I‘ll Feel Your Warmth

      По мере того, как недели пребывания Дань Хэна на Лофу превращались в месяцы, он снова и снова пытался забыть те проблески тепла в глазах Блэйда, которые успел уловить перед тем, как их пути разошлись.       Это был Инсин. Тут не могло быть ошибки. Давний друг из его воспоминания, источник тепла. Его Инсин.       Только Инсин никогда не был его. Дань Хэн ненавидит себя за то, что эта доля секунды затмила все воспоминания о том, как Блэйд приставлял свой меч к горлу Дань Хэна. Имеет ли он по настоящему право скучать по Инсину, когда он никогда не знал его? Может ли он скучать по Инсину и все еще ненавидеть Блэйда? Разве они не один человек? Ну, или как минимум, один постепенно перетекает в другого.       Все те годы, пока Дань Хэн путешествовал по космосу, он сохранял бдительность. Он никогда не мог расслабиться, ослабить защиту. Потому что он знал: как только он найдёт место, которое ему понравится, — место, где он сможет остаться, — Блэйд появится снова. Дань Хэн никогда не чувствовал себя в безопасности, пока Блэйд оставался его тенью. Он никогда не мог встретиться с Блэйдом лицом к лицу, потому что Блэйд не мог умереть. Дань Хэн мог только убегать и надеяться, что, если он успеет отдалиться от этого мертвеца, то наконец сможет снова дышать.       До встречи с ним в здравом уме, Дань Хэн всегда думал о Блэйде как о физическом проявлении своего прошлого — он не мог убежать от него, он не мог убить его, оно никогда не оставило бы его в покое. И Блэйд был реальным человеком, на которого Дань Хэн мог спроецировать всю свою ненависть к себе и своему прошлому. Но теперь, когда он узнал, кем на самом деле был Блэйд, это показалось ему неправильным. Теперь он не совсем уверен, что к нему чувствовать.       Его бесит, что даже сейчас, когда Блэйда здесь нет, Дань Хэн все равно чувствует, что он бежит. Больше похоже на метафору, которую он когда-то видел в Блэйде: Дань Хэн внезапно погружается в свое прошлое. Как будто дав немного свободы для принятия некоторых вещей, от которых он отказывался раньше — его личность как видьядхары и его связь с прошлой жизнью как таковые, шлюзы только что полностью открылись.       На самом деле он не может винить себя. Его разум, должно быть, был перегружен работой в течение стольких лет, чтобы подавить воспоминания и чувства, накопившиеся в другой жизни. От минутного расслабления вся плотина рухнула, как Дань Хэн всегда и опасался. Но Дань Хэн перестал бояться. Он хочет принять это, просто… слишком много всего.       Кошмары Дань Хэна становились всё сильнее, и он начал бояться засыпать, зная, что его ждут лишь хаотичные и обрывочные воспоминания. Он уставший, раздражительный и почти каждый день отказывается выходить из архива. Он знает, что его друзья беспокоятся о нем, потому что у него замечательные друзья, которые поддерживают и любят его, и каждый раз, когда Дань Хэн открывает дверь, его там ждет еда. Они, наверное, думают, что у него депрессия или что-то в этом роде, но на самом деле он просто подавлен.       Это его собственная вина, и он чертовски ненавидит это. Вот к чему приводит подавление! Абсолютно ни к чему! Он почти готов снова начать игнорировать всё, что его разум пытается сказать ему, из-за мелочной инфантильности, но даже он не настолько упрям.       Это просто глупо, и он злится из-за этого.       Большинство воспоминаний связаны с очень скучными вещами. Дань Хэн начинает думать, что Дань Фэн проводил все свое время, обсуждая политику с наставниками, занимаясь бумажной работой и посещая слушания или другие глупые собрания. Он не может сказать, испытывает ли он собственное раздражение, когда спит, или Дань Фэна. В любом случае, он начал искренне, по-настоящему ненавидеть видеть лица наставников в своих снах — даже больше, чем если бы сам имел опыт общения с ними. Дань Хэн никогда не думал, что такие яркие сны могут быть такими чертовски утомительными. Он не знает, как Дань Фэну хватало выдержки терпеть их каждый день на протяжении сотен лет. Дань Хэн не слишком хорошо разбирается в вежливости в политических дискуссиях. Но, он думает, что если когда-нибудь снова встретит хотя бы одного из них, то просто даст ему по морде, не задавая лишних вопросов.       Но это самые незначительные воспоминания. У него имеются более яркие воспоминания, связанные с боями. Он может почувствовать изоляцию Дань Фэна, его холодную отстраненность и бесчувственное драконье сердце, когда он погружается в гущу войны и обрушивает всю свою мощь на любого, кто стоит перед ним, убивая как друзей, так и врагов. Он видит глазами Дань Фэна, как тот, словно скучая, скользит взглядом по их искалеченным телам. Именно таким эгоистичным и злым драконом, как рассказывали Дану Хэну наставники, он и был.       И что еще хуже, так это воспоминания о Заоблачном Квинтете. Когда в бессмысленных разрозненных воспоминаниях в конце концов всплывают эти знакомые фигуры, Дань Хэн чувствует, как они согревали этого хладнокровного дракона изнутри. Как Дань Фэн открылся им. Как они вместе пили, вместе ходили на войну, вместе скорбели и поддерживали друг друга. Это напомнило Дань Хэну о любви, которую он испытывал к своей семье здесь, на Экспрессе, и именно поэтому воспоминания о них были самыми болезненными.       Они не были друзьями Дань Хэна. На самом деле, эти люди больше не существовали как группа друзей. Дань Хэн знал, чем закончилась их история. Каждый раз, просыпаясь и видя их любовь друг к другу, ощущая, как сильно Дань Фэн их любил, он мог чувствовать только горе.       И всегда, воспоминания возвращались к нему. Каким бы холодным и отстраненным ни становился дракон, тепло Инсина всегда притягивало его обратно. Политические заседания сменялись лунными ночами, пустые поля сражений — жаркими днями, а холодный трон, одиноко возвышавшийся на своём пьедестале, таял всякий раз, когда Инсин протягивал руку, и Дань Фэн неизменно брал её.       У Дань Фэна были сотни лет, чтобы закостенеть — нет, у Пожирателя Луны были сотни жизней, чтобы закостенеть в своих привычках. И он это сделал. Застывший и застрявший в своей изоляции, нес бремя власти и ответственности. И все же, за несколько коротких десятилетий один единственный смертный человек-ремесленник ворвался в жизнь этого дракона и изменил все.       Дань Хэн чувствует ту же безопасность, покой и любовь, которые Дань Фэн испытывал в тепле, страсти и смертности Инсина. Каждое утро, просыпаясь, Дань Хэн борется с желанием погрузиться в свою коллекцию воспоминаний об этом человеке, пытаясь найти в них тепло, как он делал это, когда был моложе, все еще запертый и пытающийся избавиться от холода своих цепей. Он должен был сопротивляться, потому что знал, что если сейчас попытается найти тепло этого человека, то ничего не найдет. Потому что у Блэйда не было тепла. Он был опустошен.       Как бы Дань Хэн ни выкручивался, он остался с разбитыми, фрагментированными, искореженными останками жизни Дань Фэна. Как и его воспоминания, те, что не имеют смысла, и…Блэйд. Потому что это и есть Блэйд — то, что Дань Фэн сломал и оставил после себя.       Он возвращается к единственному искреннему разговору, который у них когда-либо был, прокручивая его в голове снова и снова, пытаясь связать ту версию Блэйда с Инсином из своих воспоминаний. Инсин, который так сильно и беззаветно любил Дань Фэна. И снова Дань Хэну в голову приходит случайная мысль, из-за которой он продолжает корить себя: почему я спросил его, ненавидит ли он меня? Почему я не спросил, любил ли он меня? Или — Дань Фэна. Почему я спросил, ненавидит ли он меня?       Он должен был предположить, что Инсин и Дань Фэн были влюблены друг в друга. Вся информация, которой он располагал, указывала на это. Мало что еще имело смысл. Но Дань Хэн был слишком нерешителен и горд, чтобы обратиться к кому-либо, у кого мог быть конкретный ответ, и ни одно из его воспоминаний не было достаточно уместным или ясным, чтобы что-либо подтвердить.       Он подумал, что если бы спросил Блэйда, любил ли тот Дань Фэна, то услышал бы тот же ответ, который ранее получил: ненависть и любовь неразрывно связаны, Блэйд не может испытывать никаких чувств, не запятнав их болью и насилием. Однако его расстраивает, что у него нет четкого ответа на вопрос, кем именно были Инсин и Дань Фэн.       Он начинает ненавидеть себя за то, что так сильно хочет знать, потому что он знает себя. Он точно знает, зачем ему нужна эта информация. Он чувствует всеобъемлющую любовь, которую эти двое испытывали друг к другу, и он хочет этого для себя. Он скучает по Инсину, как будто имеет на это право. Как можно скучать по человеку, которого ты даже не знал? Дань Хэн ненавидит Дань Фэна. Он ненавидит Дан Фэна за то, что он получил от Инсина такую бессмертную любовь, а у Дань Хэна есть только ее крупицы. Дань Фэн был ужасным, жадным, эгоистичным правителем. Почему он прожил целую жизнь с человеком, который так его любил, а Дань Хэн — нет?       Эоны, Дань Хэн ненавидит себя. Он такой же жадный и эгоистичный, как Дань Фэн. Он ненавидит себя, он ненавидит Дань Фэна. Он больше ничего не знает.       Он никогда не хотел быть таким, как Дань Фэн. Он не хочет быть холодным и бесчувственным, или невнимательным, или жадным, или эгоистичным. Он не позволяет себе хотеть этого. Он не будет. Он не может искать тепла Инсина.       То, как Блэйд произнес «интересно», эта игривая интонация в его голосе , будет эхом отдаваться в мыслях и снах Дань Хэна, когда они отправятся на Пенаконию.       

***

      Дань Хэн находится в мастерски созданном сне. Сначала он этого не замечает.       Сначала он покидает Пенаконию и садится на Звездный Экспресс, он и его друзья отправляются в очередное приключение. А затем еще в одно. И еще.       Снова, и снова, и снова. Они посещают бесчисленные миры и знакомятся с еще большим количеством людей. Одни покидают Экспресс, другие присоединяются к нему. Они никогда не останавливаются и не замедляются, один кризис, вызванный Стеллароном, заменяет другой.       И прежде чем Дань Хэн успевает осознать, что происходит, он оглядывается вокруг и понимает, что никто из тех, кто сейчас стоит на его пути, уже не тот, с кем он начинал этот путь. Нестареющий видьядхара, каким он и является. Дань Хэн оставался таким же, в то время как все вокруг него росли и уходили. Но Дань Хэн был статичен, он не рос, он не менялся. Ни разу за все годы странствий ему не приходилось вспоминать о своем прошлом, ни разу Блэйд больше не встретился с ним.       Именно тогда Дань Хэн понял, что был во сне, и снова проснулся.       Тогда же он принял это как истину, даже его подсознание знало это — Дань Хэн не может убежать от своего прошлого, потому что оно является частью его самого. Следовательно, этот фантастический мир не может быть реальным.

***

      Когда голографическое изображение Цзин Юаня появилось на Экспрессе, чтобы пригласить их на Церемонию боевых искусств, Дань Хэн удивился, насколько сильно он хочет туда попасть. У него не было никаких настоящих, осознанных и связных воспоминаний о Лофу, ни одного из них он не создал сам, что ощущалось неправильным. Даже когда его родина просто упоминается, тянущая тоска по дому заполняет его грудную клетку, несмотря на это. Дань Хэн думает, что он, вероятно, чувствовал бы себя лучше, если бы у него была причина для этого чувства.       Он не думал, что он будет бездельничать, пока Март тренируется с маленьким лейтенантом Цзин Юаня и девочки с Чжумина для участия в Церемонии. Но это как раз то, чем он сейчас занимается.       Он не сказать,что против, даже если это немного странный поворот событий. Все трое — он, Стелла и Март — живут в одном номере. После их миссии на Белобоге, где Стелла была не в состоянии оставаться одной, у них появилась традиция жить в одном номере или спать на одной кровати, если они втроем были на неизвестной планете. Они проводят свои дни гуляя по Лофу. Март просыпается раньше своих друзей, чтобы отправиться на тренировки и не появляется до самого вечера. И так каждый день. Поэтому, у Дань Хэна и Стеллы появилось много свободного времени.       Он привязался к Стелле за эти несколько месяцев, что они знают друг друга, он рад, что она здесь. С ней прогулки по переулку Ауруматонов и другим популярным местам Лофу, становятся веселыми и неожиданными для него. Как и в тот раз, когда он пригласил её присоединиться к нему, чтобы познакомиться с новым Верховным Старейшиной. Стелла расслабляет атмосферу, и он не думает ни о чём, кроме как о том, чтобы повеселиться со своей подругой и скоротать время.       Все же, была одна вещь, которую Дань Хэн не может больше игнорировать. С того момента, как они покинули Пенаконию, Стелла была в постоянном контакте с Охотниками за Стелларонами. Особенно, со Светлячком. Но и с другими тоже, например, с Серебряным Волком. Стелла не обсуждала с ним это напрямую, и он не разговаривал ни с кем на эту тему, но Стелла всегда с ними на связи. Он заметил, что она начала хихикать над чем-то в телефоне больше, чем обычно. Она отходила по середине их прогулки, чтобы поговорить по телефону и он очень отчетливо услышал, что это была Светлячок. Он знает, что как минимум Март это тоже замечала — однажды, когда они втроем обедали в кафе, Стелла неожиданно вылетела из диалога и потеряла весь интерес, глядя на свой телефон и что-то печатая. Он переглянулся с Март и разделил сосредоточенный, но понимающий взгляд.       Дань Хэн не до конца понимал, как себя чувствовать. Очевидно, Дань Хэн желал Стелле счастья и чтобы она была вольна делать все, что делает ее счастливой. Да и он не встречал Светлячка лично. Она, должно быть, самая приятная из Охотников, но она все еще была одной из них. Если посмотреть на весь послужной список Сэма...Дань Хэну не нравится, что ее подруга общается с кем-то подобным. Он волнуется и боится, что может с ней случиться, или со всеми ними, если Охотников за Стелларонами кто-то изнутри снабжает информацией.       Стелла этого точно не делает, но все же. Что если, Кафка неожиданно решит воспользоваться очевидной симпатией Стеллы к Светлячку? Что если, Серебряный Волк решит внезапно проследить за Стеллой через переписку? Это просто беспокоит. Дань Хэн не переживет, если что-то случится со Стеллой. Если то — что бы там ни было между ней и Светлячком — закончится разбитым сердцем, Дань Хэн будет готов убивать.       Он предполагает, что хотя бы Химеко знает. Ничего на экспрессе не проходит без ее ведома. И если Химеко не попросила Стеллу остановиться, значит она точно не видит в этом угрозы. Но, Дань Хэн не соглашается со всем, что говорит Химеко. Он все еще волнуется.       Однажды, возвращаясь в отель, он, наконец, не смог удержаться.       Он провел день наедине с собой. Стелла очень устала и захотела остаться в номере, беря выходной от их туристических обязательств. Когда он открыл дверь, он увидел Стеллу сидящую на полу перед голографическим проектором в их номере, на котором сейчас была включена одна из игр, в которую Стелла часто играла на телефоне. Он скорее всего каким-то образом был соединен с ее телефоном, потому что он все еще в ее руках — она использует его как как контроллер. Ее персонаж бегал вокруг и стрелял в людей.       Он слышит какой-то голос из экрана, но сначала не обращает на это внимание.       — Привет, Стелла, — он приветствует ее, закрывая за собой дверь.       — Привет, Дань Хэн! — она крикнула в ответ.       Из ее экрана голос прокричал:       — Тебя сейчас застрелят! Хватит стоять в открытую!       Стелла ахнула, ее внимание вернулось к экрану.       — Я бегу! Я бегу! Я убегаю! А! Помоги! Серебряный Волк, помоги мне-е!       Когда она вернулась к игре, Дань Хэн собирался сделать то, что планировал до этого — вторгнуться в их общее пространство и положить остатки еды, которые он с собой прихватил, на кровать. Но в тот момент, когда Стелла назвала имя Охотника за Стелларонами, он замер, его внимание вернулось к ней.              Не то, чтобы он не знал, что Стелла была в контакте с Серебряным Волком, но он никогда не видел физических доказательств, кроме уведомлений на телефоне Стеллы. Это было неожиданно слышать голос подростка вживую. Или, через экран телефона, но все же. Он изогнул бровь, но ничего не сказал.       — Прекрати быть таким ребенком! Найди укрытие, я застрелю их, — Серебряный Волк щебетала через экран.       — О-о-о да! — персонаж Стеллы на экране побежал и прыгнул в укрытие за коробками. — Убей их! Пристрели их! Давай!       Дань Хэн невольно хихикнул.       — Почему все игры, в которые ты играешь, такие жестокие? Тебе этого в реальной жизни не хватает?       — Я никогда не устану от потасовок, — Стелла тоже посмеялась, улыбаясь ему через плечо, все так же сидя на полу с телефоном-контроллером в своих руках.       Звуки стрельбы были слышны из экрана Стеллы и ее персонаж двинулся из укрытия и несколько цифр появилось сбоку экрана.       — Есть, — Серебряный Волк снова появилась, — теперь иди найди меня.       — Да! Наконец-то! — Стелла крикнула в ответ. — Время все залутать!       — С кем ты разговаривала? — Серебряный Волк спросила, после того, как персонаж Стеллы побежал по виртуальной местности.       — Это Дань Хэн. — Стелла ответила и быстро кинула взгляд в его направлении. — Он пассажир Звездного Экспресса, заведует нашим архивом.       — Нет, я знаю его. — Серебряный Волк ответила, в ее голосе послышалось внезапное узнавание. — Это бывший муж Блэйда. Приветик.       Она растягивает последнее слово так, что оно прозвучало в сухом снисходительном тоне. Дань Хэн поморщил нос и с отвращением прищурился, глядя на экран, хотя и знал, что Серебряный Волк его не видит.       — Не думаю, что ему нравится такой статус, — усмехнулась Стелла.       — Я не слышу никаких протестов, — указала Серебряный Волк, — должно быть, это правда.       Дань Хэн недовольно усмехнулся, но не стал доказывать, что это ложь. Потому что, в самом деле, что он мог знать? Дань Хэн не был бы удивлен, если бы эти двое состояли в браке или в каком-то другом его эквиваленте. У него не хватает информации, чтобы спорить.       Однако, он задается вопросом, откуда у нее появилась такая мысль? Узнала ли она об этом от Блэйда? Упоминал ли Блэйд когда-то о своем бывшем своим коллегам? Это казалось неправильным. От этой мысли у Дань Хэна во рту появился горький привкус, и он молча нахмурился.       Дань Хэн вернулся к своему делу — доставал контейнеры с едой из сумки, которую оставил на кровати, и перекладывал их в мини-холодильник.       — Подруга, сегодня ты играешь как-то не так, — прокомментировала Серебряный Волк, проходя по комнате. — Я думала, ты мне говорила, что со связью не будет проблем.       — Да! — сказала Стелла. — То есть, я думала, что да. Я никогда не подключала телефон к такому большому экрану.       — И ты бы никогда этого не сделала, если бы не мои пошаговые инструкции, — язвительно добавила Серебряный Волк, — может, просто на Сяньчжоу устаревшие технологии в отелях.       Дань Хэн замер — он сидел на корточках, убирая банки в холодильник. Он захлопнул дверцу и встал.       — Ты сказала ей, где мы?! — рявкнул Дань Хэн.       Стелла резко повернулась к нему, настороженная и смущенная.       — Нет! Нет, я не...честно.       — Я всегда знаю, где ты, — резко сказала Серебряный Волк. Беззаботно. Как будто это не было безумным и громким заявлением. — Тебя довольно легко отследить, ты постоянно в сети. К тому же, я смогу найти кого угодно, если он свяжется со мной.       На секунду Дань Хэн увидел все в красном цвете, когда страх сковал его внутренности. Охотники за Стелларонами знают, где они? Он сразу подумал о Кафке и Блэйде, выслеживающих их, подвергая опасности его друзей, о том, что Стелла и Март могут пострадать или умереть. Стеллу воспитывала Кафка — человек, неспособный чувствовать страх. Несмотря на то, что Стелла не помнит того периода жизни, это явно оставило свой след — Стелла, кажется, постоянно подражает Кафке. У нее, видимо, нет реального ощущения опасности. Ее представление о том, чего ей следует и не следует бояться, было совершенно неправильным и совсем нереалистичным. Она постоянно ввязывалась в передряги, более опасные, чем те, с которыми она могла бы управиться с непоколебимой уверенностью — Дань Хэну приходилось присматривать за ней. Он за два широких шага оказался рядом с голографическим экраном и схватил кабель, подключающий его к стене.       — Прощайся со своей подругой, — отрезал он, выдергивая кабель и выключая проектор.       — Нет-нет-нет! — Стелла вскочила на ноги и взвыла, — в чем твоя проблема?!       Она подбежала к нему и потянулась к руке, которая держала кабель. Он поднял руку и попытался отвести её, стараясь держать над головой, что было сложно, так как Стелла была выше.       — Она выслеживает тебя! — возразил Дань Хэн, отступая назад, чтобы не попасться к ней в руки.       — Отдай мне его!       — Это опасно.       — Отдай мне кабель!       Стелла заставила его отступить назад, пока его колени не уперлись в край кровати и они оба не упали на нее.       — Прекрати! — прошипел Дань Хэн, отталкивая ее и откатываясь в сторону. — Ты понимаешь, в какую опасность ты нас поставила?       Стелла издала разочарованный возглас, прежде чем броситься на Дань Хэна. Он провел с ней множество боев, чтобы знать, что нужно держаться подальше от ее длинных конечностей. Но он тоже не сдается, пока она пинает и хватает его. — Я знаю, что она твоя подруга, но Серебряный Волк — самый опасный хакер во вселенной.       — Я знаю, просто верни мне кабель!       — Ты знаешь? — ему удается взять вверх, он садится обратно, держа кабель подальше от нее, — ты понимаешь, насколько опасны Охотники за Стелларонами?       — Дань Хэн.       — Они не похожи ни на кого из тех, кого ты встретила в своих путешествиях, они ответственны за тысячи смертей.       — Отдай.       Стелла садится, и Дань Хэн уже готов был продолжить лекцию, но выражение лица Стеллы заставило его замолчать. Она сердится. Не расстроена и не дурачится. Она искренне разочарована и злится на него. Увидев его замешательство, Стелла протягивает руку и выхватывает кабель, прежде, чем он успевает отреагировать, встает и достает свой телефон. Кажется, она собирается снова включить проектор, но видит что-то в своем телефоне, что заставляет ее остановиться.       — Она ушла. — Стелла бросает кабель. Она говорит ровным голосом и пятится обратно к кровати. Она садится на край и кидает телефон на покрывало с удрученным видом.       — Прости, что прервал игру с твоим другом, — Дань Хэн садится рядом с ней, — просто, это плохая идея — позволить известному хакеру получить твою личную информацию. Я сталкивался с Охотниками чаще, чем ты, я знаю, как они действуют, лучше тебя, и я...       — Правда? — Стелла резко возразила. Это так не похоже на нее, что Дань Хэн невольно замирает и слушает. — Я знаю, что они опасны, Дань Хэн. Я не настолько наивна. Но они...я знаю их. Или, я действительно знала их. Ты этого не поймешь. Они знают меня. Они знают ту версию меня, которой я больше не являюсь. — Она объясняет более серьезным и печальным тоном, чем обычно. — Но, я была той версией себя дольше, чем этой версией. Когда я вижу их, когда я говорю с ними, мне кажется, что я почти помню, какой я была, я почти чувствую это...но потом это проходит. Я никогда не верну ту версию себя, которой была раньше. Иногда, как например сейчас, когда мы играли с Серебряным Волком, казалось, что она разговаривает с кем-то другим, с кем-то, кто сыграл с ней миллион партий, а не несколько десятков.       Она отводит взгляд и бормочет это, глядя скорее на землю, чем на Дань Хэна.       У Дань Хэна сжимается сердце от сочувствия. Он помнит, как нашел Стеллу совсем одну, брошенную на полу космической станции. Как он наблюдал за ней, когда она спустя пару минут заснула, обессиленная после спасения Март. Она бормотала «Кафка» себе под нос и ворочалась в беспокойном сне. Как она пришла к нему, человеку, ответственному за архив, чтобы спросить о сведениях, которые были у него о Кафке и об Охотниках за Стелларонами. Дань Хэн никогда не любил Кафку, но тогда, невзлюбил еще больше, ведь она заставила Стеллу чувствовать себя нежеланной и ненужной.       Он не понимает, почему она вообще хочет сблизиться с Кафкой, если она такая ужасная. Зачем пытаться восстановить связь с прошлым, если ты знаешь, что это больно? Но Дань Хэн не может отрицать, что чувствует, как его зовёт собственное прошлое. Невозможно не заметить, как генерал Цзин Юань иногда разговаривает с ним, будто они знают друг друга гораздо лучше, чем на самом деле. Он испытывает вину всякий раз, когда замечает, как генерал смотрит на него, будто он по нему скучает, несмотря на то, что тот рядом.         — Вероятно, я понимаю это лучше, чем ты думаешь. — Признается Дэн Хэн, кладя руку ей на плечо.         Он хочет продолжить разговор, утешить её или дать совет, но Стелла отстраняется от него и отодвигается на кровати.         —Нет, ты не понимаешь! — Она огрызнулась. — Ты помнишь свою прошлую жизнь. И я знаю — ты рассказывал мне. Ты вспоминаешь обрывки, иногда ничего не вспоминаешь. Но у тебя есть что-то. Здесь горы записей о твоих прошлых достижениях. И у тебя есть Цзин Юань! Он поговорит с тобой, когда ты захочешь. Мне повезёт, если я смогу получить хотя бы эмодзи от Кафки.         Стелла вздыхает, и её гнев испаряется. От вида её больших грустных глаз, как у щенка, у Дань Хэна болезненно сжалось сердце.         — Как бы я ни старалась вспомнить, всё, что было до нашей встречи, стёрлось из моей памяти. — Она продолжает тихим голосом. — Я понимаю это каждый раз, когда разговариваю со Светлячком, Серебряным Волком, Кафкой — даже с Блэйдом. Они относятся ко мне с так, будто давно знают меня, но я не могу этому соответствовать. Они знают ту меня, которая ушла. Неважно, сколько раз я с ними разговариваю, сколько историй они мне рассказывают, я никогда больше не стану той собой. Они всегда будут скучать по мне. И я всегда буду скучать по ним, потому что в глубине души какая-то часть меня знает, что они важны для меня. Это просто отстой. Могу ли я на самом деле знать, кто я сейчас, если не знаю, кем я был тогда? Я знаю, что они опасны, я знаю, что они сделали, я знаю, что, вероятно, мне безопаснее не разговаривать с ними, но… Я не могу не хотеть узнать больше о себе.         В горле у него словно застрял комок. Он не знал, почему ему так трудно представить, что Стелла так сильно переживает за себя, но это его шокировало.       — Я… прости, что заставил тебя повесить трубку.         Стелла выдохнула, по-детски надув губы.       — Нет-нет, всё в порядке, — сказал она, смирившись. — Прости, что накричала на тебя, я знаю, что для тебя всё это сложно, и я знаю, что ты просто пытался меня защитить. Мне следовало предугадать, что ты будешь слишком опекать меня, так что это моя ошибка.         Дань Хэн поморщился, когда услышал последнюю фразу. Так ли видит его Стелла? Конечно, Дань Хэн любит своих друзей, и, конечно, ему невыносима мысль о том, что они могут оказаться в опасности и он не сможет их защитить. Именно поэтому он решил вернуться на Лофу, несмотря на сильное нежелание — он думал, что его друзья в опасности. И, конечно, он всегда готов броситься на помощь, чтобы защитить их, но это не чрезмерная опека, это нормальная опека. Он так долго был один, что мысль о потере того, кто на самом деле заботится о Дань Хэне, вызывает у него тошноту.         Стелла была важна для него. Он вспомнил, как звучал ее голос, когда она говорила об Охотниках за Стелларонами и своем прошлом.        — Если тебя это так сильно волнует, я не собираюсь отнимать это у тебя, — решил он. — Но...они действительно так важны для тебя? Ты действительно хочешь о них заботиться? Даже зная, что они плохие люди?         — Да, — ответила Стелла. — Но «они плохие люди»... Я не думаю, что всё так просто.         Дань Хэн вздохнул.       — Нет, я знаю это, — признал он. Было трудно отрицать этот факт. Кажется, что ничто в этом мире не может быть простым. — Я просто имею в виду… Охотники за Стелларонами не… — он запнулся, пытаясь перефразировать. — Что, если ты действительно узнаешь больше о своём прошлом? Выяснишь, что сделала столько же плохих вещей, сколько и они? Действительно ли стоит вспоминать, если это просто причинит боль?         Стелла кивнула без тени сомнения.       — Даже если это больно, я хочу знать. Эта боль действительно была, даже если я её не помню. Она сформировала меня. Я не была бы той, кем я являюсь сейчас, если бы не была той, кем была тогда. Даже если я уже не тот человек, я бы хотела узнать о ней немного больше. И, в любом случае, — она откинулась на спину и посмотрела в потолок, — это человек, в которого влюбилась Светлячок. Так что она, должно быть, была крутой, верно?         — О, я уверен, — Дань Хэн фыркнул и сказал это, испытывая нежность к своему глупому лучшему другу. — Можешь попробовать перезвонить Серебряному Волку. Я даже могу выйти из комнаты, если хочешь.         Как раз в тот момент, когда он собирается встать, Стелла останавливает его, положив руку ему на запястье.       — Я знаю, ты боишься узнать, каким ты был раньше, - говорит она, — но ты не должен бояться. Ты хороший человек, Дань Хэн, это пришло не из ниоткуда.        Она отпустила его запястье, когда он встал, глядя на нее сверху вниз.        — И кроме того, — игриво добавляет она, — это всего лишь тот, кем ты был раньше. Важно, какой ты прямо сейчас, и Дань Хэн, которого я знаю, довольно крутой.         Дань Хэн закатывает глаза, отводя взгляд в сторону. Он не хотел, чтобы Стелла заметила, как в нём всколыхнулись нежность и грусть. Пока он жив, он никогда не будет воспринимать безусловную любовь своих друзей как должное.       — Круто. — Он насмешливо повторяет.         — Это просто слово! — возразила Стелла. — Люди его используют. Ты зануда.       Дань Хэн усмехнулся и молча принял решение.