Хохот богов

Сон не шёл. Кряхтя и ворочаясь на узкой койке, Ияр наконец застыл в одной позе, лёжа на спине, и подложил локоть под голову. Из открытых ставен на чердак лился яркий лунный свет и светил прямо в лицо. Закрыть их и остаться в спасительной темноте даже не пришло юноше в голову. Впрочем, яркий свет был единственным, что стояло между Ияром и его беспорядочными мыслями. Он наконец закрыл глаза, и в который раз события этого вечера, едва не ставшего для него последним, закружились в его голове. Темный плащ, светлые косы, кланяющаяся Нанайя. Брызги вина на полу. Бледное лицо и изгиб его губ в лукавой улыбке. Кто он такой? "Я даже не спросил его имени… и как мне искать его во дворце?" Щекотка дыхания на шее. Мои пальцы на тесьме кошелька. Ияр едва не застонал от стыда. "Дери меня лахму и лахаму! Да как же я так?" — снова и снова он переживал свой ужас и тот поцелуй, снова терялся с головой в безумном омуте эмоций. Кожу жгло в тех местах, где мужчина касался его тела. "Только попроси меня". И опять эта улыбка, которая почти наверняка не сулила ничего хорошего. Дрема постепенно начала брать свое, уводя сознание молодого барда за собой. Образ незнакомца перед глазами покрылся рябью. Длинные тонкие пальцы с педантичной правильностью натягивали тетиву лука. Серые глаза неотрывно следили за целью. И только ветер, что трепал его собранные в хвост волосы, нарушал почти статичную картинку. Его гибкое тело выглядело таким расслабленным, но то был обман: он никогда не даст баклану уйти. Пальцы отпустили тетиву — и подбитая птица с огромной высоты понеслась к земле. "Молодец, Хад! Отличный выстрел!" — донесся из глубин подсознания голос старосты. Хад — первый из приёмных детей. Любимец старосты, его лучший ученик, о чем он никогда не давал забыть Ияру и другим детям. Хад одарил его снисходительной усмешкой, ведь тот на охоте так ничего и не добыл. Старая злость закипела на краю сознания. Сколько гребаных раз он ещё стерпит его пренебрежение, эти кривящиеся от превосходства губы? "Зато мне не нужно каждый день выслуживаться перед старостой ради его похвалы!" — ужалил Ияр Хада словами в ответ на его ухмылки. "Что ты сейчас сказал?!" — обычно хладнокровный юноша, теряя самообладание, схватил Ияра за грудки куртки. Наконец-то! Наконец-то он вывел его из себя, и тот удостоил его хоть какой-то новой эмоцией, кроме презрения. Его тяжёлое дыхание обжигало щеку, на острых скулах играли желваки. "Ну что, ударишь меня? Только докажешь мою правоту". Ияр раскраснелся и не мог думать уже ни о чем, кроме своей маленькой и очень сомнительной победы. Староста что-то кричал, но это было так давно и так не важно. Пальцы Хада все сильнее сжимались в кулаки. Ияр видел, как побелели костяшки и его красивое лицо, полное гнева. Высокий и сильный Хад коршуном нависал над ним, а Ияр дышал все чаще. Осклабился ему назло. Где-то между сном и явью рука Ияра заскользила вниз по телу. Хад — или это уже был не он? — резко отпустил его куртку и зарылся в растрепанные рыжие волосы. Внизу живота пульсировал нестерпимый пожар. Он притянул его к себе, пальцы почти до боли сжали волосы на затылке. Ияр сжал в руке свой член. Язык скользил по его шее, пока Хад снимал с него ненавистную куртку. Ключицы, грудь, губы, наконец. Ладонь Ияра скользила вверх и вниз, спина и шея покрылись испариной. Прохладный ветер будто снова держал его в таких собственнических тесных объятиях, не давая вздохнуть. "Только попроси меня". Дыхание сбилось и вовсе исчезло на несколько долгих мгновений, пока его тело трясло от судороги. Ияр обмяк в кровати и со стоном закрыл лицо руками. Простынь была уже влажной от пота, и он брезгливо вытер ею с себя следы собственной слабости, откинул в сторону. "Ну сколько можно?" Вместе со стыдом пришло и облегчение, и, едва проснувшись, Ияр снова с благодарностью провалился в сон. Было уже позднее утро, когда Ияр разлепил веки. Теперь пришлось уворачиваться от нещадно палящего солнца, что было уже высоко над горизонтом. Юноша протер глаза и поморщился, найдя подле кровати скомканную простынь. Споро одевшись и прихватив грязное белье для прачки, Ияр поспешил в купальню умыться и смыть с себя пот, по пути обдумывая, что же ему делать дальше. За ночь страх сменился любопытством и простой, но успокаивающей мыслью: если бы маги хотели его убить или отдать псам, они бы сделали это еще вчера. И уж тем более не отдали бы ему кошелек, который он пытался увести. Мысль о звонком мешочке с монетами, который он пока припрятал в старом кресле, вызывала неприятные воспоминания о его позоре. Он так стремился больше никогда не быть вором, и едкое чувство, что, видимо, это и есть его настоящая натура, отравляло сердце. "Надо попробовать выяснить, что это были за маги… Элишва! Она вчера была со здоровяком", — наметил Ияр первый шаг и быстро проглотил лепешку на завтрак. Спустя несколько минут он уже барабанил в дверь подруги. Он знал, как Элишва любила поспать после смены, и будить ее было немного совестно, но весьма ограниченное время на поиски ответов не оставляло ему другого выбора. Так и не дождавшись приглашения войти, Ияр, совсем обнаглев, просунул голову внутрь. Ответом ему была пустая комната и аккуратно застеленная кровать. "Странно, куда она могла деться с утра пораньше? — Ияр обвел глазами ее покои, словно желая наверняка убедиться в том, что внутри никого нет. — Ладно, поспрашиваю кого-нибудь еще". Ияр вернулся на кухню и застал там несколько знакомых, однако никто из них не обратил внимания на парочку в черных плащах, или вовсе вчера не работал. “Кажется, придется все выяснять у Нанайи, — бард скривился как от зубной боли только подумав о том, что придется напомнить госпоже о вчерашней сцене. — Как я сам не додумался спросить имя у воздушника? Теперь отдуваться”. Но и тут Ияру не свезло. Служанка рассказала, что госпожа отправилась на рынок, и не уточнила, когда вернется. Разумеется, ждать ее Ияр не собирался, и даже облегченно вздохнул, что не придется вести неприятные разговоры. Однако, он так ничего и не выяснил, хотя солнце было уже в зените. Ияр вернулся на чердак, и крепко задумался. За несколько часов, что оставались до заката, ему нужно было успеть купить красивой одежды, что бы это ни значило, и написать песню. Он опять посетовал, что Элишва куда-то запропастилась, ведь если кто и мог помочь ему в походе по лавкам с платьями, так это она. Насчет песни бард не слишком переживал. Репертуар у него был обширный, и если покопаться в памяти, легко можно выудить оттуда что-то из написанного несколько лет назад, что он не играл в борделе, если вдруг маги заходили сюда раньше. А дальше немного импровизации — и его песню уже будет не остановить. Если маг опять не напугает его до полусмерти, само собой. Был еще один путь: просто никуда не ходить, и надеяться, что о нем благополучно забыли. Или на худой конец собрать свои немногочисленные пожитки и осесть где-нибудь в другом городе — монет в кошельке было достаточно, чтобы снимать отдельную комнату в трактире не меньше года, если не покупать на них бесполезные платья. Гарантий, что маги не хотят его заманить в ловушку и бросить в тюрьму, которую так ненавязчиво упомянул его новый знакомый, не было никаких, хоть и выглядел этот вариант событий неправдоподобно. Кроме того, Ияр вспомнил гору мышц “важной птицы”, которой ему непрозрачно угрожал воздушник, и передернулся всем телом. “Если я сбегу с деньгами мага, они точно пустят за мной псов… Но, лахаму возьми, тебя пригласили во дворец. Играть свои песни! Разве ты не мечтал об этом?” На самом деле не мечтал. До этого момента. Пусть его пригласил во дворец незнамо кто и непонятно в каком статусе, побывать внутри было очень любопытно. Из книг он знал, что дворец был древнейшей постройкой города с самыми изысканными интерьерами и диковинными садами прямо на крыше. Вокруг него вырос великий город Ниппур, место поклонения Энлилю, богу ветра, хозяину этих земель и одному из великой Пятерки. Повелитель солнца Шамаш, говаривали, тоже жил в главной резиденции Энлиля, что весьма очевидно намекало на характер их отношений. За несколько месяцев, что Ияр пребывал в городе, он не решился подойти к дворцу слишком близко: по выученной привычке он предпочитал обходить стороной места большого скопления стражи и псов. Повелителей он и подавно никогда не видел. На его короткий век не выпало ни одной церемонии приветствия Пяти, когда величайшие маги представали перед подданными во всем своем блеске. Взвесив все за и против, Ияр понял, что отказавшись от приглашения может потерять гораздо больше, чем приобрести. А угроза жизни в этом случае была гораздо более осязаемой, и ни один из вариантов не исключал ее полностью. — Если уж все равно совать голову в анунначью пасть, то с музыкой, — решился наконец Ияр и достал свою старенькую лютню. Если и было в этой жизни что-то, к чему юноша всегда относился со всей ответственностью, так это его инструменты. Струны были всегда вычищены, а корпус отполирован до блеска. Пока он жил на улице, было очень сложно защищать тонкое дерево от влаги и песка, так что приходилось заворачивать ее на ночь в свою куртку. Сейчас Нанайя любезно предоставляла ему воск, масло, мягкие тряпочки и щеточки для ухода за любимой лютней своего барда. Как минимум ради этого он не забывал ей улыбаться при встрече. Ияр с особой тщательностью выполнил все привычные процедуры, и полюбовался результатом. — Сегодня нас ждут во дворце, старушка, надо выглядеть подобающе, — ласково прошептал бард своей лютне, и неторопливо прошёлся по струнам, нащупывая подходящую мелодию. И она не заставила себя долго ждать. Вдохновленный Ияр едва не заигрался, но вовремя выглянул в окно. До заката оставалось едва ли больше пары часов, а маг велел быть ещё раньше. Словно на крыльях юноша долетел сначала до комнаты Элишвы, все ещё надеясь на её помощь, но так подругу и не застал. "С одеждой придётся разбираться самому", — грустно подумал Ияр и хлопнул себя по лбу. Побежал обратно на чердак за кошельком, и оттуда с лютней наперевес сразу на рынок. Со скоростью лани обежав несколько портних, Ияр не зацепился взглядом ни за один наряд. Да к тому же слабо представлял, во что нужно одеться, чтобы его пропустили во дворец. И уж тем более, что было бы приятно для его нового знакомого. Бегать по рынку смысла не было, это Ияр понял спустя нескольких неудачных попыток, нужно спросить кого-то, кто наверняка разбирается. И очень быстро. Ияр вернулся в лавку, откуда вышел всего минуту назад. — Милая госпожа, прошу прощения и умоляю о помощи! Пожилая портниха с удивлением вскинула глаза на суетящегося растрепанного юношу, что бегал туда-сюда. — Чем смогу, молодой господин. Только остановитесь хоть на мгновенье. Пристыженный Ияр тотчас выдохнул и замер около прилавка. — Через час я должен играть во дворце. Я бард! Мне сказали одеться красиво и подобающе, а я и не был во дворце никогда. Но деньги у меня есть! — Ни слова больше, — женщина достала кусок пергамента и что-то быстро написала. — Увы, я не шью ничего подходящего, да и не на рынке вам искать наряды для дворца. Портниха протянула Ияру бумажку, где он нашёл название лавки, имя и небольшую схемку улиц. — Это моя давняя подруга магичка Аталья и ее лавка. Она обшивает всякую магическую знать и пользуется большим спросом. Если вам нужно произвести хорошее впечатление на повелителей, и если у вас действительно есть деньги, то лучше неё вам никто не поможет. Скажите, что от госпожи Яфит, ещё и причешет по доброте душевной. Ияр невольно пригладил торчащие волосы. — Большое вам спасибо, госпожа Яфит. Я перед вами в неоплатном долгу! — От крыльца налево и в третий переулок. Заблудитесь, спросите Аталью, её в любой лавке знают и подскажут. Удачи вам, господин бард. Откланявшись, Ияр стрелой вылетел на улицу. К счастью, нужная дверь нашлась без проблем, и уже совсем скоро он приветствовал красивую магичку, приложив два пальца между ключиц. "Если уж сведёт судьба с магами, не забывай об этикете, не зли лишний раз, а то ведь они на нем помешаны", — своевременно отозвались в голове наставления старосты. Эта лавка выглядела значительно богаче, и от пестрых разномастных тканей у юноши зарябило в глазах. Ияр пересказал ту же самую историю, не забыв упомянуть, что его сюда послала госпожа Яфит. Аталья расплылась в улыбке от имени подруги, а от вида увесистого кошелька нового клиента и вовсе принялась суетиться среди готовых нарядов. — Жаль, что вы так не заблаговременно пришли ко мне с таким важным вопросом. Вам повезло, что я оказалась свободна, — не отвлекаясь от дела сказала госпожа Аталья. — Повелители спешки не любят, и платья для их взоров следует подбирать осторожно и со всей тщательностью. Повелитель Энлиль слывет… некоторой придирчивостью… Вот, примерьте это. Портниха подбирала выражения не менее тщательно, чем одежду, не мог не отметить Ияр. Он не стал вдаваться в обстоятельства своего приглашения во дворец, и что он собирается вовсе не к повелителям на аудиенцию. Это заблуждение было ему даже на руку: если он наденет что-то, что могло бы понравиться придирчивому богу ветра, то и с его знакомым проблем не возникнет. Проскользнув за ширму, Ияр сбросил с себя свою одежду, облачился в приготовленный Атальей наряд, и вышел к ней на суд. — То, что нужно! — более чем довольная портниха отвела юношу к зеркалу и встала на носочки, чтобы гребнем уложить его волосы в красивые волны. А Ияр не мог поверить своему отражению. Костюм из изумрудного шёлка выгодно подчеркнул его медные волосы, большие карие глаза и смуглую кожу, да так, что он словно впервые их увидел. Широкие брюки струились в пол, а сорочка, крючки на которой отсутствовали почти до самого живота, едва прикрывала его худой торс. Кайма красиво переливалась, вышитая тонким узором золотыми нитками. В завершение Аталья вынесла для него пару обуви на небольшой платформе. — Нравится? — улыбаясь ему в зеркале спросила госпожа. Слегка ошеломленный своей новой внешностью, Ияр кивнул и попытался прикрыть торс. Однако результат ему не понравился, и он поспешил вернуть как было. — Тогда не теряйте времени, к повелителям нельзя опаздывать. Опустошив кошелёк почти на две трети, молодой бард наконец поспешил во дворец. Даже полная псов дворцовая площадь ощущается совсем иначе, когда ты пересекаешь её в роскошных шелках, а не обычным оборванцем. Уверенно, хотя бы с виду, поднимаешься все выше по лестнице к парадным воротам несколько метров высотой. Изредка Ияр забирался на крышу со своего чердака. Благодаря тому, что Дом низменных искусств находился на возвышении, оттуда можно было увидеть не только пирамиды, но и лестницу, и даже ворота. Но юноша и не мог себе представить, насколько они величественны, раз их можно было разглядеть настолько издали. Зато прямо сейчас у него была такая возможность, и он пользовался ею сполна. Удивительным образом это место вкупе с его новой дорогущей одеждой не подавляло, а напротив наполняло его уверенностью, как будто он был здесь не лишним. Как не были лишними все эти красивые люди и маги вокруг него, что прогуливались или спешили по своим делам. Ияр понятия не имел, что скажет стражникам на входе. Никакой бумаги, протекции или сопровождающих у него само собой не было, а правда даже в мыслях звучала слишком нелепо, чтобы её озвучивать. Он в сотый раз пожалел, что не узнал имени мага. Вот же будет умора, если о нем действительно благополучно забыли, и псы отправят проходимца вниз с этой длинной лестницы. От мысли, что его все-таки не пустят, засвербило под ложечкой: внутрь хотелось как никогда. Ияр со всей уверенностью, на которую был способен, перекинул лютню на другое плечо, и остановился перед последней парой псов у самого входа. Но не успел он и рта раскрыть, как один из стражников перебил его намерения: — Ты бард Ияр? — Я?.. Да, я бард Ияр. Стражник кивнул и не сдвинулся с места. — Постой пока здесь. Тебя встретит и проводит слуга. "Получается, обо мне все же не забыли. Ну что ж, паниковать уже поздно", — выдыхая подумал Ияр. А вслух ответил: — Э-э-э, ладно. Спасибо? Долго ждать не пришлось. Спустя несколько минут из неприметной двери на некотором удалении от ворот вышел человек неопределённого возраста с блеклым лицом. Ияр вежливо приложил пальцы к ключицам и склонил голову. Слуга безэмоционально ответил ему таким же коротким поклоном. — Приветствую вас в первой резиденции Повелителя ветров Энлиля на землях Ниппура, господин Ияр. Прошу следовать за мной. От официоза у юноши свело зубы, но то была работа этого бедняги, и он молча последовал за ним. Вопреки ожиданиям, большие и красивые ворота они прошли мимо, а слуга открыл перед ним такую же неприметную дверь, из которой появился до этого сам. За ней оказался довольно узкий коридор и выход на витую лестницу, грубо высеченную в камне. Ияр уже тяжело сопел, когда число ступеней перевалило за три сотни, хотя безмолвный слуга, кажется, даже не запыхался, и продолжал размеренно подниматься. Света на лестницу из маленьких бойниц попадало немного, так что вдобавок приходилось быть очень внимательным, дабы не пересчитать все щербатые ступеньки темечком, но уже в обратном направлении. "Кажется, маг велел проводить меня окольными путями, чтобы я не попался никому на глаза. Может, Повелители запрещают придворным приводить сюда гостей? Справедливо, иначе устроили бы из дворца базарную площадь", — размышлял Ияр, все топая и топая по ступенькам. Впрочем, он не был даже уверен, что воздушник здесь живёт. "Наверняка околачивается у того здоровяка, который здесь большая птица". Встретить его здесь Ияр хотел в последнюю очередь: уж очень нехорошим оранжевым огнем у него горели вчера глаза в полумраке. Теперь эта окольная лестница казалась едва ли не спасением. "Жуткий тип. Наверняка огненный". Староста говорил, что норов у огненных магов как пожар: такой же неуправляемый и беспощадный. Но самому проверить его слова юноше пока не довелось. Впрочем, он предпочёл бы и дальше жить, ничего не зная наверняка ни об огненных магах, ни о каких-либо ещё. Ияр едва не возликовал вслух, когда ступеньки наконец закончились, и спустя ещё несколько коридоров они оказались перед новой дверью. Слуга посторонился и открыл её перед юношей, приглашая его войти. Яркий солнечный свет ударил в лицо, и Ияр сложил ладонь козырьком над бровями, чтобы унять резь в глазах после тёмной лестницы. В изумлении он оказался на крыше, на которой от края до края простирался сад. Ияр сделал несколько робких шагов по мягкой траве, в которой так приятно утонули ноги. Нестерпимо захотелось разуться и почувствовать голой кожей прохладную щекотку травы. Пока город внизу задыхался от пыли и песчаных вихрей, здесь, на крыше дворца, цвели цветы, виноград, плодовые деревья и пальмы. Подумать страшно, сколько магов земли и воды ежедневно трудились над этим чудом. Юноша все же стащил с себя новую причудливую обувку, с наслаждением пошевелил пальцами. Ияр несмело продвигался вглубь сада, в одной руке неся обувь, и лютню в другой. Однако, пока ни воздушник, ни кто-либо другой, не встретился ему на пути. Внезапно до его слуха донесся нежный и немного неровный перебор на лире. Заинтригованный, он быстрее подался вперёд и вышел к небольшому шатру. Изящная постройка с крышей-навесом на четырёх резных опорах была прикрыта полупрозрачным белым тюлем, что защищал не только от солнца, но и от взоров на внутреннее убранство. Звук доносился прямо оттуда, и Ияр застыл в нерешительности, не зная, зайти ему внутрь или дать о себе знать как-то иначе. Но тут музыка стихла, тюль колыхнулся, и из шатра вышел его новый знакомый, тут же мягко улыбнулся юноше. — Ты вовремя, бард Ияр, — он подставил лицо под лучи солнца, что уже готовилось завершать на сегодня свой путь над Ниппуром. — И прекрасно выглядишь. Меж тем Ияр опять онемел, как только увидел его вновь, а кровь застучала чуть чаще. Ночные образы на мгновение ворвались в мысли Ияра, и кончики его ушей заалели под волосами. Больше никакого уродского чёрного плаща — его косы струились по тонким серебристым одеждам на запа́х, едва подвязанным поясом. Он был бос, а солнце мягко играло на его чуть золотистой от загара светлой коже. Казалось, маг был одним целым с природой, как будто этот сад был его неотделимой частью, и ветерок, что играл среди листьев, был ничем иным, как он сам. Ияр спохватился и приложил пальцы к ямке между ключиц. — Добрый вечер, господин, — на всякий случай со всем почтением юноша поклонился. — Прошу прощения, я не узнал вчера ваше имя… Но маг будто проигнорировал его ненавязчивую просьбу представиться и подошёл ближе к барду. — Какая удача, что тебя надоумили прийти к Аталье. Умница, — он провел пальцами по тонкому изумрудному шелку на груди Ияра и почувствовал, как тот чуть вздрогнул. — Не бойся, кроме нас тут никого нет. Маг тут же убрал свои руки и чуть отстранился. Сегодня он выглядел и вёл себя совсем иначе, хотя на низком столике, что скрывался в тени шатра, виднелся винный кувшин и два кубка. "Может, вчера он просто разыгрывал меня, прикидываясь пьяным?" — уколола Ияра внезапная мысль, но подтверждения ей он не нашёл. Кроме разве что запредельной реакции, когда тот ловил его на краже, которая редко встречается у действительно захмелевших людей. "Но он ведь и не человек, справедливости ради". — Может быть, вина? — мужчина проследил за его взглядом. — Можешь себе налить и присесть, а то ты весь как на иголках. — Благодарю. И не откажусь. "Терять мне нечего, почему бы не провести хорошо время за музыкой и выпивкой?" Ияр уселся на один из плетёных пуфов возле столика, и с удовольствием отпил несколько глотков прохладного вина. Промочить горло оказалось весьма кстати. Юноша огляделся. — Ваша лира очень необычная, — бард поборол желание взять в руки инструмент, что маг оставил лежать на соседнем пуфе. — О, — его лицо посветлело, — ты правда так считаешь? Хочешь посмотреть? Ияр кивнул, а мужчина благосклонно улыбнулся этому порыву, передал ему свою лиру и сел рядом. Словно хрупкое сокровище, бард аккуратно покрутил инструмент в руках, погладил тёплый, нагретый солнцем бок. Лира была ручная, совсем небольшая, и казалась очень древней. Струн было двенадцать, а не семь, как делали современные мастера. На такой юноша никогда не играл: у старосты также была семиструнная. Она не была идеальной. Возможно, в те далёкие времена ещё не было ныне привычных инструментов по дереву, позволяющих исполнить превосходно выделанные ровные кромки. Ияр аккуратно погладил пальцами струны, так, чтобы случайно не извлечь звук. С возрастом игра на инструменте стала казаться ему чем-то интимным, и он без позволения никогда больше не брал чужое. Почему-то он был уверен, что для мага это тоже важно. — Когда-то очень давно я сделал её сам, — донесся до Ияра голос мужчины, и в нем чувствовалась улыбка. Он вскинул на него глаза, и тотчас убедился в этом. — Это моя первая работа, так что не суди строго. Со временем у меня стало получаться лучше. Мужчина помолчал, словно поддавшись мимолетному воспоминанию, и наблюдал, как Ияр совсем другим взглядом посмотрел на него и на инструмент. Таким мягким и полным уважения. — Она такая красивая в своём несовершенстве, молодой господин, — искренне восхитился Ияр. Хотя обращение к нему с привычной приставкой "молодой" теперь выглядело сомнительно с учётом древней лиры у него в руках. — Жаль, сносно играть я так и не научился. Поэтому мне всегда нужен рядом кто-то вроде тебя. Ияр смущённо вернул лиру хозяину, смутно обдумывая, что он имеет ввиду под словом "рядом". — Даже спустя много лет я удивляюсь тому, как люди за свой столь короткий миг под солнцем могут коснуться чего-то настолько прекрасного и даже не понимать этого. Совсем как ты, — на его юное лицо упала тень какой-то почти старческой грусти, или Ияру так только показалось. Его совсем не задели слова мага, напротив, заставили оглянуться и впервые взглянуть на свою и вправду недолгую жизнь. — Лучше не разменивать свой короткий миг на мелочи, и делать что-то, отдавая всю душу. Он не спрашивал, но утверждал. Если так подумать, не потому ли он ушёл из племени? Рано утром, не сомневаясь и не прощаясь, в никуда. Староста дал ему такое имя, чтобы он никогда не забывал, что он тут чужой. Подкинутый нелюбимый ребёнок, не способный даже выстрелить в птицу на охоте. И совершенно случайно нашедший утешение в старой семиструнной лире. Наверняка краденной, как и его лютня, что он прихватил с собой, ведь в племени не было ни одного мастера музыкальных инструментов. Ияр с теплым трепетом посмотрел на древнюю лиру в руках у мага, которую тот наверняка с любовью вырезал долгими днями. Проглотил подступивший к горлу комок и потянулся к кубку с вином. — Этот вечер слишком хорош, чтобы посвящать его бередящим душу разговорам, ты так не считаешь? — маг нежился в последних лучах заката. — Посмотри, мы на вершине этого города, и солнце светит только для нас. Там, внизу, уже совсем скоро будет темно, мы все заберём себе. Мужчина залихватски подмигнул барду, и в его глазах снова зажегся уже знакомый Ияру огонёк лукавой улыбки. — Давай сыграем в игру. Ты ведь приготовил для меня песню? Если ты ни разу не собьешься и доиграешь до конца, то сможешь уйти отсюда, как только последний луч коснётся крыши. Я не стану тебя задерживать. — А если я ошибусь? Звучало слишком, даже подозрительно, просто. — А если ты ошибёшься, то… игра продолжится, — маг легко улыбнулся, глядя в полное сомнений лицо барда. — Никакого подвоха, я держу свое слово. По большей части. Ну же, соглашайся, мне очень интересно. — Вы так говорите, как будто у меня есть выбор. Но в любом случае спасибо хотя бы за эту приятную иллюзию, — Ияр отставил в сторону вино и нырнул под пуф за лютней. — А сыграть действительно хочется, господин. Маг просиял в ответ, как будто не знал наверняка, что тот согласится. Бард приладил к груди инструмент, и сделал несколько пробных переборов. Прикрыл глаза, прислушался к этому полному противоречивых ощущений вечеру. Невзирая на обстоятельства, он был тёплый, и дело было вовсе не в уходящем за горизонт солнце, и даже не в согревающем кровь вине. Древняя лира, что стояла рядом на столике, сделанная руками этого странного человека, виртуозно играла на струнах его души. Почти также сильно согревала, как светлая грусть и озорной огонёк в этих прозрачных глазах. Ияр уже почти забыл, как боялся его всего несколько часов назад. Возможно, совершенно зря, но ведь и играть невозможно со скованным страхом сердцем. Ияр сам не заметил, как пальцы побежали, защипали струны. Музыка всегда спасала его от собственных мыслей, уносила прочь, если вдруг было действительно больно. Но сейчас было все по-другому. Музыка, что выплескивалась наружу широкой рекой, вела его за собой, взяв ласково за руку. Кто он такой, чтобы ей сопротивляться, да и не было в том никакой нужды. Он услышал, как рядом скрипнул плетёный пуф: маг встал со своего места и подошёл к самому краю крыши. Ияр видел, как сияли его одежды и тонкая фигура в золотых всполохах солнца, а светлые косы, будто невесомые, развевались на ветру параллельно земле. Кажется, он едва воспарил над крышей: босые ступни почти не касались земли, а он сам полностью отдался своей стихии. Дыхание перехватило от этой нестерпимой красоты, а сердце в груди показалось огромным и горячим. Ияр все увереннее и ярче ударял по струнам, не в силах отвести от него взгляд, изо всех сил пытался держать этот бурный поток звуков его души в русле одной песни. Словно он может вырваться и сбросить с крыши его незнакомца. Одежды вдруг зашуршали совсем рядом. Прохладная ладонь, появившись со спины, убрала со взмокшего лба прилипшую прядь волос. Он даже не заметил, что она мешала, пока её там не оказалось, а разгоряченное лицо вдруг не утонуло в нежном ветерке. Ияр подставил свою щеку под ладонь мужчины, и моментально нашёл её там, где ожидал больше всего. Большой палец погладил его скулу и спустился к губам, откуда вырывалось его горячее дыхание. Поддавшись чувствам, Ияр обхватил его губами, желая удержать на себе его прикосновения. — Не останавливайся, играй, это почти божественно красиво, — прошептал мужчина над его ухом, спускаясь ладонью по шее к ключицам. Ияр уже не мог сосредоточиться ни на чем другом, кроме влажной от его собственной слюны дорожки, что бежала от его губ к груди. В голове зашумело, и он уже почти не слышал, что играет. Эта крыша, цветы и серебро одежд завертелись перед глазами яркими всполохами. Он словно снова и снова срывался вниз с края этого света, пока невозможно красивое лицо не оказалось прямо над ним. Замутненным взором Ияр смотрел вверх, на него, не отрывая пальцев от струн, и его прозрачные глаза цвета талой воды оказались напротив. Это маг сел верхом на его бедра, и только лютня у груди осталась между ними. Бард наконец промахнулся мимо струн и застыл, распахнув во всю ширь глаза. Мужчина взял его лицо в ладони и тихо сказал: — Кажется, я победил. Его томная улыбка не оставила юноше шансов на возражения. Ияр отпустил свою лютню, и она почти скатилась на траву. — Ты ведь уже понял, как меня зовут. Позови меня вслух. Все вдруг встало на свои места. Каждая крупица последних событий, все мимолетные фразы и намёки вдруг сложились в одну невероятную картину прямо перед ним. На его коленях. — Вы Энлиль… В калейдоскопе эмоций молодого барда уже не осталось места для страха, а преклониться перед ним Ияр был готов даже не зная его имени. — Энлиль… "Будь что будет". Тот торжествующе смотрел на него, а Ияр обхватил его поясницу и придвинул вплотную к себе. Спустя мгновение он целовал мягкие губы бога ветров. Руки Энлиля, не встречая препятствий, проскользнули внутрь глубокого выреза сорочки, задержались там, где гулко и мощно билось о ребра сердце. Ияр тяжело дышал, отзываясь на каждое касание нетерпеливой дрожью. Энлиль расстегнул крючки изумрудной рубашки, и спустил ее вдоль плеч, роняя на траву. Шёлк его волос щекотал обнаженную кожу. Бард дернул легко завязанный пояс на сверкающих одеждах, где-то на задворках сознания поражаясь собственной смелости, припал поцелуями к груди и тонкой коже шеи. Энлиль погладил медные локоны, и Ияр поднял взгляд на его лицо, такое ласковое и светящееся. Последний луч солнца погас в его волосах. Всю жизнь Ияра учили держаться подальше от магов. Но как же невыносимо он прямо сейчас хотел быть ещё ближе, как можно ближе к богу ветров, о чьей красоте, уме и коварстве поётся в каждой легенде о великих магах. Пусть он оказался здесь обманом, и не мог предсказать, что будет с ним утром или даже через час. Пусть. Его жалкая и никому не нужная жизнь сейчас казалась такой ценной. Прямо в этот миг ему хотелось, чтобы его любили, даже если через час это будет неправда, а на рассвете ложь развеется на ветру. — Ты слишком много думаешь, мой бард Ияр, я почти что слышу твои мысли, — Энлиль заглянул в его глаза, такие большие и блестящие, и снова долго целовал его губы. А после потянул Ияра на себя, и они почти упали вниз, покатились по траве, и маг навис над ним сверху. Холодная трава кололась Ияру в лопатки и шею, а грудь ходила ходуном. Ласки спускались по животу все ниже и добрались до натянутых до предела штанов. Энлиль довольно улыбнулся в его губы, гладя его твёрдый член сквозь штаны. Все тело Ияра напряглось, и разве что не окаменело. — Я раньше никогда… — только и смог проговорить Ияр, изо всех сил сдерживая пожар в животе. — Никогда не был с мужчиной? — продолжил за него Энлиль. — Ч-ш-ш, я знаю, прекрати думать. Я все тебе покажу. Он отстранился от губ юноши, и расшнуровал его штаны, полностью их стащил и отбросил к сорочке, оставив его абсолютно нагим на траве, и сел на его бедра. Потом лизнул свою ладонь, смачив её, и сжал член Ияра. Бард больно прикусил кулак, чтобы прийти в себя. — Я представлял, как ты тихо стонешь в моих руках, не лишай меня этого удовольствия, — Энлиль склонился над его губами, не прекращая массировать его член. Ни живой ни мертвый Ияр убрал руку от лица и сел на траве, стремительно сократив расстояние между ними, поймал его губы и снова переплел их языки. Ловкая ладонь Энлиля двигалась все быстрее, другой рукой он крепко держал его за шею, не давая разомкнуть поцелуй. Ияр застонал в его губы, задыхаясь и едва не плавясь под пальцами. Горячая волна разлилась по застывшему в моменте телу, и отступила, отпуская барда из своих объятий. — Вот так, хорошо, подыши, — с улыбкой прошептал Энлиль и убрал волосы с его лица. — Тебе нужно было расслабиться. Первый оргазм — лучший способ. "Первый", — ойкнул про себя Ияр, смущённо разглядывая на своём теле последствия его расслабления. — Пойдём внутрь, — Энлиль кивнул в сторону шатра, — там несравненно удобнее. Дышать стало действительно намного легче. Ияр поднялся и, подхватив свою одежду и лютню, последовал за мужчиной, отодвинул тонкий тюль. Энлиль одну за одной зажигал свечи: в саду уже стремительно темнело. Внутри оказалось просторно и уютно. В центре было большое низкое ложе с россыпью мягких шёлковый подушек. Несколько ваз с цветами, шкафчик и мягкое кресло. — Возьми, вытрись, — Энлиль дал ему белоснежное чистое полотенце и вернулся за вином. Налил два кубка себе и ему. Ияр выполнил его просьбу, и взял кубок из рук, жадно осушил его в два больших глотка. — Повелитель, я… — Никаких повелителей, когда мы наедине. Называй меня по имени, — Энлиль забрал у него пустой кубок и пресек попытку прикрыться полотенцем. — И, прошу, не стесняйся своего тела, ты очень красивый, сладкий бард Ияр. Энлиль избавился от своей накидки, и оказался под ней абсолютно нагим, и только длинные косы обрамляли его тело светящимся ореолом. Он погладил Ияра по груди и с наслаждением вдохнул его запах. Поцеловал косточку его челюсти возле самого уха. Юноше снова становилось жарко. — Такой кроткий и нежный, но с характером. — Энлиль, скажите, что со мной будет? — прошептал Ияр, ощущая его прохладные пальцы на вновь разгоряченном теле. — Прямо сейчас, я надеюсь, ты тоже захочешь доставить мне удовольствие, — мужчина погладил его красные от долгих поцелуев губы. Энлиль отстранился от него, и только его волосы всколыхнули рядом воздух. Он сел на ложе и немного развёл бедра: достаточно, чтобы между ними поместился худощавый юноша. Слушая уже привычный шум в ушах, Ияр почувствовал, как вновь алеют его уши, но стесняться сейчас казалось глупым. Тем более горячее возбуждение стало только сильнее и уверенно застлало собой все остальные чувства, когда маг откинулся назад на локти и обнажил свою прекрасную длинную шею. Его грудь медленно и размеренно вздымалась, а мягко очерченные мышцы живота были слегка напряжены. Юноша опустился перед ним на колени, несколько раз лизнул свою ладонь, как до этого делал Энлиль, сжал его член у основания. Несколько раз провел рукой вверх и вниз, обхватил головку губами. Ияр скорее почувствовал, чем увидел, с каким наслаждением мужчина улыбнулся, приоткрыл губы, выпуская долгий выдох. Преисполнившись уверенностью, бард скользил языком по всей длине, стремясь оставить побольше слюны для его комфорта. И снова вернулся губами к головке. — Расслабь язык и горло, мой хороший, и попробуй глубже, — промурлыкал Энлиль, и с нежностью заглянул в глаза юноши. Ияр до этого не раз делал упражнения для связок перед выступлениями, поэтому знал несколько приёмов. Не прекращая ласку пальцами, он сделал несколько глубоких вдохов, вытянул шею. — Умница… Не торопись, — Энлиль гладил юношу по волосам, пока он медленно насаживался горлом на член, помогая себе языком и руками. Широко раскрытая челюсть начала болеть, а на глазах выступили слезы. Энлиль ласково смахнул их с его горячих щёк, обвел большим пальцем кольцо губ, в которых скользила его плоть. Он подался чуть вперед, погладил его шею, перекатывающиеся под кожей лопатки, ягодицы, между ними. Внезапно Энлиль почувствовал приятную вибрацию — это Ияр застонал с его членом во рту. — Можешь кончить ещё раз, а то ты сейчас лопнешь, — Энлиль чуть сжал его волосы на затылке и потянул назад, чтобы тот смог дышать. Ияр шумно втянул в себя воздух, но долго насладиться им не удалось. Энлиль облизал свой палец и медленно проник между его ягодиц. Поймал красные влажные губы юноши и забрал себе его вздох. Весь дрожа от возбуждения, Ияр, все ещё стоя на коленях, схватил свой член, и быстро кончил второй раз, сжавшись вокруг ласкающего его мужчины. Отпустив его губы, Энлиль погладил юношу по мокрой щеке. — Как прекрасна молодость. Тебя должно хватить ещё надолго, — ворковал он над слегка осоловевшим бардом. — Но раз уж мы играем, следующий оргазм придётся заслужить. Так будет гораздо интереснее. Энлиль снова протянул ему полотенце. Довольный видом у своих ног, бог ветров похлопал ладошкой по ложу рядом с собой. — Ну-ка, залезай на кровать. — Спасибо, — просипел Ияр и в изнеможении растянулся между подушек на гладком белье. У него были обоснованные сомнения, что его сил хватит хоть на что-то, кроме как провалиться в сон, но бог ещё не получил свое. Заботливые руки Энлиля свежим полотенцем протирали его лицо, шею и грудь. Он даже помахал им над ним, создавая потоки прохладного воздуха. Ияр улыбнулся. Почему-то такой жест от самого повелителя ветров казался особенно забавным и очень лестным. — Ты хотел знать свое будущее, не так ли? А чего бы ты хотел сам? Ияр вмиг обратился в слух и приподнялся, вперился взглядом в его глаза, даже в полумраке ничуть не потемневшие. — Да, повелитель. То есть, Энлиль, — быстро поправился бард. — Учитывая то, что прямо сейчас я прогуливаю смену на работе, возвращаться мне почти наверняка некуда. А я никогда не планировал свою жизнь дальше ближайшего захода солнца, честно говоря... Я могу выбрать свою судьбу? Энлиль задумчиво посмотрел в его юное, такое бесхитростное лицо. Как же красиво переливался свет от свечей на его медных волосах, разбросанных по белоснежному белью. — Я повелитель, и могу заставить тебя сделать все, что захочу. И ты умрёшь, если не подчинишься. — Страшные в своей будничной правде слова бога ветров всколыхнули былой ужас глубоко в груди барда, но сквозящая в его голосе задумчивость пополам с сомнением не дала ему расплескаться в полной мере. — Но мне почему-то этого не хочется. Когда живёшь и правишь так долго, начинает не хватать… искренности. Если люди вообще способны на искренность перед лицом богов, в чем я сомневаюсь. Я вижу, что в тебе она есть. Хоть от страха ты со мной так неразговорчив. — Я пытался вас обокрасть, — холодея произнёс Ияр. — Простите меня, пожалуйста. Я не заслужил ничего из того, что вы можете мне предложить. Сердце Ияра замерло, а кончики пальцев неприятно закололо. Может, напоминать повелителю детали их знакомства было не очень дальновидно, но после его слов в нем вновь воззвала совесть. Все говорило о том, что прямо сейчас один из великой Пятерки магов взвешивает его жизнь на своих весах, и совершенно удивительным образом ему предоставили право голоса. — Только я решаю, какого из моих возможных предложений ты достоин, понял меня? Энлиль дождался кивка и продолжил. — Так чего же ты хочешь? В награду за искренность я все же могу отпустить тебя. Или же позволю петь для меня, играть для меня и просыпаться в моем доме. Позволю любить меня. — Второе. Я выбираю второе, мой господин, — не задумываясь выпалил Ияр. Что-то ему подсказывало — наверное, его пресловутое чутье — что выбор этот был бесповоротным, что второго предложения просто уйти от повелителя уже не будет. Но даже спроси его Энлиль второй раз, он не смог бы дать другой ответ. Потому что если бог уже вошёл в твою жизнь, представить её без него уже невозможно. А последствия… О последствиях он подумает утром. — Хорошо, я принимаю твой ответ, — не скрывая удовольствия сказал Энлиль и наклонился к его губам. Сейчас, когда с плеч Ияра словно свалился огромный камень неопределенности, поцелуй показался особенно сладким. Какая-то доселе невиданная эйфория распирала грудь под ласковыми ладонями Энлиля. Он хотел сжать его в объятиях и любить прямо сейчас, как он ему обещал, но у того были другие планы. Энлиль взял несколько подушек и подоткнул Ияру под поясницу, тем самым приподняв его таз над гладью кровати. — Подтяни колени к груди. Юноша послушно подчинился, а мужчина широко развел его ноги в стороны. Ияр ойкнул, оказавшись в такой откровенной позе, но к счастью багрянец стеснения больше не заливал его лицо. Потому что прямо сейчас он был готов сделать для своего повелителя что угодно. Энлиль погладил чувствительную кожу внутренней стороны бёдер, вызвав судорожный вздох и ворох мурашек. Его язык, такой же удивительно прохладный, как и все его тело, скользнул между ягодиц, то двигаясь по кругу, то раз за разом проникая внутрь. Пальцы Энлиля нашли его снова начинающий твердеть член. Ияр издал то ли стон, то ли всхлип, и ещё шире развёл колени в стороны, открываясь настолько, насколько позволяла его гибкость. Он почувствовал, как внутри оказался палец, а почти сразу за ним второй. Ияр сжался и задышал часто-часто от непривычных ощущений. — Ч-ш-ш, расслабься, а то пропустишь все удовольствие. Усилием воли юноша заставил себя расслабить мышцы и дышать ровнее, и пальцы, кажется, уже три, уже двигались гораздо свободнее, доводя бедного барда от зрелища между своих ног почти до исступления. Спасительная горячая волна снова начала спускаться к низу живота, но тут Энлиль выпустил из ладони его член. — Придётся потерпеть, ещё слишком рано, — игриво пояснил мужчина и обдал его уже привычным прохладным ветром, чтобы тот пришёл в себя. Перегнулся через кровать к низенькой тумбочке, которую Ияр даже не замечал до этого, и достал оттуда маленький флакон с какой-то жидкостью, погрел его руках. Откупорил — и цветочное масло полилось между ягодиц Ияра, а пальцами он помог ему проникнуть внутрь. Энлиль щедро смазал и себя, наклонился над лицом юноши, сильно вминая колени в его тело. — Сначала будет немного больно, — его член уперся между ягодиц, — но это ничего. Слушай мой голос, — он медленно двинулся вперёд, а Ияр схватил ртом воздух, — пей моё дыхание. Энлиль вошёл совсем чуть-чуть, и влажно поцеловал его шею. Он взял Ияра за запястья и убрал его руки за голову, вынуждая схватиться за изголовье кровати, с наслаждением заскользил ладонью по торсу юноши. Ияр сходил с ума на грани боли, удовольствия и безумия, но Энлиль так и застыл, не продвигаясь вперёд. — Ну же, попроси меня, — прошелестел голос мужчины где-то за пеленой стучащей в висках крови. — Попроси — и я дам тебе все, что ты хочешь. Он перехватил запястье Ияра на полпути и вернул на место. Дразня, сам едва коснулся его члена. Юноша тихонько застонал и запрокинул голову. — Пожалуйста, мой господин, можно ещё… глубже, я больше не выдержу. Энлиль возликовал, и к облегчению Ияра наконец-то аккуратно задвигался внутри него. Прижатый к кровати с запрокинутыми назад плечами он ощущал себя в полной и безраздельной власти бога ветра, и эта мысль заставляла его стонать от толчков все громче в его ласковых и крепких руках. Энлиль закинул одно его колено себе на плечо, а другое ещё сильнее вжал в подушку, наращивая амплитуду, и снова пресек попытку Ияра дотянуться до своего члена. — Ты закончишь тогда, когда я разрешу, мой непослушный Ияр, — проворковал Энлиль над его ухом, тая от его тяжёлого сбивчивого дыхания. Ияр весь взмок, и никак не мог контролировать свое тело, так легко отзывающееся на его ласку. А Энлиль то и дело менял ритм, будто испытывая своего нового неопытного любовника. Внезапно он прикрыл глаза, и задвигался все быстрее, короткие стоны срывались с его губ, а ладонь к облегчению Ияра сжала его член. Он почувствовал, как Энлиль толкнулся в последний раз, и кончил вслед за ним, ощущая в себе пульсирующую тёплую жидкость. Бог ветра удовлетворенно упал на кровать рядом с Ияром, и совсем как кот понежился под его полным облегчения взглядом. Свечи чадили и огоньки колыхались от сквозняка, что проникал сквозь тюль в шатер. Голова барда была восхитительно пуста, а взгляд не задерживался на чем-то одном дольше нескольких мгновений, пока он пытался отдышаться. Совсем скоро, когда повелитель ветров с мимолетной улыбкой покинет свой шатер, оставив его одного на огромной крыше, а луна полностью заявит свои права над небом Ниппура, множество мыслей гурьбой набросятся на юного сонного барда. Что с ним будет утром, кто он теперь, что сказать Нанайе и куда подевалась Элишва. Мурашки пробегут по его спине, ведь, возможно, скоро он увидит повелителя Шамаша. Очевидно, что тот здоровяк с Энлилем был именно он. Или это все приснилось ему вовсе, и отсветы свечей не более чем бьющий в лицо сквозь открытые ставни чердака лунный свет. Как же не захочется просыпаться. Но все это будет потом, а пока он может смотреть в невероятно красивое лицо своего повелителя, обрамленное прядями легких волос, что выбились из его кос, и слушать музыку, что еще не легла на струны его лютни.