Зависим

Аластор пытался бороться с удерживающими его нитями, пытался хотя бы встать на колени, но нити держали крепко, и он стиснул зубы, глядя на ноги Евы. — Чем я обязан твоему дорогому обществу? — Ядовито спросил он, напрягая голос из-за цепи на горле. Ева провела пальцами от его уха до челюсти, и он отпрянул от ее прикосновения с тихим рыком. — Я слышала, что Адама постигла печальная участь, — произнесла она легким и воздушным голосом. — Долго же ты продержался. Аластор оскалил на нее зубы. — Боюсь, я не могу взять на себя ответственность. Она бросила на него презрительный взгляд. — Я знаю, — мрачно сказала она, и уши Аластора слегка опустились. Вскоре ее ухмылка вернулась на место. — По крайней мере, Шарлотта, похоже, только становится сильнее. Я слышала, она возглавила атаку? Аластор ничего не ответил. Он смотрел на нее, его улыбка была болезненной из-за швов, удерживающих ее на месте. Ева хихикнула. — Ну же, Аластор. Не будь таким. Ты заслуживаешь похвалы за то, что направил ее потенциал так, как я тебя просила. — Она погладила его по голове, как будто тот был домашней собачкой. — Хороший мальчик! Чувство вины и стыда закралось в его почерневшее сердце, и Аластор опустил взгляд. — Дело в том, — медленно произнесла Ева, когда ее пальцы вдруг крепко вцепились в его волосы, и он приготовился к любому наказанию, которое она собиралась на него обрушить. — Ее потенциал растет не так быстро, как мне хотелось бы. — Она дернула его за волосы, заставляя посмотреть на нее. — И чья же это вина? Он молчал, зная, что этот акт неповиновения приведет ее в ярость. Она была не так терпелива, как считала, и Аластор с удовольствием наблюдал за ее гневом, когда что-то шло не так, как ей хотелось. Ее улыбка слегка дрогнула, но затем вернулась, и она крепче вцепилась в его волосы. — Я думала, что приказала тебе держать ее подальше от ее проклятого отца? Аластор снова ничего не сказал, и ярость вспыхнула в ее глазах, после чего она сильно ударила его по лицу. Она была сильнее, чем ему хотелось бы признать, и щека болела, но он не хотел доставлять ей удовольствие наблюдать за тем, как он корчится от боли. — Бедняжка уже потеряла мать из-за чудовища, — тихо сказал Аластор. — Считай меня сентиментальным, но я просто не могу найти в себе силы разлучить ее с отцом. — Он опасно ухмыльнулся, и Ева не преминула ответить ему тем же. Она щелкнула пальцем, и веревки вокруг запястий Аластора потянули его вверх, а затем вытянули руки наружу, а веревки вокруг лодыжек и та, что была вшита в спину, натянулись, подвешивая его к потолку, как марионетку. Швы во рту больно сжимали губы, и он с трудом сдержал стон, когда почувствовал, как две нити, пронзающие уши, исчезают в воздухе, натягиваясь так сильно, что он боялся, как бы их не оторвали от головы. — За последний год ты стал мягким, — сказала Ева, глядя, как он сжимает кулаки. — Я выбрала тебя, Аластор, из-за твоей репутации. Из-за твоей безжалостной натуры. Из-за твоей жестокости. Из-за твоей силы. Но эта… привязанность, которую ты, похоже, питаешь к жителям этого места, к этому испорченному отродью… Боюсь, станет небольшой проблемой. Аластор зажмурил глаза. Уши горели. Если он хоть на дюйм сдвинет голову, то наверняка потеряет их. — Мне нужно, чтобы Шарлотта держалась подальше от влияния отца. Я не могу допустить, чтобы ее голова была забита бесполезными мечтами и фантазиями. Мне нужно, чтобы она стала генералом, командующим легионом кровожадных демонов, готовых штурмовать небесные врата, — прорычала Ева. — Она никогда не поддастся жажде крови, которую разделяем мы с тобой, — выдавил Аластор, когда веревки начали резать его запястья. — Она защищала отель, потому что была вынуждена это делать. Потому что она защищала своих друзей. Но она никогда не начнет войну, Ева. Она не стала бы так рисковать своим народом. — Она не обязана ее начинать! — Отрезала Ева. — Она просто должна создать армию для меня! — Разве ты уже не пробовала? — Аластор насмехался. — Разве не таков был твой план с Лилит? Избавиться от нее и занять место королевы Ада? Призвать массы восстать против Небес? — Он злобно усмехнулся. — И что из этого вышло? Ева показала ангельский кинжал, пристегнутый к бедру, и Аластор едва успел заметить, как она вогнала его в заживающую рану на боку и дернула, вновь открывая швы и прерывая медленное заживление, длившееся несколько недель. Аластор завыл. Веревки, удерживающие его на ногах, исчезли, когда она вынула клинок, и он рухнул на пол, заскулив, когда она вдавила ботинок в кровавое пятно на его рубашке. Она с усмешкой посмотрела на него. — План с Лилит провалился, потому что у меня не было ее голоса. Не было ее песни сирены, чтобы вдохновить население Ада на восстание. Занять место Чарли будет проще. У нее нет голоса ее матери. — Она еще глубже вдавила ботинок в рану Аластора. — И ты будешь помогать мне, как и обещал в нашем контракте. Это был глупый поступок, но он был в отчаянии и ярости, и все равно сделал его. Собрав все свои ослабевшие силы, он обхватил ее лодыжку одной из своих теней и швырнул ее в сторону книжного стеллажа. — Ты обманом заставила меня подписать этот контракт! — Прорычал он, садясь и держась за окровавленный бок. — Я бы никогда не подписал его, если бы знал, кто ты на самом деле. Она послала ему смертоносную улыбку, поднявшись на ноги и превратившись в саму Королеву Ада, с рогами и всем остальным. Она медленно направилась к нему, и он попятился назад по полу, размышляя, сможет ли он добраться до двери без того, чтобы она снова не призвала эти проклятые марионеточные нити. — Но ты так отчаянно нуждался в моей помощи, Аластор, — сказала она хриплым тоном Лилит. — Ты был готов на все, лишь бы вернуть его. Чтобы все стало как прежде. Помнишь ли ты, Аластор? Помнишь ли ты, на что променял свою свободу? Помнишь, на кого ты ее променял? — Ее рот скривился в неприятной улыбке. — Тебя он точно не мог помнить. Аластор стиснул зубы. Он был уже недалеко от двери. Если бы он только мог заговорить ей зубы, отвлечь… — Ты обманула меня, — процедил Аластор. — Ты подписала контракт первой и изменила условия, когда передала его мне. Я думал, что заключаю сделку с королевой — свобода Вокса от Валентино за простую клятву защиты принцессы Ада. Откуда мне было знать, что я продаю свою душу второй жене Адама? Он знал, что замечание о «жене» заставит Еву вспыхнуть. Он знал, как сильно она ненавидит Адама после того, что он с ней сделал, как бросил ее на растерзание волкам, чтобы спастись самому. Он решил, что заминка даст ему время добраться до двери, пока она будет бороться со своими эмоциями. Она была жестокой садисткой, но не могла мыслить здраво, когда ее настроение было таким переменчивым. Он не ожидал ее спокойного тона. — Валентино сказал мне, что Вокс теперь живет здесь. У них была серьезная ссора, и Валентино… отвлекся. Он не понял, сколько времени прошло с тех пор, как Вокс последний раз принимал дозу от него, а когда понял, было уже слишком поздно. — Она окинула Аластора холодным взглядом. — Забавно, не правда ли? Как после стольких лет, что он держал Вокса на привязи, он просто… не понял, сколько времени прошло? Аластор застыл, расширив глаза, когда она остановилась перед ним. — А может быть, — продолжала она, — он не хотел признавать, что на самом деле неоднократно пытался извиниться перед Воксом, но каждый раз, когда ему казалось, что он мельком видит этого Теле-Демона, слежка за ним приводила в очередной тупик, в другую пустую комнату, а иногда и к совершенно другому человеку. Аластор отшатнулся назад, когда Лилит превратилась в Вокса. Улыбка была слишком зловещей, глаза — совсем не те, но все равно было удивительно видеть Еву в этом теле. Через секунду она вернулась в свой прежний облик и нависла над Аластором, как стервятник, поджидающий теленка, чтобы сыграть последний аккорд. — Я даровала ему свободу. Я могу так же легко ее отнять, — прошептала она. — Помни об этом, Аластор. Тот уставился на нее и понял, что задыхается. Его бок был мокрым от крови, и Аластор крепко прижал к нему руку, гадая, не истечет ли он кровью до того, как Ева закончит свою тактику запугивания. Он уже начал чувствовать легкое головокружение. — Ты… Ты обещала, что вытащишь его оттуда, — прорычал Аластор, заметив, что его мысли стали какими-то вялыми. — Ты подписала контракт. Это условие… оно все еще там. Я читал его с тех пор. Тебе потребовалось почти восемь лет, чтобы выполнить свою часть. — Но ведь я ее выполнила, не так ли? — Легкомысленно сказала Ева. — Моя работа выполнена. А твоя — нет. — Она приятно улыбнулась. — И если ты не начнешь выполнять мои приказы, я брошу Вокса прямо в объятия Валентино и заставлю тебя наблюдать за их блудом. Желчь подступила к горлу Аластора, и страх охватил его живот. Он медленно покачал головой. — …Ты не можешь… Она схватила его за лацканы и с рычанием прижала к двери. — Мне надоела твоя болтовня, Радио-Демон. Я семь лет откладывала спасение твоего драгоценного любовника, потому что знала, что он будет отвлекать тебя. Я знала, что ты ничего не добьешься, если он будет рядом, когда яд Валентино выветрится. Глаза Аластора расширились. Ева знала, что Вокс начнет вспоминать его, как только он достаточно долго пробудет вдали от Валентино…? Ее рука обхватила его горло. — Но как только я отправила тебя в этот дурацкий отель, ты стал мягким. Ты начал соглашаться с нелепым планом принцессы по искуплению грешников. Ты начал сближаться с ними, нарушая мои приказы. Поэтому я решила разозлить тебя. Я подумала, что, послав к тебе этого слабого идиота с коробкой на башке, показав, через что ему пришлось пройти, ты бы вспомнил, кто ты есть. Что ты есть, на что ты способен. Я думала, ты разорвешь весь Ад, чтобы добраться до этого отвратительного мотылька. Я думала, ты уничтожишь Ви, захватишь их территорию и заставишь демонов в страхе стекаться в отель. Мы оба знаем, что ты с легкостью заполнишь его, если решишься на это — если напомнишь им о своей силе. Аластор сглотнул. Голова немного кружилась, и было все труднее давить на рану, особенно когда дыхание ограничивала Ева, схватившая его за горло. — Но это? — С презрением произнесла она, оглядывая его с ног до головы. — Это жалкое зрелище. Ты еще слабее, чем в тот день, когда подписал контракт. Поверженный Оверлорд, которого сломал призрак его прошлого. — Ее взгляд стал ледяным. — Если близость с Воксом так действует на тебя, возможно, мне стоит вернуть его Валентино. — Нет, — пролепетал Аластор. — Пожалуйста, нет. — Он ненавидел умолять, но безопасность Вокса была выше его собственной гордости. Если, смирившись с Евой, Вокс не попадет в руки Валентино, он прикусит язык и опустит голову, как покорный пес, каким она хотела его видеть. Она скривила губы от отвращения и наконец отпустила его, и он безвольно опустился на пол. — Больше никакой лени, — холодно сказала она. — Если я скажу «прыгай», ты скажешь…? — …Как высоко? — Пробормотал Аластор. — Если я скажу: «Наполни этот отель демонами», ты скажешь…? — …Чарли не понравится, что я заставляю людей остаться. Ева нанесла резкий удар по его ране, и он со стоном свернулся калачиком, а его зрение на секунду померкло. — Ты скажешь…? — Медленно спросила она. — …Да, Ева. Она сладко улыбнулась. — Очень хорошо! Ну вот, я и так задержала тебя надолго. У тебя много работы, дорогуша! Он зажмурил глаза и схватился за бок, пытаясь сосредоточиться на дыхании. Каждый вдох был мучительным. — Вставай, Аластор. Он стиснул зубы. — …Я не могу. — Не заставляй меня использовать нити. Он тихо зарычал и с трудом поднялся на руки и колени, едва не рухнув снова, но ему удалось удержать равновесие. На мгновение Аластор уставился в пол, его грудь вздымалась от усилий. — Я слаб, — сказал он с кислотой в голосе. — Ты меня ослабила. — Это Адам ранил тебя. — И он бы не сделал этого, если бы ты не поставила предел моей силе! — Прорычал Аластор, вздрогнув от причиненной боли. Ева хихикнула, и это был снисходительный звук. — Верно. Но я не могу допустить, чтобы ты использовал всю эту силу против меня, не так ли? Если она может уничтожить Адама, то может уничтожить и меня, а я не хочу снова собирать себя по кусочкам. К тому же, когда появился Люцифер, в тебе уже не было необходимости. Аластор устало опустил взгляд на пол. Возможно, он действительно истечет кровью. Какой жалкий конец его загробной жизни. Ева некоторое время наблюдала за ним, затем щелкнула языком и направилась к нему. Она расстегнула его рубашку, и Аластор инстинктивно схватил ее за запястье, посылая в него заряд — этому трюку его научил Вокс, — а она зашипела от удара током и впилась ногтями в его рану. Он заскулил, и Ева переместила руку к краям раны, вызывая между пальцами изумрудную иглу и нить. — Не шевелись, — промурлыкала она, и он вскрикнул, когда она вонзила толстую иглу в его кожу. Когда она закончила, у него отказали ноги, и он упал как подкошенный, задыхаясь, а зрение помутилось. Швы держались лучше прежних, но, как и те, что были у него во рту, эти нити контролировались Евой, и она могла использовать их, чтобы мучить его в любое время. Они не помогут ране затянуться быстрее, а если и помогут, то это будет все равно, что заклеить трещину в засорившейся канализационной трубе — временно устранит течь, но ничего не сделает для решения основной проблемы. — Возможно у тебя будет немного больше силы, когда я буду уверена, что ты правильно ее используешь, — прошептала Ева, поднимаясь на ноги. — Докажи свою преданность мне, и ты будешь вознагражден, Аластор. Он бросил на нее мрачный взгляд, и ее улыбка превратилась в выражение жалости. — Это твой выбор, — пренебрежительно бросила она. — Я уверена, что Вокс быстро забудет тебя, как только снова окажется в безопасности с Валентино. Аластор опустил голову на пол, и с его губ сорвался разочарованный вздох. — Хорошо. Я посмотрю, что можно сделать. Она наклонилась, чтобы погладить его по уху, и он вздрогнул от ее прикосновения, по коже поползли мурашки. — Хороший мальчик, — поддразнила она, прежде чем ее взгляд остановился на фотографии на комоде. Она подошла к ней и провела пальцем по рамке, после чего полностью сняла ее с комода. Ева снова повернулась к Аластору, и тот с замиранием сердца наблюдал, как она постукивает длинным накрашенным ногтем по изображению лица Вокса. — Больше не отвлекайся, Аластор. Затем она исчезла, оставив пустоту вместо фоторамки.