Трезвый

«Голоса, шум, голоса, шум, голоса, шум, голоса, шум... Почему, черт возьми, всё такое однотипное?! Разве я заслужил такой участи? Разве я заслужил жить на улице и гнить, пока меня пожирают уже изнутри опарыши? Чем эти дети лучше меня?» Мысли носились по черепной коробке, отказываясь останавливаться и расставляться по полочкам. Весь мир превратился в сумбур, огромный грязный комок дерьма, черных нитей, запаха табака и чертовых бобов, которые уже настолько приелись, что начинает рвать, выворачивать наизнанку настолько, что кажется выплюнешь свой желудок и он останется лежать грязным мессивом на земле, растекаясь в мерзопакостную лужицу крови и мяса. Он уже знает, как сбегутся крысы и будут пожирать эту дрянь, впиваясь своими острыми зубками в плоть, разрывая её когтями и растаскивая по всему городу. Темно чёрные волосы, местами уже поседевшие, были ломкими, сухими, на ощупь как дрянная солома измазанная в жиру и масле. Стоуну уже самому противно от себя, ощущение грязи на теле, ощущения будто под кожей уже расползаются паразиты никак не проходило, заставляло лишь сходить с ума и раздирать тонкую кожу ногтями. Железная урна. Кирпичная стена. Осколки бутылки, которую выкинули даже не допив. А ведь для Стоуна это был бы праздник, найти такой подарок жизни в виде остатков жидкости. Так... На чем мы остановились? Ах, да! Кирпичная стена, вся в трещинах. А что было бы если бы она упала? Раздавила бы все кости, разорвала сухожилия, пробила череп... Череп. Черепа всегда казались Стоуну красивыми. Особенно птичьи. Было в них что то... Не от мира сего. Нет, вы не подумайте! Коровьи тоже, но их тяжко найти в наше время, так еще и таскать с собой неудобно, а птичий череп раз! Положил в карман и пошел дальше побираться. «Запах табака... Такой приторно сладкий. Или это всё же горечь?» Неважно. В любом случае он до чертиков мозга костей нравился. Сколько можно страдать? Запах доносился откуда то с улицы... В переулке где живет Стоун со своими дружками-безпризорниками никогда так не пахло. Могло вонять гнилью, плесенью, прогнившей одеждой или едой, но чтобы табаком... Никогда. Движимый растущим интересом, Стоун кое как встав опираясь о железный мусорный бак, а далее уже о столь знакомую на вид и ощупь кирпичную стену, он вышел из темного переулка. Не то, чтобы на улице было особенно светло, но глазам стало дискомфортно, после длительного прибывания в почти кромешной тьме. «Фонарь. Звезды. Лавочка.» Кажется, мозг уже на автопилоте перечислил вещи поблизости. Фонарь светил тусклым светом, не освещая даже на пару метров вокруг себя. Так и двигаются по ночам, от фонаря к фонарю, от света к свету. А не похоже ли это на его жизнь? Двигается от выкранной банки бобов к оставленной стеклянной бутылке с... Алкоголем, наверное? Хотя, Стоуну было плевать. Жидкость не хило так затуманивала разум и промывала мозги, а что это, его уже не волновало. Звезды, что были словно россыпь соли на темной скатерти. Было красиво. До боли красиво. Так странно, самое красивое обычно причиняет боль. Звезды были утешением и спасением, только они всегда были рядом. Товарищи - предавали, семья - у него никогда не было семьи. Да и не понимал он, почему все так этим дорожат? Но столь драматичные и по мнению самого же Стоуна жалкие размышления, прервал запах тяжелого табака, который слегка задел ноздри, а после вновь растворился. Повернув голову в направлении откуда предположительно доносился столь сладкий для Стоуна аромат, он увидел женщину приклонных лет. Парень сразу же её узнал, про неё много чего поговаривали, но, что он знал точно, так это то, что она была очень высокооплачиваемой проституткой в их городе. Каждый знал её имя, а парни не могли не засматриваться на её ранее белоснежные, всегда красиво уложенные волосы. Сейчас же, это была никому не нужная старуха, без детей, внуков и ранее яркой жизни в глазах. Утратив молодость, она утратила красоту, а вместе с ней и славу и популярность. Ранее выпитая наполовину полная бутылка с какой то жидкостью дала немного смелости ещё не отрезвевшему уму. Первые шаги были настороженными, пугливыми, готовые в любой момент прекратится и рвануть назад. Дама, заметив Стоуна сначала нахмурилась в отвращении, но после выражение её лица изменилось на более снисходительное, видно вспомнив свой теперешний статус. Лёгкий кивок головы служил знаком для более решительных действий. Пару тихих шагов, едва шумевшая под кожей ботинок уличная пыльная дорога. Подсев к пожилой даме на подчительном расстоянии, всё ещё немного опасаясь, Стоун неуверенно взглянул на неё. Резкий запах сигарет смешанный с запахом тяжёлого парфюма ударил в нос, заставив чуть ли не закрыть нос ладонью. Но Стоуну было не привыкать, в конце концов он трущобник. Охрипший голос женщины разорвал тишину, словно тупой нож бумагу. — сегодня звезды холоднее чем вчера. Ответа не последовало. — знаешь, ты мог бы быть и посговорчивее, милый. — с печальной улыбкой произнесла старушка. От такого прозвища Стоун лишь отвращенно нахмурился и скривился. — ну да, кому есть дело до старой проститки. — застянувшись трубкой, она выпустила едкий дым тонкой ниточкой. Стоун опустил глаза на свои потертые ботинки. Он тоже был не нужным. До него никому не было дело. — до меня тоже. — неожиданно, но аура исходившая от старой проституки оказалась неожиданно приятна мальчику. То ли удивленно, то ли непонимающе вскинув брови, дама повернулась к Стоуну. — похоже, мы родственные души, не так ли? — улыбка на её лице не была издевательской или злобной, эта была не та улыбку, которую он привык видеть на лицах других людей. В ответ он попытался тоже улыбнуться, но получилась лишь кривая линия губ. Старушка беззлобно рассмеялась, вытряхивая сгоревший в пепел табак из трубки.