Его тень - моя клетка

      Скользкий от дождя асфальт отражал неоновое свечение города, превращая все в искажённое зеркало его собственных страхов. Парк чувствовал тишину в воздухе. Это была та тишина, которая давит на барабанные перепонки, усиливая каждый шорох и шарканье, создавая симфонию ужаса в тишине ночи. Он был одинокой фигурой, маяком уязвимости в резком свете уличных фонарей, движущихся сквозь черноту. Каждая проезжающая машина, казалось, пристально изучала его, фары на мгновение освещали его мрачное лицо, прежде чем снова исчезнуть в темноте.       Погрузившись в свои мысли, устремив взгляд на залитую дождём улицу, Вейлон не заметил узкий переулок, маячивший впереди. Он не видел, как тень отделилась от мрака. В один момент парень шёл, а в следующий - рука, толстая и сильная, выскользнула и сбила его с ног, утащив в чернильную мглу переулка.       Паника вспыхнула - горячее, удушающее ощущение. Глаза Вейлона, широко раскрытые и отчаянные, напряглись, чтобы пронзить гнетущий мрак. Он метался, слепо пинаясь, и без того худое тело напрягалось против внезапной силы, прижимающей его. Фигура, прижатая к спине программиста являлась твердой и неподатливой, ее вес лишал дыхания Парка. Он вцепился в толстую руку, обхватившую его талию, ужас превратил кровь в жидкий лёд. Ему нужно было кричать, звать на помощь, но рука крепко сжала рот и нос парня, кусок тряпки, сильно пахнущий химикатами, горьким, почти металлическим запахом, прижался к его коже.       От неконтролируемой гипервентиляции рассудок парня начал давать слабину, в глазах замелькали тёмные пятна. Вейлон мгновенно понял, что это было: что-то вроде хлороформа или какого-то другого усыпляющего вещества. Его инстинкты кричали ему, чтобы он затаил дыхание, но это была тщетная попытка, когда его так крепко держали. Парк брыкался в замке рук, похожих на стальные оковы, инстинкт выживания и адреналин придавали ему всплеск неистовой энергии. Программист впился пальцами в руку, держащую тряпку, пытаясь вырвать ее, ногти царапали мягкую плоть. «Ммм! Ммм!» — промычал он в ткань, его приглушенные звуки терялись во влажном воздухе. Мир начал расплываться. Уличные фонари стали ломаными, искаженными линиями желтого и белого. Конечности казались тяжелыми, словно наполненными свинцом. Едкий запах превратился в удушающее облако, и странный звон наполнил его уши. Вейлон знал с мрачной уверенностью, что теряет сознание. И тут же провалился в забытие...       Парк больше не ощущал рук, которые схватили его безвольное тело и подняли с удивительной легкостью. Уличные фонари не давали никакого утешения, только мимолетные проблески силуэта похитителя, пока тот шел в темноте, вне поля зрения посторонних глаз. Пропитанная хлороформом тряпка была брошена где-то по пути, молчаливое свидетельство насилия, которое только что произошло. Капли дождя начали падать, приклеивая одежду обоих мужчин к телам, но похититель, казалось, ничего не замечал. Его разум был в другом месте, поглощенный темной фантазией, которую он создавал. Извращенные мысли претворяли Вейлона в кого-то более послушного, более беспомощного, кого он мог полностью контролировать.       Тихие, решительные шаги мужчины привели к маленькому серому дому на окраине улицы. Тот почти зарос, краска с него облупилась, как старая кожа. Окружающие дома были либо пусты, либо выставлены на продажу, идеальный щит от внешнего мира. Никто не услышит, никто не будет жаловаться. Мужчина пинком открыл входную дверь, звук резко отразился в тихой ночи. Он внес Вейлона в тускло освещенное помещение, положив его на старый, грязный диван. Воздух наполнился запахом сырости и гниения, запахом забытого места. Он посмотрел на бледное лицо Вейлона, глаза теперь были закрыты. Он выглядел почти умиротворенным, совершенно не осознавая своего нынешнего положения. Легкая улыбка тронула уголок его рта; хищник, размышляющий о своей добыче, игра только начиналась.       Похититель начал расхаживать, его тяжелые рабочие ботинки ритмично стучали по твердой деревянной поверхности, звук эхом разносился по замкнутому пространству. Это не было тщательно спланированным похищением, не так, как мог бы организовать подобное опытный преступник. Это был медленный, коварный рост, темное семя мысли, которое глубоко зарылось и расцвело в леденящую одержимость. Он видел Вейлона в кофейне, как его светлые волосы казались вечно растрепанными, как его усталые глаза всегда, казалось, искали что-то за пределами досягаемости. Он чувствовал уязвимость в парне, тихое отчаяние, которое резонировало с его собственными извращенными желаниями. Он видел, как Вейлон потягивал свой тепловатый кофе, почти жалкий жест утешения в мире, который, казалось, ничего не мог ему предложить. И он решил в тот момент, что эта игрушка будет принадлежать ему.       Из пыльного ящика с инструментами в углу мужчина достал кусок грубой веревки и рулон изоленты. Вейлон пробудет здесь некоторое время, и никто не собирался отпускать его. Высокая тень грубо привязала тонкие запястья Вейлона к подлокотникам дивана, затянув узлы с почти жестокой, но расчетливой силой. Пока что он оставил ноги свободными. В его мозгу гудела странная статика, мешанина из разрозненных мыслей и побуждений. Он не думал, не думал рационально. Скорее плыл в искаженной реальности, где, наконец, был хозяином, где его действия были не просто серией выборов, а предопределенной судьбой. Розовые линзы скрывали его агрессию, заменяя ее извращенным чувством ложной праведности.       Силуэт посмотрел на неподвижное лицо Вейлона. Оно было похоже на чистый холст, ожидающий, чтобы его заполнили, отформовали и изменили. Странная, даже головокружительная мысль начала формироваться, что-то аморфное и болезненное, словно осколок стекла, застрявший в мозгу. Вот оно, подумал он. Та самая. Та самая, которая не будет недостойной. Та самая, которая не уйдет. Та самая, которая не ослушается. Она не будет такой разочаровывающей. Он оттолкнул эту мысль, как нежеланное вторжение, сбитый с толку образом женщины, который каким-то образом всплыл. Похититель снова взглянул на мужчину, странная смесь собственничества и презрения закружилась в его животе.       Он оставил жертву связанной без сознания на диване, направляясь к центру комнаты. Разум продолжал прокручивать в голове возможные варианты. Мужчина осмотрел комнату. Она была не такой уж большой — всего четыре стены, голый деревянный пол, грязное окно, запечатанное десятилетиями пренебрежения, и единственная маломощная лампочка, ненадежно свисающая с потолка, отбрасывающая длинные танцующие тени. Фигура придвинула стул и села лицом к Вейлону, изучая бессознательного человека, как образец. Он нерешительно поднял руку и провел мозолистым пальцем по щеке Вейлона. Тот был таким бледным, таким хрупким. Его пронзила дрожь, смесь силы и чего-то похожего на нежность, хотя он не осознал этого. Мужчина откинул прядь светлых волос со лба Парка, жест, который мог бы быть ласковым, если бы не все те мысли, крутившиеся вихрем в голове похитителя - мерзкие и пугающие разум любого адекватного человека.       Он хотел, чтобы маленький человек проснулся, но спустя мгновение данное желание испарилось будто его и вовсе не было. Конечно, лучше было оставить эту красоту нетронутой, хотя бы на некоторое время. Эти длинные ресницы, подрагивающие во сне, вскоре станут влажными от страха и слез, и это тоже было частью плана. В конце концов, кто сказал, что любовь — это легко? Ее нужно было схватить и поглотить, как антилопу у водопоя. Мужчина сидел там, в тусклом свете, размышляя о своих следующих шагах, его разум был лабиринтом полусформированных идей и тревожных фантазий.       Все женщины, с которыми он когда-либо сталкивался, были бестолковыми, невежественными и не понимающими что такое настоящие отношения. Но Вейлон был другим. По крайней мере в безумном разуме похитителя парень представал именно таким. Несмотря на несколько мелких, незначительных недостатков, он был совершенным. Он был всем, чего когда-либо хотел похититель, и даже больше. Настоящая любовь часто была уродливой и ужасающей. Он знал это и был готов принять эту истину, хотя бы для того, чтобы заявить о ней как о своей собственной. И в конце концов, он мог исправить все со временем. Вейлон, все еще без сознания, пребывал в блаженном неведении о предстоящих «отношениях», разворачивающихся в сознании этого извращенного монстра.       Темная улыбка играла на губах похитителя, когда тот поднимался. Первым шагом плана было убедиться, что Вейлону комфортно настолько, насколько это вообще возможно для человека в его положении. Он не собирался причинять боль парню, не так, чтобы повредить такой драгоценный груз. Ему просто придется взять то, что по праву принадлежало ему, все во имя любви. Мужчина схватил одеяло из ближайшей кучи, оно было старым, но чистым, и накрыл Вейлона, подоткнув его хрупкое тело. Затем же проверил ограничения, убедившись, что они недостаточно слабые, чтобы предотвратить побег, и не настолько тугие, чтобы нанести ущерб столь ценной коже Вейлона. Каждое его действие было пронизано странной смесью жестокости и леденящей заботы.       Похититель снова обошел комнату, делая несколько одновременно развязных, но достаточно аккуратных шагов дабы не разбудить свое сокровище. Взгляд остановился на окне. Это была старая, грязная поверхность, едва пропускавшая свет. Идеально... Он всегда предпочитал темноту. Далее мужчина нашел брошенную тряпку на полу и начал протирать стекло, наблюдая, как мрачный внешний мир медленно проступал перед ним. поймал себя на мысли, что Вейлон подумает об этом виде, когда придет в сознание. Он задавался вопросом, как будет звучать его голос. Заплачет ли он? Будет ли он умолять? Возможности вызвали в нем дрожь, темный, опьяняющий коктейль предвкушения и власти.       Мужчина вернулся к своему креслу, старое дерево скрипело под его тяжестью. Он снова пристально посмотрел на жертву. Трудно было представить, что человек может быть таким милым будучи особью мужского пола. Это только усилило желание защитить его, сохранить его в безопасности навсегда. В этот момент чувствовался необоснованный ничем прилив нежности. Он не хотел ни на мгновение расставаться с этим маленьким созданием, таким прекрасным и таким уязвимым. Похититель жаждал взять эти руки, поцеловать их, никогда не отпускать. Может быть, даже оторвать их от этого тонкого, истощенного тела, сохранив их как свои воспоминания или же трофей. Он хотел владеть всем Вейлоном, его мыслями, желаниями, направить его на нужный путь и любить парня так, как никто другой не любил. Нет, его никогда не любили.       Веки Вейлона дрогнули, затем раскрылись, открывая обзор на глаза цвета бурного моря. В них было замешательство, затем страх, когда он увидел грязное окружение, голый бетон, тяжелое присутствие человека, нависшего над ним. Тяжелое понимание опустилось на плечи парня неподъёмным грузом. Он попытался пошевелиться, но тело было излишне напряжено, а конечности реагировали медленно. - Добро пожаловать, дорогая, — сказал мужчина, его голос был тихим гулом, который вибрировал в комнате.