Душа на весах

      — Кавех, ну… это пиздец…        Следующее утро Кавех встретил в комнате Энджела. Глаза заметно опухли, что неудивительно: чуть ли не вся ночь была потрачена на слёзы, которые не заканчивались. Признание аль-Хайтама выбило из колеи, пошатнуло что-то в сознании. А именно — мысль об искуплении.       Удручающие кошмары ведь сменяли прекрасные видения о райской жизни, где не было переживаний, каких-либо забот, горечи… И Кавех осознавал точно: всё перечисленное там будет, если рядом не окажется аль-Хайтам, как в этих снах.        Было ли право дальше мечтать об искуплении? Зная, что, по факту, все близкие люди останутся в Аду? Буквально вчера Кавех переживал насчёт Энджела и успокаивал себя только тем, что рядом всегда будет аль-Хайтам.       Это «всегда» выходило до безумия коротким.       Как бы то ни было, Кавех, снова проснувшись раньше, не смог сдержать только-только высохшие на щеках слёзы: аль-Хайтам слишком умиротворённо спал. И первому, почему-то, из-за этого стало так страшно засыпать: вдруг что? Под этим «что» Кавех имел в виду приход Аластора, который запросто мог в любой момент сделать с аль-Хайтамом всё, что заблагорассудится, и неважно, какую цель преследуя.       Ну, по крайней мере, так казалось Кавеху. Особенно после того, как мистер «Самый лучший управляющий» уже показал то, что он может заходить в комнату без разрешения хозяев.       Тревога то или ещё что-то, Кавех не знал. Да и, кажется, узнавать не хотел.        Несколько минут он посвятил разглядыванию того рисунка, что создавал вчера. Вот же: они с аль-Хайтамом счастливы, стоят на фоне райских построек и в соответствующих одеяниях. Страница стала неровной из-за слёз, что падали на бумагу. И как бы Кавех ни старался, успокоиться он всё-таки не мог. В голове раздавался тот самый крик из кошмара:       «Из-за тебя мы все умерли»       «Из-за тебя аль-Хайтам никогда не покинет Ад», — перефразировал внутренний голос.        И аль-Хайтам сколько угодно мог говорить о том, что продажа души — его решение. Кавех был уверен в своей вине. И не хотел верить. Но тут уж верь-не верь, а действительность говорила сама за себя. Никакие рисунки и мечты её не изменят.        А как жаль.       Когда одеяло было полностью переложено на аль-Хайтама, а его щёки — невесомо расцелованы, Кавех, ужасно себя проклиная, решился выйти из комнаты. И направился к Энджелу, конечно же. Раскрытый блокнот остался где-то на кровати.       Можно ли вообще делиться подобными откровениями с другими, Кавех понятия не имел, но ему очень нужно было обсудить это дело с кем-то близким. С Сайно и Тигнари он говорить точно не собирался. Возникало навязчивое ощущение, что конкретно им о состоянии души аль-Хайтама знать не следует.        — Энджи, это отвратительно… — Кавеху не помогал даже Наггетс, что развалился рядышком с ним и открыл своё мягкое пузико для ласки.       Энджел судорожно выпустил воздух и сжал волосы. Каждый разговор насчёт аль-Хайтама подтверждал одну мысль, которая появилась в головах обоих друзей достаточно давно: он ещё ебанутее, чем кто-либо мог предположить.        Повисло молчание, разбавляемое только всхлипами со стороны Кавеха и хрюканьем Наггетса. Никто не знал, нужно ли было ещё что-то говорить: не каждый день же узнаёшь о том, что близкий человек в прямом смысле продаёт душу за тебя. За твою безопасность.        Безопасность…       Кавех резко поднял голову, оставляя мокрый след на подушке, и устремил неуверенный взгляд на Энджела.       — Стой, Энджи, если мне нельзя теперь причинить вред, может… может, я смогу прийти к твоему боссу и…       Энджела как током пробило от одного только упоминания Валентино. Он тут же замотал головой и лёг около Кавеха, схватив его за запястье.       — Нет, нет-нет-нет-нет-нет, Кавех, даже не думай, — Энджел с трудом даже слова подбирал. — Ты… ты наверняка не понимаешь всей иерархии Ада. Вал и Аластор — оверлорды, оба. И… даже если наш мистер Улыбашка защищает тебя, это не значит, что он пойдёт против Валентино по этой причине. Я… — глубокий вдох, — я правда надеюсь, что ты понимаешь, Кавех.        А тот внимательно слушал. Конечно, что-то в его голове встало на свои места, но от этого стало ещё гаже: если аль-Хайтам продал душу за безопасность, то какой в ней смысл, когда Аластор не готов стопроцентно гарантировать её? На это Энджел и намекал.        — В чём тогда заключается моя «безопасность»?.. — вымученно озвучил свои мысли Кавех.        Друг в ответ лишь пожал плечами и ослабил хватку на запястье.        — Если, как ты сказал, птица не обожгла тебя, то, может, тебе просто нельзя сделать больно? Физически.       Кавеху стало тошно от уточнения, какая именно боль ему не страшна. Уж лучше бы аль-Хайтам двадцать восемь раз головой подумал и вообще никакие сделки не заключал. Особенно с Аластором. И вообще ни с кем.       — А что насчёт… искупления? — осторожно поинтересовался Энджел.       Донёсся вымученный стон. Кавех снова уткнулся в подушку. Голова разрывалась от сложности вопроса. Понятно, что Энджел совершенно не хотел доставлять Кавеху неудобства, но тема искупления сейчас правда была важной. В том числе колючей.        — Я не знаю… — честно признался он.        Какова была цель? Встретить отца? С одной стороны, Кавех безумно желал этого. Столько лет прошло, он даже не успел извиниться за всё и продолжал нести это бремя на плечах. Искренне хотел почувствовать отеческие объятия ещё раз. С другой стороны… в Аду правда оставались не менее близкие люди: аль-Хайтам, Энджел, Сайно и Тигнари в конце концов. Будет ли считаться предательством переселение в Рай?       Каждый из четвёрки верил в Кавеха. Об этом говорил Сайно очень давно, аль-Хайтам готов быть рядом, о чём заявил перед ремонтом, Энджел-то и настроил Кавеха на преследование цели, Тигнари искренне радовался, когда путь к этой самой цели складывался хорошо. Здесь ведь и Чарли, что вселяла надежду. Стоило ли бросать их всех ради одного человека? Пусть даже самого родного и близкого. Кавех понятия не имел.       Его душа буквально обратилась в весы. И баланс на них установить было невозможно. На какую чашу ложится счастье: Рая или Ада? Ведь Кавех не знал, каково его испытывать Наверху. Да и не особо задумывался, испытывал ли он его Внизу. А несчастье? Оставаться в Аду? Переселяться в Рай? Где будет это самое несчастье? Не поломаны ли вообще весы, на которых улеглась душа?       Возникшую давящую тишину прервал стук, а после щелчок двери. Энджел и Кавех одновременно переглянулись и привстали, нахмурив брови. Будто готовились к тому, что один из объектов их обсуждений явился собственной персоной. Не комильфо будет, если он увидит друзей, лежащих в таком тесном контакте. Ещё и с условием того, что один из них весь в слезах.       Но опасения были напрасными. В проходе появилась ушастая голова, и, на счастье что Кавеха, что Энджела, рогов на ней не было.        — Тигнари, ты чего? — сразу оживился Кавех и попытался придать себе более презентабельный вид.       По порозовевшим щекам можно надумать многого. И об этом «многом» оба друга подумали. Тигнари потёр шею, не решаясь заходить в комнату. Или пряча что-то.       — Извиняюсь за вопрос, — он отвёл взгляд и облизнул и без того влажные губы, — у кого-то из вас есть презервативы?       Как знал, в какую дверь стучать. Даже без этих слов было понятно, зачем Тигнари пришёл: во-первых, он никогда не заходил к Энджелу и в принципе с ним близко не общался, во-вторых, весь его внешний вид говорил сам за себя. И, конечно, вишенка на торте — тот факт, что Тигнари высунул в проход только голову. Вывод напрашивался сам собой.       — И чего ты стояк прячешь, ушастый? — усмехнулся Энджел, вставая с кровати и подходя к столу. — Вы так скоро все мои запасы истратите, — беззлобно добавил он и приблизился с пачкой к двери.       Кавех скромно улыбнулся, вытирая с щёк слёзы, и стал наблюдать за вмиг покрасневшим Тигнари. Сделав вид, что протягивает прибывшему нужное, Энджел раскрыл дверь, заставив того чуть ли не ввалиться в комнату, но удержал второй парой рук за предплечья. В одной из ладоней почему-то оказалось зажато полотенце. Если бы у Тигнари были зрачки, те вмиг бы сузились от неожиданности с примесью страха. Уши прижались. В воздух вознёсся заливистый смех, принадлежавший Кавеху, заметался из стороны в сторону хвост Тигнари, а сам он приложил ладони к щекам. Вскоре смеялись уже все трое: подумать бы, с какой-то глупой мелочи, но так искренне.        — Передавай Сайно поздравление с первым апреля, а то, чую, у кого-то из вас тоже будет белая спина, — поглаживая встрепенувшегося Наггетса, произнёс Кавех.        — Обязательно, — Тигнари утихомирил хвост и осторожно забрал у приятеля нужную пачку.       — Смазка, — Энджел вложил в руки тюбик.       — Да, точно…       — Давай-давай, а то Сайно не понравится, что на его глупые каламбуры ноль реакции, а мы с какой-то ерунды смеяться начали, — хозяин комнаты сложил освободившиеся руки на груди и оглядел того с ног до головы, не обойдя вниманием натянутую в районе паха ткань.        Тигнари закивал, поблагодарил и оставил друзей наедине, закрыв дверь.

✦•┈๑⋅⋯ Пятнадцать минут назад ⋯⋅๑┈•✦

      Последний болт был вкручен, Сайно вытер лоб от пота и проверил функциональность дверей: открывались и закрывались без проблем. Теперь-то их комната, пусть на немного, но стала безопаснее: лес и спальное место отделяли стеклянные двери. Почему до подобного решения Сайно и Тигнари додумались спустя лишь несколько месяцев? А чёрт их знает.        Сейчас единственным желанием было сходить в душ. С утра заниматься установкой дверей Сайно точно не планировал, но к такому его подтолкнул очередной паук, залезший на подушку сразу после пробуждения.        — Ты молодец, Сайно, спасибо тебе, — Тигнари коротко приобнял его за плечи, но тот почти сразу вывернулся.        — Не за что, Нари, но я сейчас потный. Подожди пару минут, — и, убрав в ящик все инструменты, покинул комнату.       Оставшись один, Тигнари подошёл поближе к новоиспечённым дверям и невесомо провёл подушечками пальцев по ним. В воспоминаниях возникла та прогулка по лесу с вытекающей из неё потасовкой с оккепсом. Даже представить страшно, насколько Сайно тогда перепугался, подумав, что Тигнари умер на какой-то тёмной, созданной Аластором поляне. Ведь и плакал он очень и очень редко, а тогда…        Снова проснулось едкое чувство вины. Тигнари вспомнил и о том, как Сайно согласился посадить такой же оккепс, пусть и далеко в нескончаемой чаще. Лишь ради того, чтобы сам Тигнари был счастлив. Счастлив… из-за какого-то редкого растения? То-то же. Настоящее счастье дарил Сайно одним своим существованием.        Поток мыслей прервал их же объект: вытирая волосы полотенцем, Сайно прошёл внутрь комнаты и прикрыл дверь. Его взгляд метнулся к любимому, а губы сложились в тёплую улыбку. На теле были надеты лишь шорты и носки.        — Наверно, хорошо, что мы остановились на стеклянных, — он кивнул на двери. — Свет у твоих растений будет, да и хорошо видно, что там происходит.       — Да. Спасибо тебе ещё раз, — Тигнари оказался совсем рядышком и благодарственно оставил поцелуй на смуглой щеке. — И прости, — добавил он уже шёпотом.       Сайно вопросительно выгнул бровь, замотал волосы полотенцем и склонил голову набок.       — За что?       Тяжёлый вздох. Тигнари неуверенно потёр шею, не поднимая взгляда на Сайно. А тот терпеливо ждал.       — Из-за меня ты вынужден терпеть лес рядом с собой, а ещё… Мне правда тяжело забыть нашу вылазку туда, — хвост коротко дёрнулся, а уши прижались к голове.        — Нари, ты дурак, — без злобы произнёс Сайно и фалангой указательного пальца подцепил его нос. — Никто же не умер.       — Но мог же. Я тебя не послушал и…       — Нари, — Сайно взял его за плечи и крепко обнял. Положить подбородок на плечо и не повредить растущие на них розы — то ещё испытание. — Чего мне стоила эта драка? Буквально ничего. Учитывая то, что скоро Истребление, её можно рассчитывать как обычную тренировку. Слышишь меня?       Тигнари положил руки на спину и зарылся носом в шею. Особенно почувствовался запах геля для душа. Голову закружило. Да… Сайно — потрясающий человек. Понимать, наверно, и не надо, каким вообще образом их души нашли друг в друге такой покой, какого ни с кем больше не ощутишь. Тигнари было с Сайно хорошо. И это — взаимно. Что бы ни случалось, они всегда приходили к тому, чтобы быть вместе. Даже Рай и Ад не смогли их разлучить.        Сайно без лишних мыслей отомстил за Тигнари, сделал выбор сам, застрелив себя уже практически год назад. Второй же добровольно променял «светлую» жизнь на ту, что, оказывается, есть и в Преисподней. В отличие от Кавеха и аль-Хайтама, их связующая нить никогда не запутывалась, тем более нарочно.        Тигнари — лесная чаща, в которую чрез кроны деревьев пробивается свет. Сайно — и есть этот свет, что всегда находит способ лизнуть листья своим теплом. Даже если зима. Даже если пасмурно. Даже если в Аду.       Дорогого стоит.       И каждый из них готов был заплатить эту цену.        Сайно вдохнул аромат с никогда не вянущих роз на плечах Тигнари и сжал его в своих руках крепче. Проснулось желание. У обоих.        Кровать скрипнула от того, как Сайно повалился вместе с Тигнари на неё, и второй без лишних раздумий стал целовать его губы так, будто в последний раз. Он жаждал отдать всю любовь, какую Сайно в нём вызывал. Без остатка.       Температура в комнате точно поднялась. По крайней мере, градусы ушли в явный плюс между Тигнари и Сайно: руки блуждали по телам друг друга, сжимали одежду. Прикосновения вызывали приятные мурашки. Пьянили. Были такими желанными, точно парни не давали себе волю пообниматься или поцеловаться долгое время.        И неконтролируемый хвост наконец успокоился.       Сайно навис сверху, оперевшись на руки по обе стороны от головы Тигнари, и его губы обрушились на белоснежную шею, которую в кои-то веки не стягивал ворот водолазки. Над самым ухом раздался тихий стон. И оба почувствовали, как кровь зациркулировала к паху. Сайно так хотелось сделать приятно, так хотелось слышать частые вздохи и громкие стоны, что воспринимались, как музыка, которая не надоест; видеть, как Тигнари извивается под ним и закрывает глаза от удовольствия. И точно так же сейчас Сайно мечтал оставить отметины везде, но сдерживался: Тигнари не раз высказывал своё недовольство по поводу засосов.       А ведь последний секс у них был Бог знает когда.        Хотя… откуда ему знать?       Полотенце отлетело в сторону, Тигнари пропустил белые, немного влажные пряди сквозь пальцы и стал несильно их сжимать от того, как же Сайно щекотно целовался.       — Ты хочешь..? — его горячее дыхание на самое ухо чуть ли не обожгло. А может, то дело и в том, что слух был прекрасным.        Тигнари закивал, обхватил ладонями щёки и снова примкнул к губам, вызывая неожиданный стон прямо в поцелуй. Сайно нежно перехватил запястья и нехотя отстранился.       — У нас нет презервативов и смазки, — с лёгкой ухмылкой произнёс он.        — Можно попросить у Кавеха.       — И поставить весь Отель в известность, чем мы занимаемся.       — Дурак, — Тигнари привстал на локтях, заставив Сайно сместиться на простынь, забрал откинутое ранее полотенце и на негнущихся ногах поплёлся к выходу из комнаты. — Выбора нет всё равно, я скоро.        Сайно лишь хмыкнул и улёгся на подушки в ожидании.        Сейчас бы ещё вспомнить, в какой комнате Кавех вообще поселился, ибо Тигнари бывал только в старой, той, что была на втором этаже. Никто даже после закончившегося ремонта с третьего не съехал. А учитывая то, что голову в данный момент заполняли совершенно не номера комнат, искать оказалось чуть сложнее. Благо, в коридоре пока никто не попался на глаза — уж вряд ли кто-то не поймёт, почему же Тигнари держал полотенце в районе паха.       Уши дёрнулись в момент, когда показалась сороковая комната. По телу вдруг почему-то пробежал холодок. Не соврать бы, подобные ощущения возникали лишь тогда, когда поблизости стоял Аластор. Пересекаться с ним Тигнари не планировал. Тем более в таких обстоятельствах, как сейчас. Ноги понесли к лестнице на второй этаж.       Комнату, принадлежавшую Энджелу, найти не составило никакого труда: под номером были наклеены различные фотографии. Собрав остатки здравого смысла, Тигнари осторожно постучался, а после немного приоткрыл дверь. Глазам предстала достаточно милая картина: Энджел и Кавех лежали на одной кровати.        «Не вовремя, наверно», — успел подумать Тигнари перед тем, как озвучить свой вопрос.       Сайно в этот момент пытался усмирить своё дыхание, всё так же неизменно сверля взглядом потолок. Хорошая-таки идея была поставить двери: радовало то, что теперь по комнате никто не ползал и точно не нарушал покой. Не хватало ещё, чтобы всякая живность на кровать заползала во время не только сна, но и секса.       А вот его, честно говоря, не было достаточно давно. И Сайно, и Тигнари соскучились друг по другу именно в интимном плане.        Невольно рука легла на пах и чуть сжала. Сайно запрокинул голову и судорожно выдохнул. Нельзя. Надо дождаться Тигнари. Иначе нечестно. Один ради удовольствия двоих ушёл просить всё нужное, а второй, что ли, остался, чтобы самостоятельно наслаждение получать? Вот уж нет.        Дверь наконец открылась. Сайно машинально приподнялся и с нетерпением поглядел на зашедшего Тигнари. Оба улыбались. И в глазах обоих горело желание.        Расстояние сокращено. Губы снова слились в поцелуе. В руках шуршали упаковки, которые Сайно отбросил куда-то на кровать. Ушки дёрнулись одновременно с хвостом. Тигнари довольно промычал и обвил руками шею Сайно, ластясь ближе.       В ответ ладони второго легли на поясницу. Без промедлений Сайно, зацепив пальцами край майки, запустил руки под неё и нежно провел ладонями вверх по спине Тигнари. Он не отрывался от желанных губ ни на секунду. Мурашки сразу же пробежались по телу. В паху заныло сильнее.       Тигнари откровенно плыл от мокрых звуков, что слышались отчётливо, от прикосновений, которые буквально обжигали, и от того самого запаха геля для душа, каким Сайно воспользовался несколько минут назад. За управление телом взялось сердце, вытеснив остатки здравого смысла из головы. Хотелось касаться Сайно, чувствовать Сайно, быть ближе с Сайно.        Сайно. Сайно. Сайно.       Хвост, с которым, казалось, Тигнари впервые вошёл в резонанс, оплёл ляжку, стянутую явно ненужными шортами. Но, к счастью, Сайно и сам жаждал наконец сбросить с себя оковы в виде лишней одежды. Переместив руки на бёдра Тигнари, он надавил на них, преследуя цель поднять. Но тот подобную идею не оценил. Донёсся короткий смешок. Тигнари уцепился за сильные плечи крепче, ловко извернулся и потянул Сайно на себя. Кровать вмиг скрипнула, зашуршала упаковка презервативов. Поцелуй не прервался ни на мгновение. Тигнари оказался придавлен приятной тяжестью.       Медлить никто из них не хотел, но у Сайно даже с прошлой жизни сохранилось желание поиграться. Потому его губы снова обрушились на аккуратный подбородок, гладкую шею и видные ключицы. Тигнари рефлекторно выгнулся и запрокинул голову. Стены слышали порывистые вздохи и тихие стоны.       Если бы любовь к Сайно можно было представить как химическую реакцию, то, вопреки всем законам, после взаимодействия растворилось бы всё. И Тигнари — в первую очередь.        Нежные прикосновения щекотали. Хватка за плечи становилась всё сильнее, а желание близости — больше. Какие-то неравные условия: один одет полностью, второй — в одних лишь шортах. Потому Тигнари запустил пальцы в белоснежные волосы и оттянул Сайно:        — Подожди… — сбившимся шёпотом произнёс первый, а после непослушными руками наконец стянул с себя майку, отбрасывая её куда-то в сторону.       Какая же долгая прелюдия. Сайно с упоением разглядывал чистую кожу, оголённый торс, грудь, будто в первый раз видел. Невесомо провёл пальцами, зацепив ногтями живот. Разгладил жёлтые бутоны. Тигнари хитро улыбнулся, переворачиваясь, и встал в коленно-локтевую. Прогнувшаяся спина вызвала в Сайно настоящую бурю эмоций. Умел же Тигнари быть игривым, когда хотел. И таким он желал представать лишь перед Сайно.        Взгляд прошёлся по лопаткам, на которых виднелись шрамы от ранее вырванных крыльев. Пальцы, еле касаясь кожи, очертили зажившие раны, а после спустились к краю шорт. В одно мгновение вся лишняя одежда была снята.        Сайно несильно сжал ягодицы Тигнари, и на сие действие ответом стал очередной кружащий голову, но тихий стон. Хвост щекотно прошелся по подбородку, отчего Сайно фыркнул. Непослушные пальцы сорвали этикетку со смазки, и Тигнари затаил дыхание, подкладывая под грудь подушку.        И как же вовремя. С непривычки от ощущений Тигнари уткнулся в неё носом, сжимая, и промычал. Он чувствовал влажный палец Сайно в себе. Отчётливо слышал, как хлюпала смазка. И искренне хотел продолжать всё это делать. Особенно — расплываться, растворяться, изнывать от ласки, которую желал.       Доказательством правильности действий служило положение хвоста: когда Тигнари нравилось, тот покорно свисал набок, если нет — дёргался, а Сайно извинялся и продолжал аккуратно.       Добавился второй палец, уши Тигнари вмиг навострились, а с губ слетел такой сладкий, такой протяжный стон, что Сайно готов был кончить и без стимуляции.        Тигнари лёг на щёку и сквозь расплывчатую пелену зацепился взглядом за новоиспечённые двери. Такая глупая мысль проскочила совершенно невпопад: а вдруг, какое-нибудь животное остановилось бы и стало смотреть на происходящее в комнате? Смешок сдержать было невозможно. Сайно тут же остановился.       — Что? — неуверенно поинтересовался он.       — Давай продолжим. Я готов, — отмахнулся Тигнари и провёл хвостом по руке Сайно, щекоча.       Всё так же находясь в лёгком непонимании, второй лишь кивнул и стянул свои шорты. Нашарив пачку презервативов, Сайно взял один из пластиковых квадратиков в руки и принялся открывать.       — Не хочешь сменить позу? Ноги могут затечь.        Тигнари помотал головой и отрицательно помычал, игриво повёл бёдрами, дразня Сайно.       Когда защита была раскатана по всей длине, Сайно осторожно вошёл. Стенки тут же сжали головку. Парни простонали в унисон. Тигнари снова прикрыл глаза и сильнее сжал подушку.       Руки на бёдрах. Сайно сделал заход наполовину. Как же давно этого не было. Подобной близости. Если так посудить, то за всю жизнь между Тигнари и Сайно произошло большое количество событий, не менее, а может, даже более интимных, чем секс. Ведь самое главное быть связанными душами, а не телами.        Нужный темп был выбран не сразу: Сайно то примерялся, то боялся навредить. А Тигнари обратился в удовольствие, принимая любимого в любом случае с огромной, несоизмеримой привязанностью.        Уши двигались в такт каждому заходу. Комната наполнилась шлепками, стонами что одного, что второго. Волосы липли к чуть вспотевшей коже, но Сайно даже не собирался их убирать. Куда важнее сейчас Тигнари, что извивался под ним, двигался навстречу и без конца шептал его имя.        Сайно в обычной жизни пусть и выглядел устрашающе, был далеко не пай-мальчиком, но с Тигнари всегда оставался нежным и осторожным. Взять бы то, с каким трепетом он касался клавиш фортепиано, как мелодично напевал ту самую песню о своей главной любви. И точно так же, прямо сейчас, Сайно обходился с Тигнари. Осторожно двигался, задевая нужную точку, мелодично стонал. Главное, дарил то, что называется любовью.        Себя.        Свои чувства, свои мысли. Для Тигнари Сайно был олицетворением счастья. Бесценным подарком жизни.       — Ах… Сайно, я… — Тигнари запрокинул голову и ещё больше прогнулся в спине, балансируя на грани реальности.        — Нари, как же я тебя люблю…       Ладонью Сайно тут же обхватил его член и принялся стимулировать. Тигнари в самом деле терялся во всех ласках. Ему хотелось лишь одного — чтобы Сайно не останавливался. И да, он этого не сделает, пока не доведёт до апогея удовольствия.        Действительно доброе утро.        Спустя несколько движений Тигнари задрожал и излился, пачкая кулак Сайно и простыню. Тело обмякло, на него словно накатила волна, что на долю секунды лишила возможности дышать. А Тигнари был и не против.        С последним толчком Сайно кончил следом. Глаза закатились, голову повело. С губ слетел облегчённый выдох.        Неторопливо Сайно отстранился, и Тигнари почувствовал уже непривычное опустошение внутри себя, вытянул ноги, что всё-таки немного затекли. Салфетки были найдены быстро. Мусор полетел в корзину, Сайно помог Тигнари привестись в порядок и лёг рядом, обнимая его и притягивая к себе.        — Ты просто неподражаем… — довольно произнёс Тигнари и потянулся за поцелуем.        Сайно улыбнулся, касаясь любимых губ. Постель вдруг ощутилась такой холодной, что тоже вызвало мурашки по телу из-за контраста температур. Сейчас бы лежать и ничего не делать, только нежиться в объятиях друг друга, но…       — Нас звали на какое-то собрание в гостиной, — как бы между прочим произнёс Сайно.       Тигнари тут же надул губы и перевернулся на спину, устремляя белый взгляд в потолок. Нашлось время, конечно, говорить подобное.       — Такой момент испортил, — было сказано в шутку.       — Извини, мне просто это покоя не даёт…       Брови вскинуты. Тигнари повернул голову в сторону Сайно и с еле заметной улыбкой прищурился.       — То есть, весь секс ты думал только об этом собрании?        Зрачки Сайно тут же сузились, он поперхнулся слюной и зачесал волосы.       — Нет-нет-нет, конечно нет.        Тигнари протянул руку, чтобы нащупать свою одежду за спиной Сайно, и привстал.        — Охотно верю. Давай, негоже опаздывать.       — Нари!

✦•┈๑⋅⋯ ⋯⋅๑┈•✦

      Кавех стоял около двери, переступая с ноги на ногу, и заламывал пальцы.       — Ты не пойдёшь? — скромно спросил он.       — А смысл? Пойти можешь ты и потом мне рассказать, — отмахнулся аль-Хайтам, перелистывая страницу. — Или Аластор скажет.       На это утреннее, не пойми зачем назначенное собрание уже успел уйти Энджел, потому Кавех вернулся к себе. Как только до ушей дошло проклятое имя, он встрепенулся.       — Он тоже там?! Я не пойду, — сквозь зубы процедил Кавех и приблизился к аль-Хайтаму, садясь на краешек кровати.       — Кавех, он тебе ничего не сделает. Сходи, ты же хотел.       С другой стороны, ладно, Кавех не хотел, чтобы у Аластора был повод навещать аль-Хайтама лишний раз. Уж лучше какую-либо информацию донесёт близкий человек, а не улыбающийся чертила с рогами на голове.       Кивнув самому себе, Кавех провёл ладонью по бедру аль-Хайтама и игриво закусил губу, сразу же ретируясь к двери, пока никакой реакции не последовало. А тот лишь вскинул брови и еле заметно улыбнулся.        В гостиной тем временем уже успели собраться почти все постояльцы, но особенно привлекала внимание непривычно поникшая Вэгги. Точно весь свой боевой дух растеряла. На ней чуть ли не висела Ниффти, разглядывая что-то и донимая вопросами. Как только с лестницы спустились в немного растрёпанном виде Сайно и Тигнари, первым нарушил гнетущую тишину Хаск:       — Хоть у кого-то утро доброе.        Тигнари лишь хмыкнул и закатил бы глаза, если бы имел зрачки. Вроде, большинство в сборе, почему тогда все молчат? Стоп, а где Чарли? Разве не она, как основатель Отеля, и должна была назначать какое-либо собрание? И уж тем более поделиться тем, что произошло вчера, на вылазке в Рай? Последний вопрос Сайно озвучил.       — Да пиздец произошёл, — так же буркнул Хаск и всплеснул руками. — Через месяц Истребление, а мы сидим, ебло топим.       — А сиськи где твои? — очередной вопрос Ниффти.       Взгляды всех присутствующих одновременно метнулись к Вэгги.        — И где вообще наш бесстрашный лидер? Не пора ли выдвинуть очередной провальный план? — поддержал настроение приятеля Энджел.        Создавалось ощущение, что на собрание всё-таки Сайно и Тигнари припозднились сильно. Уже происходило нечто непонятное, взять бы состояние Вэгги. А ещё напряжённость, что витала в гостиной.        — Вы от нас скрываете что-то? — Тигнари вопросительно выгнул бровь и посмотрел на Хаска.       — Бля, я что, главный вещатель новостей? Вэгги раньше была в рядах Истребителей, — после этих слов она обняла себя за плечи крепче и сжалась. — Чарли хуй пойми где. Всё.        — Она наверху, — Вэгги, казалось, стала ещё мрачнее. — Придумывает, наверно, что-то… в нашей комнате… — и еле слышимым шёпотом добавила: — одна.       Когда Аластор обратился в тень и скользнул прочь, ушки Тигнари дёрнулись. А ещё уловили шаги. Может, то Кавех или аль-Хайтам решили спуститься? И чутьё никогда не обманывало.       То Кавех остановился на лестнице, вслушиваясь в разговоры в гостиной. По тону Вэгги яснее ясного: с Чарли они если не повздорили, то точно недопоняли друг друга. Раньше их порознь увидеть было невозможно, а сейчас одна стояла и зажималась, а вторая, по унылым словам, сидела наверху. Связано ли это с услышанным о прошлом?..        Сердце закололо. Кавех вдруг решился сопоставить свою ситуацию с той, что, видимо, произошла у Вэгги с Чарли. Недосказанность. Может, Чарли тоже безумно выбило то, что её близкий человек не сказал о своём прошлом раньше? В голове вспыхнула мысль: ну конечно! Чарли ведь искренне хочет, чтобы души искупились и вознеслись в Рай, а Вэгги была одной из тех, кто истреблял эти самые души без разбора.       Тяжёлая ситуация. Кавех сжал перила крепче, не стал дальше вслушиваться в разговоры собрания, на которое всё же нашёл силы пойти, и двинулся обратно.        Но не на третий этаж. Туда, где, по его мнению, находилась комната Чарли. Кавех не особо хотел оставлять её наедине, когда остальные находились не рядом. Ей же кто-то нужен сейчас? Чтобы высказаться, проплакаться?.. Даже самые сильные люди дают слабину, это же не значит, что их удел — оказываться в одиночестве без права получить поддержку со стороны. Это Кавех знал не понаслышке.       Он-таки нашёл нужную комнату, занёс руку над дверью и застыл: за ней раздавался нескончаемый плач. Сердце сжалось, появилось чувство дежавю. Не пора ли отдать «долг»? Ведь когда Кавех сам находился не в лучшем расположении духа, то Чарли пришла на помощь с песней и дала тот самый нужный толчок к тому, чтобы адская жизнь наладилась. И если по разговорам в гостиной все выводы были сделаны правильно, то ситуация Чарли достаточно похожа на кавеховскую. Близкие люди не сказали раньше о важных вещах, что и привело к истерикам у обоих.        Господи. У Кавеха снова защипало глаза. Мысли упёрлись в аль-Хайтама, что сейчас точно так же находился в одиночестве. Как и Чарли. Вопрос лишь в том, нужно ли им это самое одиночество.        «Она твоя подруга, просто поддержи её», — утверждал внутренний голос.       «Я не знаю, что ей сказать», — с грустью отвечал ему Кавех.        Руку он опустил. Неужели так сложно найти хоть какие-то слова? Или просто зайти в комнату и помолчать, но оказаться рядом? Или не стоило лишний раз напоминать о себе, лишний раз создавать воспоминание, которое будет отзываться болью в груди, когда (или уже «если»?) Кавех попадёт в Рай?       — Да сука… — вымученно шепнул он и зажмурился. Создавалось навязчивое ощущение, что Кавех просто разучился поддерживать кого-либо из-за всего произошедшего с ним.        Слова всегда побеждают, но Кавех осознавал, что проиграет.        По спине пробежались колючие мурашки. Тело вдруг обдало холодом. Рефлекторно поёжившись, Кавех обнял себя за плечи. Так гадко на душе. И на какую чашу поломанных весов ляжет это чувство?..       Как странно, что теперь каждое чувство, каждый поступок он пытался положить на эти эфемерные весы.       Морозец прошёлся и по ногам. Дурное предчувствие не покидало голову. Не успел Кавех оглянуться, чтобы, может, закрыть окно, как раздался громкий хлопок, разлетевшийся эхом по пустому коридору.       — Ха, дружище!        Кавех чуть не подпрыгнул от неожиданности и сразу же отпрянул на полметра назад. Конечно. Опять Аластор. Опять внезапно. Опять с улыбкой. И с ним после признания аль-Хайтама не хотелось пересекаться совершенно. Нежелание видеть его было и раньше, но сейчас достигло пика. Конченная красная рогатая гнида, у которой под властью самая важная часть самого важного человека — именно так Кавех описал бы Аластора сейчас.       Его алый, прожигающий насквозь взгляд оценивающе пробежался сверху вниз по фигуре Кавеха и остановился на двери, в которую так никто и не постучался.       — Очень самонадеянно рисовать свои рисуночки и сейчас даже не найти смелости, чтобы поддержать подругу, — издевательски протянул Аластор, сверкнув глазами.        Откуда он узнал про тот рисунок?! Кавех готов был стереть эту гадкую улыбку с его лица, но остатки здравого смысла подсказывали, что против него являлся никем. Брови нахмурены, тело напряжено. И без того больное сердце зажгло снова, по венам разлилось едкое чувство вины, отчего стало ещё гаже. Умеет же этот напыщенный болван давить.        — Тебе-то какая разница?.. — вымученно спросил Кавех и отвёл взгляд, кусая губы.       — Мне? Абсолютно никакой.       Аластор вдруг выглянул куда-то за спину Кавеха. Второй с недоверием нахмурился и вздрогнул, когда на плечо легла чья-то рука.        — Проблемы какие-то? — твёрдо спросил не кто иной, как аль-Хайтам.       Кавех мигом обернулся. И правда, аль-Хайтам. Он сильнее сжал плечо и продолжил глядеть на Аластора, точно прожигал уже его. Непонятный страх сковал тело. Кавеху так неуютно было находиться между оверлордом и тем, чью душу он забрал.        — Никаких проблем, мой дорогой. Я ухожу, — Аластор снова обратился в тень и скользнул под дверью Чарли.        Несколько секунд Кавех ещё глядел себе под ноги, а после развернулся, сокрушительно заключая аль-Хайтама в объятия. Второй покачнулся, но обнял в ответ.        — Я отвратительный, — всхлипнул Кавех.       Не успел аль-Хайтам хоть как-то отреагировать на подобное заявление, как самоуничижительный поток полился с новой силой:       — Я не могу поддержать свою подругу, не могу выбрать сторону, на которой хочу быть, не понимаю вообще, хочу ли я чего-то. А всё началось с того, что я просто как последний идиот решил наглотаться тех таблеток… Аль-Хайтам, я убил тебя, ты продал душу, — голос дрожал. — Ты вынужден оставаться здесь навсегда, и это всё из-за меня. А я не могу найти себе место. Я ничтожен, аль-Хайтам…       Майка в районе груди стремительно намокала, а объятия становились всё крепче с инициативы Кавеха. У аль-Хайтама возникло чувство дежавю, и, сказать честно, его оно не обрадовало. Ведь точно так же плакала Фаранак, когда Кавех умер, и точно так же аль-Хайтам не знал, как поддерживать.        — Ты не ничтожен, — попытался сказать он спокойно, — у каждого есть своё место.       Кавех оторвался от груди и с блестящими от слёз, полными разочарования глазами посмотрел в лицо аль-Хайтама. Он искал поддержки во взгляде, но видел только тень беспокойства. И как аль-Хайтаму всегда удавалось оставаться сдержанным?       — Какое место? — еле двигая губами, прошептал Кавех. — Я не вписываюсь никуда, я не знаю, где я хочу быть…       Теперь объятия стали крепче и ласковее с инициативы аль-Хайтама. Всё-таки в действиях он был гораздо более силён, чем в словах. Кавех снова уткнулся в его грудь и изо всех сил впился зубами в нижнюю губу, чтобы не издать и звука. Аластор же за дверью. Если услышит, то опять начнёт сыпать соль на незаживающую рану.        — Место есть у всех, просто ты привык к нему, поэтому оно находится за пределами твоего восприятия.       Награда за самый мудрёный, но в то же время очевидный ответ присуждается аль-Хайтаму. Кавех если и хотел злиться на него за подобное, понимал, что не мог: знал ведь о неспособности поддерживать словами. Резко захотелось послушать песню, которая всегда оказывалась в ушах в подобные моменты. Моменты, когда Кавех становился на перепутье. Но он врезался в крепкую стену невозможности: вряд ли в Преисподней хоть как-то можно услышать наземную музыку. В частности европейскую.       — Пойдём, — аль-Хайтам вытащил из мыслей и отстранился, беря Кавеха за руку.       Всё-таки прямо перед дверью в чужую комнату такие темы не стоит поднимать. Это понимали оба.        — Куда?.. — вытерев щёки рукавом, спросил Кавех.       — К нам.       Путь до неё Кавех не помнил. Всё покорно плёлся вслед за аль-Хайтамом, не обращая внимания ни на что. На душе было гадко. Очень. Вкупе с приближающимся Истреблением подобные моральные метания из одной крайности в другую приходились вообще некстати.       Желание быть убитым во время Чистки невольно проскользнуло в голове снова. И затмилось тут же тем фактом, что аль-Хайтаму, вероятно, будет плохо из-за смерти Кавеха во второй раз.        Оба легли на кровать, дойдя до комнаты. Кавех сразу приластился к широкой груди, мокрой от собственных слёз, и судорожно выдохнул.        — Тебя ещё что-то беспокоит? — поинтересовался аль-Хайтам.        — Н-нет…       — То есть, вот это, — большим пальцем аль-Хайтам смахнул появившуюся слезинку с жемчужной щеки, — значит «всё в порядке»?        — Аль-Хайта-а-ам, — Кавех перевернулся и лёг к нему спиной, подгибая колени.        Тот тяжело вздохнул и обнял Кавеха со спины, прижимаясь телом и вдыхая запах волос. Сие действие пустило дрожь. И заставило слёзы вылиться из глаз новым потоком.        — Я не хочу знать о том, что ты продал душу тому психопату… И о том, что тебя сбила машина из-за меня.        — Не «из-за тебя» я под неё попал, — поправил аль-Хайтам. — Кавех, я же сказал, что сделка насчёт души была моим решением.        А Кавех не хотел слушать. Казалось, что бы аль-Хайтам сейчас ни говорил, всё пролетит мимо ушей. В голове засела одна лишь фраза из того проклятого кошмара.        «Из-за тебя мы все умерли»       Выжигалась на сердце. Тянула на дно, как кандалы. Растворяла всякую надежду на лучшее. Ломала. Правильно же Энджел сказал: та «безопасность» касалась только физических ощущений. От моральных болей эта «безопасность» не защищала.        Аль-Хайтам убрал волосы Кавеха с плеча и провёл носом по коже, оставил невесомый поцелуй. Реакцией послужило то ли недовольное, то ли грустное, но полное неги мычание. Тело дрожало в такт тихим всхлипам, и аль-Хайтам нежными касаниями словно пытался забрать весь негатив.        А Кавех буквально разрывался на части. Будет ли Отель давать отпор Истребителям? На чьей стороне тогда сражаться? За своих сожителей, друзей или за тех, кто принадлежит высшему рангу, какого Кавех желал? Оставлять любовь — дружескую и романтическую — или менять её на родительскую?        Вспомнился тот рисунок. Как же Кавех хотел посмотреть на аль-Хайтама в той одежде, которую ему наметил: рубашка в викторианском стиле, белые брюки, такие же перчатки… Ему бы пошёл этот цвет. Сердце сжалось от всплывших в голове слов Аластора:        «Очень самонадеянно рисовать свои рисуночки…»       Смысл любой другой картинки, хранящейся на страницах блокнота, не поймёт никто, кроме Кавеха. И исключение составляла лишь созданная вчера. Откуда Аластор мог узнать про неё?       — Аль-Хайтам?.. — надломленным голосом позвал Кавех.       — М?        — Аластор заходил к тебе, пока меня не было?        В ответ послышался очередной тяжёлый вздох. А после короткое:       — Да.        Пизда. Кавех зажмурился до звёздочек перед глазами и шмыгнул носом. Не сделал ли этот улыбчивый ебанат аль-Хайтаму больно? Зачем приходил? Что говорил? Кто позволил заглядывать в оставленный блокнот? И ещё тысяча вопросов, которые Кавех не осмелился задать.        Впрочем, они исчезли из головы и заменились страхом в момент, когда по стене расползлось зелёное свечение вперемешку с какими-то символами. Кавех чуть не взвизгнул и буквально вжался в аль-Хайтама, что только непонятно выдохнул. С раздражением? С разочарованием?        Учащённое дыхание. Необъяснимый страх. Эти символы — фантасмагория? Успокаивающие прикосновения аль-Хайтама не помогали. Не такие уж и успокаивающие, видимо.       — Чт… что это за… — Кавех с трудом подбирал слова, сверля взглядом стену.       — Аластор… — без эмоций утвердил аль-Хайтам.        Аластор же сейчас в комнате Чарли! Кавех встрепенулся, кое-как попытался встать, чуть не отдавив аль-Хайтаму всё, что можно отдавить, и кинулся к двери.        — Ты куда?       — Он с ней что-то сделал! — вскрикнул Кавех и распахнул дверь.       Надо было постучаться, зайти. Надо было поддержать. Пазл в голове сложился: Кавех был уверен, что подобное свечение — знак о совершённой сделке. Аль-Хайтам же как-то узнал в нём Аластора. Значит, видел лично.        Кавех не слышал, шёл ли за ним аль-Хайтам: вся голова в момент забилась. В коридоре появилась Вэгги с каким-то копьём в руке. И тоже спешила. Это только подкрепило догадки.        У самых дверей Кавех чуть не впечатался в её спину: Вэгги резко остановилась, толкнув двери. В комнате стояли, конечно же, Аластор и Чарли. Вот только на её голове тоже появились рога, а белки стали красными. Кавех оцепенел. Хоть Вэгги вперёд бросилась. Чарли заметила беспокойство на лицах прибывших и попыталась успокоить. Этих слов Кавех уже не услышал.       — Не волнуйся, её душа при ней, — а эти, аласторские, услышал ещё как.       Показалось или нет, но Кавех уловил в тоне Аластора некое раздражение. А эти алые глаза, что въелись в самого Кавеха, словно бы говорили: «В отличие от кое-чьей». Аластор прошёл мимо, и в эту же секунду со спины послышались шаги.       — Кавех, — аль-Хайтам схватил его за руку и оттащил назад, за угол.       А тому и сказать в ответ было нечего. Мерзкая ярость разлилась по венам и выбила из глаз ещё одну порцию слёз. Аластор каждого в этом Отеле сподвигнет на глупую сделку?!        — Она… она… — Кавех замотал головой, которую пронзила боль.       — Ему не нужна её душа, — отрезал аль-Хайтам. А он-то откуда это знает?        Кавех еле сдерживался, чтобы не закричать на весь Отель. Сделка Аластора с Чарли подлила масла в огонь самоуничижения. Стала ещё одной причиной фразы «Из-за тебя…»        Аль-Хайтам точно мысли прочитал, потом развернул Кавеха лицом к себе и сжал его плечи.       — Тут-то ты вообще ни в чём не виноват. Чарли неглупая девушка, у неё есть своя голова на плечах.        Сколько за эти два дня Кавех успел услышать о том, что его вины нигде нет? Откровенно говоря, дохуя. Верил ли этим словам он? Так же откровенно говоря, нихуя. С какого момента всё в этом Аду решило играть против Кавеха на максимальной сложности? К такому и подготовиться, казалось, невозможно было.        Аль-Хайтам изучил поникшее лицо Кавеха и оставил поцелуй на щеке, приободряя. Губы обожгли отрезвляющим холодом. И на смену гневу и разочарованию поспешило другое чувство. Которое Кавех не в силах был опознать в моменте.        Снова объятия. Снова с инициативы Кавеха. Снова слёзы, впитывающиеся в ещё влажную майку аль-Хайтама. И никто не против. Кавех ощущал себя таким маленьким сейчас, будто если объятия станут крепче, то он просто рассыплется на крупинки. А потом рассеется по всему Аду.        И в конце концов всё равно окажется в руках аль-Хайтама, что бережно бы искал каждую эту крупинку.        Вот как такого человека оставить в Преисподней? Кавех понятия не имел. Всё сводилось к одному тупику.       Никто из них не заметил того, как Чарли ретировалась из комнаты и прошла мимо. Зато оба увидели Вэгги, что с обеспокоенным лицом устремилась к лестнице. Задерживаться в коридоре, наверно, не лучшая идея. Аль-Хайтам медленно повёл Кавеха вниз, внимая его настроению.       Когда же они спустились, в гостиной никого, кроме Сайно, Тигнари, Хаска, Энджела и Ниффти с Пентиусом, не было. Кавех протёр щёки и подошёл поближе к друзьям, всё ещё держа аль-Хайтама за руку. Все смотрели на закрывшиеся с хлопком двери и молчали. Недолго.       — Если честно, я вообще не понял, почему Чарли обиделась, — признался Тигнари и повернулся ко всем.        — Читаешь мои мысли, — Сайно кивнул. — Ты же тоже падший ангел, я же не расстроился из-за этого факта.        — Ну, тем более, это же всё в прошлом.       Кавех не сразу вник в их диалог, потому просто пропустил воздух сквозь зубы и отвёл взгляд куда-то в сторону. А именно на ту стену, которую вчера разрушила Черри. Никаких даже намёков на то, что произошёл взрыв, не оказалось. Стало ещё больше не по себе.        — Так… будем обороняться? — спросил Пентиус, прошипев на окончании слова.        — Похоже на то, — пожал плечами Энджел и обвёл взглядом всех. Остановился на подавленном Кавехе.       — Ура-а-а! Ангелам будет больно! — Ниффти запрыгала, пока Хаск не успокоил её пыл.       Сайно с Тигнари посмеялись. А Кавех всё находился где угодно, но не в Отеле. Все готовы к тому, чтобы дать отпор ангелам, а он продолжал мысленно отяжелять себя по совершенно другим темам. Скоро это место, подарившее множество эмоций, просто уничтожат Истребители, а Кавех не мог даже осознать этого. Как так время быстро пролетело?        А пролетало-то оно в своеобразном уюте. Может, затолкнуть свои мечты о Рае куда подальше и просто принять слова Аластора о том, что все грешники обречены на вечные страдания здесь, Внизу? Не давать отцу и намёка о себе. Остаться обычным воспоминанием?..        Стоп, нет. Кавех не хотел опускаться ещё и в своих глазах. Не хотел слушать Аластора и уж тем более оправдывать его ожидания. Столько же хорошего было сделано для получения искупления, неужели из-за слов и действий какого-то психопата просто пустить это всё по наклонной?        Господи, как же сложно…       Из потока мыслей вырвал Энджел:        — Кавех и… — он взял друга за плечо, перевёл взгляд на аль-Хайтама и неуверенно прищурился, пытаясь вспомнить его имя. Попытка неудачная. — В общем, отойдём?       Аль-Хайтам молча последовал за ними, пока вся троица не отошла на достаточное расстояние от остальных. Кавех продолжал теребить рукав рубашки, не поднимая взгляда на близких. Его усадили в кресло. Энджел опустился на колено прямо перед ним, аль-Хайтам же просто встал рядом.        — Ну?.. — Энджел потормошил друга за колено.       — Я просто… — Кавех глубоко вдохнул через нос. — Мне так тяжело… я не хочу оставлять ни тебя, — повернулся на аль-Хайтама, — ни тебя, — на Энджела.        Те переглянулись. И ощутили, что поняли друг друга без слов. Надо же. Аль-Хайтам и Энджел, до этого сталкивавшиеся в не особо спокойные моменты, вдруг подумали об одном и том же.        — Кавех, вот в чём суть любви? Любой, — начал Энджел, получив негласное разрешение аль-Хайтама на подобный диалог.        Кавех в ответ лишь пожал плечами. Даже если ответ он и знал, то в голову сейчас не приходило ничего.        — В понимании, — помог аль-Хайтам.       На лице Энджела проскользнула улыбка.        — Да. Те, кого ты любишь, и те, кто любят тебя, склонны к пониманию. Мы не хотим препятствовать исполнению твоей мечты. Ты же хотел отправиться в Рай, правда?       Неуверенный кивок со стороны Кавеха.       — Вот, — Энджел ещё раз поймал зрительный контакт с аль-Хайтамом — тот был спокоен. — И мы понимаем тебя. И не отговариваем ни от чего.       Если Кавех и хотел что-то вычленить из этой речи, то не мог уже по другой причине, не из-за собственных проблем: каким образом Энджел и аль-Хайтам вообще так спокойно друг друга дополняли? Постоянно же казалось, что они априори не могли войти в резонанс…        — There must be peace and understanding sometimes, — тихо запел Энджел, ещё раз нежно погладив Кавеха по колену.       Песни… Видимо, в Аду и правда только они и способны донести до головы нужное. Кавех положил свою ладонь поверх.       — Strong winds of promise that will blow away the doubt and fear, — взгляд метнулся к аль-Хайтаму, что еле заметно кивнул Энджелу. Второй снова улыбнулся и продолжил: — If I can dream of a warmer sun, — свободные руки взметнулись вверх, — where hope keeps shining on everyone…       — Tell me why, — вдруг перебил Кавех. Энджел машинально дёрнулся, чуть не сбросив ладонь друга со своей, — oh, why? Oh, why won't that sun appear?..        Зрительный контакт. Энджел встал с колен и присел на левый подлокотник — аль-Хайтам подошёл ближе со стороны правого и положил ладонь на плечо. Кавех повернулся на одного, на второго и стушевался. Он во сне? Почему всё так спокойно между этими двумя? Или Кавех опять себе надумал всего, чего на самом деле не было?       — We're lost in a cloud with too much rain… — с тёплой улыбкой начал Энджел.       — We're trapped in a world that's troubled with pain, — неожиданно для дуэта пропел аль-Хайтам.        У Кавеха челюсть готова была отвиснуть. Аль-Хайтам? Поёт? А ведь ему впервые самому захотелось спеть хоть что-то. И всё ради Кавеха.        — But as long as a man has the strength to dream, — продолжили Энджел и аль-Хайтам в унисон, коротко взглянув друг на друга, — He can redeem his soul and fly, — протянули они последнее слово и взяли Кавеха за руки.        От этих прикосновений по телу прошёлся приятный ток. Аль-Хайтам? Поёт? В дуэте с кем-то? Кавех, честно говоря, был в приятном шоке. В груди точно тепло разлилось, а щёки обдало румянцем.        И ведь не зря они начали эту песню. Смысл диалога до и после спетого дошёл до головы сам собой. В ударах собственного сердца Кавех буквально расслышал: «Всё правильно», будто бы вообще понимал азбуку Морзе. Захотелось петь тоже.        — Deep in your heart, there's a trembling question, — аль-Хайтам сжал ладонь крепче и склонил голову, заглядывая в лицо Кавеху.       — Still, I am sure that the answer… — Кавех замялся и тут же пришёл в себя, — The answer's gonna come somehow.       Уже к приятному удивлению что аль-Хайтама, что Энджела, Кавех поднялся из кресла, всё ещё держа их за руки, и вышел вперёд.       — Out there in the dark, there's a beckoning candle, — за невозможностью провести в воздухе рукой, он медленно повёл головой, тем самым ещё и прядку со лба смахнув. На одном дыхании вышло: — And while I can think, while I can talk, while I can stand, while I can walk, while I can dream, please let my dream come true, oh…        — Right now, — закончили все трое.        Кавех не успел подумать, как заключил близких в объятия. Так хорошо, так комфортно ему в Аду точно ещё не было. Это же прекрасно, когда твой друг и твой парень имеют одну цель — быть по-своему рядом с главным связующим их самих.        Раздались шаги: то был Хаск. Он бесстрастно глядел на обнимающихся, пока не кашлянул, чтобы привлечь внимание.       — Мы хотим подготовить Отель к обороне. Вы с нами?        Первым отлип Энджел:       — Конечно! Кавех? — и повернулся на друга.       Тот сжал ладонь аль-Хайтама в своей. В голове возникли мысли: а стоило ли сближаться с тем же Хаском или Пентиусом при том условии, что их при получении искупления всё равно придётся оставить? Зачем впустую привязываться к кому-то? Чтобы стало ещё больнее?..        Кавех что-то буркнул и кивнул.        — Я в деле. 

✦•┈๑⋅⋯ ⋯⋅๑┈•✦

      Каждый удар молотка звучал как обратный отсчёт до разлуки. Кавех сам не понимал, почему вообще проводил такую аналогию в своей голове. Как бы то ни было, аль-Хайтам и Энджел служили моральной поддержкой. Пусть первый никак и не участвовал в укреплении стен.        Можно бы позавидовать аль-Хайтаму в плане взаимоотношений с остальными: ему они просто были ни к чему. Потому и особых эмоций, и, уж особенно, чувства страха привязанности у него не возникало. Не то что Кавех, в котором таилась необъяснимая напряжённость вперемешку с сомнениями всё это время. Может, плохо всё-таки подумал, берясь за совместную работу?..       Он наблюдал, как Пентиус, Энджел и Хаск поднимали деревянные балки, оставшиеся после недавнего ремонта, и не понимал, как они настолько слаженно могли работать вместе. Ладно ещё Энджел с Хаском — связь между ними и Кавех видел, и аль-Хайтам подтверждал, — но то, что и Пентиус вместе с ними смеялся, рассказывал что-то и помогал, выходило за грани понимания. Он ведь тоже, вроде бы, хотел искупиться: не сложно ли ему осознавать то, что с новыми друзьями придётся рано или поздно расстаться?       Или это только Кавеху настолько тяжело давались все эти мысли?       Ведь грядущее расставание с аль-Хайтамом и Энджелом определённо ощущалось как пытка. Песни песнями, слова словами, но до конца сомнения в Кавехе они не уничтожили. Всё равно давило. Даже фраза о том, что суть любви — в понимании.        — Ты в порядке? — из мыслей неожиданно вырвал Хаск, подошедший ближе.        Кавех помотал головой и уставился на лапу, в которой были зажаты гвозди.       — Ч-что?       — Мало толку в том, чтобы просто бить дерево.       И только сейчас Кавех осознал, что в самом деле уже непонятно сколько времени колотил обычную доску. Без гвоздей. Господи, какой позор.       — Чувак, мы все здесь вместе. Это важно, — Хаск присел рядом.       Что сейчас надо было чувствовать? Кавех подавился воздухом и отвёл взгляд. С чего бы такому демону, как Хаску, вообще подходить к нему и говорить что-то про важность быть вместе? Ох, и не стоит отрицать того, что эти слова задели Кавеха за живое. Может, они бы и впрямь могли бы подружиться… Но как можно открыться, если впереди лишь неизвестность и возможные потери?       Кавех вздохнул. И кивнул. Хаск ретировался ко входным дверям, где из-за катившейся тележки торчали лишь уши и хвост. Догадаться несложно: пришли Тигнари и Сайно.       Взгляд метнулся к Пентиусу, что вместе с Энджелом прибивал очередную доску. На первом этаже неизменно сидел аль-Хайтам, погружённый в чтение. Секунда-другая, и Кавех понял, что Ниффти находилась совершенно не в гостиной. А все остальные спокойно общались друг с другом.        Спокойно…       Им совсем не страшно? Кавех непослушными руками взял один гвоздь и принялся вбивать в дерево.        А что мешало точно так же, как и эти проклятые гвозди, забить на будущее и просто жить настоящим?..        Кавеха как молнией насквозь пронзило. Молотком он ударил по пальцу, но никакой боли не почувствовал. Хотя отрезвляющая была бы сейчас кстати.       За эти часы произошло слишком много всего. А день даже не закончился.        Тело обдало мурашками. Колючими. А по спине прошёл холодок.        — Чёрт… — Кавех встал и размял плечи. — П-Пентиус, давай я тебе тоже помогу…       Работа шла быстро, и вскоре стены на первом этаже начали обретать большую толщину. В какой-то момент даже аль-Хайтам оторвался от своих страниц и просто стал разглядывать плоды трудов. А главное — внутренне радовался тому, что Кавех наконец-то втянулся в процесс. Его смех как раз и заставил отложить книгу.        Ниффти тем временем что-то мастерила из остатков материалов в середине гостиной. Никто ей и не мешал заниматься своими делами.        — Ну что, по партии? — Сайно отряхнул руки и в хитром прищуре поглядел на явно уставших Тигнари и Хаска.       — Нашёл время, — Тигнари утёр со лба пот и упёр кулаки в бока. — Вы как хотите, а я в душ. Завтра можем на второй этаж, — сказал он уже уставшим остальным.       Моментально Сайно изменился в лице. Хаск лишь закатил глаза: это выражение он успел выучить наизусть. Да и Тигнари, естественно, тоже.        — Ты никогда не умел скрывать своих желаний, — он взял Сайно за руку и повёл на третий этаж.       — Да в смысле? Если хочешь один — я не настаиваю.       — Чел, у тебя лицо с субтитрами, — Хаск подтолкнул Сайно в спину и проследовал к своей стойке. — Я вас подожду.       Только Тигнари двинулся к лестнице, как дорогу преградила Ниффти:       — Мальчики, стойте!        Уши навострились. Дохлые тараканы в её руках доверия не вызвали от слова совсем. «Мальчикам» даже узнавать не хотелось, для чего им нужно остановиться. Сайно взял ситуацию в свои руки, бросил что-то вроде: «Мы скоро», конечно же, приврав при этом, и силой потащил Тигнари прочь.        Ниффти выпятила нижнюю губу и уже почти заплакала, как со спины подошёл Энджел и взял её на руки, поглаживая по голове.       — Чего ты хотела показать?       Она шмыгнула носом и выставила ладони с зажатыми в них тараканами. Энджел вопросительно выгнул бровь и приоткрыл рот, точно хотел что-то сказать, но не мог.        — Я хотела показать спектакль! А они… они… — Ниффти учащённо задышала, почти переходя на всхлипы.       — К-Кавех… — Энджел повернул голову в сторону дивана и застыл, пока губы не сложились в улыбку.       Кавех, положив голову на колени аль-Хайтама, спал. Ноги покоились на хвосте Пентиуса, что свернулся калачиком и тоже тихо посапывал, шевеля языком во сне. Что до самого аль-Хайтама? Энджел не был уверен, спал он или просто сидел с закрытыми глазами, но вся открывшаяся картина не могла не вызвать тепло в груди.        — Ниффти, мы с Хаском посмотрим твой спектакль, идёт?       Хаск, услышав своё имя, оторвался от бокалов, что расставлял на стойке, и с укором глянул на приятеля. Но отказываться, конечно, он не смел. Это Хаск отчётливо понял по лицу Энджела.        — Д-да, сейчас…       Ниффти спрыгнула с рук, подбежала к своей маленькой сцене и принялась с воодушевлением расставлять своих тараканов. Хаск и Энджел пересеклись немного обречёнными взглядами и скучающе уселись, ожидая «спектакль».       Сюжет был отвратительным, если говорить честно. Ещё большей мерзости добавляло то, что в качестве актёров использовались эти проклятые тараканы. Ни Энджел, ни Хаск ни капли не удивлялись тому, что Сайно и Тигнари решили настолько задержаться в душе. И уже сами успели пожалеть о том, что согласились на подобное шоу.        Ниффти, не замечая скуки, продолжала с пылкостью разбрасывать тараканов по всей сцене и иголкой вскрывать им животы. Так нужно по сюжету, конечно же.        — Вонючий Стив, порка или смерть! — голос стал в разы выше. — Ох, нет, Элизабет! Я лучше отлижу тебе! — сменился низким.       Гостиная уже минут пятнадцать наполнялась странными акцентами и нелепыми шутками. Хаск приложил руку ко лбу, пытаясь не умереть от стыда. Энджел лишь мысленно отсчитывал часы до того, как это долгая поебота, на которую они добровольно подписались, закончится. Связь с реальностью подтверждало только тихое сопение Кавеха и Пентиуса. Энджел даже понадеялся на то, что аль-Хайтам всё же тоже уснул. Хоть кто-то не слышал происходящего. Можно позавидовать.        Тараканы прыгали и вертелись, летали по всей сцене. Ниффти всё больше и больше погружалась в свой спектакль.        — Это же просто ужасно, — еле слышно буркнул Хаск.        Энджел в ответ лишь усмехнулся без капли веселья. А Ниффти, совершенно точно, вообще не замечала того, что её зрители потеряли интерес ещё на первых минутах. Вот казалось бы, как можно мучать трупы тараканов порядка получаса и получать с этого удовольствие? Знала только Ниффти.        — Может, лучше пойдём? — тихо предложил Энджел, но Хаск лишь покачал головой.       — Ты сам вызвался смотреть, так что сиди и смотри.       Дёрнуться заставил резкий крик:       — Стив, ты откусил мне усы!        Энджел и Хаск переглянулись, и в глазах каждого застыло одно лишь страдание. Сбоку донёсся шорох. Оба одновременно, точно надеялись, что пришло их спасение, обернулись. Визг Ниффти разбудил Кавеха, вот оно что. Всё внимание со сценки переключилось на него.       — Я не закончила, не отвлекаемся!        — Что за чёрт?! — буквально простонал Кавех, протирая заспанные глаза и садясь.        Энджел поглядел на него с мольбой в глазах и покачал головой. Спросонья Кавех этого действия не понял совершенно.       — Я показала только первый акт!        Хаск вскочил и размял спину.       — После каждого акта всегда идут антракты.        — Да, Ниффти, мы немного переведём дух и вернёмся… — добавил Энджел уже шёпотом и прикусил язык.       Та сложила тараканов в рядок и закивала. Только Хаск и Энджел начали расходиться, как снаружи послышался топот. Кавех всё пытался вникнуть хоть во что-то, но не выходило. В момент распахнулись двери. Настолько резко, что даже Пентиус свалился на пол.        — Ребята!!! — послышался голос Чарли.       Кавех помог новому приятелю встать и перевёл взгляд в проход: в дверях стояла, естественно, Чарли. Вместе с ней — Вэгги и Аластор. А сзади них… Показалось несколько тележек. И огроменная толпа каких-то демонов. В голове щёлкнуло воспоминание о тех, что разрушали Отель несколько месяцев назад. Кавех инстинктивно вжался в аль-Хайтама. Разбудив ещё и его.        — М?       — Там толпа! — прошептал Кавех, но его голос увяз в образовавшемся гуле.        Аль-Хайтам лишь вытянул шею и бросил взгляд через спинку дивана. Появилось чувство дежавю.        Каннибалы.        Господи. Аль-Хайтам закатил глаза и взял руку Кавеха в свою. Второй же с непониманием выгнул бровь.        — Это каннибалы, они нам помогут обороняться от Истребителей! — наконец голос Чарли снова дошёл до ушей. — Располагайтесь, друзья!        Кавех вздрогнул и сжал ладонь крепче. Кто-кто? Каннибалы? Будут в Отеле? Помогать обороняться? С лестницы спускались Тигнари и Сайно, кожа у обоих была распаренная. Они проследовали к дивану, где и сидели Кавех с аль-Хайтамом.       — Каннибалы, а? Придётся теперь спать без задних ног, — Сайно усмехнулся.       И три взгляда с нотками осуждения вперились в него.       — А что?        — Молчи лучше, — Тигнари улыбнулся и провёл по белоснежным влажным волосам.       Аль-Хайтам сидел спокойно и тихо, пока над самым ухом не раздался чей-то знакомый, полный звериного голода голос:        — Пирожок, вот мы и встретились снова…       Кавех и аль-Хайтам одновременно развернулись: один с непониманием, второй с лёгким раздражением. Хватка за руки друг друга стала ещё сильнее.        — Ты чего сюда подошёл? — оживился Кавех и кивнул подошедшему.       — Ох? — каннибал перевёл взгляд на скрепленные руки и вскинул брови. — Так твой избранник не позволит мне полакомиться тобой?        Волосы Кавеха готовы были вспыхнуть, как пламя. А сам он — наговорить того, о чём, вероятно, пожалеет следующим днём.       — Я тебе уже…        — Слышишь, — Кавех перебил аль-Хайтама, — отстань от моего парня! — и сразу, не думая, показательно впился в родные губы.        Каннибал обомлел, наблюдая за тем, каким страстным выходил поцелуй, и зацепился глазами за Сайно, что тоже на всякий случай решил взять Тигнари за руку. Минуту-другую все молчали, пока Кавех не отстранился.        — Иди на хер отсюда, понял?       — Ладно, понял.       Щёки Кавеха были красными: то ли от злости, то ли от прервавшегося поцелуя. А аль-Хайтам провёл языком по губам и сглотнул. Каннибал уже хотел отойти, как его окликнул Сайно:        — А в ваших рядах есть учёные?        Тот развернулся, приложил руку к подбородку и переступил с ноги на ногу.       — Вроде бы.       — А они уже смогли вывести вид людей без косточек? — Тигнари шлёпнул себя по лбу, пока Сайно сохранял бесстрастное выражение лица.        На лице каннибала расцвела улыбка. И через считанные секунды в воздух вознёсся его смех. Кавех с прищуром следил за каждым его действием, чуть ли не ложась на аль-Хайтама. В любом случае, последний против не был.       — Вот шутник! Ты уже в моём вкусе.        Сайно обратил взгляд к Тигнари, что только потёр переносицу и вильнул хвостом. Не хватало, чтобы ещё из-за глупых шуток вся четвёрка и правда «спала без задних ног» оставшийся месяц. Не особо, конечно, радовало нахождение целого народа каннибалов в этом Отеле. Пусть это нужно и для общего блага.        — …я так вас люблю! — воскликнула Чарли, видимо, наконец отметив старания оставшихся. — Мы с вами научимся драться!        Последняя фраза ударила прямо в сердце. Кавех поджал губы и поёжился. Месяц будет долгим. Или пролетит так же быстро?       Единственное, что Кавех знал точно: если рядом с ним его близкие, то страшиться нечего. Только возможного расставания, о котором было принято решение не думать хотя бы один вечер.