Призраки прошлого

      

***

— Не переживай, дорогая племянница, ты непременно понравишься новому королю, — улыбнулась статная зеленоглазая женщина, сидящей напротив нее племяннице, облаченной в дорожное платье из темно-коричневой ткани.              — Говорят, он не самый лучший мужчина, — с сомнением в голосе промолвила совсем еще молодая девушка, подняв взор на тетушку и спутницу, которая, можно сказать, заменила ей мать.              — Он наш король и это главное, — улыбнулась леди Дженна Фрей, кутаясь в накидку. Они были в пути уже больше недели, а Королевская гавань все еще не была близка. — Ты станешь его королевой.              Королевой… Серсея, как ее звали в этом мире, подавила вздох. Когда-то она была Александрой Лисовской, дочерью священника, потом рабыней Александрой-хатун, после получила имя Хюррем, родила пятерых сыновей и дочь. Ее называли ведьмой и порождением зла только из-за того, что султан Сулейман любил ее всем сердцем и всей душой.              Сулейман… Боль сдавила сердце Хюррем, нет, Серсеи. Она всеми силами гнала от себя воспоминания о былом, о жизни, которая теперь казалась сказочным сном, полным и радости, и боли. Во снах Серсея видела любимого всем сердцем мужчину, своего султана Сулеймана, который ради любви к ней отказался от гарема, от прав на других женщин, возвысил ее выше прочих рабов, даровал свободу и вверил в ее руки такую власть, которая прежде не снилась ни одной женщине в Османской Империи.              Тоска по Сулейману, по его карим глазам, полным тепла, по крепким объятьям сводила с ума, но нельзя было никому показывать горя и печали. Новый мир был жесток. Да, ей повезло родиться дочерью хранителя запада, лорда Тайвина Ланнистера. Отец души в ней не чаял, видел в ней тень покойной жены, Джоанны, которую любил. У нее теперь были братья, Джейме и Тирион, у нее были дядюшки и тетушка Дженна, племянники и племянницы, кузены и кузины. Будучи Хюррем Султан она могла уповать лишь на собственный ум. Теперь за ней стоял весь запад.              Вот только ей по-прежнему не хватало тех, кого у нее отняла смерть. Сулеймана, интересно как долго он правил после ее смерти? Селима и Баязида, ее сыновей, которые различны, как день и ночь. Как сложились их судьбы? Были ли они счастливы, смогли ли жить в мире и царствовать плечом к плечу? Еще Хюррем тосковала по Михримах, по единственной и горячо любимой дочери, которая была в положении на момент ее ухода. Кого она родила?              Время, а Хюррем находилась в новом мире почти восемь лет, стерло из ее памяти многие лицо. Она едва ли помнила лик Хатидже Султан, Ибрагима-паши, Аяза-паши и верной служанки Фахрийе. Но лица своих детей Хюррем помнила до сих пор.              К сожалению, она не могла горевать по ним открыто. Никто не видел ее слез, никто не слышал всхлипов, рвущихся из ее груди, жизнь в гареме, полном ядовитых змей, научила ее прятать искренние чувства и эмоции. К тому же Хюррем, теперь уже Серсея, помнила слова Тайвина Ланнистера, сказанные ей в день похорон Джоанны Ланнистер.              «Ты можешь умирать и возрождаться, Серсея, но ты Ланнистер, а Ланнистры не делают свои чувства достоянием людей. Слезы и боль вызывают лишь презрение и жалость, а жалость — самое худшее, что можно вызвать в людях».              Серсея была хорошей дочерью, она вняла словам отца и на людях никогда не плакала. Со временем она привыкла к новому миру. В нем было не так уж и плохо. Да, правили миром мужчины, но, как и всегда, этими мужчинами руководили женщины.              Дженна Ланнистер тому блестящий пример. Она хоть и вышла замуж за Эммона Фрея и родила ему четверых сыновей, оставалась Ланнистером до мозга костей. Она часто бывала в Утесе Кастерли и занималась воспитанием Серсеи, Джейме и Тириона. Дженна была умна, хитра и проницательна, она участвовала в военных советах и сам Тайвин Ланнистер прислушивался к ее советам, что о многом говорило.              — Мы пребудем ко двору вечером, — промолвила леди Дженна, глядя на Серсею внимательным взглядом.              — Когда меня представят его милости? — спросила девушка, подавив дрожь в руках. От мыслей, что ей предстоит отдаться незнакомому человеку, предать любовь к Сулейману, становилось дурно. Но, похоже, это ее расплата за ошибки в прошлой жизни. Ее ад.              — Не раньше следующего дня, дорогая, — ответила леди Дженна. — Не волнуйся ты так. Роберт Баратеон будет дураком, если не полюбит тебя.              «Смогу ли я любить его так, как любила своего султана?», — вот, что на самом деле волновало Серсею. Она пустила взор на свои ладони, лежащие на ее коленях. На тонком запястье блестел серебром тонкий браслет, подарок младшего брата, Тириона. К сожалению, он не смог отправиться вместе с ними, поскольку в виду слабого здоровья поймал сильную простуду и слёг. Серсея надеялась, что он поправиться и навестит ее в Королевской гавани.                     — Он любил Лианну Старк, — вдруг сказала Серсея, пытаясь всеми силами прогнать тоску по младшему брату и унять тревогу за него. — Так любил, что поднял восстание из-за того, что Рейгар Таргариен похитил и изнасиловал ее.              — Лианна Старк обладала дикой и свирепой красотой, ее называли зимней розой Винтрфелла, но ни одна роза, поверь мне, не сравниться с золотым солнцем Запада, — произнесла вкрадчиво тетушка, подавшись к замершей племяннице. Она накрыла ее хрупкую ладонь своей полноватой рукой и сжала в знак поддержки. — Юна, прекрасна и умна, дорогая племянница. Ты станешь хорошей женой и королевой, не сомневайся в этом.              Серсея не хотела быть королевой, ее не влекла власть. Она хотела покоя после всего, что пережила в той далекой, давно прошедшей жизни. Будучи Хюррем Султан, она воспринимала власть и богатство, дарованное ей падишахом, как способ защитить детей от бед. Но, увы не справилась с этой задачей. Дворцовые интриги убили ее первенца, шехзаде Мехмеда. Невинный, трехлетний шехзаде Абдулла, ее второй сын, стал жертвой оспы. А Джихангир, слабый от рождения и проклятый горбом, умер один в Алеппо, где служил наместником по воле царственного отца.              Хюррем до сих пор корила себя, что не смогла сберечь своих львят. Она должна была заметить симптомы болезни у Абдуллы раньше, должна была, но не заметила. Вот почему она не поцеловала его на ночь, почему побоялась случайно разбудить сына?              Почему она позволила Джихангиру уехать в санджак, не смогла повлиять на Сулеймана? Он бы прислушался к ее мольбам, и шехзаде остался бы в столице под присмотром лучших лекарей.              Почему Хюррем Султан не сопровождала Мехмеда в Манису, почему не усилила его охрану, почему не раздавила змею Махидевран до того, как та погубила ее сына? Слишком много «почему». Слишком много. О том, что ждало детей, которые ее пережили, Хюррем старалась не думать. Уповала на лучшее. Надеялась, что добрый, милосердный Селим, предпочитающий книги и рисование тренировкам с мечом, не отдал роковой приказ, не казнил младшего брата Баязида и его невинных сыновей. Надеялась, вспыльчивый и жестокий Баязид не поднял против брата восстание, а стал ему щитом и мечом, защитой. Судьба Михримах тоже ее волновала. Только бы они прожили долгую и счастливую жизнь. Больше Хюррем ничего не хотела, ни о чем не молила.              Хюррем, став Серсеей, надеялась прожить спокойную жизнь, поэтому ей не нравились планы отца выдать ее замуж за Рейгара Таргариена. Трон — это плен, а она жаждала свободы. К тому же власть обнажает людские пороки. Серсея не хотела быть женой Рейгара и не зря. То, что он похитил и изнасиловал Лианну Старк говорило, какой он отвратительный человек. Он стал бы ужасным мужем.              Серсея одернула занавеску и выглянула в решетчатое окно кареты. По мере приближения к столице семи королевств поселений становилось все больше и больше. Поля были засеяны, то и дело по королевскому тракту встречались путники.              Взор зеленых глаз девушки остановился на развевающихся алых знаменах с золотым львом.              «Я — львица из Утеса Кастрели, золотое солнце запада… Разве лев может бояться оленя? Нет», — мысленно сказала она, глядя на знамя, которое отныне служило ей щитом и мечом.