Почему именно ты?

***

Саша был своеобразным ребенком и Влад знал об этом, когда брал его под свою защиту, вопреки всем этим гадам, желающим извратить такую юную, невинную, но стойкую душу. Мальчонка отказывался пить кровь и пытался сдерживать свою жажду, и, стоило отдать ему должное, контроль у него был на уровне. Мальчишка отрицал свою сущность, он ненавидел ее, и это было чертовски забавно. У Влада всегда была на лице улыбка рядом с ним и ему было за счастье видеть злость на лицах других вампиров, которые не понимали и злились на того новенького, который по их мнению им может лишь мешать или выдать ненароком. Идиоты. Все они лишь идиоты, не видящие дальше своего носа и считающие всех, кто не похож на них или кто ниже их, лишь недостойными мешающимися мошками. О, разве им не хотелось развлечения в их вечной, скучной и однообразной жизни? Разве им не надоело брать каких-то фанатиков, которые только рады обратиться, и специально обращать их, чтобы потом смотреть как они привыкают к миру вампиров? Это скучно, они же фанатики, это им лишь за счастье — они рады пить кровь, убивать и мучить людей, рады обучаться магии и все время вести светские беседы. Но Саша был другим просто потому, что он не был типичным фанатиком вампиров, он вообще фанатиком не был, он был совершенно обычным человеком, которого в дрожь бросало от боли, насилия и крови. И как же забавно было за ним наблюдать, Влад никогда не мог перестать улыбаться в его обществе, наслаждаясь абсолютно любым его действием и впитывая каждую его эмоцию. Влад желал его, прекрасно осознавая, что навряд ли решиться отпустить его от себя, он прекрасно осознавал свое безумство — сложно не сойти с ума за столько-то лет, также как прекрасно осознавал, что хочет медленно сломать Сашу. Он хочет видеть все его эмоции — они слишком яркие и настоящие, они как наркотик, заставляющий Влада желать все сильнее и сильнее, хотеть довести Сашу до критической точки, так, чтобы он сломался и вновь рыдал на коленях, трясущимися руками пытаясь зажать чужую рану, словно человеку при смерти это поможет. Он хочет увидеть все его эмоции — от радости и грусти, до полного отчаяния и кровавого безумства, до которого, Влад почти уверен, осталось недолго. Мальчишка слишком самоуверен в своем контроле, совершенно не понимая, что однажды жажда крови возьмет над ним контроль и тогда плохо будет всем. И Влад искренне хочет посмотреть на то, как он впадет в отчаяние, когда эмоции полностью захлестнут его и как после этого он сможет жить с осознанием того, что на его руках человеческая кровь. Саша видел во Владе свое спасение, несмотря на весь тот ужас, в котором он находился и в своей безвыходной ситуации. Влад для него был глотком свежего воздуха, который, как знал и признавал Саша, отгораживал его от гораздо большего зла, чем Саша мог бы испытать на себе. Ему просто чертовски повезло, что он каким-то образом смог привлечь чужое внимание и задержать его достаточно, чтобы Влад нашел в нем что-то такое для себя, чтобы он хотел уберечь от чужого разрушения. Влад не позволял другим вампирам прикасаться к нему, не позволял чужим открывать на него рот или скалить клыки. Влад обезопасил его всего, и Саша боялся того, какую цену он за это запросит. Влад был на совершенно другом уровне, как вампир и как тот, кто продолжал жить как обычный человек. Как вампир Влад был силен, пусть Саша и не мог оценить диапазон его силы, он знал об этом лишь по слухам — несколько людей уже преследовали его за то, что именно он получил некое покровительство этого вампира, кто-то запугивал и старался отвадить Сашу от него, но у них не получалось. И Саша знать не хотел, почему именно у них не получалось. Но в обычной жизни никто бы никогда даже не догадался, что Влад — вампир лишь потому, что мужчина настолько хорошо скрывался, что даже Саша ему не верил и поднял на смех, когда тот впервые заговорил об этом, пока сам Влад не показал ему клыки и едва не выпил его крови. Правда, Саша рисковал в тот поздний вечер умереть, но это не так уж и важно. — Да с чего бы я должен вам верить вообще? — отшатываясь от непонятного мужчины, делая несколько шагов назад, закричал Саша, надеясь, что соседи не услышат его крика. Дяди еще не было дома, скорее всего он пил в гараже или дома у одного из своих собутыльников, а Алена все еще была в школе и должна была прийти лишь через пару часов, когда в дверь постучали и этот незнакомец начал болтать Саше какую-то чушь. — Хотите сказать, что вы — вампир, а меня обратили? Незнакомец, который представился Владом, лишь кивнул и улыбнулся ему, опираясь плечом о дверной косяк кухни, в которой он по факту запер Сашу, закрывая своим телом ему проход, пока сам хозяин квартиры неловко упирался поясницей в небольшой квадратный стол. Саша нервничал, потому что не был уверен ни в чем последнюю неделю, и слова этого незнакомца в более безумной реальности могли оказаться правдой, что очень пугало. Сашу и правда укусили совсем недавно в шею, как он думал какой-то наркоман в темной подворотне, рядом с которой находился его дом. Его просто силой туда затащили одним промозглым вечером ранней осени, когда он возвращался с подработки, шмыгая носом и утирая влажность под носом рукой. И хотя Саша с безумно колотящимся сердцем пытался отбиваться, царапаться, вырваться, найти любой предмет для того, чтобы ударить своего, как он думал, похитителя или чего хуже — насильника, ничего не помогало. Его соперник был сильнее и агрессивнее его раза в четыре по ощущениям, и Саша правда думал, что его убьют. Незнакомец зажимал ему рот большой рукой и затягивал все дальше в эту темную подворотню и скоро бледный свет фонаря, который и так едва добивал до начала этого поворота, стал лишь небольшим светлым пятном, все удаляющимся от него с каждым шагом незнакомца, который буквально волочил его за собой. У Саши слезы на глаза наворачивались, но он все еще пытался выбраться, отдавая себе отчет в том, что если его здесь убьют, то пройдет совсем немного времени, прежде чем Аленка умрет голодной смертью. Его сестра еще слишком маленькая даже для подработки, да и детство у нее должно быть нормальным, а на дядю нет смысла рассчитывать — после развода со своей женой, ему вообще до них дела никакого нет. Так что Саша изо всех сил брыкался, старался руками за что-нибудь зацепиться, вырваться, упасть и повалить этого незнакомца с собой, пока его не укусили. Боль от этого была адской и Саша завопил, пусть его крик и заглушался чужой рукой, горящие от слез глаза распахнулись от удивления и боли, когда Саша с двойной силой попытался отцепить этого больного урода от себя. Слезы стекали по его горячему, покрасневшему лицу, руки тряслись как будто бы он был заядлым пьяницей, а боль в шее и теле была настолько адской, что Саша беспокоился о том, не занёс ли этот урод ему инфекцию и не повредил ли артерию. Он чувствовал как теплая кровь из раны стекает по его шее и пульсирует, а ещё не собирается останавливаться, и знал, что если он и дальше будет просто позволять этому уроду стоять позади него и крепко держать его, то ничем хорошим это не закончится. И лишь на чистом адреналине и на последних силах Саша наступил незнакомцу на ногу, надавливая всем своим весом, укусил за руку так, словно бы собирался прокусить его плоть, и с силой ударил его кулаком по лицу, заставляя его пошатнуться и отступить на шаг. Саша даже оборачиваться не стал, хотя слышал за своей спиной стон, полный боли и то, как этот урод плевался чем-то, может кровью, а может слюной, Саше было плевать. Он на дрожащих от страха ногах побежал так, как не бегал никогда, понимая, что в данную конкретную секунду от этого полностью зависит его жизнь. Если убежит — выживет, если же нет — мало ли, что еще этот упырь сделать ему может. Он бежал со всей скорости, со страхом вынимая ключи из кармана и трясущимися руками открывая домофон, чтобы поскорее забежать в подъезд и отдать славу господу за то, что даже в их убогом районе ставили нормальные домофоны и дверь закрывалась не просто на сопли, а на магнитные сопли. Но даже то, что дверь подъезда он захлопнул, не остановило его от того, чтобы пулей влететь на свой этаж и быстро открыть дверь квартиры, что получилось не с первого раза — он уронил ключи, теряя драгоценное время, чтобы вновь поднять их, а потом трясущимися руками ещё дважды неправильно вставить ключ, сумев открыть старую дверь лишь на третий раз, и забежать в квартиру, захлопнув дверь. Он ещё долго не мог отдышаться, долго чувствовал себя грязным и потным, не в силах пошевелиться и отойти от двери. Ему было страшно настолько, что через несколько минут после того, как он оказался за запертыми дверьми, он разрыдался, словно маленькая девочка, которую обидели, и едва не задохнулся от собственных слез, соплей и спазмов в горле с прерывистым дыханием и кашлем в подарок. Его сердце бешенно колотилось от пережитого ужаса, дыхание никак не могло выровняться, глаза все ещё были в ужасе распахнуты, боль в шее была просто адской и пульсирующей, из-за чего казалось, что он сейчас потеряет несколько литров крови и умрет. Это ощущение четко преследовало его, когда он прижимал руку к месту раны и с ужасом наблюдал, как она покрывается кровью. И только спустя несколько долгих, мучительных, наполненных болью, десятков минут, которые, как показалось Саше длились вечность, он все же смог встать на ноги, рукой, чистой и не запятнанной в крови, оперевшись о стену, и сделать несколько шагов до небольшой ванной комнаты. Там он смог с горем пополам стянуть с себя футболку и кинуть ее в ванную, открывая кран, чтобы намочить ее, а сам перед зеркалом смотрел на увечья, нанесенные этим уродом. Рана была немного рваной и из-за крови было сложно оценить ее масштаб, но выглядело это все равно достаточно жутко. Кровь заливала всю его к ключицу и шею, мелкими и неприятными дорожками спускаясь по груди к прессу и в конечном итоге капая на кафельный пол с характерным звуком. Неприятное и страшное зрелище, вызывающее лютый ужас вкупе с осознание того, что он только что пережил и что привело к появлению этой раны. Саша обработал рану так, как мог — стащив перекись из аптечки, а когда ее не хватило, украл немного спирта дяди, молясь о том, чтобы он не заметил. Боль была невыносимой, Саше еле удавалось сдерживать слезы и подавлять желание закричать от жгучей боли. Но его щеки все равно были мокрыми, лицо красными, а нашел он себя на полу в ванной рыдающим, пока оттирал кровавые пятна собственной футболкой потому, что она уже была испачкана и ее все равно нужно было стирать, а времени искать тряпку не было, потому что Саша понятия не имел, когда вернётся Алена и дядя, он даже не знал, сколько времени. Благо он успел все убрать до прихода Алёны и даже успел наспех постирать руками футболку и повесить ее на балконе, скрывая рану на шее за свитером, который ему когда-то связала бабушка и жалуясь на холод. Он никому ничего не сказал и продолжал улыбаться, молясь о том, чтобы все было хорошо. Он не верил в Бога, но молился ему, как в единственную веру, к которой его приучили, он знал, что это не поможет, но это помогало его моральному существу чувствовать себя лучше, а остальное неважно. Алена и дядя не спрашивали его о том, что произошло, не интересовались, почему он стал дерганым или почему последние пару дней просыпался с криком от кошмаров и на минимум час после этого запирался в ванной, отказываясь выходить или говорить об этом. Ему не с кем об этом говорить — дяде плевать, а Алена слишком мала, а других родственников у него нет, так что он нёс этот груз сам, как в принципе и всегда. Единственное, что его успокаивало во всем этом — заражения от этой раны нет, он нашел время сбегать в больницу и сдать анализы, чтобы быть уверенным в этом, и слава богу, что его не было, а в семнадцать он ещё считался ребенком и не нужно было платить за всю эту ерундистику. Иначе, он мог лишь представить, какие деньги бы отдал, если бы это было заражением или будь он совершеннолетним. И так ни на что не хватало, а тут ещё это. Не нужен он никому со своими проблемами, даже самому себе. — Тогда, — медленно говорит Влад, окидывая его взглядом, делая шаг к нему, отчего Саша дёргается, когда Влад подходит к нему слишком близко, и буквально соприкасается с ним бедрами, заставляя Сашу дернуться в попытке убежать. Влад мягко ловит его руку, поднося ее к своему лицу, медленно прислоняясь к ней щекой, глядя в чужие глаза, наполненные ужасом и непониманием. Влад улыбается, забавляясь чужой реакцией, когда наклоняется чуть ближе, игнорируя чужие слабые попытки вырвать руку, оставляя на ней несколько влажных поцелуев, специально проводя языком по коже, чувствуя чужие мурашки, прежде чем томно спросить. — Может быть мне испить твоей крови, чтобы ты мне наконец поверил? — он видит ошарашенные глаза мальчика и чувствует более отчаянную попытку вырвать руку из его хватки, когда улыбается, демонстрируя клыки и ярко алые глаза, лишь на пару мгновений снимая привычную маскировку. Он облизывает языком губы, улыбаясь и говоря, поднося руку ближе к своему рту, открывая его так, будто и правда собирается укусить. — Уверен, она у тебя будет очень сладкой. — А-а-а, — испугано закричал мальчик, тут же вырывая свою руку из чужой ослабевшей хватки и мотая головой в отрицании. — Нет-нет-нет, не нужно, — скороговоркой говорит мальчик, все ещё пытаясь отодвинуться от странного вампира, больно уж довольного своей выходкой, который не собирался делать шаг назад, чтобы выпустить Сашу и прекратить эту неловкую и мучительную пытку. — Я-я верю, верю, — быстро протараторил Саша, для пущей уверенности ещё и кивая, после чего его голос сорвался на тихую мольбу. — Достаточно. — он опускает голову вниз, боясь и надеясь, что его отпустят, понимая, что в прямой схватке проиграет. Влад явно сильнее его, он может лишь надеяться на то, что на руке не останется синяка, а Саша слишком слаб и напуган, чтобы ему противостоять. — Пожалуйста. — Расслабься, малыш, вампир вампира не укусит. — Влад смеётся, махая рукой и легко отступая от трясущегося подростка на шаг назад, обращая внимание на неаккуратно обработанный укус от чужого вампира рядом с его ключицей. — Ты не обратился к врачу с этим? — Я обращался, со мной все в порядке. — почти раздраженно ответил Саша, вообще не желая воротить эту тему. Ему это неприятно, он не хочет вспоминать тот день или о том, что на нём есть чей-то укус, который, словно на зло ему, не хотел полностью заживать уже неделю. Эта рана так и оставалась неприятным и болезненным, темным пятном на его и так бледной коже — Саша сомневался, что она была такой бледной из-за того, что его обратили, вовсе нет, ему просто не хватало витаминов, он уверен. — Знаешь, он не должен так выглядеть, особенно через неделю после укуса. — совершенно спокойно сказал Влад, в какой-то момент даже хмурясь. И правда, укус не должен был так выглядеть, обычно он заживал очень быстро, практически стирая любые признаки того, что жертва обращена, но почему этот не зажил? Хотя, даже так Влад видел, что это не совсем обычный укус, он видел, что края раны рваные и возможно, чем-то заражённые, что могло означать то, что процесс обращения прошел не до конца. Процесс обращения человека в вампира проходит полностью удачно только в том случае, если укус выполнен правильно и аккуратно, не оставляя каких-то рваных ран и боли, и при условии, что после этого новообращенный выпил крови. Но этот укус выглядел так, словно бы все обращение Саши закончилось, не успев начаться — он выглядел просто рваной раной, которая к тому же еще и заражением пошла. — Мне наплевать как он должен выглядеть, врачи сказали, что я в норме. — складывая руки на груди и стараясь предать своему голосу больше уверенности, хмурясь, сказал Саша пусть его голос и дрогнул. Он все ещё ощущал чужую слюну на своей руке и это было неприятно, а ещё ему неприятно было находится рядом с этим человеком, который, пусть и доказал, что является вампиром, все равно вел себя, как сумасшедший. — Ты ведь выпил чужую кровь, верно? — хмурясь, уточнил Влад, потому что знал, насколько ключевым моментом для обращения это было. Он был слишком стар и опытен, чтобы понимать последствия рваного укуса и неполного обращения, а также отказа от крови. И ни к чему хорошему три эти вещи не вели. Мальчишка уже должен был поддаться зову жажды и убить кого-нибудь или просто выпить чужую кровь, пока не стало совсем уж плохо, но, судя по отвращению на его лице, он этого не делал и, похоже, не собирался. — Что за мерзость ты городишь? — с отвращением на лице и в голосе, аж дергаясь от того, насколько для него это было неприятно, спрашивает Саша. — Да я бы никогда… — А, вот в чем дело. — вдруг мягко смеётся Влад и вновь делает шаг к Саше, который с напряжением смотрит на него, сразу пряча руки за спину, не желая, чтобы их опять облизывал этот сумасшедший, мало ли что. Но на этот раз его руки мало чем привлекли вампира, он провел большим пальцем по его бинту на ране, внимательно всматриваясь в него, словно мог увидеть что-то через бинт. Хотя, может и мог, кто его знает эти вампирские штучки. Его глаза вновь приобретают этот гипнотизирующий голубой цвет, который завораживал, а мягкая улыбка и интерес в этих самых глазах являлись его вечными спутниками сегодня. — Детка, тебе нужно обязательно выпить крови, если ты хочешь, чтобы он затянулся. — он ещё раз для убедительности проводит пальцем по бинту, скрывающему рану, но Саша все равно остаётся при своем мнении. — Ещё чего, я на отбитого похож? — повышает тон Саша, но его собеседника это не впечатляет, и Сашу это начинает пугать. Этот тип какой-то странный, почему он настолько спокоен и настолько свободно себя ощущает с совершенно незнакомым человеком? Почему позволяет себе так его называть или так прикасаться, словно бы они давно были любовниками? Почему не реагирует на его выступы? Саша был уверен, что ему как минимум должны были зарядить кулаком по лицу за его поведение, как обычно делал дядя, когда ему что-то не нравилось, но этот мужчина был очень спокоен, шутил и игрался с ним, как хотел, возможно, даже флиртовал. Саша понятия не имел, как устроен флирт, но было порой ощущение, что его с кем-то перепутали, особенно при таких прикосновениях и с такими обращениями. — Нет-нет, милый, конечно нет. — легко хлопнув его по плечу, с улыбкой сказал Влад, прищуривая глаза, прежде чем продолжить. — Но без этого не будет полного обращения, а это тянет за собой лишь проблемы. — и Саша вздрагивает, когда замечает в этом игривом взгляде несколько холодный тон, не предвещающий ничего хорошего, когда его собеседник наклоняется ближе, едва не соприкасаясь с ним носами, говоря. — И поверь мне, малыш, ты не захочешь идти против всех, кто будет пытаться напоить тебя кровью. — он проводят пальцами по его шее, чувствуя как мальчик сглатывает и как от этого дёргается его кадык. Он чувствует его страх и панику, понимает, что мальчик обдумывает все варианты развития событий и очень переживает за свою жизнь, он видит, как мечутся в поисках поддержки в вещах на кухне его глаза, как он сжимает пальцы своих рук меж собой, как капля пота скатывается по виску и для Влада все это — чистый кайф. — Чего вы от меня хотите? — все же признавая свое поражение, слегка опуская голову под пронзительным взглядом чужих голубых глаз, спрашивает Саша достаточно тихо, получая в ответ лишь довольную усмешку и мягкое проглаживание по шее. — Вот, малыш, наконец-то правильные вопросы. — довольно тянет Влад, отходя и жестом предлагая Саше все же присесть на стул за столом, прежде чем они начнут свой разговор. Саша никогда и не хотел быть вампиром, для него это было больше проблемой, нежели счастьем, вся эта вампирская жизнь была для него непомерным Адом, а Влад, как бы не старался строить из себя праведника и его спасителя, все равно для него был лишь его палачом и Сатаной в одном лице. Пусть Влад все время говорил о том, что он защищает Сашу и что без его помощи его бы уже убили или превратили в свою безвольную куклу, над которой потешались бы, он и был для Саши палачом. Влад не то, чтобы издевался над ним, но всегда делал так, чтобы Саша был исключительно на нервах, доводя его едва ли не до белого каления своим шутками, или чем это было. — Я не буду пить кровь. — хмуро смотря на протянутый бокал красной жидкости, складывая руки на груди, сказал Саша, вздергивая подбородок. Сегодня он был вынужден остаться у Влада дома, так как на улице был страшный ливень с грозой и он просто не мог добраться до дома, не заболев или так, чтобы не заболела Алена. Им пришлось принять доброту Влада, который забрал Сашу и в последствии Алёну после школы, чтобы что-то там очень важное обсудить, Саша уже забыл, потому что это опять был какой-то бред про вампиров и ему это было неинтересно. Но, тем не менее, Влад обеспечил их горячим ужином и комнатами со всеми удобствами, и позволил остаться на ночь и дольше, если этот ливень не пройдет. Аленка была рада увидеть «друга» Саши, она восхищалась его большой квартирой и нахваливала ужин, хотя, что с нее взять — ребенок ещё в свои четырнадцать. Благо, что она очень устала за сегодняшний день, вот и уснула всего через час после ужина, благодаря чему Влад и Саша смогли побыть наедине, не боясь, что их разговор про вампиров кто-то услышит. — С чего ты взял, что это кровь? — удивлённо и почти обиженно спросил Влад, делая глоток этой самой жидкости и словно издеваясь, облизывая губы и говоря очень спокойно, пожимая плечами и слегка наклоняя голову. — Это дорогое вино. — Я несовершеннолетний. — закатывает глаза Саша, не горя желанием принимать что-то жидкое и красное из рук этого вампира. Влад уже не единожды предлагал ему выпить крови, чтобы завершить обращение, не раз пытался подсунуть кровь под видом сока или вина, и всегда только каким-то чудом, и благодаря своей подозрительности и недоверчивости, Саше удавалось всего этого избегать. — И мало ли, что ты там мне можешь за свое дорогое вино выдавать. — с сарказмом говорит тот, тем не менее, отходя к столу и наливая себе из графина воды в стакан — они до этого болтали беспрерывно уже минут пятнадцать, из-за чего в горле у него жутко пересохло. Он последний раз говорит, с поднесенным к губам стаканом, прежде чем сделать глоток. — Я ничего из твоих рук не приму. — Саша делает несколько глотков воды под какой-то странный и игривый взгляд Влада, когда он ухмыляется, легко пожимает плечами и говорит. — Я понимаю, малыш, но, знаешь, кровь можно и обесцветить… — и Влад искренне смеётся, наблюдая как Саша моментально давится и пытается выплюнуть ту воду, которую он проглотил. Ну что за наивный и недоверчивый ребенок? Но, нужно признать, он слишком забавен. — Расслабься, детка, я просто шучу. — Ну и шутки у тебя, как ты можешь? — возмущённо и почти обидевшись, жалобно спрашивает Саша, утирая рукой мокрый подбородок, не зная уже чему и доверять. — Прости-прости, Саш, ты просто очень милый, когда злишься. — сказал Влад, подходя ближе к столу, отставляя бокал и опираясь о стол руками, приближая лицо к Саше, мягко улыбаясь ему, пытаясь убедить в своих словах. — Но это правда простое, сладкое, красное вино, — он прислоняется лбом к Саше, тише и спокойнее выдыхая, уже мягко прося и предлагая. — Раздели его со мной, милый, у нас обоих был трудный день. И именно этот странный недо-флирт или чем это вообще было, слишком много прикосновений, ласковых прозвищ, о которых он не просил, эта вечная постановка его в неловкие и нелепые ситуации, очень контрастировала с тем, как Влад наслаждался его отчаянием и болью. Саша не раз рыдал перед ним, стоя на коленях и борясь со своей жаждой, которая окутывала его алыми, кровавыми путами, буквально заставляя желать вкусить чужой плоти и крови. Он рыдал, понимая своей человеческой частью, насколько это мерзко и аморально — это ведь живой человек, он тоже боится и все чувствует, и если Саша от питья этой крови получил бы удовольствие, лишь удовлетворяя потребности своей животной вампирской части, которую он презирал, то этот бедолага задёргался бы в конвульсиях. Точно также как и сам Саша в тот вечер, когда его обратили. Он все ещё помнит, насколько это страшно, насколько это больно и отвратительно, насколько рваный и болезненный укус после этого остаётся, и понимал, что не мог этого сделать. Он видел этого бедолагу, которого Влад притащил ему в жертву, словно издеваясь, прекрасно зная о том, насколько сложнее Саше с каждым разом контролировать свою жажду крови, но он все равно это сделал. Он даже с улыбкой и счастьем в глазах рассказывал Саше о том, что даже связал этого несчастного, чтобы Саше было удобнее и ему ничего не помешало. Саша искренне послал его к черту срывающимся голосом, заставляя своего мучителя расхохотаться. Саша все ещё стоял на своем, отчаянно борясь с тем, что все его существо молило и буквально требовало чужой крови. Его организм едва не выворачивало от желания, которое отдавалось зудом в пальцах и ногах, заставляя рот буквально наполняться слюной, а мозг отключаться от чисто животных инстинктов, которые Саше были омерзительны. Ему было мерзко от его настолько сильного желания выпить чужой крови, он ненавидел это желание и хотел вырвать его с корнем из своего тела. Он не мог себе представить, что он хоть когда-нибудь специально прокусит чью-то кожу, причиняя этому человеку неимоверную боль, а сам ощущая лишь отвращение, для того, чтобы выпить крови. И он абсолютно серьёзен, мало того, что это не гигиенично, так ещё и аморально, да и просто у Саши духу не хватит. Как он мог намеренно причинить кому-то боль, заставить страдать и биться едва не в конвульсиях? Да ещё и кровь, в плане питья, это что-то достаточно неправильное в его понимании — она соленая и с металлическом привкусом, а ещё она бесконтрольно вытекает из тела до тех пор, пока сам организм более менее не начнет залечивать эту рану, а до тех пор его рот будет наполняться этой кровью, которая ещё и стянет кожу, оставаясь на ней неприятным ощущением, если она попадет на щеку, подбородок или ещё куда. Саша никак не хотел вписываться или вливаться в этот вампирский мир, для него это было мерзко и жутко, просто аморально и отвратительно, поэтому он как мог старался подавлять все свои жажды и инстинкты. Помимо жажды крови, насколько он успел узнать от Влада, у него должны были проявиться и какие-то магические способности, которые Саша не хотел, поэтому не собирался даже вслушиваться в то, как это нужно развивать. Пусть это и было ещё одной причиной, по которой Влад над ним подшучивал. Сашу не прельщало быть вампиром от слова совсем — он понятия не имел как контролировать свои силы, которые хотели рвать, метать и все громить, понятия не имел, как контролировать свою жажду и как ему жить дальше. Он очень часто срывался на Влада и истерил, крича о том, что ему это все не нужно и он хотел просто жить спокойной жизнью, а не вот это вот все. Иногда Влад успокаивал его, поглаживая по спине и позволяя скрыть свои рыдания в своих объятиях, а иногда лишь подливал масла в огонь, явно используя какую-нибудь магию гипноза или что-то в этом роде, завораживая Сашу сдаться и все же выпить крови, ведь на этом многие из его мучений решатся сами собой. И несколько раз Саша почти согласился, пусть когда приходил в себя, буквально отпихивая от себя Влада и моля его оставить его в покое, отчаянно продолжал бороться со своей жаждой как только мог. Его тянуло рвать только от одной мысли о том, что ему либо придется на себя руки наложить, либо все же кого-то убить и выпить крови, чтобы только прекратить эти мучения. И Сашу пугало то, что периоды между такими приступами стали сокращаться. Он боялся однажды просто сорваться.

***

Влад позволил Саше разобраться в своих чувствах, понимая, что это может привести к краху — самого Саши или этого недалёкого мужчины — совершенно неважно. Он знал, что мальчишка вне себя от ярости и злости, как его жажда крови, которую он так долго сдерживал рвет и мечет, желая убить этого ублюдка, что прикоснулся к его сестре, и Владу искренне интересно, что будет дальше. Саша стоял на собственной кухне, глядя на пьяного дядю налитыми гневом глазами, чувствуя лишь тупую ненависть, которая клубилась в его груди. Он все ещё помнил крик Алёны и ее рыдания, он все ещё стоял в его ушах, когда она рыдала, крепко цепляясь за него пальцами, не в силах сказать ни одного слова. Она выбежала к ним с Владом в одном каком-то старом, лёгком пальто, которое висело на их вешалке в коридоре, и в котором пьяные собутыльники дяди ходили курить. От нее несло перегаром и слезами, а ещё кровью, и у Саши сильнее забилось сердце от осознания того, что с ней произошло. Он был не в силах смотреть на такую сестру и ему очень не хотелось понимать, из-за чего она в таком состоянии. Это было еще более омерзительно, чем его мучения в борьбе с собственной жаждой, Саша даже в кошмаре не хотел представлять, что чувствует его младшая сестра. Это такая боль, которую невозможно представить или передать словами, и тупая ненависть в груди Саши не помогала ситуации. Он хотел разорвать этого ублюдка, убить его к чертовой матери, только за то, что он прикоснулся к его сестре, да еще и таким способом. Сейчас для Саши этот человек не был его дядей или тем, кто обеспечивал их последние несколько лет, вовсе нет, сейчас он был омерзительным, низшим человеком, ебучим педофилом и насильником, который заслуживал долгой и мучительной смерти. И Саше не нравилось, в каких подробностях он представлял себе смерть этого ублюдка. Влад обернул ее в свое пальто и попросил своих охранников достать где-нибудь теплую одежду или одеяла — ему плевать где, но чтобы как можно скорее. Он как взрослый вампир понимал быстрее и лучше Саши, что произошло, и в какой-то степени даже опасался его реакции. Он понимал, что Саша сейчас совершенно разбит и не в том состоянии, чтобы быть в здравом уме. Он видел это по пустоте в его алых — впервые за все это время именно алых — глазах, понимал, по клубящейся ненависти и тьме вокруг него. Это не предвещало ничего хорошего и Влад мог его понять — Саша слишком сильно любит Алену и не может простить того, кто причинил ей боль, особенно такую. И Влад чувствует безумное чувство интереса узнать, что будет дальше. — Разве я не предупреждал тебя, а? — пока ещё спокойно спрашивает Саша, делая шаг к пьяному дяде, который валяется на столе и даже никак не реагирует на его слова, лишь очень медленно и заторможено спустя время приподнимая голову, чтобы посмотреть на него, но все еще явно не понимая, кто такой Саша и что ему нужно. И Сашу это неимоверно раздражает — все это поведение и запах просто омерзительны, от дяди все еще невозможно несет перегаром, сигаретами, рвотой, кровью и потом немытого тела и все это в совокупности вызывает у Саши лишь желание опустошить желудок. И этот человек прикасался к его родной сестре, к единственному, что осталось у него в этом черном мире, и Саша, смотря на него, чувствует лишь жгучую ненависть и желание убивать — убить даже не ради крови, а ради мести, из-за чистого желания увидеть, как жизнь покинет эти стеклянные карие глаза и как это жирное животное задохнётся, не в силах сделать больше ни единого вдоха. Саша слишком живо представляет себе картину, которую недавно пережила Алена, слишком она ярка в его сознании, чтобы просто так заглушить боль и ненависть, которую он чувствует. Он представляет как его сестра сопротивляется этой свинье и, плача, умоляет не прикасаться к ней, как этот человек нависает над ней, наверняка бормоча что-то невнятное, пока его маленькая сестра пытается сопротивляться. Он слишком живо представляет себе ее отчаянные крики и рыдания, пока его дядя насилует Алёну, нанося ей и физическую и психологическую травму. У Алёны тряслись ноги, когда она вышла к ним, на ее лице, руках и ногах виднелись отчётливые фиолетовые синяки, оставленные грубой мужской рукой, по ее ногам стекала кровь, рыжие волосы были спутаны, а глаза были наполнены болью и слезами. И Саша еще долго не сможет выкинуть эту картину из головы, не тогда, когда ненависть и тьма хочет разорвать этого ублюдка. — Разве не говорил, что убью, если ты хоть пальцем ее тронешь? — делая ещё несколько шагов к этой пьяной туше, медленно теряя контроль, сжимая руки в кулаки и все ещё сдерживая свой гнев, спросил Саша. Его дядя лишь что-то невнятно бормочет, явно не понимая, чего от него хотят и лишь отмахивается от него, когда Саша сильнее стискивает зубы и сжимает руки в кулаки, чувствуя лишь как медленно его контроль ослабевает. Но, признаться честно, это последнее, о чем он сейчас думает. Влад не раз говорил ему о важности контроля, особенно у таких юных вампиров как он, хоть Саша все еще не мог считаться полноправным вампиром, ведь он все еще отказывался пить кровь, но, тем не менее, силы, присущие всем вампирам, уже считали его таковым, желая быть использованными, и говорил, что без него все окружающие Сашу люди могут умереть. Но сейчас Сашу это не волновало, он хотел смерти этого урода, он хотел, чтобы он мучался также, как Алена или даже хуже. Он хотел вывернуть все его внутренности наружу, хотел заставить его захлёбываться в собственной крови или вспороть брюхо и потихоньку вынимать все органы, пока он не сдохнет. Его дядя непонимающе смотрит на него, все ещё что-то бормоча, кажется, спрашивая его о том, какого черта ему нужно, едва в силах составить лепечущими губами из букв — слова, а из слов — предложение, пока Саша внимательно следит за ним — за тем, как тянется к бутылке, делая ещё один глоток вонючего алкоголя, как откидывает ее на пол, когда жидкости в ней больше не остаётся, как ставит локоть на стол, а потом чуть не роняет голову на стол и лишь прислоняется спиной к стене, вновь пьяно смотря на Сашу. Абрикосов сжимает руки в кулаки, все ещё стараясь хотя бы немного угомонить себя, не замечая, что Влад наблюдает за ним с улыбкой на губах, прислонившись к дверному косяку плечом и щёлкая пальцами. — Ты прикасался к моей Алене? — спрашивает Саша ломающимся голосом и Владу даже не нужно всматриваться, чтобы видеть, как его глаза наливаются кровью, становясь ярко алыми, как его разум медленно сходит с ума от ненависти в сердце, и как за его спиной шевелится темнота, несмотря на яркую лампу, которая отчаянно светит прямо над ними. Пьяное нечто, видимо, замечает что-то неладное, моргая и пытаясь всматриваться в тени за спиной племянника, пытаясь разглядеть там что-то, а после указывает рукой на это что-то, трясущейся рукой хватая Сашу за рукав рубашки, чтобы привлечь его внимание, но тот не реагирует. Саша наблюдает за всем этим словно бы со стороны, словно бы сейчас не он раздумывал над вариантами убийства дяди, не он испускал зловещую ауру и не он стоял с оскаленными клыками и алыми глазами напротив насильника, чья судьба была предрешена. Саша закрывает глаза, не в силах больше видеть это лицо, закрывая глаза рукой, чтобы наверняка, и чувствует бесконтрольную силу, которая захватывает его тело слишком стремительно, прежде чем он полностью это осознает. — Жалкий ублюдок. — срывающимся голосом говорит Саша, чувствуя, что его глаза полны слез, которые он просто не может себя заставить пролить. Тьма застилает его глаза, все пространство, и кажется, что из-за нее он не может дышать, но, если эта тьма поможет ему убить эту тварь, то пусть так. Саша кричит ещё отчаяннее и злее, отпуская всю свою ненависть и жажду крови, которую он все это время сдерживал глубоко в себе, не имея права никому не показать. — Жалкий грязный ублюдок! Отчаянный крик своего дяди и звук того, как тьма буквально вспарывает все его тело с хлюпаньем крови, звуками рвущейся плоти и мышц, и звуком ломания костей во всем его теле одновременно с характерным хрустом, еще долго будет стоять у него в ушах. Саша наблюдает за этим полностью безразлично до тех пор, пока на него не сваливается осознание того, что он натворил — тогда, когда жажда мести немного утихает и приходит осознание ответственности за свои действия. Он убил живого человека, да, насильника Алены, который заслуживал этой смерти, и Саша не жалеет об этом, но это не отменяет его ужаса от осознания того, что он сделал. Вид того кровавого месива, в которое превратился его дядя, вызывает лишь отвращение и тошноту, которую Саша подавляет, прижимая руку ко рту. Его сердце быстро стучит от страха и осознания того, что именно он сделал это. Он не уверен, должен ли чувствовать облегчение или удовлетворение от этого, но он чувствует лишь липкий страх и ужас, которые заполняют все его тело, как бы он этому не сопротивлялся. Он — чертов монстр, который позволил себе отнять чужую жизнь, но, как ни странно, Саша не чувствует себя виноватым, ему невероятно страшно от того, что он предал свои принципы и идеалы, становясь похожим на тех, кого призирал, но он не чувствует своей вины. Это омерзительно, ведь он понимает, насколько аморально поступил, ведь его всегда учили, что нельзя преступать закон, но… Но что бы сделала полиция или другие органы власти? Посадили бы этого человека в тюрьму, из которой тот бы вышел потом как ни в чем не бывало? Да и все это было бы для Алены еще более травмирующим событием, чем то, что произошло сегодня. Нет, этот человек заслуживал лишь смерти, возможно не такой быстрой и легкой, но Саша сомневался, что даже при всей своей злости он смог бы долго пытать этого человека, чтобы выместить на нем всю свою злость, коей у него было слишком много. Он чувствовал себя каким-то неправильным подонком, ведь ему должно быть страшно и стыдно за свое действие, но он чувствует лишь радость от того, что этот человек мертв и пустоту от непонимания, а что, собственно, делать дальше? Он слишком перенервничал и запутался в собственных чувствах и реакциях, чтобы сейчас отвечать на свои вопросы или рационально анализировать все свои действия. Возможно, именно это его аморальное действие самое страшное, возможно, он еще многое переосмыслит за сегодняшнюю ночь, но он почему-то чувствует себя немного спокойнее, когда Влад обнимает его, заставляя уткнуться лицом в его грудь, пока он медленно гладит его по голове. Это не успокаивает его полностью и он все еще чувствует себя грязным уродом за то, что позволил себе отнять чужую жизнь, но от осознания того, что Влад, скорее всего, не осудит его, и даже, возможно, поддержит, что он никогда не отречётся от него, что бы он не сделал — Влад говорил ему об этом слишком часто и слишком много раз, придает лишь каплю уверенности в том, что у него есть на кого положиться. — Все в порядке, Саша. — успокаивающе гладя мальчика по голове, с улыбкой говорит Влад, смотря на истерзанный труп другого человека, что все также остался сидеть на стуле, но пройдет совсем немного времени, прежде чем он свалится на пол. Представление Саши могло бы быть немного ярче, но тот еще слишком юн и зависим от собственной морали, чтобы устроить жестокие пытки насильника сестры, и это вполне естественно. Но, тем не менее, в какой-то степени это — первый шаг к тому, чтобы стать одним из них, пусть Саша пока отказывается пить кровь и становится полноценным обращенным, Влад знает, что для слома его контроля осталось совсем немного. И он не может передать то чувство удовлетворения и радости, которое он испытывает от этого осознания. — Пойдем домой, мы все сегодня на нервах. Саша лишь кивает, не в силах сопротивляться и не оглядываясь на то, что он оставил, надеясь, что полное осознание содеянного дойдет до него позже и он не словит паническую атаку сейчас, когда Влад выводит его из квартиры. Сам Влад лишь ухмыляется такой его покорности, выключая везде свет, оставляя все на своих местах и лишь закрывая входную дверь. Пройдет достаточное количество времени, прежде чем труп начнет вонять настолько, чтобы соседи заволновались, и этого времени должно хватить для того, чтобы реабилитировать Алену и Сашу и отрепетировать сценарий на случай того, если вдруг по их душу придет полиция, да и Владу не составит труда откупиться от них. И Влад уже мечтает насладится всеми эмоциями и переживаниями Саши и Алены, зная, насколько рада этому будет его извращенная жажда крови.