Десять казней Египетских

И сказал Господь Моисею: завтра встань рано и явись пред лице фараона. Вот, он пойдёт к воде, и ты скажи ему: так говорит Господь: отпусти народ Мой, чтобы он совершил Мне служение, а если не отпустишь народа Моего, то вот, Я пошлю на тебя и на рабов твоих, и на народ твой, и в домы твои пёсьих мух, и наполнятся домы Египтян пёсьими мухами и самая земля, на которой они живут; и отделю в тот день землю Гесем, на которой пребывает народ Мой, и там не будет пёсьих мух, дабы ты знал, что Я Господь среди земли; Я сделаю разделение между народом Моим и между народом твоим. Завтра будет сие знамение. Так и сделал Господь: налетело множество пёсьих мух в дом фараонов, и в домы рабов его, и на всю землю Египетскую: погибала земля от пёсьих мух.

— Исх. 8:20–25

За 30 лет: Лисандра была весь день не спокойна. Это Саамон подметил её в трапезной, когда та пролила на себя вино, и убежала переодеваться. Бледна, сама на себя не похожа. И Филотера смурна. Все что-то скрывают, а он один в неведенье прозябал. Ситуация его не устраивала. Хотелось знать причину такого поведения, пока Хемсет не осчастливил очередной плохой новостью. Он всё чаще уходил куда-то один, а по возвращению долго о чём-то говорил с Филотерой. Подслушать их не удалось, хотя Саамон и старался. Да только прятались хорошо. — Может ответ мне дашь? — потребовал он, прижимая Лисандру к одной из стен в коридоре, где людей уже не было. — Что с вами сегодня? Узнали что-то или натворили. Она напугано смотрела на него, пытаясь вырваться из крепкой хватки. — Хуже, — с их разговора в садах прошел месяц. Птолемей уехал по просьбе Александра в другой город, чтобы переговорить да воинскому делу подучиться, оставив магию. Никто не плакал по нему, все восприняли, как нужду и выбор, не осудили, приняли. Хемсет только странно проговорил, что живым отпускать его не стоило, но мысли свои Ифе так и не высказал. — Что же такое? — незнание пугало, а Лисандра всегда искрения с ним была, секретов не хранила и как к родному брату относилась. — Филотера ребенка понесла, — тише, практически шепотом проговорила девушка, глаза опуская. — Месяц как. — А отец кто? Или сама не ведает? — Яхмос себя назвал, — она глаза в пол опустила, словно мозаика интереснее юноши напротив была. — Это и главное. — А если не он? — Да разница то какая? — возмутилась Лисандра. — Ответ один — ребенок будет. Нужно как-то сообщить это госпоже Ифе. — А ко мне зачем пришла, милая? — нахмурился Саамон, буравя её неодобрительным взглядом. — Не стану я вас прикрывать. Говорил, что головой думать надо. — Не отчитывай меня, — прикрикнула Лисандра, но тут же напугано оглянулась. — Не нужно мне, чтобы ты прикрывал. Просто скажи, не видел ли ты госпожу сегодня? Лисандра была действительно озабоченная ситуацией, недовольно морща нос и прикусывая нижнюю губу всякий раз, когда события заставляли её врасплох. Она была ребенком, совсем ребенком, который только делал свои первые шаги в мир и был наивен на людскую доброту, хоть и шёл ей уже шестнадцатый год. Чудесная и красивая на его скромный взгляд, но всё же слишком светлой для темноты их работы. — Нет, не видел. Она может к мужу своему спустилась, — он пожал плечами. — Извини, хотел найти Хемсета, — игнорируя удивленный взгляд подруги, он поспешил выйти из помещения. Хемсет его нервировал последние дни, постоянно куда-то убегая в ночи, даже когда заказа не было. Им было строго приписано: при персах одним не ходить, пока не научаться. Лисандра не стала отвечать ему, ускользая в сторону обеденной комнаты, оставляя Саамона. Тот же поспешил в сад, где совсем недавно скрылась узкая спина в черной накидке. Хемсет обнаружился в самой глубине, под огромной пальмой, создающей тень над прудом. Он сидел и внимательно вчитывался в текст какого-то списка с довольной улыбкой. — Где ты был вечером? — Сомневаюсь, что это должно тебя волновать, мой дорогой друг, — он улыбнулся, совершенно спокойный и величественный. Ифе говорила, что он рожден под властью и для неё. — Но мне лестен твой интерес. — Я знаю, что ты что-то замыслил, — Саамон злился. Злился и совершал импульсивные поступки, какие свойственны всем людям под тенью великих богов. — А ты нет? — Хемсет нахмурился, делая вид, что обижен подобным заявлением. — Мне казалось, все из нас что-то да планировали? Ты не похож на пьяницу, чтобы не думать. — Ты служишь Сету, — выплюнул Саамон, не задумываясь о своих словах, натыкаясь на его темный взгляд. Недовольная улыбка тронула губы черномага, но он продолжал контролировать себя. — Я не хочу служить никому, мой дорогой друг, — выдохнул он, поднимаясь с природным изяществом, откидывая подол синего одеяния. — Боги слишком высокомерны и непостоянны, чтобы вспоминать о своих служителях. Не думаю, что ты захочешь вечно быть блудницей или алмей для них. Тем более, мы оба знаем, как ты плох в пении, — усмехнулся мужчина. — Я просто хочу работать на себя. Быть себе господином. — Но ты изучаешь науку, — огрызнулся Саамон. — Науку, которую дали тебе ненавистные боги. — К сожалению, они дали нам все, включая жизнь, — справедливо отметил Хемсет, подходя ближе. — Но мою волю я взрастил сам. И сам буду идти дальше. Не прося о милости, как последний бедняк в Мемфисе. Кстати, об алемеях. Как думаешь, как скоро Филотеру выгонят из столь пристойного места? Саамон с непониманием замер на месте, вспоминания слова Лисандры. Знал ли его соперник о беременности или только подозревал? И что мог сделать? Потребовать смерти невинного дитя? Даже такой приверженец правил, как Саамон, не поднял бы руку, не осквернил себя подобным грехом. Ребенок всегда дар богов, богиня Хатхор и Исида не обрадовались бы этому. — О чем ты говоришь? — Не делай вид, что не знаешь, — ухмыльнулся Хемсет. — Дети — прекрасно, но не когда они рождаются у черномагов. Не милосерднее ли не дать ему родиться? Дитя может быть уродом или слабым на ум, или обрасти чешуёй. Никогда не знаешь, как извратит его магия, что поддается нам. Более того, изменения, что происходит с нами, лишают нас возможности стать родителями. Не использовали ли они что-то запретное? — То есть всю магию в целом? — Саамон снисходительно посмотрел на соперника. — Не беспокойся, если что-то и есть такое, я тебе точно не скажу. — Как мило с твоей стороны. — Нас всех будет ждать смерть, — внезапно бросил Хемсет. — Этому ребенку нельзя рождаться. И лучше б, убить его в утробе. — Это уже не ты будешь решать, — отрезал Саамон. Лисандра ходила около бассейна, украшенного мозаикой с изображением садов Исиды, нервно заламывая руки. Саамон и сам не знал, почему согласился помочь ей, но оставить их не мог. Это бы пошло на руку Хемсету, а желание победить врага порой затмевала весь разум. — А если она прикажет казнить? — то и дело причитала девушка, не обращая внимание на друга. — Или господину Анубису сообщит? О, великий Ра, помоги нам. — Не переживай, это заметно. Если не хочешь, чтобы наш «таинственный друг» как-то помешал, — холодно ответил Саамон, ловя на себе возмущенный взгляд, но к его удивлению, Лисандра спорить не стала. Ифе долго слушала их, стараясь не перебивать. Взгляд её был внимателен и пристален, но ни злости, ни разочарования не было. Как добрая мать, она обеспокоенно смотрела на своих непослушных детей, пытаясь придумать, как спасти их в этот раз. — Тише, — успокоила она Лисандру, укладывая руку на её плечо. — Если так случилось, то на то воля богов, — Саамон только тяжело вздохнул, не согласившись с её словами, но не стал спорить, смирив свой гнев. — Мы не властны над своими чувствами, пусть они продолжат своё обучение до окончания срока, а как малыш увидит этот мир по воле благородной Исиды, мы все присмотрим за ним и поклянемся обучить его всему, что знаем. А в голове Саамона звучали только слова Хемсета, когда блуждающий взгляд натыкался на ещё незаметный живот подруги. Там, в чреве спало настоящее чудо или жутчайшая ошибка, названная ребенком.

***

Эвтида проснулась после рассвета, отдохнувшей. Только легкая боль между ног беспокоила, но всё было лучше, чем кошмары. Вторая половина кровати ещё хранила тепло чужого тела, но Амен наверняка ушел с первыми лучами, ведь на его плечах лежала забота обо всем поселении. Вся комната хранила в себе его аромат, а сбитые простыни — их тела. При воспоминании ночи щеки невольно вспыхнули краснотой. В ногах лежало платье приятного голубого оттенка, который она видела только у знатных дам, с прикрытой грудью. «- Да, самое то для ночного похода», — острая мысль отравила разум, избавляя от остатков хорошего настроения. За стенами дома слышались голоса и кипела работа, но внутри комнаты царила тишина и спокойствие. Через полупрозрачный полог проникали мягкие солнечные лучи, блуждая по лицу. — Эва, — на пороге появилась Агния, неся в руке какой-то сверток. — Я думала, тебя уже будить придется, — она проплыла к кровати, отбрасывая ткань. — Как себя чувствуешь? — Только не говори, что нас слышало все поселение, — страдальчески выдала девушка, прикрывая глаза руками. — Меня ещё будут отчитывать. — Неа, — Агния хитро улыбнулась. — Амен просто попросил кое-что тебе принести, а Ливий приготовил отвар, — она протянула. — Я думаю, ты пока не хочешь детей, все же нужно подождать законного брака. — Очень мило с его стороны, — отвар приятно пах медом, плодами и листьями акации, чем-то кислым ещё, но на вкус — гадость страшная. — Фу. — А что ты хотела? — усмехнулась Агния, разворачивая ткань. — Нам тяжело живется. Хочешь ребенка — мучайся в родах, не хочешь ребенка — пей или вставляй в себя всякую дрянь. — Последнее звучит, как инструкция к зачатию, — девушки прыснули. — Но я в порядке, правда. Амен был очень нежен, — волна стеснения вновь накатила, вместе с воспоминаниями о том, что происходило ночью. Теперь она женщина. Его. Полностью. Было в этом что-то правильное, будто вместо Сету была обещана ему. Пряное на вкус ощущение оседала на языке, перебивая отвратное зелье. «- Быть может, когда-то там и будет дитя,» — подумалось Эвтиде, когда рука легла на плоский впалый живот со следами засосов, ярко-синими отметинами, выделявшихся на темной коже. Спину Амена наверняка украшали алые полосы от её ногтей, и это своеобразная отметина грела сердце, она также присвоила его себе, как и он. А затем тут же погрустнела. «- Разве? Он не будет в восторге, если ты сбежишь. Он поймет, узнает. И тогда только на быструю смерть придется надеяться». — Ты голодна? — поинтересовалась Агния, поднимаясь на ноги. — Могу принести. — Разве мне не нужно отправляться на свою работу? — Амен решил дать тебе выходной, — какая забота! Эвтиде хотелось отчего-то расплакаться, но старалась держать лицо. Она кивнула на предложении подруги, чтобы хоть каплю времени побыть в одиночестве, продолжая терзать себя тревожными мыслями. Она поднялась и отправилась в купальню, где пахло розовым маслом. Вода смыла последние следы ночи, оставив только заметные синяки от засосов. И как ей в глаза Амену смотреть? И вроде ничего не произошло, она этого хотела, да страху не объяснить. Приведя себя в порядок, она приняла подарок Амена, осматривая себя в зеркало. И вроде внешне ничего не поменялось, а в душе она будто стала старше. У неё не было близких, которых можно было расспросить о том, правильны ли её чувства? В этом заключалась главная сложность — Эвтида не могла полностью осознать то, что бурлило внутри неё. Ей помнилась жестокая мать, которая плакала по ночам и ругалась на маленькую девочку, сжавшуюся на своей кровати, поджав ноги. Она ненавидела её, дар за обещанное, что так ей не дали. Она просила красоту и вновь быть желанной для любого мужчины, а в итоге это получила сама Эвтида, часто ловившая на себе взгляды. Не самый лучший подарок, но Сет никогда не был честен со своими просителями, если только те не являлись его «детьми». Эвтида помнила, как один из мужчин попытался взять её, совсем кроху, но заплатил за это жизнью. Был ли Сет этому причиной или просто боги услышали её молитвы — Эвтида не помнила и не была уверена, что знала. — И всё же, — она взглянула на своё отражение в зеркале, откуда на неё смотрела уже взрослая девушка с собственной жизнью. — Ты всегда будешь от кого-то зависеть, — и ей так некстати вспомнились слова Рэймсса о рабстве в храмах. И было ли оно лучше их жизни, где они также были только полезным ресурсом. — Да, не самые приятные у тебя мысли, Эва, — вздохнула она, обращаясь к самой себе. — Дия говорила, что после любви всегда чувствуешь себя счастливой, а я…я ведь предать его собираюсь, — она словно ждала от отражения хоть какого-то ответа, который не могла получить сама. За дверьми послышались шаги, напоминая, что Агния уже наверняка вернулась и теперь ждет её. Эвтида задумчиво обвела себя взглядом, остановившись на темно-синем пятне в области шеи и прикрыла его волосами. — Эва, — Агния ждала её в комнате, устроившись на полу с корзинкой фруктов и лимонными пирожками. — Ты не заболела? — пристальный взгляд прошелся по ней. — Нет, всё в порядке, — она опустилась на подушки. — Спасибо за завтрак. — Не выглядишь ты особо…ну, — Агния с подозрением посмотрела на неё. — Точно ничего не произошло? Если он сделал это без твоего желания… — Великая Исида, нет, конечно, — запротестовала Эвтида. — Просто я не знаю, как быть дальше. Мне неловко даже думать о разговоре с ним. — Зачем говорить? — удивилась Агния. — Просто позволь событиям идти, как угодно богам. Амен не станет смущать тебя, не маленький, чтоб так баловаться. — Да, ты права, — кивнула Эвтида, отламывая от пирожка кусочек. — Я тут вспомнила. Ты дала мне как-то кинжал и обещала научить сражаться. — Ты прямо сейчас хочешь первый урок? — удивилась Агния. — Но пока нет особой причины. Я ещё не сумела узнать, где находится вторая часть с телом Осириса. Гончии Анубиса ещё не прислали нам весть. — Ну, — она неловко улыбнулась. — Мы как раз можем успеть обучить меня чему-то сносно. Амен всё ещё в ужасе от моего письма. — Ничего, смириться когда-нибудь, — отмахнулась Агния. — Но если хочешь, то пойдём. У нас есть целый день, чтобы сносно научить тебя держать его в руках и делать выпад. Навыка менджая или убийц ты не достигнешь, на это уходят годы, но защитить себя сможешь. Агния дала ей свободное платье, которое не стесняло движения и вывела в небольшой задний дворик, где была сносная площадка. Начала девушка с того, что заставила выполнять физические упражнения, чтобы размять мышцы и не повредить ничего. Агния была ловкой и сильной, её тело было крепким и гибким. Эвтида никогда не считала себя изнеженной, но девочек не учили сражаться. Знатные учились пению, танцам, изящным искусствам и, по воле родителей, наукой. Детей же из трущоб обычно просто учили работам. Мать не учила её ничему. — Не беспокойся, я не буду слишком строгой, — посмеялась Агния. — А теперь внимательно следи за мной. А потом устроим небольшой бой. Эвтида удивленно замерла на месте. — Так ты же меня победишь, — неуверенно проговорила Эвтида. — Любая наука, особенно наука войны, бесполезна без боев, Эва. Будь то споры о творениях Аристотеля или сражение на поле боя. И посыпалось время, пока все смешалось в одно в голове девушки. Агния была безжалостной наставницей, не жалея свою ученицу, зато это помогало избавиться от навязчивых мыслей и дать себе волю выместить все невысказанное в действие. Они тренировались до самого вечера, когда диск солнца практически скрылся за горизонтом, окрашивая местность в бледные закатные цвета. — Ну вот и всё, — улыбнулась Агния, смахивая с уставшего лица Эвтида пряди волос. — Теперь ты знаешь, как колоть человека. — Ха, — Эвтида выдохнула, опускаясь на песок. — Неплохо. И ты провела в подобном всю свою жизнь? Разве девушкам это позволено? — Детям Бастет да. — Агния, — на пороге возник Амен, который весьма дружелюбно поприветствовал торговку. — Тебя Ливий обыскался. Просил передать. — Хорошо, господин, — Эвтида смотрела, как девушка покинула двор, оставляя их наедине. Жестокое предательство. — Чем вы занимались? — Амен опустился рядом, внимательно осматривая её. Рана на руке была перевязана, но всё ещё мучала его. — Да так, Агния хотела отвлечься и предложила научить танцевать, — правду говорить не хотелось, Амен мог бы не понять и задавать вопросы. Но его ладонь, мягко перебирающая пряди черных волос, невольно успокаивала. — Отвлеклась, госпожа? — ласково поинтересовался Амен, касаясь губами её виска. — Но у меня для тебя печальная новость. — Что же случилось? — в животе все комом собралось, стоило только представить следующие слова Амена. Эпистат же помог ей подняться, придерживая за плечи. В его глазах плескалась тревога и какое-то смирение, словно он принял что-то. Амен же настраивался, думал, как сказать произошедшее. И самое главное — что он знает. Тизиан лично заявил, что готов сжечь все доказательства её причастности и просто тихо радовался за друга под недовольное бормотание последнего. Решение, раскрытия которого оборвет всю его работу, но всё же принятое. Он явно обезумел или его околдовали. — Твоя подруга оказалась черномагом, — серые глаза пристально следят за ней, но Эвтида старательно играет свою роль. — Быть не может, — она испуганно взглянула на эпистата. — Ты уверен? — Да, — он кивнул, всматриваясь в её лицо. — Нашли необходимые доказательства и уже отправили посланца к наместнику. Он должен подписать приговор. Ты не замечала ничего за ней? — Она говорила, что ходит в ночи к парню, — Эвтида хотела жить, пусть и всего лишь до ночи, когда наместник попытается убить её. — Я даже подумать не могла, — Амену оставалось лишь восхищаться её выдержкой и наглостью. — Пойдём, уже холодает, — в доме уже горели огни, освещая легким полумраком. Эвтида усадила Амена на его кровать, а сама принялась перевязывать руку. К счастью, заживление шло, но не так быстро, как хотелось бы. — Так приятно видеть тебя здесь, — он сказал это так легко и непринужденно. — Рядом с собой. — Радуешься, что по ночам не бегаю? — И это тоже, — согласился он, не скрывая легкой улыбки. — Мне более приятно знать, что ты проводишь их на моей кровати, чем на улице. — Хм, — Эвтида была готова признать, что Агния была неправа, и перед ней малый ребенок. — Тебе так нравится меня смущать? — Ты безмерно прекрасна в любом облике, — ну вот опять. Почему он такое говорит ей? Эвтида прекрасно понимала, что он всё знает, но при этом упрямо называл своей. Безумец точно. — Хочешь почитаю тебе? — предложила Эва. Так они провели остаток вечера. Амен не стал расспрашивать дальше, не уходил на патруль, поручив, видимо, Тизиану. Великий эпистат лежал на её коленях, прикрыв глаза. Такой уязвимый сейчас, безмерно нежный, если бы она имела хоть каплю силы, она бы …Что? Эвтида на миг задумалась, продолжая читать бессмысленные строки. Она бы не смогла его убить. Как минимум, это было бы бесчестно. Тревожные мысли продолжили её грызть, пока не пришло время ложиться спать. Пока Амен отошел в другую комнату, Эвтида извлекла из своих вещей небольшой пузырек снотворного зелья, которое обнаружила поутру рядом с собой. Небольшой подарок от Сета, видимо, и добавила его в сосуд с вином. — Ты чем-то обеспокоена? — спросил он, поднося кубок к своему рту. — Только твоими словами, — она мягко улыбнулась, обнимая его. От самой себя тошнило. Он ведь доверял ей, не подозревал, что опоить может. — Да и устала просто. Куда завтра направляемся? — В храм, госпожа, друг твой сумел найти там какие-то записи о хвори, что была раньше. Придется писать много. Амен поцеловал её в лоб и лег рядом, обняв за талию. Его горячее тело согревало в ночном холоде, но Эвтида просто ждала, пока зелье подействует, и она сумеет сбежать. Агния, она точно посчитает её предательницей. Что подумает Реммао? Рэймсс? Дия уже ждала своего приговора, и только вопрос времени, когда её сменит Эвтида. Имела ли она право предать всех ради убеждений Сета? Её ведь предупреждал Анубис, но Ифе вряд ли бы стала лгать. Когда послышалось размерное тихое дыхание, она осторожно сняла его руку со своего тела, спуская ноги на пол. Вместо легкого ночного платья на её кожу легло из плотной ткани темное одеяние. Капюшон скрыл лицо, а кинжал поместился в широкий рукав. «-Пора», — у неё всё ещё оставался выбор, но каждый раз, когда она задумывалась о простой жизни что-то внутри упрямо твердило, что этого быть не может. Она не заслужила этого, являлась нарушительницей законов: и богов, и людей. Преступников наказывают, так отчего она должна была получить награду. — Прости меня, — тихо прошептала Эвтида, оставляя последний поцелуй на его щеке, выскальзывая в ночную тень.

***

Дом наместника вскоре показался на виду. Улицы в этот раз не были столь полны охраны, большая часть находилась в нижних кварталах, где то и дело вспыхивали бунты и раздавались грозные крики. В верхней части царила тишина, прерываемая пением ночных животных, вылезающих после захода солнца. Прячась по уже знакомым закоулкам шезму весьма успешно добралась до нужной точки, всматриваясь в темные окна. Все спали, включая владельца, слуг и рабынь. Во дворе проходила стража, методично делая обход. Эвтиде понадобилось два круга, чтобы придумать способ, как пробраться дальше. Едва пара стражников скрылась за поворотом дома, а вторая ещё была на середине западной стены, она перелезла через забор и скрылась в зарослях теплых ещё трав, прижимаясь к земле. — Слышал, что в поселении говорят? — послышался грубый голос одного из стражников. — Нет мне дела до фараоновских, — нехотя ответил второй, смотря прямо перед собой. — И тебе не должно быть. — У эпистата девчонка появилась, — будто не слыша ответа продолжал первый. — И что с того? Он человек знатный, право имеет любую выбрать, — всё также равнодушно бормотал второй. — Ежели завидно тебе, то работай лучше и сам жениться сможешь, — тот, что начал разговор недовольно вздохнул и пара скрылась за поворотом. «- Когда успели только?» — подумалось Эвтиде, которая быстро пробежала и скрылась на кухни. Благо, чистота и холодная печь показывали, что работники уже ушли отдыхать и единственной угрозой будут являться стража. Покои наместника располагались на самом последнем этаже и занимали чуть ли не все пространство. Пропустить их будет трудно. Эвтида стояла в тишине, сжимая рукоять оружия. Последний шанс все изменить, исправить, но разве был другой выбор? Может и был, но Эвтида не могла найти в себе сил. И вроде все так просто — вернись обратно, прижмись к Амену и навсегда покинь те воспоминания о нищете, терзавшие еë по ночам. Амен обещал столицу и защиту, будучи эпистратегом самой большой области — Фиваиды, она бы ни в чëм не нуждалась. Смогла бы создать ту семью, о которой так мечтала. Еë бы дочь никогда не познала той боли, что видела она. — Прости, — Эвтида не знала перед кем именно извинилась, направляясь по коридору. В воздухе витало какое-то напряжение, похожее на запах огня. Стража спустилась вниз, не особо ответственно относясь к своим обязанностям, оставляя верхние этажи в безмолвном молчании. Только тихие переговоры наложниц нарушали их, но и те вскоре стихли. Эвтида вдруг смутилась от мысли, что наместник может быть не один, тогда придется беспокоить, чтобы девушка не пробудилась. — Он точно не один, — послышался у плеча голос Сета. — Такие люди любят тешить себя плотскими удовольствиями. — Ты со мной? — едва шевеля губами проговорила девушка. — Всегда, когда я захочу, — миролюбиво прошептал бог. — Ты всё же отдана мне душой. Не подумай, я не буду злиться на тебя из-за твоих отношений. Тогда мне не хватит сил на каждого из вас, — смеясь говорил он. — Но я здесь, чтобы помочь тебе быстрее справиться с твоей задачей. Обещаю тебе помочь, в свою очередь, с возвращением к эпистату. — Он не примет меня. — Глупости, ваши родители хоть и не сильно меня любили, но точно уважали друг друга, — «ваши родители». Эвтиде стало страшно на этих словах, но в то же время появилась некая ясность. Их с Аменом тянуло друг к другу, складывая жизнь так, чтобы они увидели, ощутили. — Я должна проникнуть в его сон? — А потом убить наместника. — Но зачем? — в непонимании замерла Эвтида. — Он ведь не вспомнит меня. — Он в союзе с ним, а значит тоже является предателем. Речь его имела смысл. Покои наместника никем не охранялись. Люди имеют привычку забывать о своей работе, отдыхая на заднем дворе или убегая в дом любви. Но это сыграло на руку. Вблизи и спящим этот человек выглядел ещё отвратнее. Он спал голышом, а белая ткань едва прикрывала низ жирного оплавленного живота. Рядом с ним валялся кубок из-под вина с красной лужицей под ногами. Багровое лицо застыло в довольной гримасе. Пахло от него потом и алкоголем. Рядом на краю спала невысокая тощая девочка чуть помладше Эвтиды с тонкими запястьями. Видно продали родители в качестве наложницы в богатый дом. Незавидная судьба. Едва ты из детского возраста выходишь, тебя либо сватают, либо отдают к достаточным людям. И ты спишь с ними: отвратными, разленившиеся. А потом и детей рожать приходится. И желания никто не спросит. — Люди порой так упиваются своими богатствами, — хмыкнул Сет. — Так редко можно увидеть истинное понимание своих обязанностей. — О чëм ты? — Не думай о их судьбе, Эвтида, — мирно сообщил мужчина. — Девочка другой бы жизни знать не смогла, а многие и убить могут. Эвтида не стала задерживаться. — Мне и правда стоит бежать после? Сет молчал в голове долгое время. Она уже успела достать маску из сумки и опуститься у изголовья. — Я предчувствую, что так сложатся обстоятельства, — расплывчато ответил он. — Если повезет — вернёшься к своему господину, но… — она словно видела, как бог закачал головой. Обстоятельства. Даже боги не могут повлиять на судьбу. Сон наместника представлял собой расплывчатую дырку, похожей на белый туман. Он сидел в той комнате, где она сидела сейчас. Наместник внимательно всматривался в какой-то папирус с чёрной печатью, изображающей то ли ворона, то ли грифона. Птица довольно смотрела с листа на неë. — И все же, — как-то неуверенно поговорил наместник, разговаривая с кем-то, кого не было видно. Или он не хотел о нëм помнить? — Что там такого сокровенного? — Ничего такого, — послышался приторный ласковый, но властный голос. — Мои сокровища. Я доверяю вам, но лично с наместником Мемфиса я не знаком. Он человек высоких правил и вряд ли станет слушать меня. Верный богу человек, достойный уважения. Отчего я и прошу вас отправить ему послание. Я не потревожу покой мёртвых, уверяю. Во мне нет злого умысла. — Ну я могу, — слегка настороженно кивнул головой мужчина. — Вы должны постараться, — настойчиво проговорил голос. — Я знал многих хороших и умных людей, но их сгубило желание задавать неправильные вопросы. Некоторые вещи нужно просто делать и не задавать их, согласны? Наместник нервно кивнул. — Вопросы, — продолжил Хемсет. — Вопросы способны на многое, — в его голосе слышалась досада, будто он и впрямь был разочарован чем-то. — Вам стоит быть осторожнее. — Вы мне угрожаете? — насупился наместник, поднимаясь с своего места. — Хм, — с каким-то смешком начал свой ответ черномаг. — Я — служитель смотрителя Египта и его правая рука. Я имею право вам угрожать, но не делаю этого. Вы обязаны подчинятся мне, если не хотите попасть в опалу. Мой добрый друг не так милосерден и терпелив. Тень Птолемея ложилась на всех них, затмевая солнце. Новый бог, новый правитель. Но Хемсет точно видел, как занимает эти два места. Пока фараон правил и решал судьбу людей, его судьбу решал черномаг, обладающий огромной магией и жаждой власти. — Я знаю, — сомневался ли наместник или делал это ради приличия? Эвтила видела, как мешаются его желания в один непонятный клубок. Но теперь еë задача была выполнена. И стоило вернуться обратно. Чёрная дымчатая рука схватило еë, выдергивая из равновесия. Образ затмил собой все пространство, растворяя его вокруг себя. Тьма. Вот что осталось. И горящие красные глаза хищника, поймавшего жертву. " — Ловушка! " — мелькнуло в голове. Такой предусмотрительный человек не стал бы просто так доверять свои секреты, не позаботившись о безопасности. — Так вот ты какая, — с каким-то интересом прошипел черномаг. — Что, отправили мне овцу на заклание, чтобы я смог пировать сладко. Послышалось отвратное хихиканье. Его рука скользнула к лицу, приоткрывая рот. — Очередная бесполезная, посланная в надежде меня остановить. Лисандра не смогла, Саамон не сумел. Никто не сумел. Одного Дуат принял, второй же хуже смерти познал. Хочешь совет, маленькая шезму? Глаза с интересом прошлись по еë телу. — Не стоит заниматься этим делом. Все равно вам одно нужно. Сними платье перед мужчиной и будь рада семя его принимать. Глядишь и путное что-то выйдет. — Не тебе это решать, — со злостью выпалила девушка, вырываясь из его слабой хватки. — Или сам одиноким ходишь, раз так за меня печешься? — В моëм гареме все послушны. И тебя бы стоило выпороть у столба, а затем отдать на растерзание добрым жителям. — Твоя смерть скоро придëт за тобой, Хемсет. — Глупое дитя. Когда же ты откроешь глаза и увидишь, что все преследуют только личные цели. Сколько богов уже тебя навестило, возлюбленная Сета? Ты знала, что у него было три жены? И каждая не счастливее предыдущей. Даже Нефтида изменила ему с Осирисом, дав жизнь Анубису. — Меня не интересует их личная жизнь. Боги наслали хворь. Кем ты собрался править, Хемсет? Трупами и пустотой? — Даже боги не всесильны. Пока Гор и Анубис ищут Сета никому нет дела до сокровищ. А мне есть. Я сам отменю их проклятие. И так и быть. Дам тебе пару уроков. Реммао хорошо их запомнил и верно служит мне. — У меня уже есть учителя. — Бывшая безликая, избежавшая своей участи из-за красивой внешности и помощи черномага, который хотел проклясть отца-фараона? Она не научит тебя ничему, а я смогу. Большему. Даже богам требуется своей пантеон. А если они так с тобой носятся, значит чего-то да стоишь. — Я не стану тебе помогать. — Я не прошу твой ответ сейчас, — устало выдохнул Хемсет, словно его и правда утомил этот разговор. — Пройдут недели и ты поймëшь о чем я. Богам нет дела до нас, они любят себя. Я же дам то, что мы заслужили. Справедливость, порядок. Магию не будут больше уничтожать. Я дам мир, который вы не знали. — Построенный на трупах, — вскрикнула Эвтида. — А когда-то было иначе? — поинтересовался черномаг. — Когда-то мы не убивали друг друга ради золота, земли и женщин? Не будь такой простой, Эвтида. Война и постоянная борьба — на это они построили наш мир. — А ты будешь справедливее? — Я знаю, каково это — быть обычным человеком. Знаю бедность и нищету. Ты тоже знаешь, — кивнул он. — Подумай, как они еще смогут использовать тебя. Сон резко прервался. Хемсет захотел, чтобы последнее слово было за ним. Неведомая ранее тяжесть навалилась на еë плечи, но встать всë же удалось. Наместник стал дрожать, трясясь всем свои тучным телом на постели, а девушка испуганно жалась в угол комнаты, смотря на темную фигуру в маске. «- Я точно не самый удачливый человек», — промелькнуло в голове у Эвтиды, но она не стала задерживаться на месте. Страх приковал единственного свидетеля и кричать та не могла, только плакала, прижав дороги ткани к себе, словно защиту. — Убить бы её надо, — вновь возник голос Сета. — Но воля твоя. Беги, пока есть время. Тишина ночи ничем не нарушалась. Эвтида быстро спустилась на этаж, уже предполагая просто спрыгнуть в кусты ярко-красных цветов. Высота была небольшой и из возможный угроз только ушиб, пока не заметила, как горит линия горизонта. До рассвета было ещё часа три, но полыхало так, словно вспыхнуло само солнце. Воздух напитывался запахом гари и чего-то душного. Оранжево-красное пятно стало медленно расползаться, приближаясь к ним с каждым взмахом ресниц. И крики людей наполнили молчавшую до этого ночь. Большая муха размером с ладонь уселась на куст прямо перед лицом девушки. Черная, пахнувшая смертью, но другая. Те, что унесли жизнь Исмана были в разы меньше. — Что это, Сет? — Казнь четвертая, — скорбно ответил бог. — Ещё шесть раз боги попросят Ра совершить своё правосудие. На седьмой начнётся людское уничтожение. — Судить тебя? — Не только. Всех моих детей. Тех, кто служит мне и кого покрываю я. Анубис жизни моей хочет, и мести за то, что многие ушли от него, и мало, кто слышит его слово. — Он знает, что ты нашёл меня? — Нет. — Узнает? — Только небесам это известно. Но в эту ночь наверно. Оводы жалящие. Они жалить тела ваши будут, пока вы сами не взмолитесь. — Не взмолюсь, — запротестовала Эвтида. — Ибо некому тебе молиться. Ты знаешь, что ни в чём не виновата перед ними, — согласился Сет. — А огонь горит от того, что люд бороться пытается. Они же только его и боятся. — Амен? — Проснулся, видно. И тебя рядом нет. Подумает, что ты как брат, хочешь участь его разделить. Или предать удумала. — Он знает? — Знает, — согласился Сет. — Но любит тебя, ибо так видимо уготовано. Мать твоя хотела судьбу твою решать, но отец сильнее оказался. Жаль его. Тоже ведь моим был. Эвтида продолжала идти, пока солдаты из сада стали собираться вокруг входа в дом и прячась под крышами, в попытках спасти свою жизнь. Они её не тронут. Никогда она не была в такой безопасности, как во время хаоса. Но внезапно перед ней предстал спокойный Реммао. — И всё же ты здесь, — без удивления заметил он. Реммао выглядит величественно в этих стенах. Тёмный наряд, так привычный ему, смотрится в эту ночь особенно торжественно. На щеке — след от укуса овода. В его руках блещет оружие, грозящееся перерезать ей горло. — И всë же ты и правда одна из моих самых талантливых учениц, — с каким-то сожалением приговорил он. — И легла под эпистата. — Под мужчину, которого люблю, и не я подписала Дие смертный приговор! — не было смысла больше соблюдать тишину. Весь воздух звенел от криков и треска огня, но эти стены продолжали сохранять их таинство. Он тяжело вздохнул. Было видно, что мужчине были неприятны эти слова. Но промолчал. — Видела его? — Да, — согласилась Эвтида. — Говорила. — Согласилась? — Откуда ты знаешь, что он мне что-то предлагал? — Эвтида сделала пару шагов назад, замирая на месте. — Потому что он всегда предлагает сделку, — равнодушно ответил бывший наставник. — Я был его учеником и видел. Родители эпистата не согласились и отдали за это свои жизни. То же ждало и остальных. Боги не услышали ни плача, ни призывов мести. — Ты убить меня пришёл, — на глазах выступили слезы. Реммао. Строгий, но справедливый учитель, который всегда оберегать их. Что с ним стало? Куда испарился? Ушел, как уходил дождь из пустынных земель. — Я не из собственного желания сотворил с Дией, но ты понять сама должна. Эпистат ведь знает всë, только доказательства не могут позволить ему нас осудить. Нужно было отдать кого-то, сама видела и слышала переполох после вашего с братом дела, — он говорил спокойно, прямо, не скрывая больше лица. — Я служу Хемсету, потому что верю, что без богов мир лучше будет. Люди смогут построить его. Он не просит твоей смерти, а сопроводить тебя. Мы уйдет в столицу, где он нас и ждëт. Ты ведь так хотела покинуть ненавистное тебе поселение. И с какой бы радость она убежала бы раньше. Забыв про нужды человеческие. Люди быстро забывали доброту и после помощи могли выдать шезму, получив за это еще и монету. Это не осуждалось. Но теперь… — Не стану я это делать, — Эвтида подняла голову, не желая больше опускать глаза в пол, как покорная рабыня. — Я приду в столицу, но другим путëм. И приду с огнëм, который освещает Фивы сейчас. — Глупая, — недовольно выкрикнул Реммао. — Думаешь они тебе дадут свободу? Не будь такой дурой, Эвтида. Я учил тебя по слову его, ты с начала времени его слушала. — Что ж, — она пожала плечами. — Значит мне придется проучить учителя. Ты знал, что он делал? — Знаю. Я был рядом с ним, когда родители Амена сложили свои головы. И был, когда взошёл новый фараон. — Зачем было нужно их убивать? — Они стали задавать вопросы, — был прост его ответ, похожий на констатацию правды, истины. — Мне жаль, что так все закончиться так, — питал ли он к ней какие-то чувства или же просто желание тела — вопрос сложный. Но Эвтиде было противно знать любой ответ на него. Он быстрым шагом приблизился к ней, но замер в пару шагах, заметив острие. — Я не дам убить себя, — сглотнув, ответила девушка. — И я себя, — выдохнул в лицо Реммао. Но это было не ему решать. Горящая красная фигура медленно возникала за его спиной, а учитель всё больше оседал на пол, задыхаясь от невидимой руки на горле. — На моей стороне бог, — ярость Сета придавала сил. — А кто на твоей, учитель? Высокомерный безумец, возомнивший себя богом. Ответит ли он на твои молитвы? Реммао было жаль, но Эвтида не отрывая глаз смотрела за смертью. Разве не он сам выбрал свой путь, позволил себе осквернить то, чему они служили. Осквернить саму магию. Он смотрел, надеясь, что она проявит милосердие, но он бы не остановил свою руку. Как бы не нравилась ему девушка, власть была милее. И кто смел бы его осудить? Тело задрожало и упало к её ногам. Тот, что так бережно относился к своим ученикам теперь лежал на холодном полу под треск огня и крики людей. Уподобилась ли она ему? Эвтида не хотела заглядывать так далеко. А если и придется, она будет умнее. — Эва? — лицо Ливия вполне могло охарактеризовать всё происходящее. — Что произошло? В поселении переполох, а ты здесь. — Нужно бежать, — тихо ответила она, хватая его за руку. — И как можно быстрее. — Ты шезму? — он сказал это, не обвиняя и без какого-либо пренебрежения. Скорее удивленно. — Не то, чтобы я сильно в ужасе, но я немного не понимаю. — Объясню потом, нам нужно убираться, или Сет будет не в восторге, — она замерла у окна, высматривая удобное место для прыжка, как в коридоре послышался звук шагов. Вот и расплата, Эвтида. Во дворе творился хаос. Охотники ещё пытались успокоить людей и спасти их от огромных оводов, но пользы это не приносило. Амен ворвался в дом наместника, но завидев тело старшего, мысли в голове стали совсем скверными. Не увидев Эвтиду подле себя, когда страшный гул разбудил всех, он подумал, что совсем с ума сойдёт. А теперь… Теперь она стояла, такая маленькая и напуганная, но с железом в глазах, которые ясно давали понять — не отступит. В ушах уже звенел смех собственного разума, считающего его дураком. Ливий рядом только подогревал колышущуюся ярость в душе. Могли ли с другим?.. — Амен, — её голос сорван. Не так она хотела попрощаться с ним, но присутствие Сета не давало покоя. Огонь охватил дом наместника, вынуждая их сдвигаться ближе. — Прости, — разве могло это слово выразить всё то, что творилось в её душе? Эвтида не думала. Он не успел ответить. Перекрытие этажей не выдержало божественной ярости и черномагов, которые сражались с охотниками и убивали мирных. Хемсет сдаст Фивы из-под власти своей только Анубису. Горящие балки и крепления свалились на охотников, а крик застыл в горле Эвтиды. — Не стойте, — возникла из ниоткуда Агния, вытаскивая их на улицу, но перед глазами стоял один образ — пронзенный Амен, который должен задохнуться или сгореть заживо в этом жутком доме. — Подожди, — она вырывалась, но Ливий держал крепко. Первый раз она уже потеряла брата, потерять второй — смерти подобно. — Нет, мы должны его спасти. — Ты уже натворила дел, — гневно вскрикнула Агния, а Ливий зашипел, получая глубокие царапины от ногтей. Эвтида хотела кинуться в дом, но Сет решил иначе. И последнее, что она слышала перед тем, как упасть на красный песок были крики: " — Спасите господина». А голос Исиды упрямо и довольно урчал: " — Не спасут».