Ворон. Последняя любовь

«Истинная любовь не знает преград; она даже может заставить богов дрогнуть перед своим могуществом.» 1822 г. Бледноликая луна окунула серебристые косы в зеркальную гладь реки, соблазняя своим сиянием дворового пса, что, возомнив себя вольным предком, вот уже двадцать минут завывал, предвещая беду. В окне небольшого домика из самана всё ещё горел свет, и слышался детский заливистый смех. Мальчишка лет восьми, после водных процедур голышом, скакал по комнате, пытаясь не попасться в руки старшему брату. Внешне они были совершенно не похожи, но братской любви в сердце обоих хватило бы, чтобы заполнить целый океан. — Шелдон, расскажи про Маскоки, — наконец, угомонившись, попросил Джебо, забираясь на кровать.  — Уже поздно. Тебе пора спать, — укрывая младшего брата, строго проговорил Шелдон и потушил одну из трёх свечей, освещавших просторную комнату. Но стоило лишь отойти на пару шагов, как мальчишка, тут же выбравшись из-под одеяла, забрался на подоконник и, глядя на луну, спросил:  — Маскоки может нас спасти от захватчиков?  — Как только найдёт t'áá' iiisí, — войдя в дом, проговорила пожилая шаманка и, положив на стол несколько мешочков с травами, улыбнулась Шелдону, помогающему ей снять тяжёлую, украшенную костями и перьями птиц, накидку.  — А кто его taá' iiisí? — спросил мальчик, забираясь назад под одеяло в предвкушении новой истории.  — Джебо, бабушка устала, — предупредительным тоном произнёс Шелдон, и мальчик тут же поник. Ему совершенно не хотелось засыпать без рассказов на ночь. Шаманка улыбнулась и, кивнув Шелдону, уселась на табурет. У её внуков была большая разница в возрасте, разный цвет кожи и разная судьба. Шелдон был очень похож на своего отца-европейца: светлые волосы, бледная кожа и голубые глаза. Но Шаэри знала, что в груди мальчика бьётся сердце их племени; несмотря на происхождение, именно он унаследовал её дар. Вместе с кровью матери по жилам парня текла магия, силой которой не было равных. Просто час пробуждения для этого дара ещё не настал. Джебо был сыном от второго брака и полностью походил на своих покойных родителей: чёрные, как воронье перо, волосы, оливковая кожа и карие глаза. Горячая кровь индейца доставляла старшим немало хлопот. Как и сейчас, когда едва державшийся после тяжёлой работы в поле старший брат не мог никак утихомирить маленького wawa. — Очень давно, когда Верховные Боги ещё бродили по земле, а их шёпот смешивался с дыханием живых, мир пребывал в гармонии и процветании. Но, как чёрное облако затмевает солнце, так дорогие дары испортили Богов. Поддавшись искушению, они стали выполнять просьбы лишь богатых, а к бедным относились холодно и жестоко, — начала Шаэри свой рассказ, и Шелдон вышел на кухню, не желая слушать детские сказки про Маскоки, который так и не явился на его призыв, оставив смерть матери не отомщённой. — И что было потом? — нетерпеливо спросил Джебо, прекрасно зная продолжение истории, которую слушал практически каждый вечер.  — Злоба и негодование расли в душах простых людей, и вскоре зажигаемые ими ритуальные огни стали искриться жаждой мести. В одном из древних поселений жил очень сильный шаман. Он мог управлять силами природы, лечил людей и даже сразил в бою Kâ'lanû Ahkyeli'skï.  — Как ты, бабушка? — спросил мальчик, с восхищением в глазах.  — Я только отгоняю злых духов. Убить Kâ'lanû Ahkyeli'skï мне не под силу, — печально произнесла шаманка, горюя о судьбе пациента, которого сегодня ей так и не удалось отбить из острых когтистых лап смерти. — У этого шамана была дочь, красота которой ослепляла солнце. Судьба её была яркой и великой, но не посчастливилось девушке встретить на пути одного богатого чужеземца. Сотворил он грех сильный, а после откупился от Богов и духов золотом да камнями. Лютые молнии падали на землю, неся боль убитого горем отца. Услышав его мольбы Дух справедливости восстала против Богов, но была повержена ими и лишена глаз; с тех пор ещё больше бед стало твориться в мире смертных. Потеряв остатки надежды, разгневанный шаман, вложив в ритуальное пламя свою жизнь и силу, пожелал на последнем вздохе гибели Богов — И из пламени, чьи языки достигали до самых небес, зародился Маскоки, самый сильный из духов — дух мщения, — радостно продолжил мальчик. Шаэри задумчиво закивала головой, глядя на Шелдона, который, управившись с домашними делами, улёгся на кровать, отвернув к стене лицо. — Нет, мой мальчик. Это было зло во плоти, огненное порождение боли, ненависти и отчаянья, что погрузило мир в хаос. Для жертвенного огня все были равны: богатый или бедный, злой или добрый. Если кто желал мести, то даже всемогущие Боги и духи не в силах были остановить это пламя, пожирающее всё вокруг. Тогда, объединившись, люди, Духи и Боги, собрав всю любовь мира, попытались заглушить огонь мщения. Три восходящих луны — свет и тьма — боролись друг с другом, и лишь на четвёртый лунный цикл из жертвенного пламени зародились два Верховных Духа: Маскоки и Тава. Ощутив странное чувство в душе, которое парень посчитал крайним любопытством, Шелдон повернулся, подложив руку под голову, и спросил: — Кто такой Тава? Я знаю всех Духов, но о нём слышу впервые. — Что ж, я слишком стара, чтобы бояться гнева Богов, поэтому я расскажу вам, что было дальше, но обещайте никогда не упоминать его имя. — Обещаем, — в один голос произнесли братья и замерли в ожидании. — Тава был подобен солнцу. Дух сострадания, источник всеобъемлющей любви. Прекрасен ликом и чист, как утренняя роса на цветке. Но в отличие от своего близнеца он не обладал достаточной силой. Зато мог приглушить пламя мести Маскоки, смягчить наказание, а порой даже даровать смертным прощение. Люди сразу же полюбили его, и вскоре все их молитвы были обращены только к нему одному. Покинутые и забытые Боги, разгневавшись, решили уничтожить близнецов. Однако Маскоки был слишком силен в бою. Тогда, обманом заманив Тава в ловушку, они сразили его и обрекли на бесконечный цикл перерождений. Желая отыскать родную душу, Маскоки последовал за ним в мир смертных. Моя бабка говорила, что когда Маскоки найдет своего близнеца, он обретет свою силу, и мир постигнет незавидная участь. Но пока, уже миллионы лет, они блуждают в поисках друг друга, не в силах преодолеть проклятие богов. Не успела она договорить, как на землю, клубясь серой дымкой, опустился густой туман. Пёс, потерявший из виду луну, перестав завывать, спрятался в конуре и, положив мохнатую морду на лапы, жалобно заскулил. — Ох, кажется, всё же накликала я на нас беду, — сокрушалась шаманка, сжимая амулет на шее и принявшись что-то бубнить себе под нос. За окном мелькнула тень, и, вскрикнув от испуга, Джебо, вскочив с кровати, тут же оказался возле брата. В дверь несколько раз постучали: первый раз уверенно и требовательно, второй раз чуточку слабее и с интервалами. — Это разгневанный Бог? — спросил мальчик, пряча лицо в сорочке на груди брата. — Не говори ерунду, Боги не спускаются на землю. Я пойду посмотрю. — Не к добру, это не к добру. Не обращая внимания на вцепившегося в него брата и причитания бабушки, Шелдон, схватив кочергу, подошёл к двери и, резко распахнув её, на миг замер, перестав дышать. Словно застыв во времени, сердце парня прекратило биться, а грудь сдавило от невиданной доселе тоски. И лишь когда к его босым ногам, не сказав ни слова, упал раненый солдат, Шелдон, выронив кочергу, смог наконец-то вздохнуть. Немного помедлив, он присел рядом и, прислонив пальцы к бледным, потрескавшимся губам, ощутив едва уловимое дыхание, что жаром обожгло, словно пламя свечи, отчаянно простонал. Оказание помощи революционеру каралось смертью. Порой целые семьи показательно казнили на площади и по несколько дней не убирали их тела в назидание тем, кто решится предать короля. Поэтому душу Шелдона раздирали сомнения. Стоит ли рисковать ради человека, которого, возможно, уже не спасти? С другой стороны, этот солдат был героем, не придуманным Маскоки, а живым, настоящим защитником, тем, кто рискнул встать в ряды армии, восставшей против зла. Как он может дать ему умереть на пороге своего дома? Осторожно, стараясь не причинить лишней боли, Шелдон, закинув его руку себе на плечи и приложив немало усилий, поднял его, облакотив на спину. Мышцы напряглись, и на мгновение парню показалось, что он не сможет выдержать вес. Но, чувствуя слабое, прерывистое дыхание солдата у себя на щеке, Шелдон, наполнившись  решимостью, шагнул вперёд. — Бабушка! Ему срочно нужна твоя помощь! — Ложи его на кровать, — печально выдохнула старуха, чувствуя, как длинные когтистые пальцы смерти уже ласкают сердце раненого парня. Аккуратно опустив его на кровать, Шелдон убрал с бледного, грязного от пыли и крови лица чёрный локон, и сердце забилось быстрее. На щеке, изрядно портя прекрасный, хоть и измождённый лик, красовался тонкий порез, а на лбу виднелась запёкшаяся от удара кровь. Его дыхание с трудом прорывалось сквозь стиснутые губы, а в глазах затухал огонь жизни. Некогда белая рубашка, насквозь пропитанная кровью, была надорвана на рукаве, которым солдат перемотал рану на плече. Судя по всему, ранение это было давнишним и уже источало неприятный гнилостный запах. Ещё одно, свежее, с левого бока, которое бедолага отчаянно прижимал рукой, было от пулевого ранения. Это напомнило Шелдону о смерти матери, и на глаза навернулись горькие слёзы. Сделав глубокий вдох, парень пару раз моргнул и, спешно вытерев их, взял себя в руки. Сейчас было не время для слабости. Одетая в ритуальную одежду, Шаэри осторожно коснулась ладонью лба солдата и недовольно хмыкнула, покачав головой. — Kâ'lanû Ahkyeli'skï уже пришёл за ним, дитя. Если мы не поспешим, злой дух заберёт его сердце, — тихо, словно предупреждая, проговорила она и принялась шептать старинные молитвы, обращаясь к духам леса, ветра и огня, прося их не забирать этого человека. — Что мне делать? — не сводя глаз с раненого, дрожащим голосом спросил Шелдон. — Нагрей воды, дитя, и приготовь отвар. Мы должны промыть его раны, чтобы очистить тело от скверны. Иначе духи болезни откажутся покидать его, — указав на большой котёл, проговорила она и, наклонившись к раненому, тихо прошептала на ухо: — Держись, воин. Ты ещё не исполнил своего пути. Тебе должно зажечь пламя свободы для нашего народа. — Я помогу! — вскочив на ноги, проговорил Джебо, переполненный энтузиазмом, и потащил котёл к плите. Набрав в него воды, Шелдон разжёг огонь и принялся перебирать травы. Тусклый свет свечи отбрасывал дрожащие тени на стены заигрывая в танце со смертью. Джебо метался туда-сюда с горячей водой и тряпками, пока его брат готовил мазь и отвар по древним рецептам, чтобы вытянуть гной и облегчить боль. Когда Шаэри закончила с промыванием, она, удалив ритуальным ножом больную плоть, осторожно обработала раны и покрыв их чистыми повязками, снова начала свой низкий, завораживающий шёпот. Её голос был подобен мелодии, напеваемой степным ветром. Казалось, он окутывал солдата мягким теплом, возвращая к жизни. Наблюдая за бабушкой со стороны, Шелдон почувствовал, как нечто большее, оживало в этой комнате — древние силы, зов предков, призыв к надежде. Впервые парень искренне поверил в чудо. **** — Ваше высочество, оборона города пала, Валье-де-Сол теперь наш, — опустив взгляд в пол, отчитался капрал. Его голос дрожал, как и рука, сжимающая рукоять окровавленной кавалерийской шпаги. Тяжело вздохнув, мужчина, собравшись с силами, продолжил: — Мы обыскали каждый дом, каждый подвал и закоулок, но майора нигде нет. Диего, стиснув зубы, обвёл взглядом своих подчинённых и отрицательно покачал головой, отказываясь верить в то, что слышал. Внутри него закипала ярость, смешанная с ужасом. — Что значит «его нет»?! — раздался гневный крик, разрывающий тишину, как гром среди ясного неба. — Эрик подал нам знак, он должен быть в городе! Как вы могли не найти его?! Диего подошёл ближе; его глаза горели ненавистью, а внутри вместе с гневом нарастала боль и сожаление. Он допустил ошибку: позволил своему названому брату рискнуть жизнью, проникнув в логово врага, и теперь чувствовал себя предателем, оставившим в беде того, кем дорожил больше жизни. — Продолжайте поиски! — закричал Диего, заставляя всех сжаться от страха. — Понадобится — ройте землю, но найдите мне Эрика! Живого или… мёртвого. Поклонившись, капрал поспешил покинуть палатку, боясь вызвать ещё больше гнева. Он и сам горевал о потере своего ученика, который за короткое время достиг небывалых высот, превзойдя своего учителя. Эрик был силён, умен и удачлив. Казалось, сам Бог защищал парня в бою, но всему приходит конец. С момента начала боя прошло уже дюжину дней, и если Эрика не было среди живых, это могло означать лишь одно — его раскрыли и казнив, развеяли прах по ветру. Но как убедить в этом принца, мужчина не знал. Время близилось к рассвету. Измеряя шагами военную палатку, Диего, удручённый плохими мыслями, всё больше терял терпение. Каждое воспоминание об Эрике, о том, как они вместе тренировались, смеялись и делились мечтами, сжимало сердце в тиски лютой болью. «Как я мог его отпустить? Знал же, что это безумие». Его самобичевание прервали трое мужчин, что, войдя внутрь, приветственно поклонились и замерли, практически не дыша. — Ваше высочество, — наконец произнёс один из советников, решив нарушить молчание. — Солдаты устали, это была тяжёлая битва… Раз майор всё ещё не вернулся, боюсь, надежды найти его живым нет. В глазах принца блеснула ярость. Схватив советника за воротник, он, тяжело дыша, прорычал словно раненый зверь: — Нет надежды?! Как вы смеете так спокойно говорить об этом, когда мой брат может быть ранен или в плену сбежавших врагов?! Если Эрика не удастся найти до заката, я сожгу этот город до основания! *** Эрик с трудом открыл глаза и, впившись взглядом в густую темноту, попытался облизать слипшиеся губы, но в горле настолько пересохло, что даже стон не мог вырваться из груди, застряв тяжёлым комком. И всё же он был живой. Эта мысль мгновенно обострила все ощущения: боль, слабость, сухость во рту и тепло ровного дыхания, ласкающего его плечо. Сердце сорвалось с места, забившись в бешеном ритме, когда на его грудь легла ладонь — лёгкая, словно лепесток полевого цветка. За окном затарабанил дождь, и вспышка молнии на мгновение озарила комнату, разбудив ангела, что, сидя рядом на полу, устало склонил голову на край кровати. Парень вздрогнул и попытался встать, но, не желая расставаться с тем нежным теплом, которое разливалось по телу, наполняя очерствевшую в битвах душу до самых краёв, Эрик схватил его за запястье и притянул к себе. Сладкий аромат, трепет испуганного сердечка, горячее частое дыхание — всё это захватило Эрика, превратив несколько секунд наслаждения в бесконечность. Время застыло, и в бренном мире не осталось никого, кроме них. Ничто во вселенной больше не имело значения, кроме тех чувств, которые Эрик испытывал, обнимая дрожащего от страха парня. Снаружи разыгралась буря. Гром грохотал над самым домом, словно пытаясь разрушить его до основания. Молнии яростно сверкали, пронизывая вспышками света пространство, и, падая вниз, разбегались искорками по сырой земле. Но здесь, внутри, даже несмотря на бушующее за окном ненастье, было спокойно и тепло. Шелдон ощущал, как страх, пробираясь под кожу, сковывал его, подобно этим крепким объятиям. Но в то же время — странное притяжение, которое парень не мог объяснить даже себе самому, заставляло его прильнуть к незнакомцу, словно к родному человеку. Сердце билось быстрее, и, несмотря на ощущение опасности, ему нравилось тепло, исходящее от солдата, словно от пламени, которому нельзя доверять, но возле которого так хотелось согреться. Разрываясь между желанием отпустить парня и оставить его рядом с собой, прижать ещё крепче, навечно спрятав в своих объятиях, словно сокровище, которое нужно укрыть от постороннего взора, Эрик всё же прислушался к голосу разума и сделав над собой усилие,  осторожно ослабил объятия, чтобы не пугать его больше. Только Шелдон не отстранился. Его сердце забилось ещё быстрее, но не от страха, а от чего-то большего, непонятного и невообразимо притягательного. Он теснее прижался к Эрику, уткнувшись носом в его часто вздымающуюся грудь и вдыхая такой приятный аромат лечебных трав и мужского тела, расслабившись, позволил этому влечению одержать победу над сомнениями. Эрик неуверенно погладил парня по волосам, затем, спустив ладонь на спину, провёл пальцами вдоль позвоночника вниз и, не ощутив сопротивления, скользнул под ночную рубашку. Стоило лишь прикоснуться к нежной, словно шёлк, коже, как внутри всё заныло от желания. Но очередная вспышка света, осветив зловещую фигуру старухи, сжимающую нож, который, сверкая в отблесках грозы, угрожающе навис над его ангелом, вернула Эрика с небес на землю. Не колеблясь ни мгновения, он, укрыв Шелдона своим телом, и вжав его в кровать  принял удар на себя. Острое лезвие вонзилось в плечо и, тут же покинув его тело, вновь зловеще сверкнуло над ними. — Yiga yidvgisdia. *(Ты его не получишь.)* — Тебя забыл спросить, — зло огрызнулся Эрик. Вскочив на ноги и едва устояв от боли и головокружения, встал между старухой и своим сокровищем. — Aquadolidodi yvwi iga tsuniyosvi *(Я спасу мир от вас)*, — леденящим кровь голосом прохрипела шаманка, вновь нанося удар. Легко уклонившись, Эрик выхватил у неё нож и уже собирался положить конец её отчаянным попыткам добраться до парня, но тот неожиданно оказался рядом. — Прошу, это моя бабушка, она одержима духом и не понимает, что делает, — плача умолял Шелдон, повиснув на его руке. — Спрячься за меня! — Нет, пожалуйста! — Хорошо, я её не трону, — пробурчал Эрик, вытянув руку и удерживая одержимую старуху, что пыталась вцепиться в внука, на расстоянии. — Шелдон, мне страшно, — прижавшись к окну, прошептал Джобс, но услышав очередной раскат грома, накрылся одеялом с головой и разрыдался. — Всё хорошо. Не переживай, — попытался успокоить брата Шелдон и, схватив с табуретки бабушкину мантию, накинув её на себя, принялся читать старую молитву. — Duyukotv duyvwiya'dvnehvski, gahisdisgi danitsodohv Tawa *(дух, обращающийся к духам, кого ты хочешь обмануть, Тава)*. Gigage gigatslasg gvhna'gisdi *(убей его и обретёшь свободу)*. — Заткнись, или, клянусь, я заткну тебя навечно! — злился Эрик, теряя терпение. Осознав, что у него ничего не получается, Шелдон закрыл глаза и вспомнил, чему его учила мама: «Магия — это не слова, а сила, что течёт в твоей крови, вера, что пылает в чистом сердце». Он сосредоточился, думая только о бабушке, о том, как спасёт её, как злобный дух, овладевший ею, будет изгнан, и она снова станет собой. Любящей, доброй, родной. В его сердце загорелась искренняя надежда, и с каждым ударом пульса он чувствовал, как сила, о которой говорила мама, начинает пробуждаться внутри. Почувствовав сильное тепло, Эрик обернулся и замер, завороженно глядя на парня, что, словно пламя домашнего очага, искрился тёплым и нежным светом. За окном утихала гроза, медленно отползая от дома в сторону леса за полем. Старуха, перестав оказывать сопротивление, обмякла. Помедли Эрик хоть на миг, и она бы рухнула на пол. Посадив её на кровать, он обернулся, но парень, небрежно скинув накидку, уже бросился к бабушке. Маленький Джобс, выбравшись из-под одеяла и перебравшись на соседнюю кровать, обхватил своими ручонками близких и заплакал от счастья, радуясь что всё наконец-то закончилось.  Эрик стоял, не шевелясь, всё ещё сжимая в руке ритуальный нож. — GalᎩᏉᎩ tsugaidasdi (бедное дитя). GalᎩᏉᎩ tsugaidasdi, — причитала старушка, гладя внука по голове. — Не уберегла, не смогла защитить. — Всё хорошо, бабушка, я цел. — Боги прокляли твою судьбу, дитя, мне тебя не спасти. Ты должен уйти. Покинуть дом как можно скорее, — голос Шаэри дрожал от мучительной боли, но в её взгляде не было ни капли сомнений. — Нет, tsusqua, не прогоняй Шелдона. Я без него не смогу, — крепко обняв брата, запротестовал Джобс, отрицательно качая головой. — Не переживай, я никуда не уйду, я не оставлю вас, — улыбнувшись, успокоил его Шел и, взяв руку бабушки в ладони, поднёс к губам. — Tsusqua, я смог пробудить силу, теперь я могу тебе помогать. — Твоё предназначение, дитя, быть его опорой. Уходи с ним, — печально проговорила Шаэри и, посмотрев на Эрика, тяжело вздыхая, часто закивала головой. — Только ты способен защитить его от Богов. Береги моего внука, ибо в его руках твоя жизнь и смерть. — Обещаю, — проговорил Эрик, твёрдо веря в свои слова. Тащить мальчишку в бурю сражения было плохой идеей, но уж если сама судьба привела его в этот богом забытый посёлок, чтобы он мог встретить ангела, то кто он такой, чтобы спорить с волей небес? — Я никуда не пойду! — возмутился Шелдон. — Я не брошу вас одних! — Hawani do tsuyvsdiha, nigana nigada ganolvquodisdi! (если останешься, погубишь всех), — возразила шаманка и, схватив Джобса за руку, тяжко простонала. — Иди, дитя, не оглядываясь, назад. — Бабушка, прошу! — упав к её ногам, лил слёзы, Шелдон в унисон своему младшему брату, но Шаэри, казалось, не слышала их. Словно вновь была одержима злобным безжалостным духом. — Забери его! — с трудом сдерживая слёзы, прокричала она, и Эрик, не медля ни секунды, схватив мантию, накинул её на парня и попытался увести его, но тот, вцепившись в ноги старушки, задыхаясь от слёз умолял её передумать. Тяжело вздохнув, Эрик ещё раз взглянул в глаза старухи, чтобы убедиться, что та не передумает, и, получив одобрение, подхватив сопротивляющегося Шелдона, и закинул себе на плечо понёс к двери. Джобс пытался вырваться, пытался дотянуться до брата, умолял бабушку передумать, но Шаэри, крепче прижимая его к груди, обречённо смотрела в пустоту. *** Плечо кровоточило, и с каждым шагом держаться на ногах становилось всё сложнее. Шелдон перестал сопротивляться уже на середине улицы, что и радовало, и расстраивало Эрика одновременно. Он чувствовал боль парня словно свою собственную. Она была сильнее, чем кровоточащая рана или жуткая усталость, что подкашивала ноги, сильнее, чем чувство безысходности, которое он испытал вчера, пытаясь найти в тумане нужный дом. Эта боль, острым чувством вины, пробиралась в самую душу и рвала её на кусочки. "Безумие". Всё, что случилось с ним за последние несколько часов, Эрик не мог охарактеризовать иначе. Мальчишка, которого он и знать не знал, вдруг стал его воздухом, центром вселенной. Эрику даже казалось, что, возжелай Шелдон трон, он предаст всех, окунёт мир в огненный поток ужасающих битв, прольёт реки крови и по усыпанной телами тропе проведёт парня во дворец, чтобы первым опуститься на колени. Сил практически не осталось, но он упорно сражался с усталостью, боясь отпустить время от времени всхлипывающего мальчишку. К счастью, на горизонте показалось знакомое крыльцо. Подойдя к дому, Эрик с облегчением вздохнул и, остановившись, опустил парня на ноги. — Переждём тут до вечера, и после продолжим путь, — опираясь на перила, проговорил он, едва оставаясь в сознании. — В доме старосты? Ты с ума сошёл? Он… — не успел Шелдон договорить, как двери открылись, и на пороге возник высокий широкоплечий мужчина. Длинные густые волосы с проседью были заплетены в косу, строгое лицо с высокими скулами и сильным подбородком, большие крепкие руки и пронизывающий взгляд тёмных глаз. В деревне все открыто недолюбливали старосту из-за верности короне, но выступать против него не решались, опасаясь последствий. — Эрик? Ты как тут оказался? — бросившись к едва держащемуся на ногах другу, засуетился мужчина. — Ты ранен? Пойдём в дом скорее, пока никто тебя не увидел. Староста оглянулся по сторонам и, зацепившись взглядом за растерявшегося Шелдона, нахмурил брови. — Он со мной, — еле внятно прошептал Эрик и потерял сознание, повиснув на руках старосты, словно тряпичная кукла. — Чего стоишь? Смерти нашей хочешь? Или заходи, или возвращайся домой и помалкивай, — грубо проговорил мужчина и, кивнув Шелдону на дверь, приподнял Эрика и занёс его внутрь. Всё ещё охваченный сомнениями, Шелдон собирался было уйти, но, словно поддавшись какому-то внутреннему порыву, всё же шагнул за порог. Внутри было тепло и уютно. Поленья потрескивали в очаге, и их тусклый свет отбрасывал тени на стены, освещая фигуру мужчины, который аккуратно уложил раненого Эрика на низкий деревянный топчан. — Сядь, — всё таким же строгим тоном приказал староста, даже не взглянув в сторону парня, что мялся у дверей. — Как ты оказался рядом с ним? — Он пришёл раненый ночью... Мы... Почему вы ему помогаете?! — не удержавшись, задал вопрос Шелдон, присев на стул. Староста лишь усмехнулся и, недовольно простонав, принялся обрабатывать раны друга. Его движения были уверенными, а набор средств — непривычно современным для Шелдона, который, привыкший к порошкам да травам, смотрел на все эти баночки и бутылочки с нескрываемым любопытством. Он в жизни не видел ничего подобного. Хозяин не спешил отвечать, а Шелдон больше не спрашивал, боясь помешать. Его мучила совесть, ведь он так активно отбивался от Эрика, желая вернуться домой, даже не подумав о его состоянии. "Как же ему должно быть было тяжело меня нести. Но зачем он меня нёс? Я ведь не просил его об этом. Подумаешь, бабушка выгнала из дома, он ведь не обязан со мной нянчиться," — надув губы, подумал Шелдон и тут же тяжело вздохнул. — С ним всё будет хорошо? — Ты хоть представляешь, кто он на самом деле? — ответил староста вопросом на вопрос. — Революционер... — едва слышно прошептал Шелдон, словно опасаясь, что кто-нибудь услышит. — Он не просто революционер, парень. Эрик — майор повстанческой армии, герой, что освободил не одно поселение, —  староста наклонился ближе, понизив голос. — За его голову назначена награда, превышающая даже ту, что предложена за второго принца. Говорят, ему пришлось несладко — когда знать бежала со своими слугами, они захватили Эрика с собой. Видимо, он сумел вырваться из их лап, а это значит, что они будут его искать. Нужно как можно скорее дать знать нашим, что он жив. — Не нужно, Стэн — прошептал Эрик, из последних сил удерживая голос твёрдым. — Мы справимся сами, просто найди нам тёплую одежду и лошадь. — Хочешь прорываться в одиночку да ещё и с обозом в виде мальчишки? Это безумие! — Если принц узнает, что я здесь, он устроит бойню. Посёлок сотрут с лица земли, я не могу этого допустить. Я пообещал парню, что после того как мы отгоним их на достаточное расстояние, я верну его домой. Шелдон от удивления округлил глаза. Он никак не мог вспомнить, когда именно Эрик успел дать такое обещание. "Мы же с ним даже не разговаривали... Может, он бредит?" — И зачем он тебе? Только лишние хлопоты, — буркнул Стэндинг. — Если не заберу его с собой, эспарийцы заставят его вступить в ряды армии короля, — отрезал Эрик, не желая больше обсуждать эту тему. — Хватит доставать меня вопросами. Лучше накорми нас, мы голодные. — Ладно, делай, как знаешь. Я обработал твои раны, одежду бери какую хочешь. Пойду подготовлю лошадь, — вздохнул староста и, бросив взгляд на Шелдона, недовольно хмыкнул. — А ты, малец, не болтайся тут без дела. Приготовь своему майору еду, пусть набирается сил, если уж решил идти против врагов в одиночку. Громко закрыв двери, он вышел на крыльцо и, тяжело вздохнув, достал из кармана трубку. — Безумец! Чтобы тебя... Думает, что неуязвим. Разве пара захолустных деревень имеют значение? Сто человек — это ничто, когда на кону свобода целой нации! — бурчал Стэндинг, набивая трубку, упрекая майора в недопустимой глупости. Каждый революционер знал, что эта война — не просто битва короля с младшим братом, а столкновение двух влиятельных фигур: главного советника и майора. Именно эти двое двигали королевскую семью, как пешек на шахматной доске. Потеря Эрика была бы равнозначна поражению юного, такого неопытного и взрывного принца. Взгляд мужчины скользнул вдоль линии деревьев и вдруг замер. Вдалеке, где тропа изгибалась в сторону долины, появилась группа королевских солдат. Их оружие блестело на солнце, а тяжёлые шаги глухо нарушали утреннюю тишину. Резко выдохнув, он выронил трубку из рук, и та с глухим стуком упала на землю. Распахнув двери, староста ворвался в дом. — Они здесь, — дрожащим голосом проговорил Стэн и бросился к массивному комоду в углу комнаты. Отодвинув его, он открыл люк, ведущий под пол, и, кинув туда пару медвежьих шкур, помог Эрику подняться. — Лезь первый, малец, ему сейчас нельзя лежать на сырой земле! Шелдон кивнул, поправил шкуры и лёг на спину. Потянув руки вперёд, он затаив дыхание принял в свои объятья обессиленного Эрика и, прижав его к себе, уткнулся лбом в его плечо. — Не издавайте ни звука, — едва слышно предупредил староста и, быстро закрыв люк, вернул комод на место. Звук дерева, скрипнувшего по старым половицам, пронзил тишину комнаты. Шелдон затаил дыхание, стараясь не выдать ни малейшего признака жизни, но его сердце колотилось, словно барабан. Холод сырой земли пронизывал насквозь даже через шкуры и бабушкину мантию, да и Эрик дрожал, как осиновый лист на ветру. Чтобы хоть немного его согреть, Шелдон принялся растирать ладонями обнажённую спину, но, ощутив, как дыхание Эрика стало частым и сдавленным, прекратил, испугавшись, что причиняет ему боль. Не прошло и пары минут, как дверь дома с грохотом распахнулась. Трое солдат, уперев переклад в плечо, ворвались внутрь. Их взгляды были ледяными, а движения — резкими. Но более устрашающий вид был у их командира, который вальяжно вошёл следом за своими солдатами. Это был эспариец средних лет, с суровым и выразительным лицом, изуродованным глубоким шрамом, тянущимся от левого виска вдоль щеки. Несколько прядей чёрных засаленных волос выбивались из-под грязной повязки на левом глазу, придавая ему неопрятный, но в какой-то мере устрашающий вид. Высокий, с крепким телосложением, в пыльном офицерском мундире тёмно-синего цвета с золотыми пуговицами — его выправка подчёркивала статус и командующую роль. — Мы ищем беглого преступника, — осматривая комнату, проговорил он и оскалил зубы, изогнув рот в подобии улыбки. — В посёлке не было незнакомцев, сеньоры, — выдавил Стэн, стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее. — Ты же не возражаешь, если мы осмотрим дом? — Как вам будет угодно. Один из солдат обошёл комнату и, сдёрнув одеяла с кровати, заметил следы крови. Кивнув головой, он приказал другому пройти на кухню. — Помогал шаманке принимать роды, не успел сменить постель, — соврал староста и, сглотнув, подавил ком в горле. — Кто родился? — спросил командир и, подойдя к комоду, положил на него руку. — Девочка. — Хм. Прекрасно... Открой