Причудливые омега мутации

«У вас не будет второго шанса, чтобы произвести первое впечатление»

Коко Шанель

      Весна в этом году разгорелась не на шутку, с каждым днём всё ярче распуская свои пёстрые краски. После прошедшего дождя в воздухе стоял запах свежести, а мама Изуку жаловалась, что её волосы пушатся от повышенной влажности. По протяжённым извилистым улочкам Японии и широким парковым аллеям тянулись стволы деревьев, на которых нежно распускались цветы бледно-розовой сакуры. Цветущий апрель громогласно возвестил о начале нового учебного года и заполнил Мусутафу хором юных голосов учащихся всех мастей.       В стареньком автобусе стояло несколько несочетаемых запахов: едва заметный аромат резины смешивался с сахаристым амбре дешёвого дезодоранта, мужского одеколона и благоуханием цветов в маленьком горшке, которые с утра пораньше бережно перевозила весьма милая пожилая дама. День зарождался солнечный, и погода обещала быть приятной. Чувствовалось лёгкость в настроении людей, которые направлялись по своим делам, чаще всего — на работу или в школу.       Изуку, вцепившись в поручень, легонько покачивался в такт бойко вращающимися колёсам. На своей остановке он по обыкновению положил водителю свои любимые шоколадные конфеты с молочной начинкой и получил в ответ от молодого мужчины благодарную улыбку. Это давно стало их маленькой дружеской традицией, что всегда поднимало настроение государственному работнику. Когда мальчик, помахав рукой на прощание, вприпрыжку выскочил из транспорта, водитель мажорно посигналил ему пару раз, закрывая автоматические двери и напоследок кивнув.       Выглядел Изуку, как всегда: на спине повис исстрадавшийся жёлтый рюкзак, гакуран аккуратно поглажен, на нём красовалась пара искусно заштопанных дырок, а под мышкой покоился верный друг — скейтборд. От папы до школы на нём ехать было бы далековато, поэтому ребёнок решил воспользоваться автобусом. Зато оставшийся путь он мог смело преодолеть на своей любимой доске.       Мышцы уже не болели после первой тренировки. Секция по не самому популярному в стране боевому самбо, которую он с трудом отыскал, удачно располагалась в районе жилого комплекса, где он жил с мамой. Тренер Казама — невысокий, поджарый мужчина с жёсткими курчавыми волосами цвета запылённой дорожной плитки, одетый в хорошо подогнанный спортивный костюм, напоминал своим внешним видом гориллу. Казалось, что он не помещался в собственном неприметном зале, спрятанном в подвале загибающегося магазина одежды. На первый взгляд местечко не внушало доверия, но это не могло испортить впечатления, а когда огромный мужчина протянул для рукопожатия свою волосатую ручищу, у Изуку из глазниц едва не выпали его округлившиеся от восторга глаза.       «Вы выглядите супер круто!» — протянул телефон с сообщением он, взволновано притоптывая ногой.       Хисаши на этот комментарий уверенно кивнул, полностью согласный со своим сыном. Правда перед этой встречей он сам лично проверил все регалии тренера, а ещё поспрашивал у немногочисленных учеников их мнения о столь необычном в их время виде боевых искусств.       — Ну он у вас чудо лохматое, конечно, — произнёс широко улыбающийся Казама, принимая под свою опеку нового ученика. И беспричудность его особо не волновала.              Небо, высокое и безмолвное, было подёрнуто утренней дымкой, словно нежной вуалью, расцветающее над городом солнце отражалось сотнями солнечных зайчиков от окон и экранов телефонов. На выкрашенных весной в сочно-зелёный траве и деревьях поблескивали капли росы, как бусины драгоценного жемчуга. Эта утренняя атмосфера казалась по-настоящему особенной, и хотелось сохранить возникшее после пробуждения нежное настроение до конца дня.       Посты в социальной сети множились каждую минуту. Изуку не успевал читать названия статей, которые пестрили громкими фразами и восклицательными знаками.       «Новый перспективный герой дебютировал в городе Фукуока! Спешите посмотреть видео с места событий!»       «Очередной теракт: взрыв в концертном зале «Sunrise Hall» города Окинава. Причины и последствия. Почему беспричудные люди совершают нападения на мирных жителей?»       «Нападение злодея было успешно остановлено группой героев во главе с Мируко!»       «Процент беспричудных детей снова растёт. Что нас ждёт: мировая катастрофа или новые ограничения? С комментарием по поводу законопроекта о обуви для беспричудных выступит…» — гласил один из заголовков новостной ленты, и с тяжёлым вздохом ребёнок убрал сотовый в потайной карман пиджака, ловко протиснув худющую руку между пуговицами. Пока ему было достаточно информации. Лучше продолжить наслаждаться остатком своего пути без глупых беспокойств.       Внезапно, среди гудения пыльного города, напоминающего бормотание разбуженного будильником недовольного жизнью мужика, до Изуку донёсся громкий грохот, больше походящий на взрыв. Он испуганно вздрогнул, как маленький птенец, и стал осматриваться по сторонам. Его взору предстал гигант вдалеке с мутационной причудой, сражающийся с кем-то, скачущим по проводам и столбам. Ясное дело, что это был герой, правда с такого расстояния рассмотреть, кто же именно, не представлялось возможным. Битва перегородила дорогу, и многие работяги сегодня, несомненно, опоздают на службу. Но только не Изуку. Эта перекрытая дорога была тем путём, по которому он обычно ходил в школу от мамы, где-то в районе станции Татуин, поэтому он дважды рад, что сегодня приехал с другой стороны. Наверняка там собралась целая толпа, чтобы посмотреть на задержание очередного злодея. Это же такое представление! Никаких экшн-фильмов не требуется, всё происходило в реальности прямо у обывателей на глазах.              Изуку невольно нахмурился своим гнетущим мыслям и, отталкиваясь ногой от земли, стремительно ускорился. Колёса привычно начали вращаться быстрее, унося ребёнка подальше от разворачивающихся событий. Правда шум борьбы всё ещё преследовал его, не позволяя расслабиться.       Раньше он бы непременно был среди зрителей, но после стольких историй о героях прошлого и о том, какие ужасы творились во время войн, у него невольно выработалась неприязнь ко всем этим показательным поркам. Да, он безусловно продолжал восхищаться профессиональными героями, которые сражались за безопасность граждан, ежедневно рискуя своими жизнями. Но вот наблюдение за тем, как люди умело избивают друг друга, стало казаться ему чем-то диким и абсурдным. Особенно это вызывало отвращение, когда кто-то получал увечья, а толпа зевак, собираясь вокруг, разражалась восторженными криками «Ура!». Вместо того чтобы испытывать благоговение, он чувствовал внутреннюю пустоту и тоску.       Уличные бои без правил с использованием причуд — это, пожалуйста, без Изуку.       Мимо него привычно мчались машины, и он остановился на одном из пешеходных светофоров, ритмичное мерцание которого регулировало стремящийся вперёд поток людей.       А если бы он стал жертвой злодея и погиб, то что могло его ждать там, на другой стороне? Возможно ли, что эта таинственная тьма принесёт с собой столь желанное облегчение, о котором он грезил уже очень давно?       Изуку тряхнул кудрявой головой, чтобы прогнать навязчивые мысли, и остановился возле знакомой подворотни. Внимательно оглядевшись на предмет нежелательных наблюдателей, он спрятал скейтборд на привычном месте и побежал в сторону школы. Он, как всегда, приехал рано, поэтому не должен был столкнуться с большим количеством учеников. Обычно ему встречались те ребята, которые жили далеко и выходили из дома ни свет, ни заря, чтобы не опоздать на уроки. Изуку хорошо запомнил вечно скучающего у шкафчиков паренька, напоминающего со стороны жука-палочника или богомола своими вытянутыми худыми конечностями. Они даже пару раз обменивались приветственными кивками, и в целом нескладный мальчишка казался хоть и застенчивым, но добрым.       Весенний ветер приносил прохладу, игриво забираясь под одежду и слегка покусывая кожу. Розовая сакура на школьном дворе раскрашивала окружение нежным розовым отблеском, напоминая парусник, ошибочно пришвартованный у окон здания.       Изуку не забыл сначала насыпать немного сухого корма рыбкам кои в маленьком декоративном пруду. Казалось, что эти изящные создания всегда ждали его появления с самого утра. Их завораживающая чешуя отливала серебром и переливалась золотом в лучах восходящего солнца. Деньги на покупку угощения для них он откладывал из карманных, которые мама начала давать ему в больших чем раньше количествах. Она и до этого очень хорошо зарабатывала, а теперь, когда её адвокатская контора стала едва ли не самой знаменитой в стране, Инко могла позволить себе жить на широкую ногу. Изуку искренне гордился ей, ведь он лучше других знал, как много тяжёлого труда она вложила в своё дело, пусть и часто пренебрегая им самим. Честно говоря, всегда пренебрегая им.       Сердце кольнуло острой болью от наблюдения за тем, как рыбки накинулись на лакомство, ведь раньше всевозможными кормами он запасался вместе с бабушкой. Теперь это осталось лишь частью сладостных воспоминаний о моментах их совместных походов по зоомагазинам.       С тех пор, как её не стало, его немота начала прогрессировать. Голос словно таял ещё до того, как он пытался что-то произнести вслух. Даже с папой не всегда удавалось полноценно поговорить, было ощущение, что помимо кома в горле, теперь его шею сжимали стальные тиски, которые и вдохнуть нормально не позволяли. Только когда он оставался наедине с собой, слова обращались в звуки. Но их никто не слышал. Парадоксально.       Изуку выпал на мгновение из реальности, когда его накрыло неожиданное видение, и молекулы воды заплясали перед ним в причудливом танце. В голове проскользнула мысль о том, что было бы забавно воздействовать на атомную структуру, например сжать атомы и понаблюдать за туннельным эффектом.       Он громко фыркнул.       «Тоже мне. Размечтался.»       Школьные двери были радушно распахнуты, и парочка учениц уже переобувалась на входе. Изуку прошмыгнул мимо них настоящей мышкой и юркнул к своему шкафчику. На дверцу ещё даже не успели приклеить обидную записку, сегодня удача улыбалась ему широкой улыбкой.       Проверив сменную обувь на наличие кнопок или чего поострее, он с облегчением выдохнул и принялся переобуваться. Внезапно резкий толчок заставил его потерять равновесие, и Изуку, не в силах удержать своё тело, оказался на полу.       — Смотри, где стоишь, Де-еку-у, — произнёс один из учеников из параллельного класса с напыщенной самодовольной ухмылкой, словно он самолично постиг глубины таинства бытия. Окинув фигурку ребёнка оценивающим взглядом, он вальяжно удалился, закинув школьный портфель на плечо.       Изуку растёр руку, на которую приземлился, и пожал плечами, отмахиваясь от незначительности момента. Этот уже хорошо знакомый короткий спектакль самолюбования не заслуживал от него аплодисментов.       Не могло же всё сразу быть идеально, правда?       — А он разве не должен носить специальные туфли? — донесся до слуха негодующий шепот, и мальчик слишком очевидно вздрогнул от этих слов. Он начал быстрее завязывать шнурки, отчего те только меньше поддавались сумбурным попыткам переплести их.       — Ещё нет такого закона, — ответил второй голос. — У моего младшего брата уже четверо беспричудных детей в садике, представляешь?       — Да ладно? Быть не может…       Изуку, всё же одолев шнуровку, поспешил в класс, стремясь ускользнуть от этих разговоров. Что такого страшного в том, что количество беспричудных людей растёт? Разве из-за этого на них нужно надевать специальные ботинки?       Пока Изуку бежал по длинному школьному коридору, не разбирая дороги, он случайно влетел в Кеничи. В нос ударил горьковатый запашок сигаретного дыма, которым старший мальчик благоухал уже с самого утра. Как обычно, подросток остановил Изуку, крепко схватив его за локоть, и на этот раз, превзойдя самого себя, долго вглядывался ему в лицо, а затем шлёпнул младшего по пятой точке.       От этого неожиданного жеста у Изуку кровь застыла в жилах. Он издал громкий писк, вырвавшись из хватки, и поспешил ускользнуть из поля зрения ученика из параллельного класса. Эхо его быстрых пружинистых шагов наполнило пространство, заглушая собой шлейф из неловкости и смятения.       Достигнув заветной двери, он поспешно распахнул её и обнаружил, что кабинет пустовал. С вздохом настоящего облегчения он направился к своей парте, которую ещё не успели украсить новыми надписями. Прошлые послания, выведенные перманентным маркером, ему удавалось успешно оттирать, а сегодня и вовсе не придётся этого делать, снова удача освещала его своим благостным сиянием.       Выцарапанное прямо посередине стола «Вымри со своим видом» встретило Изуку своей эффектностью, и на фоне этой провокационной фразы все остальные даже немного терялись.       «Бесполезный Деку» в правом верхнем углу напоминало марку на конверте, приписывая предмет мебели конкретному человеку. Мальчик провёл кончиками пальцев по лакированной поверхности, остро ощущая каждую неровность. Напоминало шрамы на его собственной коже. Он грустно выдохнул, после чего начал разбирать свои вещи.       Обида была запрятана глубоко внутри, и она должна находится там, не беспокоя его в обычное время.       Бабушка сказала, что Изуку сможет отучиться и уехать, куда глаза глядят, так что он должен постараться сильнее. Он верил своей бабушке.       В это время на первом этаже уже переобувался взрывной блондин, и никому вокруг не понравится его хмурое настроение. Он поругался утром со своей матерью «старухой» из-за пустяка, так что общаться с кем-либо в данный момент не хотелось. Кацуки краем глаза увидел пару статисток из своего класса, которые посмеиваясь приклеивали к шкафчику Деку разноцветные бумажки, после чего сразу направились в класс, весело обсуждая собственную креативность.       Кацуки сам не знал, что заставило его подойти к дверце, а после сорвать дурацкие записки, содержание которых каждый раз становилось всё более мерзким.       «Где твои беспричудные тапочки?»       «Вымрите уже».       «Беспричудный отброс».       Кацуки раздражённо цыкнул и смял бумажки, после чего точным броском забросил их в стоящую сбоку от шкафчиков урну.       И как этим неудачникам до сих пор не надоедало делать одно и тоже из раза в раз?       Он не мог выкинуть из головы того, что не так давно его мать ходила на похороны матери своей близкой подруги — Мидории Инко. А ещё он очень ясно помнил, как крепка была связь между мелким ботаником и его бабушкой. Деку вообще имел такую особенность — слишком глубоко привязываться к людям. Вряд ли бы эта лохматая голова успела прийти в себя за такой короткий срок. Кацуки это знал совершенно точно. И ему не нравилось то невыносимое чувство, которое терзало изнутри, ведь нежные руки и ласковая улыбка доброй женщины всё ещё оживали в его памяти.       Если даже он чувствовал себя паршиво, то какого сейчас приходилось Деку?       Кацуки с силой сжал челюсти, пытаясь прогнать эти мысли.       Нельзя позволять себе увлекаться всякой ерундой.

***

      — Вы уже в третьем классе, а это значит, что пора задуматься о будущем. Сейчас я раздам вам бланки профориентации, через полгода будет повторный опрос, так что у вас ещё будет время подумать о своём выборе. Хотя о чём тут думать? — Учитель Танака театрально вскинул руку и приложил пальцы ко лбу, запрокинув назад голову. — Вы ведь все хотите стать героями с вашими замечательными причудами. Только помните, что нельзя использовать их в общественных местах.       Класс разразился громкими радостными возгласами, и как по указке, дети охотно начали демонстрировать свои причуды, каждый был доволен собой.       Изуку же отвёл взгляд вбок, закусив внутреннюю сторону щеки.       — Учитель, пожалуйста, не нужно сравнивать меня с этими неудачниками, — самодовольно растягивал слова Кацуки. Он, как обычно, развалился на своем месте, закинув ноги на парту. — Я не собираюсь идти по одному пути с теми, у кого слабые причуды, — произнес он с уверенной улыбкой, обнажив сверкающие белоснежные зубы, что вызвало взрыв негодования его одноклассников.       — Ты не офигел, Кацуки?       — Что ты имеешь ввиду?       — Посредственности слова не давали, так что ведите себя соответствующие, — издевался Кацуки, не сдерживая едких смешков.       — Ну да, конечно, Бакуго-кун. Ты же собираешься поступать в академию Юэй, — произнёс с каким-то благоговением учитель Танака, и все на секунду замерли. Только закадычные друзья Кацуки — Акимицу и Хирохико — довольно улыбнулись, будто это они поступали в Юэй.       — А ты не шутил тогда?       — Это же «Национальная старшая школа Юэй», туда минимальный порог 79 баллов за письменный экзамен.       — А ещё говорят, что там происходят настоящие битвы на вступительных экзаменах.       — У меня лучшие оценки и лучшая причуда. Я буду единственным из этой школы, кто поступит в Юэй, — с гордостью заявил Кацуки, подскакивая на парту, несмотря на продолжающийся урок. — Я стану самым рейтинговым героем из всех и превзойду самого Всемогущего! — у него на ладонях заискрились маленькие взрывы, будто в подтверждение его слов.       — Кстати, Мидория тоже в Юэй собирался, — заметил Танака с хитрым прищуром, и весь класс резко замолк, обернувшись на сжавшегося ребёнка. Правда учитель намеренно опустил тот факт, что его младший ученик не только не указывал геройский факультет в своём бланке, так ещё и на его счёт шли активные споры по поводу возраста поступления в старшую школу.       Изуку смотрел на свои холодные спотевшие руки, которые он с силой стиснул в кулаки, сжимая ткань школьных брюк, и гулко сглотнул вязкую слюну, прежде чем медленно поднять взгляд на затихших одноклассников. И лучше бы он этого не делал.       Класс разорвался от громкого злорадного хохота, многие подростки буквально хватались за животы.       — Деку-чан, ты просто великолепен. Лучший клоун из всех, которых я когда-либо видела, — воскликнула Ёсико, вытирая выступившую от смеха слезу.       — Деку! — взревел Кацуки, напоминая разъярённого медведя, и в одно стремительное движение оказался возле парты Изуку. — Твой мозг совсем потёк, неудачник? Ты ещё не дорос даже до средней школы, у тебя нет причуды, а всё равно пытаешься кому-то что-то доказать?! — Кацуки занёс руку со сверкающими в ней взрывами, готовясь отшвырнуть мелкого придурка прямиком в стену, чтобы привести его в чувства, но внезапно его ярость, как ураган, утихла и освободила место для жгучего чувства вины, которое он так старательно прятал всё это время. В одно мгновение его охватило сожаление, рождённое пониманием, когда на него устремился взгляд изумрудных глаз, полный странной смеси боли и безоговорочного доверия. Как будто они всё ещё были друзьями. — Что, сказать нечего? — в раскинутых ладонях продолжали трещать взрывы, но напряжённые плечи опустились под тяжестью эмоций. — Ты блин даже не разговариваешь, какой из тебя герой, сопляк? Почему ты всё ещё пытаешься превзойти меня? — тише добавил Кацуки, с досадой скрепя зубами. Громогласное эхо голосов недалёких одноклассников раздражало его похлеще младенческого визга в переполненном транспорте. Мерзкие вопли гогочущих фигурантов звучали, как шершавый лязг старой ржавой качели, что по инерции продолжала бессмысленно раскачиваться.       Никто из них не знал правды. Это ведь он был тем, кто когда-то надоумил соседского чудика стать героем. В смятении своих собственных мыслей он осознал, что, возможно, его необдуманные слова обернулись непонятым бременем.       А Изуку и вправду не мог ничего ему ответить. Он бы хотел сказать Каччану, что тот не так понял. Изуку никогда не стремился превзойти Каччана, и он совершенно не понимал, почему тот так решил.       Смех одноклассников заполнил всё пространство, его клокочущие отзвуки застряли в ушах, словно голову пронзали ядовитые стрелы. Внутри же расползалась ненависть к самому себе — к своей беспомощности, к чувству никчемности, охватывавшему душу. Он посмотрел прямо в рубиновые глаза Каччана, сдерживаясь из-за всех сил, чтобы не расплакаться. Они ведь когда-то собирались вместе стать героями, так что же случилось? Почему эта тяжёлая тень легла между ними непреодолимой преградой?       — Мы станем героями и надерём всем злодеям зад! — воскликнул Кацуки, вскинув сжатый кулачок к голубому небосводу.       — Да, обязательно станем! — повторил его жест Изуку, широко улыбаясь.       — Мы должны дать торжественную клятву, понимаешь? — размахивал пальцем возле носа младшего ребёнка Кацуки, и второй, весело хихикнув, схватил своим мизинцем мизинец лучшего друга и названного старшего брата.       — Я клянусь, что стану героем вместе с тобой.       — Я клянусь, что стану самым крутым героем и превзойду Всемогущего.       Оба задорно друг другу улыбнулись, после чего торжественно кивнули.       Ах да. У Изуку ведь не появилось причуды. Вот что случилось.       — Бакуго, сядь на место. И ты, Мидория, хватит провоцировать одноклассников, — сказал наконец учитель, после чего ещё раз создав несколько взрывов прямо возле лица Изуку, Кацуки всё-таки направился к своей парте.       Изуку изо всех сил сдерживался, стараясь не утратить остатки своего самообладания, но плечи его непроизвольно округлились, а спина сгорбилась, словно под тяжестью невидимого груза. Невидящий взгляд впился в тетрадь на столе, лишь бы не видеть вокруг ничего.       Он ведь прекрасно осознавал, что в его возрасте ему просто-напросто нельзя поступать на геройский факультет, так почему же они все решили иначе?       Всё оставшееся время урока истории в него прилетали скомканные бумажки и тихие насмешки.       — Какой же ты чудила, Деку.       — Вот умора, мелкий.       — Беспричудный герой, тоже мне.       — Тише! Идёт урок! Я ещё раз повторяю тебе, Мидория, хватит привлекать внимание! Если ты не прекратишь мусорить, я выгоню тебя из кабинета.       И Изуку думал о том, что лучше бы его выгнали.

***

      Мизутани Нэтсуко едва ли не пыхтела, как паровоз, когда шагала по широким школьным коридорам, стараясь удержать на руках громоздкую стопку бумаг, переданную ей милой учительницей Накадзимой. Путь в учительскую так неудачно лежал по лестнице, и девочка уже сейчас не знала, как она преодолеет это испытание. Но отказать просьбе любимого завуча и классного руководителя было просто непосильной задачей, поэтому она сейчас спускалась по шершавой плитке буквально наощупь.       Один лестничный пролёт был успешно преодолен, правда очень медленно и осторожно. Оставалось всего-то три. Конечно, с этим можно справиться.       Только вот развязавшийся на ботинке шнурок так не думал.       Сделав шаг, чтобы поставить ногу на ступеньку, Нэтсуко споткнулась о злосчастную веревочку и, уже мысленно прося прощения за все грехи, ощутила, как кто-то резко столкнулся с ней, обняв и удерживая от падения. Многострадальная стопка бумаг оставалась в её руках, хотя несколько листов слетели прочь. Нэтсуко судорожно выдохнула, а её слегка толкнули назад. Она, не сопротивляясь, сделала шаг от лестницы и подняла над головой свою ношу, чтобы увидеть лицо своего спасителя. Прямо на первой ступеньке, где он её и поймал, стоял, переминаясь с ноги на ногу, Мидория Изуку. Он, как обычно, был весь побитый, с мокрой головой, а ещё у него порваны школьные ботинки — язычок был вырван с корнем.       Естественно, мальчик молчал, его глаза бегали по пустому пространству, избегая взгляда девочки. Вдруг он бросился в сторону, собирая разбросанные бумаги с пола, и быстро справившись с задачей, подошёл к ней, опустив голову.       — С-спасибо, — едва вымолвила Нэтсуко. Она попыталась забрать бумаги, но как только отпустила стопку другой рукой, та начала неустойчиво колебаться. В панике она снова подхватила её снизу. — А… А ты можешь положить их сверху? — спросила она, всё ещё находясь под впечатлением от происходящего. Изуку только покачал головой в ответ. Вместо этого он аккуратно взял у неё половину, став на носочки, и улыбнулся, чуть кивнул в сторону лестницы.       — Ты что? Хочешь помочь? — Нэтсуко, словно не веря своим глазам, глупо хлопала ими, впиваясь взглядом в него. Он вновь кивнул. — Ну давай… О боже, — она по-заячьи вздохнула, отшатнувшись назад. — Прости, я испугалась и так получилось, — прошептала она, присев на корточки, чтобы внимательней рассмотреть небольшую кляксу липкого вещества, оставшуюся на штанах Изуку. Затем её взгляд скользнул к собственным тонким колготкам, через которые розовая жижа просочилась, оставляя за собой неприглядные пятна. — Чёрт, это теперь не отстираешь, что же делать?       Изуку осторожно положил руку ей на плечо, стремясь привлечь её внимание, и ещё шире улыбнулся, слегка покачивая головой. Он уверенно придерживал свою стопку одной рукой, а другой ловко выудил телефон из кармана гакурана. Быстро нажав на клавиши, он набрал сообщение: «Всё хорошо, я смогу это вывести, не переживай!»       — Точно всё нормально? — нахмурившись спросила Нэтсуко, на что в ответ получила уверенный кивок.       «Я уже выводил пятно с пола, которое ты оставила в начале учёбы».       — Да ну?! А можешь сказать как?       За разговором-перепиской они вместе добрались до учительской, и Нэтсуко не могла не отметить, насколько этот беспричудный ребёнок напоминал ей маленького кролика. Наверное из-за этой ассоциации так и хотелось потрепать его круглые щёки. А может из-за того, что у неё дома тоже было такое же улыбчивое чудо?

***

      Изуку мчался на полной скорости в сторону тоннеля с предупреждающей надписью: «не выше двух метров». Лёгкий ветерок, уже согретый полуденным солнцем, приятно обдувал его округлое лицо. В руках он бережно держал тетрадь с обожженной обложкой и уцелевшими страницами, а за спиной висел неизменный желтый портфель. Сегодня ему снова устроили «тёмную» за дерзкое желание стать героем, и даже подрали школьные ботинки. Каччан не погнушался использовать на нём свои взрывы, чтобы подпалить ему форму. Обожженное плечо ныло, создавая ощущение, будто под одеждой разгорелся настоящий пожар. К тому же, Каччан подорвал его почти законченную тетрадь про героев Второй мировой войны, что было особенно горько и обидно. Казалось, их память была оскорблена, и Изуку не хотел думать об этом в таком контексте, понимая, что это глупо. Но от навязчивых мыслей было невозможно сбежать.       Ещё ему пытались скормить червя, приговаривая, что он должен правильно питаться, чтобы стать героем.       «Будешь слушать, что тебе говорят взрослые!» — прорычал Каччан и бросил удерживаемого до этого за грудки ребёнка на пол. Изуку больно приземлился на копчик и не сдержал тихого шипения.       Как всегда, всё происходило под безучастными объективами телефонных камер, которые жадно ловили каждый миг для новой темы обсуждений и шуток. Утренние злоключения в классе меркли по сравнению с происшествием, когда Изуку яростно сопротивлялся попыткам впихнуть ему в рот дождевого червя.       Воспоминание о скользком существе, копошащемся на его языке, вызвало у мальчика приступ тошноты, и он едва не потерял равновесие на своем скейтборде.       — Так не годится, — пробормотал про себя Изуку, притормозив и соскочив со своего колёсного друга. — Сегодня пешком, — он понуро свесил голову, взяв доску подмышку.       Почему-то слова Каччана всегда причиняли больше боли, даже отношение учителей и одноклассников его так не расстраивало. Изуку постоянно мучил вопрос, чем именно он разозлил друга детства. Хотя Каччану не особенно требовалась причина злиться. Он мог разразиться криком даже на недостаточно чистый воздух.       Взгляд вновь упал на потрёпанную тетрадь, и в этот миг она предстала перед ним как артефакт из другого времени. Страницы не так сильно пострадали и теперь походили на полированные кусочки старой пожелтевшей бумаги. В этом на удивление был свой особый шарм, некая загадка, окутавшая его работу. Изуку чуть замедлил шаг, просматривая свои кропотливо сделанные записи и рисунки. А что, выглядело неплохо. Он мог представить, как, преодолевая опасности, вырвал из лап злодея этот древний фолиант, который теперь, словно драгоценный трофей, лежал у него в руках.       — История великих людей в этой многовековой летописи, юный путешественник. Береги её, — увлечённо лепетал он, погружаясь в мир своих фантазий. — Знания о них должны сохраниться во времени и передаваться дальше, поэтому твоя задача сберечь их от злобного огнедышащего дракона!       Изуку призадумался, почёсывая затылок. Можно ли было назвать Каччана огнедышащим драконом? Он оглядел себя: подпалённая форма вновь напоминала о недавнем. Уверенно кивнув, он беззаботно улыбнулся — определённо Каччан подходил под описание.       Тоннель становился всё ближе, а Изуку всё глубже углублялся в чтение. Герои, что жили давным-давно. Так давно, что о появлении причуд они даже не могли мечтать. Герои, что сражались за свободу, против эксплуатации и нечеловеческой жестокости, во имя созидания и мира, не жалея собственных жизней и не имея при этом никаких суперсил. Сколько из них было положено на алтарь победы!       Губы Изуку растянулись в широкой беззубой улыбке. Он резко шлёпнул себя кулаком по груди, с решимостью расправив плечи, и шагнул в тёмные объятия короткого тоннеля. Ему некогда слушать глупости одноклассников, он должен стать героем, чтобы помешать своему дедушке и безумному доктору Цубасе. Чтобы никто больше не пострадал.       Вспоминая о подземной лаборатории, мальчик невольно уходил в глубокие размышления о детях, которые молча страдали в своих колбах. Изуку отчетливо вспомнил тот момент, когда он не выдержал их печальных взглядов и настоятельно попросил доктора освободить их от этого мучительного заключения.       — Сделайте со мной всё, что хотите! Можете даже вскрыть меня, но отпустите остальных! — несмотря на свой юный возраст, он обладал мужеством настоящего героя, готового на всё ради других. Стальная решимость настолько переполняла его, что даже непреодолимая стена немоты, стоящая на пути, не смогла ему помешать. Однако, признавшись себе честно, Изуку продолжал испытывать сильный, невыносимый страх, когда смотрел на извращённую, психически искажённую улыбку доктора, который, казалось, был в полном восторге от предложения, сделанного «мальчиком загадкой».       — Заманчивое предложение… — произнес учёный, почесывая подбородок и глубоко задумываясь, вероятно, о возможных выгодах и рисках. Затем он издал протяжное «хм», и, сверкнув своими очками, добавил: — Я обсужу этот вопрос с господином Шигараки, однако хочу подчеркнуть, что мне всё еще нужен нулевой экземпляр. Он останется здесь.       — Я выполню любое ваше желание, — настойчиво заявлял Изуку. Он сам не мог понять, откуда у него появилось такое упорство, и как его обычно слабый и хриплый голос вдруг стал таким холодным и металлическим.       — Ну что ж, если ты будешь слушаться, я обещаю, что для нулевого… — доктор снова погрузился в раздумья, глядя на колбу, в которой молодая девушка с умоляющим выражением лица трясла головой, очевидно, стараясь остановить безумие, исходящее либо от ученого, либо от самого Изуку. — Я обещаю более удобные условия.       С тех пор как произошло это событие, Изуку больше не имел возможности увидеть тех детей. Встречи с Нулевым стали значительно реже, и у мальчика возникли сомнения по поводу того, выполнил ли обещание Цубаса. Эти сомнения побудили его обратиться с просьбой поговорить с Нулевым, однако такое общение оказалось под строгим запретом.              Погружённый в пучину своих размышлений, ребёнок не заметил, как за его спиной зародилось движение. Внезапно до слуха донеслись громкие тяжёлые вздохи, а затем странное бульканье, от которого по коже Изуку побежали ледяные мурашки. Медленно он обернулся и увидел перед собой возвышающуюся серо-зелёную массу, мерцающую влажным блеском. Огромные глаза существа смотрели на него с животной яростью, заставляя сердце замирать в тревожном предчувствии.       — Плащ невидимка, размер S, — скрипучим голосом проговорило нечто и бросилось вперёд.       Тело мгновенно оказалось внутри склизкого создания, скейтборд с грохотом рухнул на асфальт, тетрадь отлетела в сторону. Изуку, схваченный за руки, не мог пошевелиться, но всё равно отчаянно сопротивлялся. Он мычал сквозь стиснутые челюсти, пытаясь вырваться из леденящих объятий. Жидкий человек зарычал, когда ему не удалось разжать плотно сомкнутые губы мальчика.       — Открой-ка свой ротик, не бойся, тебе будет больно всего-то секунд сорок, — прошипел он, и скользкие щупальца сжали Изуку ещё сильнее. Несмотря на это, он стиснул зубы так, что десна предательски заболели, но не поддался. Захватчик взревел от ярости. — Открой уже свою пасть и дай мне захватить твоё тело! — он зажал мальчику нос и с силой надавил на челюсти. Изуку не мог вздохнуть и не выдержал. В тот же миг его горло заполнилось чем-то вязким, напоминающим ил, — отвратительным, холодным, лишённым даже намёка на что-то приятное.       — Вот так, хватит дёргаться, малец, — снисходительно произнёс злодей, но в глубине его слов таилось ликование. — Я не дам так просто себя поймать, даже ему! — добавил он, но Изуку плохо разбирал слова.       Воздуха начинало катастрофически не хватать, руки онемели и были словно чужие, но он всё равно цеплялся за растекающуюся под пальцами вязкую жидкость.       «Я не могу дышать», — эхом отозвался в уплывающем сознании собственный голос. — «Это и есть смерть?» — и, странно, мысль о приближающемся конце не казалась столь ужасающей.       Стоило ему подумать об этом, как в голове начался оглушающий гул, а вместе с ним появилось странное видение о розовой энергии, что короткими вспышками перемещалась внутри его ДНК. Видимо, предсмертное видение.       — Как удачно, что ты мне подвернулся! — расхохоталось существо, наблюдая, как зеленые глаза медленно смыкались.       Злодей, поглощённый процессом захвата тела, не заметил, как из тёмной глубины канализации позади него возникла фигура человека. Крышка люка с грохотом ударилась о стены тоннеля, образовав кратер.       — Не бойся, юноша, — прозвучал как гром среди ясного неба зычный голос. — Ведь я уже здесь!       Преступник, почти ставший убийцей, резко обернулся на говорящего, его глаза, расширенные ужасом, метнулись в панике. В следующее мгновение он бросилось наутек, увлекая за собой Изуку, но было уже поздно.       — Техасский Удар! — прогремел клич мужчины, и его кулак рассек воздух, породив мощный вихрь. Злодей, подхваченный этим потоком, разлетелся на части, его останки разметало по всему тоннелю. Изуку, сбитый с ног и подлетевший над землёй, ударился о пыльный асфальт и потерял сознание.       Последнее, что он увидел перед тем, как отключился, была массивная фигура с двумя антеннами на голове.

***

      — Хей, хей, хей! О! Ты очнулся, слава Богу!       Изуку медленно разомкнул веки, приходя в себя оттого, что его энергично шлёпали по щеке. Перед ним, как и прежде, возвышалась массивная фигура в белой футболке и свободных штанах карго, а он сам лежал на холодном асфальте, близко к злосчастному тоннелю. Лицо этого человека, озаренное широкой голливудской улыбкой, казалось невыносимо знакомым, словно он видел его очень много раз. Толстые брови отбрасывали густую тень, почти скрывающую глаза, а крупные выразительные черты делали весь облик его спасителя более похожим на персонажа комикса, чем на живого человека.       Перед взором плавали тёмные круги, словно отражение хаоса в голове. Изуку приподнялся на локтях, озираясь по сторонам. Мир вокруг странно кружился. Неужели ему всё почудилось? Он едва не переступил порог смерти, и это оказалось не так ужасно, как он ожидал. Просто холодно и одиноко.       — Хорошо, что с тобой всё в порядке, — произнёс высокий мужчина с золотистыми волосами, протягивая руку. Изуку, с благодарной улыбкой, принял помощь, слегка задев ногой своего благодетеля.       — Спасибо, благодаря тебе я смог поймать злодея! — бойкий незнакомец эффектно вскинул руку, демонстрируя бутылку, наполненную серо-зелёной жижей, в которой плавали бессознательные глаза. Беззаботный смех стал для Изуку откровением, и до него наконец дошло, кого он видел перед собой.       Залившись румянцем, он начал низко кланяться, но от резкого движения закашлялся. Горло саднило, как будто он глотал до этого раскалённые гвозди, не меньше. Или его телом пытался завладеть случайный негодяй жидкой консистенции.       — Эй, с тобой всё хорошо? — мужчина подсел к согнувшемуся пополам мальчику, мягко похлопав его по спине в поддерживающем жесте. — Возможно, стоит обратиться к врачу.       Изуку нащупал телефон в потайном кармане пиджака, достал его и быстро написал в специальной программе:       «Мой папа врач, я попрошу его, чтобы он забрал меня», — и добавил милый смайлик в конце.       — Ты уверен, юноша? — спросил герой, прочитав послание.       Изуку кивнул.       «Я Ваш фанат, Всемогущий! Большое спасибо, что спасли меня, и простите за беспокойство. Вы выглядите умопомрачительно!».       Всемогущий снова улыбнулся своей патентованной улыбкой и показал большой палец вверх.       — И тебе спасибо за твою преданность! Окей, значит тебя заберёт папа, и я могу не волноваться? — удостоверился он, на что мальчик коротко кивнул. — В таком случае я поспешу, чтобы отдать злодея в полицию.       Он поднялся на ноги и снова обратился к Изуку:       — Кстати, у тебя интересная тетрадь. Прости уж, что залез без спроса, просто она лежала на земле. Очень любопытные записи, — с одобрением сказал Всемогущий, приседая и разминаясь. Ему казалось, что хруст его костей слышал весь город.       Изуку окинул взглядом пространство вокруг, заметив тетрадь и скейтборд рядом с собой. Он поднял обе вещи и начал листать потрёпанные страницы в поисках чистого листа, чтобы попросить автограф. К своему изумлению, он обнаружил раскидистую роспись «All Might», занимавшую целый разворот. Мальчик расплылся в ещё более широкой улыбке, готовый снова поблагодарить героя, но вдруг почувствовал странное натяжение на брюках. Взгляд упал на ногу — и кровь в его жилах застыла. От колена к голени Всемогущего тянулась розовая липучка, оставленная Нэтсуко на лестнице. Состав был невероятно липким и прочным. Ох, Изуку влип — и в прямом, и в переносном смысле.       Ребёнок рванулся в сторону героя, уже собравшегося удалиться.       — Я рассчитываю на твою… — Всемогущий с грозной силой взмыл вверх, оставив за собой вихревые потоки ветра и умчался с невообразимой скоростью, — постоянную поддержку! — эхом прокатился его голос вдалеке.       Всемогущий пролетал высоко над крышами, когда заметил нечто странное. Он ощутил тяжесть, и неудивительно: спасённый мальчишка вцепился в его ногу, обхватив её и прижавшись лицом к брюкам, да ещё и прихватив скейтборд, который неловко упирался в бедро.       — Эй, эй, эй, это что за хрень? Отпусти меня! Ты слишком далеко зашёл, — он попытался отцепить от себя маленькое тело, но ребёнок лишь мотнул головой, после чего поднял лицо, держа глаза закрытыми, и кивнул вниз.       Всемогущего тут же осенило.       — А, точно, — герой издал задумчивое «хммм», придерживая теперь своего нелегального пассажира за воротник. Внезапно он почувствовал подкатывающий кашель, и с его губ сорвалась первая капля крови.       «Это плохо», — подумал он про себя, высматривая ближайшую удобную для приземления постройку. Такой оказалось высокое офисное здание, на крышу которого оба с грохотом опустились. Нелегальный пассажир тут же отцепился от Всемогущего и шлёпнулся на серую плитку. Его скейтборд упал рядом, и кто вообще в их время катается на скейтбордах?       Пока мальчишка, задыхаясь, пытался прийти в себя, Всемогущий, стиснув зубы, боролся с кашлем, раздирающим горло. Рот наполнился металлическим привкусом крови.       — Так делать плохо! — ругался он от негодования, смотря сверху вниз на спасённого школьника. — Твои родители уже должны были научить тебя, что просто так цепляться за других нельзя. Сколько тебе лет, юноша?       Изуку, пылая от стыда, поспешно набрал ответ: «Мне девять. И я не специально за вас зацепился, я прилип». Он опустил взгляд, Всемогущий, последовав его примеру, наконец заметил, что их ноги связывала розовая липкая субстанция, напоминающая жевательную резинку.       — Ох, а я прыгнул со всей силы, — Всемогущий нахмурился. Если бы ребёнок не сообразил вцепиться в него, то мог бы очень сильно пострадать во время прыжка. С другой стороны, почему тот просто не окликнул его? Если задуматься, он до сих пор не произнёс ни слова.       — Юноша, злодей повредил тебе горло? — спросил Всемогущий, в его голосе подрагивали нотки тревоги. Ведь это он, герой номер один, упустил грязевого злодея, допустив, чтобы мальчик пострадал.       Школьник покачал головой, его пальцы быстро заскользили по экрану телефона. «У меня афазия с пяти лет», — гласило сообщение. Изуку выглядел смущённым, словно извиняясь за свою немоту. Всемогущий же нахмурил лоб, явно озадаченный прочитанным.       «Потеря возможности говорить после черепно-мозговой травмы», — добавил Изуку, проясняя ситуацию и улыбаясь, и мужчина ему благодарно кивнул.       — Так и вправду понятней, юноша. Спасибо за разъяснение, — произнёс он, но тут же содрогнулся от резкого приступа кашля, заставив мальчика вздрогнуть от испуга. Дым, словно живой, вырывался из него во все стороны, уже не подаваясь контролю.       Внезапно раздался тихий хлопок, и перед Изуку предстал худой, измождённый человек с копной растрёпанных, ещё более небрежных, чем у него, пшеничных волос. То, что секунду назад было весёлыми антеннами, торчащими вверх, теперь превратилось в два длиннющих жгута, обрамлявших вытянутое лицо с впалыми щеками и запавшими глазами. Мальчик замер, ошеломлённый. Он огляделся, словно ища зрителей, ведь происходящее казалось глупым розыгрышем. Потряс головой, шлёпнул себя по щекам, но видение не исчезло. Перед ним стоял уже не Всемогущий, а совершенно другой человек, словно магия преобразила его в мгновение ока.       — Думаешь, что я самозванец? — спросил мужчина, и из его рта обильно пошла ярко-алая кровь.       Изуку так испугался, что вздрогнул и отшатнулся назад. Дрожащими руками он тут же полез в портфель, словно ища в его глубинах спасение.       — Юноша, никто не должен… — начал Всемогущий, но голос его прервался. Он хотел предупредить, что никто не должен узнать о его состоянии, однако вместо камеры или чего-то подобного ребёнок извлёк из рюкзака небольшую белую коробочку с красным крестом.       Уверенными движениями Изуку достал стерильную марлю и протянул её герою. Пока тот стирал кровь с лица, мальчик набрал на телефоне: «Вам нужна скорая! У вас возможно внутреннее кровотечение! Вам нужно сесть прямо сейчас и прислонится спиной к заграждению. Дайте я проверю Ваш пульс.» — и показал экран, глаза его были полны тревоги и решимости. «Жаль у меня нет чего-то холодного с собой», — с досадой подумал Изуку, закусывая нижнюю губу.       — Нет, нет, всё хорошо, юноша, — поспешил успокоить Всемогущий, но Изуку окинул его скептическим взглядом, его брови и уголки губ одновременно опустились, и он протянул сотовый: «Звоните в скорую, я не смогу!» Хотя он уже был готов сам сообщить о случившемся медикам, всё-таки ситуация была чрезвычайной.       — Мне не нужна скорая, не волнуйся, — Всемогущий мягко потрепал Изуку по волосам, после чего плюхнулся на плитку, прислонившись спиной к ограждению крыши. Он тяжело вздохнул и приподнял футболку. — Это старая рана даёт о себе знать. Я получил её пять лет назад в бою с очень опасным злодеем.       Глаза Изуку расширились, он зажал рот ладонью. Перед ним предстал огромных размеров устрашающий шрам, «украшавший» худой бок, своей формой напоминающий подсолнух. Мальчику оставалось лишь гадать, какую невыносимую боль должна была причинять эта рана в момент её появления.       — Вот что бывает, когда работаешь героем, правда? — ухмыльнулся мужчина. — Половина моей дыхательной системы уничтожена, а ещё я потерял свой желудок. Худоба и глаза — результат множества операций и тяжёлой реабилитации, которые истощили моё тело. Как итог, я могу активно геройствовать примерно три часа в день. То, что я тебе сейчас рассказал — это строжайший секрет, неизвестный общественности, поэтому я прошу тебя никому об этом не рассказывать, даже родителям. Символ мира, что спасает людей с улыбкой никак не может проиграть злодеям.       «А символ мира не человек?», — подумал про себя Изуку.       Ребёнок сперва слегка нахмурился, но затем быстро и часто закивал, приняв настолько серьёзное выражение лица, что это выглядело одновременно трогательно и забавно. Всемогущий не смог сдержать лёгкой улыбки. Он опустил края футболки и вновь взглянул на мальчика, который теперь, склонив голову набок, внимательно изучал его лицо.       «Мне жаль, что с вами такое случилось. То есть, вам всегда больно? Можно ли Вам как-то помочь?» — спросил Изуку, и от его вопроса стало слегка неловко. Всемогущий сдержанно кашлянул в кулак.       — Нет, сейчас боли уже не такие сильные, но спасибо за заботу, — он снова потрепал мягкие кудряшки, которые весело торчали в разные стороны.       «А можно Вам сказать?» — робко протянул телефон Изуку, продолжая разглядывать острое лицо Всемогущего. Его голова то и дело наклонялась то в одну, то в другую сторону, будто внутри шеи скрывалась невидимая пружинка, заставляя его движения казаться ещё более забавными.       Герой на самом деле привык к разным взглядам. В своей геройской форме он вызывал восторг фанатов и ажиотаж репортёров. В измождённом же облике — жалость, а чаще страх. Он мог бы пользовался этим своим несуразным преимуществом, чтобы отпугивать злодеев ещё до их злодеяний. Дети, встречая его скелетоподобную фигуру, прятались за родителей, а некоторые, что поменьше и поглупее, и вовсе могли разрыдаться в голос. Даже в мире, полном самых разных мутаций, его вид оставался пугающим. Но этот мальчик, который увлечённо изучал его своими большими зелёными глазищами, смотрел на него без тени страха, лишь с искренним любопытством.       — Конечно ты можешь сказать, — произнёс Всемогущий, устало улыбаясь. С губ его снова скатилась капля крови.       Изуку испуганно пискнул, но быстро собрался, кивнул с серьёзным видом и уткнулся в экран телефона, торопливо набирая сообщение:       «У Вас поразительная причёска. Напоминает знаменитую шевелю Альберта Эйнштейна. И чёлка выглядит здорово. Вам идёт. А ещё у Вас очень яркая радужка глаз, как будто они сияют изнутри.»       Всемогущий уставился на сотовый-трансформер, словно держал в руке оружие массового поражения, и пытался осмыслить прочитанное. Неужели он правильно понял слова? Может, его внезапно настигла дислексия на старости лет, и буквы спутались в сознании? Или, быть может, он свалился с температурой под сорок, и всё это просто бред горячечного сна? Кому во всей этой проклятой вселенной его взъерошенная щётка на голове, торчащая во все стороны, будто его непрерывно било током в двести двадцать вольт, могла показаться поразительной? Этот мальчик точно не плод его воспалённого воображения? Он конечно получал много (очень много) щенячьих восторгов, когда щеголял в геройском обличии, но вот комплименты его откровенно не самому приятному внешнему виду? На лице мальчишки же не было и намёка на шутку, пока физиономия Всемогущего застыла шокированной гримасой.       — А? — было единственным, что вырвалось из его пересохшего в мгновение горла.       Ребёнок протяжно хмыкнул, забрал телефон и застучал по экрану пальцами под сконфуженным взглядом героя.       «Простите, я просто чудила. Я не хотел Вас обидеть»       — Нет! — вырвалось у Всемогущего слишком резко, вновь заставив Изуку вздрогнуть. Но он тут же подобрался, кашлянув в кулак и собравшись с мыслями. — Просто это… неожиданно. Не думал, что встречу человека, которому моя причёска покажется крутой. — Не удержавшись, он снова потрепал мягкие кудряшки. Может у мальчика была какая-то причуда очарования? Как можно быть таким непосредственным? — А теперь давай выпутываться из этой ситуации, чтобы твой папа мог тебя забрать, а я — отвести злодея в участок.       Изуку покачал головой, словно обдумывая сказанное.       «Эта субстанция невероятно липкая, она застывает почти намертво на поверхности, с которой соприкасается, а ещё она очень эластичная. Поэтому просто выпутаться не получится», — он достал из портфеля пенал, пока герой читал его сообщение. Из пенала он вынул ножницы и, под ошеломлённым взглядом Всемогущего, отрезал кусок своих штанов.       — О, значит, решил проблему радикально, — хмыкнул Всемогущий, наблюдая, как с его штанов теперь свисала чёрная тряпка на розовой растянутой жевательной резинке. Краем глаза он заметил худую бледную ногу, усеянную синяками, но решил промолчать. Возможно, ребёнок упал со скейтборда во время очередной поездки.       Изуку прижал черный лоскут ткани к брюкам мужчины, чтобы растянувшийся состав схватился и не свисал до земли, стесняя движения. Мало ли, что ещё мог подцепить герой по дороге в участок. Герой… Внезапно осознание обрушилось на него с невероятной силой, как не то, что снег на голову, а целый айсберг. Он устремил взгляд на мужчину, сведя брови к переносице, на мгновение задумавшись, стоит ли рисковать. Но решимость пересилила сомнения — он не мог упустить этот, возможно, единственный шанс. Конечно, он мог попытаться задать этот же вопрос господину Старателю, но Всемогущий был его любимым героем, не смотря ни на что.       «Всемогущий, а могу я задать Вам один вопрос?», — прочитал герой и виновато улыбнулся.       — Ну конечно, ты можешь задать свой вопрос, юноша, — кивнул он, его голос звучал спокойно и ободряюще.       «В конце концов, это из-за меня ты оказался на этой крыше», — добавил он про себя, но не озвучил вслух, на всякий случай готовясь к очередным откровениям. Умереть от рук школьника, устроившему ему незапланированный сердечный приступ, — не самый лучший конец его геройской карьеры.       «А может ли беспричудный человек, такой как я, стать профессиональным героем, как Вы? Чтобы всегда спасать людей с улыбкой, не знающей страха, на лице?» — Всемогущий слишком шумно выдохнул, сжимая в руке странный телефон.       Беспричудный. Такой же, каким был он сам когда-то, каким явился на этот свет. До встречи с учителем. Даже сложно поверить, совсем недавно количество беспричудных неуклонно уменьшалось с каждым годом. По всем законам логики они должны были исчезнуть, перестать рождаться. Но вместо этого их число вновь стало расти, словно вопреки всему, что он знал.       Он взглянул на мальчишку, но тот не смотрел на него в ответ. Глаза ребёнка были прикрыты, щёки слегка порозовели. Всемогущий понял: сейчас ему придётся сделать то, чего он не хотел бы. Но он сделает это — ради того, чтобы уберечь этого маленького человека от тяжкого бремени геройства. И от смерти, которая всегда следует за профессионалами по пятам.       — С улыбкой незнающей страха на лице, да? — произнёс Всемогущий. — Как видишь, — он снова приподнял футболку, обнажая шрамы, — картинка, которую мы видим в СМИ или интернете может быть совершенно не соответствующей реальности. Если я смеюсь или улыбаюсь, это просто мой способ отвлечься от страха, который я испытываю, или от давления общественности, под которым нахожусь. Профессиональные герои всегда ставят на кон свою жизнь. Поэтому я не могу просто сказать тебе, что ты можешь стать героем без причуды, — он отвернулся от мальчишки, который всё ещё не поднимал глаз, его взгляд был устремлён в пустоту, словно он потерялся в своих мыслях. — Это может стать просто невозможным. Но если ты хочешь спасать людей, ты всё ещё можешь стать полицейским или врачом. Это очень важные и замечательные профессии, — Всемогущий встал, отряхнулся и направился к двери, которая вела на лестницу в здание. — Мечты — это прекрасно, но ты должен быть реалистом.       До Изуку донёсся звук захлопывающейся створки, и он, казалось, только что услышал, как вновь разбился кусочек его сердца.       Ну правда, а чего ещё он ожидал? Он и сам прекрасно знал, что героем ему не быть. С четырёх лет ему твердят об этом. С рождения ему говорили, что он странный, что он никчёмный. Он ведь даже не разговаривает, какой из него герой тогда? И как он может быть героем, если позволяет сумасшедшему доктору ставить над собой эксперименты? Как он может кого-то спасти, если не смог уберечь даже любимую бабушку? Если не может помочь даже себе самому?       Изуку почувствовал, как слёзы пощипывали щёки, и стёр их рукой, понимая, что опять расплакался.       — И вправду, плакса, — хрипло произнёс он, поднимая взгляд к небу.       Облака медленно плыли, раскрашивая бирюзовую высь своими причудливыми очертаниями.       — Красиво.       Ветер приносил с собой сладкий аромат весенних цветов, развевая густые кудри, и на мгновение Изуку почувствовал, будто холодный поток ласково коснулся его головы, словно пытаясь утешить и поддержать.       Он вытер мокрый нос рукавом, всхлипнул в последний раз и направился к лестнице, но на мгновение замер, вспомнив обещание позвонить отцу. Решив ограничиться сообщением, он попросил забрать его у торгового переулка, что был неподалёку. Пока отец соберётся, Изуку доберётся до места, а может, заодно прикупит связку бананов. Мама снова ругала его за то, что он отдал свою еду бездомному и сам остался голодным. Может полезный фрукт её порадует? Сил расстраиваться, казалось, уже совсем не осталось, но в груди, как это было однажды давно, снова тихонько отстукивало размеренным ритмом и громким отчаянным криком: «пус-ты-шка». Героем без причуды ему не стать — это было ясно, как день, всем и каждому, кроме него самого. Только Изуку не хотел принимать реальность, движимый своими упрямством и глупостью. Кому вообще нужны детские клятвы?       Ехать домой на скейтборде не было никакого настроения.       Всемогущий, он же в действительности Яги Тошинори, тем временем прислушивался к детским шагам, эхом разносившимся по пустой лестничной площадке. В его сердце разгоралось чувство вины за разрушенную мечту ребёнка, который показался ему столь добрым и открытым. Но решение его было верным. Наставница, без сомнения, одобрила бы его выбор. Ведь после всего, через что они прошли, он не мог своими руками втянуть в этот мир человека, заведомо обречённого на поражение. Тошинори помнил, каким слабым и зависимым был он сам до того, как обрёл силу Одного за Всех. Нет, он знал: его поступок правильный.       — Нужно доставить злодея в полицию, — произнёс он в пустоту, его рука инстинктивно потянулась к карману, где, по логике вещей, должна была покоиться бутылка с жидким человеком. Но «должна была» и «находилась» — понятия, разделённые пропастью. Тошинори, охваченный тревогой, начал лихорадочно шарить по карманам, и громкий стон вырвался из его груди, когда он осознал, что бутылки с пойманным злодеем исчезли. Вдруг до его слуха донесся грохот взрывов, и мужчина прильнул к окну на лестничном пролёте. Вдали, над крышами домов, клубился густой, мрачный дым. По собственной оплошности он упустил преступника, и теперь где-то там, в дыму и хаосе, страдали невинные.       Тошинори выскочил из высотки на улицу тяжело дыша и замер, пытаясь сообразить, куда направиться. Спустя некоторое время, которое показалось вечностью, спотыкаясь, он устремился к месту взрывов, слившись с бурлящим потоком людей, несущихся навстречу грохоту. Достигнув цели, герой застыл перед леденящей душу картиной: торговый переулок пылал, словно адское пекло. Окна зданий дрожали, сотрясаемые чудовищной силой, едкий запах гари обжигал ноздри, а пламя, яростное и ненасытное, уже перекидывалось на верхние этажи жилых домов, пожирая всё на своём пути. А в центре всего этого апокалиптического зрелища возвышался уже знакомый ему грязевой злодей, который захватил в свои склизкие объятия очередного ребёнка. И его новый трофей был на удивление громким и отчаянно боролся. Вокруг столпились горожане, будто наблюдали за каким-то воскресным шоу. Отовсюду лились вздохи и рассуждения о происходящем, что переплетались в тревожный хор.       Профессиональные герои предпринимали отчаянные попытки атаковать злоумышленника, но все их усилия разбивались о его неуязвимость. Ни один удар, ни одна хитрость не могли задеть жидкого человека, чья форма, казалось, противостояла любой угрозе. Особую сложность добавлял заложник, которого он держал в своих цепких лапах, и бушующий огонь, жар которого щипал кожу даже с расстояния.       — Огонь не по моей части! Я тут бессилен, оставляю это дело другим! — прокричал Деревянный Камуи, удаляясь от преследующих его яростных рук огненной стихии и унося прочь нескольких людей с помощью причуды.       — Чёрт, нужно дождаться кого-то с более сильной причудой, — раздался голос Оружия Смерти, и его слова, полные досады, эхом разнеслись среди героев. Они замерли, наблюдая за преступником, и хоть в их взглядах сверкала стальная решимость, руки были опущены в бессилии.       — Мне очень жаль, но мальчику придется подождать ещё немного, — с горечью произнёс Древесный Камуи, пока зрители выкрикивали им слова поддержки.       — У него заложник.       — Там школьник!       — Он схватил ученика средней школы!       — Это же она! — громче всех раздался восторженный женский голос. — Герой новичок — Леди Гора!       Толпа взорвалась ликующими возгласами, руки людей взметнулись в восторженном порыве. Над переулком возвышалась героиня Леди Гора в своей исполинской форме. Она попыталась протиснуть гигантскую ногу в узкое пространство улочки, но это оказалось невозможным.       — Чтобы пройти, мне нужно хотя бы две полосы движения, — с досадой вскричала она.       Люди, сбившись в плотную толпу за спинами героев, перешёптывались, заворожённо наблюдая, как мальчик отчаянно пытался вырваться из смертельных объятий грязевого злодея.       «Господи, как же я жалок», — Тошинори обессиленно облокотился на стоящий рядом с ним холодный столб. Его рука судорожно сжалась на груди, словно пытаясь удержать сердце, готовое вырваться наружу от боли и гнетущего чувства вины. Внутри него бушевала буря отчаяния, разрывая душу на части. Он едва сдерживал слёзы, глядя в полные страха и безысходности рубиновые глаза ребёнка, который, вопреки всему, всё ещё цеплялся за жизнь. Тошинори всем существом жаждал помочь, протянуть руку спасения, но силы покинули его. Он потратил весь свой лимит за сегодня.       — Вперёд, герои!       — А злодей попался на самом деле сильный! Может он известный?       — Это случайно не тот, кого преследовал Всемогущий?       — Всемогущий, думайте он придёт?       — Я, кажется, видела его сегодня.       — Где его носит?       «Я так жалок. Прости меня, если бы я не потратил столько времени на этой крыше. Я жалок, жалок», — твердил Тошинори в отчаянии, понимая, что ещё мгновение — и его извинения станут бессмысленными. Гул голосов наблюдающих нарастал, когда взрывы стихли, и злодей разразился леденящим душу смехом. Подросток в его железной хватке больше не сопротивлялся, обречённый стать жертвой, оболочкой для жестокого грабителя. Он обессилено вскинул голову и устремил на зрителей собственной казни молящий о помощи взгляд. Его жизнь вот-вот оборвётся. Но внезапно произошло просто немыслимое.       Из толпы, будто вспышка света, вырвался тот самый мальчишка, которого Тошинори едва не убил своим прыжком, и устремился к злодею, ловко проскользнув под рукой Деревянного Камуи, да ещё и сжимая свой скейтборд подмышкой.       — Стой, что ты делаешь? — крикнул ему вслед молодой герой, выкинув вперёд свою удлиняющуюся руку, в попытке остановить, но опоздал.       — Ты что, помереть собрался? — проревел Оружие смерти, и где-то в глубинах сознания Изуку понимал, что слова адресованы ему, но он уже не мог остановиться. Там был Каччан, и его могли убить в любой момент. Ноги сами понесли его вперёд, вопреки страху и разуму.       Изуку с размаху швырнул свой портфель, раскрутив его. В полёте не застёгнутая до конца молния разъехалась, и принадлежности из рюкзака угодили прямо по глазам злодея, заставив того зажмуриться от боли и ослабить хватку на лице подростка. Кацуки жадно вдохнул, и горячий воздух обжёг его лёгкие.       — Деку, какого чёрта ты здесь делаешь? — зашипел Кацуки, пока Изуку подпрыгнул и ударил своим скейтбордом преступнику снова по глазам.       — Опять ты! — взревел грязевой злодей, но едва он раскрыл рот, как Изуку вогнал доску прямо между его зубов. Новая боль, пронзившая жидкого монстра, была настолько острой и неожиданной, что он разжал свои смертоносные объятия и оторвался от лица заложника. Изуку схватил друга детства за запястья и рывком потянул на себя. Кацуки, ухватившись за протянутую руку, рванулся вперёд, и они вместе рухнули на асфальт, тяжело дыша.       Изуку ощутил прилив облегчения, услышав, как Каччан яростно ругался на него в тот момент. Он даже не разбирал слова в потоке проклятий, посылаемых и ему, и миру в целом. Пусть ругается, лишь бы оставался живой и здоровый. Но грязевой монстр быстро пришёл в себя, и теперь устрашающей тенью надвигался на двух детей.       — Ах ты мерзкий сопляк! — завопил он, откинув несчастный скейт в сторону. Его глаза налились кровью — то ли от ярости, то ли от того, что Изуку бросал в них разные предметы. Темно-зелёное щупальце метнулось в сторону мальчиков, и Кацуки инстинктивно прижал к себе младшего ребёнка, желая оградить его от надвигающейся беды. Он зажмурился в ожидании удара, слыша неистовые крики героев, бросившихся к ним, но в следующую секунду ничего не произошло.       Подняв взгляд, Кацуки издал слишком громкий вздох удивления: между ними и злодеем стоял никто иной, как Всемогущий. Тот странно дрожал, и с уголка его губ капала кровь.       — Прости меня, юноша, — произнес он глухо, сдерживая рукой одно из щупалец. — Я сам не соответствовал своим словам. Профессионалы всегда ставят на кон свою жизнь! — Он замахнулся со всей силы и одновременно с этим, проревел знакомые всем слова, направив удар вниз, — Детройтский удар!       Злодей снова разлетелся во все стороны, а мощный вихрь воздуха, погасивший пламя, устремился ввысь. Изуку и Кацуки едва не унесло стремительным потоком, но Всемогущий, ухватив их за воротники школьной формы, удержал обоих одной рукой. Наблюдавших горожан укрыла Леди Гора. Бетон под ногами героя номер один, не выдержав давления созданной им ударной волны, покрылся паутиной трещин и рассыпался в мелкую крошку. Всё вокруг огласилось рёвом разгневанной стихии. Но спустя мгновение всё закончилось.       Казалось, в эту минуту весь мир замер, затаив дыхание.       Когда гул ветра утих, с неба начали падать первые капли дождя.       Люди, ошеломлённые, переводили взгляды с плачущих небес на переулок, не способные вымолвить ни слова.       — Дождь? — сказал высокий, долговязый мужчина, глядя на ладонь, где собирались прозрачные дождинки.       — Он что, изменил погоду одним ударом?       Толпа, пришедшая в себя, взорвалась ликующими криками.       — Потрясающе!       — Всемогущий может всё!       — Вот он, Герой номер один!       — Он спас всех, как и ожидалось!       Люди, охваченные восторгом и благодарностью, голосили в унисон, восхваляя своего героя.       Прошло некоторое время, прежде чем всё утихомирилось. Герои собрали куски злодея и передали их полиции для доставки в участок. Пока шли работы по задержанию и уборке последствий, Тошинори окружили гражданские и репортёры. Он, конечно, любил своих фанатов, но иссякающий лимит геройской формы делал ситуацию невыносимой. Сохранять непринуждённый вид уже не оставалось сил. Он вполуха слушал, как кудрявого мальчишку отчитывали другой герой и полицейский, и картина эта была далеко не приятной.       — Ты хоть понимаешь, что подверг себя ненужной опасности? А если бы злодей сбежал? Как можно быть таким легкомысленным? — причитал Оружие смерти, пока Изуку сидел на коленях с низко опущенной головой.       Кацуки, сидя в той же позе, выслушивал похвалы за свою силу и стойкость. Но его не интересовал весь этот бред. Он поглядывал в сторону одноклассника. Злость на Деку разгоралась с новой силой, и он едва сдерживался, чтобы не зарычать. Или это была злость на собственную беспомощность? Ведь он едва не погиб, хотя никогда в этом не признается. Ему не нужна была помощь, особенно от этого беспричудного сопляка Деку.       — Ответь уже на вопрос, пожалуйста, — устало просил офицер полиции, пока Изуку пытался протянуть ему визитку. — Мне не нужна твоя карточка, мне нужны твои данные!       Изуку ударил себя ладонью по лбу, покачал головой и начал показывать жестами, надеясь, что офицер наконец поймёт.       — Ты что, немой? — смущённо почесал затылок молодой полицейский, явно чувствуя неловкость. Его тонкие губы искривились в виноватой улыбке, а в уголках карих глаз появились странные морщинки. Изуку энергично кивнул и снова протянул визитку, на которой было написано: «Здравствуйте. Меня зовут Мидория Изуку. Я немой, но прекрасно вас слышу. К сожалению, ответить устно не могу. Пожалуйста, позвольте мне использовать тетрадь или телефон для общения. Если вы владеете языком жестов, мы можем поговорить с его помощью. Благодарю за понимание и ваше время».       Внизу текста красовался маленький зелёный смайлик.       — В таком случае напиши все свои данные на листочке, чтобы я внёс их в протокол, — офицер передал Изуку бумагу с ручкой и твёрдую папку. Мальчик тут же начал спешно строчить, надеясь поскорее избавиться от этой формальности и спокойно дождаться отца.       Кацуки успели опросить и осмотреть, не обнаружив никаких отклонений, потому отпустили домой. Однако он не торопился уходить, топчась на месте и украдкой поглядывая в сторону Изуку.       — Так, хорошо, Мидория-кун. Тут не далеко до указанного адреса, сам доберёшься?       Всемогущий, пытаясь отвязаться от очередного журналиста, услышал, как собираются отправить домой девятилетнего ребёнка после нападения злодея в одиночку. Он уже хотел высказать этому горе-специалисту о его непрофессионализме, хоть и понимал, что сам недалеко ушёл, как тот вслух прочитал очередное сообщение от мальчика:       — Значит, заберёт отец? Тогда стой здесь и никуда не уходи. И больше не лезь в битвы с опасными злодеями, — парень почесал папкой густую тёмную шевелюру на виске. — Вообще, никакими злодеями. И не болей, — он потрепал Изуку по волосам, по-доброму улыбнулся напоследок и ушёл к коллегам.       Мальчик слегка покраснел — этот офицер оказался куда приятнее того, что кричал на него за то, что он, беспричудный, полез в битву.       Изуку с досадой пнул воздух, подхватил потрёпанного колёсного друга подмышку и облокотился о фундамент здания. Портфель болтался сбоку и выглядел ещё хуже, чем раньше, — придётся его как следует отстирать. А может, добавить весёлые заплатки? Папа и бабушка давно твердили, что пора купить новый, но Изуку так привык к своему, что эта привязанность просто не позволяла с ним расстаться. В конце концов, именно с его помощью он вытащил Брейна из лаборатории.       К счастью, книги и тетради уцелели, не смотря на то, что он швырял ими в грязевого злодея. Собрав все свои пожитки, Изуку подумал: даже если бы вещи пострадали, это не стало бы трагедией. Всё можно восстановить, главное — Каччан был в порядке.       Чтобы скоротать время, не растрачивая его впустую, и отвлечься от гложущей его мысли, он достал книгу, взятую накануне в городской библиотеке, и с жадностью погрузился в её страницы. В такие мгновения он выглядел почти пугающе: забываясь, он утыкался лицом в текст, пучил глаза, словно впитывая каждую строчку. В руках его лежал очередной самоучитель по программированию продвинутого уровня.       Чтение всегда было его спасением от хаоса внешнего мира и бури эмоций, бушующих внутри. Но сегодня он едва не погиб. Дважды. Что стало бы с Каччаном? Стоило ли вмешиваться и мешать героям? Почему он бросился навстречу злодею, ринулся сквозь пламя? Жар того огня, казалось, до сих пор обжигал кожу. Запах гари сверлил ноздри, не позволяя отстраниться от воспоминаний. Что, если бы он не свернул в торговый переулок? Чем бы всё завершилось? Увидев издалека клубы дыма и услышав грохот взрывов, он хотел развернуться и уйти в другую сторону. Но заметил Всемогущего, сгорбившегося и бегущего в ту сторону, и сердце сжалось от страха за героя в его уязвимой форме. Изуку бросился следом. А потом увидел его — жидкого человека, душившего Каччана так же, как когда-то его самого. И ноги понесли его вперёд, будто помимо воли.              Тошинори отчаянно хотел заговорить с мальчиком, поглощённым чтением, но вокруг было слишком много любопытных ушей. К тому же его геройская форма вот-вот исчезнет, и нужно было спешить.       Но как уйти, не узнав хотя бы имени ребёнка? Офицер, кажется, назвал его Мидорией? Подходящая фамилия.       Репортёры не отпускали Тошинори, едва не засовывая микрофоны ему в рот. Камеры маячили перед глазами, а спасённого школьника засыпали вопросами о его причуде.       Изуку настолько углубился в своё занятие, что перестал замечать всё вокруг, пропустив даже очередное сообщение от отца.       У Хисаши в это время уже случились инфаркт миокарда, геморрагический инсульт головного мозга, инсульт пятой точки, смертельное самоудушение, гипогликемическая кома и анафилактический шок. Он нервно барабанил пальцами по рулю, пытаясь вслушаться в радиопередачу, где сообщали, что жертв в инциденте с грязевым злодеем нет. Но это не успокаивало его панику.       — История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов. Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную… — бормотал он про себя строки из манифеста коммунистической партии, пытаясь успокоиться, но сердце его лишь бешено заколотилось, когда он свернул в нужный переулок, где всё ещё клубилась толпа, а разруха зияла даже отсюда.       Хисаши сглотнул вязкую слюну, припарковал машину и выпрыгнул из неё, словно пуля. Спутывая ноги, он бросился к месту катастрофы, чтобы среди гражданских, полицейских, парамедиков и героев отыскать свою «зелёную фасоль», увлечённо читающего огромный фолиант и аккуратно устроившегося на фундаменте сгоревшего здания. Кругом одни идиоты, и никто не может сказать девятилетке, что сидеть здесь опасно? Ох, будет хорошо, если он самолично не поубивает тут всех горе-работничков правоохранительных органов.       Хисаши, готовый рвать и метать, тяжёлыми шагами направился к своему ребёнку.       — Изуку, — позвал он, но ответа не последовало. — Мидория Изуку, — снова тишина. — Мидория младший? — ничего. — Чемпион?              Мальчик перелистнул страницу, впившись глазами в график, как вдруг книгу вырвали из его рук.       — На телефон почему не отвечаешь? — раздался родной голос, и Изуку удивлённо моргнул, прежде чем перевести взгляд на отца и расплыться в беззубой улыбке.       Когда вокруг было много людей, они всегда общались на языке жестов, но если Изуку нервничал, его движения становились смазанными: «Прости, папа, я просто увлёкся», — виновато опустил он голову, пряча глаза за чёлкой. Хисаши тут же смягчился, гнев и раздражение схлынули, оставив место лишь облегчению.       — Я уже понял, — произнёс он, устало проводя ладонью по лицу. — Ладно, идём, расскажешь, что тут произошло, по дороге. — Он уже собирался уходить, но Изуку вдруг замер, вцепившись пальцами в край фундамента, его плечи слегка дрожали.       — Чемпион? Что случилось? — Хисаши потянулся к сыну, чтобы положить руку на плечо, но Изуку внезапно бросился к нему, обняв за талию и уткнувшись лицом в живот. — Эй, эй, ну что случилось? — мягко спросил Хисаши, успокаивающе поглаживая дрожащую спину ребёнка. — Всё хорошо, я здесь, с тобой, — он присел на корточки, чтобы встретиться взглядом с Изуку, и заметил первые слёзы, блеснувшие на его щеках.       «Я сделал больно другому человеку», — всхлипнул Изуку, кусая нижнюю губу. Хисаши нахмурился, его лицо омрачилось тревогой.       — Как это произошло? — спросил он, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутреннее напряжение сжимало его грудь.       Изуку вытер мокрый нос рукавом, потянулся за телефоном, чтобы набрать ответ, но вдруг заметил, как Каччан пристально наблюдал за ними. Их глаза встретились, и Каччан, нахмурившись, резко отвернулся, выпятив подбородок, и поспешно зашагал прочь.       — Что там? — вопросительно поднял бровь Хисаши, следуя взглядом за сыном, и тут же рванул в ту же сторону.       Он быстро нагнал подростка, остановив его, крепко схватив за локоть.       — А что, динамитные шашки не учили здороваться? — усмехнулся Хисаши, наблюдая, как старший его ребёнок пытался высвободить руку. — Ну что?       — Добрый вечер, — сквозь зубы процедил Кацуки, так и не поворачиваясь к мужчине.       — Добрый, не злой, — кивнул он в ответ. — Значит, ты тот самый школьник со взрывной причудой, которого схватил злодей? И куда это ты собрался?       — Домой, — прохрипел Кацуки, отстраняясь от медленно нависающего над ним Хисаши.       — Слышал, это отличное место. Думаю, я бы тоже хотел на него взглянуть, — с этими словами он потянул упирающегося Кацуки за собой. Тот не скупился на тихие проклятия, но, как ни странно, не взорвался криком. — Идём, идём, поедем, — произнёс Хисаши, потирая щетинистый подбородок. — Я уже слишком стар для каламбуров. Чемпион, дуй сюда, проедем до твоих соседей.       Изуку смотрел на отца широко раскрытыми глазами, моргая по-совиному, и со стороны напоминал скорее игрушку, чем живого человека. Его испуганный взгляд перебежал с Хисаши на Каччана, и он гулко сглотнул, чувствуя, что тот готов был подорвать его прямо здесь и сейчас, не страшась ни полиции, ни героев. Вообще никого.       Но выбора не было. Дрожащими руками он накинул портфель, подобрал потрёпанный скейт и уже направился к машине, как вдруг вспомнил о Всемогущем. Он так и не извинился перед ним за то, что из-за него герой потерял бутылки со злодеем. Да и поблагодарить его за спасение нужно было. Уже второе за сегодня.       Однако Всемогущего нигде не было. Изуку разочарованно почесал затылок, оглядываясь вокруг, но следов героя не осталось — наверное, всё из-за лимита в три часа.       Снова нечего было делать. Свесив голову, Изуку поплёлся к отцовской машине и запрыгнул на заднее сиденье под хмурый взгляд Каччана.