Причудливые омега мутации

«Я думаю, хорошо, что люди находят меня странным. Ведь то же самое и я думаю про некоторых людей. У всех есть на это право. Я выгляжу и чувствую себя так, как мне нравится»

Билл Каулитц.

Дом семьи Мидория. Задолго до диагноза.

— Мы вместе станем героями! — воскликнул Кацуки, поднимая руку и сжимая кулачок. — И я буду величайшим героем в истории, даже круче Всемогущего! — Да, Каччан — самый крутой! — весело подхватил Изуку, подбрасывая в воздух свою книжку с крупной надписью «От трёх лет». — И я буду с тобой самым крутым героем! — Нет, ты не можешь быть самым крутым, Изуку, — пренебрежительно фыркнул Кацуки, подняв упавшую книжку. — Не могу? — озадаченно переспросил младший ребёнок, приложив пальчик к приоткрытым губам. — Почему? — Потому что ты плакса, — с ухмылкой произнёс Бакуго, подбрасывая сборник сказок, но тут же ловя его. — И даже не можешь поймать то, что уронил. — Хм, — насупился Изуку, сведя бровки к переносице, и его носик-пуговка смешно сморщился. Он моментально погрузился в глубокие раздумья и перестал замечать мир вокруг. Кацуки закатил глаза и, слегка поджав губы, пару раз постучал согнутым пальцем второму мальчику по лбу, но тот не выказал никакой реакции. Это начало раздражать Бакуго. Он зарычал, с силой стиснув зубы, и, набрав побольше воздуха, прикрикнул на ухо младшему Мидории: — Деку-у-у! Изуку испугано взвизгнул и завалился на спину на мягком ковре, на котором сидел. Его штаны немного сползли, обнажая подгузник с изображением Винни-Пуха. — Ну вот, ты до сих пор памперсы носишь, а ещё пугаешься такой фигни, какой из тебя крутой герой? — довольно произнёс Бакуго, помогая Мидории сесть обратно и отряхивая его спину. В этот момент из кухни выбежала перепуганная Инко, сжимая в руках полотенце. Она отошла буквально на минуту, чтобы снять с плиты кашу, а тут уже что-то произошло. Её длинные зелёные волосы были собраны в аккуратный пучок, а большие изумрудные глаза расширились от испуга. — Что случилось, мальчики? — сбивчиво спросила она, переводя испуганный взгляд с одного на другого. — Ничего, — фыркнул Кацуки и поднял Изуку с пола за подмышки, пытаясь оттащить его на диван, — просто Изуку опять завис. — Я завис, мам, — весело болтал ногами Изуку, глядя на свои ступни. — Ясно, — женщина облегчённо выдохнула и подошла, чтобы забрать своего ребёнка и посадить себе на колени, а сама присела на диван. Она похлопала на место рядом с собой, и второй мальчик с удовольствием запрыгнул туда, чуть покачиваясь в стороны. Он весело улыбался и болтал не достающими до пола ногами. Инко же гладила сына по голове, и, не выдержав прилива нежности, чмокнула его в макушку. Он всё ещё пах молоком, хоть она давно прекратила кормить его грудью. — Тётя Инко, — позвал Кацуки, наклонив голову набок. — Да, золотко? — улыбнулась женщина, и, если бы кто-то другой назвал Кацуки золотком, он, недолго думая, взорвал бы наглецу волосы. Но Инко ему очень нравилась, почти как дядя Хисаши, поэтому он позволял ей ласковое прозвище. — А почему Изуку носит подгузники? — с серьёзным лицом спросил ребëнок, и Инко взглянула на него, озадаченно приподняв брови. — Потому что он ещё маленький, — сказала она, хлопая глазами. Хотя они уже делали успешные попытки приучить младенца к горшку. — Но почему он тогда разговаривает? — подался вперёд Бакуго, хмуря лоб. Инко немного занервничала под его требовательным алым взглядом. Она тихо прочистила горло, сама не зная, как ответить на этот искренний детский вопрос. — Так бывает, — только и смогла произнести она, пропуская через пальцы мягкие локоны ребёнка, сидевшего у неё на коленях. — Бывает? — в неверии сощурил глаза Бакуго. — Да, некоторые детки рано начинают разговаривать. Изуку, наверное, такой же. Ты, между прочим, первое слово сказал уже в пять месяцев, — ласково потрепала щеку взрывного мальчика Инко, и тот тихо хихикнул. — Это потому, что я очень умный, — гордо вскинул подбородок Кацуки, и Инко прыснула в кулак, улыбнувшись. — Конечно, это так, — она перевела взгляд на Изуку, который задремал в её руках, и раздосадовано вздохнула. Мальчик ещё не обедал и сегодня в принципе плохо ел. Кажется, он слишком разволновался, когда увидел своего друга с утра по-раньше. Мицуки и Масару уехали вчера вечером по работе на пару дней и попросили присмотреть за Кацуки, пока их не будет. Хисаши был только рад возможности провести время с младшим Бакуго, так что он даже пообещал уйти с работы пораньше. — Ладно, позже покормлю, — выдохнула женщина, нежно обнимая своего малыша, и понесла карапуза в сторону его спальни. — Кацуки, а ты не хочешь поспать? Не устал? — Неа, — помотал головой мальчик и спрыгнул с дивана, — я есть хочу. — Сейчас поедим, — кивнула Инко, говоря шёпотом, и ногой отодвинула приоткрытую дверь детской. Она бережно положила уже крепко спящего младенца в просторную светлую кроватку с мягким матрасиком, укрыв тёплым пушистым одеялом, нежно поцеловала пухлую щечку напоследок, зашторила занавески и включила крутящуюся погремушку, которая тихо играла колыбельную.       Прикрыв за собой дверь, Инко протянула руку Кацуки, чтобы вместе с ним направиться на кухню. — А Изуку сколько лет? — прыгая, спросил он, следую рядом. — Ему исполнится год через месяц, — рассеянно ответила Инко, сама удивляясь, что уже прошло столько времени. Часто от подруги она слышала о том, как сложно ей было в первые годы, когда Кацуки всё время просыпался среди ночи и плакал, или лез во все имеющиеся в доме щели и опасные места, или как он капризничал, когда ему не делали то, чего он хотел. В общем, Кацуки был нормальным ребёнком, с которым были вполне обыденные хлопоты. Сын подруги, к слову говоря, был настолько умным и талантливым мальчиком, что Инко порой даже завидовала. Она очень надеялась, что гены отца-учёного и сильные причуды её родителей сделают Изуку в будущем великим человеком, может даже героем. И тогда о том, что она стала разочарованием, все попросту позабудут. Вся семья возлагала на Изуку надежды, ведь генералу Ямасите нужен был сильный наследник. Правда, Инко сама так и не поняла, для чего именно. «Он же не собирается передавать ему свою должность по наследству, кому какая разница вообще?», — вопросительно выгнул бровь Хисаши, отозвавшись на вопрос в её голове, и Мидория-старшая машинально пожала плечами.       Каждая семья должна держать своё лицо в глазах общества. Не важно, обществом кого — соседей по лестничной клетке, коллег на работе, дальних и близких родственников, закон был и остаётся единообразен для всех. Он такой же древний, как мир, и такой же простой, как прямая палка — ты должен вписываться в заданные рамки. Рамки эти зачастую неопределенны, выдвинуты непонятно кем и обращены непонятно к кому. А когда речь заходила об элитах, эти стандарты становились строже и выше в сотни раз. А их единственный ребёнок уже сейчас не соответствовал этим нормам, резко отличаясь от своих сверстников. Изуку проявлял необычайный интеллект для своего малого возраста, и, казалось, не капризничал ни разу — по крайней мере, при ней.       Самым сложным, что было с ним связано, стал период, когда мальчик страдал от сильных колик и жалобно плакал в своей кроватке. Она тогда тщательно пересмотрела весь свой рацион, и в итоге ей пришлось перейти с грудного молока на специальные смеси, потому что у Изуку выявили транзиторную непереносимость лактозы. К счастью, врачи заверили её, что этот недуг пройдёт со временем. Если вдуматься, он не просто рано начал говорить. В отличие от сверстников, которые лопотали невнятные слова и фразы, мальчик общался полноценными предложениями, участвуя в осознанном диалоге. Он даже первый шаг сделал раньше положенного времени. Казалось, все аспекты, связанные с его развитием, у него происходили намного быстрее, чем следовало бы. Инко очень сильно переживала на этот счёт, особенно с условием того, что её сын родился недоношенным — в семь месяцев. Тем не менее, она не могла отрицать, что восторги неординарным умом Изуку были ей приятны. — Хм, значит я старше его на пять лет, — уверенно произнёс Кацуки, хлопнув кулаком по ладони. — А значит, я главный! — кивнул он на своё утверждение и запрыгнул на стул возле красивого круглого обеденного стола, на котором лежала вышитая вручную скатерть — один из подарков на свадьбу от свекрови. Инко каждый раз поражалась, как в первый, насколько аккуратно и чудесно вещь была сделана. Почившая Мидория словно предвидела заранее, что и как должно выглядеть, и теперь её творение дополняло интерьер помещения и наполняло его уютом.       Вся кухня излучала благолепие, обустроенная в деревенском стиле, нежно утопая в светлых тонах, где резная мебель гармонично сочеталась с отличной новой техникой. Полукруглая арка соединяла её с просторным залом, радуя отсутствием лишних дверей и создавая дышащую открытость пространство. Инко чувствовала себя здесь на своём месте, это на самом деле был её дом. Квартира, заработанная потом и кровью Хисаши, стала воплощением его усилий, ведь он сделал всё, чтобы их ребёнок жил в лучших условиях. Когда измождённый мужчина возвращался с третьей работы и буквально падал от усталости в коридоре их старого обиталища, Инко боялась, что он просто умрёт прям там, на пороге. Но Хисаши — это Хисаши. Он был слишком упрям, чтобы покинуть этот мир до того, как он увидит лицо своего ребёнка. Не смотря на щедрое наследие его родителей, заслуги старшего Мидории было сложно недооценить. Хоть еë и очень нервировал тот факт, что им приходилось на многом экономить. Как минимум, она привыкла покупать одежду и продукты другого качества, в других магазинах. Не в тех, что находятся в торговых центрах для обывателей. Она сама не сразу заметила, как утончённые посиделки в дорогих ресторанах превратились в вечера в дешёвых забегаловках и в кафе для людей среднего достатка. Всё в целом могло быть намного проще, если бы не это самое чрезмерное упрямство Хисаши. Не то, чтобы у него не было возможности устроиться на лучшую работу. Даже помощи её отца не требовалось, настолько Хисаши уважаем в научной среде. Все институты и научно-исследовательские центры страны готовы его с руками оторвать в ту же секунду, когда он переступит их порог, предоставив самые лучшие условия, но увы и ах. Её муж-революционер кричал что-то про капиталистическую систему и про то, что он не продаст свою жопу ради изучения «дурацкой магии». Под магией он подразумевал причуды, конечно же.       Инко фыркнула своим мыслям и переключила внимание на Кацуки, который, раскачивая ногами, уплетал за обе щеки суп-пюре из домашних овощей и сваренное для него нежирное мясо. Хоть Кацуки и было уже шесть лет, каждый раз, когда его приводили к ним, она готовила ему отдельно, не добавляя в пищу большого количества специй. Несмотря на это, младший Багуго всё равно высыпал в него половину перца, который находился на столе рядом с солонкой. А ещё, женщина старалась, чтобы рацион был максимально полезным для растущего организма. Всё по заветам интернет-форумов для мамочек в декрете, которые раньше казались ей чем-то вульгарным, а теперь стали очень интересны. Мицуки всегда смеялась с этого и даже переименовала Инко в своём телефоне на «Мать-наседка». На десерт Мидория старшая приготовила для детей салат, использовав фрукты, которые были переданы от бабушки. Она заправила салат соусом, приготовленным из перетёртых лесных ягод, смешанных с медом. Откуда эта женщина доставала такие диковинные продукты в их всё более и более технологичное время, когда деревни стремительно умирали, для Инко было настоящей загадкой.

***

— Это для Изуку, ему нужно питаться чистой пищей без всяких пестицидов и ГМО, — приговаривала Ямасита Минако, занося в квартиру вместе с ворчащим мужем большие пакеты. — Ну так, пестициды уже сто лет как не используют, — вполголоса обронил Хисаши, забирая тяжести у тёщи, за что получил лёгкое похлопывание по щеке и снисходительную улыбку. — Бабушка лучше знает, ей сердце подсказывает, сынок, — ответила Минако, напоследок чмокнув названного сына в лоб и тут же побежала в зал, где на диване рассматривал книжку с картинками её внук. — А вот и бабушкина горошинка! — радостно вскинула руки женщина, и младенец сразу обратил на неё внимание. На его круглом личике расцвела широкая улыбка, и он начал радостно подскакивать на месте. — Бабуля, — тянулся к ней ручками Изуку, и его тут же подхватили и начали кружить, вызывая радостный детский смех.

***

— А ты хочешь быть самым главным, Кацуки? — поинтересовалась Инко у взрывного мальчика, который в это время с удовольствием облизывал ложку. — Конечно, это же означает, что я лучший! — он гордо вскинул подбородок. — Ну, не обязательно. Иногда начальники не знают и не умеют того, что знают и умеют их работники, — Инко подперла голову рукой и внимательно смотрела на ребёнка, на её лице играла лёгкая полуулыбка. — Не, я так не хочу, — фыркнул Кацуки. — Я со своей причудой буду величайшим героем и у меня будет своё агентство! — он размахивал ложкой, пытаясь выглядеть как их воспитательница с указкой. — Вот как! Ну что ж, уверена, так и будет. Твоя причуда действительно невероятно крутая, Кацуки, — женщина положила руку ему на голову, чтобы потрепать торчащие во все стороны волосы, оставляя после себя ещё более пушистый одуванчик. — Ага, я прокачаюсь и изобью всех злодеев! — он подскочил на стуле и упёр руки в бока, гордо вздёрнув носик. И Инко поверила его словам, ведь причуда у мальчика действительно очень мощная и по-настоящему геройская. Интересно, какая причуда будет у её собственного сына? И как к их семье будут относиться после её появления? Будет ли доволен отец-генерал? Только время покажет. Она решила надеяться и верить, что Изуку будет таким же сильным и целеустремлённым, как младший Бакуго.

Дом семьи Бакуго. До диагноза.

      Мицуки иногда задумывалась, не слишком ли сильно она привязывается к людям. Очень осторожно, чтобы не разбудить, она взяла малыша на руки и понесла в спальню. Он даже во сне прижимался к ней ближе. Уголки его маленьких губ слегка подёрнулись в полуулыбке, когда пухлая щёчка коснулась мягкой кофты. Мицуки глядела на это и не могла сдержать собственной улыбки. Она в последнее время задавалась вопросом, почему ей было так важно видеть мальчика рядом? Они с Инко давно и крепко дружили, ещё со времён школьной скамьи. Обилие общих воспоминаний так плотно связывало их, что сложно было отделить подругу от себя самой. А теперь вся семья Мидория стала неотъемлемой частью жизни семьи Бакуго. Отец с сыном ворвались в её будни и глубоко пустили в них свои корни. И не сказать, что она была особенно против этого. Не было в этом никаких противоречий. Стоило глазам Мицуки упасть на это округлое детское личико, увидеть на нём милейшие веснушки, широкую солнечную улыбку, и сердце женщины таяло. Казалось, что буквально, потому что в груди разливалось что-то теплое и приятное. Она аккуратно положила ребёнка на уже заранее расстеленную кровать в комнате для гостей и нежно укрыла его мягким детским одеялом. Его дыхание было глубоким и спокойным, а маленькие кулачки уютно легли рядом с головой. Он спал крепко и сладко.       Это был ожидаемый исход, на самом деле. Её родной сын, обладая поразительной энергией, умудрился уморить младшего мальчика до такой степени, что тот буквально валился с ног к вечеру. Он заснул, лишь только она его переодела, устроившись прямо на диване. Но, не смотря на утомление, Изуку всё равно успел насладиться своим любимым радиошоу Сущего Мика. Возможно, это тоже стало одной из причин его дрёмы. Мицуки не сдержалась и чмокнула напоследок мягкую щечку, с улыбкой смотря на спящего карапуза, после чего вышла из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. Она предусмотрительно оставила включенным детский ночник на случай, если ребёнок вдруг проснётся и окажется в комнате один. Изуку безмерно любил эту вещицу — она проецировала на потолок звёздное небо. Мицуки издала тихий смешок, когда в памяти воскресла первая реакция мальчика на этот ночник — казалось бы, обыденную вещь. Но тот безмерный детский восторг заставлял думать, что это совсем не так. Он лепил из него сказку, и возможно, даже будучи взрослой, она поддалась этому настроению.       Женщина спустилась обратно в уютно обустроенную гостиную, где за столом всё ещё сидел её сын. В будние дни в это время он уже готовился ко сну, однако лишь один выходной в неделю ему позволяли продлить вечер. Кацуки что-то увлечённо рисовал, громко пыхтя, смешно высовывая язык и сведя брови к переносице. Он полностью сосредоточился на процессе, а потому совсем не заметил мать, которая тихо подошла сзади. — Кацуки, ты сегодня тоже устал. Вы очень много играли, может всё-таки ляжешь спать? — произнесла Мицуки, начиная собирать оставшиеся разбросанные на полу игрушки в большую мягкую коробку. Правда, она просила детей убрать за собой после игры, но их усердия хватило лишь на половину работы. Завтра она собиралась провести с ними воспитательную беседу, которая, безусловно, станет запоминающейся, а пока лишь наблюдала, как Кацуки в подтверждение её слов потёр усталые глаза. — Нет! — заупрямился мальчик. — Я буду ждать папу и дядю Хисаши! Он протяжно зевнул. А женщина обречённо вздохнула, решив не возражать. Своим упрямством сын слишком сильно походил на неё, да и она сама разрешила ему ложиться позже в субботу. — Тогда я сделаю тебе горячий шоколад, — Мицуки легонько щелкнула сына по лбу, отчего тот недовольно зашипел, но, на удивление, не разразился недовольным криком. Всё-таки, её ребёнок, не смотря на свой взрывной, даже, можно сказать, дурной характер, скрывал внутри добрую натуру. И вот сейчас он старался говорить тише, чем он делал это обычно, чтобы не разбудить маленького Изуку.       Мицуки принесла ребёнку обещанный горячий шоколад. Лёгкая дымка вилась над поверхностью коричневого напитка с белой пенкой, и приятный запах заполнил помещение, добавляя свою долю в атмосферу вечернего спокойствия перед выходным. Женщина протянула сыну кружку и потрепала его и без того лохматые колючие волосы. Он недовольно скинул руку матери, но угощение пил с нескрываемым удовольствием. Эти мгновения уюта и приятной тишины хотелось продлить подольше. На кухонном столе стояли только салфетница и тарелка с хлебом, словно тоже ожидая возвращения хозяина дома. Мицуки решила, что лучше будет накрыть всё «свежим», когда двое отцов появятся на пороге. Она настояла, чтобы семейство Мидория осталось на ночь, потому что не могла позволить мучить дорогой спящего ребёнка. Инко уехала на эти выходные на запланированный отдых с матерью, поэтому оба её мужчины остались без присмотра. И время они с Кацуки провели с младшим из них очень приятное, если не считать одного тревожного момента.       За день дети успели хорошо вымотаться, играя на детской площадке, и Мицуки не могла не замечать всех этих взглядов и перешептываний, направленных в сторону Изуку. Как со стороны взрослых, так и других малышей, возящихся в песочнице или дерущихся за место на качели. Ей необходимо было обсудить это с Хисаши и Инко — отношения мальчика со сверстниками и его поведение в целом. Ей не давало покоя, то, как Изуку прямо в процессе игры мог буквально застыть, рассматривая что-то в, казалось бы, пустом пространстве перед собой. Или то, как быстро он усваивал академические знания в свои три года. Либо то, как он мог часами сосредотачиваться на одном деле, что и не всем взрослым-то удавалось. Или же то, как мальчик при этом частенько витал в облаках. А его необычные реакции на некоторые вещи? Неужели Хисаши и Инко всё это не волновало? Или они не замечали всех этих тревожных звоночков? Кроме того, в душе у неё росли сильные беспокойства на счёт будущего. Она не могла сказать, откуда было это странное неприятное чувство, зарождающееся где-то в недрах грудной клетки и настоящей иглой колющее в спину. Женщина обеспокоенно посмотрела на своего сына, и её рука, движимая материнским инстинктом, машинально потянулась погладить ребёнка, а ещё лучше обнять. Но она быстро отдёрнула себя. Не было смысла пугать его неожиданными проявлениями нежности, которые ей не свойственны. Он мальчик не глупый и сразу поймёт, что что-то не так. А Кацуки снова тёр глаза, пытаясь прогнать сонливость.       В сложившейся тишине раздался громкий пронзительный «дзынь», и Мицуки машинально оглянулась на лестницу, прислушиваясь к звукам второго этажа, тогда как Кацуки уже подорвался с места. Звонок прозвенел снова, но мальчик уже добежал до прихожей. Мицуки бросилась следом, чтобы увидеть, как ребёнок с щелчком открыл замок и как в следующее мгновение в дверной проём ввалились растрепанные и уставшие Масару с Хисаши. У обоих в руках были большие тяжёлые пакеты, на лицах отражалась печать скорби, словно они несли на себе боль всего человечества, а на головах вились гнёзда без обитателей. Правда картину общей небрежности немного скрашивали цветы, которые держал в ладонях Хисаши. Младший Бакуго путался где-то в ногах у мужчин и совсем потерялся за массивными трофеями из магазина, словно тоже стал частью этого небольшого хаоса. — Доброго вечера. — Хорошего времени суток всем присутствующим, — в своей обычной манере поздоровался Хисаши, снимая обувь. Из-под длинного плаща у него виднелся лабораторный халат, который мужчина, похоже, опять забыл снять. Ему пришлось ждать пол часа возле офиса Масару, который умудрился и забыть ключи от квартиры, и сдать свой автомобиль в ремонт, и забыть список продуктов, которые нужно было купить. — О, вот ты где, динамитная шашка, — Хисаши подхватил Кацуки на руки, а тот был только рад этому. — Я вас ждал, дядя Хисаши! Ты знаешь, мы сегодня нашли тако-ого жука! — мальчик возбужденно подпрыгивал на руках мужчины и развёл в стороны свои, показывая, насколько большим был найденный жук. — Что, прям вот насто-о-олько большого? — шутливо повторил мужчина, пока Мицуки и Масару, улыбаясь, просто наблюдали. Бакуго-старший позволил себе чмокнуть жену в щёчку между делом, за что получил слабый тычок в грудь и смешок. — Ага, ага, Изуку сильно испугался, а я его поймал в банку! — Кацуки высоко поднял подбородок, явно гордясь собой. — Да ты настоящий энтомолог. Такой большой жук — это однозначно мутации. Его точно нужно изучить, — с абсолютно серьезным лицом изрёк Хисаши, и хоть Кацуки не знал, кто такой энтомолог, он был очень доволен собой. Как-то раз его водили в лабораторию Национального-исследовательского института Мусутафу, правда ему это место показалось очень скучным. Но вот изучить свое открытие он был бы совсем не против. — Ну всё, Кацуки, — прервал короткую беседу Масару, забирая мальчика, — дай дяде Хисаши хотя бы плащ снять. Мальчик обиженно надул губы: — А я ему не мешаю, я рассказываю. И вообще, почему вы звонили в звонок, Изуку уже спит! — Кацуки ругал взрослых, будучи действительно рассерженным. — Папа, ты опять забыл ключи! — он скрестил руки на груди, укоризненно смотря прямо в лицо отцу. — Тебе столько раз говорили быть внимательней, но ты такой растяпа, — он легонько шлёпнул ладошкой по щеке мужчины, отчего тот неловко посмеивался. — Кацуки, маленький засранец, сколько раз я тебе говорила не разговаривать так с отцом! — Мицуки хотела дать сыну свой фирменный подзатыльник, но её остановил осиплый после тяжёлого дня голос Хисаши: — Ну-ну, может не будем толпиться в коридоре, а пойдем уже, — мужчина звучно зевнул и ущипнул себя за переносицу, — а то я, кажется, упаду прямо у вас на пороге, и вы меня отсюда уже не вытащите. Кстати, это для наших прекрасных дам, — он протянул один из букетов, тот, что состоял из розовых хризантем. Крупные, оттого не менее нежные цветы благоухали весной, острые лепестки выглядели такими же весело взлохмаченными, как сама Мицуки. Второй подарок предназначался для Инко, и состоял он из красных и белых роз. Она должна вернуться завтра, и Мидория планировал встретить свою жену приятным сюрпризом. Хотя в юности он всегда дарил ей ромашки, потому что ему казалось, что они очень подходили к её зелёным глазам. Да и вообще, это прекрасные цветы. В отличие от величественной и благородной красоты розы, ромашки более скромные и изящные, но от этого не менее очаровательные. Они словно такие же яркие, лёгкие и беззаботные, как сама юность. Мицуки широко улыбнулась на чудесный жест, после чего начала суетиться: — Ох, спасибо большое. Вечно ты нас балуешь. Но правда, мы слишком долго здесь толкаемся, — она забрала мальчика из рук мужа и поставила его на пол, пошлёпав его по спине. — Я прошу прощения. — За что? — сновав зевнул Хисаши, и, подняв часть пакетов, направился на кухню, следуя за хозяевами дома. Чтобы быть полезным и помочь с количеством передвигаемых предметов, второй букет у него выхватил Кацуки, который фыркнул и закатил глаза на довольное лицо своей матери. — Тебя так легко обмануть, — глянул он в её сторону, на что получил от неё недовольное шипение, а Хисаши отвесил ему ногой лёгкий поджопник. — Это не обман, а желание сделать приятно. И что там на счёт того жука? В этом деле больше ответов, чем вопросов и это доставляет мне дискомфорт, — он звучно поставил пакеты на столешницу по примеру Масару. — А ещё больше мне доставляет дискомфорт вот что, — Мидория резко развернулся на пятках к мальчику, который уже подошёл к кухонным шкафам сбоку, надеясь, что в одном из пакетов есть что-то для него. — Молодой человек, почему ты не спросил кто там, когда открывал дверь? — Мидория вопросительно вскинул бровь. — Кстати, да. Сколько раз я тебе говорила, Кацуки! Нельзя сразу открывать дверь, тем более вечером. Это мог быть кто угодно, а если бы это были злодеи? — Это не важно, — небрежно бросил ребёнок, не обращая внимания на рассерженную мать. Он уже пододвинул один из молочно-белых обеденных стульев, взобрался на него и теперь шарил по пакетам. И, судя по всему, не зря, потому что в первом же обнаружил леденец. — В каком смысле неважно? — Мицуки тут же пресекла попытку вскрыть сладость и резко выхватила её из рук мальчика, смерив его строгим взглядом. — Никакого сладкого перед сном! Она не будет вспоминать про чашку горячего шоколада. Тот был обезжиренный, это не считается. — Не важно, потому что я будущий герой! — Кацуки вскинул вверх кулак, а на другой его руке потрескивали маленькие искры. — И я буду номером один со своей крутой причудой, поэтому мне не страшны злодеи. Я буду даже круче Всемогущего! Мицуки закатила глаза, а Масару покачал головой с усталой улыбкой. — Никто не ставит это под сомнение, — проговорил Хисаши, рассматривая свой глаз в отражении на крышке кастрюли. Он оттянул нижнее веко и наклонился к отражающей поверхности, на которой его лицо смешно растянулось. — Но на сегодняшний день тебе восемь лет, — Кацуки хотел что-то возразить, но мужчина остановил его жестом руки. — Ты, конечно, самый крутой, с этим никто не спорит. И вовсе не из-за причуды. Никто же не спорит, правда? — Хисаши выглянул из-под своей руки, которая всё ещё держала его нижнее веко опушенным, на родителей мальчика. — Но есть кое-что, чего тебе сейчас не хватает. — Чего, чего? — от нетерпения Кацуки подпрыгивал на стуле, создавая небольшой шум, отчего Мицуки шикнула на него и прислушалась, не проснулся ли Изуку. — Роста, — ответил Хисаши, наконец прекращая терзать свой покрасневший глаз. — А активная фаза роста обычно происходит во время полового созревания в подростковом периоде, когда начинается гормональная перестройка организма, — он на секунду задумался и взглянул в лицо ребёнка, что силился понять о чём говорит ему мужчина. — Так, ты в третьем классе начальной школы, вы ещё не изучали биологию. Не изучали же? — он повернулся к Масару и Мицуки. Первый отрицательно покачал головой, слегка улыбаясь, а Мицуки снова закатила глаза. — Нет, они не изучали биологию, но если ты продолжишь углубляться в тему полового созревания, то злодеем в этом доме стану я. Мужчина снова посмотрел на мальчика, будто прицениваясь, насколько тому можно или нельзя углубляться в тему полового созревания, но предупреждающе замахивающаяся поварёшкой женщина расставила всё на свои места. Нельзя. — Кхм, так вот, — он снова обратился к ребёнку. — Работой твоего тела управляют гормоны. Это такие вещества — их называют биологически активными, — которые вырабатываются в специальных органах, чтобы регулировать работу других органов, — Хисаши снял Кацуки со стула, поставил мебель на место, взял мальчика за руку и увёл в гостиную к столу, где лежали исписанные тетрадные листы, карандаши и ручки. — Одно из таких веществ называется гормоном роста, — он достал телефон, что-то набрал в строке поиска, и после секундной заминки на экране появились картинки со строением головного мозга. — Он вырабатывается в гипофизе. Гипофиз — это железа. — Железа? — переспросил Кацуки. Он явно очень путался в терминах, что, на самом деле, было не удивительно. — Да, железа. Так, помнишь я тебе рассказывал, что наше тело состоит… — Из клеток! — радостно выкрикнул ребёнок, и Хисаши кивнул. Мальчик настолько перевозбудился после прихода мужчин, что всё беспокойство за сон Изуку у него сошло на нет. С кухни, тем временем, доносился лёгкий шум — тарелки ставились на стол, закипал чайник, нож размеренно стучал о поверхность нарезной доски. — Правильно, — Хисаши улыбнулся проницательному ребёнку. Он, может, и не гений, как его родной сын, но Кацуки от природы очень умный, талантливый и сообразительный. Он быстро схватывал и умел трудиться, что весьма похвально. А ещё он заботливый, хоть и по-своему. Мидория старший был очень рад, что у Мидории младшего есть такой друг. Тем более, что мужчина нянчил Кацуки буквально с рождения, и он очень привязался к нему. Да, он любил его, как своего, родного, и наслаждался любой возможностью провести с ним время. — А клетки бывают? — Разные по строению и функциям. И в них разные о-органеллы, — проговорил Бакуго-младший, буквально сияя. — Снова правильно. Ты большая умница, — мальчик широко улыбнулся на похвалу, обнажая пустоту в ряде белых молочных зубов, а Хисаши ласково взъерошил его колючие волосы. — Если бы ты не был будущим героем, то мог бы стать большим учёным. — Не, это жутко скучно и не круто, — брезгливо фыркнул ребёнок. — Ах, — Хисаши наигранно схватился за сердце и упал спиной на диван. — Ты только что убил меня своим заявлением, — он закрыл глаза, всё ещё держа руки на груди, и смешно высунул язык из закрытых губ, отчего его лицо немного перекосило в сторону. — Ты просто притворяешься. Ты не мог умереть от этого, — отмахнулся от него Кацуки и сел рядом с головой мужчины, пододвигая к себе маленький столик со своими тетрадками. Там он усердно рисовал «бензиновое кольцо», о котором Хисаши рассказал им с Изуку на прошлой неделе. Младший ребёнок будто хватал всё на лету, понимая большую часть того, о чём идёт речь, когда Бакуго приходилось задавать вопросы, чтобы понять хоть что-то. Дядя говорил о слишком сложных вещах, которые он не мог сразу запомнить. Это очень не нравилось Бакуго. Он всегда был лучшим во всём и уступить Изуку никак не мог. Тот не только младше и слабее, он ещё и настоящая плакса. Нет, он не должен быть умнее Кацуки, ведь именно Кацуки будет героем номер один. Изуку будет с ним в команде, и они станут геройским дуэтом, в котором главным, конечно, будет Кацуки. — Ну всё, хватит притворяться, — мальчик продолжил рисовать, не оборачиваясь на мужчину, но тот никак не реагировал, всё ещё продолжая лежать неподвижно. — Дяя-дяя, — протянул ребёнок, не отрываясь от листочка. — Не смешно же, — он резко спрыгнул с дивана и повернулся к Хисаши. — Перестань баловаться, ты жуткий — Кацуки потыкал мужчину карандашом в щёку и недовольно надул губы. — Я уже взрослый, меня не обманешь! — Ты то взрослый? — неожиданно вскрикнул Мидория, резко садясь и хватая мальчика на руки, начал его щекотать. — Где же ты большой, вон, голову от земли не видно, — мальчик заливисто засмеялся, извиваясь в руках Хисаши, и они оба повалились обратно на диван. — Давай, покажи удушающий! Ах, ты меня сделал! — весело проговорил Хисаши, снова изображая потерю сознания. — Я победил! — подпрыгнул у него на груди Кацуки, поднимая вверх кулак, и сам теперь пытался щекотать Хисаши, но тот перехватил его ручки и вновь защекотал мальчика. С кухни на шум выбежали и Мицуки, и Масару. У женщины в руках находились ложки, а у мужчины металлическая коробочка с травяным чаем. Увидев, как их ребёнок счастливо играл, оба не могли сдержать нежных улыбок, но Мицуки всё же сказала: — Вы слишком шумите, Изуку проснётся.       И, как по заказу, с лестницы послышался громкий детский зевок. Изуку стоял на ступеньке второго лестничного пролёта и выглядывал из-за перил. Он был очаровательно растрёпан, всё ещё не проснувшийся до конца. Мальчик тёр правый глаз кулачком, когда второй глазик его закрыт. Он просто молча наблюдал за старшими. — Изуку, мы тебя разбудили? — Хисаши не озвучил вслух, что именно он самый большой злодей в этом доме, коварно радующийся тому, что сон его маленького ангела был прерван. И что он может побыть с ним хотя бы пять минут, пока тот не заснёт обратно. — Я услышал, как Каччан смеётся и мне стало интересно, — Изуку снова зевнул, а после смешно плюхнулся на жопку и закрыл глаза, похоже, начиная снова дремать. Мицуки, казалось, сейчас получит сердечный приступ от его очарования. А если судить по лицу Масару, он уже получил весь урон, который только возможен, и вовсе отправился к предкам. Хисаши подскочил с дивана, аккуратно сажая Кацуки. — Изуку, если ты не спишь, то давай покажем дяде жука! — старший мальчик порывался побежать наверх в свою комнату, чтобы принести банку. Они ведь должны были вместе показать свою находку. — Жу-ук, — сквозь сон протянул Изуку, прислонившись головой к балясине, — носоро-ог. — Погоди, Кацуки, Изуку очень хочет спать, а мы его разбудили, — Мицуки остановила сына рукой и усадила обратно. Младший Бакуго был совершенно недоволен таким поворотом. Он посмотрел преданными глазами на Хисаши, надеясь на поддержку, но мужчина, кажется, снова ушёл в себя. — Это бы человек с головой-пульверизатором, это дерьмо точно не связано с генетикой, я уверен, что это магия, даже инопланетяне не способны на такое, а если Изуку превратится в чайник или того хуже, в утюг, глажка — это зло, стирка — это зло… —никто не понял его внезапной озадаченности человеком-распылителем. Это вызвало очень много вопросов, на которые никто не получил ответы, а сам мужчина, тем временем, направился к сыну, чтобы отнести того обратно в кровать, при этом продолжая бубнить. — Дядя Хисаши, ты опять бормочешь! — Кацуки недовольно топнул ногой. Его вопрос остался полностью проигнорированным, и мальчика это совсем не устраивало. Он взобрался на диван и упёрся руками в его спинку, чтобы видеть удаляющейся фигуру. — Я не бормочу, а развиваю хромосомную теорию наследования, — Хисаши аккуратно взял Изуку на руки, укладывая маленькую кудрявую голову себе на плечо. И никто в мире не узнает, какие титанические усилия ему приходилось прикладывать, чтобы не затискать этого пупса прямо здесь и сейчас. — А жука нельзя сегодня беспокоить. Мы ведь проводим научный эксперимент — наблюдение. Нужно дать ему время и посмотреть, как он адаптируется в неизвестной среде, — мужчина говорил с невероятно серьёзным видом, подняв вверх указательный палец. А Кацуки посмотрел на него удивлённо и выдал одними губами понимающее «Ааааа», похоже, довольный ответом. — Да уж, папаша растяпа у тебя, — Хисаши гладил сына по спине большой ладонью и слегка покачивал в стороны. — Нет, паа-паа самый лучший, — зевнул Изуку, и у мужчины на сердце ярко засверкали салюты. Он обязательно расскажет Инко о том, что он самый лучший. Хоть Изуку и говорил всегда, что любит родителей одинаково, они всё равно продолжали шуточные споры, кто же из них самый любимый. — Мицуки, Масару, мы, наверное, пойдём сразу спать. Я прошу прощения, за то, что доставил неудобства, — Мидория-старший повернулся к семейству и поклонился, придерживая маленькую фигурку ребёнка рукой. — И спасибо ещё раз. Там для динамитной шашки на дне пакета сладкие палочки без сахара. Они с запахом лаванды, так что их можно есть на ночь, — он подмигнул Кацуки, и мальчик-ёжик по-детски подмигнул в ответ. Это был их «супертайный язык жестов», и ребёнок был чертовски доволен его существованием. Иногда казалось, что с Хисаши у него гораздо больше общего, чем с родным отцом. — Всем спокойных вечеров без клопов, — в своей манере попрощался мужчина, и отправился в комнату, где они пару раз уже оставались на ночь всей семьёй. — Спокойной ночи, — устало помахал пухлой ручкой Изуку и сонно улыбнулся с закрытыми глазами.       Когда прозвучал стук закрывающейся двери, все трое членов семьи Бакуго выдохнули. — Я знала, что мы его разбудим, — проговорила утомлённая Мицуки и направилась на кухню, не забыв напоследок похлопать мужа по плечу. — Пап, — позвал Кацуки, спрыгивая с дивана и шагая за родителями. Масару отодвинул для него стул и, когда тот ловко на него вскочил, пододвинул обратно к широкому столу, где ребёнка уже ждала кружка тёплого молока. — Что такое, Кацуки? — ласково спросил мужчина, садясь рядом с мальчиком. Он не отказал себе в удовольствии чуть потрепать торчащие во все стороны волосы — их фирменная семейная черта. — А дядя Хисаши странный? — болтал ногами Кацуки и не убирал от себя отцовскую руку, подставляясь ласке. Это редкие моменты близости для отца с сыном, которыми Масару наслаждался в полной мере. Мицуки уже налила ему супа и поставила перед ним тарелку, садясь сама рядом с мужем. Еда источала острый, пикантный запах, заполняющий всю кухню. Перед Мицуки же стоял только успокаивающий травяной сбор, который собрал для неё Хисаши, когда ездил в экспедицию в лес вместе со службами МЧС. Она перед этим пожаловалась на проблемы со сном, и мужчина проявил заботу в полной мере. Он делал так всегда и для всех. Проявлял заботу и участие. Мицуки часто думала о том, насколько её подруге повезло с этим человеком. — Хм, — Масару постучал ложкой по подбородку. — Смотря что ты считаешь нормальным. Он, наверное, просто своеобразный. — Своеобразный, — повторил Кацуки, смотря, как молоко ходило по окружности кружки, которую он вертел в стороны. — А Изуку тоже своеобразный? — Думаю, он ещё очень маленький, — кивнул мужчина, отправляя очередную ложку в рот и буквально урча от удовольствия. — Как всегда великолепно, спасибо, — улыбнулся он жене и получил лёгкое похлопывание по плечу. — Другие ребята говорят, что Изуку странный, — нахмурился мальчик, смотря в потолок. — А ты сам как думаешь? — наклонилась чуть ближе к нему Мицуки, делая акцент на словах «ты сам». Это тот вопрос, который её волновал, и из-за которого она очень переживала. Нет, она полностью уверена в своём ребёнке и его способности отстаивать собственное мнение, но ведь он тоже мог думать, как окружающие его дети. — Мне всё равно, что думают статисты, — фыркнул мальчик. — Но он реально странный. Мицуки вздохнула, но Масару положил на её руку свою в успокаивающем жесте, и спросил у сына: — А это плохо, что Изуку странный? — Нет, конечно, — пожал плечами Кацуки к облегчению матери. — Он просто странный и всё. Зато с ним весело играть в героев. Но мне не нравится, когда он лезет в мои книжки и умничает. Это мои уроки, и я сам могу их сделать! Мне не нужна чья-то помощь, тем более того, кто младше! — он хлопнул ладонями по столу, будучи по-настоящему рассерженным. — Ну, об этом надо поговорить с Изуку. Он не хочет тебя обидеть, ему просто интересно, — успокаивал мальчика Масару, немного растерявшись. — А почему он уже умеет читать и писать? — вдруг спросил Кацуки, внимательно смотря на родителей, заставая обоих врасплох. Муж с женой неловко переглянулись, пытаясь придумать ответ, который бы устроил их взрывного ребёнка. — Возможно, это проявление его причуды, — пожала плечами Мицуки, и Масару ей согласно кивнул. — Да, скорее всего у него проявится причуда, повышающая интеллект, — добавил мужчина. — Хм, — Кацуки смешно повторял жест Хисаши, постукивая пальцем по виску и выпятив подбородок. — Но эта причуда бесполезна для героя, — заключил он. — Но почему же, — начала было Мицуки, но ребёнок неожиданно вскочил на стул и упёр руки в бока. — Это не важно. С моей крутой причудой я буду самым лучшим героем, и буду всех защищать! А Изуку будет мастерить для меня крутые изобретения. И Мицуки, и Масару расплылись в счастливых улыбках. — У вас будет своё геройское агентство? — поинтересовалась женщина и мальчик согласно кивнул. — Мы будем круче всех! Мы даже дали клятву, что станем героями вместе! И так как я старше и сильнее, я буду главным, — гордо поднял нос к потолку Кацуки. — Обязательно будешь, — согласно кивнула Мицуки и встала из-за стола, чтобы подойти к сыну сзади. Она делала это нарочито медленно, убрав руки за спину. — И знаешь, кто будет главным злодеем? — выгнула бровь женщина, и Кацуки посмотрел на неё в упор с немым вопросом в глазах. — Я! — чуть громче проговорила она и схватила сына поперёк живота, стаскивая со стула и держа подмышкой. — Потому что мне не нравится, когда ногами становятся на мои белоснежные стулья, — она понесла вырывающегося и смеющегося ребёнка на диван, и бросила на мягкие подушки, после чего начала весело щекотать. Мальчик извивался всем телом и старался не издавать громких звуков, ярко улыбаясь. Масару снимал всё на телефон, смахивая выступившую слезу. — Отправлю маме, — протянул счастливый мужчина.

***

— Да, может это и так, — рассеянно смотрела перед собой Инко, потягивая чай. Веранда дома лучшей подруги, на которой они вместе сидели, выходила прямо в небольшой сад с молодыми деревьями, маленькими пухлыми кустами и самыми разными декоративными цветами. Изуку с Кацуки бегали среди них босиком, весело смеясь. Всю ночь май неустанно изливал на землю свою силу в виде яркой и мощной грозы, которая взметала пыль и поднимала облака грязи. В результате мощных дождей трава напиталась влагой, и её аромат стал невероятно свежим и приятным, наполняя воздух вокруг. С деревьев по-прежнему капали капли дождя, а листья, очищенные после обильного ливня, сверкали на солнце, как тысячи мелких драгоценных камней, искрящихся в лучах. Вся природа напоминала о красоте поздней весны, наполняя пространство нежным благоуханием. — Может? — выгнула бровь Мицуки, отламывая вилкой кусочек шоколадного торта, который привезла из Токио подруга. По всему диаметру его гладкой поверхности маленькими башенками-куполами возвышались взбитые сливки, а нежнейшие бисквитные коржи, пропитанные белым кремом, создавали образ поразительной лёгкости. Хисаши в это время спал на шезлонге под лучами майского солнца, громко похрапывая. Его вид был настолько умиротворённым, что дети отвлеклись от догонялок, теперь наблюдая за тем, как ноздри мужчины широко раскрывались при вдохе. Масару сидел на соседнем шезлонге, и он немного напрягся, когда Кацуки выудил из кармана откуда-то стащенную упаковочку с перцем. — Хорошо, это так, — устало свесила голову Инко и издала протяжное мычание. Масару напрягся сильнее, когда Кацуки аккуратно открыл пакетик с перцем и поднёс его к носу спящего Хисаши, сопровождаемый взглядом широко распахнутых глаз Изуку. — И что ты собираешься с этим делать? — Мицуки наблюдала, как её муж сорвался с места, но не успел вовремя, и второму мужчине в нос насыпали-таки острую специю. — А что я могу с этим сделать? — захныкала Инко, и подняла глаза, чтобы со скучающим видом наблюдать за бегающим за «Двумя террористами-изуверами» Хисаши, толкающим вперёд Изуку Кацуки, кричащем через плечо: «Нечего спать посреди двора, глупый дядя». Младший ребёнок, пытаясь быстрее перебирать ногами, лепетал что-то про то, как плохо будить других перцем, а Масару бросался то ловить детей, то размахивающего руками Хисаши. — Хоть что-нибудь, а не просто сидеть и делать вид, что всё нормально, — злилась на подругу Мицуки. Она откинулась на своё плетённое кресло с мягкой спинкой и громко цыкнула. — Я не делаю вид, что всё нормально. Если кто это и делает, то это Хисаши. Я уже водила Изуку к нескольким разным неврологам, и они только разводят руками, — Инко спрятала лицо в ладонях. Она чувствовала, как постоянное напряжение давило ей на плечи и тянуло к земле. Ей казалось, что голова может лопнуть от количества мыслей, которые роились в ней. А между тем, мальчик, о котором они говорили, подбежал к ним, взобрался на веранду и протянул сложенные между собой ручки. — Мам, тетя Мицуки, смотрите, это Павлиний глаз, — Изуку приоткрыл ладошки и показал необычно красивую бабочку с красными крыльями с желтыми прожилками и четырьмя крупными голубыми пятнами на каждом из них. Он полностью убрал вторую руку, но насекомое не спешило улетать. Оно просто спокойно сидело, слегка покачиваясь. Его длинные усики беспорядочно шевелились, сообщая существу, как колеблется вокруг него воздух. Мальчик очень ласково провёл пальцами в воздухе рядом с ним, не касаясь, чтобы не навредить. — Ты прям как девчонка, — фыркнул подошедший Кацуки. — Вот я поймал крутого нового жука! — гордо выпятил грудь он. — Очень красивая бабочка, Изуку-чан, — со всей нежностью, на которую она была способна, Мицуки погладила Изуку по голове, широко улыбаясь. — Мы можем посадить её в банку, — сказала Инко, чуть склоняясь к сыну, на что тот потянул руку к себе и начал интенсивно мотать головой в стороны, насупившись. — Нет, она не сможет жить в банке и умрёт, — он легонько взмахнул ладошкой, и красивое создание устремилось в небо. — Но Феликса ты же сажал в аквариум, — озадаченно похлопала глазами Инко, вспоминая того гигантского жука, который жил у них какое-то время в декоративном аквариуме. Мальчик снова помотал головой и свёл бровки к переносице. — Феликсу раздавили крыло, и он бы не выжил на улице, — Изуку заметно помрачнел в то же мгновение. — Нельзя просто так сажать кого-то в банку, мама, это же грустно. Я говорил Каччану, но он всё равно посадил жука-носорога в банку, — он уткнулся в колени матери и обхватил её ногу. — Кацуки просто играет, не переживай так, Изуку, — Инко рассеяно гладила мальчика по маленькой спине и поцеловала в мягкую макушку. — Мы попросим его освободить жука, чтобы он не умер. — Нет, ни за что! Это мой жук! — топнул ногой рассерженный Кацуки. — Вечно ты всё портишь, Деку! — он недовольно зарычал и демонстративно ушёл, громко топая ногами. — Но я не хотел ничего портить, мне просто жаль Оскара, — шмыгнул носом Изуку и побежал за другом. — Прости, Каччан, я не хотел! — Ну вот, теперь мы плачем из-за жука, — тяжело выдохнула Инко. — Я думала, может у него аутизм, но нет. Психиатры говорят, что он здоров. Наоборот, врачи в восторге от его умственных способностей. Изуку у нас акселерат, вот же мне радость! — она снова обречённо свесила голову. — Как же я устала слышать от всех, какой мой ребёнок странный и не нормальный. Он сорок минут плакал после сказки, в которой в конце погибает главная героиня. Он ночью выбрался из квартиры, чтобы накормить бездомного, которого увидел с балкона. И я просто не представляю, как он открыл все эти замки на дверях. Если бы не охрана дома, то я не знаю, что могло случиться. — Это всё не так плохо, если смотреть в целом, — глубоко задумалась Мицуки. Она с остервенением грызла ноготь большого пальца, смотря перед собой. — Но как бы такое поведение не сыграло с ним злую шутку в будущем. — Ты не представляешь, как сильно я переживаю. А если кто-то воспользуется его добротой и открытостью? А что о нём будут говорить другие? Я и так была разочарованием для отца, а теперь и мой сын — недоразумение. Мицуки шокировано посмотрела на подругу, буквально застыв от удивления. — Как ты вообще пришла к выводу о недоразумении? Как ты можешь говорить так о своём ребёнке?! — Прости, просто это всё правда утомляет, — Инко снова устало подпёрла рукой щёку. — Передо мной-то ты за что извиняешься? Моё мнение не имеет значения, имеет значение твой ребёнок, — Бакуго-старшая щёлкнула подругу по носу. — И то, как он зависает, пялясь в пустое пространство перед собой. Вот, как сейчас, — Мицуки вытянула руку в сторону детей — один сидел на траве и смотрел вперёд широко распахнутыми глазами, а второй размахивал перед ним рукой, пытаясь дозваться. — И это тоже. А ещё то, что в три года он уже хватает на лету английский и его зачем-то учит русскому коллега по работе моего мужа-шизофреника, — Инко перевела взгляд с детей на того самого мужа, который снова уснул на шезлонге, раскинув в стороны руки и ноги, со свешенной к земле головой. Ему прямо на эту самую голову села птица и теперь потихоньку клевала в темечко. Мужчину, правда, это совершенно не смущало, он громко храпел. — А то, как он долгими часами занимается чем-то одним, просто не замечая ничего вокруг? Если я так могла, уже завоевала бы мир, — наклонив голову вбок, Мицуки погрузилась в изучение странной позы Хисаши. — Его концентрации даже родной отец-шизофреник мог бы позавидовать. Вчера Изуку сосредоточено читал книжку по биологии для детей, и я не могла дозваться его десять минут, стоя прямо за спиной! — Боже, — Инко спрятала лицо в ладонях. — Я просто надеюсь, что, когда его причуда проявится, все это не станет ещё хуже. У меня уже нет сил объяснять каждому, что мой сын нормальный с медицинской точки зрения. — Он нормальный с любых точек зрения. Просто, он скорее… — Скорее что? — Особенный, наверное? — Мицуки задумчиво отвела взгляд в сторону, приложив к подбородку десертную ложку. — Кто здесь?! — вскочил с места Хисаши, когда птица клюнула его аккурат прямо в глаз, и начал судорожно осматриваться, встав в боевую стойку. — Выходи с поднятыми руками, и я не буду убегать! — Разве с таким папкой могло получиться что-то другое, — наклонила голову в бок Инко, смотря на своего мужа. — Папа, я видел молекулы азота в воздухе! — радостно подбежал Изуку к отцу. Его сзади догонял Кацуки, чуть выставив перед собой руки на случай, если младший ребёнок поскользнётся в мокрой траве и повалится назад. — Какого Азатота ты видел? — в ужасе вскрикнул Хисаши и схватил обоих детей подмышки. — Надо спасаться всей планетой, к нам приближается древний хтонический ужас, — громче завопил мужчина, и высоко поднимая колени, понесся куда-то в сторону забора. — Да уж, с таким папкой, удивительно, что Изуку вообще появился, — так же наклонила голову набок Мицуки. — Ну, этот папка хотя бы красивый, — хмыкнула Инко. — Не могу спорить, — пожала плечами Мицуки. Из дома за орущим Хисаши выбежал Масару, держа в руках две кружки с горячим шоколадом с опаленными зефирками маршмеллоу, и кричал что-то о том, что древним богам нужно приносить жертвы. — Я надеру этому Азамоту зад! — Кацуки размахивал руками, а Изуку спокойно висел подмышкой отца и глядел на своего друга со стороны с нескрываемым восторгом. — Каччан самый крутой! — радовался мальчик, весело улыбаясь. — Круче Всемогущего! — Конечно, — улыбнулся ему в ответ беззубой улыбкой старший ребёнок, и они громко завизжали, когда Мидория-старший бросил их в надувной бассейн. — Нужно устроить мужицкое воспитание, — подмигнул он с ехидной улыбкой Масару, и тот буквально оскалился в ответ. Глава семьи Бакуго оставил кружки на шезлонге, мужчины в торжественном жесте пожали друг другу руки и запрыгнули в бассейн к резвящимся детям, начиная их кружить и подбрасывать в воздух. Двор залился звонким детским смехом, и ничего не предвещало предстоящих событий.

Дом семьи Бакуго. До диагноза.

— Пап, пап, папа, папа, папа, папа, пап, пап, пап, папа, па-па, п-а-п-а, па… — Хисаши схватил Изуку за лицо, прижимая ладонь к его рту, но до сидящих за обеденным столом взрослых всё равно доносилось непрерывное бормотание. Мужчина медленно убрал руку, прищурившись, и мальчик молча смотрел на него в ответ. Они сверлили друг друга взглядом пару секунд, после чего Изуку медленно начал открывать рот, но Хисаши остановил его жестом руки. — Всё, по существу, — хмыкнул мужчина, и Масару кивнул ему, будучи полностью согласным. Меньше слов, больше дела, как говорится.       В комнату забежал красный от негодования Кацуки, так же подходя к столу, где родители обсуждали свои проблемы за чаем. Его запах сразу ударил в нос: это был травяной сбор, который Мидория-старший собрал своими руками, сражаясь в неистовой битве с летающими, ползающими, бегающими, и что хуже всего, жалящими жителями леса. В каком-то смысле, этот чай стал его большим трофеем. И ему не очень хотелось повторять опыт с множеством комариных укусов, после которых он больше напоминал одно сплошное красное пятно. Но и Инко, и Мицуки, и даже Масару по итогу преисполнились полным и безоговорочным восторгом по поводу вкуса получившегося напитка, поэтому мужчина понимал, что ему нужно готовиться к новой войне с маленькими обитателями планеты. Специальный спрей от насекомых ждал своего часа на полке с зимними вещами. — Пап? — вопросительно глядел на отца Изуку и пододвинулся ближе, кладя ладошки мужчине на колени. — Я полностью направил свои внимание и слух на тебя, — со всей серьёзностью кивнул ему Хисаши. — Скажи Каччану, что Всемогущий не может быть самым крутым в мире. И мы тоже не можем. Инко, Масару и Мицуки нахмурились, на их лицах отразился немой вопрос, а Хисаши оставался абсолютно серьезным. Кацуки же тихо зарычал, сжимая кулаки. Он очень смешно раздувал свои щёки, точно бурундук, наворовавший желудей. — Это бред, Изуку, — негодовал старший мальчик, скрестив руки на груди. — Нет, не бред, Каччан! Мне это в институте сказали, — стоял на своём Изуку, чуть подпрыгивая и раскачивая Хисаши, на которого он опирался. — А ты можешь обосновать свою точку зрения, Изуку? — спросил Хисаши. — Всемогущий не может быть самым крутым в мире, потому что он не Королев, — с глубокой уверенностью проговорил ребёнок, и Инко от неожиданности подавилась чаем, который только что отхлебнула. — Мама, что с тобой? — испугался Изуку и тут же подбежал к матери, которой уже стучала по спине Мицуки. Покрасневшая от нехватки воздуха Инко размахивала рукой, тут же прижимая сына к коленям и поглаживая его по голове. — В-всё хорошо, просто я не была к этому готова. — Никто не был готов, — Мицуки выдохнула и начала обмахиваться открытой ладонью. — Это тебе Кавамура сказал? — вопросительно изогнул бровь Хисаши. — Да. Я зашёл в лабораторию вместе с Коно-сан, а там Кавамура-сан пил чай, и он подарил мне портрет Королева, и сказал, что он круче всех героев вместе взятых, потому что отправил первый спутник, а потом первого человека в космос, и никакие герои не могут повторить этот подвиг, потому что он был первым, и очень много всего, что мы сегодня имеем у нас есть благодаря нему, например спутниковая связь и спутниковое ТВ, а ещё он сказал, что учёные спасут мир, правда круто, пап? — протараторил мальчик, вскинув руки. Хисаши хмыкнул и выпятил нижнюю губу, впечатлённый. — В этом есть смысл, — согласился он с сыном. — Только почему это Кавамура пьёт чай в лаборатории! — Хисаши вскочил со стула и упёр руки в бока. — Я в лаборатории между прочим… Ладно, я тоже пил там чай. За рабочим столом, — он медленно осел обратно, почёсывая затылок. Кацуки раздражённо фыркнул, отведя взгляд в сторону. — Зато тот мужик не смог бы избить злодея. А Всемогущий всегда побеждает всех злодеев, поэтому он настоящий герой, ведь герой это тот, кто всегда побеждает, — с довольной улыбкой провозгласил Кацуки, делая энергичные жесты руками. — Ну, знаешь, динамитная шашка, всё относительно, — рассеянно чесал подбородок Хисаши. — И победа — это не всегда означает одержать верх в драке. — Относительно? — переспросил Масару, поднося свою чашку к губам. — Ага, — пялился перед собой Хисаши, вглядываясь в узор напольного покрытия. — Умственный труд всегда ценился больше, чем физический. И всё в конечном итоге измеряется полезностью действия с точки зрения дальнейшей истории. А злодеев сегодня, по большей части, порождает система, как это в принципе и всегда было. Если только, конечно, не имеют место быть психические отклонения. Тут ничего, кроме санитаров не поможет, — мужчины солидарно кивнули, переглядываясь, пока их жёны закатили глаза. — А как же те ребята, которые просто жаждут власти и денег? — скрестила руки на груди Мицуки. — Ну, тут речь больше о борьбе классов, я думаю. А злодеи и герои, это просто её продукт, — наклонил голову набок Мидория-старший, смотря на Бакуго-младшего. — Вот мы с тобой же не бегаем по улицам в странных тряпках с пистолетом наголо, чтобы захватить мир? А политики и олигархи это не те, кто жаждет денег и власти? — Мы, это мы. Политики, это политики. А я говорю о злодеях, которые используют свои причуды, чтобы вредить другим, — подалась вперёд Мицуки. — Если так подумать, нам просто повезло с окружением, вот мы и не стали злодеями, — Хисаши подхватил подошедшего к нему Изуку на руки и посадил к себе на колени. — Общество само себе и злодей, и герой. Но я думаю, что, если бы люди занимались наукой, вместо постоянных попыток подорвать соседа или урвать себе кусок побольше, и имели при этом равные права на средства производства, мир бы пошёл совсем в другую сторону. Но эх, мечты, мечты, — он протянул свою кружку с ароматным травяным чаем Изуку, хорошенько подув на поверхность перед этим, чтобы ребёнок мог попробовать вкуснейший напиток. Всё-таки Хисаши придется снова отправиться в лес — собирать целебные травы.

Дом семьи Бакуго. Период начальной школы. После диагноза.

      Мицуки нервно стучала по столу ручкой. Она с силой закусила нижнюю губу, и ранка уже начинала кровить, но женщина ничего пока не замечала. Бухгалтерия упрямо не хотела поддаваться, и Мицуки снова и снова делала одни и те же ошибки. С тяжёлым выдохом, она откинулась на спинку офисного кресла и провела ладонью по лицу. Занятие становилось совершенно бесполезным, и она решила оставить работу до завтра. В конце концов, она всегда всё делала вовремя, так что у неё была ещё неделя в запасе для сдачи отчётов в налоговую относительно их фирмы. Мицуки встала, размяла затёкшие спину и ноги, звучно хрустнула пару раз шеей. Слишком много работы тоже не хорошо. Нужно уметь отвлекаться. Она спустилась на первый этаж дома и пошла на кухню, где сразу обнаружила, что на плите стояли ещё теплые кари и мисосиру. Женщина накрыла себе на стол и уселась поудобнее, чтобы поесть впервые за очень насыщенный день. Живот благодарно заурчал, когда она сделала первый глоток ароматного супа, и на её лице расползлась улыбка. И тут же пропала, потому что она услышала, как наверху разразился криком её сын. Судя по проклятиям, которые он посылал математике в целом, он не мог решить какой-то пример, отчего сердился и готов был рвать и метать. — Закрой пасть, сопляк, и решай свои задания молча! — гаркнула женщина, и крик действительно стал тише. Конечно, Кацуки из-за своего упрямства не сделает то, что она ему говорила, но и полностью ослушаться он тоже не мог, так что выбрал что-то среднее. Мицуки, в принципе, устраивало, поэтому она продолжила наслаждаться трапезой. В кармане звякнул телефон, и она, не отрываясь от супа, достала его, после чего разблокировала, чтобы увидеть сообщение от мужа. Масару предупреждал, что задержится и что приедет на такси, потому что машиной сегодня пользовалась она. Мицуки спросила, стоит ли ей заехать за ним, но Масару отказался. Невольно она вспомнила, как в такие же вечера, когда её муж оставался допоздна на работе, он возвращался вместе с Мидорией Хисаши, и они устраивали импровизированные семейные посиделки. Две маленькие семьи, объединившись, стали выглядеть как одна большая, сплочённая и дружная семья.       Как ни странно, когда родился Изуку, они одновременно стали и намного ближе, и при этом отдалились друг от друга, потому что поведение Инко постепенно менялось. Иногда её слова заставали Мицуки врасплох. А в тот роковой день, когда Изуку поставили диагноз, всё пошло прахом. Скоропостижный развод со скандалом, криками, обидными словами и ещё многими неприятными вещами, которые оставили грязный осадок в душе. И исходили все гадкие вещи, чаще всего, именно от её лучшей подруги. Иногда казалось, что Мицуки вовсе видела перед собой Инко впервые. Все были в шоке, ведь семья Мидорий всегда выглядела со стороны очень крепкой и любящей, а ребёнка они ждали с нетерпением и трепетом. Особенно будущий отец. Он всегда говорил, что дети — это его главная тайная мечта. Ребёнок. Перед Мицуки образ мальчика представал так, как будто он в данный момент находился здесь. Изуку казался невесомым призраком, который осел здесь, напоминая домового. Пухлые щёчки с милыми веснушками, огромные изумрудные глаза, обрамлённые густыми ресницами, растрёпанные весёлые кудряшки, быстрое, едва понятное бормотание, доброе, слишком большое для маленького тельца сердце. Это зрелище погружало Мицуки в приятные воспоминания о прошлом, вызывая в ней тёплые ностальгические чувства. Женщина грустно вздохнула и начала листать в телефоне фотографии. Вот та, где Изуку только принесли из роддома, ещё одна, где они с Кацуки катались на санках, та, где они вместе читали книгу сказок, вторая, где они вместе рисовали, и ещё одна, где они вместе что-то делали, и ещё та, и ещё. Ребёнок подруги стал важной частью жизни Мицуки, и когда она узнала, что тот был беспричудным, тоже была опустошена. Она просто не знала, как теперь к нему относиться. На него ведь действительно возлагали такие большие надежды. Будь у него причуда, да с его интеллектом, он бы мог столько всего сделать. «А что, он сейчас не может?» — задал в ее голове вопрос Хисаши, и женщина хмыкнула. Беспричудные. Она никогда не думала, что кто-то из её близких вдруг будет беспричудным, но судьба распорядилась иначе. Хисаши до развода ещё приходил к ним вместе с Изуку пару раз, и женщина не могла сказать, что была спокойна во время этих встреч. Она даже не совсем понимала, хотела ли она этих встреч. С одной стороны, она чувствовала, что по-настоящему скучала по мальчику. С другой, она знала, что он беспричудный. Похоже их общесемейное смятения очень хорошо чувствовалось, потому что Хисаши перестал приходить. Как сам, так и с сыном. А потом случился развод, и они вовсе прекратили общение с «бывшим подруги». Хоть это и приносило с собой боль, особенно для Кацуки. Он очень любил Хисаши, и до сих пор не мог понять, почему тот перестал приходить. — Пусть дядя придёт, только без Деку! — просил мальчик, смотря как всегда требовательно и с вызовом. Только вот, его названный дядя не придёт без сына. Просто из принципа.       Однажды мужчина позвонил ей сам, что сначала обрадовало Мицуки. Но он стал задавать странные вопросы, которые женщине совершенно не понравились. Хисаши пытался узнать, не применял ли Кацуки причуду на других детях и не рассказывал ли что-нибудь о Изуку. А потом и вовсе выдал, что у его сына странные ожоги и почему-то часто подпалённая форма. Бакуго-старшая в тот момент была настолько зла, что, не стесняясь в выражениях, послала когда-то близкого друга куда подальше, повесив трубку и велев никогда больше не звонить. Он посмел намекать на то, что её сын не то, что просто обижал, а что наносил увечья другому ребёнку, да ещё и тому, кто младше. Ни говоря уже о том, что они росли вместе, и Кацуки всегда заботился об Изуку. А теперь он вдруг стал бы пытаться намеренно сделать тому больно. — Придурок, — процедила как-то слишком громко Мицуки, вспоминая тот неприятный разговор. Аппетит отбило напрочь, и она решила не доедать своё карри, сразу же убрав в холодильник. Пусть Хисаши был тем, кто нянчил Кацуки с самого рождения — мальчику не нужны такие дяди, которые подозревают его в настолько гадких вещах. Её сын никогда бы не стал обижать того, кто меньше и слабее. Он стремился стать героем и всегда выбирал равных себе оппонентов, кроме того, он никогда не пытался самоутвердиться за чужой счёт. Так что, пусть всякие бывшие мужья-шизофреники запихнут свои подозрения себе в задницу и продолжают задротить в своей лаборатории, не отвлекая нормальных людей от дел.