Ты больше не одна.

      Мутный свет старой настольной лампы еле освещает маленький кусочек стола, да и за окном уже невыносимо темно, уличный фонарь плохо справляется со своей работой, ведь его тусклого желтоватого света явно не хватает. Но Кате даже этого слишком много. Было бы вообще лучше, исчезни фонарь и эта проклятая лампочка вовсе. Хотелось слиться с этой темнотой. Чтобы никто никогда не нашёл её. Чтобы никто никогда её не трогал.       Весь свет, несмотря на малочисленность, неприятно бликовал, размывался и замыливался перед глазами... а всему виной застывшие слёзы. Катя ни за что не позволит им упасть.       Губы слегка поджаты, еле заметно дрожат, а руки занесены за спину. Ладони схватились друг за друга, больно царапая ногтями кожу, в попытках отвлечься на физическое раздражение, дабы продержаться ещё хотя бы пару минут...       — Для тупых я повторю вопрос в третий раз... Где ты была? – Лилия Павловна грозно нависла над дочерью.       Ответом послужило молчание. Ну а что ещё Кате тогда оставалось делать? Уверенно сказать: "шлялась с главным хулиганьём школы, и даже курить научилась!" – это явно очень плохая идея. Да и девочка выглядела вполне себе прилично: запах давно улетучился, пятна были аккуратно застираны снегом, причёска выправлена... придраться просто не к чему... хотя, Лилия Павловна обязательно найдёт, за что поругать дочь на этот раз. Просто сегодня слишком удобный повод, которым грех не воспользоваться: позднее возвращение со школы.       — Катя, я с кем разговариваю? Что это ещё за фокусы? – женщина выгнула бровь и встала в горделивую позу, сложив руки у груди. Она резким движением выправила очки у себя на носу, со своим злобно-прищуренным взглядом, женщина напоминала какое-то хищное животное. До волка, или до лисы, она не дотягивала, но на гиену вполне была похожа.       — Да гуляла я мам, гуляла! – резко выпалила Катя, делая дерзкий выпад вперёд. Она знает, что сейчас разозлит мать, а от того могут начаться куда большие проблемы.       — А кто тебе это позволил? Или ты хочешь как эти твои одноклассники-бездари? Или как твой отец? – как же противно звучал этот пронзительный крик, на который перешла Лилия Павловна. Он неприятно резал уши и всё сильнее «подкармливал» давнее желание — сбежать.       — Не виновата я в том, какого ты мне выбрала в отцы, – не выдержав, шёпотом выпалила Катя, чуть отворачивая голову направо. Зря она упомянула это, но и у неё нервы были на пределе.       — Что ты только что посмела сказать? – женщина сказала это раздражённым шёпотом, который был больше похож на шипение, и сделала шаг вперёд.       — Что ты такая же ужасная, как и все они! – прикрыв глаза и слегка сжавшись, крикнула Катя. Девочка поспешно сделала небольшой шаг назад.       Ответом на это послужила звонкая пощёчина, звук которой ещё эхом раздавался в голове Кати. Наверно, это покраснение с щеки долго не пройдёт, и точно будет неприятно щипать, напоминая о себе.       Всё-таки Катя не продержалась, заплакала. Для неё ни крик матери, ни пощёчина не сделали так больно, как факт того, что она вновь не смогла гордо стоять до конца. Ей так не нравилось выглядеть слабой... а слёзы, как Катя считала, были самым ярким, самым мерзким проявлением слабости. Она так себя ненавидела в эти моменты...       Катя до боли прикусила язык, стараясь остановиться, успокоиться, но глаза по прежнему не могли ни на чём сфокусироваться. Она крепко сжала кулаки в ладони и с яростным недовольством посмотрела на свою мать.       — И снова ныть пошла... какая молодец... – раздался раздражённый голос Лилии Павловны, – сейчас же садись, давай, делай уроки. Не забудь и последующие темы прочитать, да так, чтобы мне всё пересказать могла. Приду – всё проверю. И я клянусь, что ты пожалеешь, если хоть что-нибудь не будет идеально, – к концу своей речи женщина вновь перешла на неприятный крик. Она ушла на кухню.       Катя осталась в просторном зале. Ну, как зале... здесь была также и её комната, спала она прямо на этом диване, что стоит перед телевизором. И пусть телевизор не использовался уже много дней, ведь мама запрещала, но ни одной пылинки ни на нём, ни на пульте не было... ведь "разводить грязь" мама тоже запрещала. Почему-то перед глазами всплыли образы одноклассников и школы, отчего-то ещё более неприятные чем обычно: Катя гордо стояла одна, в стороне, на этот раз все окружили новую звезду класса — Антона, а на прошлой перемене Полина, хоть и аккуратно, но всё же хвасталась, что её Петров звал играть в приставку.       Воспоминания неприятно сжимали горло, а всплывшие в комнате образы лишь спустя минуту начали рассеиваться. И вот Смирнова снова одна: ни глупо лыбящегося Антона, ни самодовольной Полины, ни Ромки, что уже во всю вербует Петрова в его «банду»…       Коря себя за слабость она поплелась к своему рабочему столу. Механически бросила на него портфель и слишком резко дёрнула оттуда столь ненавистные тетради. Слезы перестали литься, глаза начали немного щипать, но Катя не почувствовала ничего из этого. На душе было так гадко... одиноко… снова.       Она садится на стул и роняет голову в открытый учебник. Она не знает, куда деться от самой себя. Катя слышит странные звуки за окном, подозрительно громкие... опять началось... но, кто же ей поверит, что конкретно за ней бегают какие-то бешеные звери? Никто.       Девочка резко поднимается со стула и задёргивает шторы на окне. Катя с огромной ненавистью, которая щемила грудь, смотрит в сторону кухни, где сейчас была её мать, потом на осточертевшие уроки... а в голове нет ни одной мысли, только… тихое, но чрезвычайно злобное повторяющееся слово: ненавижу.       — Кто же там такой… в лесу… — тихо говорит девочка, обернувшись к закрытым шторам, — может, они воют от такого, что им также плохо? — по-детски наивно спрашивает Катя, продолжая смотреть.       Руки её слегка дрожат, а текст книг перед глазами так и норовит уплыть. Переживёт. Не в первый раз.

///

      Катя резко просыпается, почти вскакивая с дивана и падая на ковёр. На лбу проступил холодный липкий пот, сердце бешено колотилось, а мышцы рук и ног свело какой-то странной судорогой.       Это был кошмар. Всего лишь кошмар, который проигрывал в голове Смирновой старые воспоминания... но тогда почему же глаза влажные? К чему были эти слёзы? Катю это злит. Она думает, что стала какой-то размазнёй, девушка резко оборачивается к зеркалу и находит себя там… крайне жалкой.       Но Кате не важна причина, смысл всех этих снов, она просто корит себя за свои страхи, за то, как позорно она испугалась воспоминания. Девушка сидит на кровати: локти опираются о колени, а лицо закрыто ладонями, спина слегка сутулиться. Надо успокоиться. Не в первый раз... уже проходили...       — Что ты здесь посреди ночи скачешь? Я понимаю, у меня выходной, меня можно и побесить, но о себе подумай, – внезапно начала громко причитать пришедшая Лилия Павловна. Женщина остановилась в дверном проходе.       А Катя молчит. Нет, она определённо сейчас не готова к очередной ссоре или чему-то подобному. Ей в целом плевать, что сейчас на ней всего лишь та одежда, в которой она спит, а на улице холодно, она всего лишь накинула куртку, которая, признаться, не особо и грела, и быстро направилась к выходу из дома.       — Ты куда это намылилась? Катя, а ну живо вернись, я не собираюсь за тобой бегать! – Лилия Павловна сделала пару шагов за Катей, а та живо взяла сушащиеся ботинки и продолжала бежать к выходу. – Совсем уже с дуба рухнула? – кричала женщина вслед убегающей девушке, наивно пытаясь её остановить.       — А тебя это ебать не должно, – шёпотом ответила Катя. В глубине души она даже пожалела, что мать её не услышала этих слов.       Только уже когда она была на улице, девушка начала быстро обуваться, подпрыгивая, чтобы не останавливать свой "побег". Внутрь ботинок попало несколько опавших грязных листьев. А ведь носки на Кате были как всегда идеально белые, она немножечко расстроилась.       Ей было всё равно на то, что в эту тёмную ночь Лес, окружающий дома, мог быть крайне опасным. Даже если сейчас здесь появятся звери, то это им надо будет бежать. От Кати. Давящая, густая темнота всеми своими силами пыталась укутать девушку. Спрятать то ли её ото всех, то ли всех от неё…       Девушка знала, что наверняка её обеспокоенная мать взволнованно поглядывает в окно или, что было бы куда хуже, начала собираться, дабы идти за дочерью. От мыслей, что подобное могло случиться, Катя резко остановилась и рывком обернулась: мать за ней не шла, но продолжала стоять чуть дальше окна, наблюдая.       Нельзя останавливаться здесь... надо отойти чуть дальше, скрыться из поля зрения Лилии Павловны. Руки от холода начинали становиться фиолетовыми, а о том, как замёрзли ноги, и говорить было не обязательно... но даже в таком плачевном состоянии девушка и не думала разворачиваться.       Вдалеке слышалось неприятное рваное гарканье воронов, которые кружили в небе, сливаясь с ним своими чёрными крыльями. Также слышался какой-то тоскливый, измождённый и даже отчаянный вой, который повторялся снова и снова. Катя в целом понимала зверя, издающего этот звук, ведь чувствовала себя также. Деревья с громким шорохом колыхались по ветру.       Почему-то гнетущая атмосфера улицы успокаивала Катю. Будто она является часть этого животного хаоса, а может... так и было на самом деле.       Девушка понуро вздыхает, поднимая голову вверх... Прекрасная луна, к огромному сожалению, затянулась грузными тёмными облаками. Не глядя, только на ощупь, она находит в кармане пачку сигарет. Осталось всего пара штук...       — Блять... – начала сердиться Катя, доставая одну, ведь опять придётся как-то скрытно покупать следующую пачку, обещая вновь самой, что эта станет последней. Она быстро зажигает сигарету и затягивается.       Для Ромы, она курить бросила ещё в середине десятого класса, а для остальных: вообще никогда и не начинала. Это была очередная маленькая тайна Смирновой, за которую было почему-то крайне стыдно.       Девушка не знает, как иначе. И пусть подобное отвлекает лишь ненадолго, на мгновение... но в этот момент становится так спокойно на душе... именно этого спокойствия и не хватает девушке.       Пар медленно поднимается вверх, создавая вокруг девушки бесформенную дымку. Катя даже не думает о том, как она уязвима в этот момент. Не раз выбегая подобным образом на улицу посреди ночи, она думала: "вот схватит тебя это зверьё, вот тогда, может, только и решишься бросить... идиотка". Но даже такой сильный страх нисколько не помогал девушке. Она держит сигарету зубами и смотрит в пачку: осталось только две штучки. Катя решила, что ещё одну выкурит сейчас, а последнюю оставит… на чёрный день, ну, или же пока не выберется за следующей пачкой.       До конца сигареты остаётся затяжка, потом начнётся фильтр, но девушка уже тушит её, грубо сжимая в ладони, ещё тлеющую. Немного больно, но может хотя бы так она сможет наказать себя за безрассудство? Катя достаёт вторую сигарету и совершенно пустым взглядом смотрит между густо растущих деревьев.       — Сожрите что ли меня уже, – надрывисто говорит девушка, смотря куда-то в глубь леса. Она чувствовала, знала: там кто-то стоит, – проще ж будет... всем… будет без меня... лучше... – Катя крепко сжимает кулаки и только сейчас начинает понимать, как невыносимо сильно она замёрзла.

***

      — И опять мы ждём тебя, Катя, где ты вечно пропадаешь? — с вызовом и несколько грубо спросил Рома, завидев Смирнову, разувающуюся у дверного проёма.       — А я то думала вы ждёте меня, рады будете, ну я не знаю… фанфары, фейерверки… а вы только ёрничать… — Катя перевела всё в шутку, но бровь её нахмурились. — Работа у меня, ра-бо-та, — чуть с нападком добавила она.       — Так ты ж терпеть её не можешь… или что, вошла во вкус и всё продолжала портить детям настроение? — Рома никак не унимался. Парень улыбался широко и слегка подло, но по глазам было видно — он не со зла, ведь подобная манера вечного подначивания ему свойственна. Да и Катя… прекрасно знала это. — Ну, сразу видно, вы с Лилией Павловной родственники…       Может, если бы сегодня был любой другой день, учительница и не подумала бы злиться, кинула в ответ что-нибудь столь же неприятное, да и всё… Но сегодня у неё и так был далеко не хороший день… к тому же, Пятифан допустил фатальную ошибку, которую может быть и поймёт, но лишь когда разговор будет окончен: он сравнил её с матерью.       — Сейчас я тебе испорчу настроение. Лучше бы благодарил за снисходительность к твоим спортсменам, знаешь, я могу и передумать закрыть глаза на их ужасную посещаемость, или, знаешь что… к нам ведь Тихонов заглянет, я могу ему рассказать кто умыкнул его табельное оружие… или я расскажу им, даже фото покажу, как кое-кто, пьяный, заехал ночью на жигулях в ларёк… Ромочка, ты учти, со мной лучше не ссориться… и радуйся, что я сейчас угрожаю прямо, а не таю обиды и припоминаю их… а знаешь, могла бы.       Пятифан нервно сглотнул и опустился на спинку дивана. Он ни слова не ответил девушке, Рома лишь медленно следил взглядом за каждым её действием. Разумеется, он уже пожалел о том, что сразу, «с порога», начал донимать Смирнову, но извиняться он или хотя бы намекать на то, что понял свой промах, не собирается, это ведь Ромка.       Бяша слегка повернулся к Полине, не отводя взгляда от Кати, которая слишком агрессивно чистила свой шарф от застрявших листьев, и шёпотом, но достаточно чётко, сказал:       — Кажется, она сегодня не в духе. У неё бывают сложные дни из-за учеников… или же их родителей, которые зачастую ведут себя хуже детей… но она сама называет это «мелочью», говорит «на дураков не обижаются». Тут дело серьёзнее… тем более если сорвалась на Рому… — Бяша задумчиво почесал нос. — Вы… ладите друг с другом лучше… нас… узнай что случилось, тут явно серьёзно.       Морозова на это лишь коротко кивнула. Она видела Катю совершенно разной: на грани жизни и смерти, счастливой от того, что позвали гулять с ними, коварной во время распускания сплетен, чрезвычайно сосредоточенной на уроках, гордой, ведь всегда её ответы и предположения были верными, даже в момент разочарования от неразделённой любви Полина её видела. Но… было в глазах Кати сейчас что-то неизведанное, слишком отчаянное. Невольно становилось жаль её. Хотелось обнять и сказать «всё будет хорошо», и плевать, что в нынешних обстоятельствах это может оказаться ложью.       В это время Антон стоял у какого-то комода и изучал уже полученные фрагменты текста таинственного стихотворения. Он приложил их всех к небольшой деревянной картине и понял, что предположение о количестве фрагментов было верным. Всего их было четыре, но на руках на данный момент — три. Несколько раз Петров шёпотом проговаривал текст, и в эти моменты отчего-то становилось тревожно, даже плечи слегка подрагивали, будто от холода.       — Я поставлю чайник, — слишком быстро выпалила Полина и убежала, стоило только Кате зайти в комнату.       Неловкое молчание звенело в ушах… или звенело нечто другое. Никак нельзя было отделаться от навязчивого и неприятного ощущения, что за ними следят. И подобное конечно же почувствовали все пятеро, но промолчали. Каждый почему-то побоялся выглядеть слабым. Атмосферу не разбавил и чай, который, к слову, вышел у Полины достаточно вкусным, но зато он хотя бы послужил поводом возобновления разговора.       — Как ты его сделала? Что за рецепт такой? — с явным восхищением в голосе спросил Антон.       — Конечно дедушкин. Когда я болела — он готовил его, когда как-то уныло было — тоже. Потом так делать стала я… — Морозова с некой гордостью рассказывала об этом.       Девушка заглянула в чашку, которую держала в руках, пара маленьких кусочков трав остались плавать в напитке… Полина задумалась о разных свойствах растений. Почему-то перед глазами всплыл образ той самой фотографии, которую ей продемонстрировал старший лейтенант вчера. Рукоять ножа была обмотана ветками полыни, это угадать было крайне просто, но вот… травы, лежавшие по краям доски.       — Это были рута и иссоп… — крайне бегло сказала вслух Полина, — у той собаки… полынь, рута, иссоп…       — Чего? — Рома выгнул бровь и внимательно посмотрел на девушку: Морозова смотрела куда-то в пустоту, вперёд себя, и явно была далеко от сюда в собственных мыслей.       — Если руту ещё добавляют в еду или напитки, то иссоп добавляют для ванных процедур, зачем это какой-то собаке? — внимание на себя перетянула Катя, проблем с биологией она не имела.       — Да другое тут… другое… что их всех объединяет? Все эти травы? Они все были в том ритуале, ну… я рассказывала… И если бы мы были обычными людьми, или на нашем месте рассуждали бы полицейские, то они бы сказали: травы нужны были, чтобы отбить запах разлагающегося животного, и других не подпустить зверей…. В нашем же случае, если можно так выразиться… Полынь и иссоп используются для постановки защиты, рута для очищения… — Полина говорила суетливо, но в общем и целом понятно.       — Успокоила, теперь эта полу-вскрытая собака не выглядит как какое-то… дурное предзнаменование, — Катя сказала это с небольшой издёвкой. Опять ситуация усложняется, но не становится понятной.       — Откуда ты вообще это знаешь? — осторожно спросил Антон. — Не сказать, что тебе нравилась биология… она тебя скорее пугала.       — Знаешь, мне неуютно смотреть на мелкое строение… чего-то. Осознавать, что всё состоит из мелких клеток, каждая из которых живая и все они… делаться, перемещаются… — скрипачка резко зажмурилась и дёрнула из стороны в сторону головой. — Это всё мне неприятно. Очень. Чего уж говорить о… человеке… строении… Другое дело старая книжка где рассказывается о разных целительных свойствах трав, о том, как их использовали шаманы и им подобные люди.       — Всегда думал, что предел травы — это курить её… А тут ещё и такой приятный бонус в виде защиты, очищения… — Игорь рассмеялся. — Ром, ты бросил? — спросил он, повернувшись к другу, Пятифан отрицательно покачал головой. — Пойдём… Кстати, — Бяша посмотрел вновь на Морозову, — поищи эту книгу. Может, там есть что-то интересное.       Парни удалились, а Антон доблестно взял на себя роль того, кто мог бы вымыть все чашки. Полина конечно говорила о том, что это они у неё в гостях, а потому убираться должна она, но парень её и не слушал.       Полина с сожалением посмотрела на Катю, которая уставилась в книжные полки. Нет, сейчас говорить не надо… просто как-то нормализировать состояние, отвлечь беседой и делом. Скрипачка собралась с мыслями, выдохнула… вспомнить бы, как книга выглядела.       — Помню, она была в левой части этого шкафа… думаю, стоит она ниже нашего роста… на вид старее примерно половины книг, поэтому на переплёте нет никакого названия. Книга также была не особо толстой, а формат страниц был А-пять, — Полина перебирала корешки книг, которые были перед ней.       — Стой. Найду, — безэмоционально ответила Катя, легко отодвигая хозяйку дома. — Можно ведь? — чуть опомнившись спросила она, не отрывая взгляда от книг.       — Конечно… думаю, тебе необходимо отвлечься… Я пока найду что-то о камнях… — Полина задумчиво прикусила губу.       — Камнях? — Смирнова повернула голову, брови её были слегка приподняты вверх. Девушка ждала разъяснений.              — На фото, несмотря на то, что было оно темноватым, я разглядела камень, каких-то тёмных тонов. Он не был блестящим, а ещё будто из слоёв был… Найти вот хочу… наверняка ведь пригодится, — Полина разговаривала спокойно, будто убаюкивающе, её голос можно было долго слушать ни капли не уставая, Катя поймала себя на мысли, что думает об этом.       Полина со своей задачей поиска нужной книги о камнях справилась достаточно быстро, но она решила пока её не открывать. Морозова всё ненавязчиво пыталась помочь Кате с поисками, успокаивала её, когда та начинала злиться.       В дверном проходе показался Антон, тихо идущий к девушкам. Полина осторожно сделала шаг назад и резкими, но при этом бесшумными знаками из рук показала, что сейчас парню лучше не вмешиваться. И вообще, целее будет, если уйдёт. Петров нервно сглотнул и также, без лишнего шума, ушёл на кухню. Девушки этого уже не заметили, но Антон спустя время перебрался на улицу, к Роме и Игорю. Именно он предупредил ребят, что лучше им не входить, если желают остаться в живых.       Девушки не поняли как, но они оказались слишком близко друг к другу, сидящими на диване и листающими поочерёдно страницы книги. У Кати текст просто плыл перед глазами, голова кружилась, а потому она уставилась на макушку Полины, которая находилась чуть ниже. Смирнова задумалась о том, что наверняка не понимает эту девушку на самом деле. Морозова в детстве всегда притворялась хорошей, хотя на деле характер был хуже Кати, потом… произошло то, что произошло со всей компанией, и Полина действительно стала той спокойной мягкой девочкой, за которую себя выдавала.       Почему-то именно сейчас Катя начала сильно сомневаться в скрипачке. Искать подвох в этой доброте, желании помочь. Смирнова несколько скривилась, услышав голос Полины:       — Я была права на счёт этих цветов… это действительно они. Жаль, что тут не говорится о применении этих цветов в области эзотерики… — Морозова слегка обернулась. — Кать… ты чего так смотришь…       Учительница не сразу поняла вопрос, а потом в целом не поняла этих странных подозрений и ворошений прошлого. Она проговорила невнятное «прости» и слегка отодвинулась, чтобы не пугать девушку. Но недоверие быстро сменилось страхом. Харитон явно был не прост, так почему же и Полине не быть такой же… сложной… Может, она что-то знает, но молчит? В любом случае вся эта паранормальщина больше была связанна именно с ней…              — Ты смотришь так, будто бы зверя увидела… — Полина чуть нахмурилась, и на всякий случай с осторожностью посмотрела назад: в комнате было пусто.       — Нервничаю… — оправдалась Катя, вздыхая.       «А может зверь сидит прямо передо мной» — подумала девушка, но вновь отогнала эти мысли. Этим мыслям девушка решила не доверять: слишком уж туманен был её разум, слишком уж внезапно они появились.       Пока Полина вернулась к шкафу, Катя подошла к окну. Она молча проигнорировала предложение скрипачки присоединиться к поискам, ну а Морозова решила её не донимать, прекрасно видя, что с Катей что-то не то. Ну а сама учительница слишком близко подошла к окну и начала вглядываться в чащу леса.       Ещё два дня назад все эти тайны и опасности её несколько воодушевляли, но, с недавнего времени, её распирает изнутри… по большей части злость ко всему этому. Одновременно хочется и плакать от несправедливости, и перерезать глотки этим чертям. Может… действительно… стоило тогда поддаться мыслям и страшному голосу, утверждающему: «звать на помощь бессмысленно»… но ведь ребята пришли… Значит, есть какой-то смысл от того, что она жива, а не умерла мучительной смертью…       Смирнова уныло вздохнула. Цвет её глаз приобрёл более тёмный оттенок зелёного. Она нервно сглотнула, когда увидела с внешней стороны подоконника грубые следы звериных когтей. Девушка вспомнила сегодняшнюю ночь, своё собственное безрассудное поведение, почему-то испугалась, несмотря на то, что для подобного было уже слишком поздно.       Внезапно девушка заметила, как из-за самого ближнего дерева на неё выглядывает какая-то морда, прикрытая листвой. Отчётливо она заметила лишь пару хищных глаз, смотрящих на неё в ответ. Они опасно поблёскивали жёлтым цветом. Ствол дерева слегка «обнимали» когти, царапины от которых остались на нём своеобразной гирляндой. Из куста рядом, который скрывал животное, торчала лапа. Она была слишком сильно потрёпанной, так, что нельзя было определить и цвет шерсти. Но когти выглядели по истине устрашающе.       Катя нервно сглотнула и отшатнулась от окна. Прямо на её глазах, на стекле начали появляться узоры из инея. Именно это напугало девушку гораздо сильнее неизвестного грозного зверя за окном. Замёрзшие картины «вырисовывались» слишком быстро, а температура рядом также слишком резко начала падать. Кое-где в этих узорах можно было увидеть звериные морды, от них создавалось ощущение, что картина «наблюдает» за Катей.       Девушка слишком нервно и испуганно попятилась назад, эти самым пугая Полину. Учительница резко развернулась к ней и дрожащим голосом еле как смогла выговорить:       — Смотри… окно… — у Кати началось нечто похожее на паническую атаку. Такое уже случалось с ней раньше, но поводы были серьёзнее, а потому одновременно с всепоглощающим страхом, девушка умудрялась успевать злиться на саму себя.       Катя уселась на широкую ручку дивана и начала предпринимать попытки привести в норму хотя бы дыхание. В этот момент Морозова, как раз нашедшая нужную книгу о камнях, резко отвлеклась, торопливо подбегая к окну. С недоумением она осмотрела и стекло, и раму, и всё то, что было в её поле зрения за окном. Ничего пугающего, ну, или хотя бы, подозрительного, девушка не заметила. Она чуть встревоженно обернулась к Кате и шёпотом, вероятно, чтобы не напугать ещё сильнее, сказала:       — Но здесь… ничего нет… — Полина подошла поближе, а потом резко почти отпрыгнула в сторону, когда Смирнова резко встала.       — Как… нет? — сдавленно и удивлённо спросила учительница, возвращаясь к окну, дабы убедиться в этом лично. Ничего не было. И даже температура осталась нормальной, ни следа инея. Девушка уже хотела было расслабиться, но увидела… что на дереве остались грубые бороздки от когтей… явно оставленные тем таинственным животным.       Девушка слегка отстранилась от окна, она более-менее успокоилась, но теперь почему-то выглядела расстроенной и озадаченной. Катя закрыла лицо рукой и устало выдохнула. Она отвернулась от окна и опёрлась спиной о стену.       — Надеюсь, ты не считаешь меня сумасшедшей? — Смирнова как-то опечалено улыбнулась, не смотря на Полину.       — После того, что видели все мы… считать тебя сумасшедшей просто нелогично, — Морозова улыбнулась так мягко и нежно, как улыбалась лишь пару раз в жизни. Она точно также опёрлась об эту стенку, где стояла Катя.       — Посмотри на самое ближнее к нам дерево, рядом с ним ещё широкий куст, листья которого пока не начали опадать, — спустя минуту молчания начала объяснять учительница. Девушка вновь обернулась к окну, — на стволу этого дерева…       — И правда… — Полина немного ужаснулась. Звери, которых они повидали, были на порядок страшнее животных из событий детства, им даже в начале казалось, что это совершенно новые существа, ещё более грозные. Потом каждый из них понял, что животные просто ещё сильнее озлобились. — Такие огромные выемки… страшно представить, какая у него лапища.       — Представлять и не нужно, просто вспомни, — Смирнова попыталась пошутить, но от этого действия стало только неуютнее, и её самой в том числе. — Помимо животного… на окне я видела узоры. Из инея. Тоша рассказывал про подобное. Из этих узоров складывались видимые образы зверей. Меня напугало ощущение того… что они на меня смотрят. Мысль, что делать они это могут постоянно, меня напугала ещё сильнее. Что может быть прекраснее осознания, что в любую минуту тебя могут убить? — Катя раздражённо ухмыльнулась.       — Интересно… видели ли мальчики это животное… — Полина попыталась сместить тему хоть на дюйм от пессимистичных настроений Кати. — Они ведь на улице. Антон тоже вышел, я услышала это, пока ты пыталась уронить мой шкаф от злости… — достаточно своеобразная попытка «отрезвить» Смирнову предприняла скрипачка. Морозова сама удивилась, что это сработало.       Катя выпрямилась и слегка отошла от девушки, удивлённо глядя то на неё, то на шкаф. Ей было немного неловко и стыдно за себя, но как сказать и что сказать — Смирнова никак не могла придумать. Поэтому она решила «поддержать» лишь первую часть фразы Полины:       — Надеюсь, они никого не увидели… Или наоборот было лучше, если бы увидели… отпор бы дали какой-то: прогнали… — принялась рассуждать Катя.       В конечном итоге девушки углубились в изучение книги по разным минералам. Они даже упустили момент, когда парни вернулись домой и, дабы не мешать им, рассосались по кухне и гостиной. Переговаривались они шёпотом, и в основном предметом их обсуждения был лейтенант Тихонов, который всё никак не приходил. Парни гадали о причинах, по которым он мог задерживаться: новое исчезновение, новые детали по уже имеющемуся делу, недоверие к ребятам…       — Чёрный агат… — задумчиво и радостно протянула Полина. Она не задерживалась взглядом на месте добычи камня, историй о нём, физических свойствах, ювелирных деталях… она перешла к более важной и интересной части: эзотерической. — Чем шире чёрная полоса и уже белая, тем более таинственным, наделённым магической силой считается минерал. Камень создаёт вокруг себя энергию защиты, не даёт возможности повлиять на человека. Может раскрыть внутреннюю силу, таланты, — с неким восхищением зачитывала строки скрипачка.       — Власть над душами, не нашедшими покоя… ритуал зеркала… — закончила абзац Катя, — тут явно должно было быть написано уточнение о зеркале… будто стёрто.       — Или выцарапано, — сказал Антон, всё это время стоявший сзади девушек и также внимательно смотрящий в книгу, — только выцарапано очень ювелирно, стёрт лишь самый верхний слой бумаги. А такое сделать тяжело, бумага старая, а порвать явно не хотели… — ухмыльнулся парень.       — Зачем же тогда вообще эту страницу оставили? — слегка раздражилась Полина, откладывая книгу в развёрнутом виде на небольшой столик.       — Либо подразнить, либо дать нам шанс… если речь идёт о том, что сделали это звери… — задумчиво сказал Антон, рассматривая страницу с высоты своего роста. — Сомневаюсь, что их огромные когти способны на такое. Как на счёт идеи, что Харитон хотел избавиться от… имени… написанного здесь? Не хотел, чтобы ты была причастна ко всяким ритуалам. Все эти записки… хоть и были разбросаны абы как, но в целом собрать их все ради заклинания было не так уж и сложно… — Петров принялся рассуждать, расхаживая по комнате. Друзья внимательно смотрели за движениями парня, — будто он пытался отгородить, но чтобы в случае чего — ты могла собрать информацию по кусочкам. Или это было важно для сохранности самой информации…       — Звучит очень красиво. Но у нас всё ещё нет последнего кусочка текста, есть надежда, что твоё предположение об имени оправдается именно там. Нам назовут его, — Катя одобрительно улыбнулась.       Всё было бы замечательно, ребята бы продолжили рассуждать и может быть догадались о каком-нибудь важном аспекте… если бы не звук выстрела и пары ударов на улице, совсем неподалёку отсюда. Компания пару секунд переглядывалась меж собой, будто искала в лицах друг друга ответы, но потом, все как один, ринулись к входной двери. Парни бежали впереди, никто даже не успел взять куртки. Но Катя успела. Правда не свою, а Полинину, но на это и был расчёт, чтобы позже протянуть её Морозовой. Всё же, было прохладно.       На улице никого не было видно, только животные следы на слегка влажной листве, и то не явные. Ребята хотели было успокоиться, направить Рому и Игоря, как самых сильных, прочесать пару метров вокруг дома, в целях безопасности, и вернуться домой…       Из-за того самого куста, где недавно Катя видела зверя, торчала чья-то нога. В серых слегка утеплённых брюках. Полина нервно сглотнула, но идти вместе со всеми не побоялась. Там лежал старший лейтенант Тихонов. С тремя огромными царапинами когтей на груди. Он был ещё живой.