Бесстрашный художник

Когда нас с Обанаем отправили вместе охранять деревню кузнецов, я была в не себя от счастья. Два месяца рядом с любимым человеком, в одном доме. Нет ничего лучше. Я собрала огромную корзину с различными припасами, чтобы каждый день радовать Обаная чем-нибудь вкусным. Интересно, чем питаются змеи? Было бы неплохо накормить и Кабурамару. Он такой миленький. Я осмотрелась вокруг. Чёрно-белое хаори сильно выделяется на пёстром осеннем фоне. Я не сдержалась и побежала к Обанаю, стискивая его в объятиях. Он такой худой, что я боюсь переломать его кости, поэтому отпускаю его. Лицо Обаная залилось румянцем, он отвёл глаза. – Мммм, – раздалось странное мычание, и из рукава хаори выполз белый змей с перевязанной пастью. – Кабурамару! За что это тебя связали? – я подобрала змею, но освобождать не стала, посмотрев на хозяина. – Слишком много болтал, – холодно бросил Обанай, презрительно смотря на змея. – Это слишком жестоко! Кабурамару, пообещай, что будешь разговаривать поменьше, – я подняла змею на уровень своих глаз. – Мммм, – тот согласно закивал. Я развязала узел и сняла верёвку. Кабурамару довольно обвил мою шею. Обанай нахмурился и сложил руки на груди. Я примирительно улыбнулась. Какой же Обанай милый, когда злится! – Мицури-чан, может быть, я понесу твою корзину? – предложил Обанай, ещё больше краснея. – Если тебе не сложно, – я протянула корзину, и Обанай повесил её себе на плечи. Согнувшись под её тяжестью, он упорно делает вид, что ему не тяжело. – Сссмотри не надорвисссь, Ззмейка-чан, – прошипел Кабурамару. – Заткнись, если не хочешь отправиться к Хэбунни-сан. Кабурамару содрогнулся и притих, покорно опустив голову. Чем его смогла напугать Хоши-чан? Она довольно странная, но очень милая. Не думаю, что она может как-то ему навредить. Хоши-чан сильно помогла нам. Если бы не она, то мы бы ещё долго не могли признаться друг другу. –Игуро отдай мне корзину. Я понесу её сама. Ты же знаешь, что мои мышцы в восе раз сильнее обычных, – я мягко улыбнулась и забрала корзину. – Прости... – Ничего, ты не должен извиняться. Мне не тяжело, правда. Мне очень жаль, что я не знала о прошлом Обаная и не могла ему помочь, но теперь я приложу все усилия, чтобы он почувствовал себя счастливым и больше не вспоминал о своём детстве. Хочу, чтобы рядом со мной ему было также тепло и спокойно, как и мне рядом с ним. Мы шли, не торопясь. Пожухлые листья мерно шуршали под ногами. Ледяной ветер неприятно жёг лицо. Обанай вздрагивал и потирал руки, пытаясь согреться. Я ускорилась и предложила сократить путь по лесу. Обанай пытался возразить, что там опасно, но видя насколько ему холодно, я не могла согласиться. В лесу было менее ветрено, и ближе к ночи нам удалось добраться до деревни кузнецов, так и не наткнувшись на демонов. Нам выделили небольшой домик в центре деревни. Там было всего две маленькие комнаты и общая трапезная, соединённая с кухней. Дом достаточно старый, но уютный в своей миниатюрности. В соседнем расположилась семья Узуй, которая прибыла раньше нас на день. Их дом более просторный, но наш мне кажется милее. Мы вместе разобрали вещи и затопили ирори*. Обанай решил заняться бочками и пошёл набирать воду. Я осталась дома готовить ужин. После долгого пути хочется съесть что-нибудь большое и сытное. Можно приготовить суки-яки. У меня как раз много овощей, грибов и тофу, а где-то на дне корзинки должно быть мясо и мёд. На кухне я нашла железную кастрюлю и начала готовить. Кабурамару уполз греться к очагу и что-то тихо напевал из трапезной. Через час всё было готово. Мы по очереди помылись и переоделись в домашние юкаты. Я накрыла на стол. Обанай в нерешительности смотрел на суки-яки. – Если ты не можешь, то я выйду и подожду, пока ты поешь. Обанай опустил голову, не решаясь дать ответ. Он боится обидеть меня, но старый утробный страх сжал его в своих каменных тисках. Милый Обанай, как же тебе тяжело. – Не переживай. Это нормально. Я не буду настаивать, – я вышла из комнаты, оставляя Обаная наедине. В своей тёмной комнате я села вязать шарф. Я давно купила жёлтые шерстяные нитки под цвет правого глаза Обаная и ещё в штабе начала свою работу. Обанай не выносит холода. И я подумала, что будет здорово связать ему шарф. Он получается длинным и очень теплым. Хочу, чтобы тебе всегда было тепло. Петелька за петелькой, ряд за рядом моя любовь настолько же крепка, как и этот шарф. Пока я люблю тебя, он никогда не порвётся и всегда будет дарить тебе моё тепло. Меня не пугают шрамы. Я полюбила тебя с нашей первой совместной миссии. Когда в небольшой деревне, мы наткнулись на целую группу демонов. Они оккупировали деревню и заставляли жителей приносить своих детей им в жертву. Их было девять, а нас только двое. Четверых мы убили быстро, с другими было сложнее. В бою меня серьёзно ранили, и тебе пришлось одному завершать эту миссию. Я очнулась, когда ты убивал второго человека. Ты сказал мне, что они недостойны жить, что они гораздо хуже демонов, и убил всех взрослых в деревне. Дети плакали. Плакали горько, вытирая опухшие от слёз глаза. Я думала, что они плачут, потому что ты убил их родственников, но они бросились к тебе и облепили со всех сторон, говоря одно слово: «спасибо». Они не считали тех людей своими родителями, также как те не считали их своими детьми. Просто корм, плата за счастливую жизнь – всё что угодно, но не дети. Эти люди были в тысячу раз ужаснее, чем демоны. Твоя катана быстро протыкала их насквозь, кровь окрасила всю деревню в цвет вишни. Повсюду валялись тела, а дети плакали, стоя в стороне и обнимая друг друга. Они не прекращали твердить «спасибо». Ты был весь в крови, а им было неважно. Они называли тебя «братик» и плакали. Ты успокаивал их своим тихим голосом и говорил, что им больше нечего бояться. Ты забрал их в штаб под свою опеку. Десять детей от трёх до четырнадцати лет. Старшие стали какуши и до сих пор работают вместе, иногда я встречаю их в штабе. Среди детей были девочки-тройняшки, они понравились Шинобу-чан, и она забрала их к себе. Так у тебя осталось двое детишек. Из-за постоянных миссий ты не мог оставить их у себя, поэтому обратился к Оякате-сану. Он нашёл им хорошие семьи, но я знаю, что ты и сейчас переписываешься с их новыми родителями и раз в год навещаешь спасённых детей. После слов Хоши-чан мне многое стало ясно. Ты был такой же жертвой, как и те дети. Вот почему ты убил их родителей. Я спросила у Рэнгоку-сана о твоём прошлом, и он рассказал мне, что тебя спас его отец от огромной демоницы похожей на змею. Она убила всю твою семью, которая служила ей, заманивая путников и грабя их. Выжила только одна родственница, которая обвинила во всём тебя. Как можно быть настолько бесчеловечными?! Ты был всего лишь маленьким ребенком, который просто хотел жить. Это ужасно. Меня постоянно бросает в дрожь, когда я вспоминаю, что тебе пришлось пережить. Ты заслужил любовь, заслужил покой и тишину. Вот бы это всё закончилось, вот бы ты был счастлив. Я часто представляю, как мы все вместе уничтожим Кибуцуджи Мудзана, как настанет мирное время, и мы обязательно сыграем свадьбу. У нас будет своя маленькая пекарня, где всегда будет тёплый, сладкий запах хлеба, приятно щекочущий нос, и небольшой дворик с нежным деревом сакуры, где будут играть наши дети. Хочу, чтобы для тебя всегда сияло солнце, поэтому я обязательно сделаю тебя счастливым. Поток мыслей прервал тихий стук в сёдзи. Я спрятала вязанье под футон и вышла из комнаты. Обанай всё ещё не мог посмотреть мне в лицо, стыдясь своего выбора. Я аккуратно положила свою ладонь на его плечо. Он вздрогнул. – Ты не должен винить себя. Ты не привык ко мне. Недоверие – это нормально. Я не виню тебя и не обижаюсь. Ты должен сделать это по собственному желанию, когда поймёшь, что готов. Я люблю тебя таким, какой ты есть. Мне не важно кем были твои родственники. Ты – это ты, а ни кто-то другой, и я люблю именно тебя, Обанай Игуро, а не твою внешность. – Спасибо, Мицури-чан. – А где «я тоже люблю тебя» и «просссти, но я постараюсссь сссо временем привыкнуть к тебе и полносссстью доверитьссся» ? – выполз Кабурамару. – Убью, – холодно припечатал Обанай. – Не убьёшшшь, – Кабурамару полностью спрятался в свитере. – Хи-хи-хи, не убьёшшшь. – Сегодня спишь на улице, – Обанай взял Кабурамару и понёс к входной двери. – Убивают! Ссспасите! Добрых зззмеев убивают! Обанай вышвырнул Кабурамару на улицу и с грохотом захлопнул сёдзи. – С ним всё будет хорошо? – Переживёт, – буркнул Обанай. Остаток вечера мы провели в тёплой тишине. Приятно засыпать, зная, что через тонкую стенку находится твой любимый. Я подвинула футон к стене и приложила к ней руку. Наш первый совместный дом. На утро я специально встала пораньше, чтобы приготовить панкейки с мёдом, но оказалось, что Обанай уже не спит. Он готовил данго. На тарелке возвышалась гора белых шариков. – С добрым утром! – Обанай обернулся на мой крик. – С добрым, – из-под бинтов показался привычный румянец. Разноцветные глаза полуприкрыты, а Кабурамару обвил шею хозяина, довольно шипя. – Тебе помощь? – Нет, я практически закончил. Садись за стол, – ещё больше смущаясь, попросил Обанай. Ками-сама, он такой милый, когда смущается. Вечность смотрела бы на него. Обанай аккуратно поставил тарелку на стол и разлил чай по пиалам. Рядом с ним я чувствую себя маленькой принцессой. Он так сильно заботится обо мне и его совершенно не смущают мои розовые волосы с салатовыми концами и то, что я много ем. Обанай выжидающе смотрел на меня, пока я пережовывала самые лучшие данго в мире. Не знала, что он умеет готовить. Это превосходно! Ни с чем не сравнить! Я подскочила от восторга и обняла Обаная. – Восхитительно! Ты прекрасно готовишь! – Спасибо, но мои умения не сравняться с твоими, – прошептал Обанай, опустив взгляд в пол. Я присела на колени и заглянула в его глаза. Разноцветные испуганные глаза, неожидавшие столкнуться с чужими, широко раскрылись. – Пожалуйста, не прячься от меня. Я хочу видеть твои глаза. Ты самый красивый человек из всех, которых я встречала, самый добрый и самый лучший. Пожалуйста, не закрывайся от меня, я приму тебя любым. Не отступлюсь от тебя, даже если ты станешь демоном, – глаза защипало, и солёные дорожки слёз покатились из глаз. – Пожалуйста, не замыкайся внутри себя. Я-я всегда помогу тебе, чтобы не-не случилось. Я люблю тебя, – слёзы затуманили взгляд. Я очень люблю тебя. Если бы ты знал насколько сильно я люблю. – Не плачь, – меня невесомо обняли. – Пожалуйста, не плачь. Я не могу видеть твои слёзы. На твоём лице всегда должна сиять улыбка, – он отстранился и посмотрел прямо в мои заплаканные глаза. – Люблю тебя. Как же хочется прижать тебя к себе и никогда не отпускать. Быть всегда с тобой рядом. Я буду ждать столько, сколько потребуется, но не отступлю. Дни летели незаметно. Мы поделили обязанности по хозяйству и работали вместе. По вечерам мы выходили на ночные патрули и следили за окрестностями деревни, чередуясь с семьёй Узуй. С каждым новым днём стена между нами рушилась. Обанай, как будто вылез из своей скорлупы и вышел на свет. Он перестал бояться показывать свои эмоции, смеялся со мной, хвалил, разговаривал долгими ночами под сенью звёзд, но он всё также ругается на Кабурамару и при первой же возможности вышвыривает его на улицу, но с утра змей снова мерно шипит на его шее. Иногда мне кажется, что сквозь тонкие стены дома, я чувствую его тепло, и когда засыпаю, слышу тихое «спокойной ночи». Каждый вечер я уходила в свою комнату и вязала шарф, вспоминая совместные моменты. Как то, после одной из миссий Обанай на месяц погрузился в кому. Я боялась, что он никогда не очнётся и днями сидела около его кровати. Шинобу-чан недовольно ворчала, но разрешала мне оставаться на соседней кровати. Я практически не ночевала дома, но незадолго до его пробуждения мне дали срочную миссию. Я не знала, когда очнётся Обанай, но мне так хотелось, чтобы его пробуждение было приятным, что я на всякий случай оставила рядом с его кроватью баночку мёда и записку «С пробуждением!». Когда я вернулась с миссии, то первым делом побежала в поместье «Бабочки», но Обаная там не было. Шинобу-чан сказала, что он очнулся наследующий день после моего ухода, а через неделю его уже снова отправили на миссию. Я расстроилась, но ничего не могла сделать. Каково же было моё удивление, когда я наткнулась на странный свёрток на пороге своего дома. В нём оказались длинные салатовые гольфы в полосочку и короткая записка с одним словом «спасибо». С того дня зародилась наша переписка. Я до сих пор храню все его письма в своём рабочем столе. Его резкий немножко небрежный почерк невозможно перепутать не с чьим. Сегодня последний день нашего прибывания в деревне кузнецов. Завтра мы отправимся в штаб, и кто знает, когда мы ещё встретимся. Я постучалась. Раздался тихий голос Обаная: Входи. Он сидит на футоне, слегка ссутулив плечи. Рядом с ним лежит книга. Его большие глаза внимательно смотрят на меня, а непослушные волосы скрывают часть лица. Жёлтый свет от масляной лампы озаряет комнату. – Принесссла? – раздалось шипение у меня за спиной. Обанай нахмурился. – Ладно, воркуйте голубки, – змей куда-то уполз. Я подошла к Обанаю. Он задумчиво склонил голову на бок, как бы спрашивая:«Что случилось?» Я улыбнулась на его вопросительный взгляд. – Закрой глаза, – он послушно смежил веки. Я опустилась перед ним на колени и повязала шарф у него на шее. Теперь он не будет мёрзнуть. – Можешь открывать. Длинные ресницы задрожали, и два разноцветных глаза встретились с моим взором. – Спасибо. Теперь твоя очередь закрывать глаза. Я послушалась. Все мои чувства обратились в слух, но я не услышала ни звука. Вдруг, горячее дыхание оказалось совсем рядом с моим лицом, и сухие горячие губы накрыли мои. От удивления я открыла глаза. Неужели... Этого просто не может быть. Нет, не верю. Слёзы покатились по щекам. Я прижала Обаная к себе и впилась в его губы. Мой. Мой милый Обанай. – Хо-хо, – не отрываясь от поцелуя, я нашла книгу и кинула её в Кабурамару. Змей зашипел и на этот раз точно уполз прочь. Не верю, он снял бинты. Он доверяет. Он больше не боится. Получилось. У меня получилось. – Люблю тебя, – прошептал Обанай. – Я тоже люблю тебя.