Doubts that Linger

И пускай клинок пронзит мою плоть,

Кровь моя прольётся на землю,

И пускай мой крик тронет их сердца,

Моя жертва станет последней.

― Песнь Андрасте 7:12

      Как бы сложилась жизнь выходца из аристократской семьи в Оствике не окажись он на Конклаве? Юнхо думал об этом на периферии, уже давно откинул мысль задумываться всерьёз, но... Вероятно, матушка настояла бы на принятие жреческого сана, а отец так и продолжил бы вторить, что нет ничего лучше храмовничьего ордена, в упор игнорируя вспыхнувшее кровопролитное восстание. Может быть, среди застывших статуй Андрасте и сотен свечей, Юнхо нашёл бы покой и Создатель не направил его на этот путь, которым он шёл сейчас. Может быть, Инквизитор нашёл бы все нужные ему истины в Песни Света и ежегодное паломничество в Храм Священного Праха исцеляли бы его душу. Но реальность была такова, что Старший уничтожил одну из важнейших цитаделей Церкви, что Юнхо больше не знатный марчанин, которому на роду написано отдать свою жизнь Создателю в покорном служении в стенах церквей или спрятав себя в серебро доспехов с пылающим мечом.       Реальность такова, что...       — Орлесианцам веры нет! — орёт эльф, в который раз натягивая туго тетиву долийского гибкого лука и выпуская тяжёлую стрелу между острых рогов драконицы.       Объективно, они знали на что шли. Фредерик де Серо прямо сказал, что собирается приманить драконицу на этот пустырь. И Инквизитор услужливо ему в этом помог, измазавшись в кишки местных тварей и неоднократно сталкиваясь с разбойниками, венатори и Андрасте знает с кем ещё. Западный предел радушно их не встретил, но не то чтобы Юнхо с отрядом ждали тёплого приёма от высушенной Мором пустыни, однако...       Хотелось бы вернуться отсюда живым.       — Ataashi! Посмотрите, какие рога! — кунари с широченной улыбкой мчится вперёд с тяжёлым топором наперевес, едва ли не попадая под сгусток плавящего песок пламени.       — Может нам стоит его бросить и убраться отсюда, пока она нас не поджарила? — орёт в сторону мрачный колдун, стуча кривым посохом о землю. Из кристалла на вершине вырывается залп ледяных сгустков, молниеносно уносящихся прямиком в дракона.       Юнхо не отвечает на все возгласы сопартийцев. Перед глазами мельтешит голубое мерцание барьера, наложенного Сонхва и вдали лишь огромная великая драконица извергает из зубастой пасти жгучее пламя. Кунари с довольным рыком терзает могучую чешую зачарованным топором, высекая из неё искры и оставляя кровоточащие раны. Юнхо натягивает тетиву лука и взрывчатая стрела рассекает раскалённый воздух, врезается аккурат между драконьих рог и драконица теряет зрение на считанные секунды.       — Ох, босс, отличный выстрел! — кажется, что ухмылку кунари Юнхо видит отсюда. Юнхо прикусывает губу и даёт соратникам время бить изо всех сил величественное создание, пока сам прицеливается ещё раз стрелой покруче предыдущей. Возбуждение от битвы распаляет тело, руки горят от жёсткой тетивы, волоски на коже встают дыбом от окружающей разряженной магии ледяного посоха и сапоги, так не кстати, натирают ноги от засыпавшегося туда песка. Пора заканчивать с этой пустыней, думает Инквизитор, отпуская в воздух стрелу, что с лёгкостью пробивает драконице чешую.       Склянка от зелья разбивается о каменную крошку уничтоженных песчаных колонн, колдун взмахивает руками и дополнительный барьер ложиться мерцающей вуалью на миниатюрного эльфа, отпускающего грады стрел в сторону чудовища. Из посоха Сонхва по его велению вытекает магия, тягучая, густая, как концентрированный сироп, жёлтые глаза наполняются искрами, сухие губы шепчут заклинание, волосы чернее воронового крыла подхватывает порывистый ветер. Вокруг драконицы и сумасшедшего, что сражается с ней лицом к лицу, возникает сильнейший буран, завывающий истошным гулом. Острые лезвия снежинок врезаются в неприкрытую кожу, остужают от жары и забираются холодом драконице в горячее нутро.       Юнхо уворачивается от порыва концентрированного ветра, отбегает в сторону и ищет глазами пару рогов, что поменьше драконьих. Это происходит машинально, он не думал об этом, просто... Внутри становится легче, когда Юнхо их находит. Целыми и почти невредимыми.       Драконица падает на землю, сгибая почти-побеждённо передние лапища, но продолжает извергать пламя, клацать острыми рядами зубов, рычать на всю округу. Ледяные оковы стремительно ползут по её чешуе, а воздух пахнет как после грозы, магия ощущается кожей, её почти можно потрогать, покрутить в руках сгустки сильнейшей материи и обжечься промозглым неестественным холодом. Сонхва — не просто отступник, он — нечто большее, чем просто маг.       Хонджун ругается на эльфийском и яркий свет драконьего пламени подсвечивает роспись на его лице. Витиеватые линии ползут по скулам к вискам. И каково ему бегать по этому горячему песку без ботинок? Долийцам лишь бы пострадать? Серая кожа Мин-ги даже не темнеет от огня, алые нити антаам-саар медленно тлеют, но не рвутся. Обоюдоострый топор весь в драконьей крови, под толстой кожей крепких рук с кунарийскими татуировками перекатываются мышцы. Могучий вид громадины, что выше Инквизитора на полноценную голову, смело бросается на дракона и вбивает острие топора между глаз. Юнхо весь покрывается холодом и дело вовсе не в магии посоха Сонхва.       Глубинная драконица падает с грохотом на горячую смесь песка и стекла. Пыль вздымается в небо, закручиваясь вихрями от порывов ветра, призванного магией Сонхва. Последний отчаянный рык драконицы уносится далеко-далеко, в сторону мёртвого края пустыни. Звучит эхом в извилистых каньонах, в древних руинах, в ушах каждого венатори, рыщущего в песках.       Инквизитор туго перевязывает обожжённое запястье, истратив весь запас зелий. Пока дойдёт до ближайшего лагеря, в ожог сто раз попадёт песок. Он смотрит по сторонам, выискивая своих товарищей. Хонджун садится на песок широко раскинув ноги и откидывает голову назад, подставляя лицо под приятную прохладу исцеляющего заклинания, светящегося слабым зелёным мерцанием на покрытых мелкими ранами руках Сонхва.       Юнхо идёт к телу драконицы.       Мин-ги блаженно лежит на голове драконицы, закинув нога на ногу. Её умерщвлённое тело всё ещё пыхает жаром, но Юнхо осмеливается коснуться красной чешуи.       — Ты безумец, — фыркает Инквизитор себе под нос, осмеливаясь взобраться по жгучей чешуе дракону на морду. Он осторожно идёт по ней, чувствуя себя крошечным по сравнению с существом, которое они, о Создатель, смогли убить общими усилиями.       — Не плохой отсюда вид, — комментирует кунари, щурясь от солнца и смотря на Юнхо, стоящего перед ним высокой долговязой фигурой с луком в руках.       — Ты валяешься на голове у мёртвого дракона.       — Да. Ты тут стоишь, босс, не заметил? — наблюдательность Хиссрада всегда была на высоте. — Давай заберём её череп в Скайхолд. Выйдет чудная кровать.       — Жопа Андрасте... — обречённо вздыхает Инквизитор, опуская лук на чешую и присаживаясь рядом с кунари. Алые нити кое-где всё-таки лопнули, ткань чуть подпеклась от огня, но не сгорела. Одежда кунари уникальна.       — А что такого? Командир со своими солдатиками быстро управится с этой тушкой, — хрипло смеётся кунари, поворачивая рогатую голову к Юнхо. Мин-ги облизывает сухие серые губы и с расслабленным урчанием поднимается, усаживаясь рядом с Инквизитором широко расставив длинные ноги.       — Давай оставим её этому орлесианцу или кто он там. Пусть изучает себе на здоровье.       — Расточительство, — фыркает Мин-ги, надувая губы. На его изогнутых рогах блестят песчинки. Белые волосы, собранные в косу, небрежно спутались, колтунами свисая по ровному позвоночнику широкой спины. Кончики волос слегка обгорели. Юнхо задевает его худым плечом, выдыхает расслабленно и бодается игриво. У него таких роскошных рогов нет, но это Мин-ги веселит даже больше, чем если бы они у Инквизитора были.       — Не лезь в пасть к дракону, пока тебе не наколдуют барьер, идиотина, — ворчит Юнхо, прижимаясь лбом к горячей руке, окутанной вязью алых нитей.       — Я не радую эти все... — он махает руками, имитируя то, что делает Сонхва или Уён при колдовстве. — Подумаешь: драконица. Она вовсе не такая страшная в отличие от нашего острого на язык bas saarebas, пускающего из рук вьюги.       — Не делай так больше, — хрипит Юнхо, поднимая на кунари тёмный взгляд. — Я...       Мин-ги замирает. Его серые губы чуть приоткрыты, словно из них вот-вот должен вылететь звук, но этого не происходит. Кунари берёт в широкие, пропахшие гарью, ладони лицо Юнхо. В карих глазах плещется Недремлющее море, по щекам милыми веснушками рассыпалась сажа и пыль осела сухой скорлупой на розовых губах. Кунари рвано выдыхает, наклоняется и целует Инквизитора под его удивлённый вдох. Юнхо неуклюже цепляется одной рукой за широкое плечо, вторую кладёт на острые черты лица кунари. Солнце испепеляющими лучами касается обнажённой кожи и припекает алую чешую под ними, жар драконьего тела распыляет их самих.       Юнхо взбирается на мощные бёдра, выгибая спину под крепкой хваткой могучих рук. Оглаживает ладонями острые скулы, грубую структуру изогнутых рогов, заводит их к загривку, путая длинные пальцы в белых волосах. Солнце палит ему в спину, Мин-ги распаляет спереди, скользя грубой сухой ладонью по бедру и выше. Целуются, друг другу чуть губы покусывая, словно соревнуясь за ведущую роль. Делят между собой победу над драконом с привкусом гари, с хрустом песка на их одеждах, с присущей кунари страстью и человеческой отдачей.       Инквизитор стонет во влажные приоткрытые губы, следом вновь их сминает и повторяет изученный путь.       Взмах крыла птицы совсем рядом режет слух. Юнхо в приступе осторожности приоткрывает один глаз и не успевает сообразить, как пролетевшая мимо ворона прибавляет в размерах, вытягиваясь и принимает очертания человеческой высокой фигуры.       — Так-так-так... Вестник Андрасте в объятиях кунари! — насмешливый тон врезается под рёбра. Юнхо отталкивает Мин-ги и хлопает глазами, заливаясь попутно краской до кончиков ушей. — А завтра что случится? Создатель покажет нам задницу через дыру в небе? Думат лично заглянет на огонёк?       Юнхо тактично сползает с нагретого места, встаёт и поджимая зацелованные губы, чувствует себя странно. Их поймали с поличным. Поймал язвительный колдун. Хуже, если бы...       Ловкий эльф не заставляет себя ждать. Его невысокая фигурка возникает позади Сонхва, лук возвышается у него за спиной. Он встаёт рядом с отступником и скрещивает на груди руки. Расправивший крылья грифон смотрит на них оттуда.       — Оказывается, вы способны на что-то кроме махания мечом и проповедей своих диких учений? — язвит эльф, кося взгляд на кунари.       — Мой остроухий друг, — кунари поворачивается к нему вполоборота. Смотрит снизу вверх, но это вовсе не добавляет Хонджуну превосходства. — В отличие от вас — бродяг без земли и культуры — каждый из нас занимается своим делом. И мы не жалуемся всем вокруг, как нас угнетают все вокруг. Отвечая на твой вопрос: да, кунари тоже заводят себе друзей и любовников. Мы же не животные какие-то, в самом деле!       Эльф фыркает и мрачнеет в лице.       — Я думаю, Хонджун хотел сказать, что он удивлён, — Сонхва перекладывает посох из одной руки в другую, задумчиво изучая двух виновников собрания. — И что же, Инквизитор, уже прокатился на драконе?       Юнхо вспыхивает от возмущения. Его церковное воспитание сейчас остро колет под кожей, на языке вертится какая-нибудь ругань, но рот так и не двигается, чтобы это сказать. Ведь на лице Сонхва лишь бахвальство и издевательская ухмылка. Ответишь ему — не прекратит никогда в жизни.       — Боюсь, в Скайхолде скоро поубавится целых кроватей... — вставая на ноги, бросает Минги и Юнхо готов провалиться в Тень. Они все ужасны. — Это тебе не рёбра друг другу пересчитывать, смекаешь, да?       Сонхва цокает языком, а Хонджун совсем не подозрительно отворачивается. Кончики острых ушей покрываются краской.       — Я вас всех просто не перевариваю! — Юнхо закатывает глаза и первым сбегает с драконьей головы. Сонхва прыскает язвительным смехом, а Мин-ги мягким взглядом провожает стройную фигуру, прижимая к груди под слоем одежды половинку драконьего зуба.       Символа кунарийской любви.