Душа на весах

      Когда Кавех соглашался на помощь с ремонтом Отеля, он был готов к тому, что уйдёт немало времени. Но остальные, кто жил здесь, явно даже не предполагали, что значит «немало». И как же повезло им, что в Ад попал настоящий архитектор.       Если полный осмотр нанесённого ущерба занял два с половиной дня, то починка — все три месяца с той же половиной. Кавех не мог позволить хоть кому-то спать в разрухе, поэтому настоятельно посоветовал всем, кто жил на втором этаже, переселиться на третий или любой другой.       Сам же он засыпал, конечно, на первом, в пыли, обломках… а наутро оказывался в новой комнате под номером сорок. С аль-Хайтамом на соседней подушке.        О да, а ведь аль-Хайтам тоже участвовал в ремонте. Звонил, куда нужно, заказывал всё, что просил Кавех, предварительно узнав у Чарли или Пентиуса, где это самое «всё» можно найти.        Ниффти неизменно бегала, протирая пыль, но её образовывалось настолько много, что та каждый раз ворчала. А может, всё её негодование было вызвано тем, что Кавех вставал на путь «хорошенького мальчика», теряя тот образ, который как раз Ниффти приглянулся.        За всё время Кавех услышал тысячи синонимов к фразе «Это необязательно…», которую из раза в раз повторяла Чарли. Уж ей-то было в тягость наблюдать за тем, как Кавех выматывался уже второй раз с этим ремонтом. Одна стена — ещё ладно, но два этажа Отеля — уже перебор. Однако Чарли старалась себя успокоить тем, что Кавех совершал доброе дело, а значит, делал широкие шаги на пути к искуплению.        Вредные привычки, такие как курение и употребление алкоголя, ушли из жизни Кавеха почти что сразу. Сил и времени просто не было, а он хотел расправиться с ремонтом как можно быстрее. Хаск, конечно, предлагал пропустить стаканчик-другой, чтобы снять напряжение, но Кавех наотрез отказывался. Настоящую эйфорию он получал от поддержки аль-Хайтама, от совместных с ним ночёвок, от крепких объятий и нежных поцелуев, покрывающих всё лицо.       Сайно с Тигнари в стороне не оставались: таскали ящики, тележки, инструменты, чтобы хоть как-то подсобить другу. Говоря об Энджеле — он если не находился под властью Валентино, то из всех оставшихся сил старался быть рядом, насколько это было возможно. Приносил еду, входил в состав тех, с кем Кавех советовался по поводу материалов и оформлений, давал потискать Наггетса в перерывах… И всегда смотрел виновато. Энджел ведь понимал, что с появлением аль-Хайтама они с Кавехом рано или поздно отстранились бы хоть на чуть-чуть. И не только из-за аль-Хайтама…       И Кавех, несмотря на всю загруженность, искренне был счастлив. Счастлив оттого, что друзья не покидали его и работали вместе с ним, хоть и искупление их не интересовало так же сильно. Разве что, Кавех надеялся, аль-Хайтама. Он ведь и до душа доведёт, и в кровать уложит, и в обнимку посидит, и обзвонит всех… Чем не добрые дела?       А сколько мечт появилось за все эти месяца… Кавех спал с улыбкой на лице: во-первых, аль-Хайтам находился рядом и оказывал неописуемую поддержку; во-вторых, кошмары стали редкими, и на их смену пришли вымышленные сценарии, как они вдвоём покоряют Рай, ходят по чистым улочкам и вспоминают о жизни в Аду, думая о том, как, наверно, счастливы Тигнари с Сайно. Правда… порой между этими снами о лучшей жизни в будущем всё же появлялись Аластор, отец, и снова начиналась та нереальная схватка: искупление или проданная душа. Кавех просыпался, успокаивался от аль-Хайтама рядом и, устроившись на его груди, засыпал обратно.       Кстати, об Аласторе. Порой Кавех слышал, как Чарли просила его помочь, на что Аластор отвечал, мол: «Не смею лезть в работу того, кто хочет искупиться». Поэтому тягости Кавех всё же вывозил сам и с помощью друзей. И, конечно, он отчётливо помнил, как Аластор насмехался над ним до прихода аль-Хайтама, говоря о том, что все жалкие. Кавеху невольно хотелось доказать, что сам таковым не является. Себе или Аластору — другой вопрос. Главное, что способ действенный.        Тоскливо было лишь потому, что из-за ответственности, которую Кавех сам взвалил на свои плечи и отказывался сбрасывать без конечного результата, они с аль-Хайтамом ограничивались лишь объятиями и поцелуями. А хотелось большего. Не зря же, всё-таки, Энджел оставлял когда-то смазку на тумбе. И заметил её как раз аль-Хайтам во время осмотра комнат. Кавех тогда покраснел и заплетающимся от усталости языком излишне пытался оправдаться, что ничего с нею не делал. Но аль-Хайтам приостановил тот лепет, указав на то, что тюбик был не вскрыт. Больше тему близости они не поднимали.        Но Кавех был уверен, что однажды точно поднимут.        А сейчас наступал долгожданный вечер — этажи наконец-то отремонтированы.        В этот раз Кавех позаботился о том, чтобы стены теперь были бетонными, но обрамлёнными деревом с двух сторон: снаружи и внутри. Правда тогда остальные несколько этажей казались хрупкими и выбивающимися из «эстетики»…       Когда последняя доска была намертво приклеена к бетонной прослойке, Кавех вытер лоб от пота и кивнул самому себе. Ноги сами понесли на улицу, чтобы осмотреть Отель снаружи.        Выглядело, не соврать бы, охуенно. Кавех невольно улыбнулся, глядя на результат потраченных времени и сил. Ветер всколыхал растрёпанные пряди и немного отрезвил. Гордости в Кавехе было не счесть. Поднеся рупор к губам, он произнёс:       — Чарли, я закончил…       Какие же желанные слова. В окне тут же показалась Чарли и, улыбнувшись во всю ширь, побежала вниз. Кавех не мог оторваться от своего творения, но сделал это, как только в объятия влетела хрупкая фигура.       — Ты большой-большой-большой молодец, Кавех! — энтузиазма и радости в Чарли было неисчислимое количество.        — Спасибо…        Ответить на объятия стоило сил, но искренняя улыбка всё же появилась на лице Кавеха. И невпопад закралась мысль: а гордилась бы им его мама? Она ведь сама являлась архитектором, с неё же Кавех и взял пример, погружаясь во весь этот мир чертежей и проектов. Раздумья о матери навеяли поток мыслей и об отце. Кавех вытянулся, глубоко вздохнул и сам себе ответил на вопрос:       «Да, гордились бы…»       Усталость брала своё. Кавех прошёл внутрь и заметил сидящего на диване аль-Хайтама. И вдруг осознал, насколько же всё-таки по нему соскучился. Даже несмотря на то, что они и так все три с половиной месяца находились рядом. Соскучился по обычным прикосновениям, а не по объятиям и поцелуям в перерывах от работы или перед сном. Соскучился по той простоте, о которой позабыл из-за навалившихся дел. Соскучился по тому, чего даже не происходило никогда. И, наверно, Кавех до сих пор не мог полностью принять тот факт, что они встречались.        Аль-Хайтам же осматривал новые стены и любовался проделанной работой не меньше Кавеха. Как только второй вошёл обратно, он мягко произнёс:       — Выглядишь уставшим.        Кавех сел рядом, и аль-Хайтам перекинул руку тому через плечо.        — Я бы отремонтировал ещё и другие этажи… Иначе выходит так, что первые два — новые, а остальные — нет. И это заметно…       — Тебе уже достаточно, — аль-Хайтам поддерживающе сжал плечо Кавеха, благодарно прикрывшего глаза в момент, когда их головы соприкоснулись.        В гостиную зашла Чарли, до этого осматривавшая результат работы снаружи. Видимо, она услышала, о чём Кавех и аль-Хайтам болтали, потому, обняв себя за плечи, скромно улыбнулась и подошла ближе.       — Аль-Хайтам прав. Ремонт занимает очень много времени, а у нас его нет. Скоро Истребление… — с досадой добавила она и отвела взгляд, поджав губы.       Истребление! А Кавех-то вообще про него напрочь забыл. Тело напряглось, но аль-Хайтам тут же погладил по плечу, успокаивая. Чарли виновато поглядела на них и, шепнув: «Пойду скажу остальным, что ты закончил», устремилась наверх.        — Ладно… Тогда… — Кавех проводил Чарли взглядом, поёрзал на месте и выдохнул. — Мне нужно в душ…        — Хорошая идея.        Аль-Хайтам встал с дивана и протянул руку, чтобы помочь подняться. Кавех вложил ладонь в его свободную, и тот без зазрения совести резким движением притянул его ближе. На мгновение Кавех задержал дыхание, глаза быстро бегали по бесстрастному лицу напротив и не могли уловить мотив его действия. Аль-Хайтам слабо улыбнулся.         — Ты молодец.         Почему-то эта фраза была необходима сейчас, и каждый это понял. Кавех не успел ничего ответить: оба последовали на третий этаж.       Далеко не в первый раз аль-Хайтам собственноручно отводил Кавеха к ванной и готовил всё необходимое: полотенца, халат, средства для ухода. И каждый раз подпирал тот шкаф с тайным ходом стулом, чтобы никто не смел мешать покою Кавеха. Иногда в голове мелькала мысль, что вместо этого стула аль-Хайтам сам мог бы охранять его покой, но это… было лишнее? А потом, через полчаса-час он возвращался, чтобы, во-первых, убедиться, что Кавех не уснул и не захлебнулся, а во-вторых, чтобы довести его до комнаты и уложить спать.        Кавех млел от подобной заботы, да до такой степени, что и мыслям, отличных от сладких мечт, в голове места не находилось. По большей части из-за того, что сил-то как таковых и не было.        За сменяющимися картинками Кавех не наблюдал, лишь периодически зевал и рассказывал аль-Хайтаму то, о чем тот и так знал. Об усталости, о сложности работы и так далее… О возникших переживаниях касательно взаимоотношений с Энджелом Кавех умолчал: до сих пор не знал, во-первых, накрутил ли он себя, что они отстранилась, а во-вторых, как аль-Хайтам к паучку относился. С ревностью, с безразличием или чем-то ещё?       Аль-Хайтам открыл дверь в ванную, и… у Кавеха чуть челюсть не отвисла. На глади воды, набранной наполовину, покоились лепестки роз. Рядышком стоял столик, где расположились полотенце и халат. А какой аромат…       Ноги подкосились, но аль-Хайтам упасть не позволил, напротив, взял за руку и повёл вперёд.       — Аль-Хайтам… — лишь прошептал Кавех, разглядывая всю красоту.        Рука коснулась воды — тёплая. Мурашки пробежались по телу и вызвали в груди до боли приятное чувство. А сколько мыслей в голове возникло… Кавех не мог контролировать румянец на щеках, потому раскраснелся и, как ребёнок, только-только познающий мир, рассматривал сюрприз.       Донёсся тихий смешок. Аль-Хайтам приобнял Кавеха за талию, положив подбородок на плечо.        — Нет слов, да?       Кавех машинально прикоснулся к его предплечьям. Он правда не знал, что говорить.        — Да… — лишь подтвердил слова аль-Хайтама.       — Ты так мило выглядишь, когда удивлён.       Что он сказал? По телу пробежался ток, Кавех встрепенулся и посмотрел в зеркало. Вот они: уставший, шокированный и спокойный, по-своему радостный.        — Я не… я не милый! — Кавех свел брови к переносице, изучая себя в зеркале. — Я выгляжу как зомби…       — Когда ты весь раскраснелся, других слов просто не подобрать. Да и ты не зомби, а просто устал. Вот и всё.        Ладони легли на щёки, Кавех, казалось, покраснел ещё сильнее от подобных слов. Аль-Хайтам никогда так не говорил. А что говорить самому, Кавех не знал вообще. Слова застревали в горле.        — Я даже не знаю, как тебя отблагодарить, аль-Хайтам…        — Не нужно меня благодарить. Ты заслужил, Кавех. Отдыхай, — аль-Хайтам медленно отстранился и последовал к выходу из ванной комнаты.       Понадобилась одна секунда, чтобы Кавех отмер от приятного шока и ухватил аль-Хайтама за руку, останавливая. Тот сразу развернулся и вопросительно выгнул бровь. А Кавех… застыл, прокручивая в голове с одной стороны странное, но такое желанное предложение.       А если откажется? Это было бы так неловко... С другой стороны, казалось глупым и неправильным ставить слова «неловко» и «аль-Хайтам» рядом. Это же его аль-Хайтам, поэтому, взяв себя в руки, Кавех довольно чётко, хоть и с запинкой выпалил:         — А ты можешь… со мной? — сердце пропустило удар, и Кавех невольно положил на него руку, чтобы усмирить.         Теперь настало время аль-Хайтама покраснеть. Хотя бы чуть-чуть. Он отступил на шаг от двери в попытке переварить сказанное и убедиться в достоверности услышанного. Небольшая пауза, и никто из парней не моргал.         — Ты хочешь?        Кавех медленно кивнул. Глаза аль-Хайтама еле заметно сверкнули. И, то ли чтобы Кавех не видел покрасневших щёк, то ли правда чтобы закрыть дверь на щеколду, он отвернулся.        А внутри Кавеха с необычайной скоростью разрасталось огромное желание. Он не просто хотел, чтобы аль-Хайтам остался, это словно стало жизненной необходимостью. Ремонт закончен, а значит, настала пора восполнить всё то, чего не хватало, всё, чего они оба так долго ждали, но не могли себе позволить.       Пуговицы не поддавались. Пальцы активно сопротивлялись слушаться Кавеха. И из-за усталости это выводило из себя.       Ненадолго.       Аль-Хайтам подошёл ближе и мягко взял Кавеха за запястья, приостанавливая попытки-пытки продеть пуговицы в петельки, и сам начал медленно расстёгивать рубашку, игнорируя пристальный взгляд.        — Спасибо…        Ответа не последовало. Аль-Хайтам стянул ненужную вещицу и, пока складывал её пополам, из кармана что-то с еле слышимым шелестом вылетело. Две пары глаз проследили, как это «что-то» спикировало на пол, и аль-Хайтам без лишних слов присел, чтобы подобрать.       Фотография. Где Кавех и Энджел лежат один на другом и спят. Перед глазами аль-Хайтама точно вспышка промелькнула: он вспомнил тот момент досконально. Кавех замер, пока бирюзовые глаза были прикованы к изображению.        — Это… мне Чарли отдала, — он не знал, нужно ли что-то вообще говорить, ибо аль-Хайтам сам продолжал молчать.        Не уловить проскочившую ревность было невозможно. Она мелкими иголочками вонзилась в сердце, заставив задержать дыхание.       — Да, я помню, как она вас фотографировала. Ты всегда её с собой носишь?       Кавех медленно и даже немного опасливо кивнул. Вспомнил и он, как аль-Хайтам в тот момент смотрел не в книгу, а на них с Энджелом.        — Она может потеряться. Было бы неприятно, если бы фотография сейчас упала в воду, — всего лишь сказал аль-Хайтам, вкладывая картинку обратно в карман.        Всё произошло настолько быстро, что Кавех даже усомнился, что это в самом деле было. И сейчас аль-Хайтам стал заворожённо наблюдать, как жемчужная кожа переливалась в тусклом свете лампы. Как и до заминки с фотографией. Но Кавех яснее всего ясного понимал: аль-Хайтам ни за что бы не признался в том, что умеет ревновать. Не в его характере. И вопрос задал, наверно, совсем не потому, что правда переживал за сохранность фотографии. А чтобы прощупать почву. Вот это как раз в его характере.        Когда пришло время снимать брюки, Кавех почему-то замешкался. Казалось бы, стесняться нечего, рано или поздно они с аль-Хайтамом увидели бы друг друга абсолютно нагими. Встречаются, как-никак…       Но просить (или не просить) аль-Хайтама стягивать ещё и брюки выглядело бы как инфантильность в чистейшем её проявлении. Не списать же невозможность самостоятельно раздеться на обычную усталость?.. К неловкости добавилась и эта маленькая ситуация с фотографией. Кавех, знавший, что карманы брюк пусты, молился кому угодно, чтобы из них тоже ничего ненароком не выпало.        «А понял ли он, что смазку тоже Энджел оставил?..»       Была не была. Кавех полностью освободился от одежды, как от тяжкого груза, и медленно залез в ванну. Тёплая вода сразу же обволокла тело, заставляя мышцы расслабиться под её воздействием. Протяжный выдох слетел с губ, донеслось удовлетворённое мычание. Аль-Хайтам снял наушники с плеч, отложил их на стул и присел около бортика ванны; расплетя растрепавшуюся косу, начал прочёсывать волосы, иногда задевая напряжёнными пальцами нежную кожу головы.       — То, чего тебе не хватало, да? — тепло поинтересовался он.       Кавех лежал с закрытыми глазами и отдавался маленькой ласке.        — Да… — вышло на выдохе.        Ладонь аль-Хайтама легла на лоб, а второй он продолжил гладить волосы, улыбаясь.        — Ты слишком перегружаешь себя, ты знаешь?        — Наверно… Но это моя работа… Я должен это делать…       Мысли Кавеха понемногу начинали путаться, когда сам он то и дело прикрывал глаза в невероятном блаженстве.       Аль-Хайтам шумно вздохнул, отчаянно борясь с желанием прочитать длинную нотацию. Его пальцы продолжали массировать кожу головы.       — Я знаю, что это твоя работа, но ты не должен из-за этого давить на себя так сильно. В конечном итоге это может плохо сказаться на твоём здоровье.        — Может быть…       Тихий смешок. Неизменное упрямство Кавеха. Конечно, аль-Хайтам как никто другой выучил его наизусть, но не попробовать отговорить от тяжестей не мог.        — И вот только почему ты думаешь, что должен делать всё сам, даже если очень устал? Тебе пора научиться время от времени просить о помощи. Ты ведь знаешь, что не одинок.       — Я ведь просил… я советовался с вами насчёт… — Кавех осёкся, понимая, что аль-Хайтам имел в виду другое, и со смирением вздохнул. — Ладно… наверно, ты прав…       Аль-Хайтам улыбнулся. Ведь и звонил-то в магазины он поначалу без каких-либо просьб: просто опирался на нервные фразы, а-ля: «Блять, откуда я возьму в Аду шуруповёрт?..»       — Конечно, я прав.        «Как и всегда» — хотелось добавить, но он не стал портить момент и результат своих коротких «лекций». Если бы при жизни Кавех закатил бы спор, то сейчас он к этому прибегнул в последнюю очередь. Во-первых, с аль-Хайтамом сейчас ссориться не хотелось, особенно по мелочам, во-вторых, сил не было.        Кавех довольно промычал в ответ на его ласку.       — Присоединишься?       Как же аль-Хайтаму нравилось наблюдать за тем, как Кавех расслаблялся под любыми его прикосновениями и наслаждался ими.       — Правда хочешь?       И снова кивок.       Аль-Хайтам, довольный внутри, но нарочито спокойный снаружи, встал и начал снимать одежду, медленно раскрывая свою мускулистую грудь и живот. Кавех не мог бороться с желанием рассмотреть каждую часть его тела: оказалось, что те серые полосы, что из-под майки виднелись лишь на шее и руках, расползались по всему торсу и уходили вниз, к ногам. Словно следы от колёс.       Ох, снова в голове встал вопрос о смерти аль-Хайтама. Но сейчас он казался неуместным. Да и если в Аду человек принимает облик, в котором отражена причина смерти, то, вроде как, стало понятно одно: точно связано с машиной. Или другим видом транспорта.        «Хотя бы не самоубийство. Наверно…» — успел подумать Кавех.        Глаз от аль-Хайтама он оторвать всё не мог. И, конечно, не заметить такое было невозможно. Аль-Хайтам повернулся спиной, чтобы снять штаны.        — Ты в курсе, что пялишься? — и по-доброму усмехнулся.       Кавех тут же помотал головой и отвёл взгляд в сторону, всячески борясь снова посмотреть на него, и отодвинулся, освобождая в ванной место.        — Прости.       По воде пробежалась рябь и послышался глухой всплеск, как только аль-Хайтам погрузился рядышком.         — Не бери в голову, Кавех. Я не возражаю, чтобы ты смотрел на меня.         На самом деле, в виноватом выражении лица Кавеха аль-Хайтам находил очаровательность. Первый провёл ладонью по волосам, зачёсывая, и спокойно выдохнул.        — Иди сюда, — аль-Хайтам раздвинул ноги и развёл руки.        Кавех развернулся спиной и пододвинулся ближе. Сразу же руки аль-Хайтама плотным кольцом легли вокруг торса. Теперь-то приятное тепло ощущалось не только от температуры воды, но и от объятий. Кавех запрокинул голову, глядя на аль-Хайтама снизу вверх, и по спине пробежались мурашки.        Как же хорошо. Кавех чуть поёрзал на месте, прижимаясь к тёплой полосатой груди, и прикрыл глаза. В нос снова врезался приятный запах лепестков роз, что запросто могли прикрыть кавеховскую реакцию на подобные объятия. Конечно, физиологические процессы контролировать пиздец как сложно.       Аль-Хайтам разглядывал умиротворённое любимое личико, не стесняясь улыбаться. Он был уверен, что Кавех множество раз слышал о том, как другие говорили о его красоте, но ему всё равно нравилось думать, что никто не замечал её в полной мере и не мог оценить по достоинству. А аль-Хайтаму было дозволено узреть её во всей своей полноте.         Сколько прошло времени, никто из них не знал. Зато спустя время Кавех всё же нарушил эту комфортную тишину:       — Мне бы помыться… — и потянулся к заранее подготовленной бутылке геля для душа.       — Моя помощь требуется?        Глазки Кавеха сверкнули, он протянул бутылку аль-Хайтаму и отодвинулся вперёд.       — Я был бы не против.       Аль-Хайтам мягко усмехнулся, выливая пару капель на ладонь, а после взмыливая. Кажется, он стал ещё более радостным от осознания, что появился веский повод прикоснуться к Кавеху ещё и наконец-то оказать «помощь», даже такого рода, на которую тот чуть ли не впервые согласился. (Конечно, никто из парней не захочет прямо сейчас вспоминать, как на одной из вписок при жизни аль-Хайтаму пришлось вымывать в стельку пьяного Кавеха).         Руки легли на жемчужную спину, и аккуратными движениями аль-Хайтам принялся втирать гель, массируя всё ещё немного напряжённые мышцы Кавеха. Тот прикрыл глаза, подставляясь под сильные руки, и довольно промычал.        — Тебе правда нужно чаще отдыхать. Такой напряжённый, — прокомментировал аль-Хайтам, снова подняв эту тему.        — Похоже на то… — Кавех судорожно выдохнул, когда очередная мышца была успокоена.        Ладони скользнули к плечам и также размяли. Аль-Хайтам был искренне доволен тем, что правда помогал Кавеху расслабиться после тяжелого времени. А тот наслаждался каждым прикосновением.       И не замечал, как становилось жарче. Как вода перестала иметь хоть какое-то значение, а запах только кружил голову. Как же Кавех боялся хоть чем-то испортить подобный интимный момент. Даже обычными мыслями. Которые хаотично сменяли друг друга.        Заметив реакцию на прикосновения в виде порозовевших ушей и чаще вздымаемых плеч, аль-Хайтам пододвинулся чуть ближе и медленно провёл рукой по волосам, немного потемневшим от воды, откидывая их на одно плечо. На освободившееся легли губы, аль-Хайтам оставил нежный поцелуй, продолжая втирать гель в спину и постепенно переходя к передней части торса.       Конечная. Кавех немного наклонился назад, позволяя аль-Хайтаму продолжать целовать плечи. Насколько же желанные прикосновения. И щекотные. Потому с губ слетал то тихий смех, то такой же стон. А мурашки полностью овладевали телами обоих.        Аль-Хайтам прекрасно чувствовал, как тело Кавеха подрагивало от поцелуев, и по-доброму забавлялся. Ему нравилось знать, что именно он вызывал подобную реакцию. Господи, да аль-Хайтам готов был каждый день наслаждаться сидящим между его ног Кавехом, стонущим от удовольствия.        — Аль-Хайтам… — Кавех медленно и осторожно развернулся, вызвав рябь на воде.       Зрительный контакт. Аль-Хайтам если немного и удивился тому, что Кавех поменял положение, то сразу успокоился, заметив блеск в его глазах, похожих, как бы банально ни звучало, на рубины. Чистые. Сколько желания. Сколько тепла в них.       С тихим всплеском воды Кавех поднял руки, к одной из которых прилип лепесток, и обвил полосатую шею аль-Хайтама, приближаясь. Ещё несколько мгновений, посвящённых взаимным любованиям, и остаток расстояния между губами был сокращён.        Аль-Хайтам тут же подтянул Кавеха за торс ближе к себе, и руки сдвинулись к бёдрам. Сие действие заставило увеличить напор. Кавех прижался всем телом. И ощутил, что возбудился не только он.        Как же сердце часто билось. Кавех игриво укусил аль-Хайтама за нижнюю губу, тут же припадая к обеим и усмехаясь. Мысли отошли на самый задний план. Сейчас им места в голове не было совершенно. Только аль-Хайтам. Желание быть с ним. И целовать его. За управление телами взялись сердца.        Одним движением аль-Хайтам смахнул мешающуюся мокрую прядь с любимого лица и несильно сжал жемчужные бёдра, пододвинул ближе, хотя казалось бы, куда ещё.        Оторванные от всего мира. Любящие друг друга. Забывшие обо всём.       Спину холодил край ванны, но аль-Хайтам отлично согревался от рук Кавеха, что сместились с шеи на плечи. Вообще плевать, сколько времени они проведут в тусклом свете и медленно остывающей воде, наслаждаясь друг другом. У остальных жителей Отеля теперь есть первый и второй этажи, чтобы самим принять душ.       Жемчужные пальцы зарылись в волосы. Несильно сжали. Аль-Хайтам тихо промычал прямо в губы. От редких телодвижений доносились всплески, вода приятно обволакивала кожу.        Они точно не в Раю? Почему тогда так хорошо?..        Потому что любое место, где они были вместе, уже становилось Раем, а, может, даже чем-то большим.       Аль-Хайтам медленно отстранился, прижался лбом к Кавеху и тихо произнёс:       — Пора в комнату?..       А ванна и впрямь была маловата, особенно для желаний, что поселились в голове обоих. Даже несмотря на мимолётно проскальзывающий страх.        Как они добрались до комнаты, никто из них не помнил. Единственное что — Кавех замотался в халат, а аль-Хайтам повязал полотенце на влажные бёдра, что было не совсем надёжно. В коридоре никого не было, да даже если бы и был, парням это не помешало бы неотрывно целоваться.       Возбуждение брало верх. Дверь закрылась на щеколду, Кавех сбросил халат и откинул куда-то на пол, пока руками пытался сцепить это ненужное полотенце с аль-Хайтама. Капли всё ещё стекали по его полосатой груди, и Кавех игриво провёл языком от ключицы до подбородка. Стесняться уже было совершенно нечего.       Полотенце наконец повторило судьбу халата. Педантичный аль-Хайтам всё-таки уделил несколько мгновений тому, чтобы поднять «тряпки» с пола и хотя бы повесить на спинку стула.       От соприкосновения разгорячённого тела с холодным воздухом комнаты Кавеху стало отчего-то неловко, он только сейчас почувствовал себя по-настоящему обнажённым. Капли с волос щекотали голую шею, заставляя передёрнуться всем телом. Взгляд упёрся в спину аль-Хайтама, что быстро, но аккуратно развешивал халат с полотенцем. Сердце не сбавляло темп, а только набирало его. Неужели капли страха и сомнения закрадываются внутрь? Нормально ли это?..       Однако мысль эта не успела укорениться: аль-Хайтам вновь вернул своё внимание к тому, кто его полностью заслуживал, уже с жадностью впиваясь в разгоряченные покусанные губы. Кавех спутал свои пальцы с чуть влажными серыми прядями и бесстыдно пустил в ход язык, чего сам, надо признаться, даже не ожидал.         Аль-Хайтам был донельзя доволен и с жаром ответил на выпад Кавеха. Языки игрались, ласкали друг друга, заставляя головы ещё сильнее кружиться от удовольствия, а лёгкие — ещё чаще сокращаться. Аль-Хайтам ловким движением подхватил Кавеха под бёдра и на миг прижал к стене, разрывая поцелуй и давая ему слегка перевести дыхание, пока сам примкнул губами к влажной шее.         Грудь вздымалась чаще с каждым мгновением, ногти активнее впивались в исполосанные плечи, таз прижимался к хайтамскому животу с новой силой, а рот несколько раз порывался сдавленно прохрипеть любимое имя.         Два точно слившихся воедино тела в своеобразном «танце» переместились на кровать, казавушуюся сейчас необыкновенно мягкой. Аль-Хайтам бережно уложил Кавеха, нависая над его телом и проводя носом невидимую дорожку от уха к ключице, после чего продолжил прервавшуюся недавнюю ласку губами. Он ощущал малейшее, даже незаметное сокращение каждого мускула, любой вдох и стон Кавеха.         Губы Кавеха отчаянно пытались поймать исследующие его шею и плечи губы аль-Хайтама. Наконец эти попытки увенчались успехом. Не разрывая поцелуя, аль-Хайтам освободился от рук Кавеха, но лишь для того, чтобы крепко сжать их своей ладонью и зафиксировать над головой. Пути назад не было. Теперь это в полной мере осознали оба.       Какое главное условие выдумал Кавех, когда отрывался в клубе? «Не отдаваться тем, кто даже имени настоящего не знает». Аль-Хайтам знал не только имя. Аль-Хайтам знал всё. И узнает ещё больше — Кавех позволит это сделать.        Мысли мешались в кучу, трескались, всплывало всё что только могло. Аль-Хайтам, Рай, Ад, Тайлер, искупление. И в паузу, возникшую между очередными поцелуями, невпопад вылетело:       — Я-я не могу… я не смогу попасть на небеса…        Кавех откровенно плыл, не зная, как себя вести и что говорить. До этого момента чувство возбуждения возникало лишь в штанах и ощущалось чем-то взрослым, недоступным, но обычным. А сейчас Кавех видел олицетворение этого чувства. Такое же на первый взгляд недоступное, но совершенно необычное, любимое. Его имя — аль-Хайтам.       — Кавех, ты думаешь, сексом только демоны занимаются?        А ведь аль-Хайтам был прав. Ангелы наверняка не такие святые, как привычно думать.       Да и Кавех готов отказаться быть святым, когда аль-Хайтам так властно, так страстно держал запястья над головой одной рукой. Самый настоящий чёрт. Под его взглядом можно расплавиться, от прикосновений — обжечься. И, Господи, Кавех примет это всё. С огромной радостью. С упоением. С любовью.        Если бы он при жизни попросил кого-то разложить таро на отношения с аль-Хайтамом, то выпало бы следующее:       Двойка мечей. Мысли. Много мыслей. Хаотично мелькающих в голове. Одни перерезают другие. Давят на голову. Разрывают её.        Двойка пентаклей. Выбор. Рискнуть или упиваться прошлым? Застрять на предыдущей карте или вытянуть следующую? Что сделать, чтобы не ошибиться?        Умеренность. Спокойствие. Принятие. Следующая карта.        Влюблённые. Чувства под контролем. Ничего лишнего. Кавех и его аль-Хайтам. Аль-Хайтам и его Кавех.        Дьявол. Страсть. Похоть. Губы аль-Хайтама везде. Ему без разницы, куда целовать — каждая часть тела Кавеха заслуживала этих прикосновений.        — Кавех… — томно прошептал аль-Хайтам, кусая мочку уха.       По груди разлилось настоящее тепло. Кавех запрокинул голову, ощущая горячее дыхание на щеке. Он готов вечно слышать, как аль-Хайтам шепчет его имя, кричит или же сладко стонет... В паху заныло сильнее.        Хотелось ближе. Больше. Восполнить пустоту, которая успела образоваться за время всех избеганий, недомолвок, ремонта. Кавех выгнулся, подставляя тело под ещё одну порцию поцелуев. Он отдавал себя полностью под контроль аль-Хайтама, который в это время невесомо провёл пальцами вдоль затвердевшего члена Кавеха, заставляя того вздрогнуть. Издать рваный вдох. Практически до крови закусить нижнюю губу.         Забывшись на короткое время во взаимных ласках, оба уже были абсолютно готовы. Взор аль-Хайтама быстро переместился на смазку, что стояла на тумбе. Кавех игриво провёл ступней по его бедру и вновь увлёк в поцелуй.         Смазка — хорошо, а презервативы где взять? Кавех, пытаясь отдышаться, повис на аль-Хайтаме, что продолжал покрывать поцелуями его щёки.         Идея возникла сама собой. Но она такая… рушащая атмосферу, что успела приятно накалиться и сделать воздух таким же желаемым, как секс. А ещё, с одной стороны, довольно странная. И аль-Хайтам сначала отнёсся к ней скептически.       Кавех нащупал телефон и, включив его и зайдя в единственный чат, еле попал по кнопкам клавиатуры под внимательным взглядом аль-Хайтама.  

Кавех: Энджи, без вопросов. Если у тебя есть презервативы, принеси их, пожалуйста, в сороковую комнату.

        Сообщение было отправлено и какое-то время висело без статуса «прочитано». И в эту небольшую паузу аль-Хайтам снова примкнул к любимым губам, пока Кавех плавился от каждого прикосновения.       Отвлекло их желанное уведомление:   Энджел Даст: сейчас.         Через несколько минут в дверь и правда постучали. Оба парня моментально оторвались друг от друга.         — Откроешь?.. — попросил Кавех, изнывая от тянущего чувства внизу живота.         Аль-Хайтам секунду-другую поколебался, но тут же вздохнул и поднялся с кровати, проводя рукой по волосам, чтобы хоть немного выглядеть презентабельно.         — Прикройся, — и Кавех послушно накрыл себя одеялом.         Аль-Хайтам же, в свою очередь, на ходу хватая полотенце, вновь окутал бёдра.         На пороге стоял Энджел, который при виде открывшего в момент обомлел и кашлянул. Глаза сразу метнулись в глубь комнаты, но аль-Хайтам преградил дорогу, коротко поблагодарил, забрал пачку и закрыл дверь. Полотенце вместе с упаковкой он положил на кровать.         Кавех, удивлённый такой быстротой, поднялся на локтях. Как не вовремя вернулось чувство вины за непонятные взаимоотношения с Энджелом. Надо поговорить…       И аль-Хайтам снова смог перебить ненужные сейчас мысли: его руки продолжили исследовать каждый дюйм жемчужного тела. Кавех, на собственное удивление, оказался слишком чувствительным, что на любое прикосновение отвечал стоном. На деле аль-Хайтам не знал, как и что делать — действовал, опираясь на интуицию. И этого было достаточно. Кавех терялся в ласках.        Крышечка смазки щёлкнула. Аль-Хайтам уместился меж ног и осторожно выдавил содержимое на пальцы. Кавех подавил вздох, когда ощутил, как тот нежно очерчивал анальное колечко мышц, лаская снаружи. В головах всё смешалось. Если Кавех думал о том, как длинные пальцы аль-Хайтама заполнят его, то второй боялся сделать даже одно неверное движение, ведь ощущал всю ответственность за любимого прямо сейчас. Таких ощущений в жизни обоих точно не было. Но они определённо стоили того.        Взгляды их встретились: Кавех приподнялся, обнимая аль-Хайтама за щёки и утаскивая того в очередной поцелуй, от которых губы уже и так заметно припухли. Конечно, они получат это желаемое «больше». Кавех всё не мог успокоиться, потому неустанно целовал и целовал, боясь отпустить аль-Хайтама хоть на секунду.       Тот осторожно ввёл один палец внутрь, стимулируя. Слетел протяжный стон и врезался прямо в губы, пока Кавех не отстранился. Как же приятно. И это только начало. Одна голова была готова унестись прочь, вторая — вынуждена оставаться на плечах.        По телу прошёлся ток, когда добавился и второй палец. Кавех схватил аль-Хайтама за плечи, прижался лбом к его, даже не пытаясь усмирить сбившиеся напрочь дыхание. Задвигал бёдрами навстречу пальцам. Хотелось захлебнуться от ощущений, чтобы эти чувства затронули каждый нерв и заполонили всё тело без остатка.        Становилось жарко. Даже несмотря на то, что спину и плечи холодили влажные волосы. Воздух будто стал тяжелее, вместе с тем более желанным. Все ощущения меркли на фоне тех, что дарил аль-Хайтам.        Нащупал чувствительное место. Кавех прогнулся, издав такой громкий стон, что сам опешил. Аль-Хайтам на мгновение остановился, но по реакции понял — стоит продолжить. Простынь натянулась в жемчужном кулаке, отчего зашелестела раскрывшаяся пачка презервативов. А Энджел, между прочим, не пожалел их от слова совсем.         Кавех даже не представлял, какие ощущения получит, когда вместо пальцев почувствует член. Неизвестность пугает, но так манит, правильно? Он был готов ко всему. Ко всему, что сделает с ним аль-Хайтам.       — Пожалуйста… аль-Хайтам… пожалуйста… — шептал Кавех.       — Ты уверен, что готов?.. — удостоверился тот и, получив кивок, осторожно вынул пальцы с хлюпающим звуком.        Не теряя времени, Кавех нащупал под поясницей один из квадратиков. В фильмах, крутящихся в ночное время при жизни, оба, конечно, видели, как мужики страстно открывали презервативы зубами. И сейчас Кавеху вдруг захотелось сделать так же.        Не с первого раза, но пластмассовый квадратик поддался, Кавех непослушными руками раскатал защиту по члену аль-Хайтама. Тот вздрогнул, почувствовав пальцы, а после оставил поцелуй на колене.        Одна из подушек была заботливо подложена под поясницу, аль-Хайтам шумно выдохнул, пытаясь собраться с мыслями, положил ноги Кавеха на плечи и осторожно ввёл головку внутрь. Стенки сразу же сжали её, и Кавех прикусил тыльную сторону ладони, пытаясь подавить полный удовольствия стон. Колени задрожали, аль-Хайтам ухватился за бёдра и неспешно вошёл наполовину.         — А-ах, аль-Хайтам… — Кавех выгнулся. — Глубже… пожалуйста…       Какая же сводящая с ума мольба. Аль-Хайтам заполнил Кавеха, отчего тот томно простонал, снова вцепившись в простыню. Дав привыкнуть, первый начал плавно двигаться внутри, выбирая нужный темп. Все мысли упёрлись лишь в процесс: аль-Хайтам искренне не хотел причинять какой-либо вред.       А Кавех изнывал от приятного трения внутри себя. Ему вообще было плевать на всё, главное, чтобы аль-Хайтам не прекращал погружаться в него. Голова кружилась, точно от опьянения. И да, Кавех действительно был пьян. Но не от алкоголя. Он упивался чувствами, что вызывал аль-Хайтам. И с радостью тонул в этом бескрайнем море.       Аль-Хайтам закатил глаза, удовлетворённо выдохнул, когда Кавех стал двигать бёдрами навстречу. Стены комнаты слышали стоны, шелест оставшихся презервативов, шлепки разгорячённых тел. Слюни стекали по подбородку, впитывались в подушку. Кавех запрокинул голову, когда аль-Хайтам вновь задел чувствительную точку.       Как же хорошо. Кавех в жизни бы не поверил в происходящее. А сейчас верить и не надо было — лишь отдаваться, чувствовать, получать удовольствие. И любить. Безумно любить.       Преисподняя всегда была беспросветным местом, небо заволакивали тучи, и в них ничего, кроме чувства безысходности, разглядеть невозможно. И, вопреки законам нижнего мира, аль-Хайтам наслаждался самым ярким солнцем, что согревало его своими стонами и шёпотом. Личным солнцем. Которое он всеми силами сбережёт от затмения.       — Аль-Хайтам… я… я тоже хочу сделать тебе приятно… — с очередным заходом рвано простонал Кавех.       — В другой раз, Кавех, — и не сказать, аль-Хайтам так ответил из-за волнения или потому, что сам ещё был не готов.        Кавех хоть и кивнул, но от чего-то стало немного обидно. Аль-Хайтам в качестве извинений осторожно взял того за шею и нежно поцеловал, играясь с языком.        Какие же сильные руки. Кавех так хотел, чтобы аль-Хайтам сжал шею крепче, но вместо этого сбившимся голосом прошептал:       — Аль-Хайтам, я сейчас… — и нащупал ладонь аль-Хайтама на своём бедре.        Они переплели пальцы. Волна покорного удовольствия накрыла тело Кавеха, и тот, сжав аль-Хайтама, обильно кончил себе на живот. Стал переводить дыхание, а после почувствовал уже такое непривычное опустошение внутри себя.       Время словно замедлилось. Сколько бы упражнений на доверие ни проводилось, Кавех понимал: никогда и никому он не будет доверять так, как аль-Хайтаму. Никто не сможет создать эту неповторимую атмосферу близости, которая разрасталась в душах обоих.        Кавех пленно смотрел на сосредоточенное лицо аль-Хайтама и чувствовал, как тот сам напряжён.       — Тебе не кажется, что мы не в равных условиях?.. — Кавех провёл рукой по полосатому животу, цепляя ноготками пресс.       Что бы аль-Хайтам ни собирался ответить, Кавех не дал этого сделать: поднялся и впился в губы требовательным поцелуем. Не глядя стянув презерватив, он отбросил его куда-то в сторону, обхватил ладонью член и провёл по всей длине, наконец добившись стона от аль-Хайтама. Кавех на долю секунды приоткрыл глаза, в отражении зеркала блеснула исполосанная спина и собственная кисть, сжимающая шею.        Подумать только: какое-то время назад Кавех бился в истерике, смотря на себя в зеркало в прежней комнате, а сейчас довольствовался отражением, в котором теперь был и аль-Хайтам.        Жизнь точно менялась на триста шестьдесят градусов. И эти градусы сейчас несоизмеримо шпарили разгорячённые тела, не позволяя трезво мыслить.       Поцелуи сместились на плечи. Кавех оставлял засосы, проскользнул рукой к волосам и сжал их. Над ухом раздавались желанные стоны, собственное имя, повторяющееся шёпотом раз за разом. Ебать. Кавеху сносило голову напрочь. Он ускорился, продолжая ласкать аль-Хайтама.       Ощущения губ и рук Кавеха откровенно разъёбывали аль-Хайтама в удовольствии. Он наконец позволил себе хоть немного расслабиться. И Кавех своего добился: аль-Хайтам задрожал, не отрываясь от губ, и излился. Горячая сперма испачкала кулак и живот, что Кавеха только позабавило. Сделал же приятно, как и хотел.       — С ума сведёшь, — прошептал аль-Хайтам на ухо и несильно прикусил мочку.       От этих слов сердце окончательно сбилось с ритма. Кавех лишь хихикнул и убрал влажную прядь с лица. На коже аль-Хайтама горели свежие отметины, он пытался отдышаться. А Кавех очертил языком ключицы и выпрямился. Груди вздымались и опускались, а возбуждение медленно сменялось усталостью, о которой оба давным-давно забыли.        Уложив Кавеха обратно на подушки, аль-Хайтам первым делом стал приводить их обоих в порядок. Полотенцем он осторожно вытер жемчужный живот, руки. Убрал ненужные презервативы вместе со смазкой в тумбу. А использованный — поднял с пола и выбросил.        За одеждой аль-Хайтаму, конечно, пришлось вернуться в ванную комнату, замотавшись в халат. Как только он бросил полотенце в корзину, взгляд зацепился за собственное отражение.       Красные щёки, расслабленный взгляд, растрёпанные волосы…        Аль-Хайтам смотрел и смотрел на себя, поворачивая голову в разные стороны. И ни капли собой не любовался. Глаза он опустил на свои ладони. В груди вдруг забилось непонятное, неизвестное чувство. А точнее — осознание. Полное осознание того, что только что произошло.        Первый секс.        Открыв кран, аль-Хайтам принялся отмывать пальцы от засохшей липкой смазки, пытаясь и из головы выкинуть странные мысли, резко заполонившие всё.        Теперь у них с Кавехом только укрепилась эта глубокая связь, появившаяся ещё очень давно. И если аль-Хайтам раньше задумывался насчёт секса, то у него было всего два варианта: либо этого никогда не произойдёт, либо произойдёт, но с Кавехом. Иных мыслей не возникало. Даже несмотря на все их ссоры, полярные взгляды на мир… Это не мешало раз за разом чувствовать приязнь к Кавеху.       Аль-Хайтам не жалел. Напротив, чувствовал ещё большую ответственность. И не за себя, как это всегда было. За Кавеха. Его хотелось защищать ещё больше, пусть в этом явной необходимости не было. И желание любить разрослось до непредвиденных масштабов.       А Кавех, интересно, о чём думает? Что чувствует сейчас? Осознаёт ли он в полной мере, что только что произошло?..       Мотнув головой, аль-Хайтам спустил полностью остывшую воду в ванной, захватил одежду и покинул комнату.        Не успел он выйти в коридор, как столкнулся с Аластором. Руки того были спрятаны за спиной, а на лице красовалась неизменная улыбка. Аль-Хайтам на долю секунды удивился, а потом вытянулся.       — Что?       Взгляд Аластора оценивающе пробежался с ног до головы, а после он сам усмехнулся, поправив монокль.       — Кто-то, кажется, раздражён?       Аль-Хайтам продолжил безэмоционально глядеть в лицо Аластору, чья улыбка стала ещё шире. Тот сделал шаг вперёд и положил руку на плечо.       — Что тебе нужно? — аль-Хайтам дёрнул плечом, сбрасывая ладонь.       — Я просто проверял, как у тебя дела. Не нужно так нервничать.       Снова повисло молчание. Аластор прищурился, вытирая ладонь о свой пиджак.       — Ты всегда такой колючий? — и снова издал смешок.       Глубокий вздох.       — Что тебе надо? — повторил аль-Хайтам, сложив руки на груди.       Аластор небрежно пожал плечами и бросил короткий взгляд на одежду, которую аль-Хайтам держал.       — Просто хотел поговорить. Это преступление?       Бровь аль-Хайтама вопросительно выгнулась, но лицо он продолжал держать бесстрастным. Поговорить? Вот прямо сейчас? Когда голова практически не соображает? Нашёл же время.       — Не надо так на меня смотреть, — Аластор сделал шаг ещё ближе. — Обычный разговор.       Аль-Хайтам инстинктивно отступил и упёрся спиной в дверь ванной.       — Насчёт чего?       Аластор издал какой-то странный звук и стал скучающе перекидывать трость из руки в руку.       — Насчёт многих вещей. Как прошёл твой день, как ты приспосабливаешься к жизни в этом Отеле, как у тебя дела с твоим… партнёром, — взгляд скользнул к свежим засосам.       Только этого не хватало. Аль-Хайтам раздражённо выдохнул и отвёл взгляд в сторону.       — Ты мог бы не стоять так близко?       Аластор слегка наклонил голову и снова усмехнулся. Как бы этот смех не призвал сюда хоть кого-то. И, наплевав на просьбу, он сделал ещё один шаг вперёд. Их тела почти соприкасались.       — Это проблема?       — Да, — аль-Хайтам повернул голову на него и заметил, что между их носами было крошечное расстояние. Неприятный запах тут же врезался в нос, и аль-Хайтам поморщился.       Аластор выгнул бровь.       — Тогда почему ты всё ещё меня не оттолкнул? Тебе, напротив, нравится, когда я стою так близко?       Аль-Хайтам готов был прямо сейчас плюнуть в его довольное лицо, но продолжал стоять, опираясь на дверь.       — Если тебе хочется в это верить — верь.       Снова смех. Аластор откровенно забавлялся упрямством аль-Хайтама. Сбоку донёсся склизкий звук. Оба повернули головы: по коридору полз Пентиус, потягивая напиток через трубочку. Увидев парочку, тот поперхнулся, выронил стакан и уполз прочь, бросив: «Простите!». Аль-Хайтам снова вернул внимание к Аластору:       — Ответ на твой вопрос: всё в порядке, — и сделал попытку вырваться из «ловушки».       Длинные кривые пальцы тут же впились в запястье, Аластор развернул аль-Хайтама обратно.       — Не так быстро.       — Что ещё?       Рукой Аластор очертил линию подбородка. Аль-Хайтам напрягся, но проигнорировал это прикосновение.       — Любопытно узнать, не проскальзывали ли в твоей голове мысли на тот счёт, что ты мешаешь своему партнёру искупить душу? Он так старался с ремонтом, грустно было бы осознать, что из-за твоих действий его старания не оценят по достоинству в Рае. Вы были настолько громкими…       Аль-Хайтам прыснул.       — Тебе ли об этом говорить?       — А в чём проблема?       Смысла в этом разговоре аль-Хайтам не видел никакого. Ещё и голова хуже соображала.       — Проблема в том, что это не твоё дело. Спокойной ночи, — аль-Хайтам надавил на грудь Аластору, высвобождаясь, и прошёл к двери.       Тот лишь проводил взглядом и, казалось, улыбнулся ещё шире. Рано или поздно они вернутся к этому разговору — Аластор был уверен. А ещё был уверен в том, что аль-Хайтама сложно спровоцировать на эмоции, что действовало на нервы. Попался же крепкий орешек.       — Ночи-ночи. Наслаждайся временем со своим Кавехом.       Как только дверь за спиной закрылась, аль-Хайтам выдохнул и ощутил, как по спине пробежал неприятный холодок.       Кавех уже спал, натянув одеяло по самые уши, и на его лице красовалась улыбка. Аль-Хайтам сложил вещи на кресло, кое-как нацепил свои и прилёг рядом. Он обнял Кавеха одной рукой и прижался лицом к его спине, скрытой одеялом, точно боялся, что тот исчезнет после глупого разговора с Аластором.       Мысли постепенно вышли из головы, и на их смену пришёл сон.

✦•┈๑⋅⋯ ⋯⋅๑┈•✦ 

      Тигнари провёл рукой по новой стене, словно бы это могло позволить почувствовать её крепкость. Никто не верил в то, что три с половиной мучительных месяца наконец подошли к концу. На диване лежал Энджел, уткнувшись в телефон. В одной из рук была зажата бутылка. По экрану с приглушёнными звуками тыкали пальцы и что-то яростно набирали.        Сбоку подошёл Сайно и встал рядом с любимым.       — А снаружи-то правда не видно, что новых этажей всего два. Кавех отлично постарался, — сказал он и кинул через плечо: — Эй, Энджел, ты к нему не заходил?       Названный, не отрываясь от экрана, коротко и даже немного раздражённо ответил:       — Он с полосатым.        Донёсся тихий смешок. Сайно перевёл взгляд на Тигнари, что сосредоточенно рассматривал стену.       — Работа архитектором впрямь сложна... — начал тот. — Это как за цветами в лаборатории ухаживать: сначала анализировать, в какое место поставить горшок, ближе к окну или дальше от него; зависимо ли растение от воды… потом чертить примерный план посадки, замерять… Возня ещё та, зато результат не может не радовать, да и мне сам процесс кажется занимательным.       Сайно внимательно слушал сравнение, думал о чём-то, прокручивал в голове словосочетание «чертить примерный план». И через пару минут выдал:       — Знаешь, если бы Кавех был девушкой, он бы никогда не смог попасть в Рай.       Хвост Тигнари завилял. Сам он повернулся к Сайно с полным непониманием на лице. Энджел тоже на секунду оторвался от явного спора по переписке и скептически выглянул из-за экрана.        — Почему? — всё-таки задал вопрос Тигнари.       — Ну как «почему»? Мы бы тогда сказали: «Она же чертила»…