Doubts that Linger

И тьма подступает всё ближе, и жарко дышит она ―

Шёпот в ночи, поступь обмана со снах.

― Преображений 1:6

      Уён толкает резную дверь их поместья в Верхнем городе. В нос бьёт приевшийся запах белых лилий. Прислуга выглядывает из-за следующего дверного проёма, ведущего в большой зал с камином и лестницей на второй этаж. Девушка улыбается и приветствует хозяина.       Они купили новый дом после экспедиции на Глубинные тропы. Золото, которое они нашли там, покрыло не только все долги по прошлому убогому жилищу, но и обеспечило им приличную жизнь среди торговцев и знати. Уён вежливо опускал подробности той ужасной резни, которая случилась глубоко под землей и о драконице, что охраняла тейг, он старался много не говорить. Спустя столько лет затворнической жизни и целебной магии, поход под землю стал ему отдушиной. Старый посох наполнился огнём и Уён наконец-то смог выпустить накопившееся раздражение, прожигая всему отряду дорогу через порождений тьмы, големов, пауков и прочих тварей, которые только смогли извергнуть недра земли.       За время отсутствия, мама Уёна надёжно укрепилась в статусе фаворитки своего начальника, часто ходила с ним на свидания и получала по приличному букету белых лилий в неделю. Такое внимание со стороны мужчины породило бесконечный поток смешливых фраз от Сана и Уёна в духе «Ну и когда свадьба?» Матушка вся краснела и толкала парней в плечи, отказываясь это обсуждать. Сан после экспедиции записался в городскую стражу, его быстро приняли в коллектив и всего за каких-то полгода он получил несколько повышений и вместо патрулирования Верхнего города, часто выбирался на Рваный берег, чтобы отогнать периодически высаживающихся там тал-васготов. После резни, что в городе устроили кунари и смерти Наместника, в городской страже крайне не хватало бойцов, поэтому на сомнительную биографию Сана, которую они с Уёном придумали ещё много лет назад на случай опросов, при рекрутировании прикрыли глаза.       Они вернулись из экспедиции уже после того, как кунарийский Аришок сжёг половину Киркволла и отрубил голову Наместнику. Город полыхал в руинах. Трупы сжигали посреди сухих улиц Нижнего города, раненые стекались стенающими потоками в Клоаку, изнывая от боли и гниения. После глотка свободы, Уёну снова пришлось закатать рукава и сутки напролёт доводить себя до крайности, чтобы вылечить нуждающихся.       Со временем городу вернули прежний вид, благодаря связям Сана в страже, их укромное жилище недалеко от Церкви посещали крайне редкие проверки. Однако над Казематами нависла чёрная туча и тяжёлое дыхание её вот-вот должно было извергнуть гром.       — Вам записка, — говорит девчушка-прислуга. Сан вытащил её из рук работорговцев, что собирались перевозить украденных людей и эльфов в Тевинтер. С тех пор она жила с ними. Милая девушка.       — От кого?       — На ней герб.       — Красный?       — Да, мессир.       Уён шагает к записному столу, передёргивая плечами. Он так и не свыкся с мыслью, что его — простолюдина и отступника — называют мессир. Среди вскрытых писем, адресованных Сану, Уён находит одно своё. Маленький конверт с восковой печатью знатного дома Ваэль. От запаха лилий у него начинает кружиться голова.       — Сан дома?       — Да, мессир, — девушка с улыбкой отзывается. — Он в своих покоях. Мне сходить за ним?       — Нет, — Уён забирает своё письмо и направляется к лестнице на второй этаж. — Приготовь на ужин чего-нибудь сладкого.       — Уже пеку пирог, — она улыбается снова. Такая очаровательная и услужливая девчонка. Уёну было бы жаль её огорчать. — С грушами и карамелью.       Уён кивает ей и следует наверх. Сану никогда не составляло труда угадать его желания, даже если они были далеко друг от друга. На втором этаже три двери. В центре покои матушки, а по бокам её родного и ставшего родным сыновей. На красном ковре у лестничных перил красовалось чёрное пятно от огня, каждый раз проходя мимо, Уён ненароком вспоминал, как подпалил этот чёртов ковёр, возвращаясь ночью из таверны и совершенно случайно завернув не в свою комнату. Покои Сана были слева, Уёна — справа, но волшебным образом они часто терялись в пространстве и оказывались не там, где должны были быть.       Дверь в комнату прикрыта и Уён не стуча, толкает её и входит. Он застаёт Сана читающим в кресле у окна. Подходя ближе, маг приподнимает книгу в чужих руках и читает надпись на обложке.       — Всем известная истина состоит в том, что нет лучшего способа вдохновить человека на неподобающее поведение, чем запретить ему делать что бы то ни было, — цитирует Уён сестру Петрину, усаживаясь на подоконник рядом и вскрывая восковую печать на письме.       — Странно, что ты не сделал это своим девизом по жизни, — откладывая книгу, улыбается Сан.       — А ты почему не преуспел? — парирует Уён, даря ему ответную улыбку.       — От кого письмо? — Сан встаёт с кресла и обнимает мага за талию, любопытно заглядывая в листок бумаги.       — Тайный поклонник. Приглашает меня сегодня вечером на свидание, — хихикает Уён и выворачивается в руках Сана, пряча от него письмо. — Эй!       — И где будет свидание? — с усмешкой спрашивает Сан, прижимаясь после губами к жёстким уёновым волосам, пропахшим лекарствами.       — Зачем тебе знать? Свечку будешь держать?       — Я тебя одного никуда не отпущу, — фыркает дурашливо Сан, зацеловывая Уёна лёгкими касаниями губ куда попало. — Вообще-то в этом городе ни дня не проходит без смертей. А ты говоришь свидание, да ещё и вечером. Нет, золотце, только под моим присмотром.       — В доспехи стражника обязательно залезь, — Уён заводит руки Сану за шею, складывая попутно письмо в четыре раза.       — Я заметил, что у тебя определённые вкусы на такие вещи, — Сан пробегает пальцами по худым бокам, пересчитывая рёбра под тонкой тканью одежды и Уён хихикает.       — Снимать их долго, — маг обнимает талию Сана ногами. — У меня терпения на такое не хватает.       Сан смеётся мягко, касается носом смуглой щеки и следом целует мага в губы, оглаживая горячими ладонями спину. Уён нетерпеливо перехватывает инициативу, раздвигает пухлые половинки губ, углубляет поцелуй и жмётся сильнее, сковывая Сана своими конечностями. Сколько бы лет не прошло, сколько бы трудностей они вместе не пережили, сколько бы страха не испытали вместе и порознь, пройдя через горе и радость, Уён не мог полностью обуздать лишь две вещи: бушующее внутри него могущественное пламя и самую искреннюю, страстную любовь к Сану. Сами их отношения не имели права на существование, но время доказало, что даже между диаметрально противоположными видами, может жить и теплится что-то драгоценное и хорошее. Крепче рабских цепей, сковывающих плачущих золотых рабов, крепче витиеватых заклинаний, складывающихся в рисунок магических печатей, крепче веры и песен церковников было то неугасающее ни на секунду чувство между ними, зародившееся когда-то тусклой искрой среди лабиринтов библиотек Круга.       Уён увлекается Саном, путается пальцами в волосах, ломается под наплывом нежности, поддаётся, отдаёт ведущую роль размеренным поцелуям Сана. Он опускает руку с письмом на широкую грудь и её тут же перехватывает горячая ладонь. Сан ловко вытягивает из пальцев Уёна записку и смеётся в поцелуй.       — Ты грязно играешь, — шепчет ему в лицо Уён, чмокая несколько раз куда-то у уголков губ, растянувшихся в улыбке. Сан одной рукой раскрывает письмо.       — У меня был хороший учитель, — парирует Сан.       — Я не читаю твои записки, — заходит Уён с другой стороны, имитируя обиду надутыми щёчками и суровым взглядом.       — Его Высочество занимается весьма опасным делом, — Сан заглядывает в эти обиженные глазки. Уёну не хватает сил притворяться дальше и он фыркает драматично, после повисая у Сана на шее. — И ты хочешь в это ввязаться? Уже несколько женщин пропало.       — Почему городская стража не занимается этим? — Уён рисует кривую линию от родинки у Сана на щеке до острой линии челюсти. — Разве вы не должны защищать нас?       — Я уже озвучивал тебе причину, золотце, — тон Сана мягкий и взгляд добрый. Он всё понимает, но не в его компетенции повлиять на решения вышестоящих командиров. — Ты работаешь в своей клинике. Ты сам прекрасно знаешь, каково тут жить.       — Будто на бочке с тем взрывчатым порошком, который делают кунари, — невесело смеётся Уён, бросая взгляд на аккуратный почерк Ёсана в записке. — Пойдём вместе и проверим его зацепку. Я уже полгода ничего не колдовал, кроме целебных заклинаний.       — А как же тот фокус с электричеством? — посмеивается Сан, вскидывая брови. Уён стукает его кулаком в грудь.       — Что, понравилось? Я доложу Преподобной матери о твоём поведении.       Сан наигранно и удивлённо охает и щекочет Уёна по рёбрам, вызывая приступ заливистого смеха. Маг изгибается змеёй и громко бессвязно болтает, перебиваясь смехом. Уён выскальзывает из крепких рук и ловко огибает кресло, вынуждая Сана ловить его по всей комнате.       — Ох! Ты поймал меня! — невинным голоском вещает Уён, оказавшись прижатым за обе руки к двери. Сан нависает сверху, а Уён не оказывает сопротивления, с заговорщицкой улыбкой посматривая на любимого.       — В моих руках опасный отступник! Что же делать? — переиграно-вежливый тон Сана уже был отточен до мастерства.       — Демонов изгонять? — Уён облизывает пересохшие губы. — Или договоримся?       — Кто-то точно договорится, — согласно кивает Сан, просовывая колено между стройных бёдер.       — Так страшно. Весь дрожу, чувствуешь?       Сан усмехается уголком губ, наклоняется к говорливому магу и их горячее дыхание смешивается. Уён подаётся вперёд и целует Сана вновь. Их пальцы переплетаются, но Сан не отпускает руки мага, оставляя их прижатыми к лакированному дереву.       Сан скользит губами по подбородку, вынуждая Уёна задрать голову. Целует ниже, обведя языком дёрнувшийся кадык, после ещё ниже, по чувствительной шее. Зажатое им тело заходится дрожью. Сан звучно усмехается между поцелуями. Реакция всегда одна и та же. Уён двигает бёдрами, потираясь о поставленное колено и горячий выдох срывается с его губ.       В дверь раздаётся стук.       — Пирог готов, — говорит за дверью прислуга. Уён закусывает губу, получая очередной поцелуй в шею. — Мне приготовить чай?       — Давай дождёмся матушки, — отвечает ей Сан, пока Уён с тихим скулежом утыкается в него лицом между шеей и плечом.       Судя по шороху за дверью, она без лишних вопросов уходит на первый этаж. Уён протестует против зажатых рук и перебирает настойчиво пальцами, намекая, что его нужно отпустить.       — Куда это ты собрался? — с неподдельным интересом спрашивает Сан, заглядывая в тёмные глаза. — Всё-таки будем демонов изгонять?       — Ну зачитай мне псалмы.       — Ни одного не помню, — смеётся Сан, целуя Уёна в висок.

ⵈ━══════╗◊╔══════━ⵈ

Ночью в Нижнем городе можно было наткнуться на поразительные, в самом худшем смысле этого слова, вещи. Поножовщина в подворотне? Каждый час. Выяснения отношений между двумя оборванными эльфами? Стабильно. Банда разбойников, докучающих всем проституткам, бродягам и ночным гулякам? Каждую неделю новая.       Часто бывало так, что Уён возвращался из лечебницы домой поздно ночью, и в Нижнем городе то и дело слонялись какие-то доходяги и от «Висельника» тянулись ужасным воем пьяные песни, но сегодня здесь было подозрительно тихо. Тревожное ощущение одолело его ещё не выходе из дома, стоило лишь ночному воздуху коснуться лица, разгорячённого поцелуями и сладким паром чая. Липкое чувство взбиралось вверх по позвоночнику, словно жила алого лириума, отравляющего породу.       Вдоль рыночной площади Нижнего города тянулись перекрытые палатки. Запах дешевого пойла, блевотины и мочи сопровождал любого посетителя Нижнего города от самого начала до доков. Алые рваные навесы трепыхаются от ветра и в их несуразных танцах вдоль улицы, показывается высокая фигура в тёмном плаще.       Уён тянет Сана за мизинец и они идут к человеку в плаще. Сан не стал перебираться в доспехи стражи, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание. Уён, как и всегда, спрятался в глубокий капюшон и плащ.       — Я рассчитывал на свидание вдвоём, — Ёсан скидывает капюшон и складывает руки на груди, с хитрым прищуром смотрит на этих двоих.       — А я тебе говорил, — упрекает дурашливо Уён Сана. Тот смотрит на него с нежностью.       — Я свечку подержу, так и быть, — Сан пожимает плечами. Они тихо смеются.       — По правде говоря, хорошо, что ты пришёл, — Ёсан смотрит на Сана. — Нам могут потребоваться твои способности.       — Способности? — Сан клонит голову вбок и щурится, выискивая на прекрасном лице принца ответы. — Ты махаешь мечом не хуже меня.       — Способности храмовника, — мрачно буркает Уён, догадавшись обо всём сразу же. — Мы не лезем в западню, Ваше Высочество?       — Я узнал об этом деле от одного храмовника, — Ёсан не скрывал, что зачастую выбирает сторону праведного меча, а не заговоров и магических ритуалов, но ради дружбы с Уёном он когда-то давно сделал исключение. — Посудите сами, женщины пропадают и никому не под силу их найти. Работорговцы? Их суда замечают ещё в море. Здесь, как и всё в этом четырежды клятом городе, замешана магия.       — Конечно, ведь от неё все беды, — фыркает Уён. Ёсан смотрит на него с укоризной, но на это никак не отвечает. Сан ободряющие поглаживает мага по плечу и они следуют за принцем в витиеватые улочки Нижнего города.       Несмотря на стойкое ощущение почвы под ногами, Уён никогда не забывал о том, где он находится. Каждый его шаг мог сулить ему смерть, а то и хуже — клеймо солнца на лбу. Рыцарь-командор с каждый годом становилась всё более неуправляемой, контроль храмовников перетекал за пределы Казематов, проникая гнойными миазмами на все улочки города, в таверны и гостиницы. Городская стража от того и страдала, что их работу постепенно, но настойчиво, забирали псы в отполированных доспехах.       За годы своего врачевания Уён спас много жизней. Не всех он лечил. Кому-то помогал сбежать через туннели под городом. И этим «кем-то» всегда были несчастные маги, затравленные в Круге и решившиеся на отчаянный побег. Их изрезанные руки и ошалевшие от силы глаза, он видит во снах каждую ночь. Политика Казематов доводила бедных магов до того, что они использовали магию крови, призывали демонов, не боялись переступать черту ради своего выживания и капельки свободы. Эта чаша ненависти уже была полна до краёв. Стоит ей на короткое мгновение утратить хрупкий баланс, как улицы Киркволла вновь омоются кровью. Уён боится этого исхода, но не отрицает, что однажды это может случится. Внутри него самого зрело это зерно гнева, то самое бушующее пламя, горячие порывы которого он не всегда был способен удержать.       — Так куда мы идём?       — Литейная. Храмовник посоветовал начать оттуда.       — А почему ты вообще решил в это ввязаться? — Сан смотрит Ёсану в глаза. Даже в полумраке слабоосвещённых улиц светлые глаза принца отливают янтарём.       — А почему ты живёшь с отступником?       — По довольно очевидным причинам, — Сан вскидывает брови, совсем не понимая вопроса. — А вот твои мотивы мне не понятны.       — Я вообще-то здесь, Ваше Высочество, — недовольный тон Уёна постепенно накаляется и Ёсан осторожно смотрит на него из-за плеча. — Если ты меня позвал сюда, чтобы сказать, как меня не перевариваешь, то мог бы выбрать место поприличнее. Драматично расставаться было бы приятнее в садах Верхнего города, а не тут.       — Я ведь констатировал факт, разве нет? — Ёсан хлопает глазами. — Или ты не отступник?       — Ты сказал это так, будто это единственное определение, которое ты можешь мне дать.       — Я не хотел, — они все притормаживают у битой лестницы, от которой до литейной рукой подать. — Я глубоко уважаю твоё дело, ты ведь знаешь об этом. И я помогаю тебе в нём несмотря на свои взгляды. Извини меня, если мой тон тебя задел.       — Ты не делаешь лучше, — Сан тяжело вздыхает и встаёт у Уёна за спиной, невесомо прикасаясь к лопаткам сквозь плотные слои одежды.       — Но я пытаюсь относиться с пониманием, — Ёсан вскидывает руки с толикой раздражения. Из-под плаща показываются белые доспехи. — Почему я влез в это? Да потому что того храмовника убили! Я нашёл его в подворотне вскоре после нашего разговора. Его труп уже начали жрать крысы. И причём тут магия? По крайней мере при том, что ни одно известное мне оружие не может заморозить человека. Даже зачарованное.       Уён мрачнеет ещё больше. Сан у него за спиной прислушивается к окружению. Со временем в нём развилось чутьё охотника, прошлое наёмника здорово помогало ориентироваться и замечать мелкие детали. Ёсан смотрит какое-то время на этих двоих, словно бы подбирая какие-то слова, но так и не решается произнести их вслух. Вместо разговоров принц достаёт из выделанных ножен кинжал. Отполированная сталь переливается металлическим блеском у него в руках.       — Кто-то там есть, — тише говорит Сан, смотря на неудобную высокую лестницу, ведущую в литейную.       Чёрный дым клубится в небе, выпуская в воздух удушливое зловоние. Тишина давит на плечи, оседая там тяжёлым камнем. Даже не слышно, как в эльфинаже стенают несчастные эльфы, обречённые на своё жалкое существование. Не слышно, как голодные стервятники испускают свои скрипящие вопли над чёрными волнами. Не слышно, как в «Висельнике» бурлит жизнь.       Сан достаёт меч из ножен и идёт вперёд. Ёсан следует за ним вдоль стены, прячась в тенях. Закрывает цепочку Уён, высунув руки из-под плаща.       Дверь литейной открывается без скрипа. Хорошо смазанные петли скользят мягко и плавно, впуская в затхлый мрак трёх непрошенных гостей. Узкий проход в цех совсем не освещён, но наученный жизнью Сан вовсе не боится идти вперёд. Он неспеша двигает перед собой острием меча, проверяя окружение на наличие ловушек. Пусто.       Они выходят в тусклый цех, где громоздкие котлы удерживают деревянные конструкции и на балках догорают факелы. Сан осторожно осматривается, пока Ёсан ловко ныряет в узкие ходы. Уён стоит дальше всех и на языке у него оседает странный знакомый привкус. Что-то, что он чувствовал неоднократно, но в последнее время — нет, оттого и забылось. Что-то горьковатое, при этом пресное, словно имеющее вкус, но и безвкусное одновременно. Исключительно лечебная магия работала иначе, для её использования требовался немного иной источник.       В голове мага щёлкает.       Лишь одна вещь ощущалась и серой, и безвкусной блеклой массой одновременно. То, чьё холодное дыхание Уён чувствовал многие годы в Киркволле, а до этого — в Ферелдене.       Тень.       — Осторожно! — кричит маг Сану, тотчас выпуская огненный шар. Сгусток горячей магии воспламеняет рваный саван призрака, летящего на Сана из тени. — Задница Андрасте! Демоны!       Из теней выползают призраки, быстрые и отвратительные. Блеклые отголоски негативных эмоций, скопившиеся в образ похоронного атрибута. Ёсан ловко рассекает уродливые маски под саванами, Сан рубит призраков мечом, а Уён сжигает их издалека. Всполохи огня освещают всё помещение и творя очередное заклятье, Уён замечает движение на втором этаже.       Маг срывается с места и мчится к лестнице, но к горлу подступает липкий ком, словно он хлебнул помоев. Он уже надеялся похоронить в себе именно это ощущение чужого присутствия. В нём уже давно не было никакой необходимости. Уён хотел верить, что его желания выходят за пределы полномочий некоторых сущностей. Резкий разворот обратно доказывает ему обратное. Сладкая улыбка демоницы вызывает очередной приступ тошноты. Её острые рога украшают алые нити и Уёну дурно от этого. Разрубая последнего призрака мечом, Сан оказывается ближе всего к ней. Он выставляет меч вперёд, показывая готовность нападать, а эта тварь лишь крутит запястьем и Уён замечает, как тело Сана пробирает дрожь. Он уже отвык быть храмовником.       — Не смей, — тихо говорит Уён и взгляд чёрных, как бездна, глаз, обращается к нему. Она крутит головой в непонимании. Сан делает шаг в сторону, бегло смотря на Уёна.       Капюшон спадает с головы и лицо Уёна освещает свет факелов. Мрачная складка заседает меж бровей и вена вздувается на шее. Демоница складывает лиловые губы в удивлении, а после вновь улыбается. Эта улыбка для Уёна сродни сущему кошмару.       — Ну же, — Уён приближается к ней и в демонессе проскальзывает некое опасение. Совсем не характерное поведение для её вида. Она отшатывается назад. — Скажи, чего я желаю?       — Уён, просто избавься от неё! — Ёсан держит в обеих руках кинжалы и лёгкой поступью двигается позади, готовый напасть в любой момент.       Демонесса вертит хвостом и срывается с места. Она выпускает когти и оскал острых зубов заменяет хитрую улыбку. Она чувствует более сильные эмоции, затмевающие её низменный грех. В Уёне нет плоского желания, коим она довольствуется сполна. В нём нет ничего, чем могла бы полакомиться фиолетовая дрянь. Сан инстинктивно дёргается, хочет защитить, но в миг зал вновь заполняет свет. Накаляющейся от магии воздух жжётся, пламя охватывает стройное тело демонессы и фиолетовая кожа покрывается пузырями. Её истошный крик звенит под потолком. Могущественное пламя мигом обгладывает до костей, проникает в их плотную структуру и выжигает изнутри, оставляя лишь мелкий пепел. В глазах Уёна бушует огонь и он изо всех сил сам старается не закричать. Не закричать от жжения, которое оставило на его ладонях эта сила, от ощущения бесконечного гнева на демонов, призраков, на то, что кто-то сбежал от них, отвлёк на эту падаль.       — Твоя душа… — охрипший голос демона звучит в догорающем пламени. Она истратит на это последние силы. — Она жжётся.       Уён взмахивает рукой и порыв ветра тушит костёр. От демонессы остаётся горстка пепла. Ёсан в напряжении приближается, держа кинжалы наготове. Сан же заметно меняется в лице, опускает меч и делает несколько шагов в сторону мага. Уён не дожидается их, он взбегает вверх по лестнице и кидается в ту сторону, куда убежал незнакомец.       Конечно, его след уже давно простыл. Освещая тесное помещение, Уён наблюдает лишь наставленные друг на друга ящики и набитые чем-то мешки. Он вздыхает и прижимается спиной к стене, закрывая глаза. В голове бушует шторм. Дело было вовсе не в словах Ёсана, Уён понимал это, просто сам факт причастия магов к убийствам не делали Уёну лучше. Он знает не хуже кого либо, на что способна магия. Вереница чувств, связанных с этим скользким дуновением Тени, напоминает топкое болото. Привкус тлена во рту слово затекающая ему в глотку застоявшаяся вода, провоцирующая рвоту. Уён давно не использовал настоящую магию. И не ожидал, что она выйдет такой мощной.       — Ты в порядке? — голос Сана звучит рядом и вместо тысячи слов, Уён просто инстинктивно находит его руку. Ровные шаги Ёсана слышатся неподалёку.       — Я не знал, что ты так умеешь, — принц встаёт рядом.       — Я тоже, — приоткрывая глаза, честно говорит Уён. — Вышло само собой.       — Тот, кого мы искали, уже ушёл.       Сан смотрит Уёну в глаза, всё ещё выжидая ответ на свой вопрос. Маг кивает ему, но это выглядит не слишком убедительно. Сан молча проходит вперёд, Уён понимает, что они обсудят это потом. Ёсан обходит узкое помещение, осматривая ящики, пока Сан копошится в мешках.       — Здесь нет ничего, — Уён вскидывает руки, не видя смысла что-то искать.       — Ты ошибаешься, золотце, — Сан разворачивается к нему со свёрткам в руках.       С него капает. Бурые вязкие капли ударяются о стёртые доски пола и растекаются густыми лужицами, стремясь к сановым сапогам. Ёсан, выныривая из узких ходов между ящиками, встаёт рядом с бывшим храмовником и нерешительно тянет руку к найденному. Касаться не осмеливается. Уён подходит ближе и лишь силой своего желания поджигает все факелы в этом узком помещении, вынуждая их гореть ярко и разгонять притаившиеся тени.       Сан кладёт свёрток на ящик рядом и отводит грязную ткань в сторону. Бурый смешивается со свежим алым. Приторный запах бьёт в ноздри, отгоняя приевшийся запах серы и эссенций демонов. Так удушливо пахнет плоть. Уголки ткани раскрываются потрёпанными лепестками и являют искателям неприятностей маленькую тайну. Ёсан зажимает ладонью рот. Сан только хмурится, попутно вытягивая из сапога складной нож. У Уёна холодеет внутри, но одновременно некий невнятный ему порыв словно подкидывает дров в костёр, провоцируя очередную вспышку гнева. Это сделал маг?       Две отрубленные женские кисти ещё не успели до конца затвердеть. Аккуратные подушечки изящных пальцев казались ещё немного живыми, обладая остатками розового пигмента. Срезаны они точно по суставу, словно кто-то старался нанести как можно меньше вреда плоти, безжалостно рубя её на части. Уён наклоняется к находке, пока Сан тыкает в сложенные руки кончиком ножа. Маг трогает за лезвие и молча просит нож. Сан не возражает. Уён запускает острие под одну из ладоней и откидывает её в сторону, раскрывая вторую. Окровавленное кольцо из серебра с орлесианской гравировкой украшает безымянный палец. Это была замужняя женщина.       — Её искал храмовник, — хрипит Ёсан. — Муж этой женщины был обеспокоен её пропажей и попросил ему помочь.       — Что ж, — мрачно бурчит Уён, поднимая глаза на Сана и Ёсана. — Полагаю, это всё, что от неё осталось.       — Руководству городской стражи стоит знать об этом, — Ёсан треплет Сана по плечу и брезгливо отводит взгляд от отрубленных женских рук.       — Мне понадобится свидетель, — Сан принимает от Уёна свой нож и с холодным выражением на лице, снимает с посиневших пальцев обручальное кольцо. — В ином случае с меня спросят за незапланированные рейды в Нижний город.       — Завтра утром я приду в крепость Наместника, — Ёсан качает головой, соглашаясь. — Жаль Аришок не отрубил голову твоему начальнику. Толку было бы в разы больше.       — Или на месте одной бестолковой головы выросло бы две другие, — усмехается Уён, накидывая лоскуты ткани на улику. — Наступит момент и городская стража будет надёжно прижата тяжёлым сапогом Рыцаря-командора.       — Надеюсь до этого не дойдёт, — Сан завязывает узелки на свёртке. — Говорят, в последние месяцы она совсем слетела с катушек. С меня достаточно обезумевших командиров.       — Ты забираешь это с собой? — Ёсан указывает пальцев на заалевшую ткань. Сан усмехается и кидает это принцу в руки.       — Нет, Ваше Высочество, это ты забираешь с собой. Мы же должны что-то предъявить.       — А кольцо? — Уён взмахивает пальцами и горящие яркие факелы постепенно затухают, пряча в густых тенях их присутствие. Ёсана слегка штормит от необходимости нести чьи-то конечности с собой.       — Её муж заслуживает знать, что с ней случилось, — Уён не видит в темноте, но чувствует, что мягкий взгляд Сана скользит по его лицу.