синюю полосу, словно от удушья. — Он горит в пекле за то, что пролил родную кровь. Стал сыноубийцей…              Хюррем снова ощутила тяжесть на душе. Султан Сулейман проклят, как человек, поскольку поставил благо государства выше сына. Выше предателя Мустафы, который за его спиной плёл заговор, чтобы свергнуть отца с престола и захватить власть. Объединившись с шахом Тахмаспом, шехзаде Мустафа планировал переворот, но так и не смог обыграть в игре престолов отца.              — Баязид, что?.. — договорить Хюррем так и не успела, поскольку сон начал рассеиваться.              Открыв глаза, султанша шумно вдохнула воздух. Щеки ее были мокрыми от слез, а рыдания рвались из груди. Что случилось с Баязидом? Неужели Селим, ее добрый и милосердный Селим, отдал роковой приказ? Или приказ о казни отдал султан Сулейман?              — Миледи, доброе утро, — служанка распахнула полог кровати. Хюррем поморщилась от солнечного света. Вторая служанка успела распахнуть окно.              — Приготовьте ванну, мне нужно привести себя в порядок, — велела Хюррем, приняв вертикальное положение. После сна у нее болела шея, она ощущала себя скверно. Еще и волосы запутались и теперь торчали безобразными золотистыми космами.              «Мы вернёмся к вам в новом мире», — вспомнила Хюррем слова шехзаде Абдуллы. Значит ли это, что ей суждено родить шестерых детей? Пятерых сыновей и одну красавицу-дочь. Если так, то стоит ли опасаться, что дети повторят свои судьбы из прошлой жизни?