Почему именно ты?

***

Все знают, что магия Вуду опасна и что те, кто собираются идти по стопам этого темного волшебника будут подвергнуты наказанию. Никто никогда не осмелился бы переступить порог ужасного и старого дома той колдуньи, о которой ходило столько легенд и баек — все слишком боялись сурового наказания их царя Ивана Рыжова который, упорно защищал их от любого упоминания и об этом человеке и о темной магии. Магия Вуду опасна, ей нельзя просто забавляться, в нее нельзя прийти и уйти без последствий, у каждого человека и каждой вещи есть своя цена, и за магию Вуду придется платить более ценными вещами, нежели деньгами, материальными благами или того смешнее кровью или плотью. Магия Вуду уважает жертвоприношение, это задабривает богов, к которым ты обращаешься, но не спасает тебя от оплаты цены — все жители Сказочного Мира знали об этом, презирая последователей Вуду, а особенно их родственников. Последователей у магии Вуду было немного — только самые отбитые люди, которые либо сходили с ума, либо были уверены, что именно эта магия принесет добро и процветание, не смотря на все то, что происходило в прошлом. А родственников не было вообще — последних представителей магии Вуду, истребили ещё десятилетие назад, поэтому не было никого, кто имел хоть какое-то отношение к этой проклятой силе. Почти. — Аленочка, а ты уверена, что это хорошая идея? — смотря на ужасного вида здание, в которое им предстояло зайти, спрашивает Снежка, прячась за спиной подруги, когда та усмехается ее трусости. — Конечно, Снежка, ты чего? — смеётся Алена, наводя фонариком на этот небольшой, уже просевший, деревянный дом, ради которого они и проделали такой путь. — Да там нечего бояться, его, скорее всего, уже полностью разграбили. — Я удивлена, что его не сожгли. — спокойно говорит Варя, подходя ближе и лопая пузырь из жвачки, пугая этим Снежку, которая лишь сильнее прижимается к спине Алёны, закрывая ладонями лицо. — А что? Сами знаете, что здесь жили не просто последователи, а родственники колдунов Вуду. — девушка пожимает плечами и упирается взглядом в телефон, включая на нем фонарик и продолжая что-то листать, когда говорит. — Я думала, что этот дом уже давно снесли или что-то в этом роде, Ален, твой отец ведь ненавидел этих уродов, да? — Ага, понятия не имею, чем таким они ему насолили, я думала, что их методы просто отличаются от наших, но мама начинает плакать, когда я ее спрашиваю, а отец так ругается, что ужас. — Алена тараторит это, активно жестикулируя, чем заставляет Снежку за своей спиной дёргаться и бояться, а Варю лишь закатывать глаза. — Вот поэтому я и хочу поглядеть на это ужасное пристанище колдунов Вуду. — дразнится она, строя страшное выражение лица, пугая этим Снежку, подходя к этому ветхому жилищу, которое, скорее всего развалится, если они в него войдут. Они едва проходят в узкий проход, между покосившейся дверью и стеной, которая накренилась так, что, кажется, дом просто упадет в сторону и схлопнется, как карточный дом. Здесь все было в пыли и мхе, пахло старостью и затхлостью, все неимоверно скрипело, а в полу были такие дырки, что страшно туда заглядывать. Из пола прорастала трава и даже небольшое деревце, сам он скрипел от любого давления на него и пугал Снежку. Ставни на покосившихся окнах скрипели, когда пытались колыхаться в порывах ветра, лестница с прогнившими ступеньками, которая вела на второй этаж, на который, скорее всего, идти было просто опасно для жизни, встретила их тем, что на нее упала какая-то ветка, заставив их вздрогнуть от страха. Алена, первой войдя в здание, освещала тусклым светом фонарика темное пространство, оглядываясь и рассматривая все вокруг. Ее подруги вошли с небольшим запозданием, неуверенные в том, что это хорошая идея, ведь дом выглядел так, что если подует более сильный ветер — он упадет и похоронит их в себе и никто их не спасет, потому что этот дом находится в такой глухой, отбитой местности, что они попали сюда только благодаря телепортации Вари, да и то пришлось не хило так пройтись пешком. На самом деле в этом доме не было ничего интересного, ну или, по крайней мере, на первом этаже, ведь все, что было в этой комнате — большой стол посередине, на котором был полнейший беспорядок из-за валяющихся склянок, пыли, тарелки с какой-то едой, которая уже даже не плесенью была покрыта, а начала уже разлагаться, что лишь добавляло вони. Достаточно большой шкаф, который занимал почти все остальное пространство и занимал стену около лестницы и ту, что рядом с ней, и в котором стояли книги, покрытые, такое чувство, что вековым слоем пыли. Они не только стояли, но и просто были впихнуты в этот шкаф, словно бы не хватало места, а из самих книг торчали какие-то желтые листы, при прикосновении к которым один из таких листов просто рассыпался у Алены в руке. Нижняя часть шкафа была заставлена всевозможными закрытыми баночками, в некоторых из которых все еще осталась какая-то жидкость, возможно, реальные зелья, а возможно, что-то другое, никто из них не знал и узнавать не собирался. Все полки были невероятно пыльными, а записи на самих баночках уже давно потускнели, пожелтели и отсырели, из-за чего надпись было невозможно прочесть. Алена обернулась, осматривая остальную часть дома, пока ее подруги стояли на одном месте и явно желали лишь поскорее отсюда уйти — Варя недовольно закатывала глаза на трясущуюся Снежку, которая пыталась ее обнимать, боясь каждого шороха и звука, как будто бы старые дома не живут своей жизнью. Маша же, включив фонарик на телефоне, также внимательно осматривалась, но не сделала ни шагу, чтобы рассмотреть что-то ближе, просто оставаясь на месте с подругами. Алена на это лишь глаза закатила, но не могла их винить, все же пойти сюда была ее инициатива, Маша сказала, что это достаточно опасно, а Варя, что это глупо, а Снежка отговаривала их лишь потому, что сама боялась туда идти. Алена вздохнула и указала фонариком девочкам на лестницу, безмолвно кивая, надеясь, что они поймут, что она имеет ввиду. Тут не было ничего, кроме пыли, грязи и каких-то книжек и банок, а, ну и еще развешанные травы по всему дому, уже ссохшиеся и напоминая лишь какой-то потрепанный черный веник. Поэтому Алена и предлагала пойти наверх, в любом случае родственники Вуду не могли здесь спать, а уж тем более жить, ведь тут банально не было кроватей или хоть чего-то мягкого, поэтому девушка предполагала, что это есть на чердаке, к которому вела эта страшная на вид лестница. — Нет, Ален, ты убьешься, если пойдешь туда. — тут же заявила Варя, скептически смотря на это старое создание, которому в пору уже было развалиться или обратиться в труху, как и все здесь. Но Алена лишь уверенно сделала несколько шагов к этой лестнице, для начала легко наступая на первую ступеньку, проверяя ее на крепость. — Алена, стой, ты же помрешь, хватит. Но девушка ее не послушала и выдохнула, придавая себе уверенности, прежде чем уверенно шагнуть на скрипучую ступеньку, а потом поднимая ногу, чтобы проделать тоже самое. Она была уже на середине лестницы, когда ей показалось, что она услышала где-то впереди хруст и быстрые шаги, словно бы кто-то там прятался. Сердце ушло в пятки, заставив Алену резко повернуть туда фонарик и вглядываться во тьму, чтобы понять, показалось ей или нет. Но, вглядываясь туда около двух минут, она не заметила ничего странного и решив, что ей показалось, она выдохнула и продолжила путь, морщась от скрипа ступенек. Она шагнула на пол чердака и повернула фонарик туда, откуда слышала странные звуки, но ничего не увидела, лишь три двери на весь коридор, явно ведущие в какие-то комнаты, и все. Ничего страшного или необычного, все такое же пыльное и старое, а еще с балок в дырявой крыше свисает паутина. Алена махнула рукой девочкам, подзывая их к себе, предлагая пойти за ней, на что те тихо завозмущались, но Алена была настойчива, а отпускать ее одну было опасно, еще потом обвинят их, если с принцессой Сказочного мира что-то случится, а им это нужно? Пришлось побороть свое отвращение и страх и по одному, потому что они не были уверены в том, что эта трухлявая лестница выдержит вес двоих или троих человек одновременно, все же подняться следом за подругой. Алена вновь пошла первая, как только нога Снежки — последнего человека, который забрался сюда, коснулась пола. Она удивлялась тому, что лет так пятьдесят назад, ну или сколько было этому дому, здесь жили люди, потому что на это совершенно было непохоже. Не было никаких украшений, фотографий, дополнительной мебели, да что там даже кухни с ванной не было, и как здесь только последователи Вуду жили? Они что не ели и не принимали ванну? Поистине странные люди. В первой комнате не было ничего, вообще ничего — просто пустая небольшая комната с пыльным деревянным полом, в котором уже были видны дырки. Это было странно, разве здесь не жили люди? Тогда почему нет абсолютно ничего? Может быть, этот дом и правда разграбили еще до их рождения, поэтому он так выглядит? Но, насколько знает Алена, их люди не прикоснулись бы ни к чему, что принадлежало бы родственникам Вуду, даже ручку или чашку не забрали бы, тогда почему здесь так пусто? Алена нахмурилась, водя фонариком по стенам, потолку, всматриваясь в пол, чтобы понять предназначение этой комнаты, но здесь не должно было быть ничего секретного или магического, что еще больше вгоняло в ступор. Медленно отворачиваясь от этой комнаты, переводя взгляд дальше в коридор, хмурясь и желая найти в этой доме хоть что-то, помимо макулатуры, которая разваливалась у нее в руках, Алена пошла дальше, пусть Варя и попыталась ее отговорить, вновь позвав по имени. Рыжова делает два шага до следующей двери, распахивая ее и отчаянно желая найти хотя бы что-то, что дало бы подтверждение, догадку, хоть что-нибудь о том, почему отец и мама так ненавидят Вуду, потому что пока это все звучало лишь как неясный бред. Да кто вообще эта Вуду, почему отец ее так ненавидит и не терпит никакого упоминания о ее родственниках? Почему у них нет никаких родственников, хотя Алена четко видела несколько царских портретов во дворце с другими людьми, которые совершенно не похожи на ее отца или на его родственников. На одном из них были изображены, видимо, ее дедушка и бабушка — статные люди с темными, даже черными волосами и карими и зелеными глазами — дедушка с карими, а бабушка — с зелеными. Но вот рядом с ними был мальчик, явно их сын, потому что он был безумно похож на этих людей, и который совершенно не был похож на ее отца и точно не был ее отцом. В отличие от отца, у этого мальчика были черные волосы и карие глаза, и Алена не понимала, кто это и почему ни на одном более старом портрете нет даже намека на ее отца, никого даже отдаленно похожего. Если этот мальчик каким-то образом связан с правящей семьей, кто он? Родственник? Но отец никогда не говорил, что у них были какие-то родственники — у него никогда не было братьев или сестер, как не было теть или дядь, так кто это? На другом портрете был изображен этот же самый мальчик, только уже подросший — с немного отросшими черными волосами и все с такими же яркими карими глазами, он стоял, рукой держась за стул, на котором сидела, по-видимому, его невеста или жена — миловидная шатенка с очень яркими зелеными глазами, в которых, возможно, даже было что-то магическое, Алене даже не по себе становилось, когда она смотрела на эти портреты. Абсолютно никакой схожести с кем-то из ее семьи, не было портретов отца или матери, тогда кто это? На третьей картине были изображены те же женщина и мужчина, только теперь более взрослыми, а рядом с ними был маленький мальчик лет пяти — он сидел у матери на коленях, улыбаясь, когда этот мужчина держал руку на его плече. Волосы у мальчика были каштановыми, а глаза — ярко карими с неким отливом зеленого, и Алена искренне не понимала, кто это, ведь у нее точно не было таких родственников. Кто это и почему их портреты во дворце, скрытые от посторонних глаз? Она нашла их в самом дальнем конце темного коридора в крыле, куда обычно никто не ходил, как бы странно не звучало, и не понимала, что происходит. Кто эти люди и почему у нее, ее мамы или отца нет абсолютно никакой схожести с ними, хотя люди на портретах явно относятся к королевской семье Сказочного мира. Но на последней картине, которую она успела разглядеть, этот мальчик, хотя, теперь уже, вероятно, юноша стоял слева от стула, на котором сидела его мама, пока отец стоял справа от того же стула. На его теле была королевская одежда, которую носили явно пару десятилетий назад, но она все еще говорила о том, какой статус занимали эти люди, а лента и украшения на пиджаке юноши явно и четко говорили о том, что он — следующий наследник Сказочного мира. Белоснежный костюм на нем с значками и украшениями, выделяющиеся своим ярким рыжим цветом под стать магии правителей, его алый плащ и лента, перекинутая через плечо, явно указывали на его статус. Но все родственники Алены, да и она сама, как на подбор были рыжими со светлой кожей и голубыми или карими глазами — со стороны мамы, по крайней мере, все были рыжими, да и самой Алене перешел этот цвет волос по наследству. Но, кто тогда эти люди на портретах и не связаны ли именно они каким-то образом с Вуду, раз отец приказал спрятать их там, где даже слуги не всегда ходят? Что вообще скрывала ее семья? Вторая комната, в которую девушка открыла дверь мало чем отличалась от предыдущей, но в ней хотя бы на полу лежал матрас — уже посеревший от времени, весь покрытый пылью и пахнущий чем-то странным, ну или в самой комнате так пахло. А еще в комнате был шкаф, но когда Алена открыла его, ничего, кроме пары вешалок, которые одиноко висели в нем, она не увидела, что начинало раздражать. Кто здесь вообще врал? Ее родители и население, когда говорили, что не прикоснуться ни к чему от людей Вуду и в итоге разграбили их дом. Или же эти сами Вуду были странными людьми, которым вообще ничего не нужно было и вообще они даже здесь не жили, но зачем-то сделали на чердаке себе три комнаты? Выругавшись, Алена раздраженно отошла от пустой комнаты, уверенным шагом подходя к третьей двери, не ожидая от нее ничего, скорее всего это лишь очередная пустая комната, максимум там лежат книги или одинокий матрас и это бесило больше всего. Возможно, эти Вуду и правда были чертовыми отшельниками, любящими жить без каких-либо условий, и все, что она себе напридумывала про них — бред сивой кобылы. Она резко открывает дверь в комнату, не ожидая ничего и в первые пару секунд даже не понимая, что она вообще видит, но когда до нее доходит, крик застревает в ее глотке. Она слышит, как Варя лишь выдыхает что-то на подобие «твою мать», Снежка всхлипывает и прячется за чужой спиной, стараясь меньше вдыхать, умоляя их уйти, а Маша хмурится и даже делает шаг вперед, закрывая лицо рукой от запаха и добавляя свет своего фонарика к свету от фонарика Алены, чтобы они видели эту достаточно картину лучше. Вонь здесь стояла совершенно нечеловеческая — эта была такая помесь крови, гнили и разлагающегося тела, что хотелось отойти куда-нибудь, чтобы опустошить желудок. Все стены и пол были залиты кровью, по полу растекся воск от свечей, которые стояли около каждой из стен в бессчетном количестве. Да, это была пустая комната, но это и пугало, единственное, что здесь было — странный каменный стол, достаточно большой, чтобы уместить на нем несколько лежачих человек. И этот стол был абсолютно чистым, будто бы на нем не было ни пыли, ничего. Эта комната была похожа на то, как будто бы здесь провели один из самых ужаснейших ритуалов, оставив после все на своих местах, как будто бы все люди, которые провели здесь ритуал, просто исчезли в одно мгновенье. Алена трясущейся рукой водит фонариком из стороны в сторону, разглядывая все возможное, что есть в этой комнате — и чистый стол, и кровь, которая уже давно въелась в стены комнаты, стекая откуда-то с крыши, как будто бы именно с крыши она разливалась, пропитывая собой стены комнаты. Свечи сгорели даже не полностью — всего-то где-то наполовину, а потому создавалось ощущение, что они потухли по одному взмаху руки, словно бы человек мог обладать такой магией. Алена, пусть ее колотит от ужаса, решительно делает шаг вперед, убеждая себя в том, что здесь ничего нет. Это просто старый дом психов, ничего из этого больше не сможет ей навредить, она игнорирует как Варя зовет ее по имени и буквально требует пойти обратно. — Да ладно тебе, Варь, — оборачивается она на подругу с улыбкой, щелкая пальцами, чтобы зажечь фитиль на старых свечках, пусть это немного и не рационально — она хочет хотя бы на пару минут увидеть всю эту «красоту» не просто в тусклом свете фонарика. Свечки загораются не сразу, но когда это происходит, запах в комнате становится еще более мерзким, наполняясь запахом старого воска и гари, пока Алену, кажется, это вообще не смущает. — Что может случиться? Она улыбается, стараясь сохранять оптимизм, когда резко оглядывается, стараясь запомнить все в мельчайших деталях. Она подошла почти к этому самому столу, стараясь ни к чему не прикасаться, но комната особо не поменялась, просто подсветила то, что Алена уже видела в свете фонаря. Та же кровь на стенах, те же свечи, та же вонь и странный холодный каменный алтарь, который словно бы был вообще не отсюда. И лишь в последний момент Алена обращает внимание на пол, и ужас застревает в ее груди, а крик — в глотке. На полу не просто каракули, нарисованные кровью, это целый магический круг, который Алена никогда не видела — это был совершенно другой язык, совершенно не сказочный, и почему-то наличие этого старого магического круга, назначение которого совершенно непонятно, пугало больше всего. — Алена, пошли отсюда, мы увидели достаточно. — предпринимает еще одну попытку Варя, когда огонь на свечах вдруг вспыхивает гораздо выше, чем до этого, а потом происходит странное. Эта темная кровь, которой было уже лет десять, не меньше, вдруг начала отдавать замогильным багровым светом, завораживая и ужасая одновременно. Алена чувствовала, что физически не может пошевелиться, как будто бы, даже если бы она хотела, она бы просто не смогла и шага сделать. Ее сердце бешено колотится, когда она смотрит на эту кровь, что отдает багровым светом, и на эти свечи, которые своим высоким, совершенно невозможным светом, добивают едва ли не до потолка, и последнее, что она слышит перед тем как исчезнуть, как Варя громко зовет ее по имени и тянется к этому кругу, чтобы схватить ее за руку, но опаздывает буквально на секунду. А в следующую секунду около шеи Алены оказывается острый меч. Ее все еще невероятно трясет, она совершенно не понимает, где оказалась и что вообще произошло. Она была в светлых, огромных размеров покоях, казалось, они были еще роскошнее и величественнее, чем ее собственные во дворце. Она сглотнула, глядя на женщину, что приставила меч к ее горлу — это была достаточно взрослая и высокая женщина с черными волосами, завязанными сейчас в какую-то прическу на голове, оставляя свободными лишь несколько прядей около лица. Лицо ее было бледным и серьезным — аккуратный, небольшой нос, тонкие губы, сжатые в одну линию, черные брови, сведенные к переносице и яркие голубые глаза, обрамленные черными ресницами. В ее ушах были золотые серьги с драгоценными камнями, руки были ухоженными, да и вся она выглядела как представительница знати, оно и понятно, но у Алены мысли бились настолько лихорадочно, что она даже ни слова не могла сказать. Она знала, что ее могут спокойно убить, она чувствовала, насколько давит меч на ее шею, она буквально чувствовала его остроту своей кожей. Она сглатывает и часто моргает, отчаянно пытаясь найти оправдание, которого не было, что она вообще могла сказать, если она даже без понятия, где она и кто эти люди? Она ведь секунду назад была в том старом доме, что вообще произошло? — Влада, опусти меч, ты пугаешь ее. — мягкий мужской голос, звучащий расслабленно и почти любовно, когда он обратился к этой женщине, заставляет ее обратить на него внимание. Алена лихорадочно переводит взгляд на этого мужчину и ее глаза распахиваются в неверии. Да, может быть тот мальчик с портрета, который она видела во дворце, немного вырос, но это точно был он. Те же каштановые волосы, та же достаточно бледная кожа, тонкая фигура, та же легкая улыбка на лице и яркие карие глаза, отдающие зеленым. Он сидел на одном из кресел около окна, закинув ногу на ногу и держа на своих руках ребенка так, словно бы появление какого-то незнакомого человека в его комнате — обычная практика. — Ты ее знаешь? — достаточно серьезно спрашивает эта женщина, оборачиваясь, но меч от ее шеи не отпуская, возможно, даже сильнее прижимая его к чужой шее, пока Алена беспомощно поднимает руки, сгибая их в локтях, будто бы уверяя ее, что у нее нет ничего опасного, да у нее вообще ничего с собой нет — ни телефона, ни каких-либо других вещей, ведь все осталось у Маши в сумке, а фонарик, что был в ее руке, она от неожиданности выронила, так что он, скорее всего, был в том доме. — Я предполагаю, кто это, но не уверен. — задумчиво говорит мужчина, покачивая на своих руках ребенка, еще раз окидывая ее взглядом, но на этот раз это холодный, расчетливый взгляд, такой, будто он ей в душу залезть хочет. Алена чувствует угрозу от этого человека, пусть и не понимает, почему, он ведь ничего пока не сделал — просто сидел там и даже попросил эту женщину убрать от ее шеи меч, тогда почему кажется, будто бы он настроен враждебно? — Прошу, душа моя, тебе не стоит беспокоиться об этом. — он еще раз обращается к женщине и та смотрит на него еще несколько секунд, прежде чем еще раз холодным взглядом окинуть Алену и все же опустить меч и просто спрятать его в ножнах на своем бедре. Влада отходит от Алены буквально на шаг назад, все еще недоверчиво оглядывая ее с ног до головы, пока мужчина вновь задает ей вопрос очень спокойным, даже каким-то слегка радостным голосом. — Ты ведь Алена, да? — Алена понятия не имеет, откуда он знает ее имя, пусть и предполагает, что этот мужчина каким-то образом связан с королевской семьей Сказочного Мира. Это бы объясняло наличие его портретов во дворце. — Ха, не думал, что ты так вырастишь, сколько же лет прошло. — он просто бормочет это себе поднос, будто бы встретив дальнего родственника, по которому скучал — он говорил об этом даже с какой-то любовью, что вгоняло Алену в ступор. Откуда он вообще ее знал, разве у отца были хоть какие-то родственники? Кто этот мужчина? — Влада, познакомься, это моя двоюродная сестра — Алена, я рассказывал о ней. — эти его слова звучат так просто, но в тот же момент так перегружают ее подростковый мозг, что голова начинает болеть. Разве у нее есть двоюродный брат, тем более, настолько взрослый? Почему она никогда не слышала о своих дяде и тете, да даже об этом человеке никто никогда не говорил. — Алена, познакомься, это моя жена — Владислава, я — твой двоюродный брат, Саша, ты навряд ли обо мне слышала. — он махает рукой так легко и спокойно, будто бы это обыденность, будто бы он был уверен на все сто, что Алена даже понятия не имела, кто он, и так и было — Рыжова понятия не имела, кто это. Мужчина встает, подходя к жене и передавая ей ребенка на руки, прежде чем что-то шепчет ей на ухо, Влада на его слова хмурится и с недоверием смотрит на него, прежде чем вздохнуть, пожать плечами и выйти из покоев с ребенком на руках, оставляя их наедине, чего Алена боялась больше всего на свете. Кто знает, кто вообще этот человек и что он решил сделать с ней, раз даже жену с ребенком попросил выйти. — Могу я узнать, как ты здесь оказалась? — Э-э-э, ну мы…с подругами нашли дом в лесу и… И мы просто гуляли там и наткнулись на комнату… Там все было в крови и… Я понятия не имею, как все так вышло, но пламя на свечах вспыхнуло и кровь засветилась и… — с трудом вспоминая, с чего вообще все началось и плохо понимая, как объяснить это незнакомцу перед собой, жестикулируя руками, сбиваясь с каждой мысли, потому что их было невероятно много, с трудом смогла объяснить Алена, когда Саша ее прервал. — Я понял, не продолжай. — выставляя перед собой руку, прерывая чужой монолог, говорит Саша все с той же легкой улыбкой, тем не менее, выглядя очень задумчивым и даже встревоженным. — Я удивлен, что твой отец не снес этот дом, это было бы в его стиле. — Саша усмехается очень легко и спокойно, как будто бы это было старым делом, как будто бы он так хорошо знал ее отца, что мог так говорить. — Почему? — вопрос вырывается гораздо быстрее, чем Алена успевает подумать, а что она имеет в виду, задавая этот вопрос. Но этот человек явно что-то — его не удивила ее история, не удивило, что она знает про дом, он не выглядел обеспокоенным ее нахождением здесь, он выглядел и вел себя расслабленно. Он знал, кто она, он хорошо знал ее отца и возможно, этот человек мог дать ответы на ее вопросы. — Что, прости? — как будто бы не слыша или не понимая ее вопроса, переспросил мужчина, когда Алена, выдохнув и сжав руки в кулаки, чтобы придать себе уверенности, делает шаг вперед и поясняет, глядя в чужие глаза. — Вы ведь что-то знаете, да? — задает она достаточно резко и серьезно, а потом, словно поняв, насколько грубо это могло прозвучать, теряет немного уверенности, опуская голову и говоря уже не так резко, сцепляя руки, неловко перебирая пальцы. — Ну, про Вуду и моего отца, не могли бы вы рассказать? — она поднимает голову и еще раз смотрит в лицо более старшего человека, и она почему-то уверена, что в ее глазах читается просьба, когда она добавляет уже совсем тихо. — Пожалуйста. — Что именно ты хочешь услышать? — подумав около двух минут, сохраняя тишину, спросил Саша, подходя к креслу и усаживаясь в него, кивком головы указывая на кресло напротив него, приглашая Алену тоже присесть. — Все от начала и до конца. — уверенно говорит Алена, понимая только по закатыванию чужих глаз, насколько смехотворно это звучит. Саша качает головой и молчит еще какое-то время, заставляя Алену беспокойно перебирать пальцы меж собой, разглядывая чужое лицо в поисках ответа или смены эмоции. — Ладно, тогда слушай и не перебивай, и не вини меня, если это нарушит твои представления о семье. — ухмыляясь, ставит свое условие Саша, потому что совершенно не хочет отвечать за чужую психику после этой истории. Он не собирается распинаться и пояснит все достаточно кратко, но его сухие факты могут задеть нежную детскую душу, сколько там Алене должно было исполниться, шестнадцать? Девочка лишь уверенно кивает, видимо, не представляя, что такого может сказать Саша, что пошатнет ее представление о семье и Саша, с чужого разрешения начинает. — Начнем с того, что я — законный наследник и следующий король Сказочного Мира. — пожимая плечами, спокойно говорит Саша, заставляя Алену хмуриться, будто бы она в это не верит, но Саше нет до этого дела. — Мой отец — Алексей Аверин должен был стать королем, когда умрет его отец — Владимир. Владимир — наш с тобой общий дедушка, у которого было два сына — соответственно, мой папа от законной жены, моей бабушки Лилии, и твой отец от одной из молодых служанок, насколько я помню, ее звали Верой. — Саша на этих словах хмурится, а потом пожимает плечами, понимая, что насчет чужого имени нет смысла распинаться. — Вся драма истории — мой отец — законный наследник, твой — бастард, который очень уж хотел дорваться до власти и делал это слишком грязными методами, правда, я не знаю откуда у него такая жестокость и ненависть к моему отцу. — Саша выглядит слегка грустным, когда говорит об этом, но сердце замерло еще на словах о том, что ее отец — бастард, который не имел права на трон. Если ее отец не имел никакого права на трон, что он такого сделал, чтобы исправить это, неужели он убил всех остальных — и дедушку, и бабушек, и своего брата? — Насколько я знаю, мой отец относился к твоему, как к родному брату. Папе не было разницы, кто был его матерью и почему он совершенно не похож на них. Если ты видела портреты нашей семьи, ты можешь понять, насколько вы отличаетесь. Это не упрек, просто факт — ваши рыжие волосы лишь факт того, что вы из побочной ветки родословной. — спокойно поясняет Саша, как будто бы и правда не хотел обидеть ее или кого-то из ее семьи. — Уж не знаю, что послужило всплеском ненависти твоего отца к моему, насколько я знаю, я еще не родился, когда это произошло. Возможно это было из-за того, что Вера — его мать, начала сходить с ума от того, что Владимир перестал уделять ей внимание и она подумала, что это измениться, если ее сын займет престол, убрав конкурентов. — задумчиво говорит Саша, а после улыбается и махает рукой так, словно бы его это вообще не волнует. — Неважно, главное, что твой отец начал разрабатывать какой-то там план, чтобы устранить моих родителей — он старался больше волновать мою маму, когда она была беременна мной, чтобы у нее случился выкидыш, постоянно подставлял моего отца, стараясь выставить его некомпетентным наследником и еще как-то пакостил, уж все и не вспомню. А когда родился я, он так часто старался причинить мне вред или убить, что мои родители не могли и шага от меня сделать — отец постоянно находился рядом, только бы мне не причинили вред. Не пойми неправильно, это было даже не от того, что я был наследником, тебе тоже навряд ли бы понравилось, если бы твоего ребенка на постоянно основе пытались убить. В общем, времена были веселыми. – Саша усмехается, как будто бы это было обыденностью, а Алена чувствует холодный пот, который стекает по ее спине. Неужели отец настолько жестоко пытался устранить своего брата и племянника, но почему? Неужели и правда все лишь ради власти? Это ведь так глупо, тогда почему? Но Саша говорит об этом так спокойно, даже с улыбкой на лице, что кажется, будто бы он и вовсе лжет. — А потом взбесился Сирин, и все стало в разы хуже. Когда это произошло мне уже было лет тринадцать или четырнадцать, что-то такое, и тебе тогда было уже лет шесть или около того. Сирин это тоже какое-то озлобленное существо, которое власть хотело захватить, я не вдавался в подробности. И чего их всех на власть так тянет, не пойму, как будто бы это весело. — он шепчет это себе под нос с большей злостью, как будто бы только этот факт его раздражал, как будто бы это было единственным, на что он мог бы обижаться. Как будто бы в том, что его всю его жизнь пытались убить или то, что подставляли его родителей, скорее всего, доставляя им массу неудобств, было лишь мелочью. — Сирин был сильным противником, ни мой отец, ни моя мама, которые были достаточно сильными магами, ни мой дедушка, который погиб в том сражении, не смогли никак его победить. У нас почти не было надежды на что либо, отец уже хотел отправить меня в другую страну, чтобы хотя бы так спасти, когда мама предложила попробовать магию Вуду. — Саша замолчал, когда это сказал и молчал еще какое-то время, отведя взгляд в большое окно, около которого они сидели. Его взгляд помрачнел, а брови съехали к переносице, как будто бы ему было безумно неприятно это вспоминать, когда он продолжил. — Папа отговаривал ее от этого, говорил, что ничем хорошим это не закончится, но у нас просто не было выбора. Ты ведь…знаешь, что для магии Вуду нужна жертва? — его голос стал совсем уж убитым, и было видно, что его это очень задевает и вызывает какие-то эмоции даже спустя много лет. Алена как будто бы могла почувствовать его боль — она почувствовала какое-то нытье и страх в груди, который растекся по ее телу и заставил сердце биться чаще. — Мама пожертвовала своей жизнью, чтобы ритуал удался и мы смогли заточить Сирина, а отец, боясь за мою жизнь, ведь он знал, что твой отец обязательно попробует убрать нас всех, дал мне координаты того дома, где были вы. Это дом моей бабушки по маминой линии, там мою маму принесли в жертву, и оттуда же сбежал я. «Я видел изуродованный труп своей матери, когда пришел туда и не успел поучаствовать в ее похоронах из-за страха, что меня заберут и убьют. Мне пришлось бросить своего отца умирать, потому что он этого хотел, потому что они оба любили меня настолько сильно, что даже ценой своих жизней хотели уберечь меня. Твой отец — отвратительный, мерзкий, эгоистичный и мелочный ублюдок, который из-за своей жадности испортил жизнь моей семье» — то, что он не произнесет никогда, то, что слышал от него лишь один-единственный человек и только этот единственный человек видел, как он рыдал, вспоминая весь тот ужас, который пережил, чтобы стать тем, кто он сейчас, чтобы обрести счастье, чтобы быть там, где он есть. Алена даже не знает, что сказать — так много эмоций и мыслей в ее голове и груди, что ей кажется, будто бы она сейчас заплачет или закричит. Все это обрушивается на нее как снежный ком и она без понятия как реагировать — она не может поверить, что все это время ее отец был настолько жестоким человеком. Если ее отец и правда так поступил….Она сомневалась, что теперь сможет посмотреть на своего отца не как на убийцу, если Саша говорил правду, а, как она поняла Саше нет никакого смысла врать — это точно был тот человек с спрятанных портретов королевской семьи, и это только все усложняло. Алена не могла себе даже представить, что пережил этот человек, ведь если вникнуть в то, что рассказал ей Саша — это ведь полный кошмар, Алена не представляет, как тот остался в своем уме, да и тем более, как он живет дальше. Саша не выгнал ее, хотя прекрасно знает, кто ее отец и какой он человек, он фактически не дал ей умереть и сейчас совершенно спокойно рассказал все, что ее интересует, раскрывая ей глаза на многие вещи. Пусть Алена и была наследницей Сказочного Мира, в чем теперь сильно сомневалась, учитывая, что Саша в первую же секунду сказал ей о том, что она и ее семья — бастарды, указав на это еще минимум два раза, но отец оберегал ее настолько, что ей казалось, что она вообще не понимает, чем должна управлять. Отец отгораживал ее от государственных дел, как будто бы растя ее в основном для того, чтобы она просто вышла замуж — Алена обычно просто или жила так, как хотела, посещая колледж и проводя время с подругами, либо посещала с матерью какие-то фестивали, чаепития и турниры, в общем, любые светские мероприятия, на которых она должна быть максимально женственной. А теперь, скрытность отца как будто бы открылась ей с другой стороны — вся эта закрытость и отстранение ее от реального положения всего в Сказочном мире, могло вполне укрывать его жестокую натуру, и Алене было страшно. Она боялась, что больше не сможет посмотреть на отца по-другому, что как-то разозлит его и он убьет ее также, она начала бояться того, что вся ее жизнь была ложной. Она как будто бы была какой-то птицей в клетке, совершенно не понимая и не зная о реально страшных вещах, которые буквально ее окружали. Она не знала, что у нее были родственники, она их просто не помнила, как будто бы кто-то вырезал ее воспоминания, и от этого становилось более жутко. — Разве вы не обижены на них? — спустя долгое время тихо спрашивает Алена, потому что не может поверить в то, что этот человек, переживший по ее мнению, настоящий Ад по вине ее отца, не держит на них зла. Это было совершенно невозможно и вполне логично, если Саша ненавидит их всех настолько, что все эти годы прятался в этом мире только для того, чтобы потом отомстить. — Они ведь причинили вам столько боли… — О чем ты, это лишь дело дальних лет, да и потом… — Саша и правда смотрит на нее удивленно, будто бы никогда даже не думал держать на кого-то из них обиду, что было странно. Алена очень сомневалась в том, что этот человек, как она поняла — король другого мира, мог быть настолько миролюбивым и добрым, чтобы так просто отпустить им все грехи, ведь это стало бы его погибелью, хотя, может его доброта и к лучшему. На губах Саши расцветает нежная улыбка и в глазах его виднеется какая-то любовь и ностальгия. — Мама и отец велели мне не держать на вас зла — они и правда любили твоих родителей, для них они всегда были и оставались семьей, и я рос с мыслью, что вы мне родные. — он улыбается ей так, будто искренне счастлив говорить ей об этом, будто бы он, не зная ее совершенно, все равно любит ее как родного человека, а потом добавляет немного серьезно, но все также спокойно и тихо. — Пойми, Ален, я не злюсь на них или на тебя, вы мне такие же родные люди, как и были раньше, да и тем более, если бы всего этого не было, навряд ли был бы счастлив. — на этих словах он прямо-таки начинает светиться, его улыбка становится гораздо шире, а глаза почти светятся. Он выглядит таким искренне счастливым, и на фоне того, какую жуть он ей рассказал семь минут назад — это странно. — Если бы я остался в Сказочном мире, я был бы один — мне бы пришлось подавить восстание как Сирина, так и твоих родителей и убить всех последователей. — Саша не говорит этого напрямую, но явно имеет ввиду то, что в таком случае ему пришлось бы убить и Алену, так как она бы тоже была приравнена к последователем. — А так, я сбежал и посмотри на меня — я счастлив, у меня сама замечательная жена и дочь, я так люблю их и даже рад, что когда-то мне пришлось бежать. — Саша, когда говорит об этом, выглядит донельзя счастливым и таким влюбленным, что нельзя словами передать — он не может скрыть счастливую улыбку на губах или блеск в глазах, то как он смотрит в окно или жестикулирует, что лишь подтверждает его слова о большой любви. — Все, что не делается, все к лучшему, возможно, ты не сразу поймешь к какому лучшему, ведь я очень долго не мог понять, что мне делать в этом чужом мире, но, тем не менее, я счастлив. — спокойно говорит Саша и почему-то Алена считает нужным прислушаться к его словам. Она никогда особо не любила философские размышления старших, считая их глупыми и непонятными, но почему-то это ложилось даже правильно после той истории, которую она услышала. — Не держи зла на тех, кто этого не заслуживает, это то, чему тебе придется научится и лучше раньше, чем позднее. Как только ты научишься прощать и жить с болью от предательства — тебе станет легче. — с улыбкой на губах, совершенно спокойно, пусть и очень по-философски говорит Саша, давая какое-то время девочке обдумать его слова, прежде чем положить руки на подлокотники и встать, сделав к ней ближе два шага, протягивая руку к ее лицу. — А теперь засыпай, Ален, я верну тебя домой. — поднося руку к чужому лбу под совершенное непонимание Алены, что с ней собираются делать, говорит Саша, магией заставляя ее уснуть. Корректировка воспоминаний — не самое трудное, с чем ему приходилось сталкиваться, как и стирание воспоминаний — просто одна из частей его работы. — Ну и надолго ты собрался? — спрашивает Владислава, заходя с дочерью на руках в комнату, смотря на то, как Саша взял на руки эту девчушку с полным безразличием. Ее волновало лишь то, во сколько ее супруг вернется, чтобы не беспокоиться за него — насколько она знала, обычно он посещал лишь могилу отца и матери в своем мире раз в год, и то это было только последние лет пять, когда он смог полностью отпустить свою обиду и боль. Поэтому было слегка странно, что он сам решил позаботиться о транспортировке сестры, хотя мог бы просто сплавить ее туда с помощью своей магии. Мог ведь, да? — Что ты, милая, вы оглянуться не успеете, когда я вернусь. — с улыбкой подходя к жене, говорит Саша, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку и легко поцеловать руку, которую протянула ему маленькая дочь. Пришлось, правда извернуться, чтобы это сделать и не уронить Алену, но он справился. — Прости, мне нужно убедиться, что она будет с родителями, хорошо? Его жена лишь кивает, не собираясь ревновать его к какой-то там девчонке, тем более, сестре. Она слишком хорошо знает, насколько супруг любит ее и насколько дорожит ими обеими. Саша улыбается ей напоследок, прежде чем исчезнуть в огненной вспышке. Он возвращает Алену в целости и сохранности, оставляя ее лежать в каких-то покоях, которые больше всего смахивают на ее, прежде чем исчезнуть. Ему бы искренне хотелось пройтись по коридорам, в которых он бегал, когда был юнцом, пока за ним с веселым лаем бегала их собака, а мама кричала ему, чтобы он был осторожнее, он бы хотел найти и взглянуть на портреты родителей, так как их лица начали уже размываться в памяти, и Саша боялся окончательно забыть, как они выглядят, но не стал. Он давно отпустил прошлое и не стоило к нему возвращаться, иначе, он может застрять здесь на более долгий срок, чем обещал супруге.