Doubts that Linger

Ночь темна,

Надежды нет

Но сердцу верь:

Придет рассвет.

— Церковный гимн

             Только прибыв сюда и встретившись с отрядом разведчиков, Юнхо счёл этот край хуже, чем захолустьем. Крествуд, окутанный тьмой и проливным ливнем, представлял собой гиблое место, в котором не лишённые рассудка люди ни за что не остались бы жить. Полчища мертвецов бродили по его дорогам, источая миазмы смерти и извергая из набухших от воды ртов серо-зелёные зловонные массы. Шквальный ветер срывал полевые цветы и разносил вонь гниения и безвкусие, сочащееся тягучими ручьями из разрывов Завесы. Шатающиеся мертвецы, полчища демонов, дождь и почерневшие лица местных жителей, прячущихся в своих лачугах — это всё, чем являлся Крествуд. Побитое Мором место, отважно поддерживаемое кучкой деревенщин, которым не хотелось бежать за море. Юнхо тяжело вздохнул тогда, в лагере, но забив колчан стрелами и заполнив сумку лечебными зельями, отправился разгребать очередное дерьмо вместе с сопартийцами. В конце-концов, кто как не он может убедить всех, что Инквизиция не кучка еретиков, замысливших узурпировать власть, а те, кто несёт свет, когда ночь непроглядна темна.       Демоны, демоны, демоны. Их нескончаемое множество. Они ползли со всех сторон, огненные следы Гнева тянулись вдоль размытых дорог старой деревни, призраки стенали среди сгнивших брошенных домов, мертвецы чавкали своими распухшими серыми телесами, волоча за собой ржавые мечи. Рука начинала ныть от потустороннего притяжения, которое оказывали на метку разрывы. Зелёные всполохи плясали над гладью озера, демоны выходили прямо из воды. Юнхо уже забыл, когда в последний раз он бился исключительно с людьми. Его кинжал уже невозможно было оттереть от демонического ихора, на луке остались зазубрины от электрического кнута Гордыни. Там, в расселине, пропахшей серой и смертью, где алый лириум пронизывал каменные ошмётки Храма Священного Праха, Юнхо впервые столкнулся с этой тварью. Живя в Оствике, он даже не знал, что из себя представляет жалкий призрак. Видел их в книжках с картинками, которые заполняли библиотеку отца и никогда не смел мыслить, что столкнётся с чем-то гораздо хуже.       Жалобное приведение стонало, отголоски воспоминаний Тени просачивались сквозь её эфемерное прозрачное тело. Это была эльфийка, кричащая надрывно. Хонджун отвечал ей, смотря на искажённое существо блестящими от слёз глазами. Он не перевёл её слов. Юнхо знал лишь пару фраз, коими пользовались эльфы. В конце Серый Страж пожелал ей спокойного сна и несчастное приведение растворилось в застывшем воздухе старого Крествуда, с облегчением попрощавшись с тем, кто наконец-то понял и услышал её. Это место нагоняло смертную тоску. Юнхо хотел вернуться обратно, в тепло своих высоких покоев Скайхолда. Пускай крепость ещё не ожила, но в ней было спокойнее. В ней он мог спрятаться хотя бы на пару часов, зарыться в книгах, сидя на балконе и подставляя лицо морозному ветру, танцующему среди снежных шапок гор.       На его долю, думал неоднократно Инквизитор, выпало слишком много. Ещё недавно он был зелёным дворянином, приехавшим на поклон к Верховной Жрице, а теперь он светоч, что ведёт людей, длань, заделывающая раны Завесы. Враг древнего магистра, уничтожившего не только святыню Церкви, но и Убежище рядом с ним. Беспечное дитя погибло там, ещё в Тени. Из Бреши выпал кто-то другой. Сила Инквизиции росла не с каждым днём, каждый час новый рекрут присягал на верность, агенты разносили вести во все уголки Тедаса, вороны несли письма тейрнам, баннам, маркизм, герцогам, королям и Императрице. Не было простолюдина не знавшего, что происходит. Знамя с распахнутым оком Создателя реяло почти на каждой вышке захваченных крепостей, стояли у императорских дорог, деревень и городов. Пускай они не шагали уверенно, но уже крепко стояли на обеих ногах. Песни о Вестнике, что дважды выжил в борьбе с магистром, наполняли все таверны, вплоть до столицы Вал Руайо, где спрятавшись за масками лорды и леди дрожали от историй о человеке, осмелившимся бросить вызов древнему Злу.       Юнхо хотел верить, что он правда избран Создателем, что сама Андрасте вела его тёплой любящей рукой, но сама же воинственно направляла стрелы и удары кинжала. Но древнее порождение тьмы сказал, что видел трон Создателя.       И был он пуст.       

ⵈ━══════╗◊╔══════━ⵈ

      Когда самый большой разрыв, раскрывшийся под водой, в затопленных гномьих руинах под Крествудом, был закрыт, здесь наконец-то выглянуло солнце. Юнхо поднялся на поверхность вместе с остальными весь в саже, ихоре и изнывающий от усталости. Тёплые лучи коснулись его бледных щёк, обласкали уже позабытым теплом и пыль от мелкого дождя осела на ресницах. Он вдохнул полной грудью запах ила, водорослей и свежести, которую принёс дождь.       — Ты как? — эльф остановился рядом и легко толкнул Инквизитора в плечо. Юнхо посмотрел на него и вымученно улыбнулся. На почти юном лице эльфа был отпечаток сажи, ладони покраснели от грубой тетивы, босые ноги утопали в мягком иле.       — Рука ноет, — буркнул он и согнул левую в локте. Якорь сверкнул зелёным светом и под бледной тонкой кожей расползлись тонкие змейки могущественной магии, уже минуя запястье. — Лучше скажи, как ты себя чувствуешь.       — Будто меня бьют головой о наковальню, — эльф посмотрел назад, на высокого колдуна, неспеша поднимающегося по деревянной лестнице из пещер. — Но сносно. Желания бросить всё и убежать на Глубинные тропы у меня нет. Странно это всё.       — Более чем, — Юнхо потрепал эльфа по плечу, задевая пальцами эмблему с грифоном. — Мы обязательно во всём разберёмся.       — Разумеется, Инквизитор, — Хонджун улыбнулся. Рисунок на его лице блестел на солнце.       Сонхва встал рядом с ними. Высокий и гибкий, как лоза. Посох с острым зазубренным наконечником мягко вошёл во влажную почву. В чёрных волосах до сих пор виднелись снежники и бледные руки мага покрывала холодная краснота. Хонджун смотрел на него дольше, чем было прилично. На его лице появилась тень мягкой улыбки, как когда встречаешь старого друга. Или больше, чем друга.       — Как твоя голова, маленький эльф? — колдун глянул жёлтыми глазами на Стража и на его лице не дрогнула даже мышца. Холод пронизывал его всего. Юнхо поражался контрасту их странных отношений.       — Не болела, пока ты из ямы не вылез, — огрызнулся эльф, но в его голосе вовсе не звучала злоба. Сонхва усмехнулся надменно.       — Пусть она болит из-за меня, — отворачиваясь от них, сказал Сонхва и оглядел открывшийся им простор. Солнце растворило мелкие снежинки и засияло ониксовым переливом в черноте его волос.       Лестница жалобно заскрипела под тяжестью и вскоре показались великолепные рога и копна белых, как первый снег, волос. Серые каменные мышцы оплетали алые верёвки, с тихим лязгом топор покачивался за могучей спиной. Кунарийские татуировки покрывал демонический ихор. Мин-ги встал ровно на земле и тряхнул головой, мелкие белые прядки, выбившиеся из косы, опали на его острое лицо. Юнхо обвёл его пристальным взглядом, обыскивая на предмет ранений. Как и всегда, пробить толстую шкуру кунари не под силу ни дракону, ни демону. Мин-ги потянулся, отчего красные верёвки на его руках и торсе натянулись, охватили крепкое тело плотнее. Наверняка под ними оставался плетёный отпечаток. Его плечи расслабленно хрустнули, он зевнул и улыбнулся, подставив молодое лицо солнцу.       — Нам пора возвращаться в деревню, — Юнхо прикусил щёку, отводя взгляд от кунари. В последнее время он занимал значительную часть его мыслей.       — Может поищем того дракона? — Мин-ги шёл в ногу бок о бок с Инквизитором. Солнце ласкало лучами серые перекатывающиеся мышцы. Юнхо старался смотреть себе под ноги, чтобы не зарыться носом в грязь.       — Обязательно, — вздохнул Инквизитор. — Но потом.       — Ты можешь и один поискать, — с толикой презрения плюнул Сонхва, шествуя неподалёку от них, гордо задрав подбородок.       — Ты мог бы облететь всё это захолустье и сократить наши поиски, — парировал кунари.       — Чтобы ты вновь зашёлся в своих ломаных пошлостях? Я похож на самоубийцу? — Сонхва закатил глаза.       Хонджун с интересом наблюдал за происходящим, Юнхо с горькой улыбкой слушал очередную перепалку. Таких было бесконечно-бесконечно много. И когда с ними не было Сонхва, его функцию исправно выполнял Хонджун.       — Я оскорблён, — серьёзно сказал Мин-ги. — Кунари считают драконов священными. И мы высказываем им много уважения.       — Ты говоришь о них так, словно они могли бы стать твоими любовницами! — Сонхва стрельнул острым взглядом в кунари и тот подарил ему хитрую ухмылку. — Оставь свои мечты о том как поиметь драконицу при себе!       Хонджун зажал губы, чтобы не рассмеяться.       — Я бы на это посмотрел, — выдал эльф и косо глянул на колдуна. — Явно интереснее, чем целоваться с мабари.       Кунари заржал на всю округу, хлопнул Юнхо по плечу и тот поддержал его гогот. Сонхва дёрнулся, как от колик, и всё-таки усмехнулся, расслабленно прикрыв глаза.       — Кусаются драконы больнее, — Сонхва толкнул эльфа в плечо и тот толкнул его в ответ с неоднозначной улыбкой.       — Пока не попробуешь — не узнаешь, — сказал Мин-ги, смотря на Юнхо хитрым прищуром.       — Не смотри так на Инквизитора, — сказал Хонджун, — он уж явно не хочет.       — Хочет, — лукаво пробормотал кунари, — только сказать боится.       Юнхо почувствовал, как смущение обожгло ему щёки.

ⵈ━══════╗◊╔══════━ⵈ

      Хонджун в который раз слёг с лихорадкой, бредя от Зова. Старая рана, ноющая у него под бронёй, тоже напомнила о себе, и маленький эльф был вынужден остаться в лагере. Сонхва остался вместе с ним, сидел в его палатке днём и ночью, творил целебные заклинания и периодически гонял стражников собрать ему некоторых трав, которых было полно в округе. Юнхо ничем помочь не мог. Всей полевой лаборатории было недостаточно, чтобы унять мучение, которое стало Хонджуну злобной наградой за победу над Архидемоном несколько лет назад. Все знали его, как спутника Героя, но никто не знал, чего ему стоила эта победа. Пока с ними не было Сонхва, Хонджун держался сам. Он сильнее, чем может казаться. Для всех он просто крошечный эльф, если не узнать его лучше.       — Жаль его, — тихо сказал Мин-ги, когда вечером они с Инквизитором сидели у костра на улице, неподалёку от шатра, который занимал Юнхо. Интендант насвистывал какую-то песенку, стоя под развевающимся знаменем Инквизиции.       — Он силён. Всё-таки столько времени он обходился без Сонхва, — смотря в костёр, ответил Юнхо.       — Зов стал громче, — кунари подкинул сухую ветку в огонь. — Я слышал их разговор. Наш остроухий друг не спал уже несколько дней. Боится закрывать глаза. Магии хасинда не достаточно.       — Стражи знают, на что идут, — Юнхо вздохнул. — И он знал. Скверна однажды убьёт его и никакие зелья не помогут ему. Другой предлагал ему помощь.       — Он предлагал ему… — Мин-ги глянул на Инквизитора и задумался, чтобы подобрать правильные слова. — Ты думаешь, магия крови может решить проблему скверны?       — Хонджун кое-что мне рассказал. О Посвящении, — Юнхо посмотрел кунари в глаза. Между ними огонь выплюнул сноп ярких искр. — Ты знаешь, что делают храмовники, когда приводят нового мага в Круг?       — Берут у них кровь.       — Иронично, правда? — Юнхо глотнул пряного вина из фляжки и протянул её Мин-ги через костёр. Тот принял. — Все самые таинственные ритуалы, которые делаются во благо, основаны на магии крови. Если скверна — это кровь порождений тьмы, смешная с кровью носителя, то её можно оттуда убрать. Так думает наш маг.       — Я бы всё равно ему не доверял, — Мин-ги выпил вина и глянул на небо. Там разлился закат.       — Люди на многое способны, когда смерть дышит им в затылок. Ты не видел его, когда он пришёл к нам. Он был готов сам лечь под топор и всё закончить.       — Чего же не лёг?       Юнхо посмотрел кунари в глаза и улыбнулся. Мин-ги похлопал глазами, не сразу уловив суть. Когда до кунари наконец-то дошло, он изумлённо протянул «о-о-о» и усмехнулся себе под нос. Инквизитор поднялся и отряхнул штаны. Он глянул на закатное солнце, на свой лук, стоящий у палатки и сказал:       — Хочу пройтись. Пойдёшь со мной?       Мин-ги быстро забежал в свою палатку за топором, по дороге сообщил Сонхва, что они уходят и поспешил к Юнхо, что ждал его у выхода из лагеря, наполнив колчан стрелами.       Они двинулись вверх по главной дороге. Оттуда открывался хороший вид на закат и высокие холмы Крествуда. Ветер раскачивал траву и полевые цветы. В воздухе пахло медовой сладостью.       — Это же не просто вечерняя прогулка, да, босс? — Мин-ги наклонил рогатую голову чуть вниз, заглядывая Юнхо в лицо. Тот ему загадочно улыбнулся.       — Конечно. Топор тебе пригодится.       Они долго шли по тропинкам, уходящим завитками за холмики и после резко уходящие в котловину, полную цветов. В сердце углубления изумрудно сиял разрыв в Завесе и несколько призраков, волоча свои оборванные саваны, кружили вокруг него, словно в хороводе. Якорь на левой руке затрещал, резонируя с раной в материи, изрыгающей из себя новых тварей.       Длинный и омерзительный Ужас завопил и эхо его воя разнеслось в закатные небеса. Мин-ги зацепил его крюком и одним точным ударом ноги, прибил тоненькую голову к земле, раздавив её сапогом. Юнхо метнул в призраков зачарованную бутыль, которая только треснув, испустила морозный дух и остановила призраков. Стрелы разбили хрупкий лёд.       Разрыв сжался в хаотичный танец острых тёмно-зелёных кристаллов, а после вновь взорвался, раскрывая свой зловонный рот. Из материи Тени вылезла рогатая голова с несколькими парами глаз и воздух наполнился электричеством. Гордыня зловеще рассмеялся, расправляя огромные руки в стороны. Меж серых пальцев, покрытых чешуйчатами наростами, сверкнул электрический хлыст.       Юнхо больше не боялся таких. Он такой же демон, как и все остальные. И гораздо тупее, чем Отчаяние. Отчаяние пробиралось холодом издалека, а не било глупо в лоб, как это делал громадный демон. Гнев мог жечь пламенем на расстоянии, опалять как удар наотмашь. Гордыня была Гордыней. Даже материальное воплощение считало, что выше и лучше других.       Якорь ярче засиял в сжатой ладони. Стрела взорвалась перед мордой чудовища. Топор кунари рассёк панцирь демона от плеча до места, где у людей и им подобных обычно был пупок.       Юнхо выкинул левую руку вперёд и тонкие крепкие нити магии, изумрудной и могущественной, рванули к разрыву. Сгусток материи вцепился в могучие руки чудовища и рванул его назад, в лоно Тени. С треском и рёвом Гордыня исчез в кармане пространства, разрыв зашился сам по себе, осыпавшись на землю остатками грозовой эссенции.       Юнхо схватился за своё запястье и прошипел. Кунари подошёл к нему и глянул на бледные руки. На плече он держал свой топор, а второй рукой коснулся Якоря. Серые пальцы были горячие. Юнхо громко вдохнул, осторожно поднимая взгляд на рогатого гиганта перед собой.       — Сильно болит? — зелёное свечение отражалось в тёмных глазах.       — Она разрастается, — Юнхо закатал рукав куртки, показывая зелёные нити выше запястья.       — Ты терпишь это ради того, что бы все видели в тебе Избранного спасителя, — ещё раз обведя большим пальцем магический знак, Мин-ги отпустил руку Юнхо. — Не думал, что с тобой поступят так же, как с нашим маленьким эльфом?       — Забудут, когда я всё закончу? — Инквизитор печально посмотрел на небо. Там алый смешался с фиолетовым и последние лучи солнца рассекали кровавым цветом синее полотно небосвода. — Я не знаю, что меня ждёт. Не буду загадывать.       — В погребальных молитвах Кун есть фраза: «Meraad astaarit, meraad itwasit, aban aqun» — грубый кунлат низким голосом Мин-ги звучал необычно. Во всяком случае Юнхо не припоминал, чтобы забредшие в Оствик кунари так на нём говорили. Мин-ги тянул слова, превращая не в удар топора, а в подобие стиха. — На всеобщий это можно перевести как: «Прилив начинается и заканчивается, но море — неизменно.» Герои приходят, спасают и погибают, а мир продолжает существовать таким, каким они его оставят.       — Значит, всё что я делаю — бессмысленно?       — Мы сами придаём вещам смысл, — Мин-ги улыбнулся ему. — Я хотел сказать, что ты, в отличие от философии моего народа, свободен и вряд ли в мире есть сила, способная помешать тебе поднять шторм в море и свернуть горы.        — Ты не перестаёшь меня удивлять, Хиссрад, — Юнхо тронул Мин-ги за предплечье, потирая большим пальцем алую вервь. — Сколько ещё мудрости ты от меня скрываешь?       — Достаточно, Тревельян. Хватит на то время, что мы будем вместе.       Вместе. Это отозвалось очень громко у Юнхо в голове. Он прикусил щёку и смущённо отвёл взгляд, улавливая хитрое выражение лица перед собой. Со стороны послышалось странное шипение. Они оба глянули на источник звука и изумлённо охнули в унисон.       Всё это время в цветах котловины скрывался проход в пещеру. Оттуда и исходил странный звук.       Проходя по сырым лабиринтам, плотно обросших известняком и глубинными люминесцентными грибами, стало понятно, что странный звук ничто иное, как плеск воды. Как в водопаде. Мин-ги шёл впереди с топором наготове. Юнхо смотрел ему в спину и в голове было странно пусто. Впервые за долгое время. Он просто шёл, куда вели его ноги, с тем, к кому тянулось его сердце. Не больше, не меньше.       Два величественных оленя подняли головы к небу. Высеченные в камне и обласканные ветрами и солнцем, они гордо возвышались над тонкими ручьями водопада и мелкой заводью, обросшей со всех сторон цветами и папоротниками. Зелёный плющ тянулся обнимающими лозами по мощным ногам каменных животных и увенчивал их рога. Лучи солнца касались кончиков их морд.       На скалах вокруг были рисунки, подобно тем, что украшали камни и руины в Долах. Эльфийское наследие. В воздухе пахло сладостью, свежей водой. В траве пели кузнечики.       — И куда не плюнь в Орлее да Ферелдене, наткнёшься на долийские пожитки, — с усмешкой сказал Мин-ги, проходя вперёд, к аккуратному пруду в центре котловины.       — Нужно потом Хонджуну показать, — Юнхо встал рядом с ним и с восхищением осмотрел волшебное место. Всё эльфийское всегда было… волшебным.       Они отложили оружие в сторону. Кунари бродил у наскальных рисунков, рассматривая сюжеты, а Юнхо стянул сапоги из вываренной кожи и зашёл в воду по щиколотку. Холод ключей сначала обжог кожу, но после стало даже приятно.       — Здесь приличная глубина, — осведомил Юнхо кунари и тот с утробным «м-м-м?» обернулся к нему.       — Хочешь искупаться в ледяной воде в каком-то эльфийском святилище? — кунари подошёл к кромке воды. Мыски его сапог омывали мелкие волны.       — Может это снимет боль, — Юнхо пожал плечами и вышел из воды. Он принялся расстёгивать куртку и развязывать шнурки на штанах. — Будешь тут стоять?       Кунари развёл руками. Он не торопился делать шаг в воду. Он не делал ровным счётом ничего. Просто смотрел. Смотрел, как в аккуратную стопку на сочной траве складывается вся одежда Инквизитора. Тонкая нательная рубашка прилипла к телу. Ночной холодок пробрал Юнхо и он содрогнулся, но уверенно шагнул в воду. Взгляд кунари всё ещё был сосредоточен на нём. Ощущение, словно его невесомо касались руками вдоль худого тела.       Юнхо стукнул зубами от первой прохлады, набрал в грудь воздуха и нырнул в глубину. Вода обожгла, но быстро стало привычно. Не тёплые бухты в Оствике, но тоже сгодится. Юнхо вынырнул на середине водоёма, смахнул с лица волосы и посмотрел на берег. Мышцы под красными нитями напряглись, кунари чуть наклонил рогатую голову и смотрел… хищно. Мурашки пробежали у Юнхо по спине и приятная пустота в голове была как никогда кстати.       Они тут совсем одни.       — Помогло? — тихо и хрипло спросил Мин-ги. Тени ложились ему на лицо.       — Пока ты стоишь там — нет.       Кунари звучно усмехнулся и острый язык показался между тёмных губ. Он облизнул их. Быстро скинув сапоги, он зашёл в воду прямо в своих чудных кунарийских одеждах. Юнхо вздрогнул от волны, которая разошлась от мощной фигуры. Внизу живота что-то заклокотало и прохлада была к месту.       — Так лучше? — Мин-ги подплыл почти впритык. Вода покрывала его грудь, алые верёвки чуть съехали. Под ними правда тянулись плетёные отпечатки.       Юнхо поднял голову вверх. Осмотрел заинтересованно. К горлу подступил тревожный ком, какого-то странного опасения, что всё, что он делает — глупость. Мин-ги вздохнул с присущим ему грубым рычанием. Его низкий голос постоянно отзывался в Юнхо трепетом.       — Как я и говорил, — он наклонился и белые пряди упали ему на лицо, — хочешь, но боишься сказать.       Юнхо был рад, что в холодной воде. Она остужала жар, вспыхнувший в теле.       — Я же дворянин, — Юнхо провёл мокрыми пальцами по напряжённым мышцам, цепляя верёвки. — Говорить всё в лоб — моветон. Ты столько лет провёл в Орлее, должен знать.       — Простите мне мою неучтивость, мессир, — Мин-ги подплыл совсем впритык и подхватил Юнхо под бёдрами, прижимая стройного человека к себе. — В следующий раз обязательно пошлю вам томик стихов и надушенную записку.       — А как же белые лилии в знак благих намерений?       Мин-ги прижал Юнхо к каменной гладкой стене котловины, по бокам от них бежали ручейки водопада. Солнце почти село. Небо постепенно чернело над головами. Широкие ладони были у Юнхо на талии, он обвил длинными ногами мускулистое тело.       — Боюсь, мессир, намерения не такие уж и благие, — горячее дыхание опалило щёки. Или то смущение? Уже было не понять.       Юнхо прижался грудью к кунари, запутался пальцами в красных верёвках антаам-саар и долгожданно коснулся приоткрытых губ. Он скользнул мокрыми пальцами по мускулистым плечам, к острым скулам и обнял ладонями лицо. Целоваться с Мин-ги… Всяко лучше, думал Юнхо, чем с драконом. Однако жар, исходящий от тела кунари, явно был в нём от драконьей крови.       Солнце ушло за горизонт. Звёзды усыпали небосвод. Олени неподвижно смотрели ввысь, обнятые стеблями плюща. Юнхо наконец-то узнал, как расплетаются верёвки антаам-саар, узнал, какими нежными могут быть грубые руки кунари. В голове долгожданно пусто. Метка не тревожила. С губ срывались тяжёлые вздохи и полустоны, кружащие под изогнутым потолком котловины, улетающие к звёздам.       Они выбрались на берег из холодной воды, в сочную мягкую траву. Белые волосы кунари рассыпались по ковру зелени. Юнхо сидел сверху, прижимаясь лбом к виску кунари и плавно двигая бёдрами. Мокрая рубашка сползла с острого плеча, прилипла к бледному телу. Мин-ги упирался одной рукой в траву, другой — держал Юнхо за талию. Голос Инквизитора постепенно менял диапазон, смешивался со звуками плескающейся воды, шлепков кожи о кожу, хриплого утробного рычания. Юнхо дрожащими пальцами впивался в толстую серую кожу, оставлял царапины на мускулистых плечах, татуированном торсе, прикусывал слегка жилку у кунари на шее, чтобы не вскрикнуть от удовольствия.       Мин-ги откинулся на траву и мягко сжал стройные влажные бёдра, лениво двигаясь под Юнхо. Инквизитор выгнулся в спине, вздрогнул весь, как от судороги, низко простонал, задрав голову вверх и замер, подобно мраморной статуе. Его грудь постепенно начала двигаться, он задышал и опустил голову. Встретился в заволоченным пеленой взглядом под собой.       Юнхо наклонился вперёд и устало мазнул влажными губами взмокшую от пота щёку. Мин-ги провёл кончиками пальцев от его талии к лопаткам. После полученного удовольствия каждое прикосновение ощущалось сильнее, чем до. Юнхо охнул ему в губы.       — Можем обойтись без стихов и записок, — сказал Юнхо и Мин-ги хохотнул низко.       — А я-то уже начал рифмы придумывать. Придётся оставить для кого-нибудь ещё.       — Ты не посмеешь.       — Правда? — Юнхо засмеялся. Этот уморительный флирт был прозрачен до безобразия.       Юнхо опустил локти во влажную прохладу травы и коснувшись острого носа Мин-ги своим, сцеловал смех с его губ.       В ясном небе взошла луна меж оленьих рогов.