Трезвый

      Интернат стоит на конце города, в месте, что жители называют трущобами. Свет почти никогда не попадает сюда из за высоких стен и домов, которые поглощают его полностью. Хотя и сам город почти полностью погружен во мрак, лишь изредка солнце освещает своими лучами однотипные дома и пыльные улицы.        Но лучше от этого не становится, все знатные люди всё такие же лицемерные и прикрываются своими жалкими подобиями улыбок, скрывая всю свою гнилую суть. От одного этого осознания, передергивает и во рту появляется противный привкус тошноты.       Противно от понимания того, что просто из за того, что некоторые дети родились в богатых семьях, теперь у них есть всё, когда они должны были каждый день бороться за свою жалкую маленькую жизнь.       Большинство детей - беспризорников и сирот, предпочтут жить на улице, чем в том интернате. Слухи об этом доме, словно чума, расползались по городу.       "Неужто, в интернате избивают детей? Ах, бедные ребята." — тихо перешептывались слухи, словно боясь, что их услышат. На самом деле всем было плевать, бьют детей или нет. "Главное, что нас не трогают." — на самом деле думали они. Эти грязные мысли и парад лицемерия, казалось будут длиться вечно, оставляя город в разъедающей смеси отвращения и гнили, заставляя пласты кожы плесенью спадать с костей. — быстрее! Пока он не видит! — ноги болели от длительного бега, но мальчик уже перестал обращать на это внимание, движимый желанием выжить. Здесь действует одно правило «либо ты, либо тебя», выживает сильнейший, тот кто сумел приспособиться, тот кто смог пойти по головам, смог переступить через себя. Неважно во что ты превратишься, в больного ублюдка у которого отсутствует понятие морали, в чудовище, которое готово убивать лишь для удовольствия, в нашем мире главное выжить.

***

Снаружи, несмотря на закрытое окно, тянуло холодом. Ветер кружил по улице пыль и обрывки бумаги. На ярко-голубом небе сияло солнце, и всё же город казался лишенным цвета, не считая расклеянных повсюду плакатов.       За спиной Стоуна всегда кто то был. Он знал это с детства и уже почти привык, но все же тревожность присутствовала. Это было какое то существо. Кожа серая и слезает с костей, волос нет, лицо неестественно вытянутое вперёд как у крысы, конечности длинные и неестественно вывернутые, словно их долго ломали и скручивали. Стоун никогда не видел это существо, но кажется, всегда знал как оно выглядит и что оно всегда будет рядом.

***

Тело было вновь в побоях, но зато под пазухой, неприятно прижимаясь к голой коже, пересчитывая выпирающие ребра была банка бобов. Старая, потёртая, вероятно уже с опарышами и какой то дрянью внутри, но это хоть что то. Никому не важно, что жрать, главное остаться живым.       Сколько не пугай этих уродов праведным судом, эти дети слишком долго воспитывались крысами, пыльными улицами и запахом крови, смешанной с грязью и потом.        Эти дети слишком привыкли к паразитам под кожей, ощущениям отвратительного зуда, который расползался по всему телу. Хотя скорее всего все они давно уже сошли с ума, что вполне вероятно, ведь вечно осуждающие взгляды, хоть и надоедают и становятся более лояльными в глазах, но чувство отдаленного острова, отрыва от социума было рядом, готовое посрестись в двери хрупкими, ломкими, длинными ногтями, оьхватить костлявыми руками твоё тело и душу и утащить во мрак вечных агонии и мучений.