Man of War

Оружейный залп расходится по широким залам. На счет от раза до пяти. Водолазка постепенно пропитывается алой кровью. В глазах у Олега темнело, как бы тот не старался сосредоточить взгляд. Он все всматривался, как Сережа в полоборота замер с пистолетом в руке. Олег лишь пытался разглядеть его лицо, — пусть на это и было полсекунды, а мир только предательски расплывался, —ему нужно ведь совсем немного, лишь мгновение. Но даже этого сейчас он оказывается полностью лишен.        Кровь медленно сочится из пяти ран, окрашивая землю вокруг в тёмный бордовый цвет. Взгляд его затуманивается, звуки становятся глухими, словно он погружается в бездонную пропасть, из которой нет возврата. В ушах раздаётся неясный гул, смешанный с эхом выстрелов, которые словно застряли в его памяти. Каждый вдох даётся с трудом. Холод кровожадно проникает в тело, и в то же время внутри бушует жар, раскалывающий его сознание. Образы мелькают перед глазами: детдом, Сережа, Сирия.  Возможно лишь интуитивно Волков может что то разобрать, пока тело кричит от боли. Он пытается собраться с мыслями, но они распадаются на фрагменты, не поддающиеся логике. Словно комната, в которой он находится, начала вращаться: стены движутся, и каждый предмет теряет свои очертания. Боль становится невыносимой. Слова, которые он произносит, звучат как шёпот в пустоте, теряясь среди неясных образов и странных видений. В голове возникает странный парадокс. Сознание мутнеет, где то на задворках слышится лишь томное: «Единственный человек, кого ты можешь полностью проконтролировать — это ты сам». Реальность медленно ускользает, а сознание погружается в тёмную бездну. … В полутёмном зале, окружённом стенами, кажущимися тяжёлыми от времени и забот, раздаётся откуда-то далекий звук. Знакомый такой. Маленький мальчик с парой видных синяков и темными глубокими глазами бежит навстречу тянущейся мелодии, его сердце стучит в унисон с шагами, а легкая интрига как призрак витает в воздухе. «Слышу голос и манящая дорога…» Все шире доносится звук. В такт им звенят брелоки на штанине Волкова, который так спешит сейчас. Олег всегда был любопытным, к тому же еще и крепким. Что, в общем-то, и позволило отворить плечом дверь в маленький концертный зал в их родном детском доме. Звонкая мелодия словно ветер обдала ворвавшегося гостя. Как будто издалека, расплывчато и слегка размыто, но все яснее доносятся звуки хорового пения, подобные шёпоту. Образы сменяют друг друга. Но Олег помнит, как свет пробивался сквозь окна. Помнит слова песни то неясные, то запоминающиеся.  Голоса детей смешивались в какой-то непонятной мелодии, создавая атмосферу словно во сне. Тот, в котором хочется только остаться, — у каждого есть такой. Это место, где время застывает и никогда не движется, кажется, ничего не работает там. Давно ему такие сны не являлись. «А сегодня, что для «завтра» сделал я?» Лица ребят нечеткие, но полны радости и искренности. Едва ли Олег сейчас распознал бы в них старого знакомого. Но тот мальчишка — невидимый свет, пробивающийся сквозь тернистую тьму. И  вот Олегу снова 9. И вот он снова внимает пению маленького, щуплого, совсем бледного рыжего мальчишки. Весь нарядный как звезда стоит перед ребятами.   Мелодии, взмывающие к потолку, будто пытаются вырваться из оков сна и пробить брешь в сознании. Слияние словно тысяч голосов казалось ему ребенком, чем-то сродни волшебства. Каждая нота разливалась в шумном ансамбле. Но тут все смолкли, и тот самый маленький мальчик запел как бы один, слегка выйдя вперед под свет из окна. Удивительная магия. Голос солиста — тонкий, почти девичий такой — в хоре поднялся в воздух. И тут-то Олег замер. Волосы солиста разожглись и точно засветились, а совсем робкий Сережа вдруг засмелел: — «Я клянусь, что стану чище и добрее, и в беде не брошу друга никогда… Слышу голос и спешу на зов скорее по дороге, на которой нет следа». Когда он начинал петь, казалось, что время замирает. Его голос лился как ручей то мягко шепча, то вспыхивая яркими, раскатистыми аккордами. И маленький Олег напротив сцены шепотом, посипывая, вторил строкам, желая прикоснуться к точно чудесам: — «Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко, не будь ко мне жестоко». Они пели о чем-то важном, о дружбе или мечтах, но слова как-будто вновь ускользали от Волкова, теряясь в пространстве. И вот опять он бежит к залу, и все повторяется. И снова он чувствовал тепло в помещения, смех и аплодисменты от полупустых рядов, но это ощущение казалось смутным как легкий туман. Все, кроме того отчетливого момента. Этот момент из прошлого остается где-то на краю сознания как обрывок старой фотографии, потерянный в недрах памяти, напоминая о том, как важно было ему тогда верить, даже если сейчас всё кажется смутным. — «От чистого истока, в прекрасное далеко, я начинаю путь». **Дневник**   *День 1*    Сегодня вернулся. Сначала не мог поверить, что всё это позади. На вокзале было много людей. Берусь все записывать, мне нужно оставить за собой след, чтобы хотя бы у Серого был шанс. *День 3*   Произошедшее все еще не до конца ясно мне. Я запер Серегу, я не знаю, на что он сейчас способен. Выжил я чудом. Нечего сказать. Вечером вышел на улицу, на свежий воздух. Слышал шум города, — он внезапно показался громким и навязчивым. В голове до сих пор бродят эхо взрывов и крики. Надо разобраться во всем, но я не до конца пришел в себя.  *День 7*   Пытаюсь вернуть себе привычный ритм.  Серый верещит иногда, я не знаю, что с ним происходит. Он всадил в меня обойму, но и тогда было понятно, что это был не он. Ничего не сходится. Шура, Макс, Свят, ребята, надеюсь, выжили.  Сплю плохо, каждую ночь просыпаюсь в холодном поту. Но Серый, по ощущениям, не спит вообще. *День 12*   Говорить о том, что произошло, сложно, не мне в смысле, в голове ничего не укладывается. Открываю раны, они зажили, но боль не ушла. Врач говорил, что это нормально, что нужно время. Кто знал, что мне тот инцидент в Сирии с дипломатом из Италии сейчас шкуру спасет.  Я молчу, но как-то не до Сирии. *День 20*   Сделал попытку поговорить с Серым. Он будто овощ. Хотя буквально час назад орал как резаный. Снова эти моменты. Давит. Говорить стало попроще. *День 45*   Находил моменты спокойствия, пока бегал по аптекам для Серого да и за бинтами себе. Кое-что удалось накопать, позже распишу. Прогулка по парку, запах свежей травы, свет солнца. Иногда вспоминаю, как это было — ощущение жизни, которое не затмевалось. Прошло много лет, да. *День 50* Уж не этого я ожидал, честно говоря. Он едва ли помнит и понимает, где находится, еще в Италии я заметил с ним неладное. С момента того сообщения «Ты нужен мне». Чувствовал неладное, блин. Сука, как я не догадался. Не мог я никак подумать, что все байки Сереги про его воображаемого друга в детстве и рисунки станут чем-то таким. Это точно был не он, я знаю, что будь он в своем уме, он никогда бы не нажал на курок, и сейчас я прав, уже второй месяц он чуть ли не в конвульсиях бьется, где там нормальный человек? Отрыл ноут, как только в себя пришел после больницы. Оказалось, Серый за все это время славно так набедокурил, ну дает. Нашел все статьи и прочее дерьмо, и диагнозы, и за что в тюрьму его упекли. Я же сразу помчался его оттуда доставать, уехали в Венецию, ну там он меня и изрешетил, возможности узнать или банально поговорить не было. А я еще несколько лет назад, еще до всего этого говорил на эту его идеалистичность, что бредит. Да когда он кого слушал? В общем, не до сожалений сейчас. Откопал архивы, в общем у Сереги есть что-то вроде второй личности. Судя по всему, в этом и вся загвоздка. Нужно больше данных, найти врача, который его лечил. Таблетки, которые ему выписывали, по сведениям, работают странно. Я пытался с ним говорить, это бесполезно: то бросается в объяснения и сам забывает, о чем говорил, то молчит. Приходится думать и вспоминать, когда все так запутанно стало, а я знать не знаю, что произошло за 7 лет. Сам как сайгак по пустыням носился. Может, и не доехал бы, не отпусти я тогда кукушку. Да к чему это, фронта мне не видать с такими дырами. Честно говоря, форма сейчас едва ли позволяет работать в той же амплитуде, плечо сводит как резаное, говорить могу с трудом. Курить советовали бросить, хер вам, чудом остался жив, что теперь последней радости лишаться. К сути. Если раньше я и думал, тогда, что Серый сделал это самовольно, то сейчас сомнений в том, что он как минимум тронулся, нет. Достаточно того, что он боится своей же тени. Потом выясним, сейчас нужно решить этот пиздец. *День 60*   Не знаю, как будет дальше. Есть дни, когда кажется, что всё снова станет прежним. *День 85* Нет, эти таблетки точно делают ему хуже.  Я нашел его врача, временно вывез нас заграницу. В.С Рубинштейн.  В сети есть информация о его экспериментах над пациентами. Я набрал знакомому, в общем, мутный тип. Нужно его найти.  Раны болят, но уже малозаметно, но работать как раньше я уже вряд ли смогу.  Что-то успел вывести со счетов Серого, своих накоплений хватает. Теперь я числюсь официально умершим в России, стоило ожидать. Надо залечь на дно, пока дело дрянь.  *День 99* Рубинштейн мертв. В общем я обеспечил это. Серого он просто запытал, что-то втирал мне про побочные эффекты, но врачишка оказался с подвохом и с кучей наемников. В итоге не вылечил, а доломал. Вытащил дела. И это какая-то срань, честное слово, случай не обычного расстройства личности, а чуть ли не потусторонняя хрень. Понять я это не могу. Но мне это мало интересно, переживем, сейчас нужно чтобы он хотя бы пришел в себя. Я пытался это контролировать, но, видимо, это бесполезно как и все последние попытки. *День 105* Вроде ему лучше, тот старик из Кельна помог приглядывать, и на том спасибо. Ощущение, что я теряю хватку, усиливается. Временами ловлю себя на мысли, что все могло быть по другому. Я не сожалею даже о пулях полученных, мне пока трудно все это осмыслить, но, да, я железно уверен, что Серый тут не виноват, и убедился в этом. Но что из этого выйдет, не знаю, вдруг опять проснется эта его некая сущность. Задушить его собственными руками? Ваду, наверное, такое бы пошло, но не мне. Я пытаюсь контролировать хоть что-то, даже самые простые вещи — распорядок дня, сон, поиски. Тьфу. Если бы я тогда остался, не знаю в общем. *День 137* Серому лучше, стал есть, здороваться. Нормально. Плечо болит, в основном — порядок. Пока будем бодриться. Как на войне ей богу. В первое время много думал, сейчас к черту послал все это. В зеркало смотрю, — словно не я, а другой человек. Сейчас только понимаю, что Дракон все то время работал «в черную», и тетку в музее он сам застрелил, дурачком прикинулся. Но меня почему-то просто вырубил, подорвал улики, а меня пощадил. Сволочь. Прошло несколько лет с того момента, я плохо уже что помню, что-то мне подсказывает, что он еще всех переживет. Сам не знаю, почему тогда его отпустил и не положил рядом с Ивашевичем. Можно сказать, квиты. *День 151* Ем, сплю, Серый кричит, но меньше. *День 173* В общем лучше, говорим. Пока стабилен, но я начеку. *День 180* Не отсвечиваем, Серый, кажется, идет на поправку, все меньше проблем. Извинялся, но мне-то уже что. Кажется, он и сам это понимает. Перемололо его сильно, не знаю, как это объяснить. *День 192* В общем, нужды в записях больше нет, В ближайший год можно попытать судьбу. Записи обрываются.