Как отпеваются умершие.

ЭНДРЮ

Эндрю проснулся на мягкой поверхности. Вокруг все пахло цветами, а одеяло было мягким и удобным. Если бы не пульсирующая боль в затылке, он бы подумал, что нападение ему приснилось. Открывает глаза.Стены нежно голубого оттенка, потолок в новых белилах, в углу пыльно-желтый диван, а на диване мужчина. Эндрю уже видел его раньше. В медицинском корпусе. Доктор Пруст, кажется. Вроде он психолог, но Эндрю не особо интересовался, так что может ошибаться. Пруст отрывает взгляд зеленых глаз от какого-то блокнота и смотрит на Эндрю, улыбается. — С пробуждением, Эндрю. — Тон его снисходительный, будто разговаривает с ребенком. — Не против, если мы с тобой немного побеседуем? Эндрю фыркает. — Да вам же насрать, против я, или нет. Пруст хмурится, о чем-то усиленно думает, а затем снова улыбается и слегка кивает. — Ты прав. От такой честности Эндрю чуть не давится воздухом в возмущении, но вовремя берет себя в руки. Если уж нападение на него, это дело ручонок Пруста, то лучше выказывать как можно меньше эмоций. Он же психолог, кто знает, как он сможет действовать на него, если увидит за что зацепиться. Доктор встает, потирает руки о брюки и принимается вышагивать вдоль стен, медленно, словно гипнотизируя. — Меня зовут Сэмюэл Пруст, я Клинический Психолог, однако у меня так же есть образование Нейропсихолога, так что я точно смогу помочь тебе, Эндрю. Не сомневайся. Эндрю щурится на него. — Мне не нужна помощь. Пруст поворачивает голову в его сторону, смотрит пристально, будто в самую душу, но ходить из стороны в сторону не прекращает. — Правда? — Эндрю молчит. — Но это ведь ты кричал по всей больнице, что тут что-то не так. Что мы — врачи, затеваем что-то. Говорил о каких-то «Мор». Наконец, Пруст останавливается и присаживается на диван. Он вновь открывает блокнот, только на этот раз достает из кармана ручку и внимательно глядя на Эндрю, хмыкает. — Эндрю, детка, не расскажешь мне, кто такие эти «Мор» и как давно ты их видишь? Пруст мило улыбается, а Эндрю видит только хищника, в лапы которого он попал по собственной глупости. И тугие веревки с ремнями на запястьях только подтверждают его догадки. И пока Пруст продолжает улыбаться, как сытый шакал, Эндрю может только мысленно убеждать себя, что он знает правду и что он ни за что не прогнется под убеждениями этого человека.

СЕТ

Они проезжали город за городом, останавливаясь лишь на заправках или, чтобы поменяться местами. Сета все еще слегка потряхивало, когда он вспоминал, как выехав с того поля им пришлось остановиться и чистить решетки машины от кусков тухлого мяса. Нил, такое маленькое дерьмо, специально выковыривал кусочки побольше, кидая их в Сета каждый. гребаный. раз. Сет ненавидит его. Честное слово. Клянется. Сейчас они остановились в Кокомо, штата Индиана, но тут они надолго не задержатся. Последние пару дней Нил стал очень нервным, оглядывается в зеркало заднего вида и по сторонам каждые полчаса, а если спит, то подрывается с криком и широко раскрытыми глазами. Он стал таким после их недавней остановки в Форт Уэйне. Тогда Сет остался в машине, а Нил отправился проверить территорию и найти им побольше воды. Вернулся он бледный, будто смерть увидел, но спокойный и ничего не говорил. Что там с ним случилось, Сет так и не понял. Крови на нем не было, катана была чистой, да и магазин пистолета был полон, так что, очевидно, это что-то не связанное с Мор. Однако сейчас Нил возвращался к машине выглядя немного лучше, чем последние несколько дней. Сет поднял бровь в немом вопросе, но Джостен лишь качнул головой и потряс сумкой перекинутой через плечо, слегка улыбаясь. Отлично, теперь у них хотя бы будет достаточно воды. Сет уже идет на водительское место, Но Нил толкает его бедром и сам усаживается поудобнее, подвигая сиденье ближе к рулю. Точно, Карлики. Сет запрыгивает на пассажирское сиденье и тут же начинает рыться в сумке, доставая из нее бутылку с водой и целуя крышку. Нил фыркает. — Придурок, — Заводит машину и дает по газам. Если бы правила дорожного движения все еще нужно было соблюдать, Нил бы уже заработал себе на пожизненный срок. — Следующая остановка — Куинси. — С видом победителя бросает рыжий. Сет давится водой и тут же жалобно стонет. Ему не хотелось терять ни капли живительной жидкости. — Иллинойс? Не ты ли говорил, что в Индиане больше малонаселенных пунктов, а следовательно, безопаснее? — Нил на соседнем сидении тут же напрягается и Сет проклинает себя за неосмотрительность. — Больше нет. — Нил передергивает плечами и наконец снова расслабляется. — Потом объясню. Сет головой качает и пытается устроиться поудобнее, чтобы немного поспать, но чертыхается, когда его колени бьются о Торпедо и впечатываются во что-то склизкое. Сет тянет руку и убирает с колена какой-то серо-голубой сгусток с зеленоватым оттенком. — А это еще что за сопля? — Спрашивает и почему-то осматривает, хотя, очевидно, нужно просто избавиться от этого дерьма. Нил поворачивает голову и с тихим смешком жмет плечами: — Кто-то потерял желчный пузырь. — просто отвечает он. Будто не испортил Сету аппетит на неделю вперед. — Мерзость! — Кричит Гордон и выбрасывает мешочек в окно. Пока он трясет руками, не зная, куда их деть, Нил наклоняется и не отрываясь от дороги открывает бардачок, доставая оттуда влажные салфетки, о существовании которых Сет даже не знал. — Ты почему сразу не сказал? — Так я сказал. — Снова пожимает плечами. Будто ничего другого больше не умеет. Придурок. — Сразу, как увидел. Не я же виноват в твоих узких познаниях о собственном теле. — У меня тоже эта хуйня в теле есть? — с шоком спрашивает Сет, будто Нил, ака Христофор Колумб, Америку ему открыл. — Как я теперь жить буду… — С целым желчным пузырем. — посмеивается Джостен. Сет роняет лицо в руки и морщится от запаха вишни. Чертовы детские влажные салфетки. — Я тебя так ненавижу. Следующие сутки они сменялись через каждые четыре часа, но когда усталость все же взяла верх, так как выспаться в дороге, задачка тяжелая, они остановились в каком-то захолустье, где из шума был только слабый ветер и ничего на дальние километры вокруг, и откинув спинки сидений, уснули. Просыпаться от теплого света на лице, а не от чего-либо еще, было приятно. Очень. Они позавтракали, пусть и скудно, и снова машина пришла в движение, как и весь мир вокруг. Сету настолько осточертело находиться сутками напролет в машине, что он чуть-ли не плача упрашивал Нила остановиться где-нибудь просто для того, чтобы размять конечности. Благо, Джостену, кажется, тоже нужно было размяться, так как спустя двадцать семь минут упрашиваний (Да, Сет считал), он все же согласился. Радости не было предела. Они остановились в ближайшем небольшом городке после пересечения границы штатов, наконец въехав в Иллинойс. Батавия был небольшим городом, скорее для приезжих на каникулы, так как на въезде в город вместо привычного знака «Добро пожаловать в…!» их встретила карта с указанием главных достопримечательностей. Кругом было множество домиков в готическом стиле, парком и просто высаженных деревьев. Но вот где у Гордона загорелись глаза, так это на главной улице. Множество пустующих магазинов и небольших лавочек и ни одного проклятого Мор! Будто в сон попал. И Сет не хотел бы просыпаться сейчас.

НИЛ

Когда Сет вдруг перегнулся через коробку передач и надавил на его левую ногу, заставляя вдавить педаль тормоза в пол, Нил, мягко сказать, был в шоке. В очень некультурном. Он уже хотел прописать этому придурку по лицу, за попытку двойного суицида, но Сет не дал ему и слова сказать, отстегивая ремень безопасности и открывая рот. — Как бы ты ни хотел меня сейчас убить, но нам просто жизненно необходимо остановиться здесь. — ответил тот, выпрыгивая из машины. Придурок был настолько чем-то заинтересован, что даже не взял с собой катану. Пусть скажет спасибо, что Нил, добрая душа, самостоятельно сделал ему кобуру под пистолет и прицепил к джинсам дополнительными карабинами. Потому что, как Нил и думал в самом начале их знакомства, этот идиот явно выживал на чистой удаче, учитывая как часто он забывал про оружие. Он чувствует пот, что стекает капельками, холодит спину и щиплет глаза. Нил делает несколько шагов, собираясь последовать за Сетом, но резкая боль в затылке заставляет остановиться и зажмуриться. В голове проносятся картинки, запахи, ощущения. Воспоминания выглядят совсем не так, как обычно. Они безжизненны, статичны и окрашены в разные оттенки серого и черного — совсем как старое кино. Кровь останавливается, теперь начинают трястись руки. Нил делает глубокий вдох через нос и так же медленно выдыхает, пытаясь сохранить спокойствие, пусть голова и идет кругом. У него так мало вещей, на которые можно рассчитывать, которые дают ему ощущение стабильности, почвы под ногами. Его подводили люди. Его подводит собственное тело. Он подводит сам себя. Нил испытал все из вышеперечисленного. За что тогда остается цепляться? Прислонившись к покосившемуся фонарному столбу, он снова и снова переводит дыхание и все же находит, за что зацепиться. Брюзжащий на что-то Сет, которого с трудом можно расслышать, но ему удается. Их совместная старенькая тойота карола и тихий лязг бусинок на плетеных браслетах на руке. Проходит несколько минут, прежде чем он наконец полностью берет себя в руки. Сет выбирает именно этот момент, чтобы высунуть голову из помещения, в котором провел последние несколько минут и оглядывает его с ног до головы, хмурится, а затем приподнимает одну бровь. — Тут где-то камера? Нас снимают? — Спрашивает Сет. — Что? — Что «что»? — Сет наконец выходит полностью, теперь не выглядя как гребаная банши и складывает руки на груди. — Ты выглядишь так, будто снимаешься в рекламе шампуня. Какого хера у тебя волосы развеваются, когда тут даже ветра нет? — Они смотрят друг на друга — Нил с недоумением, Сет как-то ожидающе — с минуту или две, а затем Сет всплескивает руками и разворачиваясь на пятках, возвращается внутрь. — Плевать, просто иди уже сюда. Нил тут же шагает за ним, совсем не смотря на потрепанную вывеску над помещением. Это и не нужно. Как только он входит внутрь, в нос тут же ударяет запах искусственной кожи, пластмассы и какой-то химозной дряни. Секунду спустя взгляд цепляется за стенд с кремами для чистки кожаной обуви и гадать, что это за химозная дрянь уже не нужно. Его взгляд продолжает блуждать по помещению, осматривая стеллажи и напольные вешалки. Из горла вырывается вымученный стон. Нил потирает руками лицо, стараясь избавиться от раздражения. Гордон чуть не угробил их в аварии ради магазина спецодежды. Сет оглядывается на него, улыбаясь от уха до уха, как довольный конь, трясет какой-то курткой в его сторону и…подмигивает… — Давай же! Это будет явно удобнее, практичнее и вся наша одежда воняет, как дохлый енот. — Говорит он, зарываясь лицом в одну из напольных вешалок, будто собирается искать нужную ему одежду как служебный пес. Нил же…ну, в его положении не остается ничего иного, кроме как принять правила. Тем более, что Сет прав, хотя признавать этого ой как не хочется. По итогу уходят оттуда они лишь спустя минут сорок. Примерять вещи они конечно же не стали, но то, сколько раз Сет бегал с той или иной вещью к зеркалу, исшедшему трещинами, рассматривая себя со всех сторон, заняло довольно много времени. Они взяли себе по четыре комплекта одежды и по две пары ботинок, чтобы наверняка, тут же переодевшись в один из комплектов и направившись к машине. — Ты не думаешь, что тут как-то слишком тихо? — спросил Нил, поправляя ремень на поясе. — Не каркай, Ворона, беду накличешь. — отвечает ему Сет, уже что-то жуя. И где только нарыл. — Не замечал за тобой раньше такого отклика к суевериям. — Да я не… — Сет замолчал, резко повернув голову и внимательно вглядываясь в сгущающиеся сумерки за домами. — Ты слышишь это? Нил прислушался. Сверчки не шумели, даже ветра не было. Что он должен был услышать, он искренне не понимал. Только небольшой звон в ушах, но навряд ли Сет имел ввиду его легкое сотрясение, о котором даже не знал. — Ничего я не слышу, пойдем уже. Но его, очевидно, снова не слушают. Сет направляется в переулок между магазином спец одежды и каким-то издательским домом, протискиваясь мимо поваленных мусорных баков. Нил раздумывает минуту, две, а затем раздраженно закатывает глаза, двигаясь следом. «Черт знает, что может случиться, если он один сунется туда. И я все равно не уверен, что даже тогда смогу как-то управлять ситуацией» — мысленно оправдывает свой поступок Нил. Предполагалось, что как только они пройдут достаточное расстояние, Сет успокоится и они пойдут обратно. Сет не успокоился. К тому времени, когда Гордон наконец останавливается, Нил все же слышит звук, о котором, вероятно, и говорил придурок. Что-то не слишком громкое, больше похожее на возню собак в мусоре, дерущихся друг с другом так, что слышны тихие глухие удары, но никакого лая или скулежа. Чем ближе они были, тем громче становился звук. И тем четче ощущается странный запах. Поскольку дальше ведет только одна дорога, они направляются по ней, пока не натыкаются на то, что когда-то явно было «Речным лагерем Биллингхэмов», если судить по нескольким указателям с облезлой фиолетовой краской. Из-за высокой изгороди в паре сотен метров от них поднимается серый дым, однако по запаху сложно понять, что именно там горит. Или, точнее, горело. Дым уже не такой, как при пожаре и треска от языков пламени совсем не слышно. Они обходят руины изгороди сбоку и видят множество бочек. Судя по запаху, это бензин. Рядом так же раскиданы пустые канистры с содой. Вот теперь то и стало понятно, что перебивает запах. Они быстро описывают круг около бочек с канистрами и устремляются к дыму. Сет — потому что он придурок, а Нил — потому что вынужден следовать за придурком. Сет резко останавливается и издает задыхающийся звук. Нил выглядывает из-за его плеча. Прямо перед ними вырыта глубокая канава, а в канаве лежат тела. Обгоревшие и все еще движущиеся тела. Во рту становится сухо, как в пустыне. Какая-то часть Нила хочет убежать и не видеть всего этого. Та часть, которая еще помнит отслаивающуюся кожу на плече, что сползала с него кусками. Сет поворачивается в его сторону, кожа его бледная, на лбу выступил пот, а в одном глазу лопнул капиляр, заливая часть белка красным. И тут спереди раздается лязгающий звук метала. Они смотрят выше канавы, туда, где металлические ворота, на которые раннее они даже не обратили внимание, теперь сотрясаются под весом десятков Мор… Все еще не обоженных и функционирующих так резво, что по коже пробегает предательская дрожь. Цепь лязгает еще раз и пара проржавевших звеньев рвутся, распахивая их настежь. Сет и Нил оборачиваются друг на друга, с одинаковым паническим выражением и синхронно шепчут: — Блять.

ЭЛЛИСОН

Пройдя несколько кварталов, Эллисон улавливает отдаленный шум множества ног. Эллисон не впервой скрываться, будь то от прессы, после её побега из родительского дома, или от надоедливых менеджеров с работы, так что и скрыться от толпы Мор будет несложно. Новый и более близкий звук шагов приближается и Эллисон прячется за стоящим рядом микроавтобусом, ожидая, когда грузный Мор пройдет мимо. При жизни этот чувак явно был борцом Сумо. Как только шаги отдаляются, она с облегчением прислоняется спиной к машине и позволяет себе минутку отдыха, чтобы перевести дыхание. Это уже третий день без еды и ей просто повезло, что она нашла более-менее безопасное место близ водонапорной башни, иначе точно умерла бы от обезвоживания. Эллисон трясет головой и вспоминает, зачем она здесь. За поворотом находится старая заброшенная стройка и вчера она слышала громкие звуки обвала. Волна от повалившегося здания была такой сильной, что дрожь сотрясала даже тот бункер, в котором она обосновалась несколькими днями ранее. Осматриваясь по сторонам и не находя ничего угрожающего её безопасности, она двинулась дальше. Мать всегда говорила маленькой Элли, что когда-нибудь любопытство погубит её. Проходит еще пятнадцать минут, прежде чем Эллисон заворачивает за угол дома, из-за которого, как она и предполагала, открывается лучший вид на дорогу. Тут и там торчит арматура, по всей дороге валяется швеллер, а несколько Мор намертво обвязались проволокой. Она делает резкий вдох в состоянии легкого расстройства и тут же зажимает рот рукой, когда от обильного количества пыли в воздухе горло начинает нещадно резать. Строительная пыль — самая отвратительная. От нее режет горло, из-за неё слезятся глаза и, что самое страшное, провоцирует аллергические реакции и уничтожает внутренние органы. Врача в нынешней ситуации не найти, так что подобного ей стоит избегать с особой осторожностью. Она оглядывается, но не находит ничего, что могло бы ей помочь, так что она снимает с себя футболку, оставаясь в одном бюстгальтере, смачивает небольшой участок обильным количеством слюны и повязывает себе на лицо. Кажется, она видела как тоже самое делали люди в новостях, когда выбегали из горящего здания. Должно помочь. Мор пока не обращают на нее внимания, но это ненадолго. Как только солнце взойдет повыше и начнет припекать, Эллисон вспотеет и тогда каждая гнилая тварь поспешит к шведскому столу. Проклиная себя в тысячный раз, она снова пропадает за поворотом и стараясь передвигаться как можно тише, спешит к перекрестку на конце улицы. Оттуда она сможет пройти к небольшой тропинке, которая, как она успела заметить, пуста от Мор и подобраться к сломанной части забора. Она и сама не до конца понимает, зачем ей это, но так было всегда. Если она что-то задумала, то мысль — словно назойливый комар, будет крутиться в голове, только заставляя её нервничать. А нервничать она не хочет, потому что за нервами пойдет раздражение, за раздражением пойдут резкие движения, за ними импульсивные решения, а после, по закону жанра — смерть. Так ведь всегда случается с блондинками во всяких ужастиках? Вооружившись решимостью, блестящими навыками скрытности и, не так важно, ножом, она наконец выходит на нужную ей тропинку. Тут приходится двигаться медленно и на корточках, потому что здесь её нечему закрыть и некоторые из этих тварей могут её заметить, но она успешно добирается до сломанного забора и пролезает в дыру. На территории обрушения пыли еще больше и ей приходиться щуриться, чтобы не лишиться глаз. Она выпрямляется и осматривается. Всюду развалины, остатки умирающих квартир, которые даже не были достроены, кровь, гниющие ошметки и тела. Все еще двигающиеся, но уже давно мертвые тела, погибшая молодость и оскорбленная старость. От этой картины у нее в голове возмущенный сонм голосов кричит — «Ты знала, куда шла!», а Эллисон жмурится, приседает на колени и руками за голову хватается, в жалких попытках заткнуть всё большее количество воплей. Из горла вырывается стон, тихий, нельзя привлекать внимание, но до того наполненный болью, что ныть от тоски хочется. Вот только от тоски за собственную душу или по прошлому, уже и не понять. Она терпеть не может это состояние. До апокалипсиса такого не было, но правду говорят, что сколько не закапывай кошмары на метафорическом кладбище — скелеты все равно вернуться. Вот и она, строила из себя сильную, будто всё происходящее её ничуть не трогало, а в итоге получила лишь приступы дереализации, панические атаки и ещё немного по мелочи. Слабая. Эллисон Рейнольдс, ты такая чертовски слабая, смотреть тошно. Только кто на нее смотрит? Лишь голодные глаза, да и тем плевать, слабая ты или нет. — Соберись, Тряпка! — Шипит себе под нос Эллисон, дергая руками за волосы, стараясь привести себя в чувства. — Ты сюда не за этим пришла. Тебе нужно всё проверить и вернуться назад. Требуется еще несколько минут, чтобы наконец прийти в себя, но у нее получается. Эллисон поднимается на ноги, не утруждая себя отряхиванием одежды и осматриваясь вокруг, двигается вглубь руин. Удача ли или еще какая чертовщина, но пока она была глубоко в своих мыслях, ни один Мор не подошел к ней ближе. Лишь те, что крепко связаны проволокой или насажены на торчащую арматуру тянут к ней руки, однако они не представляют угрозы. Перелезать через бетонные блоки однозначно не её любимое задание, но чем ближе она к центру первого этажа, тем больше убеждается в своей теории: здание обрушилось из-за наплыва огромной стаи Мор. Просто так они бы сюда не пришли, значит что-то заставило их прийти сюда. Эллисон останавливается перед дырой в полу. Дыра небольшая и свет туда совсем не проникает, а арматура в установке бетона не позволяет проникнуть туда и Мор. Однако на дне все же что-то есть. Что-то, что издает хриплые, булькающие звуки и стоны боли, почти похожие на те, что издавала сама Эллисон несколькими минутами ранее. Разница в том, что её боль была душевной, а эта явно физическая. Она достает лезвие и направляет лучи света на дно «ямы», а после отшатывается, широко раскрыв глаза. Мор заставило прийти сюда не «что-то», а «Кто-то». — Ребенок… — Она оглядывается в поисках того, что поможет ей достать оттуда мальчика. — Подожди еще немного, я скоро.