Это действительно важно для тебя?

Беседа с Ники всё же поразила Эндрю. Они же толком никогда не разговаривали... вот так. Они с Ники были далеки, как и с Аароном. Эндрю склонялся к мысли, что Ники — друг Аарона, а не его. Кузен Аарона, а не его. Эндрю всегда был чуть дальше. Аарон был с Ники, а Эндрю был рядом. И с Аароном Эндрю серьезно не разговаривал. Как семья. Может, из-за этого близнец так отстранен в последнее время? Сначала братья были далеки из-за того, что они познакомились очень поздно. Потом Ники уехал, а работа Эндрю забирала много времени. Из-за этого и с Ники было затруднительно общаться, и с Аароном они остались далеки. Потом были таблетки, а ещё позже выходки Рико. Они так и не стали ближе. Как братья. Эндрю было в общем-то всё равно на это. Ники и Аарон были рядом и в безопасности, разве можно просить больше? Но после этого разговора, несмотря на довольно неприятную тему, стало... Лучше. Эндрю впервые почувствовал вот это родство. Будто Ники не чужой человек, а брат. Родной человек. Не просто человек, которого ты считаешь родным как Абрам. А вот это слово, которое Эндрю ранее использовал довольно поверхностно. Брат. А может это просто эффект от таблеток, поэтому он так остро это ощущает. Чувства будто более обостренные. Хотел бы Эндрю с Аароном так поговорить. Как настоящие братья. Если быть честным, Эндрю даже радовался тому, что они близнецы, а не обычные братья. Они действительно похожи и складывается ощущение, что они одинаковы. И не о чем говорить друг с другом, раз они неотличимы. Раз их жизни одинаковы. Эндрю понимал, что это не так. Взять ту же сраную медицину и ту же сраную Кейтлин. Они разные. Но темы для разговора всё равно не было. Сказать ему о Дрейке? А сможет ли Эндрю? Если Ники задавал вопросы, рассуждал, говорил, то вряд ли Аарон будет делать нечто подобное. А рассказывать самому... Опять же, сможет ли? Из комнаты после будильника Аарон вышел довольно рано. Хотя, сравнивать особо не с кем теперь. — Аарон, — позвал брата Эндрю. Он не знал, что скажет потом. Но начало было положено. Значит уже лучше. Аарон посмотрел на близнеца и, тяжело вздохнув, твёрдо, чуть охрипшим голосом, сказал: — Что? — он был раздражён. Может перенести разговор? Что если он так и будет бежать от этого. Он же хотел стать ближе. И надеялся, что Аарон — тоже. Не нужно было останавливаться на достигнутом. — Я хотел поговорить, — сказал Эндрю, намечая хотя бы примерный план разговора. О Дрейке и родителях Ники он рассказывать не будет, пока брат в таком состоянии, но хотя бы о Ники стоит поговорить. — Нет. Эндрю опешил. Он понимал, что Аарона редко застанешь в хорошем расположении духа, но чтобы взять и отказаться от обычного разговора... — Отстань, — сказал Аарон, фальшиво улыбнувшись, — я бы даже сказал отъебись. Эндрю принял отказ от его разговора и попробует позже, но просьба отстать была уже не его прерогативой. — Почему? — Эндрю старался говорить спокойно. Если они с близнецом оба сейчас взорвутся, будет проблематично. — Потому что ты какой-то не такой. Эндрю нахмурился, непонимающе уставившись на Аарона: — А какой тогда? — Да блять, не знаю. Полжизни жили рядом, и тебя ничего не беспокоило. А после того как Абрам чуть не умер, ты стал таким... Таким... — Аарон замолчал, пытаясь подобрать нужные слова. Но ничего не приходило ему на ум, — не знаю, вот таким. Аарон махнул рукой, указывая на брата. Грубо говоря, таким какой он сейчас. — Улыбаешься, смеешься... Ты никогда этого не делал. Тебе было всё равно на это. На то, что о тебе подумает кто-то. А приходит какой-то придурок, который нас всех может поубивать, так ты уже всё! Ты, блять, решил со мной поговорить?! О чём? Мы никогда так не делали. Тебя всё устраивало, а теперь что произошло? Мы всегда друг друга понимали, тебе этого было достаточно. Что же сейчас? Аарон замолчал. Он говорил не очень громко, однако Эндрю казалось, что близнец кричит. Слова отражались в ушах и оставались там, повторяясь раз за разом. Аарон тяжело вдыхал воздух, смотря на брата. — Вы с Абрамом оба какие-то не такие, — сказал Аарон, добавляя, — стали. Или были, я уже не знаю. Аарон не знал чему верить, чему нет. Натаниэль, Абрам — плевать, но Эндрю. Он словно другой человек. Чужак. Словно кто-то притворяется его близнецом, но у него не получается. — Так что отъебись. Раньше всё работало, а теперь ты занимаешься как-то хуйнёй, которой раньше не занимался, — Аарон замолчал, но, вспомнив что ещё не договорил, продолжил, — а если это всё для Абрама, то иди нахуй. Чтобы большего счастья мне не было. Аарон стал уходить в свою комнату — С Ники поговори, ему трудно... — тихо сказал Эндрю напоследок. — Без тебя разберёмся. О, это была правда. Аарон действительно говорил то, что думал. Если бы Эндрю не подошёл, то он бы никогда и не выговорил этого. Аарон будет проклинать себя за это. Можно же было помягче? Можно было, но Аарон снова все похерил. А в общем, так и было. Эндрю сильно изменился с тех пор как появился Абрам, и тем более, когда Абрам чуть не умер. Травмы или потеря близкого оставляет свой отпечаток, но не так же... "Блять, Эндрю ещё так посмотрел ошарашенно... До сих пор не могу привыкнуть, что всё читается по лицу", думал Аарон, собирая сумку на учёбу. Эндрю начал улыбаться, хмуриться, и ощущался обычным человеком. Когда такое было? Эндрю всегда, даже когда они познакомились, был сдержанным, а теперь по его лицу видно, что он чувствует. А ещё Эндрю никогда с ним не "разговаривал". Это от Абрама он мог не отлипать. Всё ходили, да перешептывались, словно приклеенные. А теперь, когда Абрама, как такового, нет, Эндрю решил переключиться на своего близнеца. Это тоже было отвратительно. Абрам занял большую часть жизни Эндрю. Его внимание и время. Они жили в одной комнате, на поле постоянно были рядом. Эндрю даже как-то позабыл, что у него есть ещё 4 человека в компании. Но какая разница на Кевина, Жана, Ники и Аарона, когда рядом есть Абрам. Фу, блять. А вообще Эндрю не виноват. Просто Аарон раздражительный в последнее время. Нужно было бы помягче сказать. Или "поговорить" с ним. Может действительно что-то важное. Хотя, Эндрю не спрашивает, если что-то срочное. Тогда потерпит. У Аарона своих забот дохуя. Эгоистично? Может быть. Но Эндрю не настаивает, значит разговор потерпит. *** — Мы с тобой как-то говорили о Боге, — сказала Рене, усаживаясь на скамью к Натаниэлю. Натаниэль оторвался от Лисов и, закатив глаза, сделал вид, что он заинтересован в разговоре. Рене видела, что он не рад останавливать просмотр игры и тратить время на неё. — Мне кажется, что не со мной, — Натаниэль улыбался максимально фальшиво и даже не пытался скрыть. Рене слышала немного о Натаниэле. Единственное, что она запомнила на 100 процентов, это то, что Натаниэль — 15-летний ребенок. Хотя, в 15 лет ребенком быть трудно. Но разница между 15 и 18 годами чувствуется. — И неужели ты ничего не помнишь? — спросила Рене, искренне интересуясь. Уокер было действительно интересно. Да и она видела, что Натаниэль не простой "ребёнок". — Увы. Как бы не хотел, но нет, — Рене видела как Натаниэль сжал челюсть. За натянутой улыбкой было даже почти и не видно. — Мы с тобой говорили о прощении. Что каждый заслу... — Слушай, — перебил Натаниэль, медленно снимая притворную улыбку, — мне не интересно. Натаниэль легко дернул плечами и покрутил головой, словно это обычное дело. Хотя, для него так и было. — Я думаю, что и ты можешь исправиться, — сказал Рене, готовясь к атаке. Натаниэль же словно получил по лицу и замер. Он пару минут осмысливал слова девушки. Уокер уже настроилась на продолжение разговора, как Веснински заговорил: — А зачем мне исправляться? — Ты не понимаешь, что так проще? — Проще кому? — спросил Натаниэль, понизив тон. Детское переигрывание сменилось на угрожающий настрой. Всё говорило о том, что Натаниэль не будет ничего делать, но Рене легче от этого не становилось, — тебе? Я рад за тебя. Натаниэль говорил неискренне. Но даже не скрывал это. Будто всё равно хотел, чтобы Рене это увидела. — Нет, тебе, — сказала Рене. На это Веснински закатил глаза и отвернулся от девушки, наблюдая за игрой. — Мне. Не. Интересно. — Послушай, Абрам... — О-о, нет, — сказал Натаниэль, вставая со своего места, — про него я точно ничего слушать не буду. — Почему? — спросила Рене, подскакивая вместе с парнем. Всё поменялось с тех пор как он раскрыл себя. Особенно она отмечала Эндрю. Который под действием Натаниэля угасал на глазах. И скорее всего Рене чего-то не видит. Хотя, так называемая "аура" у Веснински действительно грузная. — Потому что это не я, — сказал Натаниэль, начиная идти между вдоль ограждения. — А что "ты", тогда? — спросила Рене, намереваясь хоть как-то остановить парня. У неё не было четкой цели при начале разговора. Она просто хотела поговорить, — расскажи. Я выслушаю тебя. А вот на это Натаниэль уже отреагировал. Он остановился, будто о чем-то размышляя, а потом развернулся: — Тебе....интересно? — спросил Натаниэль, вглядываясь в Рене словно ребёнок, которого впервые услышали, — то есть, правда? Рене расслабилась. Она ожидала как минимум отказа, и максимум — агрессии. А тут Натаниэль решил открыться ей. — Да. Ваймак крикнул что-то про окончание тренировки, поэтому Рене, вместе с Натаниэлем, пошли обратно в сторону выхода со стадиона. — Может, чуть позже, — сказал Натаниэль, искренне улыбнувшись. Рене улыбнулась в спину нападавшему. Она сможет достучаться до него. Для начала нужно выслушать. Может, ей действительно откроется часть души Натаниэля. Если с Абрамом всё понятно, то Натаниэль чувствует вражду, который как бы и не особо было, по отношению к себе. Как чужак. Рене верила, что сможет помочь ему, как её мама смогла помочь ей самой. Гарантий никто не давал, но не нужно бояться пробовать. С другой стороны что произойдёт, в худшем варианте? У Натаниэля ни союзников, ни связей. Поэтому бояться нечего. *** На этот раз тренировка не пошла из-за Джека. Натаниэлю разрешили входить на поле, при этом оставляя Кевин и Жана за пределами него. Им было чем заняться, поэтому они, хоть и с тоской и беспокойством, но всё же слушались тренера. Ещё Эндрю просиживал тренировку на скамейках. Как и раньше. Не успел Ваймак обрадоваться продуктивности Миньярда на тренировках, как он снова смотрел в потолок. Хотя, по нему было видно, что тренировка сейчас вообще не была приоритетом. Во всяком случае предыдущие разы ушёл Натаниэль, теперь нужно посмотреть что будет, если его оставить. И всё было даже неплохо. Натаниэль уступал Абраму, однако казалось, что он на глазах становился более быстрым, более смекалистым, более сильным. Эндрю смотрел, видел и помнил. С его глазами легко увидеть разницу. Кевин рассказал Дэвиду часть того, что происходит между студентами. Потеря памяти звучало пугающе. И Ваймак прямо сейчас наблюдал за доказательством этого факта. Натаниэль с трудом понимал как работают Лисы. То есть, Дэвид был уверен, что парень понимает, теоретически, однако в процессе игры, он ещё плохо ориентируется. Какие-то особенности, привычки игроков, к которым приспособился уже давно, стёрлась из памяти. Стычка Натаниэля с Джеком была странной. Жан в подобной ситуации замирал, Кевин пытался уйти. Ваймак и думал, что реакция Натаниэля будет более бурной, по сравнению с ними. Может, драка, которую пришлось бы разнимать. Но ничего не было. Под криками Джека Натаниэль сжался, сильно сгорбившись. И издалека кажется что-то шептал. Молитвы? А Джек кричал всё громче, надвигаясь на маленькую, едва приметную фигуру Веснински. Мяч, как и оставшаяся команда, были уже давно впереди. Занятые игрой, студенты и не заметили конфликта. — Джек! — крикнул Дэвид, на что Эндрю в стороне чуть дернулся от неожиданности, — мяч в другой стороне! Джек не слышал, продолжая наступление. Однако услышали Лисы, направляясь в сторону конфликта. Эндрю приподнялся и стал смотреть на ссорящихся. Натаниэль был невинной овечкой, медленно отступающей от разъярённого волка. Притворялся или по-настоящему боялся? Сколько бы Эндрю ни всматривался, казалось, действительно боится. Однако он помнил, как оттаскивали Джереми от Натаниэля. А Кевин говорил, что Джереми — ангел. Да и за те недели, что Нокс жил в Пальметто, он не показывал своей тёмной натуры. Но Натаниэль приоткрыл немного образ троянца. Что же такого произошло там, рядом с ними? Эндрю хотел выяснить, но сил пока хватало смотреть, как Джек схватил Веснински за форму, притягивая ближе к себе. Они снова шептались. Казалось, что Джек даже немного успокоился. Точнее Натаниэль его успокоил своими речами, что интересно. Толпа студентов окружила их, ожидая первого удара. Эндрю видел, как Ваймак привстал со своего места, замирая. Начнется драка или нет? Эндрю ставил на "нет". Драки уж точно не будет. Овечка не сможет ответить обидчику. А если ответит, то перестанет быть овечкой, что также противоречит натуре Натаниэля. Спустя пару минут разговора, Джек оттолкнул Веснински и стал уходить в сторону всеми забытого мяча. Эндрю заметил опустившиеся плечи Ваймака и тихий облегченный вздох. "Пронесло". А старшекурсники так и продолжили стоять возле Натаниэля. Эндрю мог только наблюдать со стороны как они начинают с ним диалог и какие у них обеспокоенные лица. Только сейчас до Эндрю дошло, что они беспокоились о нём. Натаниэль стоит в окружении людей, которые волнуются за него. Похоже, ему нравится — Веснински смущённо потирает голову. Старшекурсники верят ему. Даже Рене. Если бы не Рене, Эндрю было бы всё равно. Однако... Девушка же должна чувствовать, что с Натаниэлем что-то не так. Или она тоже что-то скрывает и ведёт свою игру? Натаниэль нечасто общается со старшекурсниками, тогда с чего бы им его бояться? Рене могла что-то заподозрить, а вот остальные так и не могут отличить Абрама от Натаниэля. Вроде бы ничего такого, но Эндрю был неприятен этот факт. Хотя, он и сам грешил. Иногда взглянешь и Абрам сидит рядом, как прежде. Но только тот заметит взгляд Эндрю, как весь образ улетучивается. Миньярд склонялся к мысли, что даже если бы Натаниэль знал каким, был Абрам, он бы всё равно не смог бы им до конца притвориться. Чтобы все поверили. Чтобы Эндрю поверил. *** Таблетки были поистине дерьмовыми. Эндрю чувствовал себя ужасно. Он стал раздражительнее. Причем намного. Эндрю старался огородить родных от себя, потому что любое слово, действие выводило его из себя. Он держался как мог — щипал себя, чтобы отвлечь, старался отойти, но не сейчас. Миньярд хотел скрыться на кухне, чтобы побеситься и вдоволь успокоиться: — Что кому сделать? Чай, кофе? — спросил Эндрю, решив, что добросовестно сможет занять кухню, лишив всех желающих мотивации на неё идти. На него посмотрели с непониманием, но не желали ещё сильнее вывозить Миньярда из себя. — Кофе, — сказал Ники, чуть поклонившись, — заранее спасибо. — Энергетик вынеси — в комнате буду, — ответил Аарон. В квартире был ещё один житель, уже успевший разложиться на диване. — Натаниэль, чай будешь? — зло проговорил Эндрю. День дерьмовый. Лишь бы скорее уйти на кухню и умереть там. Он давно не курил, может и это сказывается. Нужно значит покурить. На кухне он спокойно это сделает. Да, он гений планирования. Как же всё вокруг бесило. — Очень философский вопрос, на самом деле... — начал Веснински, медленно проговаривая слова и растягивая гласные. Он улыбался, считая свою выходку остроумной и видя, что Эндрю на пределе. Натаниэль сладко потянулся. Но не успел он прочувствовать всю сладость, как терпение Эндрю лопнуло. — Блять, — мгновенно взбесился Эндрю, перебивая собеседника. Миньярд не мелочился и сразу перешёл на крик, взмахивая руками, — Натаниэль, это простой вопрос, а ответ на него: да или нет? Сука, так сложно? Эндрю стал тяжело дышать. Чуть помолчав, он ударил себя рукой по лицу. Натаниэль недостоин этого вопроса. А Эндрю так легко бросил его рыжему говнюку. Спутал с Абрамом. Миньярд ни у кого больше не спрашивал "Да или нет". Это было его и Абрама. Что-то личное, даже интимное. А Эндрю... Блять, от себя тошно стало. — Нет, — ответил Натаниэль, резко став серьёзным. Он словно обиделся, начал смотреть на Эндрю с неким презрением. Легкий настрой испарился, оставив неприятный осадок. Он всматривался в лицо Эндрю, высматривая что-то. С каждой секундой градус презрения будто вырастал, а хмурился Натаниэль всё сильнее. Веснински встал с дивана и ушёл в комнату, закрыв за собой дверь. "Говнюк", подумал Эндрю, уйдя на кухню. Он закрыл дверь, при этом хорошо хлопнув ей напоследок. Чай в глотку не лез, как и сигареты. Ничего не помогало. Чуть позже Эндрю психанул и просто залез под стол, начиная вслух пытаться анализировать свои эмоции. С тех пор как он решил, что показывать их — хорошая идея, всё пошло наперекосяк. Он не думал, что будет тяжело проживать эмоции. А лились они через край. Особенно в последнее время. В некотором смысле держать эмоции в себе проще. Да, взрывы сильнее, но они быстро проходят. Ещё неизвестно как повлияют новые таблетки на его ощущения. Пока вроде ничего такого. Когда действие проходит и до тех пор, пока не начнется ломка, он вполне нормально себя чувствует. А сейчас как раз начинается ломка. Точнее скоро начнется. Поэтому Эндрю всё так бесит, поэтому он заперся на кухне. Хотелось как можно сильнее отсрочить время приема таблеток. Быть овощем тоже не было чем-то сверх приятным. А чувство всепоглощающего похуизма даже пугало. Причем всерьёз. Всё, что он делал, всё, о чем думал, его принципы, суждения, мысли, всё это под таблетками переставало иметь какую-либо ценность. Абсолютный похуизм. Эндрю был бы не против в другое время, но не тогда, когда опасность всегда рядом. Всё же Рико мог объявиться в любой момент. И то, что Эндрю "всё равно" было бы абсолютно неуместно в контексте защиты, которую он хотел обеспечить для своей семьи и близких. Эндрю не знал нарочно ли Натаниэль подобрал именно такие таблетки, но то, что они с ним делали, было именно тем страшным, что Эндрю боялся во время приема первых. Что не сможет ничего сделать. А оказалось наоборот. Первые таблетки хоть и помутнели рассудок, но Эндрю отдавал себе отчёт в действиях. А вот теперь все стало проблематичней. Он же только-только начал показывать эмоции и вроде всё стало налаживаться, терапия помогала. Эмоции и их выражение перестали ассоциироваться с чем-либо. Всё стало обычным. Как у всех. Хотя, Аарону не по нраву такое рвение Эндрю выражать эмоции как... Остальные. Такое открытие стало шоком. Миньярд так старался, а оказалось, что это напрасно. Хотя, Аарон не отвечает за мнение всех Монстров, однако вдруг и другим это не нужно и Эндрю просто тратил своё время. Или он делал это для себя? Вряд ли. Хотел ли он не сдерживать себя? Или он не сдерживал, а так получилось, что он не выражает своих чувств? Теперь всё стало запутаннее. Заебавшись от своих мыслей и от того что его начало нехило трясти, Эндрю вылез из-под стола и направился к раковине. Наполнив стакан водой, он открыл флакон с таблетками. — Ничего страшного, — уверял себя Эндрю, доставая таблетку, — сегодня попробую подвигаться, а потом всё наладится. Эндрю специально говорил вслух. Будто говорит с кем-то. Убеждает кого-то другого в том, что это правда. Других людей всегда убедить проще, чем себя. Когда внушаешь что-то другим, кажется, что говоришь правду, а вот себе не соврёшь. Проглотив таблетку, Эндрю вышел из комнаты. Сев на диван, как и в прошлый разы, Эндрю приготовился провести несколько часов своей жизни пялясь в стену. Так и произошло. С каждым вздохом всё становилось не важным. Мир больше напоминал неинтересный фильм, во время которого не отключаешься только потому что заплатил деньги, ведь банально жалко. Казалось, этот раз было проще, чем предыдущие приемы таблеток. Эндрю это понял, когда до него сразу дошло, что Натаниэль вышел из комнаты и сел рядом. Ранее доходило только через несколько часов, когда его отпустит. Да, Эндрю ни пошевельнулся, ни повернул голову к Веснински, даже не провел взглядом, но осознал, что тот сейчас, в эту самую секунду оказался рядом. — Как же ты меня всё-таки бесишь... — сказал Натаниэль, усаживаясь возле Эндрю. Он облокотился боком на спинку дивана, закинув свои ноги поперек ног Эндрю. С трудом пропихнув одну руку между чужой спиной и диваном, Натаниэль обнял Эндрю и, уперевшись лбом тому в плечо, повторил чуть протягивая, — как же. Ты. Меня. Бесишь. Эндрю были неприятны прикосновения. Тем более без спроса, тем более от Натаниэля, но двинуться он всё равно себя не заставил. Расслабившись, Натаниэль стал тяжелее, придавливая Эндрю к дивану. Словно питон, обернувшись вокруг своей жертвы. — А если я... — начал медленно Натаниэль, бормоча Миньярду в плечо, — сожму тебя со всей силы, ты двинешься? Натаниэль хмыкнул, продолжая: — Я, конечно, не буду это делать, но интересно же. Также интересно, видишь ли, ты. Слышишь ли. Понимаешь ли. Веснински замолчал. Эндрю безвольной куклой сидел, осознавая что происходит. "Хотя бы в реальном времени", радовался Эндрю. — А Абрам тебя как-нибудь называл? — спросил вдруг Натаниэль, поднимая голову и всматриваясь в лицо Эндрю, — ну, как мы с Рико. Что-то же такое было у вас... Эндрю скидывал болтовню Натаниэля на то, что Миньярд под таблетками и не понимает что происходит. Не слышит, не видит, не чувствует. Отчасти так и было, прошлые разы он вспоминал, что происходило во время отключки", вот только сейчас Эндрю понимал, что с ним происходит и что делает Натаниэль. Да, "прочувствует" всё, что переживёт за эту ночь он позже, но хотя бы понимание ситуации внушало спокойствие. Будто контролирует ситуацию. — Хочешь, я тоже тебя как-нибудь называть буду? — прикосновения были отвратительными, хотя Эндрю этого и не чувствовал. Теперь это было дело принципов. Его ни триггерит, ни трясёт, ни злит, но Миньярд помнит, что ему не нравится, и что когда он будет прокручивать этот момент, будет поражаться, злиться и беситься от того, что Натаниэль выставляет Абрама в таком свете. Вот только Эндрю ничего с этим не смог сделать. Что-то сказать или пошевелиться оказалось слишком тяжёлым для него. Силы оставались только для моргания, — всё же какая тебе разница: Абрам я, или Натаниэль... Хочешь, буду звать тебя "Дрю"? Абрам называл тебя так? Или "Эй-Джей"? "Какая разница: Абрам или Натаниэль?", большая, блять. Абрам из дневника знал, что Эндрю недолюбливает сокращения. А Натаниэль... — А... тебе же трудно говорить. Давай если 2 раза моргнёшь, то это "да". Начнём: хочешь я буду называть тебя "Дрю"? Эндрю не хотел даже своё бессознательное время тратить на тот пиздец, который вытворял Натаниэль, поэтому закрыл глаза. "Не вестись на провокации", тем более, Эндрю предполагал, что Натаниэль задаёт вопрос с издёвкой, а не чтобы по-настоящему узнать ответ. А так хоть вздремнёт. Натаниэля это ничуть не расстроило, тот тихо рассмеялся, чуть подняв голову над плечом Эндрю. — Сочту это за "да", — легко произнес Натаниэль, — пришло время отбоя, Дрю, поэтому я тебя перетащу. Сказал бы "с твоего позволения", но это будет чистой ложью, а я никогда не вру. Натаниэль наконец отпустил Эндрю, вставая перед ним. Чуть походив, он придумал способ для переноски и обняв Миньярда под руками, стал тащить в комнату. Швырнув тело на кровать, Натаниэль разул Эндрю, после чего затащил всё тело на кровать. — Может вы и спите вместе... — предположил Натаниэль, заворачивая Эндрю в одеяло, — с чего бы тогда я буду лишать тебя удовольствия? Натаниэль потянулся к лицу Эндрю и поцеловал в нос. В тот самый, который недавно разбил об стол. Мило улыбнувшись, Веснински залез на кровать, обнимая обездвиженное тело. Натаниэль улегся так, что лицом лежал на чужой груди. При желании он мог слушать биение сердца, если бы одеяло не мешало. Одна рука, ноги, лежали на Эндрю, придавливая его к кровати, а туловище прижималось к боку. — Интересно... — протянул Натаниэль, спустя некоторое время. Эндрю почти заснул, но тихое бормотание ненадолго вернуло его в реальность, — если я буду достаточно стараться, смогу стать для тебя Абрамом? Наверное нет, потому что у меня пиздец как мало времени. Не волнуйся, Дрю, я очень скоро уеду. Но напоследок хочу одарить тебя своей любовью. "Блять, как же я тебя ненавижу"