Игрок

Ки Хун открыл слипшиеся глаза и тут же зажмурился от яркого холодного света, режущего сетчатку. Сначала ему показалось, что он в очередном кошмаре: оглянувшись, он увидел знакомые многоэтажные койки, возвышающиеся к самому потолку, и множество людей в той же самой форме, обеспокоенно встающих со своих мест и оглядывающихся по сторонам. Обычно такие картинки являлись ему в кошмарах, за ними мерцающими кадрами следовали игры, убийства, бойня при выключенном свете — Ки Хун уже было приготовился к этим кадрам, но ничего не произошло. Это реальность. Он снова в игре. Ки Хун взглянул на свою форму. Она точно такая же, какой была три года назад. Он дотронулся до номера «456» на своей груди. Его счастливый номер и три проклятые цифры. Цифры теперь тоже доставляли нестерпимую боль. Каждый раз, невольно подмечая «2:18» на часах, либо смотря на номер 67-го автобуса, Ки Хун с силой сжимал кулаки, вдавливая ногти в стертые ладони, чтобы отогнать навязчивые мысли. Но сейчас, когда его ноги снова опустились с его койки на пол — тот самый пол, который заливался липкой кровью и усеивался трупами каждый год — Ки Хун не чувствовал страха. Там, на свободе, все напоминало ему об этом месте, и каждая мелочь подкашивала ноги, перекрывала дыхание. Но здесь он чувствовал лишь легкое покалывание в пальцах, волнение и даже…предвкушение. Ки Хун невольно поднял взгляд наверх, подмечая то, что три года назад ускользнуло от его внимания. Камеры. С каждой стороны зала. Одна из них была устремлена прямо на него, и Ки Хун почувствовал, как кровь стынет в жилах. Он смотрит. Ки Хун не знал, почему так уверен в этом, но он был готов поклясться, что глаза человека за черной маской были направлены на него. Четыреста пятьдесят шестой. Лошадка, вернувшаяся на поле и надеющаяся на то, что молния все-таки бьет в одно место дважды. Его размышления прервали крики из центра зала. Какие-то два игрока уже успели сцепиться, принявшись громко выяснять отношения. Ки Хун прищурился, пытаясь разглядеть их номера. Один из них — 230-й, с копной фиолетовых непослушных волос и татуировками на руках, второй — 333-й, с раскрасневшимися щеками и подрагивающими от злости губами. Ки Хун хотел было вмешаться, но узнавших друг друга игроков прервали люди в розовых костюмах с масками на лицах, зашедшие в зал. Треугольники и квадраты. Они тоже часто снились Ки Хуну. Их ровные, словно автоматизированные, голоса, отточенные движения, хладнокровные выстрелы в стоящих на коленях и молящих о пощаде игроков. Ки Хуну слабо верилось, что под масками скрывались настоящие люди. Дальше все как в тумане: объяснения правил, выпады смелых игроков, сумма выигрыша. Все в точности как три года назад. Бешено колотилось сердце. Это не страх. Это что-то другое. Навязчивая мысль выскочить и заорать что-то глупое, а может, попытаться вразумить ничего не подозревающих игроков, разъедала голову, заставила даже сделать неуверенный шаг вперед, но его остановила сильная рука на плече. Ки Хун обернулся и замер на месте. На этот раз на его лице отразился настоящий ужас. Перед ним стоял его старый друг, Пак Чон Бэ, с которым они часто вместе оставляли постыдное количество денег на скачках, друг, с которым они дружили семьями еще до того, как Ки Хун развалил свою и не смог собрать обратно. После своей победы и смерти матери Ки Хун и от него отдалился, и до этого самого момента друзья ничего не слышали друг о друге. Но будоражащую радость, написанную на расплывшимся добром лице Чон Бэ, Ки Хун совсем не разделял. Осознание накрыло его с головой. До этого серьезный взгляд совсем посуровел. — Чон Бэ, ты что тут забыл? — зашипел Ки Хун почти злобно, дергая того за рукав и опуская взгляд на номер друга. 390-й. — Ты вообще понимаешь, что это за место? — Вот так ты со старым другом, да? — вздохнул Чон Бэ, покачав головой. — Боже, как же ты похудел… Ки Хун отмахнулся от друга, его мысли снова уплыли к его самой первой игре. К тому, как он с таким же приятным удивлением узнал в толпе Сан У. К тому, как спустя какие-то пять дней тот лежал под ним, истекая кровью на мокрый от дождя песок. — Послушай, тебе нужно уходить, срочно, — лихорадочно пробормотал Ки Хун, хватая друга за плечи. Чон Бэ лишь посмотрел на него снисходительно, даже с какой-то жалостью. — Ки Хун… Их прервала команда Квадрата построиться в очередь на подписание согласий. Ки Хун снова ощутил прилив гнева. Этими людьми уже начали манипулировать, и только он это осознавал. — Чон Бэ, слушай меня внимательно, — Ки Хун всеми силами пытался сдержать дрожь в голосе. — Что бы ни случилось, пообещай, что будешь держаться меня. Хорошо? — он сжал плечо друга так сильно, что тот поморщился. — Да, да, конечно, — пробормотал тот в смятении, пытаясь отстраниться от жесткой хватки друга. — Чего же ты так распереживался… Ки Хун внимательно изучил каждую строчку согласия, каждый символ, каждый знак препинания. Он так долго стоял над этой злосчастной бумажкой, что люди сзади начали негодовать. Поднимая взгляд на Квадрат, ровно стоящий перед ним, Ки Хун гадал, узнал ли тот его. Но, не получив ответа от черной непросветной маски, Ки Хун выдохнул и размашистым почерком написал свое имя на договоре с неизменными пунктами. «Игрок не может выйти из игры». Ки Хун глубоко вздохнул, чувствуя, как на плечи ложится тяжелый груз предстоящих игр. Он был обязан выжить. У него было преимущество. Не над другими игроками — нет, Ки Хун сделает все возможное, чтобы выжило как можно больше людей — а над теми, кто сейчас наблюдал за ним, кто делал ставки, кто отдавал приказы и теми, кто их выполнял. «Игрок, отказавшийся играть, выбывает». Он горько усмехнулся. Все-таки нечестно, что люди до первого убийства понятия не имеют, что значит «выбыть» из игры. Паника и животный ужас — вот за чем им нравится наблюдать. «Игры могут быть прекращены по решению большинства». Иллюзия свободного выбора, которая успокаивает игроков на первых этапах. На самом же деле их сознание будет извращено манипуляциями персонала и падающими в большую копилку под потолком стопками денег. Ки Хун покачал головой, возвращаясь в реальность. Скоро должна была начаться первая игра. Нужно быть готовым.

***

Ки Хун не мог даже предположить, что когда-нибудь окажется на том же самом поле, с той же самой куклой на другом его конце. Ее глаза были неподвижны, но Ки Хун знал, что через какое-то время они будут метаться от игрока к игроку, отмечая малейшее движение, фатальное для еще ничего не подозревающих людей. Он не мог допустить этого. На этот раз навязчивые мысли взяли верх. Ки Хун выбежал вперед и с надрывом крикнул на игроков, пытаясь привлечь их внимание. Однако весь его монолог встретился лишь усмешками и недоверчивыми взглядами. — Тот, кто шевельнется — умрет! На этих словах перешептываний стало еще больше. Ки Хун встретился взглядом с Чон Бэ, надеясь увидеть поддержку, понимание — что-нибудь. Но друг посмотрел на него все так же снисходительно, будто на ребенка, закатившего истерику из-за какой-то чепухи. Отчаяние комом подступило к горлу. Игра началась. Детский голос пропел слова, которые пронзили все тело воспоминаниями. Ки Хун яростно стряхнул эти воспоминания с себя. Не сейчас. Сейчас нужно было сосредоточиться. Он успешно довел толпу примерно до середины поля, что, пожалуй, было достижением по сравнению с игрой три года назад. Ки Хун осознавал, что «красный свет, зеленый свет» призвана напугать, внушить страх и отсеять половину на самом первом этапе. Но самому Ки Хуну это было не нужно. Игра больше не пойдет по отработанному годами плану. — Что бы ни случилось, не двигайтесь! — рявкнул Ки Хун в согнутый локоть. Его глаза скользнули по замершим на месте игрокам и остановились на молодой девушке рядом с крашеным парнем, устроившим потасовку в общем зале еще до игры. Тот что-то говорил девушке, но Ки Хун резко оборвал диалог, снова повышая голос: — Стой на месте, слышишь меня? Девушка отвлеклась, подняв взгляд на Ки Хуна. Какое-то насекомое взмыло вверх и устремилось к людям позади. Кто-то в панике воскликнул: «Пчела!», а затем — выстрел. Единственный, режущий слух выстрел, за которым последовало глухое падение на песок. Знакомый запах ударил в нос. Вот оно. Началось. — Не паникуем и не оборачиваемся! — проорал Ки Хун, молясь всем кому мог, чтобы люди просто послушали его и на какое-то время забыли, что они всего лишь люди. Но надежда теплилась недолго. Паника ударила в головы, выстрел за выстрелом — и люди бросились к дверям, принявшись молотить руками по горячему металлу. Крики и захлебывания смешались друг с другом, порождая настоящий хаос, заглушая слова Ки Хуна. Глаза куклы бегали от человека к человеку. Как странно. Все вокруг казалось таким нереальным. Ки Хун столько раз видел этот сценарий в своих снах, что происходящее как будто бы тоже являлось лишь очередным кошмаром, а Ки Хун — невольным наблюдателем. Разница лишь в том, что отчетливый запах крови теперь разъедал нос, а припекающее голову солнце на самом деле припекало. Ки Хун почувствовал слабость в ногах, но только на мгновение. Когда паникующие превратились в гору трупов на земле, а крики потихоньку стихли, Ки Хун окинул взглядом оставшихся в живых игроков. Их было определенно больше, чем в прошлый раз. — Закончится время — тоже умрете, — холодно объявил Ки Хун на этот раз в гробовой тишине. Люди стояли в оцепенении, не двигаясь даже тогда, когда кукла отворачивалась и начинала петь. Ки Хун на мгновение встретился взглядом с Чон Бэ, но тут же отвел его, увидев дрожащие губы того и искривленное ужасом лицо. Нельзя отвлекаться. Нужно действовать. Ки Хун вспомнил прошлую игру. Игроков, прячущихся друг за другом, куклу, способную различить лишь движения тех, что впереди. Под руководством 456-го игроки выстроились в ровные «очереди», встав за теми, кто побольше. Размеренно и уверенно большинство дошло до финиша, но от взгляда Ки Хуна не укрылось то, как 230-й с самодовольной улыбкой толкнул пару людей на землю, обрекая их на смерть. Перед глазами снова всплыла его первая игра. Сто первый номер — здоровенный мужик с отталкивающим оскалом — каждую игру сносящий всех на своем пути, даже своих соратников. Ки Хун поджал губы. Стоило быть бдительнее рядом с этим разукрашенным. Последние секунды, последние победившие — и пулеметная очередь повалила всех, кто не успел добежать. Один из игроков оказался на земле прямо перед ногами Ки Хуна, заливая его белые кеды кровью из простреленной головы. У Ки Хуна упало сердце, но он не двинулся. Лишь поднял хмурый взгляд на одну из камер, пристально и немигающе посмотрев на нее. Чья-то дрожащая рука дернула его за рукав кофты. Ки Хун обернулся и увидел ту самую девушку под номером 196, которая ранее возникала по поводу их немодной формы. Её футболка была завязана аккуратным узелком на поясе, а идеальное лицо было испачкано красными брызгами. — Спасибо, — проговорила она одними губами, но прежде чем Ки Хун успел что-либо ответить, 230-й увлек ее за собой, что-то восклицая на английском языке. Чон Бэ бросился на Ки Хуна, его тело сотрясала крупная дрожь. — Ки Хун, что происходит? — Тише, — оборвал его Ки Хун, крепко хватая друга за предплечье, — я все объясню. Ты выжил. Это самое главное.

***

Дальше все пошло по знакомому Ки Хуну сценарию. Мольбы о пощаде, паника, слезы. Что-то болезненно кольнуло в сердце — именно в этот самый момент должен был выйти Сан У и упомянуть третий пункт договора. Но Сан У тут не было. — Третий пункт согласия, — выкрикнул Ки Хун, окидывая взглядом игроков, падающих на колени перед персоналом. — «Игры могут быть прекращены по решению большинства», — он снова не сдержался и глянул на камеру, как будто обращаясь теперь лично к Нему. Но не успел продолжить. Его перебил «квадрат», многозначительно — как Ки Хуну показалось — взглянув на игрока: — Участие в играх добровольное. После каждой игры мы будем проводить голосование, и решение будет принято в пользу большинства. Однако позвольте сначала огласить сумму выигрыша по результатам первой игры. А вот и первая и самая сильная часть манипуляций. Деньги. Ки Хун знал, что с подбором людей Он никогда не ошибался. Все здесь были сдавлены цепями заоблачных долгов, не позволяющих им спокойно жить во внешнем мире. Все здесь собрались за одной целью. Все, кроме Ки Хуна. Он внезапно ощутил острый укол одиночества. Как он собирается остановить игру в одиночку? Даже зная систему, Ки Хуну не по силам расправиться с армией солдат, понадеявшись на одну лишь удачу. Нужно попасть к Нему. Нужно взглянуть в глаза за черной маской и одержать победу над Ним. Только тогда Ки Хун сможет наконец спать спокойно. — Не волнуйся, — шепнул он Чон Бэ, заметно притихшему после первой игры. — После первой игры большинство проголосует «против». Ты поедешь домой. — Откуда ты… — глаза друга расширились, — только не говори, что… — Я уже был здесь, — признался Ки Хун, понизив голос еще больше и склонившись над ухом друга. — Но, поверь мне, это того не стоит. По прошлому опыту Ки Хун знал, что бояться было нечего. Да, выжило больше людей, но он отчетливо видел ужас в их глазах, то, как тряслись их ноги, как они молили о пощаде. Большинство проголосует «против» и, пока людей будут усыплять для транспортировки, Ки Хун найдет способ пробраться в управление. Он все это уже проходил, а значит, сможет что-то придумать. Верно? Ки Хун смотрел на падающие в копилку деньги, стараясь игнорировать очарованные взгляды людей вокруг. Он верил. Верил в то, что большинство игроков окажутся неподвластными наваждению. Однако табло на стене снова и снова загоралось синим — и внушительная часть людей уже перебралась на сторону «кружков». Это было одно из нововведений — на их кофтах теперь отводилось место под «кружки» и «кресты». Пол был разделен синими и красными полосами. 456-й нахмурился. Теперь их зал разделится на два лагеря — еще одно развлечение для наблюдателей. 196-я долго раздумывала с зависшей в воздухе рукой. Нажав на «кружок», она гордо перешла в свистящую и аплодирующую команду. Ки Хун покачал головой. Несколькими часами ранее она дрожала перед ним, испачканная кровью, и благодарила за помощь. Ки Хун снова взглянул на табло, и крепко сжал кулаки. Счет был практически равный. Оставалось примерно десять человек. — Ки Хун… — обратился к нему обеспокоенный Чон Бэ. Слева от его номера был крепко прилеплен крест. — Ты точно уверен, что большинство будет «против»? Уже нет. — Разумеется, — спокойно заверил его Ки Хун, — в прошлый раз количество было тоже равным, но голоса «против» в итоге перевесили. Ки Хун вспоминал прошлое голосование. И номер 001. Старый и на вид безобидный дедушка, забывающий свое собственное имя. То, кем он в итоге оказался, до сих пор не укладывалось в голове Ки Хуна. Но если даже создатель игр дал игрокам второй шанс, то… — Номер 001, — раздался голос Квадрата, и последний участник размеренным шагом приблизился к кнопкам. Ки Хун не видел его лица, так как тот стоял к нему спиной. Но на этот раз это был мужчина на вид примерно его возраста. Он задрал подбородок, смотря на количество голосов. Сто восемьдесят два против ста восьмидесяти двух. — Пожалуйста, — прошептал Ки Хун так тихо, что даже стоявший рядом Чон Бэ его не услышал. — Пожалуйста, сделай правильный выбор. Но сразу после его тихой мольбы загорелся голубой свет, и команда кружков взорвалась радостными возгласами. Проголосовавший обернулся и встретился взглядом с оцепеневшим Ки Хуном. Его тонкие губы расплылись в пугающей усмешке. 456-й опустил голову вниз, чувствуя, как ноги его подводят. Только крепкие руки Чон Бэ останавливают его от падения на холодный и твердый пол зала.

***

Теперь у Ки Хуна все идет не по плану. Он даже на секунду задумался, а не было ли это задумано специально, чтобы подкосить его самоуверенность. Но Ки Хун быстро отмел эту мысль. Помимо него здесь было еще почти три сотни игроков. Каждый со своей историей, каждый со своим характером. Все просто не может крутиться вокруг него одного. Чуть успокоившись, 456-й начал думать над новым планом. Еще ничего не потеряно — голосование теперь будет проводиться после каждой игры, а значит, есть шанс на то, что после второй игры многие передумают. Он твердо решил не набирать себе «команду», как в прошлый раз. Лица людей, с которыми он подружился в этом зале ровно три года назад, до сих пор мелькали перед глазами. Но не их живые, налитые краской лица, когда они все вместе смеялись и шутили, пытаясь отвлечься от происходящего, а замершие в одном положении выражения, стеклянные глаза, из которых постепенно утекала жизнь. Ки Хун хотел сосредоточиться лишь на Чон Бэ, но тот уже каким-то образом нашел себе дружка-морпеха под 388 номером. Ки Хун порывался предупредить друга о последствиях таких знакомств, но, увидев, как загорелись глаза Чон Бэ при упоминании службы, решил повременить с этим. У него будет еще возможность объяснить многое другу — теперь, увидев все своими глазами, тот точно ему поверит. Ки Хун попытался погрузиться в размышления о его следующих действиях, но по какой-то причине у него закралось ощущение, будто кто-то неотрывно прожигает его взглядом. Уже по привычке Ки Хун поднял голову и осмотрел камеры: все они были отвернуты в сторону от него. Тогда 456-й быстро пробежался взглядом по залу и останавился на первом номере, в одиночестве сидящем на лестнице слева от Ки Хуна. Чувствуя порыв праведного гнева, Ки Хун внезапно сорвался и большими шагами подошел к мужчине, который тут же отвел взгляд, заметив, как он приближается. — Что ты натворил, — зашипел Ки Хун, хватая Первого за воротник и рывком поднимая того на ноги. Мужчина выглядел в разы сильнее, однако не сопротивлялся нападению, спокойно встречая сощуренные глаза Ки Хуна. — Ты мог бы дать возможность всем им, — Ки Хун кивнул на половину игроков, сидящих, трясущимися руками схватившись за головы, — выйти из игры и продолжить жить. Из-за тебя нас всех теперь перебьют! Ни одна мышца на лице Первого не дрогнула при этих словах. Он спокойно выждал, когда Ки Хун закончит, потом заговорил, бегло взглянув на руки, крепко стиснувшие ворот его кофты: — 456-й, — почему-то, для того, чтобы назвать его по номеру, мужчине даже не пришлось опустить взгляд вниз и проверить, но Ки Хун решил не зацикливаться на этом. — С таким же успехом ты мог бы подойти к любому другому игроку, — его низкий голос, почти воркующий, показался Ки Хуну отдаленно знакомым. — Я лишь оказался решающим. При любом другом распределении результат остался бы таким же. Он был прав. Но Ки Хуну от этого легче не стало. «Такой себе из тебя первый номер» — проворчал про себя Ки Хун, но вслух ничего не сказал. Старик Иль Нам пусть и оказался корнем всего зла, но хотя бы создавал видимость какой-то справедливости. 456-й недовольно фыркнул, отпустив мужчину как раз перед тем, как к нему подбежал обеспокоенный Чон Бэ с его новым другом. — Ки Хун, ты чего? — Чон Бэ оттащил его от Первого, но Ки Хун уже успокоился. Только кинул последний недобрый взгляд на мужчину, словно на заклятого врага. Как назло, тот был отвратительно притягательной и располагающей к себе внешности. Что-то причитая себе под нос, Чон Бэ вместе с 388-м увели его обратно к их койкам, но, даже отвернувшись, Ки Хун продолжал ощущать пристальный взгляд на затылке. Почему-то от него у 456-го пробегали мурашки по коже. Не к добру все это.

***

Весь оставшийся день Ки Хун провел в напряжении. Скорое наступление отбоя не давало ему покоя, хоть он и знал, что в первую ночь никто друг на друга нападать не станет. И все же, 456-й был уверен, что с выключением света не сомкнет глаз ни на секунду. Ки Хун все-таки познакомился с новым приятелем Чон Бэ. Его звали Кан Дэ Хо, и на руке у него была точно такая же татуировка, что у Чон Бэ (тот посчитал важным убедиться в том, что Ки Хун это понял). Половину истории про его прошлое Ки Хун пропустил мимо ушей — он смотрел на морпеха, оценивая его взглядом. Быть может, если рядом с ним будут два морпеха, его шансы увеличатся? Ки Хун держал в голове обещание самому себе не набирать себе команду — чем меньше ему терять, тем лучше. — Сон Ки Хун, — протянул руку морпеху 456-й, на время решив отмести свои опасения. Он прервал нескончаемый поток историй со службы, и Дэ Хо, вместо того, чтобы пожать ему руку, ни с того ни с сего резко отдал честь. — Честь имею, товарищ Ки Хун! — отчеканил Дэ Хо, сжав губы в тонкую линию. Встретившись с непонимающим взглядом Ки Хуна, тот тепло улыбнулся. — Чон Бэ сказал мне, что вы раньше участвовали в играх, и я… — Не надо со мной на вы, — поморщился Ки Хун, перебивая его, — я такой же участник, как и ты. — Неправда, — возразил Чон Бэ, и Ки Хун глянул на него недовольно, мол, зачем дров в огонь подкидываешь. — У тебя огромное преимущество. С твоей помощью мы точно выберемся отсюда, — Чон Бэ по-заговорщически подмигнул другу. Ки Хун тяжело вздохнул, потирая пальцами переносицу. Ничего, скоро они сами всё поймут. — Слушайте, я здесь не для того, чтобы играть против других, — понизив голос, сказал Ки Хун, окинув взглядов разошедшихся на маленькие группки игроков. — Вы еще не поняли? Все это должно прекратиться. — Большинство игроков проголосовали «за», — вздохнул Дэ Хо. Слева от его номера также красовался красный прямоугольник. Прежде чем Ки Хун успел возразить, тот внезапно спохватился и продолжил. — Скажите…то есть, скажи, Ки Хун, как так вышло, что ты один выиграл все деньги, но решил вернуться в игру? Неужели все потратил? Чон Бэ активно закивал, показывая, что этот вопрос его также немало интересует. Ки Хун поджал губы. Как объяснить всё так, чтобы они не подумали, что он совсем с катушек съехал? За эти три туманных и мучительных года Ки Хун много раз пытался. С разными людьми. И каждый раз в ответ получал лишь адрес ближайшей психиатрической лечебницы. — Я не потратил деньги, — наконец сказал Ки Хун, однако в его голосе скользнула неуверенность. — Я здесь не из-за них. Лица Чон Бэ и Дэ Хо еще больше исказились в искреннем непонимании, но их разговор прервал женский голос из динамиков, объявляющий отбой. Ки Хун слегка дернулся — этот голос часто звучал в его кошмарах, особенно в первый год жизни после Острова. — Идем, — шепнул Ки Хун, разворачивая морпехов и подталкивая их к койкам. — После отбоя лучше не отсвечивать. Как и ожидалось, Ки Хун уснуть не смог. Несколько часов, которые ощущались как целая вечность, он просто ворочался на своей койке. Пожалуй, он все-таки успел забыть, насколько они были неудобными. Но это не единственная причина. Ки Хун знал, что, даже закрыв глаза, он не спасется. Закрыв глаза, он снова окажется либо на поле с падающими замертво вокруг него людьми, либо в центре жестокой схватки между игроками, либо склонившимся над трупом Сан У, трясущимися руками закрывая рану на шее. Он окажется где угодно, кроме сладкого забвения. Именно поэтому Ки Хун все-таки со вздохом выбрался из своей койки, обреченно садясь на одну из ступенек и опираясь спиной на пустой матрас. Нужно придумать план. Нужно сосредоточиться на его главной задаче. Нужно… — Не спится? — низкий голос выдернул его обратно в реальность, и, подняв глаза, Ки Хун с трудом различил цифры в темноте зала. Первый номер. — Уйди, — коротко бросил Ки Хун, утыкаясь лбом в согнутые колени. У него нет сил на препирательства. Но Первый не двинулся с места. Продолжил стоять неподвижно, пялясь на Ки Хуна сверху вниз, словно он — какое-то необычное и яркое насекомое, случайно попавшееся на пути любопытного садовода. — Что тебе нужно? — мысленно закатив глаза, снова обратился он к Первому, на этот раз поднимая голову и недовольно смотря на мужчину. Тот внезапно сделал шаг ближе и опустился рядом, садясь по другую сторону прохода и как-то чересчур неловко подгибая ноги к себе. Беспокойно блуждающие по молнии кофты руки он сцепил в крепкий замок на коленях. — Я хотел извиниться, — пробормотал Первый, избегая взгляда Ки Хуна из-под нахмуренных бровей. — Ты был прав. Может быть, если бы не я, все желающие уже вернулись бы домой. Ки Хун снова закатил глаза, но теперь уже по-настоящему. — Вот уж спасибо за раскаяние, — пробормотал он и замолчал. После нескольких мгновений неловкой тишины Ки Хун все-таки вздохнул снисходительно. — И ты меня прости. Я был расстроен и погорячился. Ты не один виноват во всем этом, — Ки Хун небрежно махнул рукой на муравейник вокруг них, — безумии. Первый наконец взглянул в его глаза. Выражение его лица показалось Ки Хуну совсем нечитаемым. — Пожалуй, — кивнул Первый, и его губы дрогнули в виноватой улыбке. — Но теперь я думаю о том, не пожалею ли я о своем решении. — Буду надеяться, что пожалеешь, — фыркнул Ки Хун, ради приличия состроив недобрую мину. На самом деле он уже совсем перестал злиться. Первый показался ему всего лишь запутавшимся в стечении абсурдных обстоятельствах мужчиной, вероятно, сильно нуждающимся в деньгах. Такие обычно меняют свою позицию сразу после второй игры, поняв, что не готовы ставить на кон свою жизнь. Так думал Ки Хун. Как же он ошибался. Следующие слова мужчины показались ему странным видением, галлюцинацией — до него не сразу дошел их смысл. — Дело в том, что… — продолжил Первый, уставившись на свои сцепленные руки, — я уже участвовал в этих играх. Тишина. — Что? — голос Ки Хуна внезапно осип, придавая его и так исказившемуся выражению лица еще больше шока и недоверия. Но Первый продолжал спокойно улыбаться, совсем не тронутый реакцией собеседника. — В 2015 году, — начал он, устремив взгляд в сторону, словно вспоминая что-то, — меня так же, как и вас всех, усыпили и привезли на этот Остров. Я выживал, играя каждый день в детские игры. Не знаю, удача ли это или чье-то благословение, но я единственный дошел до финала. Я выиграл все деньги. Ки Хун молчал, с приоткрытым ртом ловя каждое слово. — Но, выиграв, я оглянулся назад — все люди, с которыми я успел сблизиться, были мертвы. И тогда я понял, — Первый остановился, мельком глянув на замершего Ки Хуна, — что цена выигрыша — это далеко не только деньги в копилке. Она гораздо больше, чем сорок пять миллиардов вон — и мне пришлось ее заплатить, мне, победителю. В отличие от денег, этот ущерб возместить нельзя. Ки Хуну казалось, будто мужчина говорил не о себе, а о нем, о Сон Ки Хуне, имевшем несчастье выиграть в играх три года назад — настолько точно тот описал именно то, что Ки Хун чувствовал. Значит, либо этот загадочный мужчина говорил правду, либо он — конкретный психопат. Ки Хун все-таки склонялся к первому варианту. После долгой паузы он наконец открыл рот, чтобы что-то сказать, но Первый, будто возвратившись в реальность, начал беспокойно тараторить: — Я понимаю, конечно, ты мне не веришь, но… — Нет, — перебил его Ки Хун, твердо глядя в темные глаза. — Я тебе верю. Я тоже проходил через это. Теперь уже очередь Первого меняться в лице. — Хочешь сказать… Ки Хун кивнул. — Именно. Три года назад. И тоже вышел единственным победителем. — Не может быть! Ки Хуну пришлось шикнуть на мужчину — тот, громко воскликнув, вновь съежился и виновато улыбнулся кончиками губ. Странный он, конечно. То смотрит немигающим взглядом без единой эмоции на лице, то чересчур резко и ярко на все реагирует. Правда, все это мгновенно отошло на второй план под волной нахлынувшего на Ки Хуна волнения и, пожалуй, даже восторга. Он не мог поверить в свою удачу. — Почему же ты вернулся? — понизив голос, участливо спросил Первый. — У меня к тебе тот же вопрос, — усмехнулся Ки Хун. Нет, нужно сохранять бдительность. Пускай сначала он ответит, а потом… — Я здесь не из-за денег, — охотно подхватил Первый. Ки Хуна не покидало ощущение, что он сейчас смотрит на свое отражение в зеркале. — Деньги оказались мне не нужны — ими мертвых не воскресишь. Ки Хуну и так казалось, что эти ошеломляющие совпадения не могут быть реальными, но потом Первый выдал то, что буквально заставило Ки Хуна подскочить на месте. Медленно нагнувшись к нему, предварительно оглянувшись по сторонам, мужчина прошептал: — Я хочу остановить эти игры. Ки Хун как будто сорвал настолько большой куш, что сам не в состоянии осознать свое счастье. Даже самые внушительные суммы, выигранные на скачках, не заставляли сердце так резко подскочить и забиться бешеным ритмом. Чувствуя, как темнеет в глазах от волнения и сглатывая от внезапной сухости в горле, Ки Хун тут же протянул руку Первому. — Сон Ки Хун. Сделаем это вместе? Первый замер с поднятыми вверх бровями, тихо посмеялся, кажется, тоже не веря своей удаче. Он уверенно вложил свою ладонь в крепкую хватку Ки Хуна, сжал его пальцы, с одобрением кивая новому неожиданному товарищу. — О Ён Иль. С удовольствием.